Текст книги "Вознесение (ЛП)"

Автор книги: Лорен Кейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Лорен Кейт
Вознесение

Пролог
Падение

Сначала была тишина...

В пространстве между Небесами и падением, глубоко на неизвестное расстояние, был момент, когда славный гул Небес исчез, и его заменила тишина, настолько глубокая, что душа Даниэля напряглась, чтобы различить какой-либо шум.

Затем появилось ощущение падения... Даже его крылья не могли препятствовать падению, как будто Трон приложил к ним луны. Они тяжело бились, и когда это получалось, это не влияло на его падение.

Куда он падал? Не было ничего ни перед ним, ни за ним. Ничего вверху и ничего внизу.

Только густая тьма и размытый контур того, что осталось от души Даниэля.

При отсутствии звука, воображение охватило его. Оно наполнило его голову чем-то за пределами звука, чем-то неизбежным: преследующими словами проклятия Люсинды.

Она погибнет... Она никогда не пройдет через подростковый возраст – будет умирать снова и снова, и снова в момент, когда она вспомнит твой выбор.

Ты никогда не будешь с ней вместе по настоящему.

Это было грязное проклятие Люцифера, его озлобленное приложение к приговору Трона, высказанному на Небесном Лугу. Теперь смерть приближалась к его любви. Мог ли Даниэль остановить это? Мог ли даже признать это?

Что ангелы знали о смерти? Даниэль был свидетелем того, как она мирно приходила к некоторым из новой породы смертных, именуемых людьми, но смерть не касалась ангелов.

Смерть и юность: два абсолюта в Проклятии Люцифера.

Ни то, ни другое ничего не значило для Даниэля. Все, что он знал, это то, что существование отдельно от Люсинды – это не то наказание, которое он мог вынести.

Они должны быть вместе.

– Люсинда! – крикнул он.

Его душа должна была согреться только при мысли о ней, но там была только ноющая боль, от изобилия того, чего не было.

Он должен был ощущать своих братьев вокруг ... Всех тех, кто сделал неправильный выбор, или сделал его слишком поздно; тех, кто не сделал выбор вообще и был сброшен из-за своей нерешительности. Он знал, что на самом деле не был одинок; очень многие из них пали, когда облачная почва под ними открылась в пустоту.

Но он не мог никого увидеть или почувствовать.

До этого момента он никогда не был один. Сейчас он чувствовал себя последним ангелом во всех мирах.

Не думай так. Или ты потеряешь себя.

Он старался держаться... Люсинда, Голосование, Люсинда, выбор... но по мере его падения, становилось все труднее помнить. Например, какие были последние сказанные Троном слова, которые он слышал.

***

Врата Небес...

Он не мог вспомнить, что следовало за этим, мог только смутно вспомнить, как замерцал прекрасный свет и жесткий холод захлестнул луг, и деревья во Фруктовом саду упали друг на друга, вызывая волны яростного беспокойства, которые ощущались по всему космосу – цунами небесной почвы, которое ослепило ангелов и разгромило их славу.

Было что-то еще, что-то как раз перед уничтожением Луга, что-то вроде... воссоединения.

Смелый и яркий ангел взмыл во время Голосования – он сказал, что он Даниэль, вернувшийся из будущего.

Печаль была в его глазах, глазах, что казались такими... старыми.

Этот ангел... эта версия души Даниэля... действительно пострадала? Или Люсинда? Даниэль кипел от гнева.

Он нашел бы Люцифера, ангела, который жил в тупике всех идей. Даниэль не боялся предателя, который был Утренней Звездой.

Где и когда бы только они не достигли конца этого забвения, Даниэль отомстит. Но сначала он должен найти Люсинду, потому что без нее ничто не будет иметь значения. Без ее любви ничто не будет возможным.

Их любовь делала немыслимой идею выбрать Люцифера или Трон. Единственная сторона, которую он мог выбрать, это она. Поэтому теперь Даниэль будет платить за этот выбор, но он еще не осознавал все стороны наказания, которое его постигнет. Только то, что она исчезла с места, к которому принадлежала – с его стороны.

