Текст книги "На десятом небе (Седьмое небо)"
Автор книги: Луанн Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Мы видели его в середине мая в прошлом году, – ответил Майк.
– И увидим его снова! – заволновался Джордж. – Черт возьми, придет весна! Мы будем гулять на свежем воздухе и смотреть на сияющее небо, в то время как все остальные люди в штате Нью-Йорк будут видеть вокруг только нечистоты и дышать испорченным воздухом. Так ведь, Майк?
– Аврора – прекрасное имя, – быстро вклинилась Сьюзан, чтобы дать Майку время обдумать ответ. Ей понравилось имя Аврора, но, как бы прекрасно оно ни было, оно никак не связано с Фрэдом.
– Я прав, Майк? – переспросил Джордж с нажимом.
Тетя Бэсс хлопнула в ладоши:
– Вот и хорошо! А теперь мы все пойдем готовить омаров. Давайте быстрее в дом!
– Омары и северное сияние, – задумчиво произнес Джордж, переводя взгляд с рук детей на глаза своего внука, как будто бы понимал, что теряет связь с ним и не может удержать его. – Две вещи, которые лучше всего удаются в штате Мэн.
– Я знаю, дед, – беспомощно произнес Майк, не зная, как приободрить его.
Но он все же отпустил руку Сьюзан, чтобы похлопать старика по плечу.
Сьюзан чуть не разобиделась. Ведь он снова возьмет ее за руку, в этом она была уверена. Потерять его, хотя бы и на короткий миг, было ужасно. Она не понимала, почему сразу почувствовала себя такой одинокой и брошенной. Стоя здесь среди людей, которых она так любит, Сьюзан почувствовала внутри какую-то пустоту. Эта пустота заставляла ее сердце болеть, от нее в груди разливался холод. Она постаралась сдержать слезы, которых не было. Но это не помогло. Она заметила, что отец держит Сару за руку, но так, чтобы никто не видел, так же, как всего минуту назад проделали они с Майком.
Никто в точности не мог вспомнить, сколько надо варить омаров. Но это было не важно. Талботы варили их так часто, что уже инстинктивно знали, как это делать. Сначала в кипящую воду опускали моллюсков и мидий, затем их подавали на стол с кусочками сливочного масла. Следом варили омаров – они были ярко-алыми и выглядели очень празднично, украшая большое блюдо в центре стола. Для всех была приготовлена печеная картошка, а для Сьюзан еще и овощи. Сара убедилась, что у каждого достаточно масла.
– Мэнские лобстеры, мэнская картошка. Вы были когда-нибудь в графстве Арусток? – спросил Джордж. – Они выращивают самую лучшую картошку в стране.
– Я не была, – сказала Сьюзан.
– Да и я не был, – добавил Уилл.
– Большинство картофельных ферм расположено по дороге на Арусток, – продолжил Джордж, наклоняясь в сторону Майка. – Я свожу тебя туда будущей весной. Мы соберем вместе всех лишних котят и отвезем их туда. В Арустоке водится много крыс, им будет где поохотиться.
– Какие из них – лишние котята? – вежливо спросила Сьюзан, оглядывая кухню.
Кошки почуяли запах омаров и бродили кругами. Самые отчаянные подбирались ближе к столу, тянули лапы за пустыми раковинами, старались поддеть когтями пустые панцири. Более стеснительные прятались в тени у стен, за подставкой для дров, наверху буфета. Их было, должно быть, около тридцати.
Сара улыбнулась:
– Все эти кошки – потомки Дездемоны. Котенка, который был у моей мамы, когда она была девочкой.
Она отломила кусочек омара и угостила тощего черного кота, который терся у ее ног.
– Я все видел, – с укором произнес Джордж.
– Извини, – сказала Сара.
– Ты всегда подкармливала животных. Даже тогда, когда стала большой. Сколько раз мама говорила тебе, что в хороших семьях так не делают.
– Я всегда забывала об этом, – заметила Сара, испытывая к своему отцу более теплые чувства после разговора с Уиллом.
– И какие же из них все-таки лишние кошки? – в замешательстве переспросила Сьюзан.
– Да они тут все лишние, – пробурчал Джордж. – Если какая-нибудь из них свалится в колодец, я буду только рад.
