Текст книги "Горький привкус его поцелуев"

Автор книги: Лорен Хит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ступая как можно тише, он прошел по обюссонскому ковру, пока не оказался рядом с Джулией. Он обнял ее за талию и услышал легкий вздох, а затем прижался губами к ее затылку. Тихо вздохнув, она слегка откинула голову.

– Я не слышала, как ты вошел.

Он прижался губами к шелковой коже под ухом и ответил:

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

Джулия встала и повернулась к нему, ее глаза цвета сапфира блестели ярче драгоценных камней.

– Я рада. Я так скучала по тебе.

Она поднялась на цыпочки, Эдвард наклонил голову, накрыл ее рот своим и поцеловал, как подобает хорошему мужу, – с голодом и желанием. Такие поцелуи должны быть для него игрой. Но все казалось реальным и естественным.

Если бы он не отвлекся, то уложил бы Джулию на диван и воспользовался ее желанием. Он мог бы стать негодяем, но не собирался становиться еще хуже в ее глазах. Он должен заботиться о Джулии, и, хотя в данной ситуации его подход был не столь традиционен, ему не хотелось предавать доверие брата.

Чуть отстранившись от нее, он улыбнулся и сказал:

– Ты умеешь вознаградить мужчину, который искал тебя. – Опустив взгляд на ее живот, он с сожалением добавил: – Но мы должны хорошо себя вести.

Джулия нахмурилась и прикусила нижнюю губу.

– Я с нетерпением жду момента, когда смогу быть игривой.

У него захватило дух при мысли о Джулии, извивающейся под ним на атласных простынях, об их переплетенных, пышущих жаром и покрытых потом телах. С большим трудом он заставил себя посмотреть на холст, ожидая увидеть голую богиню.

Вместо этого перед ним предстала мышь, одетая в штаны, рубашку, жилет, пиджак и аккуратно завязанный галстук. К счастью, такая картина умерила его пыл.

– Интересно. Я не думал, что леди любят мышей.

Он искренне надеялся, что она не показывала это маленькое существо Альберту перед путешествием.

Джулия рассмеялась и сказала:

– Я знаю, что ты привык к моим пейзажам, но в последнее время в моей голове поселились эти причудливые существа.

Он подошел к столу с разбросанными бумагами. Джулия нарисовала целый зверинец с одетыми животными.

– Рисунки очень хорошие.

Она приблизилась к нему и погладила его руку:

– Ты действительно так считаешь? Ты не думаешь, что они выглядят глупо?

– Я думаю, что у тебя получились замечательные рисунки.

Такие же замечательные, как и румянец, появившийся на ее щеках.

– Я думала связать их между собой. – В ее глазах читалась печаль. – И хотела попросить Эдварда придумать для них историю.

– Ему бы понравилось.

Когда он воскреснет из мертвых, то обязательно это сделает. Ради нее, ради ребенка его брата. Он огляделся вокруг. Именно эта комната принадлежала ей. Несмотря на тучи за окном, здесь все равно было солнечно. Он был рад, что у нее есть собственное убежище, и надеялся, что эта комната принесет Джулии утешение в будущем.

Глава 8

Неделю спустя Эдвард гнал лошадь по ледяному дождю, стараясь не замечать мокрый снег, падающий на лицо, и проклиная погоду за ее обманчивость; проклиная фермера, который нуждался в помощи с застрявшей повозкой; проклиная необходимость принимать активное участие в управлении поместьями и оказывать помощь арендаторам.

Сначала он думал, что переждет грозу на ферме, но позже понял, что Джулия будет волноваться, а весь его обман задумывался с целью не волновать жену брата.

Гори оно все синим пламенем! Он не хотел оставлять ее ни на минуту. Ему хотелось наслаждаться ее компанией, обедать и разговаривать с ней. Спать с ней в одной постели.

То, что ему было приятно просто лежать с ней в кровати, стало для него откровением. Он любил слушать ее дыхание, наслаждался ее ароматом, пока она спала. Аромат менялся, когда она просыпалась.

Иногда она мягко и ласково посапывала.

