Текст книги "Амена (СИ)"

Автор книги: Лора Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

И он погрузился в молчание. Минекая служил Мазарату всю свою жизнь, как только отец моего отца – Великий Накута, передал бразды правления своему сыну, то вместе с ним заступил на службу и Минекая. Он никогда не прятался от врага, никогда не оставлял своих воинов в беде. Сражаясь за Мазарат, потерял свою семью, после чего перестал испытывать ненависть к врагу, теперь его сердце заполняло лишь чувство долга перед народом, что-то в нем изменилось, что-то сломалось, а на месте перелома появилось нечто другое.

Мы стояли около часа, как вдруг вдалеке послышался топот. Минекая не страшась ничего, отворил ворота и встретил всадника. Конечно же, то  был гонец номаров, это мерзкое создание передало свиток и тут же устремилось прочь. Наставник просунул послание через пояс, оседлал коня, затем помог усесться и мне. Мы ехали неспешно, боялись разбудить спящих крианцев, паника сейчас ни к чему, тем более другого выхода все равно нет. Подъехав к воротам моего дома, спустились с коня и направились внутрь, там нас уже ждали все благородные мужи и мама. Она очередной раз посмотрела на меня с негодованием, но промолчала.

Минекая отнес свиток отцу, передал ему в руки, после чего наступила тишина, Правитель Мазарата закрыл за собой дверь, оставив всех в неведении. Мы ждали, ждали того, что он выйдет и даст нам надежду, хотя разум в это не верил, того желало только сердце. Спустя полчаса все услышали, как стекло разбивается о пол, мама испугалась того, что отцу могло стать плохо, поэтому устремилась к дверям, но папа опередил ее. Распахнув их, он вышел вперед и жестом пригласил всех войти. Благородные мужи расселись за столом, мама заняла место подле отца, а я скромно осталась стоять у дверей, как тогда, в момент встречи с Эфином. Отец сидел, молча,  его эмоции, чувства были неясны, все ждали жуткого разочарования, но в глазах Правителя его не было, как не было и радости. Тем временем мама взяла свиток и прочла послание, когда ее глаза оторвались от бумаги, то она немедля встала и бросила свиток на пол. Она смотрела на отца с непониманием, с горечью и ужасом, но он не проявлял подобных чувств. Встав со своего кресла, отец окинул взором помощников, а затем посмотрел на меня.

– Амена? Дитя? Подойди, – я медленно и неуверенно проследовала к нему. – Не бойся, ты же не испугалась номаров и сидела с ними за одним столом, отчего же сейчас робеешь? Амена, подними этот свиток и зачитай его вслух.

Я подняла лежащий на полу сверток и начала читать:

«Нитте, Правитель Мазарата. Я, Эфин, Лидер номаров выставляю тебе единственное условие нашего мирного договора. Ты обязуешься отдать мне в жены свою старшую дочь, Амену, а взамен я обещаю не подчинять себе крианский народ. Вы будете жить, как жили раньше, не боясь появляться в лесах, у рек и скал. Мы, номары, желаем вести с вами торговлю, оплачивая щедро все то, что вы, крианцы, вырастите и поймаете.

Амена покинет Мазарат навсегда. Она станет моей женой и уйдет со мной туда, куда ей будет велено, я позволю ей взять с собой служанку. Это мое последнее условие. Если Правитель откажет мне в этой просьбе, то к приходу третьей луны Мазарат будет разрушен, а его жители уничтожены!»

Пока я читала, то слезы сами собой скатывались по щекам, мне хотелось закрыть глаза, а открыв, понять, что это всего на всего дурной сон. Следуя из послания, я единственный камень преткновения в конфликте с номарами и только я могу решить судьбу крианского народа. Но за что? За что я должна заплатить такую цену? Повернувшись к отцу, хотела увидеть в его глазах сочувствие и жалость, но в них был только укор, мама также не проявила понимания. Через минуту уже все благородные мужи говорили о том, что это самый лучший исход, что пожертвовав одной жизнью, они спасут сотни. Отец продолжал смотреть на меня, после чего встал и подошел совсем близко.

