Текст книги "Нацисты: Предостережение истории"

Автор книги: Лоуренс Рис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Эстера Френкель работала в местной еврейской администрации, а потому была хорошо знакома с Гансом Бибовым. При первой же встрече с этим изысканно-утонченным нацистом Эстера заметила: человек, по долгу службы работающий с евреями, в сущности, полубезумен. Френкель до сих пор помнит, как ее будущая коллега, Дора Фукс, представила ее Бибову как новую сотрудницу, «а тот поднялся с места, подошел ко мне, представился в свой черед, пожал мою руку, но тут же спохватился и предупредил: “Рукопожатия – только при первой встрече”».

Ганс Бибов также «служил идее фюрера», но не на благо нацистской Германии, а на собственное благо: пользовался своей безраздельной властью в Лодзи при каждой возможности, частенько пренебрегая строжайшим партийным запретом на интимные отношения с «нежелательными». «Помню, одно время у нас служила шестнадцатилетняя девушка, – рассказывает Эстера. – Мы попросили ее отнести Бибову чашечку кофе, что она и сделала. Тот, увидев перед собой такую красавицу, начал к ней приставать. За всю свою жизнь девушка ни разу не видела вблизи ни одного немца – лишь издалека. К тому же это было невинное дитя – она не хотела, чтобы немец прикасался к ней, и начала вырываться. Он сорвал с нее платье, после чего девушка попыталась убежать – и на этом история могла бы закончиться, но Бибов выхватил пистолет и выстрелил в бедняжку, ранив ее в ухо. Девушка выбежала от него вся в крови, скрылась в своей комнатушке и рухнула на пол. Это было ужасно».

Эстера Френкель стоически перенесла наше интервью и не проронила ни слезинки, рассказывая нам эту и другие леденящие душу истории, несмотря на то, что мы встретились с ней на Лодзинском еврейском кладбище, всего в нескольких метрах от места погребения тысяч евреев, погибших по вине нацистов. Прощаясь с этой удивительной женщиной, я признался, что не встречал еще человека, более сильного духом и решительного, чем она. Эстера Френкель серьезно посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась: «Родись я иной, меня бы сейчас не было на свете».

К концу 1940 года евреи Лодзи, невзирая на издевательства и тяготы, хотя бы не умирали с голоду. Гетто превратилось в небольшой трудовой лагерь, который очень скоро стал экономически самостоятельной единицей. Однако не следует забывать, как нацистское правление нашло такой выход. Залогом успеха при создании «еврейских кварталов» оказалось умение выбрать подходящий момент. Но возникали новые кризисы, из которых становилось все сложнее выходить. Поскольку нацистам приходилось постоянно действовать в зыбких условиях, они принимали только краткосрочные решения. Евреев сначала выселяли в гетто, временно лишая свободы для того, чтобы завершить все приготовления к отправке их в Генерал-губернаторство. Но тут Франк отказался принимать бесконечный поток «нежелательных» поляков, которых тысячами ссылали в гау, находившийся в его ведении. В ответ на это Гиммлер выступил с честолюбивой инициативой, согласно которой евреев должно было отправлять в ссылку не на окраины Германского рейха, а на другие материки – например в Африку. Это намерение полагали осуществимым после поражения Франции и неизбежной, как думали, капитуляции Англии. Благодаря этому Гиммлер смог позднее поставить под сомнение целесообразность высылки евреев в Генерал-губернаторство. Лучше было содержать их в гетто, словно в загонах для скота. Но сотрудники местных нацистских администраций приняли другое временное решение – продавать евреям еду, чтобы отобрать у них последние гроши. И лишь когда жители гетто совсем обнищали, перед нацистами встал непростой политический выбор: спасти евреев или дать им умереть от голода. Они выбрали первое, и гетто превратились в производственные базы, вследствие чего изменился сам статус евреев – теперь они стали рабами, трудившимися на благо рейха почти в обычных лагерях.