Независимо от того, спала ли она, уткнувшись в него лицом или повернувшись спиной, ее ноги всегда оказывались между его лодыжек. И первое время они были чертовски холодными. Он бы вскрикнул от неожиданности, если бы не боялся испугать ее. Эдварду нравилось, когда их тела переплетались.

То, что он получал наслаждение от ее компании, могло стать катастрофой. Ему было все равно, почему она проводит время с ним. Главное, что она была рядом…

Его лошадь заржала. Он ничего не понял, пока боль не прошлась рикошетом по его плечам и ребрам. Дыхание сбилось, а глаза, казалось, едва не лопнули от напряжения. Откинувшись на спину, он чуть не захлебнулся дождем. Расслабься, не борись с болью. Сделай небольшой вдох. Один маленький вдох.

Он не впервые сильно ушибся и сомневался, что этот раз станет последним. Но время было неподходящее. Начинало темнеть, и он чертовски замерз. Эдвард подумал о том, что дома его ждет камин, бренди и теплая женщина.

Заставив себя сесть, он наконец-то почувствовал, что может нормально дышать. К счастью, его мерин стоял на ногах, хотя его левая передняя нога была повреждена. Проклятье. Он поднялся, осторожно подошел к своему коню и опустился перед ним на колени.

– Кажется, не сломана, – сказал он, потрогав его ногу. – Это хорошо, но я предполагаю, что ты будешь хромать.

Взяв поводья, Эдвард встал и направил лошадь вперед. Конь хромал, но, по крайней мере, не ржал от боли.

Эдвард огляделся, пытаясь определить местность и прикинуть расстояние. Когда они с Альбертом достигли совершеннолетия и вернулись в Эвермор, то первым делом изучили здесь каждый дюйм земли, представились арендаторам и оценили масштабы владений Альберта. Эдвард не чувствовал никакой зависти к Альберту. Он был доволен тем, что был младшим сыном, мог получать пособие и не нести никакой ответственности. Даже сейчас он был всего лишь предполагаемым наследником, пока Джулия не родит мальчика.

Хотя теперь на нем лежала ответственность. Он должен был воспитать племянника. Однажды он проедется с парнем по этой земле, представит его арендаторам и поговорит об отце. Эдвард надеялся, что со временем сможет забыть, как чувствовал себя, когда обнимал спящую Джулию.

Разочарованно вздохнув, он понял, что, вероятнее всего, был так же близок к усадьбе арендатора, где мог оставить свою лошадь и одолжить новую, как и к самому поместью. Ему просто нужно пережить ближайшие пару часов.

– Дорога будет длинной, дружок. Нам лучше поторопиться.

Время от времени он переставал чувствовать свои руки и ноги и мечтал о том, чтобы остановиться, лечь и отдохнуть, но боялся, что если не будет двигаться хотя бы несколько минут, то перестанет двигаться навсегда. Этого не случится. Не с Джулией, ждущей его. Точнее, ждущей своего мужа.

Он представил себе, как Джулия работает с акварелью, временами переключая взгляд на холмы и пытаясь разглядеть его размытую фигуру, приближающуюся к поместью. Эдвард сознательно пошел в направлении, которое обеспечивало ей возможность увидеть его по возвращении. Но сейчас это невозможно. Вокруг него царила полная темнота.

Если бы он вырос здесь, если бы знал эту землю, как знал каждый холм и равнину Хэвишема, он был бы увереннее при выборе направления. Из-за дождя и снега невозможно было различить звезды на небе. Компас, который он всегда носил в кармане, был бесполезен без света, и он сомневался, что сможет сохранить пламя достаточно долго, чтобы разглядеть стрелку компаса, если зажжет спичку.

Однако Эдвард решил, что так или иначе вернется к Джулии и не даст ей никаких оснований оплакивать мужа, которого она уже потеряла.

* * *

В течение всего сегодняшнего дня Джулия не делала ничего, кроме того, что стояла у окна и ждала возвращения мужа. Ей не следовало отпускать его. Если бы она попросила, то он остался бы. Она знала, что он остался бы. Альберт стал более заботливым и уделял ей больше внимания, чем когда-либо прежде. Она не привыкла жаловаться на отсутствие внимания и не думала, что можно быть еще более внимательным, но муж доказал ей обратное.