Сара поняла, что у отца стремительно портится настроение. Это был их последний ужин вместе. Он взял немного мяса из клешни и состроил гримасу.
– Гадость, – проворчал он и выплюнул все в салфетку.
– Что-то не так, Джордж? – спросила Бэсс.
– Отбросы, – сказал он. – Хиллер послал нам одних самцов. Он отлично знает, что у самок мясо нежнее. Вот, кис-кис. – Он поставил свою тарелку на пол, и две большие коричневые кошки стали драться за куски панциря.
– Джордж… – призвала его к порядку Бэсс.
– Я думал, что ты не занимаешься кормежкой кошек в этом доме, дед, – попытался пошутить Майк.
– А тебе-то что за дело? – огрызнулся Джордж, отталкивая свой стул назад. – Ты всего лишь временный постоялец, нечего устанавливать в доме свои правила, если ты не собираешься в нем остаться!
– Дед… – начал Майк и покраснел.
– Что – дед?
Стул упал, но он не наклонился, чтобы поднять его. Это сделал Уилл.
– Папа, – мягко сказала Сара, – не надо, пожалуйста.
– Что не надо? Что пожалуйста? – В голосе Джорджа прорывался еле сдерживаемый гнев, но взгляд был еще хуже.
Она заметила, что он уставился на рождественского ангела, будто хотел разбить его.
– Что на тебя вдруг нашло? – спросила она.
– А что нашло на него? – спросил он, указывая пальцем на Майка. – Или это совсем другое дело?
– Дед, – сухо произнес Майк, – садись, и давай закончим ужин.
– В честь какого праздничка? В честь того, что это твой последний ужин здесь?
Майк не ответил. Сара почувствовала, как у нее сильно забилось сердце. Он передумал. Она видела это по тому, как ее сын смотрел на деда с любовью и сожалением. Бэсс была права: она вырастила хорошего парня. Он умеет заботиться о людях, которых любит, он не хочет причинять им боль или разочаровывать. Сейчас он уже смотрел на Сару. Его губы дрожали, хотя он пытался улыбнуться.
– Любовь для некоторых парней здесь становится источником неприятностей, – сказал Джордж, переводя взгляд с Майка на Сьюзан, а потом на Сару. – Разве не так? Скажи ему.
– Папа, перестань. Майку надо завершить образование. Ты ведь хочешь, чтобы он это сделал, ради него самого? Ты знаешь, как это важно?
Боль в спине внезапно вернулась, и Сара почувствовала, будто позвоночник стянуло тугим узлом, который не давал ей пошевелиться.
– Ты ведь окончил колледж, Уилл? – спросил Джордж.
– Да, Тринити-колледж! – неожиданно резко выкрикнула Сьюзан, сердито глядя на него, как на врага.
– Это так, сэр, – подтвердил Уилл.
– И ты этого хочешь, Майк? – Дед не отрываясь смотрел на внука. – Ты хочешь учиться дальше?
Майк пожал плечами:
– Возможно.
– Ты действительно хочешь этого, дорогой? – уточнила Сара. Она была удивлена и обрадована настолько, что почувствовала сильное облегчение.
– Да, – просто сказал он.
На каждой тарелке лежало по половине недоеденного омара, но никто, кроме кошек, не интересовался едой. Джордж хмуро смотрел на огонь. Сара не могла отвести глаз от сына.
– Но это же чудесно, – сказала тетя Бэсс. Никто по ее тону не смог бы понять, насколько она разочарована: ведь она-то надеялась, что Майк останется на острове. – Окончить высшую школу – это просто прекрасно, высшее образование – вещь бесценная. Не только для карьерного роста, но и для того, чтобы сделать жизнь богаче. Пройти по жизни, имея только знания о том, как надо работать руками… А искусство, музыка… литература! Артур всегда говорил, что никогда не достиг бы ничего в своей жизни, если бы не окончил Университет Брауна. Я закончила всего лишь восьмилетку, но путешествия с Артуром были прекрасным опытом. Как будто я сама выпустилась из Пемброка!
Джордж посмотрел на нее, потом обернулся к Майку:
– Когда ты надумал? Я был уверен, что ты счастлив здесь на ферме.