Такой итог не входил в намерения нацистов – если под словом «намерения» понимать, что кто-то вообще изначально думал, как достичь подобной цели. В действительности, не придерживаясь определенного порядка действий, нацисты принимали временные решения всякий раз, когда разражался очередной мини-кризис. Что важнее всего – ни одно из этих решений не было непосредственным «приказом» самого Гитлера. Фюрер обсуждал со своими подчиненными самые общие цели – но именно главы местных администраций решали, кому жить, а кому умереть.

Решения эти принимались в атмосфере презрения к полякам и ненависти к евреям. Расовая политика нацистов, начатая и осуществлявшаяся на польской земле в первые годы войны, оказалась дотоле невиданной. Сотни тысяч людей сгоняли с насиженных мест и отправляли в никуда. Но еще горшие страдания ждали впереди.

Глава 5
Большие надежды

Двадцать второго июня 1941 года германская армия вторглась на территорию Советского Союза. Так началась порожденная расистской идеологией война на уничтожение; война, которая привела к холокосту и более чем любое другое событие предопределила поражение Германии. С позиций сегодняшнего дня приказ Гитлера о начале вторжения кажется непростительной ошибкой, едва ли не решением безумца. Однако в то время существовало много людей – причем не только из числа немцев, – которые считали, что решение напасть на СССР представляет собой разумное деяние, совершенное в интересах Германии, и, более того, что в этой войне Германия победит.

Летом 1940 года Адольф Гитлер, несмотря на молниеносную и впечатляющую победу над Францией, столкнулся с крупной военно-политической проблемой. Великобритания никак не шла на то, что казалось логичным и чего ожидал от нее фюрер, – она не шла на заключение мира. Пока что на пути у Гитлера встала географическая преграда – пролив Ла-Манш. Пролив не позволял последовать интуитивному чутью и отделял Гитлера от легкой победы над англичанами, подобной той, что немцы уже одержали над Францией. Гитлер уже отдал приказ о необходимых приготовлениях к вторжению в Англию, но в душе колебался – стоит ли предпринимать крупную десантную операцию с моря. Германия ведь не обладала морской мощью Великобритании, а пролив представлял собой серьезное препятствие. И даже если бы рейх получил превосходство в воздухе, оставался еще могущественный английский военно-морской флот. Гитлер не очень был настроен вторгаться в Англию еще по одной причине – идеологической. Война с Англией отвлекала бы его от главной цели. Ее скромные территории не были богаты ресурсами, столь необходимыми, по его мнению, новой Германской империи. К тому же он восхищался британцами – фюрер неоднократно отмечал, что завидует успехам Англии в покорении Индии. Более того, если бы немцы позволили себе ввязаться в рискованную десантную операцию против страны, которую Гитлер никогда не хотел иметь врагом, то потенциальная угроза со стороны главного идеологического противника – Советского Союза – стала бы еще сильнее.

Так, в своих рассуждениях Гитлер пришел к единственно возможному альтернативному решению – нападению на Советский Союз. И фюрер, и его военные стратеги прекрасно понимали, что единственный шанс на победу – это скорейшее завершение военных действий в Европе. Губерту Менцелю, который служил майором в оперативном отделе Генерального штаба сухопутных сил вермахта, идея нападения на Советский Союз в 1941 году казалась очевидным, логичным выходом из сложившегося положения: «Мы знали, что уже через два года, то есть к концу 1942 – началу 1943 года, англичане будут готовы к войне, равно как и американцы с русскими, и нам тогда придется вести войну на три фронта… Мы должны были устранить самую большую угрозу – с востока… В то время это казалось вполне реальным».

Потребность Германии в расширении «жизненного пространства» (Lebensraum) была излюбленной темой в ранних политических речах Гитлера. Он всегда совершенно точно знал, что рейх построит свою новую империю именно на территории России и приграничных государств, находящихся у нее в подчинении, что означало, рано или поздно он решит захватить весь Советский Союз.