Он чаще касался ее, а его интерес к ней стал еще сильнее. Казалось, его интересовали все аспекты ее жизни. Она думала, что любит его так, как не любила ни одного человека прежде. Но постепенно убеждалась, что с каждым днем она любит его еще сильнее, чем раньше.

Перед тем как он отправился в Африку на сафари, их любовь, казалось, застыла на месте и они уже не могли дать друг другу ничего нового. Но теперь она поняла, как ошибалась. Всегда можно найти и раскрыть что-то большее. Их чувства возродились, их отношения стали более страстными, чем несколько месяцев назад.

Она старалась не волноваться, когда солнце село, а муж не вернулся домой. Она никогда прежде не замечала, каким энергичным он выглядел, удаляясь от дома. Она ожидала, что он будет выглядеть еще более энергичным, возвращаясь домой. Джулия представляла себе улыбку на его лице, которая расцветет, как только он вновь увидит ее. Но вскоре стемнело так, что она уже ничего не могла различить.

Джулия позвала дворецкого и вновь заняла свой пост у окна. Если бы его путешествия не закончились трагедией, она, возможно, не была бы так обеспокоена, но ведь та горилла могла атаковать его, а не Эдварда. Жизнь – вещь непредсказуемая.

Дверь открылась, и послышались шаги Ригдона.

– Вы звали меня, миледи?

– Его светлость отправился за те холмы сегодня утром. Поскольку он еще не вернулся, я боюсь, что с ним что-то случилось.

– Он отличный всадник. Погода, несомненно, задерживает его, но, возможно, он остался на ночь в одной из усадеб.

Альберт не сделал бы этого. Он не заставил бы ее беспокоиться. Джулия повернулась к Ригдону:

– Соберите садовников и конюхов и отправьте их на поиски графа.

На секунду на лице Ригдона промелькнуло удивление, однако он быстро взял себя в руки.

– Но на улице отвратительно, миледи.

– Именно по этой причине они должны найти его.

Хотя Ригдон оставался внешне спокойным, ей показалось, что в душе у него начинается буря.

– Я не уверен, что он одобрил бы такие действия.

Он не одобрил бы. Подвергнуть слуг опасности. Ему это совсем не понравится.

– Тогда он должен был вернуться раньше. Отправьте их.

– Как пожелаете, миледи.

Дворецкий ушел, и Джулия продолжила вглядываться в темноту за окном. Там царила ужасная погода. С ее стороны было эгоистично заботиться о своем собственном счастье. Альберт будет недоволен ею, даже если с ним что-то случилось. Но она не могла вынести мысль о том, что он может пострадать…

Ее внимание привлек силуэт вдалеке. По очертаниям он не напоминал всадника. Он был скорее похож на человека, идущего рядом с лошадью.

– Ригдон!

Ее сердце забилось, она выбежала из комнаты и чуть не врезалась в лакея.

– Найди Ригдона, передай ему, что кто-то идет по холму. Возможно, это его светлость.

– Да, миледи.

Лакей повернулся и отправился на поиски Ригдона, оставив Джулию, которая с чувством удовлетворения отметила про себя его поспешность. Она направлялась к входу, когда парадная дверь наконец открылась и в проеме показалась знакомая фигура.

– Альберт!

Она обняла мужа. Альберт дрожал, а его кожа была невыносимо холодной, когда он прижался щекой к ее лбу.

– Тебе не следовало трогать меня, я весь в грязи.

Он настолько сильно стиснул ее в объятиях, что она не смогла бы вырваться, даже если бы хотела. А она не хотела.

– Я так волновалась.

– Прости, дорогая. Я помог фермеру, чья повозка застряла в грязи, но по дороге домой моя лошадь захромала. Сегодня неудачный день.

– Я боялась, что ты заблудился.

Он осторожно приподнял ее лицо и сказал:

– Не тогда, когда ты служишь моей северной звездой.