– Это так, – подтвердил Майк. – Я хотел вернуться в штат Мэн, чтобы увидеть места, откуда вышли мои родители и предки. Я устал от школы, я устал от…
– Чего? – спросил Джордж.
– Жизни… – Майк бросил виноватый взгляд на Сару.
Этот взгляд ранил ее в самое сердце: как вынести то, что ее сын устал от жизни и не хотел жить? И это в то время, когда все знают, как прекрасна и как быстротечна жизнь?
– Да как можно жить, если рядом нет океана? – спросил Джордж.
– Аминь, – вмешалась Сноу, глядя на него так, словно собиралась восстановить их дружбу, но Джордж даже не взглянул на нее.
– Когда я приехал сюда, мне стало интересно жить, – продолжал Майк, обращаясь к деду. – Вот и все, что я знаю. Мы – всего лишь маленький островок посреди неизвестности, и это совершенно немыслимо. Но есть так много всего, что хочется узнать. Ты знаешь пути, по которым проплывают киты между островом Элк и Литтл-Галлом? Или почему мидии вырастают такими сочными именно здесь, на юге, но зато в Оттер-Коув или Кинг-Байте не найти ни одной? Тебе практически приходится быть специалистом по омарам и правилам вылова… А северное сияние… Все думают, что оно появляется, когда воздух становится холодным, но это не так. Когда мы видели его в мае, воздух был теплым. В тот день было девяносто градусов по Фаренгейту…
– Оно связано с высокими широтами, – угрюмо произнес Джордж. – Сияние не имеет ничего общего с температурой воздуха. Чем ближе к полюсу, тем чаще его можно видеть.
– Именно это я и имел в виду, – ответил ему Майк, как будто вокруг них больше никого не было. – Ты рассказывал мне обо всех этих вещах, и я захотел уехать и узнать больше. Со мной никто никогда не говорил так, как ты.
Сара прикрыла глаза, боясь пошевелиться. Она сделала все, что могла. Она пробудила в Майке любознательность, тягу к знаниям, стремление изучить все, что можно, она давала ему все, что могла дать. Она любила его всей душой, она пыталась стать для него и отцом и матерью, но она всегда понимала, что этого недостаточно, что ее на все не хватит. Майк был таким же, как и все мальчишки, он рано вырвался из-под опеки своей матери. Слушая его речь, она не могла сдержать слез, которые наполняли ее глаза.
– И эти твои «Нэшнл Джиографик» дед, – такие интересные журналы.
– Рад, что они пригодились, – сказал Джордж, – залезай на свой чердак и читай их, сколько захочешь.
– Я вернусь, – пообещал Майк – Вот мой план я хочу поступить в колледж, а потом вернусь и буду работать на ферме.
– Примерно к тому времени, как мы тут помрем? – язвительно спросил Джордж.
– Джордж мне кажется, что вы выглядите достаточно здоровым и крепким, – заметил Уилл.
– Так было и с американскими вязами, – ответил Джордж – А потом пришла болезнь датских вязов – Он бросил взгляд на Сару.
Этот взгляд напомнил ей о том насколько серьезно она больна, о том, как быстро ушла ее мать. Слезы текли по ее щекам Майк возвращается домой – это все, чего она хотела, но она не могла видеть, как больно это ранит ее отца, и наклонилась к нему.
– Спасибо, папа.
– За что?
– За то, что помог Майку так, как только ты мог это сделать. Просто выслушал его и услышал. Он хочет учиться дальше, это все благодаря тебе. Спасибо.
Она говорила это от всей души, от всего сердца, но ее отец даже не взглянул в ее сторону.
– Проклятые животные – сказал он, когда кошки, подгоняемые голодом, стали влезать на стол и принюхиваться к тарелкам. Омары совсем остыли. Растопленное масло замерзло, лужица морской воды натекла на блюдо.
Боль в спине переместилась в ногу, и та слегка затекла. Сара пыталась вернуть ноге подвижность и начала тихонько трясти ею под столом, но при этом случайно задела ногу Сьюзан. Взглянув на нее, чтобы извиниться, она заметила, как девочка смотрит на Майка.
– Обидно, что все наши омары пойдут на помойку, – произнесла тетя Бэсс, качая головой – Оставить столько еды на тарелках – это просто непристойно.