Боль разлуки с его родственной душой внезапно охватила Даниэля, резко и жестко. Он безмолвно застонал, его разум затуманился, и внезапно, он испугался того, что не помнит причины.

Он упал вперед, вниз, сквозь более плотную тьму.

Он не мог больше видеть, чувствовать, или вспомнить, как оказался здесь, нигде, мчась через небытие... куда?

Как долго?

Его память рассыпалась и увяла. Стало все труднее и труднее вспомнить слова, сказанные ангелом на белом лугу, который выглядел настолько...

Кого этот ангел ему напоминал? И что такого важного он сказал?

Даниэль не знал, не знал больше ничего.

Только то, что он падал сквозь бесконечную пустоту.

Он был полон желания найти что-то... кого-то.

Желания снова почувствовать себя целым.

Но внутри тьмы была только тьма...

Тишина, заглушавшая его мысли...

Ничто было всем.

Даниэль пал.

Глава 1
Книга Наблюдателей

– Доброе утро.

Теплая рука коснулась лица Люси и заправила прядь волос за ее ухо.

Перекатясь на спину, она зевнула и открыла глаза. Она спала крепко, и ее сны были о Даниэле.

– О, – ахнула она, ощущая свою щеку. Там был он.

Даниэль сидел рядом с ней. На нем был черный свитер, а вокруг шеи был повязан тот же красный шарф, который, запомнился ей, еще при их первой встрече в Мече и Кресте. Он выглядел еще лучше, чем был в ее снах.

Его вес заставил край кровати немного прогнуться, и Люси подвинула ноги, чтобы прижаться ближе к нему.

– Ты мне не приснился, – сказала она.

Глаза Даниэля были более тусклыми, чем она привыкла, но они все еще пылали ярко-фиолетовым, когда пристально смотрели на ее лицо, изучая черты лица, будто видя впервые. Он склонился, и прижал свои губы к ее.

Люси обхватила его, обернув свои руки вокруг его шеи, радуясь ответить на его поцелуй. Она не заботилась о зубах, которые не почистила, об изголовье кровати. Она не заботилась ни о чем другом, кроме поцелуя. Теперь они были вместе, и никто не сможет остановить их ухмыляться.

И тогда все рухнуло, возвращаясь назад:

Острые когти и тускло-красные глаза. Удушающее зловоние смерти и гнили.

Темнота всюду, закончилась гибелью, сделала свет, любовь и все хорошее в мире усталым, сломанным и мертвым.

Люцифер был чем-то еще для нее...

Билл, злобная каменная горгулья, которого она ошибочно приняла за друга, оказался самим Люцифером – это казалось невозможным.

Она подпустила его слишком близко к себе, и теперь, из-за того, что она не сделала так, как он хотел – выбрав не убивать свою душу в Древнем Египте, он принял решение начать все с начала.

Покорить время и стереть все после Падения.

Каждая жизнь, каждая любовь, каждый момент, которые каждая смертная и ангельская душа когда-нибудь испытывала, будут украдены и отброшены на безрассудные прихоти Люцифера, как будто Вселенная была настольной игрой, и он был скулящим ребенком, который сдавался, как только начинал проигрывать. Но Люси понятия не имела, что он хотел выиграть.

Ее кожа становилась горячей, когда она вспоминала его гнев. Он хотел, чтоб она видела это, чтобы она дрожала в его руке, когда он возвратил ее в прошлое, ко времени Падения. Он хотел показать ей, что это лично для него.

Тогда он бросил ее в сторону, вытягивая Предвестник в сеть, чтобы захватить всех ангелов, которые падут с Небес.

Так же, как Даниэль поймал ее в этом звездном пространстве, Люцифер исчез и заставил Падение начинаться снова. Теперь он был там, с падшими ангелами, включая прошлую версию себя.

Как и остальная их часть, Люцифер упал бы в бессильной изоляции... со своими братьями, но отдельно, вместе но один. Миллионы лет назад, ангелам потребовались девять смертных дней, чтобы пасть с Небес на Землю. Когда второе Падение Люцифера последовало той же траектории, у Люси, Даниэля, и остальных осталось только девять дней, чтобы остановить его.

