Текст книги "Такие люди опасны"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

– Представь себе груз оружия. Товар, принадлежащий правительству Соединенных Штатов, наилучшего качества. Правительство хочет послать оружие друзьям. Вместо этого оружие попадает к плохишам.

– И что?

– Надо бы забрать его у них.

Я воззрился на него.

– И это все?

– Нет, разумеется, нет, Пол. Я просто...

– Чушь собачья! Такое случается постоянно. Если бы мне платили по десятицентовику за каждого американца, подстреленного из оружия, сделанного в Америке... всего по десятицентовику... черт, да из песчинки за каждого американца можно соорудить приличных размеров пляж! И это – обычное дело. Мы посылаем оружие партизанам, а его перехватывают власти. Мы вооружаем правительственные войска, а оружие крадут партизаны. И все потому, что какой-нибудь чиновник хочет побыстрее наварить кругленькую сумму. Оружие захватывают и в ходе боевых операций.

– И мы никогда не пытались вернуть его?

– Если и пытались, то я об этом не слышал.

– Иной раз бывает и такое, Пол. Оружие мы стараемся выкупить. Ты можешь удивляться, но этот метод зачастую срабатывает. По большому счету ты, конечно, прав. Оружие попадает не по назначению, это риск, и на него приходится идти, но у нас достаточно заводов, которые могут изготовить любое количество оружия, так что проще послать новую партию, чем гоняться за старой. И потом, к тому времени, когда оружие попадает к противнику, оно обычно устаревает.

– Вот и хорошо.

– Тут другой случай.

Он взял сигарету, не спеша закурил. Ждал, чтобы я спросил, какой-такой другой случай. Тогда он бы сказал, что это хороший вопрос, а я...

Но он услышал от меня совсем не то, что ожидал.

– Давай говорить только о деле. Драматические эффекты ни к чему. Слушаю тебя.

– Сразу в дамки. Знаешь, прямая не всегда кратчайшее расстояние между двумя точками. Иногда дуга...

– Не здесь. Не на моем острове.

Улыбка. Кивок.

– Ладно. Обойдемся без драматизации. Это не обычное оружие. Мы говорим о партии стоимостью два миллиона долларов, размещенной на четырех грузовиках. Мы говорим о самом современном оружии, которое когда-либо могло быть использовано в партизанской войне. Что такое партизанская война, рассказывать нет нужды. Ты участвовал в ней десять лет. Могу сказать лишь одно: по сравнению с этим оружием то, чем вы пользовались в Юго-Восточной Азии, – водяные пистолетики. Такого оружия вам не давали. Его производили, но не использовали в боевых действиях. Не из-за низкой эффективности. Ты бы ахнул, прочитав отчеты об испытаниях. Просто никто не мог решиться на новый уровень противостояния. Возьмем, к примеру, атомные гранаты. Бросаешь одну, и на трех акрах ни единой живой души. Или атомные минометы. Газовые гранаты. Ты же понимаешь, насколько возросли бы ваши возможности, получи вы оружие с убойной силой атомного взрыва и маневренностью обыкновенного миномета? Тебе не надо объяснять, сколь успешно использовалось бы оно против партизан. Да и партизаны нашли бы ему применение.

– Действительно смертоносное оружие.

– Правильно.

– До нас доходили слухи, что такие работы ведутся. То ли у нас, то ли у противника. – Я вспомнил, в какую передрягу мы попали в Лаосе во время глубокого рейда на территорию, контролируемую Патет Лао, и попытался представить себе, как бы мы выкручивались, имея в своем распоряжении такое оружие. И что случилось бы с нами, если б оно было у другой стороны.

– Я мог бы продолжать, Пол, но ты требуешь от меня краткости. Будем считать, что я все тебе сказал. Это действительно смертоносное оружие. Решение передать его нашим друзьям принималось на самом высоком уровне. В газетах об этом не напишут. Если же кто-то задаст этот вопрос, мы будем все отрицать. Это не наши игрушки, их сделали в Бирме из старых покрышек, мы знать ничего не знаем. Черт, если нашего президента прижмут этим к стенке, на следующих выборах он не наберет и сотни голосов!