– Вот поэтому хорошо быть вегетарианцем, – заметила Сьюзан – Когда не доешь картошку, у тебя не возникает таких горьких сожалений.
– Не плачьте по омарам, – с горечью произнес Джордж, засовывая трубку в рот и впиваясь в мундштук зубами – Здесь, в Мэне, у нас их много.
Глава 18
Пришло время покидать остров. Это было первой мыслью Сары, когда она поднялась утром вместе с солнцем. Вторая ее мысль была: «У меня температура». Еще не успев окончательно проснуться и открыть глаза, она почувствовала озноб, ломоту во всех мышцах и костях. Сон не принес ей облегчения, спина болела по-прежнему. Боль пульсировала у самого основания позвоночника и отдавала в ноги, а потом в ребра. За ужином она чувствовала себя просто ужасно, и ее боль только усилилась от всего пережитого. Она сжала зубы и сделала глубокий вдох.
Температура была высокой. Она сидела в ней всю эту неделю. Она таилась внутри ее тела, пока Сара принимала витамины, пила сок, дышала свежим воздухом и влюблялась. Неотвратимость отъезда ослабила ее сопротивляемость: Сара никогда не любила прощаний. Воскресные дни на острове всегда казались ей днями ее отъезда, она страшилась печали расставания, перспективы оставить отца и тетю Бэсс в одиночестве еще раз.
Слава богу, Майк поедет вместе с ней. Поднявшись с постели, она нашарила тапочки на холодном полу. Ее живот скрутило, она дрожала в лихорадке и решила принять болеутоляющее. Они улетают всего лишь через два часа.
Джордж стоял на кухне и ждал, когда сварится кофе. Огонь в камине за ночь погас, и было холодно, как в склепе. Если бы это был понедельник, то он был бы уже занят работой. Забивал бы птицу для ресторанов всей Новой Англии. И уже забыл бы обо всем этом дерьме с Сарой и Майком.
Даже просто думать о них требовало таких же больших усилий, как когда он думал о Роуз. Джорджу пришлось сесть. Не было еще и шести утра, а он уже чувствовал себя уставшим. Впереди был целый день, занятый всякой бессмысленной ерундой. У ног мяукнула кошка. Джордж попытался проигнорировать ее, но она запрыгнула ему на колени.
– Чего тебе? – спросил он.
Это был один из шелудивых котов, на его светлой шерстке были залысины, глаза слиплись от гноя. Он мяукал и урчал, как моторчик. От такого больного кота странно было слышать урчание, как от совершенно здорового. Джордж сунул его под мышку и пошел к раковине. Он включил кран с водой и подождал, пока она согреется. Затем взял одну из чистых тряпочек Бэсс, намочил ее в воде и промыл коту глаза.
Внезапно глаза кота широко раскрылись. Он посмотрел на Джорджа, и на его костлявой морде было написано удивление. Он прекратил мурлыкать и спрыгнул вниз. Джордж не заметил, куда тот направился, потому что он двигался очень быстро, но попутно успел поцарапать ему руку.
Царапина была небольшой, но из нее вытекло немного крови. Джордж подержал руку под струей воды. Разогревшийся кофейник начал разбрызгивать кофе во все стороны по плите. Джордж схватил его в тот самый момент, когда кофе собрался убежать. Он испугал рыжую кошку наверху холодильника, та притаилась и стала следить за ним, но Джордж отвернулся.
– Черт побери всех этих кошек, – выругался он.
Год назад он был абсолютно счастлив, он занимался фермой, делил пищу с Бэсс, думал о Саре и ее сыне, которые были потеряны для него. И хотя они не были совершенно чужими друг другу, все же никто из них не находил достаточно причин, чтобы написать или позвонить. Они не ездили друг к другу в гости. Но потом вдруг приехал Майк, чтобы остаться, и жизнь сразу переменилась. Она стала лучше, должен был признать Джордж. У него была компания мальчишки, намеки на воссоединение с Сарой, ее живое присутствие в плоти и крови. После смерти Роуз он как будто замерз, но теперь отказался от своей привычной защитной маски. Его жизнь обрела смысл.
