Текст книги "Свободное падение"
Автор книги: Лорен Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Я зашла в нашу комнату, чтобы оставить маску и взять куртку. Только бы там не было Херши! Вдруг она успела где-то дернуть и теперь спала или сидела в обнимку с унитазом? В комнате было пусто. Моя решимость начинала слабеть. Я полезла к Херши в шкаф, где у нее хранились запасы выпивки, позаимствованной в самолете. Увы! Или Херши успела тайком все выпить, или надежно спрятала. Я нашла лишь недопитую бутылочку кофейного ликера «Калуа». Влив в себя остатки, я прополоскала рот зубным эликсиром и вышла.
Я попала в темноту и холод позднего субботнего вечера. Никто не прогонял меня оттуда, где светло и тепло. Там продолжался главный праздник осеннего семестра. Плевать мне на этот бал-маскарад. Я хотела увидеть Норта. До сих пор я подавляла в себе это желание, но теперь перестала, и оно захватило меня целиком. Оно царапало мне горло, разжигало кожу, проникало под ребра. По дороге я повторяла слова, которые скажу ему при встрече. Я войду и небрежным тоном заявлю ему, что буквально умираю от желания посмотреть «Рокки». Норт, конечно же, сразу начнет извиняться за свое вчерашнее поведение и пообещает мне, что такое больше никогда не повторится. Я убедила себя, что все обязательно пойдет по моему сценарию. А как же иначе?
А вот так! Первый облом ждал меня у эркерного окна «Парадизо». Норта за стойкой не было. Недолго думая, я обогнула здание и подошла к знакомой металлической двери. Дверь не была заперта. Я поднялась на второй этаж. Забыв о существовании звонка, я принялась барабанить в дверь его берлоги. Если я стучала, дверь просто обязана была открыться.
И она открылась.
Все мое предвкушение встречи мигом испарилось. У меня душа ушла в пятки, стоило мне увидеть, как изменилось лицо Норта, едва он меня увидел.
– Ты… что здесь делаешь? – тихо спросил он.
Почему-то он не открыл, а лишь приоткрыл дверь.
– Я… это…
Мне стало страшно. Я опустила глаза вниз. На полу лежал пакет, завернутый в коричневую бумагу. Бандероль, адресованная Норвину Паскалю. Норт нагнулся, чтобы поскорее убрать бандероль. Это расширило мне площадь обзора. Я увидела часть гостиной и еще… что-то очень знакомое. Это что-то лежало у него на диване.
Красное платье Херши.
Норт выпрямился, загородив собой диван.
– Тебе лучше уйти, – все так же тихо сказал он.
Я оцепенело кивнула. «Как платье Херши оказалось у тебя на диване?» Мой мозг разрывался от этого вопроса, но я молчала. Я и так знала ответ. Все фрагменты головоломки встали по местам. Теперь понятно, почему Норт просил не говорить Херши о наших встречах. Понятно, почему ей вчера вдруг захотелось кофе. Странное поведение Норта тоже имело вполне простое объяснение. Он и был тем парнем, с которым встречалась Херши. Герой ее «скандальной» истории.
– Я могу объяснить, – почти шепотом предложил мне Норт.
– Незачем! – бросила я. Злость обжигала мне горло. – Я и так все поняла.
Мне хотелось сбежать по ступенькам, но в туфлях на высоких каблуках это было крайне рискованно и могло закончиться падением. И потому я повернулась и медленно пошла вниз. Только бы он не видел, что у меня дрожат плечи. Вскоре наверху хлопнула дверь.
Глава 12
Я приложилась к чашке с кофе, которую, вопреки библиотечным правилам, пронесла в читальный зал. Кофе успел остыть и был чуть тепленьким. Пить и есть посетителям библиотеки разрешалось лишь в библиотечной гостиной. Но сегодня мне не хотелось никого видеть, и потому я сидела за столом, в окружении книжных полок, ела из пластикового пакета шарики сухого завтрака, запивая некрепким столовским кофе. А еще упорно не позволяла пролиться слезам.