Если они не смогут, то как только Люцифер и его Предвестник, полный ангелов, падут на Землю, произойдет отклонение во времени, которое отразится назад по всему пути к первоначальному Падению, и все начнется с начала. Как если бы семь тысяч лет между прошлым и настоящим вообще не существовали.

Как будто Люси даже не начала понимать проклятие, понимать, где она вмешалась во все это, чтобы запомнить то, кем она была и кем могла быть.

История и будущее мира в опасности – если Люси, семь ангелов и два Нефилима не остановят Люцифера. У них было только девять дней и не единой идеи, с чего начинать.

Люси была настолько уставшей предыдущей ночью, что она не помнила, как ее положили на кровать, набросив это тонкое синее одеяло на ее плечи. На балках маленького домика были паутины, раскладной стол усеян полувыпитыми кружками горячего шоколада, который прошлой ночью Габби сделала для всех. Но для Люси это все казалось сном. Ее полет вниз из Предвестника на этот крошечный остров около Тайби, эта безопасная зона для ангелов была скрыта ослепительной усталостью.

Она заснула пока другие еще разговаривали, позволяя голосу Даниэля ее усыпить. Теперь домик был тихим, и в окне за силуэтом Даниэля небо было серым из-за начала восхода.

Она потянулась чтобы прикоснуться к его щеке. Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Люси сжала глаза, чтобы остановить слезы. Почему после всего, что они пережили, Люси и Даниэль должны побороть зло, чтобы могли свободно любить?

– Даниэль, – голос Роланда раздался из-за дверного проема хижины.

Его руки были в карманах его пальто, и серая шерстяная кепка короновала его локоны. Он утомленно улыбнулся Люси.

– Время.

– Время для чего? – Люси приподнялась на своих локтях.

– Мы уезжаем? Уже? Я хотела попрощаться с моими родителями. Они, наверное, волнуются.

– Я думал отвезти тебя к ним домой сейчас, – сказал Даниэль, – чтобы попрощаться.

– Но как мне объяснить исчезновение после обеда на День благодарения?

Она помнила слова Даниэля ночью ранее: Хотя было такое чувство, что они повели в Предвестниках целую вечность, на самом деле прошло лишь несколько часов.

Тем не менее, для Гарри и Дорин Прайс несколько часов отсутствия дочери казались вечностью.

Даниэль и Роланд переглянулись. – Мы позаботимся об этом, – сказал Роланд, передавая Даниэлю связку ключей от машины.

– Как вы об этом позаботитесь? – спросила Люси. – Мой отец однажды вызвал полицию, когда я на полчаса опоздала из школы...

– Не беспокойся, дитя, – сказал Роланд. – Мы тебя прикрыли. Ты должна только быстро сменить одежду. – Он указал вперед на рюкзак, лежащий на кресле-качалке у двери. – Габби принесла твои вещи.

– Эм, спасибо, – сказала она сконфуженно. Где же Габби?

Где были остальные? Ночью назад комната была переполнена положительно уютным свечением крыльев ангелов и запахом горячего шоколада и корицы. Воспоминание об этом уюте, связанным с обещанием попрощаться с родителями, не зная даже, куда она собиралась, опустошило ее утро.

Деревянный пол был грубым для ее босых ног.

Посмотрев вниз, она осознала, что до сих пор была одета в узкое белое платье, в котором была в Египте, в последней жизни, которую она посетила через Предвестник. Билл заставил ее надеть это.

Нет, не Билл. Люцифер. Он одобрительно покосился, когда она спрятала звездную стрелу за свой пояс, рассматривая совет о том, как убить ее душу, который он ей дал.

Никогда, никогда, никогда. У Люси было слишком много, для чего стоило жить.

В старом зеленом рюкзаке, который она раньше брала в летний лагерь, Люси нашла свою любимую пару пижамы...

Красно-белый полосатый фланелевый набор – аккуратно свернутый, с соответствующими белыми шлепанцами.

– Но сейчас утро, – сказала Люси. – Зачем мне пижама?

Даниэль и Роланд снова переглянулись, и на этот раз, они пытались не засмеяться.

– Просто доверься нам, – сказал Роланд.

После того, как она оделась, Люси последовала за Даниэлем из домика, позволяя его широким плечам защищать ее от ветра, пока они спускались с каменистого берега к воде.