Гитлер относился к Советскому Союзу с предубеждением – эта страна стала мишенью его антисемитских, антикоммунистических и антиславянских устремлений. Обычно он называл Москву «штаб-квартирой еврейско-большевистского мирового заговора» ¹.

Но вместе с этой непомерной идеологической ненавистью к Советскому Союзу фюрера одолевали и вполне конкретные опасения: его беспокоил более высокий уровень рождаемости славян. Гитлер отмечал, что они – «низшая раса, которая размножается как насекомые» ². Он предвидел огромную опасность, которую станет представлять для нацистского рейха Советский Союз, если постепенно превратится в «современную» страну, численностью населения значительно превосходящую Германию. И для того, чтобы предотвратить грядущий конфликт – что в перспективе сделать будет гораздо сложнее, – Германия должна была действовать быстро и решительно. Однако это вовсе не значило, что недальновидность и фанатизм Гитлера стали причиной войны с Советским Союзом. Он уже не раз доказывал, что готов пожертвовать своими идеологическими убеждениями ради политической выгоды. Именно поэтому Риббентроп, нацистский министр иностранных дел, отправился в августе 1939 года в Москву, чтобы подписать с СССР Пакт о ненападении.

Событие, произошедшее 31 июля 1940 года, носило также исключительно практический, а не идеологический характер. В горной резиденции Бергхоф в Южной Баварии Гитлер собрал своих военачальников и поделился с ними своими соображениями по этому поводу. Он заявил, что планы о вторжении в Англию по-прежнему остаются в силе и что бомбардировки следует начать как можно скорее, но при этом подчеркнул, что считает эту операцию чрезвычайно рискованной. Теперь предстоит найти другой способ завершения этой войны. Гитлер предполагал, что, поскольку Великобритания еще надеялась, что СССР, не втянутый пока в боевые действия, может прийти ей на помощь, то разгром Советского Союза лишит ее таких надежд и, значит, основания для продолжения войны.

Сегодня это кажется невероятным, учитывая нынешнее относительное равновесие между вооруженными силами России и Великобритании, но складывается впечатление, будто в то время немцы опасались все же больше Англии, обладавшей могущественным флотом и обширными колониями, чем Советского Союза. Поэтому на том памятном собрании 31 июля Гитлер впервые публично выразил намерение разгромить СССР, и эта новость отнюдь не застала его военачальников врасплох. По всей видимости, они, как и Гитлер, в то время считали, что для рейха предпочтительней воевать с Советским Союзом на суше, нежели вторгаться на территорию Великобритании с моря.

Нужно учитывать и обстоятельства этого собрания. Гитлер созвал своих военачальников тогда, когда все они были окрылены блистательной победой над Францией. По численности войск стороны были практически равны, и тем не менее, германская армия под предводительством Гитлера сокрушила французские вооруженные силы всего за шесть недель. Само по себе это уже являлось большим достижением, но на фоне сокрушительного поражения германских войск, остановленных на подступах к Парижу во время Первой мировой войны, победа, которую немцы одержали весной 1940 года, наверняка казалась воистину фантастической. И по отношению к Красной Армии немцы собирались применить ту же самую стратегию – победоносный блицкриг, иначе говоря, ведение скоротечной войны путем нанесения молниеносного удара танковыми соединениями при активной поддержке авиации, как это уже произошло во Франции. Как утверждал Гитлер, это новый вид войны, «невероятно кровавый и беспощадный», но и всегда «наиболее милосердный, потому что проводиться будет в кратчайшие сроки» ³.

Позднее советский маршал Георгий Жуков писал о нападении Германии следующее: «Опьяненные легкими победами над армиями стран Западной Европы… твердо верящие в возможность легкой победы над Красной Армией и в свое превосходство над всеми другими народами, немецкие войска вторглись в пределы нашей Родины» ⁴.