В который уже раз я пыталась сосредоточиться на экране планшетника. От усталости в глазах началась резь. Вчера, вернувшись в комнату – обратно я почти бежала, – я сразу же уснула. Но сон был недолгим. Где-то в первом часу вернулась Херши. Я только делала вид, что сплю. Ближе к часу ночи с бала начали возвращаться девчонки. Наступила тишина, однако сон начисто пропал. Я лежала, глядя в потолок, и довалялась до шести утра. Лежать дальше было невыносимо. Я встала и пошла в библиотеку. С тех пор я сидела там безвылазно, если не считать похода за кофе, когда в восемь открылся столовский кафетерий. Да, я просидела здесь почти весь день, пытаясь заниматься экзаменационным заданием по когнитивной психологии. Однако бульшую часть времени я думала о Норте, сознавая себя полнейшей идиоткой. Ну что я напридумывала? Встретились пару раз, и оба раза наши отношения не выходили за рамки сугубо платонических. Мне даже не за что на него злиться. Думаю, Норт сказал бы мне то же самое.
Дзинь! На экране вспыхнуло предупреждение: «Ввиду отсутствия активности с вашей стороны, доступ к базе данных будет закрыт через шестьдесят секунд».
Я вздохнула и поводила пальцем по экрану планшетника, изображая активность. Сколько времени я сижу и пялюсь в одни и те же данные? Я просматривала истории болезни людей, страдавших синдромом акратической паракузии, пытаясь найти какие-то скрытые взаимосвязи. Но все, что я находила, было предельно ясным. Бесконечные вариации одной и той же истории. Живет себе человек. Мужчина или женщина – значения не имеет. До определенного момента у него нет никаких проблем с психикой. И вдруг в один прекрасный день этот человек слышит внутри себя голос. Сначала просто слышит, затем прислушивается, а еще через какое-то время начинает следовать его приказам. Для стороннего наблюдателя поступки этого человека выглядят нелепыми и необъяснимыми. Кто-то из слышащих голос вдруг бросает хорошую работу. Или раздает все свои деньги неизвестно кому. Или начинает зазывать к себе и кормить бездомных и бывших заключенных. Еще через какое-то время семья или родственники этого человека не выдерживают и вмешиваются. Но он уверяет, что совершенно здоров, наотрез отказывается лечиться и принимать лекарства.
Дальше происходит одно из двух: либо родственники подвергают его насильственному лечению, либо отступаются. Я не могла понять: а что было с теми, от кого оступились? Похоже, такие люди выпадали из поля зрения национальной системы здравоохранения и, скорее всего, умирали, только без всякого врачебного наблюдения. Они становились недееспособными. Трудно себе представить, чтобы такие люди, избавленные от давления общества, вели нормальную, полноценную жизнь. Мне сразу вспомнились фотографии, сделанные Беком в палаточном городке. Одичавшие глаза мужчин. Пустые глаза женщин. Неужели все они слышали голос Сомнения? Неужели это он довел их до такой жизни?
Унисмарт выдал мне эсэмэску:
@HersheyClements: ты где? умираю с голоду. встретимся в столовке?
Не особо раздумывая, я написала ответ:
уже ела. занимаюсь.
Я не сердилась на Херши. Спрашивается, за что мне на нее сердиться? Она же не знала, что мы с Нортом встречаемся. Но и вести себя так, будто ничего не случилось, я тоже не могла. Сейчас я просто не хотела ее видеть, потому и скрылась в библиотеке.
Вскоре пришла вторая эсэмэска:
@NathanKrinsky: Приходи к кафе. Пожалуйста. Тебе нужно кое-что увидеть.
Я полезла в профиль и узнала этого парня. Он мыл полы в «Парадизо».
У меня защемило в груди. Я разозлилась на себя. Что еще за эмоции? Нечего мне делать возле этого кафе. Ни сегодня, ни в другие дни. Я туда вообще больше не пойду. Я хотела отстучать язвительный ответ, но потом решила, что слишком много чести. Я блокировала пользователю @NathanKrinsky доступ к своей странице и убрала унисмарт в сумку.