– Ближе к делу.

– Я только сейчас заметил, какие здесь звезды. Красотища, не правда ли?

– Да.

– Тишина, покой. Почему не проводить тут ночь за ночью, под звездами, у костра...

– Не отвлекайся, Даттнер.

– Джордж.

– Не отвлекайся. Продолжай.

Он сбросил пепел с сигареты.

– Об остальном ты и так догадался, не правда ли? Груз передавался не по обычным каналам. Ты, наверное, понял, кому он предназначался.

– Как бы не так! Я уже несколько месяцев не читал газет и не слушал радио. Может, оружие отправили канадским индейцам.

– Я забыл, что ты оторвался от цивилизации.

– Не оторвался. Просто не захотел дальше участвовать в ваших играх. Так кому предназначалось оружие?

– Партизанам, в этом полушарии. Об остальном догадаешься сам, Пол, потому что с прошлого года ничего не изменилось. Ты меня понял? – Я кивнул. – Но вместо того, чтобы попасть в нужные руки, оружие оказалось у плохишей. Поначалу мы думали, что они передадут оружие плохому правительству, которое хотели свергнуть хорошие партизаны, а правительство против них его же и использует. Неприятный для нас вариант, но на деле все вышло иначе. И сейчас оружие в руках плохих партизан, которые хотят свергнуть хорошее правительство. Того, что имеется в четырех грузовиках, для этого как раз хватит, но, откровенно говоря, не так уж и важно, кто победит, потому что США при любом раскладе оказывается в проигрыше. Если победят они, свободный мир лишится опоры в Латинской Америке. Если они потерпят неудачу, многие потребуют разъяснений, как такое могло произойти. Мы, конечно, будем отрицать причастность к этому оружию, но пользы от этого не будет, даже если найдутся дураки, которые нам поверят. Потому что люди спросят, как мы могли позволить противнику протащить динамит в Западное полушарие. – Он хмыкнул. – Я сказал, «динамит»? Пора менять лексикон. Динамит – это детские штучки, какими отмечают Четвертое июля. Так на чем я остановился?

– Если мы проигрываем, то проигрываем, если побеждаем, все равно проигрываем.

– Именно так! И есть только один способ выйти сухими из воды. Перехватить оружие до того, как оно будет доставлено получателю.

– Или предотвратить получение оружия?

– Разве это не одно и то же?

– Не совсем. Если ставится задача предотвратить получение, достаточно уничтожить оружие. Если оно на грузовиках, на них сбрасываются бомбы. Если на корабле, он топится. Если на самолете, его сбивают. И заниматься этим должны ВВС и ВМФ, не так ли?

Даттнер усмехнулся:

– Оружие-то атомное, помнишь? Разбомби его – и получишь значительные зоны радиоактивного загрязнения.

– И что? Извинимся, скажем, что больше это не повторится.

– Даже если это дружественная страна?

– Даже если оружие в Лондоне.

– А если оно на территории Соединенных Штатов? Что тогда?

Я вытаращился на него.

– Потому что оно здесь, Пол. На данный момент оно на Среднем Западе, можно сказать, в сердце Америки. Мы знаем, где оно, знаем, кто играет за команду противника. Нам известно, как они собираются вывезти оружие. Мы достаточно ясно представляем себе, когда это произойдет. Вывезут его по воздуху не раньше, чем через неделю, но не позже, чем через три.

– Если вы знаете, что оружие в Штатах, и можете указать его местонахождение...

– Дай мне закончить, Пол. – Даттнер закурил новую сигарету, на этот раз без театральных жестов. – Мы, разумеется, можем разбомбить склад.

– Я хотел предложить другое.

– Знаю, но мы рассматривали и такой вариант. Наши компьютеры показали, что в трех административных округах мы потеряем две трети населения, а жертвы радиоактивного заражения появятся в четырех штатах. Естественно, такого допускать нельзя.

– Логично.