Крошечный остров Тайби был в миле от береговой линии Саванны. Роланд обещал, что за морем будет ждать машина.

Крылья Даниэля были скрыты, но он, должно быть, почувствовал, как она пожирает глазами то место, где они должны быть. – Когда все будет в порядке, мы полетим куда угодно, чтобы остановить Люцифера. До тех пор, лучше оставаться близким к земле.

– Хорошо, – сказала Люси.

– Ты помчишься к другой стороне?

Ее дыхание заморозило воздух. – Ты же знаешь, я обгоню тебя.

– Верно. – Он просунул руку вокруг ее талии, согревая ее.

– Может нам тогда лучше взять лодку? Защитим мою знаменитую гордость.

Она смотрела на него с небольшой металлической лодки, которая стояла на якоре. Мягкий свет на воде напоминал ей тот день, когда они мчались по тайному озеру в Мече и Кресте. Ее кожа блестела словно нагретый солнцем камень, давая тепло их высушенным за целый день телам. Единственное, что она знала о Даниэле, это то, что он ангел, но это не мешало ей любить его, хоть опасность столь велика.

– Мы же раньше плавали вместе в моей жизни на Острове Tаити, да? – спросила она, заметив, как волосы Даниэля блестят от воды, удивляясь тому, что помнит свою прошлую жизнь.

Даниэль уставился на нее, и она знала, сколько это означало для него, быть наконец в состоянии разделить свои воспоминания об их прошлом. Он выглядел таким взволнованным, что Люси подумала, что могла бы закричать.

Вместо этого он нежно поцеловал ее в лоб и сказал,

– Ты обгоняла меня все эти разы также, Лулу. – Они не говорили много, как только Даниэль начал грести. Для Люси было достаточно просто смотреть, как его мускулы напрягались и сгибались каждый раз, когда он отклонялся назад, слыша, как весла окунались в воду и поднимались, дыша в соленой воде океана. Солнце поднималось над ее плечами, согревая ее затылок, но как только они достигли континента, она увидела что-то, из-за чего у нее пробежала дрожь по спине.

Она сразу же узнала белый Таурус 1993 года.

– Что-то не так? – Даниэль заметил, что Люси напряглась, когда шлюпка коснулась берега. – Ах. Это. – Он казался беззаботным, когда выпрыгнул из лодки и протянул Люси руку. Земля была рыхлой и пахучей. Это напомнило Люси ее детство: бег в лесах Джорджии в ожидании свободы и приключений.

– Это не то, что ты думаешь, – сказал Даниэль. – Когда София сбежала из Меча и Креста..., – дрожа, Люси ждала, надеясь, что Даниэль не будет говорить все это после того, как она убила Пенн, – после того, как мы узнали, кем она была на самом деле, ангелы конфисковали ее автомобиль. – Его лицо укрепилось.

– Она итак должна нам слишком много.

Люси думала о белом лице Пенн, когда жизнь уходила от нее.

– Где сейчас София?

Даниэль покачал головой. – Я не знаю. К сожалению, мы, возмозжно, скоро узнаем. У меня есть чувство, что она еще вставит палки нам в колеса. – Он вытащил ключи из своего кармана, и вставил один в пассажирскую дверь.

– Но это не то, о чем ты сейчас должна беспокоиться. – Люси посмотрела на него, на то, как он опустился на сиденье, покрытое серой тканью. – Так, о чем я должна беспокоиться прямо сейчас? – Даниэль повернул ключ и машина медленно завелась. Последний раз, когда она сидела в этом сиденье, она волновалась о том, что сейчас наедине с ним. Это была ночь, когда они впервые поцеловались... как она думала тогда, так или иначе.

Пряжка колола ее локоть, до тех пор, пока она не почувствовала пальцы Даниэля на своей руке. – Помни, – сказал он мягко, достигая пряжки ее ремня, позволяя своим рукам задержаться на ее руках.

– Всему свое время. – Он поцеловал ее в щеку, а затем медленно поставил машину в обратном направлении от мокрого леса, на узкой двухполосной дороге. Они были единственными, кто находился там сейчас.