Жаль, что нельзя заблокировать собственные мозги от проникновения туда определенных мыслей. Я продолжала думать о вчерашнем дурацком визите к Норту. Видела его испуганное лицо, красное платье Херши, разложенное на диване, бандероль на полу. Мне показалось, что бандероль встревожила его сильнее, чем мое внезапное появление. Почему?
Мысли вернулись к бандероли. Почему-то она была адресована Норвину Паскалю. Стоп. А может, это и есть настоящие имя и фамилия Норта? Если бы не странное выражение его лица, я бы обязательно полюбопытствовала. Но после увиденного платья Херши мне уже стало не до вопросов.
Я достала унисмарт, вылезла на Форум, ввела запрос. Появилась всего одна страница. Едва я увидела фото, у меня перехватило дыхание. Он! Я и без увеличения видела, что он. Это была страница Норта.
Я быстро пролистала его профиль. И он еще смел называть Форум невидимой клеткой? Зачем он мне мозги пудрил? Норт постоянно торчал на Форуме. Это было видно по нескончаемым обновлениям его статуса.
@NorvinPascal: Когда я слышу, что у кого-то был «нормально неудачный день», так и хочется спросить: «А что, у вас бывают и ненормально неудачные дни?» Интересно, каким бы был такой день для меня. #rockthehawk #blessed
Меня чуть не вытошнило прямо на дисплей.
Экран планшетника снова напомнил мне об «отсутствии активности с вашей стороны». Это выбило меня из ступора. Я закрыла страницу Норта. Хватит! Надо работать. Моя работа имела смысл. Все остальное – просто идиотизм.
Я провела пальцем по экрану, подтверждая свою активность, затем вернулась в начало списка, решив просмотреть его еще раз. Может, попытаться поискать взаимосвязь между САП и факторами среды? Пришла мысль: надо сузить рамки поиска. Например, ограничиться женщинами, жившими на северо-западе страны, в прибрежных районах. А если ввести еще и ограничение по возрасту? Нажимая на кнопку «18–24», я случайно задела другую – «Сортировать по дате». Произошла автоматическая сортировка по датам смерти, и данные расположились в порядке возрастания даты. То есть самые старые оказались вверху. Я начала их пролистывать. Вряд ли стоило залезать в данные прошлого века. Нет, я посмотрю что-нибудь поновее. И здесь я натолкнулась на три странные строчки:
Дата рождения: 13 апреля 1995 г.
Пол: женский
Дата смерти: 21 марта 2014 г.
Я поняла, чту именно остановило мое внимание. Дата рождения. Она совпадала с маминым днем рождения. Каждый год мы с отцом праздновали этот день. Мы отправлялись в Беллтаун, в закусочную, куда мои родители ходили в день их первого свидания, заказывали торт и мороженое и вспоминали маму.
От второй даты у меня волосы стали дыбом. Этот день мы тоже отмечали. Мой день рождения.
Я слышала, как бешено колотится мое сердце. Я запросила расширенные данные и, когда они появились, перешла в самый конец страницы. Последняя запись была датирована 21 марта 2014 года. Я кликнула по ней и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Я увидела логотип Медицинского центра Университета штата Вашингтон. Это была клиника, в которой я родилась. Я листала строчки, читала слова, но мозг отказывался понимать их смысл.
Пациентка поступила в клинику, испытывая тяжелейшие родовые схватки. До этого она пыталась рожать дома. Родовые схватки продолжались двадцать два часа. Ультразвуковая диагностика подтвердила наличие синдрома перезрелости плода и резкой стадии маловодья[17]17
Маловодье – уменьшение объема околоплодных вод ниже нормы для данного срока беременности.
[Закрыть]. Пациентке было проведено кесарево сечение, после чего она родила девочку весом 3,2 кг. Сразу после родов у пациентки началось расстройство дыхания (респираторный дистресс), и она потеряла сознание. Компьютерная томография выявила обширную тромбоэмболию в правом легком. В 16:05 пациентка скончалась. Причина смерти: пульмонарная тромбоэмболия.
Я снова и снова отупело перечитывала диагноз. Пульмонарная тромбоэмболия. Закупорка сосуда, питающего легкое кровью. Это были данные моей мамы. Слишком уж много совпадений, чтобы посчитать их данными какой-нибудь другой женщины. Те же даты рождения и смерти. Роды с помощью кесарева сечения, проведенные в клинике Университета штата Вашингтон. Та же причина смерти. Все совпадало. Но эта пациентка… страдала симптомом акратической паракузии.