Оценка прошедших событий сегодня позволяет нам осудить военные решения этих генералов, которые фатально недооценили военную силу Советского Союза и волю его народа к победе. Война на Восточном фронте кажется нам сегодня полнейшим безумием, а человек, развязавший ее, – опьяненным безграничной властью психопатом, державшим своих военачальников едва ли не в абсолютном рабстве. Разве неясно было уже тогда, что нападение, призванное распалить и без того негасимый огонь диктаторских амбиций, обрекало на верную смерть целую нацию? Наиболее исчерпывающее и вместе с тем простое объяснение решению фюрера уже после войны дал Франц Гальдер, один из приближенных к Гитлеру командующих. Гальдер, занимавший должность начальника Генерального штаба сухопутных войск в период с 1938 по 1942 год, в ходе денацификации (и во время допроса в 1960-х годах) поведал о своей встрече с главнокомандующим сухопутными войсками Вальтером фон Браухичем в конце июля 1940 года. Гальдер вспоминает, как Браухич спросил его тогда: «А вы когда-нибудь думали [о вторжении] на Восток?» Начальник штаба ответил следующее: «[Гитлер] глупец. Я искренне верю, что из-за него на нас ополчится вся Россия. Я отказываюсь участвовать в приготовлениях к этому походу». К такому ответу даже добавить нечего. Рассказывая эту историю, Гальдер словно причисляет себя к бесчисленным жертвам безумных решений фюрера ⁵.

Следует отметить, что представленная Гальдером версия не находит фактического подтверждения. 3 июля, всего за несколько недель до встречи с Браухичем, он записал в своем личном дневнике, что уже отдал распоряжение подчиненным разработать кампанию против СССР. Была поставлена задача спланировать «военное вмешательство», которое «заставит Россию признать господствующую роль Германии в Европе» ⁶. Таким образом, мы видим, что Гальдер принял такое решение совершенно самостоятельно, не получая никаких прямых распоряжений от фюрера. Как и все, кто хотел выжить и преуспеть в высших кругах Германского рейха, Гальдер знал, что недостаточно просто выполнять приказы – для того чтобы достичь успеха, их нужно было предвосхищать.

Более того, Гальдер воспринял немецкую кампанию на Востоке всерьез, без скептицизма, с самого ее начала. 3 июля 1941 года, на двенадцатый день войны, он пишет в своем дневнике: «Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение двух недель» ⁷. В тот же день он написал своей секретарше Луизе фон Бенда, которая позднее вышла замуж за генерала Альфреда фон Йодля, что Советскому Союзу не устоять перед германским натиском, и добавил: Гитлер недавно заходил к ним домой, поздравил его с днем рождения и остался на чай. «Я навсегда запомню этот день, как самое прекрасное событие моей жизни», – восторженно пишет Гальдер в своем дневнике ⁸.

Гальдер явно поддался соблазну подкорректировать прошлое – в конце концов, какому генералу захочется войти в историю в качестве основного виновника величайшего поражения своей страны? Именно это столь свойственное людям желание переписать историю в течение многих лет питало популярный миф о том, что единственным инициатором немецкого вторжения в 1941 году был опьяненный властью безумец. Однако на самом деле все обстояло совсем не так.

Одна из причин самоуверенности немцев вызывала презрение тогда и вызывает сейчас. По мнению нацистов, жители Советского Союза принадлежали к «низшей» расе – потому война планировалась не просто как последовательность боевых действий, а как истребление целой расы «низших людей». Также они считали, что вся еврейско-большевистская система, которая, как им казалось, сложилась в СССР, прогнила до основания, а потому неизбежно должна дрогнуть перед лицом первых же прогнозируемых потерь в рядах Красной Армии. Однако были и другие, более вразумительные причины, по которым нацисты (да и многие западные союзники СССР) считали, что Советский Союз не в состоянии организовать сопротивление.

Как и весь остальной мир, Гитлер и его военачальники были свидетелями влияния коммунистического режима на военную мощь Советского Союза. И то, что они наблюдали, безусловно, их радовало: советский вождь Иосиф Сталин в 1930-х годах существенно ослабил Красную Армию. Нацисты полагали, что Сталин, чья личность в значительной мере определит ход предстоящей войны, имеет массу слабых мест.