– Вот-вот!.. Рассматривали мы и другие схемы. Дать им погрузить оружие на самолет и сбить его. Самолет у них с реактивными двигателями. Мы это знаем, потому что он уже в Штатах. О самолете мы имеем полную информацию, так как они украли его у нас. Не перебивай меня. Нам известно все, за исключением места, где они его прячут. Но мы наверняка засечем его при взлете и посадим на хвост перехватчиков. Однако в той команде тоже не идиоты, Пол. Они не собираются лететь над морем. Они будут держаться суши, и нам придется кончать с ними над малонаселенными регионами Южной Америки. Мы запросили компьютер, какова вероятность удачного перехвата и будут ли жертвы. В общем, наши шансы не так уж и плохи. Мы обязательно попытаемся перехватить их, но это наш последний оборонительный рубеж.

– Продолжай. – Впервые за последние месяцы у меня разболелась голова. Отвык я от долгих разговоров. – Продолжай. Объясни теперь, почему вы не можете послать туда батальон морских пехотинцев или десантников.

– Мы можем.

– Естественно, можете.

– Только они достанут наши игрушки и используют их против наших же парней.

– У них слишком мало людей, чтобы устоять.

– Правильно. Мы победим. Но они будут сопротивляться до последнего, так что цена победы окажется слишком высокой. Скорее мы используем части специального назначения, когда противник будет загружать самолет. В этом случае вероятность успеха велика, если, конечно, где-то не будет прокола. А стопроцентной гарантии, что прокола не будет, никто не даст.

– Если они уже украли оружие и приличных размеров самолет, нельзя ожидать, что операция пройдет гладко.

– Ты не первый, кто пришел к такому выводу. – Даттнер хохотнул. – Пол, давай сэкономим время. Тебе не придумать ход, который уже не предложили бы человек или компьютер. Некоторые предложения отвергли, другие передали в оперативную разработку. Идеальных нет. Идеальный исход – вернуть оружие без жертв с нашей стороны и не вызвав интереса прессы. Если это не получится, будем отступать на заранее подготовленные позиции. А ты нам нужен для первого шага, идеального варианта.

– В смысле?

– Они украли оружие у нас, теперь мы украдем его у них.

– Кто это мы?

– Два человека. Ты и я. – Он не сводил с меня глаз. – Непонятно?

– Нет.

– Ты будешь действовать изнутри, потому что о тебе они ничего не знают. Мы понимаем, что у них есть люди в нашем лагере, но никто даже не подозревает о твоем существовании. Ты будешь в лагере противника, я – за его пределами, в непосредственной близости. В детали вдаваться не буду, но, поверь мне на слово, план этот вполне реален.

– Верю.

– Очевидных сомнений нет? Тебя ничего не удивляет?

– Нет. – Я встал. – Этого я и ожидал.

На его лице отразилась тревога.

– Я ошибся, – произнес я. – Следовало сразу утопить тебя. Оставить под водой. Я смог бы использовать тебя как наживку, лодка пошла бы на дрова. И искать бы тебя никто не стал. Не пытайся подняться. Лежи смирно, я все равно сшибу тебя с ног. Агентство не знает, что ты здесь. Я перестал интересовать Агентство, как только выехал из «Долтона». Ты приехал сюда по собственной инициативе.

– Пол...

– Заткнись! Ты хочешь, чтобы я работал не на Агентство, а на тебя. При нашей последней встрече, единственной нашей встрече, ты правильно указал, что со мной не так. Я научился думать. Не забывай об этом. Я не проглочу черную пилюлю. Не проглочу ее, даже если она покрыта слоем сахара. Если тебе что-то от меня нужно, так и говори. Ответ получишь сразу, да или нет.

Он начал подниматься.

Поначалу я ему не мешал, но в последний момент сбил с ног.

– У тебя два варианта. Можешь держаться за старую ложь или придумать что-нибудь новенькое, Но учти, если я пойму, что ты лжешь и на этот раз, я тебя утоплю. Так что лучше сразу сказать правду. Выбор за тобой.

– Боюсь, ты меня утопишь.

– Ты меня слышал.

– Мы разделили трапезу, поговорили, а теперь ты грозишься меня утопить.

– Хватит болтать!

– Ты уникум. Не следовало Агентству отпускать тебя. Я понял это, когда говорил с тобой, увидел то, чего не заметили компьютеры. Я знал, что ты сломаешься, знал, что восстановишься, и...

– Обо мне достаточно! Давай о деле.

– Хорошо. Возможно, тебе что-то и не понравится, но на этот раз ты услышишь правду. Думаю, на такую приманку ты клюнешь.

Действительно, слушал я с интересом. По его словам выходило, что правительство США выключили из игры. Военная и гражданская разведки уверены, что вся партия уже прибыла в Южную Америку, и Агентство отправляет туда своих людей, чтобы свести урон к минимуму.

– Но это не так, Пол. Оружие по-прежнему в Штатах. Я это знаю, а кроме меня, пожалуй, никто. Мне этого не говорили. Но через меня постоянно проходят разные сведения, вроде бы не связанные между собой. Можно ввести все это в компьютер, но даже он не сможет соединить все воедино.

А вот он смог. И вывод получился достаточно любопытный. Поэтому он не счел за труд съездить на Средний Запад. Навел справки и понял, что его умозаключения не расходятся с действительностью. Меня он нашел еще раньше. Частный детектив проследил мой путь до Ки-Уэста, а уж дальнейшие поиски Даттнер взял на себя.

– Помнишь наш последний разговор? Я говорил все это не только тебе, но и себе тоже. Я могу вы валить всю эту информацию кому следует и получу большую блестящую медаль. Но медали, знаешь ли, мне уже ни к чему. Я бы предпочел наличные.

Даттнер прикинул, что половина суммы, которую можно заработать на таком товаре, равняется миллиону долларов. Эта половина вполне его устраивала. С такими деньгами он мог больше не горбатиться на службе. Один миллион – его жалованье за восемьдесят семь лет и семь месяцев. Хотелось получить его быстрее и сразу. Даттнер знал эмигрантскую организацию, пустившую глубокие корни в Тампе, которая могла выложить два миллиона долларов за партию тактического атомного оружия.

– Они на той же стороне, что и хорошие парни, которым это оружие в первую очередь и предназначалось. В этом вся прелесть, Пол. Они на той же стороне. Товар попадет по назначению, престиж Соединенных Штатов не пострадает, наших друзей не отправят в мир иной, а мы с тобой поделим поровну два миллиона долларов.

Даттнер углубился в детали. Я не мешал ему выговориться. Потом он спросил, каково мое мнение, и я ответил, что тут надо подумать. Даттнер заявил, что на другой ответ и не рассчитывал, докурил последнюю сигарету, и я проводил его к лодке за новой пачкой. Он снял целлофановую упаковку и бросил на песок. Я промолчал. Даттнер закурил и спросил, не холодно ли мне. Я ответил, что не холодно, что я перестал замечать изменения температуры воздуха. Он пожалел о том, что его одежда не высохла. Докурив сигарету, Даттнер бросил окурок в воду. Просто удивительно, насколько быстро он забывал о хороших манерах!

– Красиво здесь. – Он глубоко вдохнул. – Очень красиво!..

– Это точно.

А потом я развернул его к себе лицом и загнал три пальца ему в живот, на два дюйма ниже пупка. Разумеется, не со всей силы, чтобы не повредить внутренние органы. Он согнулся от боли, не в силах произнести ни слова. В этом одно из достоинств такого удара.

А в следующее мгновение он уже был под водой, на глубине двух футов, лицом вверх, как раз на середине между дном и поверхностью.

Я продержал его там десять секунд. Глаз он не закрывал, но при таком слабом освещении поймать их выражение я не мог.

Я вытащил его из воды, дал вдохнуть, но ничего ему не сказал. Он говорить еще не мог. Потом я вновь засунул его под воду.

Десять секунд спустя вытащил опять. Никогда я еще не видел такого ужаса, написанного на человеческом лице. Я ему ничего не сделал, он даже не нахлебался воды, но уже перепугался до смерти.