Надо было проверить, как там гуси. Он не стал надевать пальто, открыл дверь кухни и вышел наружу. Термометр показывал двадцать пять градусов по Фаренгейту. Джордж неловко передвигался по замерзшей земле. Может быть, придется купить новые ботинки на более толстой подметке. Даже сама мысль, что во время долгой зимы будет обходиться без Майка, заставляла его двигаться медленнее. Подойдя к двери в сарай, он схватился за ручку.
Щеколда примерзла.
– Черт возьми! – выругался Джордж, сильно дергая дверь.
Он уперся ботинком в стенку сарая, чтобы лучше ухватиться за ручку. Его тело стало таким старым и слабым, что ему пришлось напрячь все свои силы, и он упал спиной на землю.
– Вот дерьмо! – снова выругался он, глядя в небо над головой.
– С тобой все в порядке, дед? – подбежал Майк, глядя вниз на него.
– Нормально, – буркнул Джордж.
Майк протянул ему руку. Ухватившись за нее, Джордж поднялся. Майк стал внимательно смотреть на поднимающееся над горизонтом солнце, делая вид, что ничего не случилось. Джордж был зол на самого себя и чувствовал себя старым. Его кости ломило, даже царапина от кошки ужасно болела. Пока он отряхивался, Майк открыл дверь сарая, гуси громко загоготали.
– А ты что здесь делаешь? – спросил Джордж.
– Кормлю гусей, дедушка, – ответил Майк, входя в сарай без лишних объяснений.
Друг за другом каждый из них приготовил себе завтрак. На дальней конфорке плиты стояла большая кастрюля с овсяной кашей, рядом – кувшин с апельсиновым соком и старый битый кофейник с кофе. Уилл ел в одиночку, присев на краю стола. Он уже давно поднялся, ему надо было подогнать джип, осмотреть взлетную полосу, очистить самолет от снега и подготовить площадку. Он ел медленно, глядя поверх занесенных снегом полей на океан. Он был темно-синим, катил большими округлыми волнами. Им улетать примерно через час, и все это останется у них за спиной. Он и раньше покидал берег Атлантики, но сегодня все было иначе.
Сидя в одиночестве за столом, Уилл думал о Фрэде. Глядя на океан, он чувствовал, что сын рядом с ним. Он даже мог слышать его голос, видеть его глаза. Уилл представил себе, как его сын мог бы выглядеть теперь. После всех этих лет, когда он пытался запретить себе думать о сыне, сейчас он позволил себе вспоминать обо всем без ограничений.
Приехав в Мэн, он влюбился в Сару Талбот, встретил с ней День благодарения, познакомился с ее семьей. Он провел вместе со Сьюзан целых четыре дня с момента развода, и ему не пришлось каждый день возвращать ее матери. Но в определенном смысле эта поездка в Мэн была больше связана с Фрэдом, чем с кем-то другим. Уилл нашел путь, как вернуть себе образ сына.
Он отодвинул назад стул, вымыл миску и чашку и оставил их сохнуть рядом с фаянсовой мойкой. Все были заняты, все готовились к отъезду или расставанию, к прощанию. Он слышал шаги наверху, голос Сьюзан из холла внизу. Он еще не видел Сару этим утром. Она собирается в дорогу, обдумывает, что сказать отцу. И матери.
Уилл взглянул на часы: семь тридцать. Они уедут из дома через полчаса и взлетят сразу же, как представится возможность поймать попутный ветер. Тетя Бэсс уложила стопку готовых одеял возле двери. Уилл заправил зеленую замшевую рубашку внутрь джинсов, надел кожаную куртку, подхватил несколько одеял каждой рукой, засунул их под мышки и понес к джипу. Самолет полетит с новым грузом – с Майком и одеялами, – но в нем все равно будет много места. Беспокоиться не о чем.
Сьюзан сидела на краешке кровати и думала о том, когда снова сможет вернуться сюда. Она была рада, что пожила несколько дней в семье, у которой было еще больше проблем, чем в ее собственном доме. Мысленно возвращаясь к своему привычному образу жизни, она вспомнила друзей по школе и детей, с которыми сидела в качестве приходящей няни. Ее всегда не покидало ощущение, что у них в жизни все прекрасно. У всех были родители, которые жили вместе и не расставались. И братья, которые не умирали. И друзья Сьюзан никогда не меняли своих имен, а родители никогда не отправляли их к психотерапевту.