Затем он накрыл ее губы своими и поцеловал с такой страстью, как будто они пробыли в разлуке долгие годы или как будто ему снова придется уезжать. Она знала, что муж беспокоился о том, как пройдут ее роды. Но этот поцелуй казался чем-то бо́льшим, чем простое беспокойство, – он был скорее срочной необходимостью. Она задалась вопросом, не боялся ли он не вернуться к ней. Может, гроза заставила его сомневаться в том, что он когда-либо еще обнимет и поцелует ее?

Отстранившись, Альберт взглянул на нее:

– Ты греешь лучше любого огня.

Она улыбнулась и ответила:

– Надеюсь. – И, повернувшись к дворецкому, сказала: – Ригдон, приготовь ванну для его светлости.

– Уже распорядился, миледи.

Кивнув дворецкому, Альберт отпустил ее.

– Тогда я воспользуюсь ею.

– Я пойду с тобой, помогу…

– Не стоит. Я скоро вернусь. Я не только замерз, но и проголодался. – Он положил руку ей на плечо и добавил: – Я скоро присоединюсь к тебе за ужином.

– Я буду ждать.

Она всегда будет его ждать.

Наблюдая, как он поднимается по лестнице, она старалась избавиться от ощущения, что могла потерять его сегодня вечером. Похоже, трагедии любили эту семью.

* * *

Эдвард с удовольствием погрузился в горячую воду. Он предпочел бы погрузиться в Джулию и именно поэтому заставил себя отказаться от ее предложения помочь. Он должен обуздать свою страсть.

Во время изнурительного возвращения в поместье он представлял себе ее лицо, улыбку, он слышал ее мягкий голос, который подталкивал его вперед. Когда он открыл дверь и увидел, что Джулия ждет его, то испытал облегчение и радость. А еще он осознал, каковы на самом деле его чувства к ней. Все то, что он отрицал годами, хоронил под саркастическими замечаниями и ослиным поведением, топил в крепких напитках, взорвалось в нем, словно вулкан. Он хотел окутать ее подобно расплавленной магме и безраздельно обладать ею.

Джулия не отказала бы ему, она дала бы все, чего бы он ни попросил. Он видел это в блеске ее глаз. Но при этом она была бы убеждена, что делает все для Альберта. Радость по поводу его возвращения не предназначалась Эдварду. И понимание этого охлаждало его пыл сильнее, чем ветер и снег, бушующие за стенами дома. Но оно не уменьшало его желание, и в этом состояла вся проблема.

Он услышал, как тихо открывается дверь.

– Я еще не готов, Марлоу.

– Тебе повезло, что я не Марлоу.

Напрягшись так, что вода вокруг него покрылась рябью, он оглянулся через плечо и увидел, что в комнату с бокалом в руке вошла Джулия.

Она мило улыбнулась и сказала:

– Я подумала, что тебе может понадобиться скотч.

– Ты просто находка!

Эдвард протянул руку, ожидая, что она даст ему бокал и уйдет.

Вместо этого, прежде чем протянуть ему бокал, она подошла к ванне и встала на колени. Он жадно отпил из бокала, наслаждаясь жаром, который заполонил его, а затем, бросив на нее косой взгляд, сказал:

– Я не задержусь здесь.

– Я хотела бы помыть тебе спину.

– В этом нет необходимости.

Она взяла ткань и мыло с соседней тумбы, окунула их в воду и начала намыливать.

– Но я хочу сделать это.

– Джулия…

Ее брови изогнулись, и она добавила:

– Ты прекрасно знаешь, что если я что-то решила, то спорить со мной бесполезно.

Эдвард был уверен, что с ее стороны было неразумно прикасаться к нему в то время, когда из его головы до сих пор не выветрились мысли о развратных вещах, которые он представлял себе, чтобы удержаться на ногах и дойти до поместья. Он сделал еще один глоток скотча, больше прежнего, а затем, собравшись с духом, положил локти на поднятые колени и наклонился.

– Делай что хочешь!

По комнате прокатился легкий звон ее смеха.

– Я давно хотела это сделать, – сказала Джулия, положив обе руки на его позвоночник.

Куда, черт возьми, делась ткань?

Затем ему в голову пришла другая мысль. Она никогда не делала подобное для Альберта. Он выпил остатки скотча и сжал бокал в руках, отчаянно желая повернуться к Джулии, взять ее лицо в свои ладони и поцеловать. Ему следовало сделать что-то, чтобы отвлечь себя от прикосновения ее ладоней, пока они скользили по его спине. Господи, как же чудесно!