– Сейчас я отправлю тебя под воду в третий раз, – вкрадчиво произнес я. – Третий – и последний. Ты должен подумать, захочу ли я слушать то, что ты будешь мне говорить. А я хочу услышать правду. Не старайся убедить меня. Сосредоточься на том, что главное для тебя – остаться в живых.

Он не произнес ни слова. Его губы даже не шевельнулись.

– У тебя десять секунд, Джордж. – Если он хотел, чтобы я звал его Джордж, зачем лишать его этого маленького удовольствия. – Так что больше трех предложений тебе не произнести. Когда твое время истечет, ты окажешься под водой. Постарайся все сказать до того, как мне надоест слушать.

Слова полились из него потоком. И он уложился в два предложения.

– Оружие по-прежнему на государственном складе. Его никуда не отправляют, но мы можем похитить его и поделить два миллиона наличными.

Глава 7

В следующий понедельник в джинсах и рубашке я вошел в парикмахерскую в Орландо. Чисто выбритый, но обросший. Вышел с аккуратной стрижкой. На автобусе поехал в Джэксонвилл; в мужском туалете автобусной станции переоделся в костюм, прикрыл короткую стрижку париком. В Джэксонвилле взял напрокат «плимут», используя водительское удостоверение, выданное штатом Флорида Леонарду Байрону Фелпсу. Поехал в Атланту и уничтожил водительское удостоверение, как только сдал автомобиль.

Улетел в Новый Орлеан, там избавился от парика. До Миннеаполиса добирался тремя рейсами разных авиакомпаний, всякий раз под вымышленными фамилиями. Спал в самолетах, дремал в аэропортах. В Миннеаполисе на земле лежал слой снега толщиной в фут и дул ледяной ветер. Я выпил в баре три двойных виски и провел шестнадцать часов в турецкой бане. Немножко потел, много спал, не забыл про массаж и спиртовую растирку. После растирки загар заметно поблек.

Загар тревожил меня больше всего. С таким загаром везде привлечешь внимание, а уж в той части страны, где зимой идет снег, просто притягиваешь к себе все взгляды. На этот счет «легенда» у меня была, но проблема заключалась в другом: не хотелось остаться в памяти окружающих. Ростом и габаритами я не выделялся, черты лица быстро забывались, а вот загар...

Я попытался воспользоваться осветлителем кожи. Купил флакон в негритянском районе Атланты. Продавщица наверняка меня запомнила. В мужском туалете проверил его действие на той части тела, которую редко кому показываю. Результат мне не понравился: цвет получался какой-то неестественный, запоминающийся ничуть не меньше сильного загара. Возможно, постоянное использование осветлителя и могло принести нужный эффект, но я решил не рисковать.

В Абердин, что в Южной Дакоте, я прибыл на автобусе. В городке проживало двадцать тысяч жителей, так что им хватало одного пункта проката автомобилей. Мне дали двухдверный «шеви» с шиповаными шинами, и продавец не преминул отметить, что не помнит такой многоснежной зимы. Я предъявил ему водительское удостоверение на имя Джона БВИ[6]6
  Без второго имени.


[Закрыть] Уолкера, выданное в городе Александрия, штат Виргиния.

Действительно, я и представить себе не мог такого количества снега. До Спрейхорна, расположенного в сорока трех милях от Абердина, я добирался добрых три часа. Дворники не успевали счищать снег с лобового стекла. Мотель я нашел без труда, второго в городе просто не было. Номер мне забронировали, но девушка за стойкой сказала, что меня ждали только завтра.

Я ей ответил, что в конторе все перепутали. На самом деле ошибся я – приехал на день раньше, а Даттнер в посланной из Вашингтона телеграмме указал дату в полном соответствии с нашей договоренностью.

Номер меня приятно удивил. Ковер от стены до стены, большая двуспальная кровать и три тысячи кубических футов теплого воздуха. Я распаковал чемодан. Повесил в стенной шкаф два темных костюма с ярлыками вашингтонских магазинов и форму майора армии Соединенных Штатов. В ящики комода положил все остальное.

