Текст книги "Свободное падение"
Автор книги: Лорен Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– М-да, – в какой уже раз пробормотала я.
Платье, которое сейчас было на мне, меня вполне устраивало. Черное, простое, без всяких лямочек. Я уже хотела сказать хозяйке, что возьму его, но Херши встряла и заявила:
– Она возьмет вон то, от Диора.
За моей спиной на вешалке висело зеленое бальное платье из тафты. Это был выбор Херши. Сама я бы не решилась выбрать такой наряд, сочтя его слишком ярким. Корсаж платья украшали драгоценные камни, а может, стекляшки, их имитирующие. Низ был похож на старинный кринолин – столько слоев тафты туда навернули. Подумав, я решила, что Херши права. Платье хорошо на мне сидело и делало больше похожей на девушку, чем на маленькую девчонку. Я кивнула в знак согласия.
Когда я вновь натягивала джинсы, ожил мой «Джемини».
Новое сообщение с Форума!
@KatePribulsky: извини за сегодня. объясню позже. сможешь вечером прийти?
Имя было мне не знакомо, и я полезла в профиль. Все понятно: бритая голова, нос, украшенный сережками. Девчонка, работающая с Нортом. Поскольку ей самой не за что извиняться, послание, скорее всего, пришло от него.
У меня затрепетало сердце, и я снова на себя рассердилась. Ну что я за дура?
Я ответила: «Сегодня не смогу», после чего заблокировала доступ на свою страничку для пользователя @KatePribulsky.
Глава 11
Примерка успела забыться, словно это было не пару часов назад, а на прошлой неделе. После обычных истязаний на практикуме я отправилась в класс когнитивной психологии, плюхнулась на свое место и шумно выдохнула. Завтра будет не только бал-маскарад. Завтра будет передышка. Целых два дня я не увижу Чудовище. Она же – доктор Тарсус.
Пятьдесят пять минут занятий в ее хай-тек-классе были кромешным адом, – кажется, древние так выражались. Меня цепляли не сами занятия и не их формат. Меня цепляла эта женщина. Всякий раз, попытавшись участвовать в обсуждении, я получала от нее по мозгам. Мои комментарии оказывались «близорукими», «ошибочными» или «прискорбно не соответствующими теме». Когда я молчала, она обвиняла меня в «уклонении от дискуссии». Словом, мое положение было заведомо проигрышным.
Я положила «Джемини» в ящичек и достала планшет, чтобы синхронизировать его с темой сегодняшнего занятия. Мы последовательно разбирали устройство головного мозга и сегодня должны были заниматься лобными долями. Рудд с унисмартом в руке ходил между столами, останавливаясь возле каждого. Остроумный, не ставивший никаких барьеров между собой и нами, Кайл Рудман был полной противоположностью доктору Тарсус. Из всех преподавателей он шел у меня на первом месте.
– Мы что, уже переходим к третьей главе? – спросил чей-то испуганный голос.
– Не-а, – по-мальчишечьи ответил Рудд, останавливаясь перед моим столом. – Мы еще пару деньков попасемся на тучных нивах второй главы. А сегодня мы возьмем тайм-аут и поговорим о ваших экзаменационных работах. – Он потянулся к моему унисмарту. – Так, Рори. Если не ошибаюсь, у тебя САП?
У меня пересохло во рту. Я знала: Рудд спрашивает о названии моей темы, но сама постановка вопроса погнала у меня по спине полчища мурашек. Внутренний голос я не слышала с той ночи в амфитеатре, но постоянно думала о нем. Я всерьез сожалела о сделанном выборе. Надо было послушаться Люкса. Стоило мне взяться за журнальную статью или какой-нибудь отчет об исследованиях, меня охватывала противная, липкая неуверенность. Я сомневалась в правильности исследований, старалась найти в них слабые места. Мне с детства вдалбливали, что исследования делаются серьезными, ответственными людьми, которые обязательно проверяют и перепроверяют свои результаты, прежде чем о них говорить и писать. Оказалось, это далеко не так. А про теоретиков вообще помолчу. Они лишь «выдвигали теории». Я натыкалась на рассуждения о том, что удаление синаптических связей в лобных долях способно вызывать слуховые галлюцинации. И нигде никаких практических подтверждений. Научные авторитеты как-то ловко это обходили, словно существование теорий и так все подтверждало. И это писали не в учебниках для младших классов, а в серьезных научных публикациях. Иногда мне казалось, что Сомнение – штука куда более сложная и что о каких-то его особенностях сознательно умалчивается. Может, потому Люкс и предлагал мне взять другую тему, а не САП? Может, это гениальное приложение заранее знало, что я отреагирую подобным образом? Мне становилось не по себе от всезнайства Люкса. И еще. Буквально во всех источниках я натыкалась на один и тот же факт. Оказывается, есть люди, особо предрасположенные к тому, чтобы слышать голос. Им трудно, а то и невозможно заглушить его в себе. Неужели я одна из них?