Мой мозг, обычно такой прагматичный, отказывался принимать очевидные факты. Он хотел верить в то, чего не было. Придумывал объяснения. Допустим, в тот злополучный день в университетскую клинику привезли еще одну роженицу, мамину ровесницу. Ей тоже сделали кесарево сечение, и она тоже умерла от пульмонарной тромбоэмболии. Я понимала, что такое объяснение шито белыми нитками, и отказывалась его признавать. Тогда мозг придумал новое: в базе данных произошел какой-то сбой и маму ошибочно включили в число страдающих САП. Разве компьютеры не ошибаются?
А иначе… иначе мне придется признать, что моя мама была психически больна.
У меня мгновенно вылезли все страхи по части собственного психического здоровья. Из прочитанных материалов по САП я знала: если моя мама страдала этим синдромом, мои шансы заболеть были втрое выше. Моя неуверенность по поводу Сомнения неожиданно предстала в новом свете. Это не было проявлением здорового скептицизма. Это был невроз. Страдающие САП никогда не признавали себя больными.
Кровь стучала у меня в висках. Я вернулась в начало маминой истории болезни и кликнула по первой ссылке. Я заставляла себя читать медленно и методично, начиная с записи о ее рождении в 1995 году. Я просматривала результаты ежегодных врачебных осмотров и записи о перенесенных заболеваниях и травмах. Их было немного. В семь лет мама сломала лодыжку. В девять – распорола себе локоть, и ей накладывали швы. В четырнадцать у мамы был аппендицит. Ничего примечательного, а главное – это были физические, а не психические нарушения. Мое напряжение понемногу спадало. Наверное, моя догадка была правильной, и в число больных САП мама попала по чьей-то ошибке.
Я прочла половину записи, датированной апрелем 2013 года, когда вдруг увидела слова: «Клиника Тэдемской академии». В последующих абзацах описывалось крайне депрессивное и постоянно ухудшающееся состояние девочки-подростка, которое грозило ей исключением из школы. Данные психиатрического освидетельствования были подписаны неким доктором К. Хильдебрандом. Возможно, это была женщина. Внизу я увидела предположительный диагноз: «Поведение указывает на наличие симптомов резко выраженной акратической паракузии и изменения личности». Через две недели тот же доктор, суммировав результаты многочисленных неврологических и психических проверок, написал, что все они подтверждают ранее сделанное предположение. Внизу я прочла вынесенный маме приговор: «Неизлечима. Рекомендуется помещение в лечебное учреждение закрытого типа».
Следующая запись была ссылкой на «Уведомление об исключении», датированное 1 мая 2013 года. «Студентка более не соответствует психологическим требованиям, предъявляемым к учащимся Тэдемской академии». Документ подписали доктор К. Хильдебранд и декан Этуотер.
Значит, моя мама не ушла из Тэдема по собственному желанию. Ее оттуда выгнали.
Кусая от злости губы, я вернулась к самой последней записи, сделанной в день маминой смерти. Я заставила себя прочитать ее медленно. Мне встречалось множество медицинских терминов, которых я не понимала. Но я могла сопоставить эту запись с рассказами отца. По его словам, схватки у мамы начались на три недели раньше срока. Возникли осложнения. Врачи были вынуждены сделать маме кесарево сечение. Сразу после родов у нее в ноге оторвался тромб, достиг легких, и она умерла.
Я сделала снимок с экрана и сохранила его в папке изображений. Чтобы проверить, я открыла файл. Я сидела и смотрела на экран планшетника. Я не моргала. Строчки размылись, но я не пыталась сфокусировать взгляд. Просто смотрела. Когда база данных снова напомнила мне об «отсутствии активности», я не шевельнулась и позволила системе меня отключить.
Глава 13
– Тогда давай завтра, – предложил Лиам, поворачиваясь ко мне.
