355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лори Нелсон Спилман » Жизненный план » Текст книги (страница 7)
Жизненный план
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 02:11

Текст книги "Жизненный план"


Автор книги: Лори Нелсон Спилман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Первые дни на работе прошли для меня как в тумане. Со среды я таскаюсь за Евой Сейболд, дамой шестидесяти с хвостиком лет, которую должна буду заменить, как только она решит, что я готова работать самостоятельно. Дату она до сих пор не назначила. В пятницу утром мы встречаемся в кабинете на третьем этаже здания Департамента образования. Если сравнивать его с моим прежним кабинетом в «Боулингер косметик», комната, скорее, походит размерами на шкаф, с видом на 35-ю улицу, но после того, как я поставила на подоконник горшки с маминой геранью, она кажется даже уютной.

Сажусь к столу с компьютером и просматриваю список учеников. Ева тем временем разбирает бумаги на столе.

– С Эшли Дэвис все просто, – заключаю я. – Осталось еще две недели послеродового отпуска, и она пойдет в школу.

– Поверь мне, с ними никогда не бывает все просто, – усмехается Ева.

Закрываю файл Эшли и открываю следующий, ученика шестого класса.

– Психическое расстройство в одиннадцать лет?

– Да. Питер Мэдисон. – Ева вытаскивает из ящика два блокнота и бросает в мусорную корзину. – Совершенно чокнутый парень. Его психотерапевт хочет с тобой поговорить. Доктор Гарретт Тейлор. У него есть письменное разрешение от матери Питера. – Указывает пальцем на номер, написанный прямо на обложке. – Вот его телефон.

Заканчиваю изучать досье всех семи учеников только к шести часам. Ева ушла час назад, забрав с собой две коробки, забитые всякими мелочами, начиная от вазочек для леденцов и заканчивая фотографиями внуков. Собираю сумку и внезапно ощущаю радость от приближения выходных. Протягиваю руку к выключателю и вспоминаю, что должна позвонить психотерапевту Питера. Черт! Наверняка в такое время в пятницу его уже нет на месте, но все же лучше позвонить и оставить сообщение на автоответчике.

Набираю номер, мысленно обдумывая, что сказать.

– Гарретт Тейлор, – отвечает мелодичный баритон.

– Ой, здравствуйте. Я… э-э… я не ожидала, что мне ответят, собиралась оставить сообщение.

– Еще десять минут, и так бы и было. Чем могу помочь?

– Меня зовут Брет Боулингер, я новая учительница Питера Мэдисона.

– А, Брет, да. Спасибо, что позвонили. – Пауза, затем в трубке раздается смешок. – Вы не ожидали услышать мужской голос, а я как раз ожидал.

Улыбаюсь.

– Такое нередко случается с человеком, носящим мужское имя.

– Красивое имя. Кажется, одну из героинь Хемингуэя звали Брет.

Откидываюсь на спинку стула, обескураженная его эрудицией.

– Да, леди Брет Эшли из романа «И восходит солнце». Моя мама… – Внезапно замолкаю, спохватившись, что мой рассказ совсем не к месту. Интересно, все психотерапевты так действуют на людей? – Извините. Вы собирались уходить. Давайте перейдем к делу.

– Не беспокойтесь, я никуда не спешу.

– Я звоню по поводу одного ученика, Питера Мэдисона. Что бы вы могли о нем сказать?

Раздается треск, словно доктор Тейлор покачивается в кресле.

– Питер весьма необычный мальчик. Смышленый, но подверженный чужому влиянию. Он постоянно хулиганил на уроках и срывал занятия, поэтому из Департамента округа обратились ко мне с требованием провести детальный анализ ситуации. Я работаю с ним только с сентября, поэтому этого ребенка мы с вами будем узнавать вместе.

Он поведал мне о всех выходках Питера начиная с издевательств над ребенком с церебральным параличом и заканчивая истязанием на уроке принесенного в сумке хомяка и попытками отстричь волосы сидящей впереди девочке.

– Он получает удовольствие от отрицательной реакции окружающих. Ему нравится причинять людям боль, это его стимулирует.

В открытое окно дует холодный ветер, и я кутаюсь в кофту.

– Что заставляет его так себя вести? Его обижали, что-то в этом роде?

– Его мать женщина, скажем так, не в полной мере занимающаяся этой проблемой, но старается не выглядеть равнодушной. Отец с ними не живет, поэтому возможна связанная с этим травма. Вместе с тем можно предположить, что психическое расстройство Питера наследственное.