– Даниэль? – снова спросила Люси. – О чем еще мне следует беспокоиться?

Он бросил взгляд на пижаму Люси. – Насколько хорошо ты можешь притворяться больной?

Белый Таурус остановился на аллее за домом родителей, и Люси прокралась через три куста азалии рядом с окнами ее спальни. В летнее время перед окнами росли кусты помидоров на черной почве, зимой же двор выглядел пустым и скучным, и не совсем как дома. Она не могла вспомнить, когда последний раз стояла здесь. До этого она тайком из трех различных школ-интернатов выбегала во двор, но никогда не из дома родителей. Теперь она пробиралась внутрь и не знала, как открываются ее окна. Люси посмотрела на сонные окрестности, на утреннюю газету, которая лежала в мокром полиэтиленовом пакете на краю родительского газона, на старое баскетбольное кольцо Джонсонов на другой стороне улицы.

Ничего не изменилось с тех пор, как она ушла. Ничего не изменилось кроме Люси. Если бы Билл преуспел, исчезло бы это соседство тоже?

Она дала лишь один сигнал Даниэлю, смотревшему из машины, глубоко вдохнула и использовала свои пальцы, чтобы поднять нижнюю панель от растресканной синей краски подоконника.

Она скользнула вверх. Кто-то выскочил с другой стороны завесы. Люси остановилась, пораженная, когда белые кисейные занавески раздвинулись, и наполовину светлая и наполовину черная голова ее бывшего врага Молли Зейн заполнила открытое пространство.

– Ужинать, мясной рулет.

Люси ощетинилась на прозвище, которое получила в свой первый день в Мече и Кресте. Это было тем, что имели в виду Даниэль и Роланд, когда сказали, что обо всем позаботились?

– Что ты здесь делаешь, Молли?

– Давай. Я не кусаюсь. – протянула Молли руку.

Ее ногти были изумрудно-зеленого цвета.

Она опустила свою руку в руку Молли, и боком нырнула через открытое окно.

Ее спальня выглядела небольшой и устаревшей, как капсула времени какой-то давней Люси. На двери красовался обрамленный плакат Эйфелевской башни. Там была ее полка со знаками отличия, которые остались у нее с того времени, как она была в плавательной команде. И там, под зелено-желтым одеялом с Гавайской печатью, была ее подруга – Кэлли.

Кэлли выбралась из под одеял, разбросанных вокруг кровати, и бросилась в объятья Люси.

– Они твердили мне, что все с тобой все будет хорошо, но в этой лжи "мы тоже сильно напуганы, мы просто не можем подобрать слов, чтобы объяснить тебе", в любом случае. Ты хоть представляешь, как жутко это выглядело? Казалось, будто ты провалилась сквозь землю...

Люси крепко обняла ее в ответ. Насколько Кэлли знала, Люси ушла только ночью ранее.

– Ладно, вы двое, – прорычала Молли, отталкивая Люси от Кэлли.

– Можешь сколько угодно восклицать "Боже мой!", но позже. Чур я не лежала в постели с дешевыми полиэтиленовыми волосами всю ночь, в то время как "живот Люси скручивало от гриппа". – Люси закатила глаза.

– Любители.

– Подожди. Что ты делала? – спросила Люси.

– После того как ты ... исчезла, – сказала Келли задыхаясь, – мы знали, что никогда не смогли бы объяснить это твоим родителям. Я имею в виду, даже я едва могла понять это после того, что увидела собственными глазами. Когда Габби починила задний двор, я сказала твоим родителям, что ты плохо себя чувствовала и легла спать, и Молли притворилась тобой, и...

– Как удачно, что я нашла это в вашем туалете. – Молли вращала короткий волнистый черный парик вокруг пальца. – Осталось с Хеллоуина?

– Чудо-женщина. – Люси поморщилась, не в первый раз сожалея о костюме на Хеллоуин в средней школе.

– Ну, это сработало.

Было странно видеть Молли, которая когда-то примкнула к Люциферу... помогающей ей. Но даже Молли, как Кэм и Роланд, не хотела пасть снова. Таким образом они здесь, команда странных союзников.

– Ты прикрыла меня? Я не знаю, что сказать.