Я привез с собой два комплекта документов. Набитые в бумажник удостоверяли, что я Джон БВИ Уолкер: кредитные карточки («Шелл», «Дайнерз клаб», «Карт бланш»), армейские бумаги. По всем, кроме одной, я проходил как майор, по последней, выданной три года тому назад, числился капитаном. В ней имелась пометка о присвоении мне очередного звания.

Все документы Уолкера были подделками. Разумеется, высококачественными подделками. Но квалифицированный эксперт установил бы это достаточно быстро.

Второй комплект, на Ричарда Джона Линча, сильно проигрывал в количестве. Не было у мистера Линча ни кредитных карт, ни водительского удостоверения, ни регистрационного талона на автомобиль, ни чековой книжки. Он обходился кожаными корочками и вставленным в них единственным пластиковым прямоугольником с указанием имени и фамилии, с фотографией, отпечатками пальцев и основными приметами. Имя и фамилия принадлежали ему, все остальное – мне.

Из удостоверения мистера Линча следовало, что он работал в том самом Агентстве, которое держало на службе Даттнера, но отказалось взять меня. И удостоверение мистера Линча было подлинным. Во всех смыслах этого слова. Существовал только один способ поставить под сомнение подлинность удостоверения мистера Линча: доказать, что в вышеуказанном Агентстве никогда не работал человек с такими именем, фамилией, физиономией и отпечатками пальцев.

Пообедал я в ресторане, потом вернулся в мотель. Отсутствовал с час, но за это время мой номер никто не обыскивал. Я проверил ковровые ворсинки и пылинки. Все лежало на прежних местах. Я вытянулся на кровати. Через двадцать минут в дверь постучали. «Кто там?» – полюбопытствовал я. «Это ты, Эд?» – донеслось из-за двери. Я сказал обладателю голоса, что он ошибся номером. Тот извинился и проследовал дальше.

Они, конечно, очень уж тормозили, но в конце концов ждали-то меня днем позже. Я осмотрел номер. «Жучков» не нашел, но сие не означало, что их не было. Джордж говорил, что при прослушивании одним «жучком» дело не ограничивается. Обычно парочку устанавливают в достаточно очевидных местах, именно для того, чтобы их обнаружили. А еще один или два маскируют куда более тщательно. К примеру, в моем номере в «Долтоне» один очень хитрый микрофон вмонтировали в лампу на прикроватном столике, а второй, который я без труда нашел, – в люстру.

И если военная разведка взяла на вооружение те же методы, а Джордж полагал, что так оно и есть; отсутствие легко находимых «жучков» говорило о том, что номер чистый. Впрочем, особого значения это не имело. Я не собирался говорить ничего лишнего.

Два часа я продержал телевизор включенным, хотя на экран особо и не смотрел. Принимался только один канал, и изображение оставляло желать лучшего. Выпуск новостей я прослушал внимательно, на случай, если передадут интересующие меня сведения. Не передали, и по окончании выпуска я выключил телевизор и завалился спать.

Поднялся до восхода солнца. Принял душ, побрился, надел форму майора Уолкера. Сидела она на мне неплохо. Мой номер обыскали, пока я завтракал, и я мог узнать об этом без ворсинок и пылинок. Они положили пару носков на другое место. Я решил, что обязательно расскажу Джорджу о некомпетентности его военных коллег, если, конечно, нам доведется свидеться.

В одиннадцать утра я сел за руль. Ожидалось, что я приеду в Спрейхорн после десяти утра и согласно предписанию незамедлительно доложу о прибытии моему новому командиру. Так что из графика я не выбился. Миновав центр Спрейхорна, я покатил на северо-запад, к военной базе. Бумажник я положил в карман брюк, предписание – на сиденье рядом с собой, корочки с удостоверением сотрудника Агентства – во внутренний карман кителя. Я проехал шесть миль. Ночью снегопад прекратился, но с шоссе снег никто не убрал, поэтому дались мне эти мили с немалым трудом. Приходилось все время думать о том, как бы не слететь в кювет, хотя я предпочел бы раз за разом напоминать себе, в чью роль я сейчас вживаюсь: сотрудника Агентства, изображающего из себя армейского офицера. Джордж настаивал, что это наилучший вариант. Одна «легенда» как бы усиливали «другую». Но меня, откровенно говоря, он не убедил.

Мимо базы я бы не проехал при всем желании. Кроме нее и снега, рядом с дорогой ничего не было. Окружал базу пятнадцатифутовый забор с колючей проволокой и поданным на нее напряжением. За забором на значительном расстоянии друг от друга стояли три железобетонных здания, совершенно одинаковых, высотой футов в сорок пять, без единого окна. Хватало на базе и солдат, одетых в толстые коричневые тулупы.

Каждые пятьдесят ярдов забор украшал щит. Из надписи следовало, что за забором находится испытательная станция «Дженерал экротекник джеодетик корпорейшн», посторонним вход; на территорию запрещен и проволока под напряжением. Последнее предложение соответствовало действительности, среднее не отличалось точностью, а первое просто обманывало. Никакой «Дженерал экротекник джеодетик корпорейшн», естественно, не существовало. А вход на базу, которая называлась «Форт Джошуа Три», был разрешен только военным, служившим на этой базе. Назвали ее в честь давно почившего генерала, у которого глаза вылезли бы на лоб, узнай он, сколь не похоже хранящееся на ней оружие на мушкеты и кавалерийские сабли. Новые времена – новые законы.

У ворот дежурил капрал. Мы отсалютовали друг другу, после чего я передал ему предписание. Он объяснил, где поставить автомобиль и в какое здание зайти. Я поставил «шеви» в указанном месте и направился к нужному мне зданию, по пути отдавая честь встречающимся мне военнослужащим. Они отвечали мне тем же. За дверью я показал предписание другому капралу. Так продолжалось до тех пор, пока я не вошел в приемную генерала Болдуина Уиндена. Адъютант сообщил генералу о моем прибытии по аппарату внутренней связи. Генерал ответил, что не ждет меня. Адъютант что-то пробормотал о бардаке, царящем у связистов, и унес мое предписание в кабинет. Я включил аппарат внутренней связи и послушал, что обо мне говорят. К сожалению, адъютант отметил мой загар. Они попытались догадаться, кто я и откуда, а потом решили, что проще всего спросить об этом у меня.

– Понятия не имею, что его сюда принесло, – услышал я голос генерала. – Но в предписании ясно сказано, что он направлен на нашу базу, и это главное. У военных мозги особые. И времени они неподвластны. Приказ есть приказ.

Адъютант пригласил меня в кабинет. Мы с генералом отдали друг другу честь, после чего я подождал, пока адъютант покинет нас. Хочет нас слушать по аппарату внутренней связи – его право, решил я, а в кабинете ему делать нечего.

– Генерал Болдуин... – начал я, едва за ним закрылась дверь.

– Уинден, – поправил меня генерал. – Болдуин – мое имя, майор.

Ошибся я намеренно. Именно таких огрехов военные и ждут от сотрудников «гражданских» Агентств.

– Черт! – вырвалось у меня. – Вечно они все перепутают!.. – Я приложил палец ко рту, выразительно посмотрел на стены, потолок. Генерал, похоже, принял меня за сумасшедшего. Вот тут я и протянул ему кожаные корочки с удостоверением сотрудника Агентства. Генерал раскрыл корочки, и его глаза начали медленно вылезать из орбит.

– Так, так, так!.. Присядьте, мистер Линч. Откровенно говоря, я ждал чего-то такого. Очень уж подозрительным показалось мне ваше предписание. – «Такую бдительность можно только приветствовать», – подумал я. – Присядьте и скажите, чем я могу вам помочь? Здесь вы можете говорить спокойно, сэр. Заверяю вас, здесь мы можем говорить обо всем, сэр. Эта территория принадлежит армии Соединенных Штатов Америки, и нога штатского не ступала сюда с тех пор, как ее обнесли забором. Разумеется, за исключением таких, как вы. Садитесь, садитесь...

Я ехал сюда, гадая, какого генерала могли послать командовать Богом забытым складом в Южной Дакоте, а теперь понял, что действительность превзошла все мои ожидания. Судьба в очередной раз мне улыбнулась.