– Вы хотите сказать, что он таким родился?

– Вполне возможно.

В книге «Что ждать, когда вы ждете» ни о чем подобном не писали. Я сразу представила название главы: «Нежелательное наследие».

– Но вы увидите, что Питер может быть очень милым, если захочет.

– Вот как? Когда поднесет ножницы к моей голове?

Доктор смеется:

– Кажется, я вас запугал. Все будет хорошо. Вы произвели на меня впечатление квалифицированного специалиста.

Ага. Такого квалифицированного, что собственная мать меня уволила.

– Вы будете моими глазами и ушами в доме. Я хотел бы просить вас звонить мне после каждого занятия с Питером.

– Разумеется. Мы с Евой будем у него в понедельник. – Если я не найду отговорку.

– В понедельник у меня последний прием в пять. Если вас не затруднит, позвоните ближе к вечеру.

– Да, конечно, – механически произношу я, размышляя лишь о том, что через три дня мне предстоит учить Ганнибала Лектора.

В понедельник утром я выбираю одежду с особой тщательностью и останавливаюсь на синих брюках и сером кашемировом свитере, подаренном мамой на прошлое Рождество. Дело не в том, что я хочу произвести впечатление на нового ученика, скорее мне хочется поразить Кэрри. Беспрестанно думаю о ней по дороге на работу, одновременно надеясь, что днем все пройдет гладко, и Ева не будет беспрестанно ныть и жаловаться. Хотелось бы иметь достаточно времени до встречи, чтобы добраться до Маккормик-Плейс и найти столик в ресторане отеля «Хайятт» до того, как появится Кэрри.

Войдя в кабинет, я понимаю, что бесконечная болтовня Евы была бы сейчас самой ничтожной проблемой. Не успеваю я включить компьютер, как появляется мой начальник мистер Джексон.

– Утром звонила Ева, – сообщает он. Его фигура заполняет весь дверной проем. – Она больше не придет, надеется, что вы справитесь сами. Просила пожелать вам удачи. – Коротко кивает: – Удачи.

Вскакиваю из-за стола и цепляюсь свитером за край. Да, у меня получается произвести впечатление.

– Но сегодня она должна была познакомить меня с учениками и помочь вникнуть в процесс.

– Уверен, вы справитесь самостоятельно. Вы приехали на машине или на автобусе?

– Н-на машине.

– Отлично, тогда все в порядке. – Собирается уходить. – Следите за пробегом. Мы производим выплаты из расчета расстояния, вы знаете.

Выплаты за пробег? Какое мне до этого дело? Моя жизнь рушится на глазах!

– Мистер Джексон, подождите, – делаю попытку удержать начальника. – У нас есть один ученик, Питер Мэдисон, мне кажется, с ним могут возникнуть сложности. Уверена, мне лучше не встречаться с ним наедине.

Джексон поворачивается на каблуках, и я успеваю заметить, что меж бровей залегла изогнутая складка, похожая на ветку дерева.

– Мисс Боулингер, я бы рад предоставить вам персонального охранника, но бюджетом такие расходы не предусмотрены.

Открываю рот, чтобы решительно возразить, но Джексон удаляется, оставляя меня грызть ногти в одиночестве.

Моя первая ученица Амина Адаве, третий класс, улица Соут-Морган. Подъехав к многоквартирному дому, останавливаюсь, пытаясь справиться с шоком. Не может быть, чтобы здесь жили люди! В этот момент ветхая дверь подъезда распахивается, на улицу вразвалочку выходит какой-то карапуз, а за ним женщина, одетая так, словно собирается в ночной клуб. Что ж, видимо, живут.

Ступаю на разбитый тротуар и вспоминаю свой уютный офис в «Боулингер косметик», красивые растения в горшках, личный холодильник, всегда заполненный свежими фруктами и любимой водой. В душе поднимается знакомая волна гнева. Почему мама так со мной поступила?

Делаю глубокий вдох и пытаюсь открыть дверь. Прежде чем войти в подъезд, оглядываюсь и трясу головой, словно надеясь, что это мираж и он скоро развеется. В подъезде темно и сыро, пахнет грязными тряпками и мусором. Крадучись пробираюсь вперед, аккуратно ступая между разбросанными объедками и окурками. Из одной квартиры доносятся звуки рэпа. Музыка звучит так громко, что, клянусь, подо мной трясется пол. Господи, только бы это была не квартира Амины.