– Рори, я задал слишком сложный вопрос?
– Да, – спохватилась я. – САП.
Рудд нажал кнопку на своем унисмарте, и на моем дисплее появился новый значок. Красный, с буквами МОЗ в центре и маленьким замочком в правом верхнем углу.
– Всем вам открыт ограниченный доступ к базе данных Министерства общественного здоровья, – сообщил Рудд, вернувшись за стол. – Ваши логины закодированы в выбранных темах. Теперь вы сможете получать данные о пациентах, страдавших расстройствами, о которых вы решили написать. – Он взял свой планшетник и коснулся нового значка. Приложение открылось и сразу же появилось на стенном экране. – Догадываюсь, какие мысли сейчас клубятся в головах некоторых из вас, – продолжал Рудд, вводя свой пароль. – Вы думаете: «Вот теперь-то я точно узнаю, нет ли среди моих родственников и друзей скрытых психов». Должен вас разочаровать. Вам будут доступны сведения лишь по умершим пациентам. Более того, все данные анонимны. Вы будете знать пол, этническое происхождение, даты рождения и смерти. Никаких других сведений база данных вам не выдаст. – Рудд скорчил недовольную рожу, и мы дружно засмеялись. Открыв базу данных, он стал учить нас, как задавать поиск по диагнозу и фильтровать результаты. – Вам предстоит поиграть в детективов. Отыскивать ключевые точки, прослеживать связь между патологией, которую вы исследуете, и жизнью пациента. Обращайте внимание на схожие особенности в историях разных пациентов. Очень важно проследить путь от постановки диагноза до смерти пациента. Выявить поворотные моменты на этом пути и их число. Попытаться ответить себе на вопрос: как более эффективная врачебная помощь смогла бы уменьшить страдания этих больных и продлить их жизнь?
Когда я на основе сухих цифр и фактов увижу, сколько жизней было разрушено Сомнением, мой внутренний скептик наверняка замолкнет. Мне не терпелось взяться за работу.
Девчонки уже ждали меня в столовой. Иззи стояла возле салатного бара, уставившись в дисплей своего унисмарта.
– Мне рекомендованы огурцы, – сообщила она. – Значит, я могу слопать их сколько угодно?
Иззи смотрела на меня, ожидая ответа. Люкс выбрал ей диету для похудения, и до заветной цели оставалось сбросить полфунта.
– Наверное, – пожала я плечами. – Ведь огурцы почти целиком состоят из воды.
– Вот и замечательно, – обрадовалась Иззи, навалив полную тарелку огурцов.
Мне огурцов не хотелось. Я решила полакомиться китайским куриным салатом и теперь смотрела, чту в него входит.
– Ну как, пойдешь завтра на матч? – услышала я голос подошедшего Лиама.
– Э-э… – промямлила я, думая, что он имеет в виду матч по водному поло.
Я не была ни спортсменкой, ни болельщицей. Чтобы сосчитать, сколько раз я ходила на подобные зрелища, хватило бы пальцев одной руки.
Моя физиономия рассмешила Лиама.
– Судя по выражению твоего лица, не пойдешь.
– Я не ахти какая любительница спорта, – вежливо ответила я.
– На первый мой вопрос ты ответила «нет». Лимит отрицательных ответов исчерпан. На второй тебе придется ответить «да».
– Это мы еще посмотрим. – Я сделала вид, что заподозрила подвох.
– Будь моей дамой на балу.
До меня не сразу дошел смысл его слов – голова была занята дурацким вопросом: почему я терпеть не могу водное поло?
