Текст книги "Праздник жизни"
Автор книги: Лора Шелтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Мысли Барта еще вращались вокруг Мерилин Ланкастер, бывшей Мисс Алабама. Он подошел к пианино, где стояла фотокарточка матери и дочери. Трудно представить, как она жила с этой тайной. Можно только благодарить судьбу, что Миган, судя по всему, ничего не взяла от матери, кроме ее красоты.
Миган открыла раздвижные двери и посмотрела на балконные перила, из-за которых она чуть не отправилась на тот свет. Их отремонтировали, но она не испытывала желания проверять их на прочность, во всяком случае сегодня. Последние сутки словно собрали все лучшее и все худшее в ее жизни.
К лучшему относился Барт. Он больше ни словом не обмолвился о своих чувствах, но каждое прикосновение и каждый взгляд, которым они обменивались, были полны скрытого смысла и сближали их.
И в то же время надо всем словно висело облако неопределенности. Они не знали, с кем имеют дело. Раньше, по крайней мере, это был Джошуа Карауэй, дьявол, которого Барт знал. Сейчас у них не имелось никаких зацепок, и, хотя Барт выпытывал у нее все подробности ее жизни, это никуда не вело. Им так и не удавалось отыскать мотивы, по которым кто-то мог желать ее смерти.
Но кто-то ее явно желал.
– Не буду я думать об этом маньяке, крошка. Лучше стану читать тебе сказки и петь колыбельные, как раньше.
Главное, она никак не могла набраться мужества позвонить в это агентство по устройству детей в приемные семьи. Сколько раз за день она подходила к телефону, но пальцы отказывались набирать номер. Она буквально впадала в ступор при мысли о том, что надо запустить весь этот механизм удочерения.
Она выносит девочку, а какая-то другая женщина будет прижимать ее к своей груди, заботиться о ней, когда она заболеет, следить за ее первыми шагами, слышать слово «мама» из детских уст.
Даже если бы ребенка забрали Джеки и Бен, и то ей было бы нелегко, но с этим она как-нибудь справилась бы. Там все было предельно ясно.
А разве сейчас не все ясно? Отдать девочку в другую семью… Что здесь непонятного? Какая из нее мать? Что она умеет, кроме работы? А воспитывать ребенка так, как воспитывали ее, она не хочет. Эти вечные бебиситтеры, няньки на час, знакомые и родственники. Ребенку нужна мать.
Она подошла к кровати, сбросила тапочки и легла поверх одеяла. Отдать малышку, другого пути нет. Так почему она не может позвонить и дать делу ход?
В дверях появился Барт.
– Я думал, ты вздремнула.
– Прилегла отдохнуть. У меня в голове все смешалось. Какой тут сон.
– Хотел бы я снять с тебя все эти беспокойства.
– Я знаю. О чем мне тужить? У меня и так агент ФБР на полный день. – Она похлопала по одеялу. – Приляг.
– Если я прилягу, я не могу гарантировать тебе отдых.
Он сказал это чуть сиплым голосом, а в синих глазах вспыхнул неподдельный огонь желания.
– Все обещания. Что, агенты ФБР всегда только кормят обещаниями?
Глава 11
Миган смотрела, как Барт стягивает через голову рубашку. Волосы у него взъерошились. Когда он лег рядом, сердце у нее бешено заколотилось и ей показалось, что все происходит не в реальности, а во сне, где возбуждение смешалось с опасностью, где все ощущается с утроенной силой.
Она подвинулась к нему и запустила пальцы в жесткую поросль на его груди, глядя как завороженная на темные колечки, скользящие по ее накрашенным ногтям. В воображении она видела его таким, как тогда в магазине сувениров. Крепкий, стройный, загорелый и загадочный.
Барт коснулся ее головы и чуть повернул к себе. Ее как током ударило, и все в ней пришло в смятение. Кровь ударила в голову, и она почувствовала такое возбуждение, что все строгие правила, которым она годами подчинялась, вдруг сами собой отпали. Она вся дрожала.
– Я не сделал тебе больно?
– Нет, ты пробудил во мне женщину. Живую, горячую, соблазнительную.
– Ты такая и есть на самом деле и даже больше. – Он провел пальцами по ее руке, потом погладил грудь сквозь рубашку. – Я таких еще не встречал.
– Понять не могу, что ты видишь во мне особенного.
– Я и сам не знаю. Но ты затрагиваешь во мне что-то такое, чего еще не удавалось ни одной женщине. Я чувствую, что я не просто рабочая машина, а человек.
– А может, это «Пеликаний насест» так на тебя действует? Это волшебное место.
– Нет. – Он нежно поцеловал ее, но глаза у него потемнели от страсти. – Мне нравится просыпаться в этом доме и знать, что ты рядом, нравится завтракать с тобой и гулять по берегу рука об руку. Нравится слышать твой голос, видеть твою улыбку, когда ты нервничаешь, нравится, как ты выглядишь сейчас.
– Как может выглядеть беременная?
– Это ты так думаешь. А я вижу женщину, от которой у меня дыхание перехватывает. – Он положил руку ей на живот. – Дай я тебя раздену, Миган.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты запомнил мое тело таким.
– Да ты что. Я не буду видеть его таким, как ты думаешь, но навсегда запомню этот декабрь и тебя. Я не врал, говоря, что готов ждать сколько угодно, но мне хочется ласкать тебя. Всю тебя.
Она вздохнула и отвернулась. Не так уж много мужчин у нее было, но она всегда считала, что у нее красивое тело, что она привлекательна и что у нее есть все, что может удовлетворить мужчину. Впервые она почувствовала неуверенность.
Он поцеловал ее в затылок и чуть прикусил мочку уха.
– Я видел много толстых женщин, Миган, и кое с кем из них спал. Но никто из них не пробуждал во мне подобных чувств. Можешь раздеться, а можешь не раздеваться. Решать тебе. Но только не думай, что из-за твоей беременности ты для меня менее желанна.
Его слова жгли ее, и последние бастионы условностей рухнули. Ей трижды удалось избегнуть смерти за последнюю пару недель, но неведомый киллер идет за ней по пятам, дожидаясь момента, когда он наконец сможет завершить начатое дело. Это только подстегивало ее жажду жизни и желание взять от нее все.
Она встала и начала расстегивать пуговички. Младенец подал признаки жизни и ударил ее ножкой. Барт лежал на боку, следя за ее движениями, его ставшие тесными джинсы свидетельствовали, что она действительно возбуждает его и это не пустые слова.
В этом мире опасности ей представилась возможность пережить что-то подлинное, не позволяющее ей впасть в отчаяние. Она сбросила рубашку, и та мягко полетела на пол. Еще секунда, и лифчик отправился туда же.
Миган стояла на фоне балконной двери. Поток света освещал ее, отчего ее оливковая кожа и темные волосы светились и казались влажными. Барт с благоговением смотрел, как Миган обнажает свои красивые полные груди, как падает ее просторная юбка и трусики на груду одежды на полу. Весь внутренне дрожа, он пытался справиться с потоком неведомых чувств, вызванных к жизни ее медленными движениями, в которых была бездна эротики.
Казалось, эти неторопливые экономные движения означали нечто большее, чем простое раздевание. Как будто она снимала не только предметы туалета, но и то, что оберегало от внешнего мира ее душу и тело. Каждый ее жест был полон соблазна и чувственности, ни в чем не уступая по силе самому любовному акту.
Джинсы у него чуть ли не лопались и сковывали его. Он встал, сбросил их и остался в одних спортивных трусах. А тем временем Миган подняла одеяло и открыла белоснежные простыни.
Он протянул руку и прикоснулся к ее животу.
– Только подумать – ты носишь в себе новую жизнь!
– Это чудо. Быть с тобой – чудо. Чувствовать себя так, как я, это ли не чудо?
Он притронулся пальцем к ее губам.
– А как ты себя чувствуешь?
– Сердце готово выпрыгнуть из груди. А я невесома, и в то же время все тело ноет. Я, наверное, не так говорю, а?
– Ты говоришь именно так, моя…
Она прервала его, закрыв ему рот губами и коснувшись языком его языка и нёба. И тогда он потерял способность говорить и думать. Руки его блуждали по ее спине, а она целовала его и ласкала так, что он чуть не задохнулся.
Потом она взяла его руку и направила ее туда, где ей хотелось, чтобы он ласкал ее. Кожа у нее была шелковистой, и она мурлыкала от удовольствия, когда он стал ласкать ее сначала пальцами, а потом губами. Она была вся уступчивость и податливость, а потом на миг словно окаменела, и он почувствовал, как из нее исторгнулся поток горячей влаги.
Она застонала и назвала его по имени, дыхание у нее стало быстрым, прерывистым, она нащупала его член и стала ласкать его губами, а потом оседлала его сверху.
– Миган, Миган, – залепетал он, перед тем как разрядиться с неимоверной силой. Ему хотелось, чтобы это мгновение остановилось и длилось до бесконечности. Ему хотелось, чтоб вся жизнь была как это мгновение. Совершенная. Прекрасная. Как дивный сон.
Но он знал, что кошмар здесь, рядом. Знал, что какой-то безумец хочет отнять у него и Миган и все, что они обрели. Но это может случиться только в том случае, если он допустит ошибку. А ошибку он может допустить, если отдастся чувствам, которые овладели им минуту назад. Он не вправе допустить это.
Они долго лежали, не произнося ни слова и не тяготясь молчанием. Словно обоим нужно было время, чтобы вобрать в себя то, что только что произошло. Потом он услышал ровное тихое дыхание и понял, что Миган заснула. Ей надо было отдохнуть, и он осторожно вытащил руку из-под нее и юркнул в джинсы.
Надо ловить убийцу.
18 декабря
Миган перевернулась, села в кровати и стала смотреть в стеклянную дверь на берег. Погода явно меняется. Небо покрыли тяжелые тучи; на пляже не было ни души, лишь несколько смельчаков в шапочках и свитерах бродили кое-где.
Типичная для южной Алабамы переменчивая декабрьская погодка. Днем чуть ли не печет, а ночью прохладно. Детишки под солнышком бегают босиком по мелководью. И вдруг все меняется, температура падает, и вот матушка-зима приходит ненадолго на юг. Но холод, поселившийся в душе Миган за последнее время, сбежал от жарких объятий Барта. Прошлую ночь она заснула в его руках.
Она хотела было выскользнуть из постели и приготовить кофе, как он встрепенулся.
– А ты и впрямь спишь как сторожевой пес.
– Особенно когда я на деле. Да в этом доме трудно крепко спать. Если бы я верил в привидения, я бы решил, что их здесь легион.
– А ты не веришь?
– Нет. Мне хватает беспокойств и с живыми. Если еще и с привидениями возиться… Здесь такой ветер, все скрипит и воет. Вон, послушай.
– У нас есть легенда, что это плачут вдовы по своим мужьям и возлюбленным, погибшим в море. Никто не может объяснить, почему они плачут только тогда, когда поднимается ветер. Я пойду сварю кофе.
Барт обнял ее и поцеловал долгим поцелуем, отчего все в ней запело.
– Лежи в кровати, будущая мамаша. Я сделаю кофе сам.
Через некоторое время он вернулся с чашками дымящегося кофе и горячими ломтиками хлеба, который разогрел в тостере. На подносе стояла чашка с размороженной клубникой, там же были салфетки, ножи, вилки и ложки и два стакана свежевыжатого апельсинового сока.
– Ты определенно решил развратить меня, – воскликнула Миган. – Я без тебя не смогу и шагу ступить.
– А что, хорошая мысль. – Он убрал со столика будильник и установил поднос. – На самом деле это вознаграждение за вчерашние труды по припоминанию всех подробностей твоей жизни. Мой приятель из ФБР проверяет сейчас дюжину имен, которые ты мне дала. Никогда не знаешь заранее, на что наткнешься, когда начинаешь копаться в прошлом.