Вижу на дверях двузначные номера, а у Амины квартира номер четыре, вероятно, это в подвале. Сердце уходит в пятки, когда заглядываю в лестничный пролет. Если я спущусь в этот ад, меня никто никогда не найдет. Интересно, сколько мне предстоит заниматься этой дрянной работой, чтобы Брэд наконец признал, что этот пункт можно вычеркнуть? Прикинув, я решаю, что достаточно будет недели – максимум двух. К Дню благодарения я буду свободна.

Делаю несколько шагов, над головой мигает тусклая лампочка. Внезапно прямо мне в лицо, через дверь квартиры с номером два, выливается поток отвратительных грязных ругательств, от которого у меня закладывает уши. Надо срочно бежать, вверх по лестнице и к двери из подъезда, на свет. В этот момент открывается соседняя дверь и передо мной предстает молодая стройная женщина в шелковом хиджабе.

– Я… я ищу четвертую квартиру, – лепечу, спешно вытаскивая рабочее удостоверение. – Мне нужна Амина. Я ее новая учительница.

Женщина улыбается и машет мне рукой, приглашая войти. Она закрывает за мной дверь, и вонь чудесным образом исчезает, сменяясь ароматом курицы и экзотических специй. Женщина кивает, когда я пытаюсь снять обувь, и проводит меня в гостиную, где на потертом диване полулежит худенькая девочка, положив загипсованную ногу на подушку.

– Здравствуй, Амина. Я мисс Брет, буду приходить к тебе, пока ты не поправишься.

Темные глаза внимательно изучают меня с головы до ног.

– Вы красивый, – произносит, наконец, она с милым арабским акцентом.

– Ты тоже, – улыбаюсь я.

На ломаном английском она сообщает, что ее семья приехала из Сомали прошлой зимой, что одна нога у нее была короче другой, и доктор все исправил. Теперь ей очень грустно, что она не может ходить в школу.

– Мы будем работать вместе, – заверяю ее я и глажу по руке. – Когда вернешься в школу, ты не отстанешь от класса. Давай начнем с чтения, да?

Достаю из кожаной сумки заранее подготовленную книгу, но тут в комнату вбегает маленький мальчик.

– Привет, – говорю я. – Как тебя зовут?

Он смущается и прячется за широкой юбкой вошедшей следом матери.

– Абдулкадир, – тихо отвечает он.

Повторяю труднопроизносимое имя, и на щечках ребенка появляются ямочки, Амина и ее мама тоже смеются, лица их сияют от гордости. Садимся кружком, и я начинаю читать сказку о принцессе, которая не умела плакать. Мои слушатели увлеченно разглядывают картинки и задают вопросы, весело посмеиваясь и хлопая в ладоши.

Вот я и оказалась в своей собственной школе с одним классом! На этот раз все мои ученики хотят получить от меня знания. Это же воплощенная мечта любого учителя. Это и моямечта!

Через двадцать минут я уже рядом с Гарфилд-Парк. Невероятно, но Санкита Белл, находящаяся на третьем месяце беременности и страдающая от заболевания почек, учится в выпускном классе. Девочка, похоже, рождена от смешанного брака, и на вид ей не больше двенадцати. На лице ни грамма косметики, шелковистая, свежая кожа напоминает мне ириску. Но от взгляда ее карих глаз сжимается сердце. Это глаза взрослой женщины – и женщины много пережившей.

– Прошу прощения за опоздание, – говорю я, снимая перчатки и пальто. – Я увидела название на доме «Джошуа-Хаус» и решила, что ошиблась адресом. Что это за место?

– Приют для бездомных женщин, – спокойно объясняет Санкита.

Смотрю на нее, пораженная услышанным, как внезапным громом и молнией.

– Санкита, как мне жаль. Твоя семья давно здесь живет?

– Моя семья здесь не живет. – Она проводит ладонью по еще плоскому животу. – Мама прошлым летом переехала в Детройт. Но я там не выдержала, не хочу такой жизни моему малышу.

Она не уточнила, какой именно жизни, а я не спрашиваю, лишь молча киваю, до боли закусив губу.

Девочка скрестила руки на груди.

– И не надо жалеть меня и моего ребенка. У нас все будет хорошо.

– Разумеется, все будет хорошо. – Мне хочется обнять и погладить по голове эту маленькую бездомную девочку, но я не осмеливаюсь. Юная леди может неправильно меня понять.

– У меня тоже нет родителей. Без них тяжело, правда?

Санкита поводит плечами.

– Мне бы хотелось, чтобы моя дочь знала своего отца, но этому не бывать.