Я сидела, уткнувшись в экран планшетника. Завтра – второй день промежуточных экзаменов, устраиваемых в середине осеннего семестра. Неудивительно, что главный читальный зал библиотеки был полон. Я специально выбрала угловой стол, чтобы сидеть одной. Но, как назло, соседний стол облюбовали парни из команды по водному поло. В их числе был и Лиам. Он сидел ко мне спиной. Правда, сейчас он не сидел, а раскачивался на стуле, зажав между пальцами стилус. За прошедший месяц он раз двадцать звал меня куда-нибудь сходить, однако я вежливо отказывалась. Другого парня я бы просто и доходчиво попросила отвалить. Но Лиам был членом тайного общества, и я не знала, насколько его мнение влияет на принятие решений. Возможно, я стала более циничной и расчетливой, но тем не менее не хотела, чтобы Лиам помешал мне быть принятой. За это время я получила еще восемь загадок и все их решила. Последняя пришла не далее как вчера.
– Рори, мне что, на колени встать?
– Завтра я не могу, – ответила я.
– А как насчет субботы?
– Давай сначала переживем экзамены, – дипломатично предложила я.
Было бы куда проще, если бы Лиам понял намек и оставил меня в покое. Но по непонятным причинам он не оставлял попыток вытащить меня на свидание.
В книгохранилище тоже были столы. Можно бы пойти туда, но я не захватила куртку. Там и раньше было прохладно, а теперь, наверное, сущий ледник. Помимо работающего отопления, в главном зале уютно потрескивали настоящие полешки в настоящем камине. Уют меня успокаивал. Я очень нуждалась в спокойствии, поскольку при мысли о завтрашнем дне меня охватывала паника. Экзамены первого дня были по предметам, за которые отвечало левое полушарие мозга: математике, информатике и китайскому языку. Завтрашний день пугал меня гораздо сильнее: литература, история, когнитивная психология. Но самым страшным будет экзаменационный практикум у Чудовища по имени доктор Тарсус. Подготовиться к практикуму было невозможно. Я не знала, чего ожидать. И никто не знал. Каждый год тематика существенно менялась, и старшеклассники при всем желании не смогли бы ничем нам помочь.
Ватерполист за соседним столом, похоже, рассказал друзьям какой-то анекдот. Те, забыв о правилах читального зала, загоготали во все горло. Совсем недавно они угостились крепким кофе с избыточной дозой сахара, но вместо стимулирования умственной деятельности это стимулировало у них желание тусоваться. Похоже, они совсем не боялись завтрашних экзаменов. Зато я нервничала все сильнее. Последние две недели я каждый вечер проводила в читальном зале, засиживаясь до полуночи и игнорируя настойчивые призывы Люкса спать не менее восьми часов.
Краешком глаза я увидела вошедшую Иззи. Она оглядывала зал в поисках свободного места. Заметив меня, она решительно направилась к моему столу. Я тут же принялась собирать вещи. У меня уже был печальный опыт совместной подготовки с Иззи. Всякий раз, когда она садилась рядом, занятия превращались в болтовню.
– Ой, ты уже уходишь?
Я слегка дернулась, словно ее появление оказалось для меня полной неожиданностью. Терпеть не могу такие штучки, но экзамены в середине семестра считались очень серьезными. Они влияли на итоговые оценки, и я рассчитывала если не блеснуть, то хотя бы получить приличные результаты. А общество Иззи грозило втянуть меня в очередной разговор о фильмах, косметике и ее извечной теме – в какой еде сколько калорий.
– Ты знаешь, здесь сегодня шумно. Мы с Херши решили позаниматься в комнате.
Вранье было очень грубым. Я содрогалась внутри. Мы с Херши вообще никогда не занимались вместе, и на сегодняшний вечер таких планов тоже не было.
– Она жутко не любит библиотеку, – добавила я, подмалевывая свое вранье.
– Что я слышу? Херши готовится к экзаменам? – встрял Лиам.
Ватерполисты захихикали.
– Пока, ребята, – сказала я и вышла.