День благодарения, проведенный вместе с Талботами, что-то ей доказал. Можно любить кого-то не слишком совершенного, но от этого любовь не становится меньше. Достаточно взглянуть на Сару, чтобы понять, как она любит Майка. Сьюзан видела это в ее взгляде, слышала в ее голосе. Было понятно, как сильно Джордж любит Сару, но их отношения были просто ужасными! У них накопилось столько взаимных обид, что это выглядело почти комично. В одиночку пробивающиеся в этой жизни, старающиеся ни от кого не зависеть и все делать самостоятельно, они причиняли друг другу боль тем сильнее, чем больше старались не обидеть другого.
Бедняга Джордж! Сьюзан знала, как тяжело он станет переживать отъезд Майка. Она верила, что Майк захочет потом вернуться назад, но это будет нелегко. Трудно держаться того курса, который ты сам для себя наметил. И не всегда все идет по плану. Так же как и у Сьюзан, которая надеялась, что по возвращении в Форт-Кромвель он не забудет ее, а может быть, даже станет ее бой-френдом! Она была в таком восторге от этой идеи, от того, что они вместе полетят домой, что уже не могла спать. И ей не хотелось отказываться от своих надежд – люди, казалось, только и делают, что изменяют друг другу. Так получается.
Кто-то постучал в дверь. В надежде, что это Майк, она взглянула на себя в зеркало, но когда открыла дверь, за ней стоял отец.
– Ты готова?
– Да, пап, – сказала она.
Должно быть, ее голос прозвучал не совсем уверенно, потому что он остался стоять в дверях, глядя в окно у нее за спиной.
– Ты будешь скучать по острову? – спросил он.
– Очень!
– У меня такое чувство, что мы сюда еще вернемся.
Сьюзан кивнула. Она знала, что отец думает о Саре, и хотела спросить его об этом, и в то же самое время ей не хотелось ничего знать. Ей нравилась Сара, она хотела, чтобы ее отец был счастлив, так почему же она не приходит в восторг при мысли, что они будут вместе?
– Мама собирается убить меня, когда я вернусь домой, – вдруг сказала она.
– Я поговорю с ней, – пообещал отец.
– Ты с ума сошел? Ведь я сама тайком забралась в самолет!
– Мы прекрасно провели время, и я рад, что ты оказалась здесь! – Он обнял дочь.
– Я тоже. Папа, а Джордж и Бэсс смогут прожить здесь без Майка? С ними все будет в порядке?
Он попытался улыбнуться, но не смог.
– Им будет тяжело. Ты же знаешь, как много надо времени, чтобы забыть о том, кого любишь, не так сильно скучать.
– Ты уже можешь снова смотреть на океан, папа…
Сьюзан никогда не рассказывала ему, как тревожилась за него, когда он больше не захотел плавать на корабле и перевез всю семью вглубь страны.
Неожиданно ей захотелось, чтобы он вдруг передумал, и они остались на острове. Возвращение в Форт-Кромвель для нее означало, что она снова расстанется с отцом. И ей опять придется жить с Джулианом. Конечно, она может видеться с ним, когда захочет, но это совсем не то, что жить с ним бок о бок, вставать утром и знать, что он где-то внизу в холле. От этих мыслей у нее заболело сердце. Это была одна из тех вещей, о которых надо было бы поговорить с доктором Дэрроу, но она никак не решалась.
– О чем ты думаешь? – спросил Уилл.
– Да так… о том, что дом Джулиана такой холодный. В нем никогда не бывает тепло и уютно.
– Надевай еще одни носки, – посоветовал отец. – Или они у тебя кончились?
Сьюзан усмехнулась. Все, кроме отца, считали, что у нее крыша поехала, когда она стала носить носки Фрэдди. Это было одной из основных причин, по которой ее направили на лечение к доктору Дэрроу. Но Майк летит домой вместе с ними, и он тоже понимает ее.
– Не бойся, – улыбнулась она, – носки Фрэда никогда не износятся.
– Ты здорово обращаешься с иголкой и ниткой для девочки твоих лет, – похвалил ее отец.
– Мама считает, что носить их – ненормально.
– Я знаю, – сказал он.
И по тому, как он это произнес, ей стало понятно, что он совершенно не согласен с ее матерью.
– Ты знаешь, пап, Майк тоже ходил к доктору Дэрроу. Ты думаешь, Майк не в себе?
– Нет, Сноу, да и ты тоже.
– Пап, – выдавила из себя Сьюзан, пытаясь проглотить комок в горле, – а что, если мы начнем забывать его? Иногда я просыпаюсь и даже не вспоминаю о нем до завтрака или когда жду автобус. Раньше я думала о нем постоянно.
– Мы никогда не забудем Фрэда. Обещаю тебе. А теперь нам пора, – сказал он, протягивая ей руку.
Сноу Берк, хотя и была уже не такой маленькой, чтобы ходить с папой за ручку, особенно в доме парня, который, как она надеялась, станет ее бой-френдом, ухватилась за пальцы отца и спустилась с ним вниз.
Сара вошла в комнату, где обычно спал Уилл. Он был внизу, загружал машину. Она прошла к комоду, чтобы еще раз взглянуть на фотографию матери. Ее знобило, но не только от температуры. У нее, конечно, были и другие фотографии матери, но что-то в этом портрете, сделанном во время свадьбы, заставляло Сару чувствовать их близость. Возможно, потому что мама умерла именно в этой комнате и именно эта фотография стояла тогда на комоде возле нее.
– Мама, – сказала Сара вслух.
Ждала ли она ответа? Она знала, что это все фантазии, но в воздухе витало что-то, будто здесь незримо присутствовал ее дух, возникали ни на что не похожие ощущения. Саре казалось, что она в этой комнате не одна.
Она присела на краешек кровати и осмотрелась вокруг. Именно здесь лежала ее мама, она видела те же самые вещи, которые теперь разглядывала Сара. Здесь были все те же выцветшие обои, платяной шкаф из красного дерева, картины на стенах, белые занавески на окне. Лежа здесь, мама должна была поднимать голову, чтобы видеть, что происходит за окном, чтобы взглянуть на океан.
Мама была такой слабой. Сара вспомнила, как приходила, чтобы посидеть возле нее, как боялась увидеть следы приближающейся смерти. Здесь все было пропитано особым запахом болезни, и он был таким сильным, что люди, которым раньше не доводилось ощущать его, сразу же понимали, что это такое. Ее мама всегда была такой чистюлей, и Сара вспомнила, как та была счастлива, когда дочь помогала ей умываться. Она наливала в тазик теплую воду, брала белое полотенце и кусочек любимого мыла мамы. Когда она ее умывала, то чувствовала в груди холод и боль. Мама улыбалась, она была так благодарна за этот знак внимания, а Сара хотела поскорее закончить и уйти. Оглядываясь назад на все эти годы, она понимала, что улыбка ее матери не имела ничего общего с самой процедурой умывания – она была рада видеть возле себя дочь. И теперь та испытала глубокое раскаяние и стыд за то, что не сделала для нее большего.
– Прости меня, мама…
Поднявшись, Сара подошла к окну, глядя на встающее из-за горизонта солнце, лучи которого освещали верхушки сосен, бросали оранжевые отсветы на снег. Морские тюлени копошились на камнях и поднимали вверх головы. День благодарения прошел. Всего лишь через несколько недель наступит Рождество – любимый праздник мамы. Сара вспомнила еще один эпизод.
В последнее для ее матери Рождество, когда она была слишком слаба и уже не вставала с постели, не говоря уже о том, чтобы выйти из комнаты, Сара говорила с отцом о елке. С горечью и в страхе перед неотвратимой смертью он ответил, что Роуз не сможет спуститься, чтобы посмотреть на нее, поэтому они не станут украшать елку. Сара понимала, что по-своему он прав: мама умирает, им не до праздника. Но она очень хотела, чтобы у мамы была елочка. Весь день она провела в сарае, делая подсвечники из форм для небольших кексов, фольги и зажимов для проводки. Затем вышла на улицу и проложила тропинку через двор к небольшой изящной елочке, которая росла на полянке у леса.
Ночью, как только стемнело, Сара вошла в эту комнату, помогла матери подняться, принесла халат, помогла надеть тапочки. Поставив стул у самого окна, она довела больную до него. Это было всего лишь десять шагов, но они давались ей невероятным усилием воли, и казалось, что их сотня.