Не успеваю я ответить, как из-за угла появляется брюнетка с младенцем на руках.

– Эй, Санкита, это и есть твоя учительница? – Женщина берет меня под локоть. – Я Мерседес. Пошли, мы сейчас все вам покажем.

Санкита нехотя тащится следом за мной и Мерседес. Из вполне прилично оборудованной кухни мы попадаем в сверкающую чистотой столовую, где две женщины раскладывают белье прямо на обеденном столе, а потом в гостиную, где еще две женщины смотрят шоу «Судья Джуди».

– Очень уютно, – поворачиваюсь я к Санките, но та отводит взгляд.

– Девять спален, как-никак, – гордо заявляет Мерседес.

Мы подходим к открытой двери кабинета, где за столом сидит статная чернокожая женщина и считает на калькуляторе.

– Это вот Джин Андерсен, директор. – Мерседес стучит по двери. – Мисс Джин, познакомьтесь с учительницей Санкиты.

Женщина вскидывает подбородок, пристально оглядывает меня и опять, опустив глаза, погружается в подсчеты.

– Здравствуйте, – бормочет она.

– Здравствуйте. – Я протягиваю ей руку через стол. – Меня зовут Брет Боулингер, я буду приходить к Санките, пока она не может посещать школу.

– Санкита, – произносит мисс Джин, не поднимая головы, – не забудь, тебе сегодня надо получить рецепт.

Моя рука висит в воздухе, и я спешу ее опустить. Санкита как-то странно на меня косится.

– Ну что ж, еще увидимся, мисс Джин, – неуверенно говорю я.

Вместе с Санкитой и Мерседес поднимаемся по лестнице.

– Мисс Джин не очень-то разговорчива, – объясняет мне Мерседес, – не доверяет она белым.

– Ну, надо же, никогда бы не догадалась.

– А вам палец в рот не клади, – хохочет Мерседес. – Вы с Санкитой поладите, верно говорю, Кита?

Девочка упорно молчит.

Болтая, мы добираемся до верхнего этажа. Санкита уже ждет нас у дверей своей комнаты, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

– Спасибо за экскурсию, – обращаюсь я к Мерседес. Прощаюсь, захожу в комнату и оглядываюсь. Две кровати под линялыми голубыми покрывалами, разделенные старой тумбочкой, два разномастных комода у окна, выходящего на улицу.

Санкита садится на кровать.

– Можем заниматься здесь. Шардоне на работе.

Стульев в комнате нет, поэтому я усаживаюсь на кровать напротив, стараясь не смотреть на опухшие руки Санкиты и тяжелые отекшие веки.

– Тебе здесь нравится? – спрашиваю я, открывая папку с ее досье.

– Здесь строго. И скучно. До этого я жила совсем в другом месте. Там у меня украли кошелек, а одна сумасшедшая тетка решила, что я к ней пристаю, и начала со мной драться.

– Боже. Ты не пострадала?

– Мне-то что, я за ребенка волновалась, поэтому и пришла сюда.

– Рада, что ты в безопасном месте. Как себя чувствуешь?

Санкита пожимает плечами:

– Нормально. Устаю только быстро.

– Ты должна заботиться о своем здоровье. Можешь рассчитывать на мою помощь, если понадобится.

– Помогите мне аттестат получить. Моя малышка должна знать, что мамочка у нее была умная.

Она говорит так, словно ее не будет рядом и она не сможет рассказать об этом ребенку сама. Интересно, насколько серьезные у нее проблемы со здоровьем.

– Договорились, – обещаю я и достаю из сумки учебник по химии.

Через час приходится заставлять себя попрощаться с Санкитой. Я бы весь день могла заниматься с этой девочкой. Химия дается ей особенно тяжело, но она внимательно слушает и решает задачи, пока, наконец, у нее не начинает все получаться.

– Вообще-то я раньше ничего не понимала, но сегодня было легко.

Она не связывает свои успехи со мной, и правильно, она и не должна, но тем не менее я свечусь от гордости.

– Ты очень трудолюбивая, – говорю я. – И очень умная.

Санкита опускает глаза и начинает кусать ногти.

– А когда вы опять придете?

– Так, – открываю расписание, – а ты когда бы хотела?

Девочка пожимает плечами:

– Завтра.

– И ты успеешь сделать домашнюю работу до завтра?

Она резко захлопывает учебник.

– Ладно, чего там. Знаю я, вы ведь только два раза в неделю будете приходить.

– Сейчас посмотрим. – Единственное свободное время завтра в полдень, оставленное мной для обеда и работы с бумагами. – Я могу прийти в полдень. Тебя устраивает?