– Значит, вы решили заглянуть к нам? Отлично, отлично! Так чем я могу вам помочь? Г-м-м-м?..

– Вы можете найти мне какое-нибудь необременительное занятие на ближайшие три недели, – ответил я. – Если есть пустой кабинет, посадите меня туда и положите на стол какие-нибудь документы. Для всех любопытных я майор Джон Уолкер, выполняющий секретное задание. О Линче никому не говорите, даже вашему адъютанту. И не...

– Один момент, сэр! Один момент!

Я уставился на него.

– Здесь у вас власти нет, сэр! Абсолютно никакой власти! Вы штатский, сэр, и вы не имеете права находиться на территории военной базы, не говоря уже о том, чтобы давать мне какие-то указания. Не имеете никакого права! Вы штатский, мы военные, и...

Я поднялся, и он замолчал. Неужели генерал Три был такой же никчемностью, как и этот болван?

– Если вы хотите выставить меня за пределы базы, попутного вам ветра. Меня выдернули из Бразилии. Вместо вечного лета я оказался по уши в снегу. Офицерскую форму мне выдали, да вот забыли снабдить тулупом. Приказали три недели бездельничать, ожидая чего-то такого, что может и не произойти. Я не мог заснуть ночью, утром отвратительно позавтракал, а эти клоуны, что обыскивали мой номер, разве что не расписались на моей подушке. Вам, возможно, хочется выгнать меня отсюда, но, будьте уверены, мне в десять раз больше хочется уехать самому. Летом здесь, наверное, рай, но...

– Сэр!

Я молча смотрел на него.

– Вы пробудете здесь три недели?

– Я пробуду здесь до тех пор, пока вы не отправите груз. Случиться это может в любой день в течение трех ближайших недель, хотя мы оба знаем, что машины уедут четвертого февраля.

– Дата пока не определена, мистер... э... Линч.

– Может, вас еще не уведомили, – произнес я после паузы и добавил: – А может, мы получили неверную информацию.

– Ваше второе предположение ближе к истине. Дата отправки специально не определяется до самого последнего момента. – Если он действительно в это верил, его следовало разжаловать в рядовые. – Итак, мистер Линч, как я понимаю, вас заботит груз.

Я просто кивнул. И так уже наговорился.

– Но вы же штатский! Мы могли ожидать кого-то от военной разведки.

– Кто-нибудь приедет.

– Если б они собирались прислать своего человека, я бы об этом знал.

«Черта с два», – подумал я. Но ответил, что военная разведка наверняка не останется в стороне от этой операции, однако я получил приказ действовать самостоятельно.

– У нас есть свой интерес, – закончил я. – Вам же известен конечный пункт назначения груза.

Он назвал военную базу во Флориде, еще одну в Техасе, третью – на северо-востоке и четвертую – в Калифорнии. Не генерал, а второй троянский конь. Я с трудом подавил желание выразить свое возмущение. Все-таки штатские рассчитывают, что уж военные-то умеют хранить государственные секреты и не делятся ими с первым встречным.

Но возмущаться не стал, потому что анализировал информацию. Джордж ведь думал, что вся партия отправится во Флориду. Или генерал ошибался. Я поставил на то, что Джордж неверно истолковал имеющиеся у него сведения. Четыре грузовика – четыре пункта назначения, более чем логично.

– Я имею в виду конечный пункт назначения. – На его лице отразилось недоумение. – Не вдаваясь в детали, скажу, что из упомянутых вами мест груз отправится дальше. Но прежде перейдет под нашу ответственность. Из военного станет гражданским.

– Понятно.

– Поэтому, хотя первый этап транспортировки выполняется вами, меня прислали сюда. Я не думаю, что в этом есть хоть малейшая необходимость, но приказ есть приказ. – Под последней фразой он наверняка мог бы подписаться. – И я должен находиться здесь, если, конечно, вы не прикажете мне выйти вон. Поверьте, я не собираюсь путаться у кого-то под ногами. Никому не надо знать, кто я такой. Негоже, когда тебя раскрывают. В Бразилии я проработал пять лет, и меня не раскрыли. Уж три-то недели в Южной Дакоте я продержусь.