В отличие от Гитлера, который в значительной мере собственноручно создал нацистскую партию, Сталин не был создателем советского коммунистического строя – эту роль судьба уготовила Ленину. Без харизмы фюрера партия попросту перестала бы существовать – и потому у него никогда не было достойных соперников. Сталин же обладал харизмой совершенно иного рода – он был практиком, «человеком, умеющим решать вопросы», закулисным игроком, который выжидал, подслушивал и на которого совершенно не обращали внимания, пока не станет слишком поздно ⁹. Никто не ожидал, что именно этот партийный деятель станет в 1924 году преемником Ленина: ведь Зиновьев и Троцкий были лучшими ораторами, Бухарин был более обаятельным. И даже заняв место главы Советского Союза, Сталин по-прежнему держался в тени. В отличие от Гитлера, который не сходил с трибуны в 1930-х годах, советский лидер лишь изредка выступал перед народом. Как бы парадоксально это ни звучало, такая тактика сработала в пользу Сталина – его редкие появления создавали впечатление, что он неустанно трудится на благо СССР, невидимый, но все видящий. Однако во время парадов на Красной площади по-прежнему несли портрет не только Сталина, но и Ленина – ему постоянно напоминали о том, что он является преемником, которого легко можно заменить. Как сказал однажды Бухарин, Сталин «несчастен, поскольку не может убедить никого, даже самого себя, в собственном величии; в этом его беда…» ¹⁰.

Степан Микоян провел в Кремле все свое детство. Его отец, Анастас, был ведущим членом Политбюро, а сам Степан не раз встречался со Сталиным лично. «От природы Сталин был очень наблюдательным, – вспоминает Микоян, – он следил за своими собеседниками и если замечал, что кто-то не смотрит ему в глаза, то вполне мог заподозрить человека в измене. За этим последовали бы весьма и весьма жесткие меры. Сталин подозревал всех и вся, его отличала удивительная недоверчивость. Человек он был беспринципный… С легкостью мог пойти на предательство и измену, если видел в этом необходимость. Именно поэтому Сталин ждал того же от окружающих… Изменником мог оказаться кто угодно».

А вот как пишет о Сталине следующий глава коммунистической партии Никита Хрущев: «При Сталине мы все понимали: для него мы люди временные. Пока он доверял нам хоть в какой-то мере, мы могли спокойно жить и работать. Но, если наставал момент, когда он переставал доверять человеку, тому не следовало ожидать ничего хорошего» ¹¹. Троцкий, всегда считавший себя выше Сталина, отрицательно отзывался о новоизбранном первом секретаре КПСС: «При огромной и завистливой амбициозности Сталин не мог не чувствовать на каждом шагу своей интеллектуальной и моральной второсортности. Он пытался, видимо, сблизиться со мной. Только позже я отдал себе отчет в его попытках создать нечто вроде фамильярных отношений. Но он отталкивал меня теми чертами, которые составили впоследствии его силу на волне упадка: узостью интересов, эмпиризмом, психологической грубостью и особым цинизмом провинциала, которого марксизм освободил от многих предрассудков, не заменив их, однако, насквозь продуманным и перешедшим в психологию миросозерцанием» ¹².

Разумеется, Троцкий недооценивал Сталина. Возможно, у последнего действительно не было такой харизмы, но он был более дальновидным политиком. Острый ум, прагматизм, недоверие и беспощадность позволили ему выработать новый для Советского Союза способ удержать народ в своей власти: террор. Нацисты пристально следили за тем, как в 1930-х годах Сталин устранял со своего пути всех, кто, по его мнению или по мнению НКВД, представлял даже незначительную угрозу.