– Постой, ты говоришь… про бал-маскарад? – спохватилась я.
– А что, намечается еще какой-то бал? – притворно удивился он.
Это было настолько неожиданно, что у меня пропали все слова. «Лиам просит меня быть его дамой?» Не скажу, чтобы я страдала заниженной самооценкой, но обычно такие парни, как Лиам, не обращали внимания на девчонок вроде меня. Следом явилась другая мысль: а что, собственно говоря, я знала о таких парнях, как Лиам? Все мое общение с парнями ограничивалось Беком.
Неподалеку, возле стойки с супами, стояла Херши и с любопытством поглядывала на нас.
– Я согласна стать твоей дамой, – наконец сказала я.
– Отлично, – просиял Лиам. – Тогда до завтра.
Едва он отошел, Херши тут же подлетела ко мне.
– И о чем вы тут щебетали? – спросила она, протягивая руку за раздаточными щипцами.
– Лиам попросил меня быть его дамой на балу, – выпалила я.
– Смелее, девочка. – Херши толкнула меня ляжкой в бок. – Постараешься его зацепить?
– Ну почему сразу «зацепить»? Он просто пригласил меня на бал. Я вообще не думала в этой плоскости.
– Так начни думать! – надавила на меня Херши. – Нам с тобой не по восемь лет. Либо ты попытаешься его зацепить, либо нет.
Ну как я могла думать о флирте с Лиамом, когда от самого слова «зацепить» мои мысли автоматически переключались на Норта?
– Возможно, попытаюсь, – сказала я, чтобы только она отстала.
– Значит, он тебе нравится.
– Симпатичный парень.
– Рори, не путай расчетливость с добротой, – посоветовала Херши.
Она громко щелкнула щипцами, и это напомнило мне крокодилью пасть. Довольная произведенным эффектом, Херши отправилась за столик.
Всю неделю двери большой ротонды оставались закрытыми. Субботним вечером, когда они наконец распахнулись, я не узнала зал. Строгие мраморные стены были скрыты за изысканной драпировкой. Возле стен стояла не менее изысканная мебель.
– Ты так бесподобно выглядишь, что у меня просто нет слов, – сказал Лиам, придерживая дверь.
Маска льва приглушала его голос.
– Это все из-за платья, – ответила я.
«И еще потому, что маска полностью скрывает мою физиономию», – хотелось добавить мне.
Маски нам принесли в четверг, прямо в комнаты. Они были завернуты во множество слоев тончайшей бумаги. Увидев наши с Херши маски, я поняла, что была права. Эти маски я видела той памятной ночью. Сейчас, вблизи и при ярком свете, они показались мне еще искуснее. Мне принесли маску павлина. Длинный клюв был сделан из желтого лака. Над и под глазными прорезями были полоски, составленные из белых перьев. На макушке красовалось не менее сотни крошечных разноцветных перышек. Веерообразный гребень состоял из переливчатых зелено-голубых перьев. К остальной маске он крепился жесткой проволокой. Маска великолепно сочеталась с моим изумрудным платьем. Херши досталась маска ягуара: возможно, не столь красочная, но не менее впечатляющая. Черный мех выглядел влажным. Возможно, когда-то он принадлежал настоящему ягуару. Было трудно поверить, что этим маскам почти триста лет. Если не считать нескольких потускневших клочков меха и одного погнутого пера, в остальном они превосходно сохранились.
– Платье – это просто фасонный кусок тряпки. Важно то, на ком оно надето, – возразил мне Лиам.
Наконец-то я смогла рассмотреть его маску. Меня поразило сходство с головой настоящего льва, начиная с гривы карамельного цвета и кончая пушистым треугольным носом и черным ртом, изогнутым вниз.
Лиам стиснул мне руку и добавил:
– Было бы гораздо лучше, если бы маска не скрывала твоего чудесного лица.
Его слова смахивали на дешевый комплимент, но мне показалось, что Лиам не лукавит. Я позволила себе широко улыбнуться. Все равно под маской не видно.
– Надо же, – снова услышала я голос Лиама.