На улице заметно холодало. Накрапывал дождь, заставивший меня не идти, а бежать. Когда я с мокрым лицом, задыхающаяся после вынужденного спринта, добралась до жилого корпуса и вошла в нашу комнату, моим глазам предстала идиллическая картина. Херши сидела за столом, склонившись над планшетником. Неужели готовится к экзаменам? Я чуть ли не на цыпочках прошла к своему столу и тут вдруг услышала ее всхлипывания.
– Херши, ты чего?
Она не шевельнулась. Мне показалось, что она вообще не слышала, как я вошла. Бросив сумку на кровать, я подошла к ней. Херши действительно плакала, сжимая и разжимая кулаки. Я тронула ее за плечо. Херши подняла голову. Лицо ее покраснело и распухло от слез.
– Что случилось?
– Я провалюсь, – всхлипывая, ответила она хриплым, совсем не своим голосом. – Сегодня была жуть, а завтра меня ждет полный провал. Рори, я ведь совсем не готовилась. Понимаешь, совсем! Я думала… Сам черт не разберет, о чем я думала. Понадеялась, что меня, как в Сиэтле, пронесет. Выплыву. А здесь все не так. – Херши сокрушенно мотала головой.
– Не дрейфь, не провалишься, – без особого энтузиазма возразила я.
Так положено говорить друзьям, когда те находятся в трудном положении. Несмотря на все недавние осложнения, я продолжала считать Херши своей подругой.
– Думаешь, я этого заслуживаю? – Ее глаза снова наполнились слезами. – Бабушка меня просто возненавидит. А родители… О них я и вспоминать боюсь.
Херши еще что-то говорила, прикрыв лицо ладонями, но слова перемешивались с всхлипываниями, и я ничего не понимала.
Помоги ей.
С тех пор как я узнала о мамином заболевании, я боялась снова услышать голос Сомнения. Боялась своей реакции. И вот я услышала его, но почему-то ни капельки не испугалась. Наоборот, рассердилась. Я и сама, без его подсказок, только что решила помочь Херши. Но теперь получалось, что я буду действовать не по собственному решению, а по приказу Сомнения.
Херши была на пять дюймов выше меня, однако сейчас она показалась мне маленькой испуганной девчонкой. Ее сгорбленные плечи тряслись.
«Тебя не спросили!» – мысленно огрызнулась я, как будто Сомнение могло меня слышать.
– Я помогу тебе готовиться, – сказала я, беря Херши за руку.
Херши перестала всхлипывать. Распухшие глаза удивленно смотрели на меня.
– А твои экзамены?
Мы с Херши были в разных группах. Во второй день ее ожидали экзамены, которые наша группа сдавала сегодня. Ни один из предметов не пересекался.
– Я уже подготовилась. В библиотеке, – ответила я, пытаясь верить сказанному.
Да, Херши сама виновата, что вместо занятий смотрела телевизор и болтала с девчонками. Возможно, учеба в Тэдеме ей не по зубам, но я не могла допустить ее провала.
– Спасибо. – Она схватила мою руку и крепко сжала. Заплаканные глаза смотрели на меня с надеждой и благодарностью.
Мы начали с информатики, в которой Херши неплохо соображала, после чего перешли к математике, где лучше соображала я. Подруга сказала правду: уровень ее подготовленности был близок к нулю. Но Херши умела схватывать основные понятия и запоминать нужные сведения. И все равно объем материала был велик. Время перевалило за полночь. Мы обе зевали, но продолжали заниматься.
В половине четвертого мы отправились в общую гостиную, где стоял кофейный автомат. Там я застала Лиама, готовившегося к устному экзамену по истории. Я постаралась не попасться ему на глаза. Вытащив унисмарт, я вызвала Люкса и изменила время отхода ко сну с полуночи на четыре часа утра, добавив фильтры «энергия» и «жизненные силы». Затем коснулось сенсорной панели кофейного автомата. Выскочил бумажный стаканчик, в который полилась дымящаяся черная жидкость.
– Это что? – спросила Херши.
– Сама не знаю, – ответила я, забирая стаканчик. – Люкс выбирал.
Я сделала глоток. Кофе был крепким и терпким.
– По вкусу – «Красный глаз»[18]18
«Красный глаз» – смесь обычного молотого кофе с эспрессо; отличается крепостью.