– Ну?! Теперь твое любопытство полностью удовлетворено? Ты рада?

В его словах было столько презрения, что мне захотелось сбежать, но я подняла взор и произнесла:

– Чему мне радоваться? Тому, что Правитель Мазарата и предок Великих критти не способен вести свой народ? Тому, что я должна пожертвовать собой, ради вас всех? Вы никогда не оставляли мне выбора, с самого детства я делала то, чего хотели вы. Ты мог бы дать мне шанс выбрать свою жизнь, но вместо этого, вы решили потворствовать желаниям этих лицемеров, которые по непонятным причинам зовутся Благородными мужами. Я никогда не стану женой зверя! Вы можете убить меня здесь и сейчас, но на эту сделку я не пойду.

Выслушав мои слова, отец отошел, но мама, она практически подбежала ко мне и дала пощечину.

– Как ты смеешь так разговаривать с отцом?! Вместо того, чтобы быть послушной дочерью  и следовать древнейшим традициям, я годами наблюдаю, как ты позоришь наш род. Все эти бесконечные посещения казарм, неповиновение нам, по-твоему, это достойно крианской девы? Тебя никто не хотел брать в жены, поэтому нам пришлось прибегнуть к единственному оставшемуся шансу. Тарту согласился, хотя считает это большим позором. Если твое замужество спасет Мазарат, то я немедля дам свое согласие на этот  союз. Видимо, только номар способен воспитать тебя! Тем более, ты еще должна радоваться, Эфин не такой как все номары.

– Как ты можешь такое говорить? – я не верила своим ушам, меня предала родная мать, а отец стоял в стороне и кивал.

– Пойми Амена, сейчас на кону существование нашего вида. Теперь ступай, нам надо дать ответ.

Я выбежала из зала, направившись в городские сады, мне хотелось провалиться сквозь землю и никогда больше никого не видеть. Они предатели, все!

Глава III

Ночь третьей луны.

Правитель Мазарата дал свое согласие на наш с Эфином союз, ответ был отослан в тот же день.  Уже через неделю Эфин прибудет в город, чтобы в ночь прихода третьей луны жениться на мне и забрать с собой. Этого дня я ждала с ужасом, теперь как никогда хотелось бежать, бежать без оглядки, мама чувствовала это и с того рокового дня у моих дверей каждый день и ночь дежурил солдат. Они буквально загнали меня в угол, будто бы у меня никогда и не было семьи, теперь я лишь узница, которую скоро отдадут на потеху монстру.

Сестры обходили стороной, не желая разговаривать, даже Сомье не разрешали подходить ко мне. Это чудовищно, несправедливо и отвратительно. Мне всего лишь хотелось счастья, даже согласилась на брак с Тарту, но сейчас оставалось  одно –  оплакивать себя и готовиться к самому худшему. Только Скайре известно, что эти чудовища делают с несчастными женщинами, попавшимися к ним в лапы. Я видела глаза Эфина, в них горит пламя ярости и злости, он умело это скрывает, но меня не проведешь, в его душе нет ничего, кроме жажды крови. Скорее всего, получив меня, Эфин не успокоится и придет за остальными, номарам нельзя верить, они искусно лгут, а потом вставляют нож в спину. Хотя, если случится так, то я буду отомщена.

На этот раз время летело быстро, несмотря на то, что приходилось дни и ночи проводить сидя взаперти. Родители ко мне совсем не заходили, они полностью отстранились, не желая видеть свою старшую дочь. Странно, то ли совесть им не позволяла посмотреть мне в глаза, то ли они уже заведомо распрощались со мной, но, за день до свадьбы, в комнату неожиданно пришел Минекая, он отпустил своего воина и велел ему идти в казармы. Наставник нервничал, не знал с чего начать, но через минуту собрался с духом и заговорил:

– Я выпущу тебя. Ты сможешь сегодня же уйти из Мазарата, только так спасешься, – он крепко сжимал свой шлем, так как понимал, что идет против Правителя и тем самым предает все свои идеалы. – Сегодня ночью, когда все будут спать, я выведу тебя, лошадь уже будет ждать за воротами.

– Но, Минекая?! Ты понимаешь, на что ты идешь?

– Я все прекрасно понимаю, но видеть, как тебя превращают в наживку для номаров, не могу. Не для того учил тебя все эти годы защищаться, не для того выслушивал все твои девичьи капризы. – Минекая усмехнулся, но глаза его заблестели. – У меня тоже была семья, был сын, которого я растил, надеялся, что он будет моей поддержкой и опорой в старости, что будет приходить к нам со своей женой и приводить внуков. Мне хотелось, чтобы он был достойным воином и защитником Мазарата, своего народа и своей семьи. Но, подчинившись приказу, я потерял их.

– Что же случилось с твоей семьей?

– Я никогда этого и никому не рассказывал, так как это моя боль, мой позор и бесчестие по отношению к ним. В те годы, когда крианцы еще вели хозяйство за городскими стенами, моя жена и сын были на полях, я каждый вечер забирал их и вез домой. Но в тот день на земледельцев напали тумо, я же находился в казармах, когда узнал о том, что случилось, хотел бежать к ним, но Нитте приказал закрыть ворота и оставаться внутри, дабы не пустить врага в город.

– И ты остался внутри?

– Да, – у наставника ручьями полились слезы, он поднимал глаза вверх и не мог ничего с собой поделать. – Остался, отдав этим монстрам свою семью на съедение. Тумо не пошли к городу, они получили то, зачем пришли и вернулись в леса. Когда мы прибыли на поля, то узрели ужас. Моя жена лежала на земле, прикрывая собой сына, но они оба были уже мертвы, их кровь на моих руках. Я обязан был идти к ним, несмотря на приказ. После того дня для меня больше не существовало власти, только долг перед крианцами. Я не мог позволить, чтобы и они лишились своих семей. Потом появилась ты, Нитте привел тебя в казармы и разрешил подержать меч, тогда в моих глазах был сын, который так часто прибегал ко мне. Я учил тебя, а потом привязался и полюбил как родную дочь. Поэтому не могу позволить, чтобы они и сейчас сломали жизнь тому, кого я люблю.

– Я и не знала. Прости, Минекая.

– Тебе не за что извиняться, как бы ни старалась Скайра, в мире все равно много несправедливости. Мою семью уже не вернуть, а вот ты еще можешь спастись. Так что жди ночи, я приду за тобой.

И наставник вышел из покоев, я же осталась сидеть на кровати. Оказывается, моя семья давно лишилась совести, для них нет ничего святого, раз они так просто и безжалостно распоряжаются чужими жизнями. Минекая прав, я не хочу становиться игрушкой, в чьих бы то ни было руках. Они не заслуживают этого.

После дневного разговора ждала с нетерпением наступления ночи, а к вечеру я решила немного прогуляться по саду, конечно же, под присмотром моего стражника. Сегодня не хотелось сидеть в комнате и слушать тишину, душа желала ветра и шепота деревьев, поэтому спустилась во двор и направилась в сторону сада, который расположился сразу за воротами. На улице было тихо, только легкий шорох листьев и звуки засыпающих Тэрр, перед сном они всегда долго укладываются и постоянно сбрасывают ветки, которые им мешают. Бродя среди деревьев и цветов, не думала ни о чем, кроме того, что сказал наставник, его слова прокручивались в голове снова и снова, но меня отвлек кто-то, кто искусно прятался за кустами. Это была Сомья, она осторожно выглянула из своего убежища и поманила к себе, а когда я зашла за куст, сестренка тут же бросилась и обняла меня так крепко, как только смогла.

– Амена, почему ты больше не с нами? Почему не гуляешь и не играешь со мной как раньше?

– Сомья, – я улыбнулась, а в душе что-то дрогнуло, – просто многое изменилось и мне скоро придется покинуть вас.

– Но, ты же вернешься? – ее большие и добрые глазки так пронзительно смотрели, что захотелось расплакаться, но этого делать нельзя, ведь моя маленькая сестренка, моя славная малышка тоже расстроится.

– Возможно. Когда-нибудь…

– Ты все время ходишь грустная, перестала улыбаться и радоваться, может, поиграем в прятки? Тебе сразу станет легче, я знаю.

Сомья взяла меня за руку и потянула за собой, вглубь сада, я шла за ней, а сердце сжималось все сильнее. Возможно, злость и обида на отца и мать затмевали все остальные чувства, но сейчас все начало проясняться, в голове все чаще возникали мысли о том, что если я уйду из Мазарата, то обреку на гибель всех тех, кто ни в чем не виноват, а главное, потеряю свою маленькую сестренку. Тогда я буду так же ненавидеть себя, как и Минекая, но изменить  уже ничего не смогу. Кто знает, может быть Эфин и сдержит свое слово, а я стану последней жертвой в этой войне. Зачастую мы все поддаемся воле чувств и молниеносных желаний,  но когда в голове затихает ураган эмоций, то наступает время холодной логики, так и сейчас, я поняла, что сбежав, не получу ничего кроме угрызений совести и пожизненных мук. Лучше страдать физически, чем просыпаться каждый день с мыслью о том, как погубила тех единственных, кто был так дорог.

Наигравшись с сестрой и вспомнив все то, о чем успела забыть, приняла решение, оставалось лишь дождаться Минекая. Когда все разошлись по своим комнатам, а на улице стихли последние шорохи, я легла на кровать и закрыла глаза. Мне не хотелось думать, поэтому отбросив все мысли, просто тихо лежала и боялась потревожить тишину своим дыханием, так продолжалось около часа, пока моя дверь не заскрипела. В нее вошел Минекая в плаще:

– Амена? Пора вставать. Слышишь? Нам надо уходить.

– Минекая. Прошу, сядь рядом.

– Нет времени, Амена.

– Ошибаешься, в нашем распоряжении бесконечность. Присядь, я хочу что-то сказать тебе, – открыв глаза, привстала и посмотрела в окно.

– Что ты хочешь мне сказать? Говори же, а иначе мы упустим шанс, – наставник не понимал, от чего я медлю.

– Минекая. Я никуда не пойду.

– Что? – он встал с края кровати и посмотрел на меня с недоумением. – Что ты такое говоришь, дитя? Ты должна быть свободна.

– Оставшись здесь, я сохраню гораздо больше, чем свободу.  Я сохраню свою совесть. Мне выпал жребий родиться дочерью Правителя, я не могу просто бросить их всех.

– Ты не понимаешь. Номарам нельзя верить. Они вернуться сюда, и уничтожат всех, станешь ты женой Эфина или нет. Мазарат обречен, уже много лет мы перед номарами как беззащитный младенец перед голодным Карукком. Вставай и иди, спасись…

– Минекая? Как ты думаешь? Смогу ли я простить себя после побега и после того, как номары разрушат здесь все до основания, убив тех, кого я люблю? Ты же так и не простил себя. И я не прощу, понимая, что могла спасти их, но не стала.

Тогда он сел, а его глаза наполнились грустью и тоской.

– Амена. Я уже не знаю, что в этом мире правильно, а что нет. Те события перечеркнули мою жизнь, я перестал верить, перестал надеяться и моя совесть пытает душу каждый день, от чего она не перестает болеть. Мне хотелось бы, чтобы ты спасла себя, стала свободной, но возможно, тогда ты познаешь все то, что познал я.

– А я этого не хочу. Я хочу попытаться, кто знает, может тогда номары исполнят свое обещание. Нам остается верить Минекая. И ты должен начать верить вместе со мной, – взяв его за руки, посмотрела в глаза наставника и хотела увидеть в них надежду. – Отпусти ту боль. Если я тебе так дорога, то будь рядом, верь в меня…

Мы обнялись. Учитель плакал, а я закрыла глаза и поняла, что он не просто наставник, он отец, который боится за меня, переживает и был всегда рядом, всегда. Если в детстве падала, разодрав коленку, то шла к нему, если боялась грозы, то пряталась за него, а если радовалась, то делилась этой радостью только с ним.

– Хорошо. Я буду надеяться, буду верить. И главное, я всегда буду рядом. Слышишь?! Всегда! Где бы ты ни находилась.

– Спасибо.

После этого разговора он встал и медленно направился к двери, а когда вышел и закрыл ее за собой, то мое сердце начало болеть, оно болело так, словно от него оторвали кусок. Где же та жизнь, которая была раньше? Где те беззаботные дни, проведенные во дворе и на учебном поле казарм, где улыбки и радость сестер? Почему все меняется так быстро?

В таких горьких мыслях уснула, не найдя ни одного ответа. Видимо, Скайра дает мне это испытание для того, чтобы  я стала кем-то, чтобы доказала свое право находиться здесь и как бы хотелось найти хотя бы  один ответ.

Ночь пролетела незаметно, без снов, без видений, а когда в окнах забрезжил рассвет, я проснулась. Было еще очень рано, но спать не хотелось совсем. Сегодня все свершится, мне придется стать женой самого коварного и жестокого создания на Скайре, он прибудет в ночи и заберет мою душу, сделает своей рабой. Я слышала жуткие рассказы о том, как номары ведут себя с женщинами. Они попросту хватают их за волосы и унижают, заставляя исполнять самые немыслимые желания.

 Отец приказал готовиться к этому празднику. Он как всегда хочет, чтобы Мазарат блистал, вызывая похвалы и удивление. Но гости на этом празднике не способны видеть прекрасное, как не способны и удивляться, они презирают все, что может радовать и восхищать, таковы уж номары.

К полудню в комнату вошла мама, первый раз за столь долгое время. Она принесла платье и велела примерить, чтобы портной мог исправить все несовершенства. Я надела его, встала перед зеркалом. В отражении на меня смотрела девушка, которая потеряла себя в безбрежном океане печали. Мама же смотрела лишь на платье, как будто оно просто висело в шкафу, тогда я спросила у нее:

– Почему ты меня не замечаешь?

– У меня нет времени на пустые разговоры. Все должно быть готово вовремя, а ты должна затмить всех, а главное должна поразить Эфина. По словам отца, он просто поедал тебя глазами там, в зале советов.

– Почему бы тогда тебе не выставить меня на площади обнаженной?! Эфину это явно понравится, я же все равно не подхожу на роль прекрасной крианской девы.

– Ты права, ты не дева и никогда ею не была. Но, Эфин не просто животное, он другой. Поэтому сделаем все по правилам. И потом, если номары сдержат свое обещание, то ты превратишься в героиню, крианцы будут чтить твою память.

– Чтить память? То есть, моя мать прощается со мной, как с покойницей?

– Я не намерена более разговаривать  об этом.

И она вышла, оставив дверь открытой, что означало ее неуважение ко мне и фактически отречение, я же осталась стоять и смотреть на себя в зеркало. Кто это? Кто стоит передо мной? Вроде бы все те же карие глаза, те же темные волосы и то же родимое пятнышко около виска, все то же, но это уже не я. Портной подшил платье и удалился, оставив меня наедине с собой. Мне же хотелось упасть и больше не вставать. Зачем все эти кружева, обнаженные плечи и струящийся шелк юбки? Все равно это платье не невесты, а той, которая сегодня умрет. Еще через несколько часов пришли девушки Мираиды, которые украшали волосы и лицо невесты, напевая старинные крианские песни. Они вплетали в косу цветы, шелковые ленты, а на лицо наносили узоры, которые наинались от висков и заканчивались на шее. К вечеру все приготовления были закончены, кухарка принесла немного еды, но я не смогла проглотить ни кусочка, хлеб уже не пах хлебом, а фрукты фруктами, все смешалось и стало таким отвратительным, что хотелось выбросить поднос в окно, я выпила лишь немного воды. Подойдя к окну, слушала шепот Тихих лесов, ощущала их влажность и аромат, постепенно они меняли цвет, становясь лиловыми, а первая луна озарила небо, и как же это было прекрасно. Однако мое единение с природой нарушил стук в дверь, в нее вошел Минекая:

– Нам пора, Амена, – он говорил тихо. –  Эфин прибыл в Мазарат.

– Конечно. Я иду.

Наставник подал руку, и мы направились вниз, когда вышли на улицу, то в лицо подул легкий ветерок, мне хотелось ощутить все, чтобы запомнить это, потому что я шла на свои похороны. Пройдя через сады, что ведут на центральную площадь, почувствовала их жизнь, услышала их дыхание и хотела раствориться в них. Минекая привел меня на площадь, где передал руку отцу. На небе к этому времени засияла вторая луна, крианцы стояли затаив дыхание и боялись нарушить тишину, все благородные мужи ждали разрешения начинать обряд, а у алтаря спиной к нам стоял Он. Когда же Эфин решил повернуться, то у меня подкосились ноги, если бы не отец, то я бы упала на колени.

Его  взор устремился на меня, нас разделяло несколько метров,  сердце же  готово было выскочить, но не от волнения и ожидания чуда, а от страха.

Эфин стоял неподвижно, его черные латы блестели в лунных лучах, а глаза словно пылали, обжигали меня, но этот момент нарушил отец, он посмотрел на Эфина и произнес:

– Эфин? Мы готовы приступить к обряду.

Тогда номар медленно прошел ко мне и, встав напротив, взял за руку. Он молчал, как и я, лишь взгляд буквально кричал. Мы направились к алтарю, где главное и почетное место занял отец, когда же встали напротив него, Правитель заговорил:

– Сегодня Великая ночь! Сегодня ночь мира между крианцами и номарами, а также ночь, под чьим покровом заключается союз между моей дочерью Аменой и Правителем номаров Эфином, сыном Танафера. Когда третья луна коснется вас своими лучами, я выжгу на вашем плече символ связи, символ самой Скайры, которая будет сопровождать вас всегда и во всем.

Но, речь отца прервал Эфин:

– Правитель Нитте? Я уважаю ваши традиции, но желаю, чтобы на плече вашей дочери остался символ моего рода, а на моем – вашего. Тогда между нами будет заключен мир перед самим Духом Скайры. Мы же с вами еще не подписывали договор? – и он усмехнулся. – А это будет даже лучше, чем пустое бумагомарательство.

– Что ж, раз ты считаешь это лучшим способом заключения мира, то пусть будет так.

Я посмотрела на отца с ненавистью, он превратил меня в вещь. Мне не хотелось видеть Эфина, поэтому отвела взгляд и стояла, молча, с опущенной головой. В этот момент на небе засияла третья луна, ее лучи коснулись нас, после чего номар снял свой перстень и передал отцу, тот раскалил его на огне, зашел за мою спину, а через секунду я ощутила боль, но сильнее всего болело не плечо, не обожженная плоть, а душа. После меня отец подошел к Эфину и оставил клеймо от своего перстня на его плече. Потом последовали напутствующие речи, но я их не слышала, так как была далека от этого кошмара, Эфин все это время не сводил с меня глаз. Когда же обряд подошел к концу, Правитель призвал всех к торжеству, я выдернула свою руку из лап монстра и пошла прочь. Видя это, отец начал кричать, чтобы я остановилась, но нет, мне не хотелось останавливаться.

В этот момент Эфин придержал отца:

– Нитте! Не стоит ее сдерживать, теперь она моя жена, а значит, будет слушаться только моих приказов, сейчас же путь идет.

– Хорошо. Очень благородно с твоей стороны.

Других слов я не слышала, так как убежала глубоко в сад. Остановившись у ручья через двадцать минут, обняла рядом стоявшее дерево и зажмурила глаза, что было сил. Я царапала кору дерева и сжимала кулаки, стуча по нему. На руках уже появилась кровь, где-то под кожу вошли занозы, но это все равно не было так больно, по сравнению с теми муками, которые были в сердце. Когда же силы закончились, села, опершись о ствол. Капли крови стекали на белое платье, а губы шептали: «Скайра… Спаси». Через несколько минут этого отчаяния и ужаса в глубине сада послышались шаги, кто-то направлялся ко мне, а когда вышел из тени деревьев, я снова закрыла глаза. Это был Эфин, он подошел совсем близко и присел напротив.

– Амена? Открой глаза и посмотри на меня, я имею права хотя бы на один взгляд, – он протянул руку и медленно провел пальцами по моей щеке. – Ну же, открой…

Я послушалась и открыла глаза, после чего мой взгляд словно застрял на его лице.

– Твои руки кровоточат. Почему?

– Это лишь капли крови, в моей душе сейчас все гораздо хуже.

В этот момент Эфин взял мои руки и начал аккуратно вытаскивать кусочки коры, потом набрал воды из ручья и полил на ладони, чтобы смыть кровь.

– Так лучше? – его глаза продолжали гореть, строгие черты лица смягчились.

– Зачем? Зачем все это?

– Просто ты еще не поцеловала меня, как положено жене.

– А если я этого не хочу? – мой взгляд стал холодным.

– Тогда я возьму силой этот поцелуй.

– Что ж, видимо, только силой ты и можешь взять его.

В этот момент я  резко встала и хотела уйти, но Эфин крепко схватил за плечи и прижал к себе. Моя грудь чувствовала его сердцебиение, а волосы ощущали его дыхание, одной рукой он расплел мою косу и вытащил из нее все цветы и ленты, затем коснувшись подбородка, приподнял голову, тогда я увидела его настолько близко, что мое лицо загорелось, его нос коснулся моего, а рот слегка приоткрылся. Через секунду губы Эфина дотронулись моих, и,  ощутив поцелуй, я закрыла глаза.

– Неужели это так неприятно? – он прошептал очень тихо.

– Ты монстр, Эфин, – я отвечала так же тихо, практически шепотом. –  И всегда им будешь, ты не знаешь жизни без насилия. Да, это было неприятно, потому что жестокость никогда не бывает приятной.

Тогда он отпустил меня и сказал:

– О, нет Амена. Ты еще не видела моей жестокости. Считай, что этот поцелуй был последним и самым нежным в твоей жизни. А теперь пойдем. Нам скоро в путь.

 Я продолжала стоять и не хотела делать ни шага, в этот момент Эфин повернулся и схватил за руку, сжав ее так, что я услышала хруст костей:

– Ты не слышала, что я сказал?! Теперь я твой хозяин и не забывай об условиях мира с Мазаратом. Не советую нарушать договор. Идем!

В этот момент я поняла, что Эфин не просто номар, он самый страшный и коварный из всех.

 Приведя меня к дому отца,  велел собираться, так как более не желал находиться в Мазарате. Отец приставил ко мне служанку, которая должна была теперь сопровождать во всем и везде. Фактически сегодня попрощались со своей свободой две девы, но одна была совершенно не повинна, просто ей не повезло. Мою спутницу звали Лумея, ей было семнадцать лет, и она не понимала, за что Скайра так обошлась с ней.

Пока Мазарат праздновал, мы и отец в сопровождении Минекая с его воинами, направились к воротам. Я ехала на своей лошади, а позади неспешно поскрипывала телега с вещами и Лумеей. Боевой конь отца ступал рядом с конем Эфина, они изредка переговаривались, обмениваясь обещаниями и условиями торговли. Но мысли номара были далеки, как собственно, и отца, оба Правителя делали вид, что уважают друг друга, хотя отвращение и ненависть казались настолько очевидными, что скрывать получалось очень плохо.  Я изредка посматривала на Лумею, которая не переставала тихо плакать, она постоянно оборачивалась в сторону своего дома и что-то шептала. Как же ей сейчас тяжело, но участь наша предрешена, поэтому остается только смириться и плыть по течению, возможно, когда-нибудь оно нас выведет на берег счастья.

 Впереди показались ворота города, они медленно отворились, открыв перед нами дорогу, уходящую во мрак джунглей. Вся свита Эфина ожидала его именно здесь, за воротами, поэтому они немедля поднялись, оседлали лошадей и приготовились к отбытию.

Эфин повернулся ко мне:

– Не желаешь проститься с отцом?

– Желаю, но не с отцом, – после чего я подвела свою лошадь к Минекая и крепко обняла его. – Прощай и если эти слова для тебя что-то значат, то знай, ты для меня не просто наставник, ты для меня отец, о котором можно было только мечтать, – я говорила тихо, чтобы эти слова мог слышать только он.

– До встречи, дочка. Пусть твой меч всегда сопровождает тебя, ведь ты рождена для величия. Я обязательно найду тебя, в свое время, ты только держись и оставайся живой. Я верю, – он прошептал мне это на ухо и крепко прижал к себе.

Когда же я отстранилась от наставника, то посмотрела на отца и постаралась вложить во взгляд все свое безразличие и презрение к нему, его же глаза выражали смущение и стыд, но уже ничего не обратить вспять, поэтому вернулась на свое место и сказала:

– Все! Я попрощалась.

– Хорошо, хотя многое было неожиданностью для меня, – произнес Эфин и улыбнулся, затем его взор устремился на отца. – Прощай Нитте, надеюсь я не пожалею о своем решении и такой обмен оправдает себя.

– Амена достойная дева, она не заставит краснеть за себя. Прощай, Эфин.

После всего сказанного, Правитель Мазарата развернул коня и приказал своим воинам двигаться обратно в город, а мы направились вперед. И пока Мазарат еще был виден, я не переставала смотреть на него, то был мой отчий дом, моя земля и моя жизнь, а теперь это чужой город, который предал и забрал все надежды.

Глава IV

Сквозь тьму и мрак.

Как сказал Эфин, путь до его земли должен был составить два дня, но если двигаться без лишних привалов, то можно добраться быстрее. Однако, я хотела, чтобы этот путь занял больше времени, поэтому решила немного подпортить его намерения.

Мы ехали через Тартовые леса, где росли деревья, у которых ветви постоянно извивались, так они дышали, охлаждались, поэтому внутри этих лесов всегда было холодно и сухо. Я надела накидку и укрыла голову капюшоном, но руки это не спасало, так как они постепенно замерзали, а если отпустить поводья, то лошадь потеряет контроль, так что пришлось поравняться с Эфином и попросить его о привале:

– Эфин! Прошу, остановись.

– Терпи, прошло всего восемь часов пути, а ты уже ноешь.

– Пожалуй, но если ты хочешь иметь жену с пальцами на руках, то прикажешь сделать привал. – После чего остановила лошадь и слезла с нее.

Эфин также остановился и повернулся ко мне:

– Это что, приказ?! – он повысил голос и слез с коня, затем подошел ко мне, схватил за руки, но убедившись в том, что я не лгу, приказал своим воинам остановиться и развести костер. – Так и быть, не хочется портить куклу сразу после того, как я ее купил.

Номары развели огонь и сели вокруг него, скорее всего они тоже замерзли, а я взяла за руку Лумею, и мы вместе сели у костра. Эфин сидел дальше от нас и не сводил глаз с развевающегося пламени. Постепенно на леса опускались сумерки, окутывая землю туманом, отчего становилось еще холоднее, поэтому Эфин велел заночевать здесь, так как до наступления ночи мы все равно не успеем выйти из лесов, а брести сквозь жуткий холод было не лучшей идеей.

Когда мы с Лумеей согрелись, то решили заночевать в телеге, номары легли на земле, лишь двое из них остались в дозоре. Эфин же устроился подле своего коня, который лег рядом и грел его своей шерстью. Через час все спали, кроме меня, я не могла сомкнуть глаз.  Мысли, переживания и тоска одолевали, поэтому тихо встала и, прокравшись мимо дозорных, пошла вглубь темного леса. Побродив по нему, увидела вдалеке какое-то мерцание и направилась туда, этот блеск исходил от реки, которая текла медленно и почти бесшумно. Удивительно то, что здесь не слышала ни звука, кроме треска ветвей, как будто лес вымер, в отличие от Тихих лесов, которые наполнялись жизнью в ночи и начинали тихо разговаривать. Я стояла у берега и смотрела на воду, на лунные отражения в ней, как вдруг почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча:

– Что ты здесь делаешь? – Эфин подошел незаметно.