– Чья повозка застряла в грязи?

Разве он был способен мыслить адекватно, когда ее пальцы блуждали по его спине?

– Беккет, я думаю. Да, Беккет.

Почему-то его голос звучал так, как будто он задыхался. Возможно, ему действительно было чертовски тяжело дышать.

– Я делаю тебе больно?

– Господи, нет.

– Мне остановиться?

Да, да, пожалуйста, во имя всего святого…

– Нет, – сказал он и закрыл глаза. – Если не хочешь.

– Нет, не хочу. Это так же прекрасно, как я себе и представляла. Вода и мыло позволяют моим рукам гладко скользить по твоей коже.

Бокал в его руке едва не треснул – с такой силой он его сжал. Спрашивать подобное было рискованно, но он должен был услышать ответ, а потому все-таки спросил:

– Если ты хотела сделать это раньше, то почему не делала?

– Потому что я не думала, что ты одобришь мою дерзость. Но сегодня вечером, когда я переживала, что с тобой что-то случилось, и думала, что могу потерять тебя, я поняла, какой же глупой была.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и сказал:

– Джулия, мне всегда нравились дерзкие женщины.

Она слегка нахмурилась.

– Я думала, что ты хочешь, чтобы я вела себя благопристойно и была безупречной графиней.

– Я хочу, чтобы ты была собой. Тебе не нужно притворяться, когда ты со мной.

Насколько же иронично звучали его слова, учитывая, что он сам притворялся! Он ненавидел это. Ненавидел себя за то, что пока не может раскрыть ей правду. Еще несколько недель. Он должен притворяться чуть дольше, но у нее не было причин скрывать свою истинную сущность. Тот факт, что его брат заставил ее держать свою страсть под контролем, не нравился ему. Из всех «хулиганов» Альберт был самым уважаемым и избегал порицания высшего общества, в то время как другие принимали его.

Она развернулась так, чтобы он мог видеть ее лучше. Подушечками пальцев Джулия рисовала круги на его плечах. В этот момент ее глаза были сосредоточены на движениях рук, а не на его лице.

– Я скучала по близости, – пробормотала она так тихо, что он едва мог расслышать.

– Мы договорились, что должны потерпеть ради ребенка и…

– Да, я знаю, – прервала его Джулия и посмотрела на него. – Но это не гасит пыл, не правда ли?

Ее слова прозвучали как утверждение, а не вопрос.

Теперь ему следовало попросить ее уйти, объявить, что он будет одеваться, но в ее глазах и голосе сквозило желание, заставляя его забыть о том, что он собирался сказать.

– Да, это точно.

Правда звенела в его словах.

Ее рука медленно опустилась под воду и дотронулась до его естества, ее губы изогнулись в чувственной улыбке, оттого что она обнаружила, каким твердым оно стало. Он взял ее за запястье и попытался успокоить.

– Джулия…

– Пожалуйста, позволь мне сделать тебе приятно, – сказала она с такой страстью, что все в нем сжалось от невыносимой потребности в ней.

– Я не привык получать что-то, не отдавая ничего.

Господи, эти слова вырвались у него прежде, чем он успел их обдумать. Но разве он мог мыслить рационально, когда она его обольщала? Он только надеялся, что не выдал себя и она не назовет его лжецом.

– Без сомнения, это одно из твоих негласных правил, но иногда правила нужно нарушать. Мне будет приятно нарушить одно из них.

– Но все удовольствие достанется мне, Джулия.

Она покачала головой и ответила:

– Нет. Я обещаю, что мне будет приятно видеть тебя удовлетворенным. Как давно мы не были близки. Позволь мне облегчить твою ношу. Пожалуйста.

Она будет презирать его, когда узнает правду, но как он мог отказать ей в том, к чему она так стремилась, чтобы не заставлять ее сомневаться в собственной привлекательности и любви мужа? Эдвард взвесил все за и против и решил, что только настоящий момент имел значение. Он должен сделать ее счастливой и убедиться, что она находится в безопасности и думает, что отношение мужа к ней не изменилось.

Эдвард медленно расслабил пальцы и протянул руку к ее щеке, не обращая внимания на воду, капающую на платье. Затем притянул Джулию к себе и поцеловал. Ее губы со вздохом приоткрылись, позволяя его языку скользить по ее рту так же, как она ласкала его. Он поднял вторую руку и прижал к ее лицу, не заботясь о том, чтобы контролировать свою страсть, и теряясь в ощущениях, которые она так мастерски вызывала в нем.

Она была права. Они не были близки слишком долго. Он хотел, чтобы она сняла свое платье, хотел, чтобы его руки прикасались к каждому дюйму ее тела. Он бы успокоил ее и смягчил страдания. Как же тяжело. Его тело предавало его, настолько искусной она была…

Он прижался губами к ее шее и прошелся языком по ключицам.

– Джулс… Господи, Джулс.

– Мне остановиться?

Казалось, ее голос доносится издалека, из другого мира.

– Нет, если ты не хочешь, чтобы я умер.

Она поцеловала его в подбородок, поднялась к уху и зубами стиснула мочку правого уха. Поиграв с ней, она вновь прильнула губами к его уху. Он ощущал жар и влагу.

– Мне нравится, как напрягается твой горячий член в моей руке, – пробормотала она низким, хриплым голосом.

Надо же! Он почти кончил, чуть не взорвался от удовольствия, но вовремя спохватился, вспомнив о том, что Альберт был глухим на одно ухо. На правое. Она думала, что он не слышит ее слов. Как мужчина может не отреагировать на такое? Он был чертовым святошей.

Он с жадностью поцеловал ее, желая быть с ней настолько близким, насколько мог позволить себе, не испытывая чувства вины. Оно придет позже. Он знал, что так будет. Но пока что, в этот самый момент, он потерялся в ощущениях, которые рождались в нем благодаря ее ловким пальцам и ладоням. Другая ее рука скользила по его телу, словно Джулия была исследователем, который обнаружил потерянный континент и составлял карту каждой тропы, каждой долины и каждого подъема.

Его тело вздрогнуло от сильного оргазма. С губ сорвался глубокий дикий стон. Его рот заглушил ее мягкий стон, ее торжественный крик. Оказалось, что он почти затащил ее в ванну.

Тяжело дыша, он прижался лбом к ее лбу.

– Черт бы тебя побрал.

Ее смех был самым сладким звуком, который он когда-либо слышал.

Откинувшись назад, она обхватила ладонями его лицо. Как она могла выглядеть такой невинной и милой и при этом произносить непристойные слова о его члене? Он должен был делать вид, что не слышал их, несмотря на то, что они сжигали все его мысли и прокручивались в голове как любимая мелодия.

– Я знала, что это принесет мне удовольствие.

Она действительно наслаждалась этим. Он видел удовлетворение в сиянии ее глаз.

– Ты должна быть более эгоистичной.

Нежно улыбаясь, она покачала головой и ответила:

– Я так сильно тебя люблю.

Реальность ударила его с двойной силой. Он не был тем, кого она любила. Он воспользовался ложью, и причины, по которым он это сделал, теперь казались смехотворными.

Прежде чем подняться с колен, она поцеловала его.

– Мы опоздаем на ужин.

Джулия вышла, оставив его в ванне с пониманием того, что однажды она будет ненавидеть его за то, что произошло здесь. Какой же он мерзавец, если совершенно не жалеет о случившемся.

Он был близок со многими женщинами, но все утехи с ними бледнели в сравнении с тем, что он только что испытал. Черт подери, он хотел быть с Джулией, он капитулировал. С ней он хотел того, что никогда не будет принадлежать ему.

Глава 9

– Собираешься выглядеть самодовольной весь вечер?

Сидя рядом с мужем за маленьким обеденным столом, Джулия не могла противиться чувству удовлетворения, которое расцвело в ней.

– Мне нравится, что после стольких лет совместной жизни я все еще способна удивить тебя.

Альберт поднял бокал и сделал глоток вина.

– Ты справилась с этим виртуозно.

– Мне очень понравилось.

Его взгляд потеплел, и он ответил:

– Подозреваю, что мне твоя затея понравилась больше.

Подойдя к нему, она положила ладонь ему на плечо:

– Потеряв троих детей, я понимаю, что мы должны быть осторожны и делать все, чтобы не потерять еще и четвертого, но я так соскучилась по близости.

Его взгляд метнулся к лакею и вернулся к ней.

– Возможно, нам стоит обсудить это позже.

Она прикусила нижнюю губу:

– Не знаю, я хочу побыть дерзкой.

Их пальцы переплелись, и он, подняв ее руку, поцеловал костяшки.

– Мне нравится твоя дерзость. И хотя нашим слугам платят за тактичность, мне кажется, что лучше не давать им повода для сплетен.

В его голосе не было осуждения, но не согласиться с ним она не могла. Несмотря на то, что они говорили тихо и за окнами завывал ветер, им следовало быть осторожными. Кивнув, она оторвала руку от его плеча и вернулась к своему глазированному цыпленку.

– Ты никогда прежде не называл меня Джулс.

– Что, прости?

Муж нахмурился и выглядел растерянным.

– Пока ты был… в ванне, ты назвал меня Джулс.

– Я не могу нести ответственность за все, что мог сказать во время… того, как принимал ванну.

– Мне это очень понравилось.

– Как я принимал ванну?

Теперь настала его очередь дразнить ее, и хотя минуту назад он призвал Джулию к осторожности, его глаза сверкали.

Она улыбнулась мужу:

– Джулс. Это имя кажется мне менее формальным.

– Сам момент был довольно неформальным.

– Так и было.

Затем разговор зашел о том, как она провела свой день, и Джулия предпочла не говорить, что большую часть дня беспокоилась о нем. Она рассказала ему о своей последней картине – кролике с тростью. Он не смеялся и не издевался над ней. Казалось, он считал совершенно нормальным, что она наделяет животных человеческими качествами.

– Он довольно одинокий парень.

Альберт не выглядел удивленным. Просто кивнул и сказал:

– Значит, это Локк.

Она была ошеломлена, а затем подумала о важности его наблюдения.

– Да, полагаю, так и есть. Я не думала о своих картинах в таком ключе.

– Все твои животные отождествляют кого-то.

Она откусила еще кусочек цыпленка и заставила себя съесть горох ради ребенка.

– В самом деле?

Он с пониманием посмотрел на нее.

– Барсук – это Эш. Определенно. Очень упертый. Ласка – это Эдвард, всегда стремится откреститься от своих обязательств, убежать от чего-то.

Она хотела было возразить, но передумала.

– Я нарисовала ласку сразу же после того, как ты отправился в поход. Полагаю, я немного переборщила, ведь Эдвард забрал тебя с собой. Я должна была уничтожить рисунок.

– Ерунда. Моему брату понравилось бы твое ви́дение.

– Этот рисунок кажется мне довольно ничтожным.

– Творчество часто имитирует жизнь. Поверь, он бы оценил твои старания.

Она не была уверена, что он по достоинству оценил бы их, даже несмотря на слова Альберта.

– А кто из них я?

– Ты – лиса, – сказал он. – Умная. Красивая. Правда, цвет слегка не тот.

– Но лисы – рыжие.

– Не все. Однажды на болотах Хэвишема я видел черную лисицу. Они очень редко встречаются, и это подходит тебе больше, ведь ты – редкая находка.

Она почувствовала, как ее щеки наливаются румянцем. Он так давно не флиртовал с ней. Джулия вновь почувствовала себя юной девушкой, невинной и с замиранием сердца ожидающей своего первого танца. Откуда ей было знать, что он составит ей пару в ее первом танце и она навсегда останется в его объятиях?

– Я никогда не слышала о черных лисицах.

– Тогда ты должна поверить мне на слово.

– Мне очень нравилось представлять себя рыжей.

– Мне нравится естественный цвет твоих волос. Он подчеркивает синеву твоих глаз.

– Мне он всегда казался скучным.

– В тебе нет ничего скучного.

Она наклонила голову и сощурилась:

– Вы меня обхаживаете, мой лорд Грейлинг?