Спасибо.

– Все равно. – Молли дернула голову в сторону Кэлли, чтобы отвлечь внимание Люси от благодарностей. – Она была настоящим красноречивым дьяволом. Благодари ее. – Она высунула одну ногу в открытое окно и обернулась, чтобы окликнуть. – Думаете вы справитесь здесь? У меня встреча в Вафельном доме.

Люси дала согласие и плюхнулась на свою кровать.

– О, Люси. – прошептала Кэлли. – Когда ты ушла, весь задний двор был покрыт этой серой пылью. И та белокурая девушка, Габби, взмахнула рукой и заставила ее исчезнуть. Тогда мы сказали, что ты приболела, что все остальные ушли домой, и мы просто начали мыть посуду с твоими родителями. И сначала я думала, что Молли немного ужасна, но, на самом деле, она отчасти клевая. – Ее глаза сузились. – Но куда ты ушла? Что с тобой случилось? Ты действительно напугала меня, Люси.

– Я даже не знаю, с чего начать, – сказала Люси.

Раздался удар, затем последовал знакомый скрип открывающейся двери в ее спальню.

Мама Люси стояла в коридоре, ее перепутанные от сна волосы были собраны желтой заколкой в виде банана, ее лицо – красивое и без косметики. Она держала плетеный поднос с двумя стаканами апельсинового сока, двумя тарелками бутербродов с маслом и упаковкой Алька-Зельтцера. – Похоже, что кое-кто чувствует себя лучше. – Люси подождала, когда ее мама поставит поднос на тумбочку; затем она обхватила маму за талию и погрузилась лицом в ее розовый махровый халат. Слезы ужалили ее глаза. Она фыркнула.

– Моя маленькая девочка, – сказала ее мама, потрогав лоб и щеки Люси, чтобы проверить, нет ли у нее лихорадки. Хоть она и не говорила с Люси таким мягким голосом много лет, все-равно было очень приятно его услышать.

– Я люблю тебя, мам.

– Не говори мне, что она слишком больна для Черной пятницы. – Отец Люси появился в дверном проеме, держа зеленую пластмассовую кружку.

Он улыбался, но за очками без оправы глаза мистера Прайса выглядели озабоченными.

– Мне уже лучше, – сказала Люси. – Но...

– О Гарри, – сказала мама Люси. – Ты же знаешь, она приезжала к нам только на день. Она должна вернуться в школу. – Она повернулась к Люси.

– Даниэль только что звонил, милая.

Он сказал, что может захватить тебя по дороге в Меч и Крест. Я сказала, что твой отец и я были бы счастливы, но....

– Нет, – быстро сказала Люси, помня план, который Даниэль детально объяснил в автомобиле. – Даже если я не могу пойти, вы все еще должны провести Черную пятницу, совершая покупки. Это семейная традиция Прайсов. – Они согласились, что Люси поедет с Даниэлем, а ее родители могли бы доставить Кэлли в аэропорт. Пока девочки ели, родители Люси сидели на краю кровати и говорили о Дне благодарения ( – Габби отполировала весь фарфор – просто ангел!).

Как только они перешли к делам Черной Пятницы, за которыми они гнались (– Все, чего твой отец всегда хотел – это инструменты.), Люси поняла, что не сказала ничего кроме бессмысленных заполнителей разговора таких как "Угу" и "На самом деле?". Когда ее родители наконец-то встали, чтобы унести тарелки на кухню, а Кэлли начала собираться, Люси вошла в ванную и закрыла дверь.

Она была одна впервые после того, что походило на миллион возрастов. Она села на табурет и взглянула в зеркало.

Она была собой, но другой. Конечно, это все еще Люсинда Прайс. Но так же...

Была Лейла в полноте ее губ, Лулу в копнах ее волнистых волос, Лу Ксин в интенсивности ее карих глаз, Люся в их мерцании. Она не была одна. Возможно она никогда не будет снова одна. Там, в зеркале, каждое воплощение Люсинды смотрело на нее и задавалось вопросом, что должно случиться с нами?

Что насчет нашей истории и нашей любви?