– Да. Отлично.

Она не улыбается и даже не говорит «спасибо», но я выхожу на улицу с теплом на сердце.

* * *

По дороге на Вентворт-стрит звоню в офис Брэда и оставляю ему сообщение:

– Я уже работаю, Брэд! Еду к Питеру, так что пожелай мне удачи!

Дверь мне открывает тучная женщина с прижатым к уху телефоном и сигаретой в руке. Должно быть, это Амбер, мать Питера. На ней растянутая футболка с изображением Губки Боба. Я лучезарно ей улыбаюсь, но женщина лишь кивает мне, что я принимаю за приглашение войти.

В доме меня сбивает с ног запах сигарет и кошачьей мочи. Темный плед, которым завешано единственное окно, не пропускает в комнату ни света, ни воздуха. На стене замечаю изображение Иисуса в рамке, в глазах его мольба, окровавленные ладони тянутся вперед.

Амбер захлопывает крышку телефона и поворачивается ко мне:

– Вы учительница Питера?

– Да. Здравствуйте, меня зовут Брет Боулингер. – Показываю удостоверение, но она даже не смотрит в него.

– Питер! Иди сюда!

Я нервно улыбаюсь и тереблю ремень сумки на плече.

Амбер сжимает руку в кулак и бьет себя по бедру.

– Черт возьми, Питер! Я же сказала, немедленно сюда! – Она бежит по коридору, и я слышу удар в дверь. – Пришла учительница. Поднимай свою задницу и иди сюда, пока я не выломала дверь!

Очевидно, Питер не стремится со мной познакомиться. Она продолжает орать до тех пор, пока я, наконец потеряв терпение, подхожу ближе:

– Послушайте, я могу прийти в другое время…

Внезапно дверь распахивается, и фигуры в темном коридоре обретают очертания. Ко мне направляется крупный парень с растрепанными темными волосами и легким пушком на подбородке. От неожиданности я делаю шаг назад.

– Здравствуй, Питер, – начинаю я дрожащим голосом. – Я мисс Брет.

– Да плевать мне. – Он проносится мимо меня по коридору.

Часовой урок с Питером дается мне сложнее трех обычных. Мы сидим за липким столом на кухне Мэдисонов, из комнаты доносятся отрывки разговора Амбер с некой Британи. Ее зычный голос заглушает мой, и я почти кричу в надежде одержать победу в этой борьбе. Питер недовольно отвечает на мои вопросы, словно я стала для него главным раздражителем, с которым приходится мириться. Я считаю, что мне повезло, когда удостаиваюсь его односложных ответов. К концу занятия я знаю почти все о незнакомой мне Британи, но ничего нового о своем ученике.

Снег покрывает измученный ветрами город белой глазурью, и темп жизни ощутимо замедляется. В пять часов я добираюсь до своего кабинета и открываю дверь. Включаю свет и сразу замечаю на столе вазу с великолепными орхидеями. На глаза наворачиваются слезы. Какой же Эндрю все-таки милый.

С нетерпением достаю карточку из конверта.

«Поздравляем с новой работой, Брет.

Мы счастливы за тебя.

С наилучшими пожеланиями,

Кэтрин и Джоад».

И чего я ожидала? Эндрю никогда не баловал меня роскошными букетами. Кладу карточку обратно в конверт и принимаю решение пригласить Кэтрин и Джоада на ужин в День благодарения.

На телефонном аппарате мигает красная лампочка, и я нажимаю кнопку, чтобы прослушать автоответчик.

«Добрый день, Брет. Это Гарретт Тейлор. Волнуюсь, как прошло ваше первое занятие с Питером. Встреча с пациентом отменилась, поэтому я свободен и жду вашего звонка».

Набираю номер и после первого гудка слышу его голос.

– Здравствуйте, доктор Тейлор. Это Брет Боулингер.

Он тяжело выдыхает, и мне кажется, скорее с большим облегчением, а не недовольством.

– Привет, Брет. Называйте меня просто Гарретт.

Мне нравится его отношение ко мне как к коллеге.

– Как прошел первый урок?

– Ну, поскольку мои волосы целы, полагаю, удачно.

– Хорошая новость, – тихо смеется. – Значит, он не такой ужасный ребенок?

– О, да он полный придурок. – Спохватившись, замолкаю и чувствую, что краснею. – Простите. Я веду себя непрофессионально. Я не хотела…

Доктор Тейлор громко хохочет в трубке:

– Все нормально. Он может вести себя как полный придурок, согласен, но, возможно, я повторяю, возможно, мы могли бы помочь ему развить в себе некоторые положительные качества.