[Закрыть]. Вместо сахара – стевия.
– Я возьму такой же.
Херши быстро сделала заказ и приложила унисмарт для оплаты. Появился второй стаканчик. Пока он наполнялся, я украдкой поглядывала на Лиама.
Я заметила, что Херши следит за нами обоими.
– Между вами что-то произошло? – вдруг спросила она. – На балу у вас так здорово начиналось. А потом смотрю, ты его очень быстро остудила.
– Не выдумывай, – отмахнулась я. – У нас ничего и не было. Мы просто друзья.
– Пусть будет так, – согласилась Херши, забирая свой кофе. – Но я все равно думаю, ты чего-то недоговариваешь.
У меня вспыхнули щеки. Я снова увидела ее красное платье, разложенное у Норта на диване. Я действительно недоговаривала, однако это не было связано с Лиамом.
– Идем-ка в комнату. Мы еще не все просмотрели. – Я накрыла стаканчик пластиковой крышкой и пошла к двери.
– Постой, Рори.
– Что еще? – недовольным тоном спросила я.
Херши стояла, разглядывая стаканчик с кофе. Волосы закрывали от меня ее лицо.
– Зачем ты это делаешь?
– Что делаю?
– Помогаешь мне.
– Потому что ты – моя подруга, – не задумываясь ответила я.
Как и тогда в комнате, Херши схватила мою руку и крепко сжала, что-то прошептав. Я не расслышала, а просить повторить не хотелось. Мы вернулись к себе и продолжили занятия. Математика, затем китайский. А сцена в гостиной продолжала крутиться у меня, как фоновая музыка. В какой-то момент мне показалось, что я поняла, какие слова она прошептала. «Прости меня».
Мы так и не ложились. Было уже семь часов утра, но наша экспресс-подготовка продолжалась. Херши больше не паниковала. Она подготовилась. Конечно, не настолько, чтобы получить «А+», но экзамены она сдаст. А я? Нельзя сказать, что я вообще не готовилась к сегодняшним экзаменам, но я очень рассчитывала на финальную подготовку. И на шесть часов крепкого сна. До моего первого экзамена оставалось меньше часа. Я была похожа на вареную рыбу. Бодрость от позднего кофе сменилась противной вялостью. Глаза резало так, словно я окунула их в раствор хлорки, а потом подставила жаркому пустынному солнцу. Впору зареветь самой, но в моем сильно обезвоженном организме слезам было неоткуда взяться.
Я приняла душ и надела теплое трикотажное платье, надеясь, что этот наряд меня немного взбодрит. Но сил сушить волосы не было, и потому я завязала их в узел, стянув зажимом. Херши даже напевала, румяня себе щеки и скрывая мешки под глазами.
– Я почти готова, – объявила она, поймав в зеркале мой взгляд. – Может, сходим и чего-нибудь перехватим на завтрак?
Еда бы мне не помешала, но я боялась, что изможденный организм ее просто вытолкнет. Я и так зверски обошлась с ним, влив крепчайший кофе.
– Я, пожалуй, обожду, – сказала я. – Сдам практикум и тогда схожу поесть.
Мой экзамен начинался через двадцать две минуты. Это я знала без всякого унисмарта. Подхватив сумку, я пошла к двери.
– Между прочим, я поняла, почему ты мне помогала, – вдруг сказала Херши.
– И почему же? – спросила я, поворачиваясь к ней.
– Из-за Сомнения.
Она произнесла эти слова совсем тихо, но внутри меня они отозвались громким криком.
Я оторопела. Первой мыслью было: «Откуда она узнала?» Вторая мысль была более прагматичной: «Не вздумай оправдываться».
– Сомнение? – переспросила я, изображая недоуменную улыбку, от которой у меня заболело лицо. – Ты думаешь, я слышу голос Сомнения?
– Я знаю, что твоя мама слышала, – уверенным тоном ответила Херши.
– Что-что? – спросила я, отходя от двери.
– Я знаю, что твоя мама слышала голос Сомнения.
– Кто это тебе сказал?
– Никто, – торопливо ответила она. – Сама додумалась.