Она приняла душ и надела чистые джинсы, черные сапоги для верховой езды и длинный белый свитер. Затем она села на чемодан Кэлли, пока ее подруга изо всех сил пыталась застегнуть его.

Тишина между ними была ошеломляющей.

– Ты моя лучшая подруга, Кэлли, – наконец сказала Люси.

– Я прохожу через что-то, чего не понимаю. Но это не ты. Прости, я не знаю как выразиться, но я скучала по тебе. Так сильно. – Плечи Кэлли напряглись. – Раньше ты рассказывала мне все.

Но взгляд, которым обменялись обе девушки, дал понять, что это больше невозможно.

Хлопнула автомобильная дверь.

Сквозь открытые жалюзи Люси смотрела, как Даниэль поприветствовал ее родителей. И даже при том, что прошло меньше часа с тех пор, как он высадил ее, при виде него у Люси быстрее забилось сердце и вспыхнули щеки. Он шел медленно, будто плыл, его красный шарф тянулся позади него на ветру. Даже Кэлли таращилась на него.

Люси и ее родители собрались с ними в холле. Она обнимала каждого из них в течение долгого времени – сначала папа, затем мама, и Кэлли, которая крепко сжала ее и быстро прошептала: – То, что я видела вчера... ты, ступающая в это... та тень – была красива. Я просто хочу, чтобы ты знала это.

Люси почувствовала, что ее глаза снова защипало. Она обняла Кэлли в ответ и прошептала: – Спасибо.

Затем она спустилась с лестницы и упала в объятия Даниэля, независимо от того, что пришла вместе с ним.

– Вот вы где, голубки, занимаетесь тем, чем обычно занимаются голубки, – сказала Арриана, покачивая головой из-за длинного книжного шкафа. Она, скрестив ноги, сидела в деревянном библиотечном кресле, жонглируя какими-то затасканными мешками. На ней был комбинезон и военные сапоги, а ее темные волосы были заплетены в маленькие косички.

Люси не была довольна возвращением в библиотеку Меча и Креста. С тех пор, как пожар уничтожил ее, она была отремонтирована, но до сих пор пахла, будто там сгорело что-то большое и уродливое. Факультет объяснил пожар как необычное проишествие, но кое-кто был убит – Тод, тихий студент, которого Люси едва знала до той ночи, когда он умер – и Люси знала, что за этой историей скрывалось нечто более темное. Она винила сама себя. Это слишком сильно напомнило ей о Треворе – парне, в которого она когда-то была влюблена, и который умер в другом необъяснимом пожаре.

Теперь, как только она и Даниэль обошли угол книжного шкафа на пути к учебной зоне библиотеки, Люси увидела, что Арриана не была одна. Все они были там – Габби, Роланд, Кэм, Молли, Аннабель – длинноногий ангел с ярко-розовыми волосами – даже Майлз и Шелби, которые взволнованно махнули ей, выглядели несомненно непохожими на других ангелов, но также непохожими и на смертных подростков.

Майлз и Шелби... держались за руки?

Но когда она взглянула снова, их руки исчезли под столом, за которым они все сидели. Майлз стянул свою бейсболку ниже.

Шелби кашлянула и спряталась за книгой.

– Твоя книга, – сказала Люси Даниэлю, как только определила толстый переплет с коричневым крошащимся клеем возле основания. Увядшее покрытие гласило "Наблюдатели: Мифы в Средневековой Европе от Даниэля Григори".

Ее рука автоматически достигла бледно-серой обложки. Она закрыла глаза, потому что это напомнило ей о Пенн, которая нашла эту книгу в последнюю ночь, будучи студенткой Меча и Креста, и то что на обложке была вставлена фотография, подтверждало то, что Даниэль рассказал о их истории, может быть возможным.

Это фотография была взята из другой жизни, в Хелстоне, в Англии. И даже при том, что это не могло быть возможным, в этом не было сомнения: молодая женщина на фотографии была ею.

– Где ты нашла это? – спросила Люси.

Ее голос, должно быть, выдавал что-то, потому что Шелби сказала: – Что такого важного может быть в этой старой пыльной вещи?

– Это важно. Наш единственный ключ сейчас, – сказала Габби. – София пыталась сжечь ее однажды.