Я рассказала ему о нежелании Питера выходить из комнаты.

– Но ведь он вышел, когда услышал, что вы собираетесь уходить. Это положительный момент. Он хотел с вами познакомиться.

Тяжесть на душе, угнетавшая меня после общения с Питером, понемногу отступает. Мы обсуждаем мальчика еще минут десять, затем тема разговора меняется.

– Вы работали в школе до того, как стали домашним учителем?

– Нет. С классом я не могу справиться.

– Вы лукавите.

– Поверьте. – Откидываюсь на спинку, чтобы закинуть ноги на стол. Неожиданно для самой себя начинаю рассказывать о своем дебюте в Дуглас-Кииз, чуть приукрашивая для красочности повествования. Слышу его смех, и восторг переполняет меня, заставляя свободно парить над землей с легкостью воздушного шара. Этот час в его кабинете стоил бы мне пару сотен баксов.

– Простите. – Внезапно мне становится стыдно. – Я вас задерживаю.

– Вовсе нет. Прием на сегодня закончен, кроме того, общение с вами доставляет мне огромное удовольствие. Итак, несмотря на некоторые трудности, ваш первый опыт работы домашнего учителя захватил вас с головой.

– Откровенно говоря, меня подтолкнула к этому мама. Она умерла в сентябре и завещала мне снова попробовать преподавать.

– И вам подходит эта работа.

– Надеюсь, – улыбаюсь я.

– Я очень уважаю людей вашей профессии, две мои сестры в прошлом школьные учительницы, сейчас они уже на пенсии. Моя мама тоже какое-то время преподавала. Вы не поверите, но она работала еще в школе, где был всего один класс.

– Вот как? Когда это было?

– В сороковых. Но скоро она забеременела и уволилась. Вот так давно это было.

Мне очень стыдно, но я быстро начинаю считать. Если старшая сестра родилась в сороковых… да ему уже под шестьдесят.

– Не так уж и давно.

– Мне кажется, она никогда не жалела о сделанном выборе. В то время большинство женщин оставались домохозяйками.

– А вы почему выбрали эту профессию?

– Моя история совсем не похожа на вашу. Мой отец был врачом – кардиохирургом. Я, как единственный сын, должен был продолжить его дело. Где-то после университета и перед интернатурой я понял, что у меня складываются довольно доверительные отношения с пациентами, это повторялось снова и снова. Мой учитель любил говорить: «Тейлор, тебе надо брать деньги за разговоры с пациентами». Сказано – сделано.

– Да уж, – смеюсь я. – Вот бы все врачи были такими.

– Дело не в том, что врачи бесчувственные люди. Просто работа стала для них конвейером. На каждого пациента отпущено двадцать минут, и за это время надо поставить ему диагноз, выписать назначения на анализы и лечение. А затем следующий и следующий. Я не могу так работать.

– Получается, вы избрали верную профессию.

Когда я вешаю трубку, на часах уже половина седьмого. Я чувствую себя отдохнувшей и расслабленной, словно кошка, пригревшаяся на солнышке. Да, занятия с Питером станут для меня настоящим испытанием, но у меня ведь есть друг и советчик – доктор Гарретт.

Моя машина единственная, оставшаяся на стоянке. Перчаткой стряхиваю снег с лобового стекла, но под ним обнаруживаю корку льда, к тому же слишком толстую, чтобы отскрести руками.

Пока машина прогревается, просматриваю сообщения на телефоне. Их четыре: одно от Мег, одно от Шелли и два от Брэда. Один смысл, переданный разными словами. «Как дела? Как тот сумасш. ребенок?»Отправляю каждому краткий ответ, с трудом сглатываю разбухающий в горле ком. Даже приходится несколько раз кашлянуть, чтобы нормально дышать.

Ни одного сообщения от Эндрю. Ничего, даже краткого: «Ты ок?»

Дорога домой превращается в сплошное преодоление препятствий. Все время приходится быть начеку, чтобы не врезаться самой или вовремя увернуться от удара. Наконец уже в половине девятого я въезжаю на стоянку и выключаю двигатель. За секунду до этого мой взгляд падает на число, светящееся на панели. 15 ноября.

– Черт! – ору я, сжимая изо всех сил руль. – Черт! Черт! Черт! Черт! Черт!

Пятнадцатого ноября я должна встречаться с Кэрри Ньюсом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю