Текст книги "Танец (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Зебровски вывел нас через заднюю дверь во двор к ранее прибывшим гостям. Там уже играло с полдюжины детей. Мэтью пришел в такое оживление, что начал подпрыгивать, дабы избавиться от избытка своей энергии. В нем не было и признака желания отправиться домой, никакого разочарования или желания вернуться к Натаниэлю, который остался на кухне с остальными «хозяюшками». Ради нашего большого мальчика и маленького мы собирались кивать, улыбаться и хорошо провести время, даже если это убьет нас. С другой стороны, сегодня никаких смертей, хотя в зависимости от степени направленной на нас глупости, я приготовилась к небольшой заварушке.

Мэтью попросился пойти поиграть, мы кивнули, и он мигом умчался в сторону смеющихся детей, как будто знал их всю жизнь. Я почти ожидала, что некоторые из них заколеблются или оробеют, но нет, они приняли его так же легко.

Зебровски открыл новехонький гриль и принялся его нахваливать. Мы с Микой стояли, обнявшись, делая вид, что нас это очень интересует – или это только я притворялась, что Мика тоже готовил бы мясо, будь у нас свой гриль.

Я принимала приветствия от других копов типа «Здорово, Блэйк…», «Анита, рад тебя видеть…», когда они подходили к нам, чтобы познакомить меня со своими женами. Пока я была здесь единственной женщиной-полицейским. Я представила Мику как своего бойфренда, но чувствовала неловкость от того, что не упоминаю, что третий в наших отношениях сейчас находится в доме.

Мы услышали множество: «Мой муж, моя вторая половинка, мой парень, Дэн, Сол… не говорили, что у вас маленький ребенок».

Нам потребовалось почти полчаса, чтобы вдолбить им, что Мэтью – не наш ребенок, а просто проводит с нами много времени. Как только мы сказали, что он наш племянник, и мы всего лишь дядя Мика и тетя Анита, все стало проще. Я-то знала, что никакие мы ему не дяди и не тетя, поэтому он не мог нас так назвать, но это делало его счастливым, и объяснять было куда легче .Я устала от этой темы задолго до других женщин, потому что они засыпали вопросами больше мужчин. Как-никак они же мужчины, к тому же, копы, до большинства из них быстрее доходит, что не стоит задавать слишком много личных вопросов. Мика помог мне найти короткую версию объяснения:

– Его мама сейчас за городом в деловой поездке, а мы единственная знакомая семья в городе.

Затем последовали короткие беседы. В следующие несколько минут я перезнакомилась со столькими супругами коллег, сколько не получилось за все годы моей службы. А из-за того, что я была женщиной, они ожидали, что я любитель пощебетать. Это не так. Оба моих сегодняшних спутников были гораздо общительней меня. У Мики хорошо получалось уводить разговор с моей персоны на свою, но женщины, кажется, так и не поняли, что в этих отношениях я была «мужем», а наша «жена» сейчас находилась с Кэти на кухне. Естественно, эту часть мы тоже опустили.

К тому времени как нам с Микой удалось на несколько минут остаться вдвоем, мои нервы были уже на пределе, и я прильнула к своему парню. Я и забыла, как сильно ненавижу бывать на подобных мероприятиях: слишком много народу, знакомств и незнакомцев. Прикосновение к Мике принесло облегчение. Прошел не одни год с тех пор, как я в последний раз была на большой вечеринке без своих любовников, да и то это были либо вампирские либо оборотневские мероприятия, что означало отсутствие такого количества незнакомого народа или то, что там уже мои друзья. Я и представить не могла, как сильно успокаивали прикосновения моих любовников, не осознавала, как мои парни могли оградить меня от подобных разговорчиков и что можно было с кем-то уединиться в уголке и вместе ненавидеть общение. Мика чувствовал себя в этом гораздо лучше меня, но все же крепко обнимал меня и поглаживал по спине.

– Ты в порядке? – тихо спросил он.

– Я забыла насколько плоха в, подобного рода, беседах.

– Если бы это были наши люди, такие беседы бы лишь оживляли, – ответил Мика, зарывшись лицом мне в шею.

– Некоторые из них – друзья, но не «наши люди», – прошептала я ему в волосы.

Мика поднял голову. Его тело напряглось. Он прислушивался к чему-то.

– Мэтью.

– Что случилось? – спросила я.

– Он злится, кричит.

Я не стала спрашивать, как он это расслышал сквозь шум толпы. Одно из достоинств ликантропии – обостренный слух. Мы обнаружили, что оборотни из семейства кошачьих слышат гораздо лучше псовых. К тому же у маленьких детей высокие, писклявые голоса.

Мы начали спускаться по ступенькам террасы во двор, направляясь к детям, но меня окликнул Зебровски.

– Можно тебя на минутку?

– Только сначала проверим, как там Мэтью.

– Я проверю его, – сказал Мика, – а ты поговори с копом.

– Уверен?

Он поднялся ко мне и поцеловал.

– Уверен.

Мика направился через толпу, оставив меня с глупой улыбкой на губах.

– Земля вызывает Аниту, – прозвучал голос Зебровски.

– Прости. Так в чем дело?

Он ухмыльнулся и покачал головой.

– Что? – спросила я.

– Вы отлично смотритесь вместе, вот и все.

– Спасибо.

Уголки его губ опустились.

– Но мне нужно, чтобы ты кое-что увидела на кухне.

– Натаниэль в порядке?

– О, он в порядке. Многие жены считают его просто душкой. – Зебровски протянул это «душкой» в стиле паренька из гетто.

Я нахмурилась.

– О чем ты?

– Не заметила, что во дворе отсутствует большинство жен?

Я огляделась по сторонам. И правда, во дворе остались в основном мужчины.

– Так женщины ушли в дом, чтобы поболтать о чем-то другом, нежели о оружии, спорте и полицейской работе. Разве обычно не так происходит между копами и не копами?

– Не сегодня. Пойдем, сама все увидишь. – Зебровски показал мне следовать за ним, что я и сделала, гадая, что же стряслось.

Заходя с черного хода, проходишь через столовую, поэтому я заметила, что стол уже накрыт и ожидает, когда Кэти даст команду к трапезе. Но я поняла, что поток женщин перекочевал из столовой в кухню не для того, чтобы помочь с готовкой, потому что, чтобы вместить их для этого занятия требовалась кухонька в разы больше. Обычно, если люди предлагают свою помощь, а им отвечают, что она не требуется, они выходят из кухни, общаются и пьют прохладительные напитки.

Я услышала, как Кэти произнесла громче обычного:

– Леди, спасибо за предложение, но у нас с Натаниэлем есть вся необходимая помощь.

Три женщины развернулись и, смеясь, пошли на выход из кухни.

– Я бы с удовольствием помогла Натаниэлю закончить, – сказала высокая брюнетка.

Невысокая брюнетка рядом с ней произнесла:

– Если бы я не была замужем, то и сама бы ему помогла. – Она слегка нервно рассмеялась.

– Я замужем, но не мертвая же. Все равно могу за ним приударить, – высказалась третья женщина, блондинка.

Невысокая брюнетка и блондинка хлопнули друг друга в ладоши.

– Ты не станешь изменять Тому.

– Ради такого мужчины, пожалуй, я бы могла это сделать. – Ее голос опустился до низкого мурлыканья.

Увидев нас, высокая брюнетка коснулась руки другой женщины. Они немного настороженно посмотрели в нашу сторону, вероятно, размышляя, слышали ли мы их реплики.

– Здравствуйте, дамы, просто зашел проведать как тут дела у Кэти, а Анита – у Натаниэля, и посмотреть, как наши лучшие половинки управляются с едой, – произнес Зебровски.

Учитывая, что его жена и Натаниэль сейчас были вместе, он ясно подчеркнул, что они всего лишь жена и… партнер другой женщины. Троица это поняла, потому что тут же приняла неловкий вид. Блондинка решила прояснить ситуацию, кивнув подбородком в сторону кухни.

– Натаниэль принадлежит тебе?

– Говоришь так, словно он какой-то щенок, но если ты все же о том, мой ли он парень, то да, Натаниэль мой.

– Счастливица, – ответила она.

– Да, счастливица, – подтвердила я, стараясь не смотреть на нее, как на врага народа. Ее поза уже выводила меня из себя.

– Да, ты и правда счастливица, – согласилась невысокая брюнетка, подхватив блондинку под руку и потянув к выходу.

Зебровски наклонился ко мне и прошептал:

– Прекрати пялиться и просто отпусти их.

Я отвернулась, чтобы не видеть женщин.

– Меня вывела из себя ее поза.

– Анита, он привлекательный парень.

– И все равно меня это бесит.

– Ревнуешь?

– Не в том смысле, на который ты намекаешь.

– Ревновать можно только одним способом.

Я покачала головой.

– Я не ревную, рассматривая женщин как соперниц или испытывая в себе неуверенность. Я знаю, что значу для Натаниэля. Понимаю, что у нас есть.

– Тогда что?

– Если бы толпа незнакомых мужиков обсуждала Кэти, как только что женщины Натаниэля, в пределах твоей слышимости, как бы ты себя чувствовал?

Зебровски остановился и просто уставился в пространство. На лице появилось странное выражение. Наконец он покачал головой и сказал:

– Я бы разозлился. Перевел все в шутку, но реально бы разозлился.

– Вот, – ответила я.

– Но ты, наверное, привыкла к этому в «Запретном Плоде», когда он танцует.

– Да, к этому и многому похуже, но это его работа. Там он старается выглядеть сексуальным и похотливым, но не здесь.

– Откуда тебе знать, что он с ними не флиртовал?

– Во-первых, он готовит. Натаниэль, может сосредоточиться на этом деле так же, как я на работе на стрельбище. Во-вторых, он хочет позиционировать себя здесь как один из «жен». – На последнем слове я показала в воздухе кавычки. – Он не приветствует флирт, тем более на дружеско-семейных вечеринках.

– Кэти позвала меня сюда в надежде, что женщины в присутствии мужчины постесняются флиртовать и околачиваться рядом.

– Это помогло выдворить женщин из кухни?

– Большую часть.

– Так, а меня на кой позвали?

– Кэти попросила тебя позвать. Ей показалось, что Натаниэль нуждается в поддержке.

На кухне по-прежнему оставалось много женщин. На подобных мероприятиях их всегда полно, потому что они пытались выбраться из «клуба мальчиков», но энергия здесь была иной. Кэти и Натаниэль пытались выйти из кухни, но путь им преградили пять женщин.

– Элис, ты не могла бы подвинуться. Мне нужно кое-что взять из буфета, – сказала Кэти.

Элис была высокой женщиной с волосами цвета соли с перцем, но с безупречным макияжем и чертами лица, которые остались бы красивыми даже в восемьдесят, сколь ей сейчас, естественно, не было. Сорок ей, конечно, не дашь, а вот пятьдесят с хвостиком? Элис отошла с дороги, но этого оказалось недостаточно, потому что двое других тут же прислонились к буфету и не оказалось пространства, чтобы она передвинулась и не потеряла из виду моющего тарелки, Натаниэля. Кэти нравилось убирать после готовки, поэтому он также помогал ей и в этом.

Я перевела взгляд от трех женщин к двум, стоящим у двери. «Что такого сделал Натаниэль, чтобы вызвать такую реакцию? Да, он был восхитительным, но здесь таилось нечто большее». Увидев меня, на его лице явно – по крайней мере, для меня – отразилось облегчение. Что-то произошло. Я не знала что, но что-то точно произошло.

Я подошла к Натаниэлю и он обвился вокруг меня, очень крепко обняв и несколько секунд так держа. Это напомнило мне мою же реакцию во дворе на толпу и вопросы, когда я прильнула к Мике, но Натаниэль был более приспособлен к обществу, нежели мы. Он отстранился на расстояние, достаточное для поцелуя. Я ожидала целомудренного «чмока», учитывая, что у нас тут ошивались зрители, но ошиблась.

Он целовал меня долго и основательно, впиваясь мне пальцами в спину и тут же ее поглаживая, в точности как кошка, запускающая когти в подушку и прячущая их. Мика запросто мог выпускать так когти, но Натаниэлю для этого приходилось менять человеческую форму и я знала, что его контроль сейчас был крепким. Когда он начинал делать что-то такое кошачье, это означало, что он очень нервничает. Поцелуй подтверждал нервозное состояние и, возможно, необходимость доказать, что он принадлежал мне, чтобы остальные женщины отступились.

В самом начале поцелуя я была немного напряженной, потому что слишком непривычно делать подобное, когда вокруг столько других полицейских или их жен, но потребность и нервозность Натаниэля заставили меня расслабиться. Позже он все объяснит и все обретет смысл. Я верила в это. Я верила ему и знала, что на такое поведение у него были свои причины.

Он разорвал поцелуй и тихо сказал:

– Я скучал по тебе. – Его взгляд был затуманенным.

– Я это заметила, – ответила я с улыбкой.

Что бы он там не увидел в моей улыбке, лице, но это развеяло туманность из его глаз, сменив на тепло, счастье и тот взгляд, что появляется, когда мы смотрим на любимого человека, как будто лежавший на наших плечах вес, исчезал, стоило посмотреть на лицо наших возлюбленных.

– Ух-ты, хотелось бы, чтобы и мой муж меня так же приветствовал, – сказала женщина с убранными в два хвостика каштановыми волосами, одетая в топ на бретельках и шорты.

Подняв взгляд, я увидела на себе оценивающий взгляд нескольких женщин, но энергия в помещении чуть разрядилась. И я поняла, что до этого она была почти хищнической – порой такой же накал ощущался в «Запретном Плоде». Женщины в стрип-клубах гораздо сексуально-агрессивнее мужчин, как и их более необузданная энергия. Внезапно я поняла, что одна или несколько жен узнали Натаниэля по клубу. Для большинства людей сложно относиться к тебе как к реальному человеку, стоит увидеть, как ты раздеваешься на сцене. Жена или жены, должно быть, рассказали об этом другим женщинам и те захотели увидеть все своими глазами.

Если бы мужики узнали стриптизершу, то пялились бы на нее более скрытно, потому что картина стоящих толпой и глазеющих на женщину мужиков, очень быстро становится жуткой, но, в отличие от женщин, они не излучают такую хищническую энергетику. Им бы никогда не пришло в голову, что Натаниэлю может быть неловко под такими взглядами, тогда как танцовщице это было бы приятно. Он был мужчиной, мужчинам нравится внимание женщин или так считается. На самом деле, мужчины могут быть такими же стеснительными, как и женщины и тоже могут чувствовать себя ужасно, просто они никогда не признаются в этом.

– Он твой… – начала элегантная Элис, и не закончила предложение, как будто хотела, чтобы его дополнила я.

– Парень, – ответила я. – Мы уже три года живем вместе, – добавила я, чтобы всем стало ясно, что это не просто секс и умопомрачительные поцелуи. Многие люди ценят в отношениях продолжительность, которая делает их более серьезными.

– Такой приветственный поцелуй после совместных трех лет – это очень эмоционально, – сказала Элис. В ее тоне сквозило презрение, чего я от нее не ожидала.

– А сколько вы уже со свои мужем? – спросила я.

– Пять лет.

– Поздравляю, – сказала я, гадая, почему всего лишь пять. Ей было за сорок, и – судя по волосам – даже за пятьдесят, но многие люди рано седеют, а по лицу Элис я бы не дала ей пятьдесят.

Она улыбнулась.

– Спасибо, Анита… Анита Блэйк, верно?

Я кивнула.

– Верно.

– Я так много о вас наслышана, и очень приятно, наконец-то, познакомиться.

– Надеюсь, наслышаны только о хорошем, – улыбаясь, произнесла я, потому что почти была уверена, что это не так. Моя репутация плохой девчонки или полицейского, который сначала стреляет, а уж потом задает вопросы, не располагала ко мне всех со значком.

– А разве может быть иначе? – спросила она.

– Еда готова, – возвестила Кэти чересчур оживленным голосом.

– Тогда я оставлю вас, – сказала Элис и выскользнула из кухни – высокая и грациозная. Остальные женщины последовали за ней.

– Это что вообще здесь такое было? – спросила я.

– Кошмар. Они были такими грубыми, – сказала Кэти и подошла к Зебровски, чтобы его обнять.

– Как это, грубыми? – не поняла я.

– Некоторые жены приходили, чтобы бросить быстрый взгляд на Натаниэля и на этом все, но остальные… если бы мужчины смотрели на меня подобным образом, я бы чувствовала себя грязной. – Кэти передернуло.

Зебровски погладил ее по голове и крепче прижал к себе, сказав:

– Тебе следовало позвать меня гораздо раньше.

– Нам следовало позвать Аниту гораздо раньше, чтобы она его поцеловала, – отозвалась Кэти.

– И часто ты производишь такой эффект на женщин? – спросил Зебровски.

Кэти подняла голову от его груди и сказала:

– Натаниэль – идеальный джентльмен. Он не сделал ничего, чтобы спровоцировать подобную ситуацию.

– Вообще-то сделал, Кэти, но не сегодня, – ответил Натаниэль.

Они уставились на него. Я просто подняла на него взгляд, по-прежнему оставаясь в его объятиях:

– О чем ты?

– Они видели, как я раздевался в клубе. У большинства людей проблема с восприятием танцовщиков как реальных людей, после того, как они видели их без одежды.

– То, что они видели тебя на сцене – не повод вести себя так грубо на нашей вечеринке, – указала Кэти.

Натаниэль шевельнулся в моих объятиях, и я поняла, что в ситуации кроется нечто большее.

– Натаниэль, в чем дело?

– Я работал на девичнике у одной из жен. – Он корректно не обмолвился у какой именно. Натаниэль сохранит секреты клиентов, даже если они сами разболтают его.

– И что? Это все же твоя работа, а это – мой дом. Это неуважение не только к тебе, но и к нам.

Натаниэль опустил глаза и встретился со мной взглядом. Это был немой призыв.

– Я так понимаю, для тебя это была весьма прибыльная вечеринка? – спросила я.

– Да, – ответил он.

– Они достойно заплатили, так ведь?

Он кивнул.

– Я не понимаю, – встряла Кэти.

Я оглянулась на Зебровски.

– Тебе когда-нибудь доводилось бывать на холостяцких приватных вечеринках со стриптизершами?

– Возможно, – ответил он.

Кэти нахмурилась.

– Ты всегда так говоришь при мне, не дразни сейчас Аниту.

Он улыбнулся.

– Бывал.

– Если бы стриптизерша станцевала у тебя на коленях, а затем объявилась бы здесь в качестве подружки одного из знакомых копов, как бы ты среагировал?

– Честно?

– Было бы неплохо, – ответила я.

– Я бы задумался, а знает ли этот коп, что его девушка занимается стриптизом.

– Некоторые копы встречаются со стриптизершами, – заметила я.

– Да, но они не таскают их с собой на семейно-дружеские вечеринки.

– Ты можешь встречаться со стриптизером, но не поведешь его знакомиться с семьей, – сказал Натаниэль, и в его голосе сквозила печаль.

Я обняла его крепче.

– Ты моя семья.

Он одарил меня ослепительной улыбкой, настоящей, а не той фальшивкой, которую клиенты принимают за настоящую. Если бы Натаниэль так же смотрел на них, то зарабатывал бы больше сотенных купюр, чем сейчас.

– Я не это имел в виду, Натаниэль. Я знаю, что ты – семья Аниты, – произнес Зебровски.

Натаниэль одарил его такой же улыбкой, что и меня несколько секунд назад.

– Спасибо.

На лице Кэти появилось странное выражение. Она побледнела.

– Что такое? – забеспокоился Зебровски.

– Как-то они хотели рассказать мне об одном девичнике, где собралось много жен. Замуж собиралась Розетта. Они рассказали мне о некоторых деталях и… я попросила их прекратить. Мне не хотелось об этом слушать. – Она посмотрела на Натаниэля.

Он был совершенно неподвижен в моих объятиях. Я подняла на него взгляд. Выражение его лица было настороженным, как будто он приготовился к чему-то плохому.

– Так они рассказывали о тебе? – спросила Кэти.

– Вероятно, – тихо ответил Натаниэль.

Кэти моргнула. Ее карие глаза расширились.

– Но они рассказали… что ты… – Она покраснела от шеи до корней волос, и спрятала лицо на груди Зебровски.

– Чтобы они не рассказали, у меня не было секса ни с одной на той вечеринке.

Кэти подняла голову от груди Зебровски и снова моргнула. По выражению ее лица можно было сказать, что именно про секс ей и поведали.

– Порой истории обрастают сплетнями, но чтобы они не решили рассказать людям, секса не было. Вот я воплоти, и каждая женщина, слышавшая эту историю будет удивлена, услышав правду. Некоторые из присутствующих были настолько пьяны, что могли поверить, что то, что рассказывали – было на самом деле, а тот, кто солгал, испугается, увидев меня здесь.

Кэти справилась с собой настолько, чтобы произнести:

– Мне нужна минутка. Не мог бы ты выставить оставшуюся еду на стол и присмотреть за пастой на плите. Я сейчас. – Кэти направилась к выходу из кухни и ошеломленный Зебровски поплелся за ней.

Я подняла взгляд на Натаниэля.

– Если ты говоришь, что секса не было, я тебе верю, но что такого ты сделал на вечеринке, что оказалось настолько настораживающим для них сейчас.

– Ничего противозаконного.

– Я это знаю, глупыш.

Натаниэль улыбнулся.

– Ты никогда не будешь думать обо мне хуже, ведь так?

– С чего бы мне это делать?

– Тебя не заботит, что, как минимум пятеро присутствующих на вечеринке женщин видели меня обнаженным.

Я подумала о том, что с тех пор, как, до нашего знакомства, он снялся в нескольких порнофильмах, вероятно, немало людей видели его обнаженным, но вслух я этого не сказала. Если бы я это сделала, мы бы поцапались или это еще больше ранило бы его чувства, а мне этого не хотелось.

– В клубе ты не снимаешь стринги, – сказала я.

– За достаточное количество денег я делаю это на частных вечеринках.

Я этого не знала, и попыталась сохранить бесстрастное выражение лица, чтобы не выдать себя. Затем я подумала кое о чем другом и озвучила мысль:

– А танцы на коленях начинались до или после того, как ты снимал стринги?

– Большинство до, но невеста получила танец без них.

– Должно быть это непросто.

– Танцы на коленях без одежды – это всегда непросто.

– Поверю на слово.

– Ты расстроена?

Честно говоря, я не была уверена, но у меня был только один ответ:

– Вовсе нет.

– Ты не выглядишь особо счастливой.

– Ладно, как давно была эта вечеринка?

– Год назад, может, чуть больше. – Когда Натаниэль это говорил, выражение его лица было настороженным. Он вглядывался в мое лицо в поисках гнева. Порой он делал что-то в таком роде, ожидая, что я или Мика сорвемся на нем. Будучи еще ребенком его наказывали физически, а в возрасте семи лет ему пришлось убежать из дома после того, как стал свидетелем убийства своего старшего брата. Однажды он спросил у меня о сроке, в который можно кого-то обвинить в убийстве. Я ему ответила, что такого срока нет, личность всегда можно обвинить в преступлении, если это не насилие, не плохое обращение с ребенком, о которых необходимо сообщать в пределах определенного промежутка времени. Натаниэль кивнул и не дополнил информацией свою мысль. Я не стала на него давить. Его психотерапевт сказал, что Натаниэль блокировал большинство воспоминаний о раннем детстве, чтобы выжить. То, что он помнил, было настолько ужасным, что беспокоило меня. Интересно, насколько плохо было все остальное? Когда Натаниэль в семь лет слонялся по улицам, его подобрал мужчина, любивший маленьких мальчиков. Он кормил его, одевал, заботился, а когда тому исполнилось десять – начал им торговать. Можно сказать, детство Натаниэля заставляло Вторую Мировую Войну казаться незначительным конфликтом. Становление звездой «Запретного Плода» оказалось таким подъемом по социальной лестнице, что казалось небольшое обнажение – малая жертва. Если бы все сложилось иначе и Натаниэль не встретил местных верлеопардов, то не достигнув и семнадцати лет, погиб бы от передозировки наркотиками. Верлеопарды проследили за тем, чтобы он избавился от зависимости к этой гадости, прежде чем принять к себе. Я безумна рада, что он живет на свете, что мы познакомились и он в моей жизни.

– Значит, девичник произошел после того, как мы начали вместе жить?

– Да, – ответил он, и язык его лица, голоса и тела был настороженным.

Я кивнула.

– Все нормально. В смысле, конечно, немного не по себе, что невеста и ее подружки тоже здесь, но все нормально. Это твоя работа. Ты отлично справлялся с тем, что в меня то стреляют, то нападают с ножом, и что я едва не погибла на своей работе, поэтому мне нужно проявить себя молодцом и справиться с твоей работой.

– Ты действительно не сердишься из-за этого?

Я облизнулась, пытаясь придумать, как бы облечь мои чувства в слова.

– Я не сержусь. Просто все странно, и я не знаю как себя вести рядом с теми женщинами.

– Эта ситуация странная и для меня самого, – сказал он.

Я ему улыбнулась.

– Тогда ладно, мы что-нибудь придумаем. Но, оказавшись на улице, нам придется все рассказать Мике.

Натаниэль согласился и с улыбкой обнял меня.

– Тогда помоги мне составить еду на стол. А я проверю на плите зити [3]3
  Зити – разновидность пасты в виде трубочек, которая по своей форме напоминает толстые спагетти..


[Закрыть]

– Запеченные зити. Почему ни одна вечеринка в Сент-Луисе не может обойтись без запеченных зити или мостачиолли [4]4
  Мостачиолли – большая, длиной 2,5 дюйма паста в виде трубочек, нарезанных по диагонали.


[Закрыть]? – спросила я.

Он улыбнулся мне.

– Не знаю, но не позволю пасте подгореть. – Натаниэль уже повернулся к плите. Я взяла ближайшую тарелку с кухонной стойки, но вовремя почувствовав жар, схватила две лежащие на стойке прихватки, и отнесла блюдо с запеченной фасолью в другую комнату. Мне пришлось напомнить себе, что многие блюда здесь очень горячие, чтобы брать их голыми руками. «Как я себя чувствовала, зная, что другие находящиеся здесь женщины видели моего любовника обнаженным?» Нет, неправильная постановка вопроса. Натаниэль, как и большинство оборотней. Он не видит ничего предосудительного в наготе, поэтому множество людей видело его обнаженным. «Как я чувствовала себя, зная, что здесь была женщина, получившая от моего возлюбленного приватный танец без одежды?» Нет, тоже не то. Я знала, что когда мы познакомились, Натаниэль был далеко не девственником. Черт, да когда я впервые его увидела, он еще работал высококлассным мальчиком по вызову, хотя это и было лучше уличной проституции, которой он занимался, пока кто-то не разглядел его потенциал и не перевел на уровень выше. Существовало больше одной причины, почему Натаниэлю потребовалось несколько лет, чтобы уговорить меня с ним встречаться.

Нет, конечно, меня беспокоило, что эти люди рассказывали интимные подробности о моем любовнике, когда он был обнажен и излучал секс. Это меня беспокоило, хотя и знала, что это глупо, потому что почти все его клиенты говорили о нем. Черт, существовал даже блог, подстегивающий женщин красноречиво высказываться о Брэндоне – сценическом псевдониме Натаниэля – и о других танцорах «Запретного Плода», чтобы поспособствовать улучшению бизнеса. «Слушайте, мы так классно провели время с Брэндоном в «Запретном Плоде»»… но все не выходило за рамки. Я не читала комментарии, потому что он был моим парнем. Я знала, что не стоит чересчур серьезно воспринимать клиентов клуба, если приходила в «Запретный Плод» в те ночи, когда работал Натаниэль. «В прошлом я даже была с ним на свидании, когда кто-то узнал его из клиенток, так почему же это сейчас меня беспокоит?»

Хорошего ответа у меня не было, поэтому я признала, что это беспокоит меня и отбросила эти мысли. Подумаю об этом, когда нам представится возможность поговорить наедине. Думаю, я бы попросила, чтобы больше не было никаких жен полицейских. Была бы эта просьба обоснованной? Я не знала, поэтому держала рот на замке и помогала выставлять еду на стол, пока Натаниэль легко и непринужденно скользил по кухне Кэти.

Наконец мы рука об руку вышли на террасу и наблюдали, как через толпу движется Мика. Мы ему помахали и, заметив нас, он улыбнулся, но внезапно обзор нам закрыл крупный мужчина. Он был ростом в метр восемьдесят три, широкоплечий – просто большой парень. Большущие руки снова и снова сжимались в кулаки и разжимались, почти в том же ритме, что Натаниэль цеплялся и гладил мою спину, и эти кулаки выдавали нервозное состояние, борьбу за контроль, как и ранее движения моего любовника. Но этот парень не был верлеопардом, он просто был в гневе.

Позади него я услышала голос женщины.

– Клинт, не надо, пожалуйста.

Мужчина был настолько широкоплеч, что за ним я не смогла разглядеть женщину – он просто закрыл все собой, вплотную подойдя к нам. Я слегка подтолкнула Натаниэля себе за спину, и он позволил мне это сделать. Я ценила мужчин в моей жизни, которые не являлись бойцами и позволяли мне вступаться за них.

– Джефферсон, верно? – спросила я.

– Уйди в сторону, Блэйк, я не собираюсь с тобой разбираться.

– Если ты угрожаешь моему парню, то нам придется разобраться.

Позади нас материализовался Зебровски.

– Клинт, мой дом – мои правила. Никаких драк. – Его голос был несерьезным, почти веселым, а тон – успокаивающим.

Клинт зарычал сквозь стиснутые зубы, его ярость была почти осязаемой.

– Он трахал мою жену. А теперь я собираюсь отделать его по-полной.

– Я этого не делал, – ответил Натаниэль.

Я не сводила взгляда с очень большой центральной части тела Клинта. Прежде чем шевельнется рука, ладонь, нога, все, что может шевельнуться, сначала сдвинется центральная часть, поэтому именно за ней я и наблюдала. Я уже стояла в устойчивой боевой стойке, что означало, я собиралась броситься в бой, но пыталась не выглядеть так, будто к этому готова.

– Ты называешь мою жену лгуньей?

– Возможно, она была слишком пьяна, чтобы все помнить, но я клянусь, у нас с ней не было секса.

Зебровски вышел вперед, нет, не вклинился между нами, но приблизился, и тихо произнес:

– Клинт, я был на твоем мальчишнике и знаю, что ты творил со стриптизершей.

Клинт нахмурился и посмотрел на Зебровски. Это было похоже на наблюдение за поворотом небольшой горы. Рост Зебровски составлял метр семьдесят, но стоя рядом с Клинтом, он выглядел хилым. Должно быть, я вообще выглядела козявкой.

– Зебровски, я понятия не имею о чем ты.

– Нет, имеешь, или ты был настолько бухим, что не помнишь о том, что случилось в ту ночь? – Голос Зебровски больше не был веселым, а низким и серьезным. Выражение лица соответствовало голосу и внезапно вы уже увидели копа, больше десяти лет укладывающего на лопатки плохих парней.

– Я помню, – угрюмо сказал Клинт. Его тело расслабилось, ярость поубавилась.

Зебровски перешел на шепот, хотя я сомневалась, что кто-то, кроме нас четверых, мог что-то услышать.

– Ты рассказал своей жене, что сделал?

Клинт сделал шаг назад, его руки слегка расслабились.

– Ты грозишь ей все рассказать?

– Нет, и ты же не собираешься начинать драку в моем доме, я прав?

Клинт покачал головой.

– Нет, не здесь.

Мне не понравилось, как это прозвучало, и я начала подумывать, как бы ему пригрозить, чтобы даже не вздумал тянуть свои лапы к лицу Натаниэля в клубе, но у Натаниэля нашлось кое-что получше – правда.

– Ваша жена заказала приватный танец, но она не выходила за рамки, а вот ее подруга поступила именно так. И вот эта, другая, женщина разозлилась на то, что я не согласился заняться с ней сексом даже за те деньги, что она предложила. Исходя из того, как она вела себя в кухне, могу поспорить, что она распустила слухи, и ваша жена теперь в ужасе, поскольку думает, что ее считают способной на измену. Даю вам слово, что все, что я делал, не выходило за пределы моих служебных обязанностей, а они совершенно исключают секс с кем бы то ни было.

Клинт изучал Натаниэля, словно до этого воспринимал его только как красавчика, перешедшего черту с его женой. Теперь же он разглядел что-то большее, хотя точно не был уверен, что именно. Они были такими разными.