В результате Сталин научился использовать страх как средство мотивации в своих целях. Один историк называет его способ правления «вдохновением от противного» – последователи Сталина постоянно должны были доказывать ему свою преданность ¹³. Никто не осмеливался критиковать режим в его присутствии. Один молодой генерал военно-воздушных сил на вопрос Сталина о причинах высокой аварийности в ВВС отважно ответил следующее: «Вы заставляете нас летать на гробах!» ¹⁴Сталин помолчал немного и сказал спокойно: «Вы не должны были так сказать». На следующий день молодой генерал был убит [12]12
  Речь идет о Павле Васильевиче Рычагове, который выступил с подобной речью в ходе заседания Политбюро и руководящего состава наркомата обороны во главе со Сталиным. Но после этого заседания его только сняли с должности (начальника Главного управления ВВС РККА). Он был арестован и приговорен к расстрелу только через два с половиной месяца.


[Закрыть].

В 1937 году Сталин начал чистку в Красной Армии. Тысячи старших командиров в атмосфере гнетущего страха были отданы под суд и репрессированы. Марк Галлай, советский летчик-испытатель, пережил те страшные времена: «В 1937 году нам всем довелось испытать на себе тяжелый гнет режима, – вспоминает он. – Сталинских репрессий боялись все без исключения: ученые, военные, а особенно – бойцы военно-воздушных сил. Только тот факт, что за несколько лет начальники Главного управления Военно-воздушных сил РККА менялись несколько раз, говорит о многом. Каждого нового начальника репрессировали и впоследствии устраняли». Галлай рассказал, что в то время ему приходилось вести «двойную жизнь». С одной стороны, он тогда лишь начинал свой путь летчика-испытателя, ухаживал «на заре своей юности» за будущей женой, «с энтузиазмом» брался за любую работу. С другой стороны, он был кандидатом в члены ВКП(б), а потому несколько раз в неделю должен был посещать партсобрания. «На них большую часть времени мы пытались поймать кого-нибудь на горячем, например, на общении с «врагами народа»… Но большинство кандидатов оказывались чисты, как первый снег. На этих собраниях кто-то всегда делал доклад. Знаете, некоторым нравится добивать лежачих. Но некоторых попросту заставляли так поступать. Большинство поддерживали выступающего угрюмым молчанием. Ведь все мы понимали: что того, кого мы голосованием исключали из партии, арестуют той же ночью».

Подобное обличение «врагов народа» служило спецслужбам чрезвычайно эффективным способом наказаний; лишь изредка обвинения оказывались по-настоящему серьезными, большинство из них были неясными и расплывчатыми ¹⁵. Лаврентий Берия, глава НКВД, рассказывал как-то о теории, якобы изложенной ему Сталиным, согласно которой «враги народа – это не только те, кто устраивает саботаж, но также те, кто подвергает сомнению верность партийного курса. Среди нас живет множество изменников, наша задача – ликвидировать их как можно скорее».

Политика террора не жалела даже тех, кто мог оказаться полезным режиму. Одним хмурым октябрьским утром 1937 года Марк Галлай, придя на работу, увидел, что на приангарной площадке на аэродроме маляры торопливо замазывали на вертикальном оперении самолетов буквы «АНТ». Каждый экспериментальный самолет обычно помечали инициалами его создателя, а буквы «АНТ» означали «Андрей Николаевич Туполев», главный конструктор всех созданных в ЦАГИ летательных аппаратов, один из самых одаренных авиаконструкторов того времени. Гнетущая атмосфера сталинского террора к этому времени полностью охватила страну. Люди, в том числе общенародно известные, один за другим исчезали в застенках НКВД, казалось, безвозвратно. Поэтому особой сообразительности, чтобы понять, что означают замазанные буквы, не требовалось – Туполева арестовали. Так Марк Галлай узнал об этом еще до официального объявления Туполева «разоблаченным врагом народа», а ведь это был человек, который конструировал новую боевую авиатехнику.

Как именно тайной полиции следовало поступать с «врагами народа», подробно изложено в распоряжении для местных управлений НКВД: «Согласно постановлению Центрального Комитета, начиная с 1937 года, НКВД уполномочен в случае необходимости применять силу. Широко известен тот факт, что долгое время представители буржуазии и интеллигенции применяли радикальные меры по отношению к представителям социалистического пролетариата. Возникает вопрос: отчего же теперь органы социалистической власти должны вести себя более человечно по отношению к обезумевшим приверженцам буржуазии, к заклятым врагам рабочего класса и колхозного крестьянства?»

Несложно догадаться, каким образом подобные произвольные аресты, пытки и убийства повлияли на боевой дух советских вооруженных сил; особенно они сказались на производстве экспериментальных самолетов – отрасли, в которой какого-либо прогресса можно достичь только методом проб и ошибок. «Разумеется, – отмечает Марк Галлай, – когда на тебя давят со всех сторон, инициативы ждать не приходится… Во времена сталинского террора каждый боялся допустить ошибку».

До нашего времени сохранились записи Геббельса о том, как Гитлер отзывался о сталинских чистках в 1937 году: «Должно быть, у Сталина с головой не все в порядке, – говорил фюрер, – не вижу других объяснений этому кровавому режиму» ¹⁶. Сам Гитлер действительно на заре своей карьеры подобных поступков не совершал. Напротив (см. главу 3), когда он только пришел к власти, то научился работать с теми генералами, кто уже занимал руководящие должности до него. Даже когда в конце 1930-х годов ему представилась возможность устранить некоторых генералов, все еще недостаточно преданных идеям нацизма, фюрер попросту сделал так, чтобы те сами ушли в отставку, а он наградил их пенсией, а не пулей в голову ¹⁷.

Однако нацисты судили о том, что у Сталина «с головой не все в порядке» не только по чистке в рядах Красной Армии. Жертвами маниакальной паранойи стали даже члены его собственной семьи: два шурина подверглись аресту и расстрелу, две свояченицы попали в тюрьму. Третий шурин, Павел Аллилуев, умер (по одной из версий причиной смерти стало отравление) в первый же день работы в Кремле в ноябре 1938 года. «В этом – весь он, – рассказывает Кира, дочь Павла Аллилуева и племянница Сталина. – “Сталин” означает “сталь”». (Действительно, урожденный Иосиф Джугашвили последовал примеру других идеологических лидеров коммунистической партии и взял псевдоним в соответствии со своим «стальным» характером.) Как объясняет Кира, «у него было сердце из стали… Наверное, он намекнул кому-то из своих подчиненных, что нужно избавиться от папы, потому что тот постоянно пытался спорить со Сталиным и настаивал на освобождении заключенных. Наверное, Сталин устал от этих постоянных препирательств… Конечно, он знал, что отца арестовывать не за что. Доказать маме, что ее муж – “враг народа”, он тоже не мог. Вот и устранил его другим способом».

Кира вместе со всей семьей частенько гостила на даче Сталина, где не уставала удивляться тому, как этот человек меняется в кругу близких. «Он обожал моего младшего брата – называл его “грибочком”, сажал к себе на колени и мило беседовал с малышом… Меня никогда не заставляли есть то, чего мне не хотелось. Он всегда строго распоряжался: “Оставьте девочку! Не хочет – не надо ее заставлять!”»

Но после смерти отца отношения Киры и ее овдовевшей матери со Сталиным в корне изменились: «Он стал вести себя странно. Старался держаться от нас подальше. В последний раз мы виделись с ним в 1939 году… Нам после смерти папы пришлось тяжело, мы чувствовали себя персонажами из какой-то трагедии Шекспира». Обе женщины впоследствии попали в тюрьму безо всяких на то оснований. «Обычным людям не понять: как вообще можно уничтожить собственную семью? Но он обладал воистину безграничной властью. Он был над всеми. Он не замечал ничего вокруг, от окружающих ему нужно было лишь безусловное одобрение. Тот же, кто не соглашался с ним или подвергал сомнению его слова, тут же объявлялся “врагом народа”. Его личным врагом… Вся моя жизнь была испорчена. Муж ушел от меня – его родители сказали ему, что он угодит в тюрьму вслед за мной. Я вышла замуж еще раз, но слишком поздно… Детей было уже поздно заводить. Вся жизнь пошла прахом. И что мне оставалось делать? Тогда я решила смотреть на все оптимистично. Просто жила дальше. Прошлое не вернуть и не изменить».