Он усмехнулся и ответил:

– Мужчине не требуется обхаживать свою жену.

– Тогда ты избегаешь ответа на мой вопрос. Какое из животных отождествляет тебя?

Глубоко вздохнув, он постучал пальцем по своему бокалу и задумался.

– Не крыса. Сначала я думал, что ты изобразила Эдварда, который роется в мусоре, но потом я увидел ласку и ее маленькие глазки-бусинки.

– Ты не знаешь, кто ты, – объявила она, несколько удивленная тем, что муж не сумел этого понять. – Лошадь. Благородная. Сильная. На нее можно положиться. С ней не посмеешься, но она тебя не подведет. В отличие от твоего мерина.

Он покачал головой и ответил:

– Это моя вина. Я слишком сильно подстегивал его по дороге домой. Снег начал покрывать землю. Мне повезло, что он не угодил в яму и не сломал ногу.

– Тебе следовало найти укрытие на ночь.

– Я не хотел, чтобы ты беспокоилась.

Он допил вино, как будто ему было неудобно признаваться в этом. Странно. Раньше у него не было проблем с выражением чувств, но за последнее время Альберт изменился, и она наблюдала целую гамму эмоций, которые он переживал.

Каждый раз, когда она думала, что точно знает, чего ожидать от него, вдруг обнаруживала, что не знает ничего.

* * *

Они закончили обедать и переместились в библиотеку. Когда Джулия села читать книгу рядом с камином, Эдвард устроился в кресле напротив нее и, откинувшись на спинку, постукивал пальцем по бокалу с портвейном. Казалось, она была удивлена тем, что он смог различить, кого отождествляют животные на ее рисунках. Он предпочел бы быть белкой, чем-то оживленным и веселым. Даже распутным кроликом. Ласки известны тем, что воруют вещи. Он украл у нее поцелуй, украл мужа. Украл сокровенные моменты.

Он должен был найти предлог, чтобы удалиться. Ему нужно было работать, перебирать книги, изучать счета. Вместо этого он сидел здесь, наслаждаясь изгибом ее шеи и самодовольной улыбкой.

Она шла ей. Он не помнил, чтобы когда-либо реагировал на прикосновение женщины настолько бурно. Он хотел объяснить свою неожиданную реакцию воздержанием, но подозревал, что если бы сейчас она встала с кресла, подошла к нему и прижала ладонь к его щеке, то он усадил бы ее на колени и начал лихорадочно целовать. Многие молодые леди сбежали бы от него. Но не она. Джулия ответит ему тем же.

Так же, как и в ту ночь в саду, так же, как и всякий раз, когда они целовались.

Потому что и сейчас, и тогда она верила в то, что перед ней Альберт.

Были ли они настолько похожи во всем, чтобы она не могла различить их? Именно об этом он молился все время, пока плыл по бурным морям, чтобы вернуться в Англию. Боже, не дай ей понять, что рядом с ней я – подлый ублюдок, который берет то, что ему не принадлежит. Не дай ей понять, что я не ее муж.

Он повторял эту мантру тысячу раз, пока сидел в трюме и смотрел на простой гроб из соснового дерева, как бы составляя брату компанию. Он ожидал, что притворяться Альбертом будет трудно.

Но он не ожидал, что это превратится в ад.

Джулия подняла глаза и посмотрела на него, нахмурив брови, словно она уловила ход его мыслей. Часть его надеялась, что Джулия скажет: «Я только что поняла, кто ты». Другая же его часть рассчитывала на то, что она никогда не сделает ничего подобного. Как он может уничтожить такую замечательную женщину?

– Слуги спрашивали, могут ли они украсить дом к Рождеству.

Он уставился на портвейн в своем бокале.

– Трудно поверить, что уже зима.

– Похоже, мы не заметили, как пришел декабрь. Я не знала, что сказать им, ведь мы в трауре.

– Пусть они украсят резиденцию.

Она закрыла книгу и мягко произнесла:

– Я не хочу быть бесчувственной. Я понимаю, что настроение у тебя не праздничное.

– Я был в трауре два месяца, добираясь домой. Я буду веселым на Рождество. Какой подарок ты хочешь?