Сара помнила восхищенный вздох матери: тропинка, ведущая к рождественской елочке, сияла огнями, а на самом дереве сверкали пятьдесят подсвечников. Сара повязала красные банты на ветки, но было уже слишком темно, и их не было видно. Они с матерью стояли у окна, обнявшись и не говоря ни слова, пока одна за другой не догорели все свечи…
– Это было наше Рождество, мама, – сказала она, стоя у окна и вспоминая обо всем.
Ее мама так многому успела научить ее. Праздники были самым важным в жизни, их нельзя было не отмечать. Не важно, что тебе грустно, не важно, что ты чего-то боишься, праздники надо справлять с людьми, которых любишь. Потому что никогда не знаешь, память о каком может стать единственным, что у тебя останется.
Отвернувшись от окна, Сара поцеловала фотографию в последний раз. Спина сильно болела, и она знала, что сейчас не смогла бы поднять свою мать. Она глубоко вздохнула и спустилась вниз, чтобы найти Уилла и своего сына, которого отвезет домой.
Тетя Бэсс решила остаться дома, поэтому все попрощались с ней в прихожей. Она сохраняла чувство юмора и спокойствие, задержав Майка в объятиях всего лишь на минуту дольше, чем остальных, и сказав, чтобы он не забывал писать. Обняв Сару, она немного отклонилась назад и взглянула на нее с тревогой:
– У тебя жар?
– Небольшой, – шепотом ответила Сара.
– Как только доберешься до дома, немедленно в постель, – так же тихо велела тетя Бэсс, и Сара испытала облегчение, оттого что та не стала привлекать внимание к ее состоянию и уговаривать остаться еще на денек, чтобы немного отлежаться.
Теперь, когда настал момент расставания, она хотела, чтобы прощание поскорее закончилось, хотела попасть домой вместе с Майком как можно быстрее.
Джордж в это утро был спокоен и тих. Он перенес вещи в джип, рассовал их в багажнике так, будто вывозил мусор на свалку. Гелей пришлось помочь взобраться на переднее сиденье, и Джордж подсадил ее. Сам он взобрался на колесо, и молча уселся за руль, как водитель, который хочет быстрее отделаться от пассажиров. Сара попыталась настоять на том, чтобы Уилл тоже сел вперед, но тот отказался и забрался назад к Майку и Сьюзан. Она села в машину, и Гелей немедленно забралась к ней на колени.
Они ехали по острову, и Сара поймала себя на мысли, что за все эти годы здесь ничего не изменилось. Остров был слишком далеко от суши, чтобы привлечь строителей и предпринимателей. Конечно, во время штормов ветер выворачивал деревья, океан мог изменить береговую линию, но она знала, что, когда вернется сюда, остров будет выглядеть точно так же. Расставание с отцом очень опечалило ее, но она возвращалась домой вместе с Майком, и это было сейчас главным. Неужели она такая жадная, что хочет всего сразу: чтобы отец взглянул на все ее глазами и при этом был счастлив? Он вел джип и казался абсолютно отстранившимся от всего. О чем они станут говорить с тетей Бэсс?
– Папа, – тихо окликнула она.
– Хм, – буркнул он.
– Он вернется.
Джордж лишь еще сильнее вцепился в руль и нажал на газ. Сара старалась не думать о том, какой старой и ржавой была машина, как запущена ферма. Майк сделал все, что мог, поправил то, что можно было исправить, но он был бессилен перед суровой реальностью. Она постарается посылать старикам больше денег в надежде, что отец из гордости не откажется от них.
– Вот и приехали! – воскликнула Сьюзан, как только впереди показался самолет.
Джордж припарковал джип, а Уилл и Майк разгрузили его. Сара сидела на переднем сиденье, глядя, как девочка бежит к самолету, широко раскинув руки, будто хочет обнять его. Когда все вышли из машины, холод вновь пронзил ее, спина нестерпимо болела. «Тайленол, куриный бульон – и в кровать», – думала она, глядя на то, как остальные копошатся вокруг самолета. И все же, несмотря на простуду и жар, она была счастлива: «Мой сын со мной».