Разумеется, какими бы ужасными ни были эти личные драмы советских людей, они не давали нацистам никаких оснований считать, будто Сталин привел Советский Союз в такое запустение, что страна не сумеет сдержать натиска немецких войск. По сей день продолжаются споры о масштабах чистки Красной Армии: советская военная машина была серьезно ослаблена хаотичным расширением вооруженных сил в довоенные годы и назначением неопытных офицеров на должности, для которых у них не хватало ни знаний, ни умений. Эти чистки усугубили и без того бедственное положение Красной Армии. В 1937–1938 годах более тридцати процентов офицеров были уволены с военной службы. По первоначальным оценкам западных экспертов, в тот период власти арестовали от двадцати пяти до пятидесяти процентов командного состава, но совсем недавно появилась информация о том, что реальное количество произведенных арестов не превышало десяти процентов. Однако цифрами не измерить упадок боевого духа и полное отсутствие инициативы в рядах советских вооруженных сил, все служащие которых прекрасно понимали: малейшая ошибка неизбежно приведет к аресту или даже казни.

Тем не менее, когда летом 1940 года Гитлер вместе со своими генералами начал оценивать перспективы войны с Красной Армией, существовали и более весомые доказательства того, что в грядущем военном конфликте нацисты получат преимущество. Девятью месяцами ранее, в ноябре 1939 года, Красная Армия напала на Финляндию. Сталин планировал насильственным путем присоединить ее территории к Советскому Союзу в качестве Карело-Финской ССР. Теоретически у финской армии не было шансов: ей предстояло встретиться в бою с советскими войсками, обладавшими численным перевесом – соотношение сил составляло практически один к трем. Но все пошло не так, как хотел Сталин. «Бои были просто страшные, – вспоминает Михаил Тимошенко, который сражался на советской стороне в составе 44-й украинской дивизии. – Казалось, будто кто-то взял и отправил наших на смерть, умирать от холода. Мы даже не видели поблизости врагов. Создавалось такое впечатление, словно пули сами летели прямо из лесу».

Красная Армия получила тогда хороший урок того, как немногочисленная и легковооруженная армия может вести эффективную партизанскую войну. «Небольшими группами, по десять-пятнадцать человек, финны пробирались ночью к нашим кострам, давали короткие пулеметные очереди, а затем снова скрывались в лесу… А те, кого мы отправляли на поиски вражеских следов, бесследно пропадали. Финны поджидали их среди деревьев и нападали из засады. Тогда мы поняли, что эту войну нам не выиграть». В результате ряда тактических ошибок, серьезных пробелов в организации управления и снабжения войск Красной Армии, плохой подготовленности командного состава дивизия Тимошенко почти вся погибла или попала в плен. К февралю 1940 года в ней осталось лишь десять тысяч человек – менее половины от начального состава. «Лично я думаю, что тогда произошла какая-то ошибка – до сих пор не вижу смысла в той войне. Иначе зачем они отправили нас туда, где мы не могли сразить врага, где было холодно до ужаса, где многие из нас замерзали до смерти?» Из полка, где служил Тимошенко, в составе которого было четыре тысячи бойцов, уцелели в финскую кампанию лишь человек пятьсот. Советская система поступила в случае этой неудачи, как всегда, – «виновные» командиры были отданы под трибунал. В случае с частью Тимошенко командир дивизии и комиссар полка были расстреляны перед строем. Наконец-то в марте 1940 года было подписано мирное соглашение с Финляндией. Исключительно благодаря численному перевесу Красная Армия «отвоевала» незначительную часть финской территории – ценой жизней ста тридцати тысяч советских солдат.