«Врет», – пронеслось в моей голове. Не могла она додуматься. Значит, ей кто-то сказал. Кто? И что еще она знает?
Держалась Херши очень уверенно. Придумать такое она никак не могла. Да и в логических умозаключениях она не сильна.
– Ты не бойся, я никому не скажу, – добавила она.
– Я не могу говорить на такие темы между делом, – сказала я, снова поворачиваясь к двери. – Мне пора. Удачи на экзаменах. – Я открыла тяжелую старинную дверь, вышла, почти закрыв ее за собой. Но что-то заставило меня обернуться. – Я не слышу никаких голосов, – с максимально возможной убедительностью произнесла я. Не дав Херши вымолвить ни слова, я закрыла дверь.
Она мне, конечно же, не поверила. Я видела это по ее лицу.
– Сегодня всем вам предстоит сыграть роль Господа Бога, – услышала я слова доктора Тарсус.
До этого момента я вообще не слушала ее пояснений, продолжая крутить в мозгу недавний разговор с Херши. Но роль Господа Бога мгновенно вернула меня в реальность экзаменационного практикума.
На экране моей кабинки появился снимок громадного деревянного плота, покачивающегося на бирюзовых волнах. Морская вода переливалась солнечными бликами. Позади был зеленый холмистый остров. Я залюбовалась пляжем, покрытым тончайшим белым песком. На наших вашингтонских пляжах песок был серо-коричневым. От плота к берегу был переброшен свайный мост длиной ярдов в сто. Сваи тоже были деревянными, из толстых стволов. На плоту громоздилась пирамида из деревянных ящиков.
– Плот, который вы видите, через минуту начнет заполняться участниками празднества. Остров отмечает день своей независимости. Местные жители и туристы соберутся на праздничный фейерверк. Плот рассчитан на двести пятьдесят человек, но к началу фейерверка там соберется втрое больше.
Изображение на экране увеличилось, и теперь я отчетливо видела ящики.
– В этих двенадцати ящиках находится более двух тонн пиротехнических изделий. Каждый фейерверк снабжен электрическим запалом – так называемой электрической спичкой. Через тринадцать минут один из фейерверков по непонятной причине взорвется и начнется цепная реакция взрывов. Они разрушат плот и вызовут многочисленные человеческие жертвы.
Я начинала догадываться о своей «роли Господа Бога».
– Погибнут не все, и ваша задача – решить, кто останется жив, а кто умрет, – продолжала доктор Тарсус.
Снимок изменился. Теперь на плоту яблоку было негде упасть.
– Как и на планшетных компьютерах, движением пальцев вы сможете увеличивать изображение. Дважды коснувшись того или иного человека, вы узнаете основные сведения о нем: происхождение, страна проживания, возраст, род занятий. Все это поможет вам в принятии решений. Как всегда, ваши оценки будут зависеть от суммарного позитивного воздействия. Чем меньше погибнет тех, кто обладает наибольшей общественной значимостью, тем выше ваша оценка.
Мои глаза бегали по экрану, разглядывая участников празднества. На плоту собрались люди едва ли не всех рас и социальных слоев. В каждом таком практикуме имелись скрытые подсказки, позволявшие сориентироваться, – теперь я это знала. В данном случае – дорогие солнцезащитные очки. Модные шляпы. Понятно, что наиболее значимыми людьми на плоту были иностранные туристы. У меня противно заурчало в животе. Я не хотела играть роль Господа Бога.
– За один раз вы сможете эвакуировать с плота только одного человека, – пояснила доктор Тарсус. – Для этого коснитесь его пальцем и держите палец до тех пор, пока фигура человека не начнет мигать. Не отрывая пальца, переместите спасаемого в любое безопасное место. Завершив эвакуацию этого человека, переходите к спасению следующего.
У меня забилось сердце. На экране появился таймер. Сейчас он показывал тринадцать минут и десять секунд.
– Учтите и такую особенность. Велика вероятность того, что поспешно проведенная эвакуация вызовет увечья и гибель людей. Поэтому не пытайтесь спасти как можно больше участников этого трагического празднества. Уж лучше пусть они погибнут от взрыва, чем от ваших рук. Желаю удачи. Время пошло.