Это были даже не слова, а нечто, похожее на львиное мурлыканье. Кстати, львы умеют мурлыкать? По сути, это был комментарий. Что-то привлекло его внимание. Я попыталась угадать. Когда не видишь глаз, угадывать труднее, но вскоре я поняла, куда и на кого он смотрит.
Возле дымящегося вулкана – неужели и он был сделан из папье-маше? – стояла Херши и о чем-то болтала с парнем, чью голову украшала маска бурого медведя. Вулкан «клубился» за счет сухого льда. Белесый дымок наполовину скрывал фигуру Херши и шелестел подолом ее красного платья. Зная пристрастие Херши к разным зрелищным штучкам, я не удивилась, что она выбрала для разговора именно это место. Ее обнаженные руки были покрыты прихотливым узором из черных кожаных шнурков. Полоса, проведенная карандашом для глаз, сглаживала границу между маской и кожей.
– Да это же Херши, – с наигранной веселостью сказала я, как будто мы оба не знали, на кого глазеем вот уже десять секунд.
Рука Херши потянулась к плечу медведя, но он тут же сбросил ее руку. Кто скрывался под медвежьей маской? В фигуре и жестах медведя было что-то знакомое, однако кто это – я не догадывалась. Неужели медведь и есть ее таинственный парень? Если так, тогда все попытки Херши его охмурить – дохлый номер. Судя по жестам медведя, ему жутко не нравился разговор, который они вели. Я шагнула к ним, но Лиам взял меня за руку:
– Они сами разберутся. Давай лучше потанцуем.
И снова меня удивило поразительное сходство его маски с головой настоящего льва. Даже усы были точь-в-точь львиными.
– Хорошо, потанцуем, – согласилась я, не зная, сумею ли танцевать в этом платье и туфлях на высоком каблуке.
Я уцепилась за руку Лиама, и мы пошли в самую середину зала.
– Вижу, тебе совсем не до танцев, – сказал он, обнимая меня за талию. – Ты сейчас анализируешь меня своими непроницаемыми синими глазами.
– Я тебя анализирую? – удивилась я.
На самом деле я думала о том, как бы двигаться помедленнее. Я еще никогда не танцевала с маской на голове. Какой уж тут анализ? Но Лиаму знать об этом было ни к чему.
– Ты занимаешься этим с самой первой нашей встречи, – продолжал он. – Я лез из кожи вон, старался быть крутым и обаятельным, а в твоих глазах – никакого намека. Я постоянно думал: «Нравлюсь я этой девчонке или нет?» Я и сейчас задаю себе этот вопрос. – Он замолчал. Наверное, ждал моего ответа.
А что я ему скажу? Что должна сказать? Да, он мне нравился… в общем смысле этого слова. Но какой смысл вкладывал он сам в понятие «нравиться»? Пока Херши вчера не пристала ко мне с расспросами, я вообще не думала о своем отношении к Лиаму.
– Такой, как ты, не может не нравиться, – начала я, изображая легкомысленную дурочку. – Я…
– Ты же знаешь: у нас с тобой много общего, – оборвал мою болтовню Лиам. – Мы оба жили в клетках, напичканных заурядностями. Ты в Сиэтле, я – в Бостоне. Но теперь мы оба здесь. Это наш путь в лучшее будущее. В такое, какого бы нам никогда не видать ни в Сиэтле, ни в Бостоне.
Мне не понравились его слова. Бывали моменты, когда в своем прежнем мире я чувствовала себя пришельцем с другой планеты и мне хотелось убежать… сама не знаю куда. Но моя прежняя жизнь вовсе не была клеткой. И жизнь, какую вели мой отец и Кари, не была жизнью заурядностей. Кто назначил Лиама судьей чужих жизней?
Наверное, он почувствовал мою реакцию.
– Кажется, я неточно выразился. Я лишь хотел сказать, что из нас с тобой могла бы получиться замечательная команда. – Он слегка обнял меня за талию. – Конечно, если я тебе не противен.
Часть его маски состояла из тонкой расписной сетки. Сквозь нее было видно, как он кусает губы. Я вдруг поняла: его откровенность – это часть имиджа, такая же, как вычурные ботинки и торчащий воротник рубашки. Лиам долго нарабатывал этот имидж. А за маской я видела парня, выросшего в не слишком благополучном квартале и нарядившегося в чужую одежду. Я его даже пожалела.
– Видишь ли… – начала я, не зная, о чем говорить. – А команда… мне что, нужно будет ходить на матчи? Для меня это слишком.
– Думаю, мы с тобой обсудим все трудные моменты, – засмеялся он.
– У меня идея! – Я снова состроила легкомысленную дурочку. – Я соглашусь ходить на матчи по водному поло, если ты расскажешь мне все секреты про общество.
– А вот этого я сделать не могу, – тихо сказал он. – Пока тебя туда не примут.
– Смотри ты, какой прогресс! «Если» сменилось на «пока». Мой статус повысился?
Лиам наклонился к моему уху… точнее, к сетке, закрывавшей мое ухо.
– Ты же Гепта, – прошептал он. Теперь его руки лежали на моих бедрах. – Выигрыш и проигрыш всегда зависят от тебя самой.
– Только давить не надо, – пошутила я, но мой рот был повернут в сторону, и Лиам ничего не услышал.
– Идем. – Он потянулся к моей руке.
– Куда? – спросила я, но мы уже шли.
В ротонде было шумно и людно, и выпускники прежних лет заметно превышали число нынешних учеников. Распознать выпускников было несложно: их маски закрывали лишь глаза. Еще одним опознавательным знаком стали разные мелкие подарки, которые они раздавали по ходу. Я снова увидела медведя. Он стоял с группой недавних выпускников. Но Херши рядом не было.
– Эй, Стоун! Подгребай свою задницу к нам! – позвали Лиама друзья по ватерпольной команде.
Он лишь отмахнулся и повел меня к лестнице, ведущей на балкон ротонды. Но туда мы подниматься не стали. Лиам потащил меня под лестницу, где стояла старая телефонная будка. Он отодвинул шторку двери, затем снял мою маску, после чего снял и свою.
– Ты что делаешь?
– А вот что, – ответил Лиам, вталкивая меня в тесную будку.
Я споткнулась и чуть не упала. Лиам подхватил меня и осторожно прижался губами к моим губам. Дверь защелкнулась, заставив нас прижаться друг к другу.
От поцелуя у меня защемило в груди. Я старалась не думать о Норте, не представлять его футболку, запачканную томатным соусом. Старалась не рисовать мысленной картины, как сижу у него на диване, в пространстве, заполненном устаревшей компьютерной техникой и потрепанными книжонками в мягких переплетах. Старалась не видеть его самого, с прической ирокез и татуированными фразами на руках. Я хотела продолжать отношения с Нортом, но он почему-то стыдился меня. А приветливый Лиам ничуть не стыдился. Он тянулся ко мне. И в этом было главное различие между двумя парнями.
Я уперлась ладонями Лиаму в грудь и тоже поцеловала его. Но когда он попытался просунуть свой язык ко мне в рот, я отпрянула.
– Надо возвращаться в зал, – пробормотала я, берясь за ручку двери.
Лиам стал возражать, однако я успела открыть дверь.
– Встретимся в зале, – бросила я, избегая смотреть на него. – Мне нужно в туалет.
Он потянулся к моей руке:
– Рори…
«Пожалуйста, не спрашивай, почему я ухожу. Я не хочу тебе врать, а сказать правду не могу. Не могу признаться, как в то время, пока ты меня целовал, я хотела, чтобы на твоем месте был другой парень».
– Ты забыла маску.
Одной рукой Лиам протягивал мне маску, другой – придерживал дверь, чтобы ее сумасшедшая пружина снова не защелкнулась.
– Спасибо. – Я старалась говорить легко и весело. – Скоро увидимся.
Я не знала, где туалет, надеясь, что их здесь достаточно и какой-то обязательно попадется мне на глаза. Увы, не попался. Зато я увидела другую лестницу, которая тоже вела на балкон. «Что я делаю? Прячусь от Лиама?»
На ступеньках стоял мускулистый мужчина, одетый во все черное. Наверное, охранник. Сейчас скажет, что наверх нельзя. Но он лишь мельком взглянул на меня и отодвинулся, освобождая проход. Я поднялась наверх, вышла на балкон и вцепилась в золотистые перила. Металл холодил руки. Внизу я заметила Лиама и инстинктивно отступила в тень.
– Им никогда не хочется поднять голову к небу, – послышалось у меня за спиной.
Я узнала этот голос. Не могла не узнать. Голос Гриффина Пейна, генерального директора корпорации «Гнозис». Он стоял, прислонившись к мраморной колонне. В руках у него поблескивал новенький «Джемини голд». Его птичья маска с перьями и острым клювом была снята. Гриффин дружески улыбался.
– Каждый год я приезжаю сюда на этот бал, и всегда одно и то же. Даже подростки разучились смотреть на небо.
– В том числе и из-за вас, – дерзко сказала я, кивнув на его унисмарт. Говоря, я мотнула шеей, отчего маска дернулась и ударила меня по ключице.
– А ведь вы правы, – засмеялся он и протянул руку. – Кстати, меня зовут Гриффин.
Как будто никто в Америке не знал имени этого человека!
– Рори, – представилась я, протягивая свою.
Прежде чем пожать его руку, я вытерла потную ладонь о ткань платья – будем надеяться, там не останется пятна. Пожимая руку Гриффина, я заметила у него на пальце кольцо. Точнее, перстень. Массивный, вроде тех, что заказывают классом по случаю окончания школы. Вместо камня на перстне Гриффина были выгравированы четыре знака. Что-то вроде арабских или еврейских букв. Мне вспомнилась греческая буква на мамином кулоне, но эти буквы были совсем другими.
– Вы пришли сюда поиграть в Господа Бога? – спросил Гриффин, подходя к перилам. – (Я недоуменно уставилась на него.) – Вы наверху. А там, внизу, человечество. Вы мысленно выносите свое суждение о каждом. Например, вон о том парне.
Он указал на одного из друзей Лиама. Тот был в маске орка. Всклокоченные волосы парня торчали отовсюду. Даже из дыхательного отверстия маски.
– Сейчас этот парнишка кажется себе очень крутым и наверняка отстаивает право на свою прическу. Но пройдет время, он взглянет на классную фотографию и ужаснется: «Ну что за идиот я был тогда? И о чем только думал?» – (Я захихикала.) – Это не мое умозаключение, – заверил меня Гриффин. – Знаю по собственному опыту. Если вас вдруг потянет взахлеб посмеяться, прогуляйтесь по четвертому этажу Адамс-Холла. Пятое нижнее фото. Найдите там белого парня с пышной прической афро. Это я. Лично мне не до смеха.
А я снова хихикнула. В видеороликах Гриффин всегда казался мне… предельно серьезным и недосягаемым. В жизни все было не так. Веселый, общительный. Мне бы такого старшего брата!
– В каком году вы заканчивали… – Я не договорила. За спиной раздались шаги.
– Вот вы где прячетесь! – загремел очень знакомый голос.
Мы с Гриффином одновременно повернулись. Человек был в маске лысого орла, но голос выдавал в нем декана Этуотера.
– Опять играем в прятки? – спросил декан, направляясь к нам. Маска придавала его голосу странный эффект, похожий на эхо.
– Кажется, мы скверно спрятались, – с улыбкой ответил Гриффин.
Декан Этуотер усмехнулся и повернулся ко мне. Глаза его маски состояли из черно-белых концентрических кружочков. Изнутри они, конечно же, были прозрачными, но снаружи создавали ощущение полной непроницаемости.
– Рори, тебе очень идет это платье. Замечательно выглядишь. Но я бы посоветовал тебе веселиться в зале, а не на этой верхотуре. – Сказано было легко, словно в шутку, но я ощутила плохо скрываемый упрек.
– Конечно, я сейчас спущусь, – торопливо ответила я. – Просто выходила сюда воздухом подышать. – Я повернулась к Гриффину: – Была очень рада познакомиться с вами, мистер Пейн.
Пусть он и представился мне как Гриффин, я не осмеливалась называть его так в присутствии декана.
– Я тоже был рад знакомству, – тепло улыбнулся он.
Неуклюже улыбнувшись, я пошла к лестнице, обеими руками придерживая платье, чтобы не споткнуться на нем.
– Рори! – окликнул меня Гриффин.
Я обернулась.
– Когда подойдет время практики, вспомните о нас, – предложил он. – Буду ждать вашего заявления.
– Обязательно! Спасибо, мистер Пейн!
Вниз я спускалась, сияя от радости. Практика в «Гнозисе» вполне могла стать начальной ступенькой моей работы там.
Спустившись, я остановилась и обвела глазами зал. Лиам оживленно болтал с друзьями. Похоже, он забыл о моем существовании. Я не увидела ни Херши, ни парня в медвежьей маске. Достав из сумочки унисмарт, я спросила Люкса:
– Стоит ли мне встречаться с Лиамом Стоуном?
– У вас нашлось бы много общих интересов, – ответил Люкс.
Я хотела спросить насчет Норта, но вспомнила: Норт не пользуется Люксом и программа не сможет проанализировать его профиль. Так что сравнительный анализ мне нужно проводить самостоятельно.
У меня за спиной раздались шаги. Это спускались Гриффин с деканом Этуотером. Рядом шел охранник в черном. Я отошла, пропуская их, и снова полезла за своим «Джемини». В прошлом году Гриффин занимал верхнюю строчку в рейтинге журнала «Форбс». У рейтинга было звучное название: «Сорок успешных, которым нет и сорока». Значит, Гриффину – тридцать с хвостиком. Есть вероятность, что он учился одновременно с моей мамой. Я вызвала Паноптикон и быстро получила нужную информацию:
В шестнадцать лет Пейн был принят в Тэдемскую академию – эксклюзивную среднюю школу, находящуюся в западной части штата Массачусетс, в округе Беркширз. В 2013 году он окончил Тэдем. Летом того же года проходил практику в научно-исследовательском отделе корпорации «Гнозис». В 2017 году, после окончания Гарвардского университета, Пейн вернулся в «Гнозис», заняв должность директора конструкторского отдела.
Значит, 2013-й… Он учился в одно время с моей мамой! Возможно даже – в одной группе.
Я вышла из ротонды через боковую дверь и поспешила прямо в Адамс-Холл. К моему удивлению, главный вход не был заперт. Здание встретило меня почти полной темнотой, если не считать тусклых зеленых ламп дежурного освещения. Включив на унисмарте функцию фонарика, я пошла на четвертый этаж.
Стены были увешаны групповыми фотографиями выпускников разных лет. Следуя давней традиции, все снимки черно-белые. Никакого перечисления имен и фамилий. Только скромная табличка с годом съемки. Я остановилась перед первым снимком. Изображение зернистое, а одежда учеников – более консервативная, чем наша. Но в остальном ребята на снимке почти восьмидесятилетней давности ничем не отличались от нас. Улыбающиеся, они стояли на ступенях Большой ротонды. «КЛАСС 1954 ГОДА» – значилось на табличке. Я пошла дальше, высвечивая таблички с датами. Хронологический порядок здесь не соблюдался.
Выпуск Гриффина оказался именно там, где он и говорил, – внизу, пятый по счету. Сам Гриффин стоял в центре группы и улыбался во весь рот. Волосы у него выглядели так, словно перед этим он засунул пальцы в старую электрическую розетку. На всякий случай я опустила унисмарт, высветив дату.
«КЛАСС 2013 ГОДА».
Торопливо водя лучом унисмарта по рядам, я искала маму. Все ученики были в одежде с коротким рукавом. Значит, их снимали либо ранней осенью, либо поздней весной. А если позже, тогда искать маму бесполезно. Ее в Тэдеме уже не было.
И вдруг я увидела на снимке… свое лицо. Рядом с Гриффином. Почему-то я не догадалась сразу посмотреть слева и справа от него. Конечно, это не мое, а мамино лицо. Человек, не знающий всех подробностей, вряд ли заметил бы разницу. Ее глаза, ее скулы, ее нос. Только мама выше ростом и изящнее, чем я. Отличались мы с ней цветом кожи и волос. Мама была смуглой и рыжеволосой, а я – белолицей, с каштановыми волосами. Правда, черно-белый снимок сглаживал эти различия. Все снимки были в застекленных рамах. В стекле отражалась моя собственная физиономия, неумело подмалеванная косметикой, взятой у Херши. Странно, но отражение было меньше похоже на меня, чем мамино лицо. Подойдя ближе, я приложила руку к стеклу. Плевать мне на отпечатки пальцев. Я хотела установить контакт с девчонкой по другую сторону стекла.
Я стояла, стараясь мысленно перенестись в то время, когда была сделана эта фотография. Моя мама в окружении одноклассников. У нее на лице улыбка человека, уверенного в себе. Никакой растерянности, ни намека на скорую цепь неприятностей. Если маме и было несладко в Тэдеме, по снимку этого не скажешь.
Унисмарт переключился на прием эсэмэски.
@LiamStone: ты где?
Я шумно вздохнула. Нельзя же вечно прятаться в темноте Адамс-Холла. Я сделала на унисмарт несколько снимков этого группового фото, но встроенная вспышка отражалась в стекле, отчего снимки получались бледными. Если выключить вспышку, унисмарт запечатлеет темноту. Оставалось одно: держать «Джемини» под углом и так, чтобы в кадр попало только мамино лицо. Я сделала несколько таких снимков. Последний оказался самым удачным, и я сохранила его. Тут же появился голубой значок Форума и вопрос: «Поместить фото на вашу стену?»
Мой палец застыл над дисплеем. Обычно все свои снимки я не задумываясь публиковала на Форуме. Но мне не хотелось, чтобы это фото видел каждый, кто зайдет на мою страничку. Я ответила «нет» и позвонила Беку. Кроме отца, только он мог понять, чту я испытывала, найдя в Адамс-Холле мамино фото.
– Привет, – почти сразу отозвался Бек. – А разве у тебя сегодня не бал-маскарад?
– В самом разгаре. Но у меня есть кое-что поважнее танцев. Представляешь, я только что нашла мамину фотографию. Я…
– Пришли ее мне, – попросил Бек.
Я отправила ему мамино фото. Вскоре прозвенел сигнал получения.
– Вау! – удивленно произнес Бек. – Она очень похожа на тебя… Точнее, ты очень похожа на нее.
– Это я уже слышала.
– Ты своему отцу тоже послала?
– Пока не успела.
Честно говоря, я сомневалась, стоит ли наносить отцу такой удар. Я знала, как тяжело ему смотреть на мамины снимки.
– Ну что, мне пора возвращаться на бал.
– Я рад, что ты ее нашла, – сказал Бек.
– Я тоже.
Я побрела к ротонде. Сейчас я шла напрямик, через лужайку. Каблуки туфель утопали в мягкой земле. Я шла, думая о девчонке на фотографии 2013 года. Мама была для меня полной загадкой. Наверное, и она ходила по этой лужайке, а мне казалось – она жила совсем в другой вселенной. Узнаю ли я когда-нибудь все подробности ее жизни, или мама так и останется загадкой, чье лицо – почти точная копия моего?
В зале я сразу увидела Лиама. Он замахал мне. Лиам стоял с несколькими преподавателями – у всех на головах были маски рептилий.
Я «не заметила» Лиама и стала высматривать Гриффина. Найти его было очень просто: генеральный директор «Гнозиса» стоял в дальнем конце зала, окруженный кольцом пожилых выпускников Тэдема. Гриффин что-то рассказывал, оживленно жестикулируя. Одно слово я поняла по губам: «империя».
– Слушай, где тебя носило? – спросил Лиам, подходя ко мне.
– Искала Херши, – соврала я. – Ты ее не видел?
– Мне она на глаза не попадалась, – ответил Лиам. – Хочешь потанцевать? – Он протянул руку.
Мысленно я почти согласилась. Почему бы не потанцевать, не насладиться балом? Но потом посмотрела на его руку. Она заметно отличалась от другой руки – той, что на прошлой неделе подхватила меня, не дав растянуться на тротуаре. Та рука была мозолистой, с потрескавшейся кожей и кофейными пятнами. И с ногтями, обгрызенными до подушечек пальцев. Но когда та рука брала мою, я это чувствовала всем телом.
– Мне надо идти, – вдруг сказала я.
– Куда идти? – спросил явно смущенный Лиам.
– Надо, и все.
Лиам что-то говорил, но я не слышала. Я уходила из зала. Я по-прежнему была зла на Норта за то, как он обошелся со мной в присутствии Херши. Настолько зла, что могла бы дать ему по морде. Однако моя злость не имела ничего общего с внезапно вспыхнувшим желанием увидеть его.