– София? – сердце Люси встрепенулось. – Мисс София пыталась...

– Пожар в библиотеке? Это она сделала? – Остальные кивнули. – Она убила Тода, – оцепенело сказала Люси.

Так что это не было ошибкой Люси. Другие жизни, чтобы лежать в ногах Софии. Но от этого Люси не становилось лучше.

– И она едва не померла от шока в ночь, когда ты показала это ей, – сказал Роланд. – Мы все были потрясены, особенно когда ты выжила и рассказала об этом.

– Мы говорили о том, как Даниэль поцеловал меня, – краснея вспомнила Люси. – И тот факт, что я пережила это. Это удивило мисс Софию?

– Частично, – сказал Роланд. – Но есть кое-что большее в книге, о чем София не хотела, чтобы ты знала.

– Не много у нее от педагога, не так ли? – сказал Кэм, ухмыльнувшись Люси, что долгое время считалось не приемлимым.

– Что она не хотела, чтобы я знала? – Все ангелы повернулись, чтобы взглянуть на Даниэля.

– Прошлой ночью мы говорили тебе, что никто из ангелов не помнит, где мы приземлились, когда пали, – сказал Даниэль.

– Да, об этом.. Как это возможно? – сказала Шелби. – Вам не кажется, что подобного рода вещи оставляют отпечаток на старой памяти.

Лицо Кэма покраснело. – Ты падаешь девять дней сквозь многочисленные измерения и триллионы миль, приземляясь на свое лицо, ломя крылья, неизвестно как долго катаясь как контуженный, десятилетиями путешествуя по пустыне, пытаясь найти хоть какие-нибудь подсказки о том, кто ты или что, или где ты находишься – и после этого рассказываешь мне о старой памяти.

– Хорошо, у тебя есть оправдание, – сказала Шелби, пытаясь усилить свой тихий голос. – Если бы я пыталась тебя диагностировать...

– Ну, по крайней мере, вы помните, что там была пустыня, – дипломатично заметил Майлз, вызывая у Шелби смех.

Даниэль повернулся к Люси. – Я написал эту книгу после того, как потерял тебя в Тибете... но до того, как я встретил тебя в Пруссии. Я знаю, ты посетила ту жизнь в Тибете, потому что я преследовал тебя там, поэтому, возможно, ты могла видеть, как потеряв тебя способом, которым я потерял, мне пришлось обратиться к годам поисков и исследований, чтобы найти выход из этого проклятия. – Люси отвела взгляд. Ее смерть в Тибете заставила Даниэля спрыгнуть с утеса. Она боялась, что это повторится снова.

– Кэм прав, – сказал Даниэль. – Никто из нас не помнит, где мы приземлились.

Мы блуждали по пустыне, пока она не кончилась; мы блуждали по равнинам, холмам и морям, пока они не обернулись пустыней снова. Только когда мы стали медленно находить друг друга и соединять историю, мы вспомнили, что когда-то были ангелами.

– Но после нашего Падения были созданы реликвии, физические записи нашей истории, которые нашло человечество и сохранило как сокровища, подарки, как они думают, от Бога, которого не понимают. Очень долгое время три из реликвий были захоронены в храме в Иерусалиме, но во время Крестовых Походов они были разграблены и тайно похищены в разные места.

Ни один из нас не знает где.

– Когда сотни лет назад я проводил свои исследования, я сосредоточился на эпохе средневековья, возвращаясь к как можно большему количеству источников, в случае, если богословские сборщики будут охотиться за реликвиями, – продолжил Даниэль. – Суть всего этого в том, что если все три артифакта собрать вместе на горе Синай...

– Почему на горе Синай? – спросила Шелби.

– Каналы между Троном и Землей там являются самыми близкими, – объяснила Габби, встряхнув копной волос.

– Это место, где Моисей получил Десять Заповедей; место, где ангелы входят, когда передают сообщения от Трона.

– Представляй это как личное пристанище Бога, – добавила Арриана, подкидывая затасканный мешочек слишком высоко в воздух, в подвесную лампу.

– Но прежде чем ты спросишь, – сказал Кэм, выразительно посмотрев на Шелби, – Гора Синай не является настоящим местом Падения.