– Ума не приложу, как ты набрал целую дюжину. Я так не вижу ни одного из возможных подозреваемых.
– Скорее всего, это, что говорится, пальцем в небо, но с чего-то ведь надо начинать. – Он протянул ей чашку кофе, вторую взял сам и подошел к окну, чтобы посмотреть на затянутое тучами небо. – Я начал с людей, с которыми ты пересекалась по делам и которые, по твоим словам, не очень соглашались с твоими решениями. Для такой молодой женщины ты слишком властная. Всегда найдется кто-то, кому это придется не по вкусу.
– Одно дело, не по вкусу, совсем другое – убить. Это разные вещи.
– На свете масса безумцев.
Миган откусила кусочек тоста. По утрам она последнее время всегда испытывала лютый голод. Раньше, до беременности, она довольствовалась на завтрак рогаликом, если вообще завтракала. А теперь всегда завтракает, а потом еще и перекусывает до ланча.
– В такие моменты трудно себе представить, что убийца существует в реальности. Кажется, что кто-то глупо пошутил, а теперь занимается своими делами и думать об этом забыл. Вот сейчас спущусь по лестнице, и жизнь потечет как обычно.
– Это так твое сознание пытается приспособиться к действительности. Оно спасает тебя от сильных стрессов и напряжений, иначе у тебя бы крыша поехала. Это из той же оперы, когда врачи «скорой помощи» шутят, имея дело с ужасающими увечьями, или полицейские начинают говорить сальности при виде грязного преступления.
– Итак, чем будем заниматься сегодня?
– Тем же, чем обычно, только я хотел бы обследовать купол или любое место, где твоя бабушка могла хранить сувениры, картины, письма – словом, любые свидетельства прошлого.
– О Господи!
– Что стряслось?
Она схватилась за живот.
– Малышка сегодня уж очень разбушевалась. Это прямо кикбоксинг какой-то. Положи руку сюда и подожди. Почувствуешь ее. Это ж динамо-машина.
Он присел на край кровати и положил руку ей на живот. Долго ждать не пришлось. Спектакль начался. Он осклабился и пробормотан:
– И такое творится в твоем животе?
– Всю дорогу. Там настоящий спортзал. Раньше она была поспокойнее. Сдается мне, там маловато места для ее упражнений.
Он нагнулся и поцеловал ее в то место, где задвигался младенец. Это было так трогательно, и она почувствовала, что он стал ей еще ближе. Вот уж воистину – таких мужчин днем с огнем не сыщешь.
Трудно было поверить, что они знакомы всего две недели. Однако, очевидно, когда люди находятся вместе в минуты опасности, время спрессовывается и становится равным по опыту целой жизни.
С улицы сквозь балконную дверь донесся шум мотора.
– Разве твой плотник работает по субботам?
– Вроде нет.
Барт надел халат и вышел на балкон посмотреть, кого это угораздило приехать. Миган неторопливо поднялась, сунула ноги в тапочки, натянула тренировочные штаны и просторную кофту.
– Это коп, – сообщил ей Барт. – Когда не надо, они всегда тут как тут.
– Забавно. Это, должно быть, Роджер.
– Кто-кто?
– Роджер Кольер. Мой школьный приятель. В день приезда я звонила в полицию. Жаловалась на человека, который явно за мной следит.
– Господи, подумай только, что он наплел своим дружкам-полицейским, когда узнал, что ты впустила в дом этого таинственного незнакомца. Они все вне себя были. Нет чтобы тоже следить за тобой. Открыть?
– В халате? – Она умоляюще вскинула руки. – А впрочем, что тут особенного? Он, думаю, уже слышал всю эту душещипательную историю о том, как старый школьный дружок приезжает в наш городок, бросает один взгляд на сногсшибательную красотку и тут же теряет голову. – Она взъерошила волосы, изображая роковую женщину, и плотно обтянула кофтой живот. – Сейчас почищу зубы, ополоснусь и сразу же спущусь к вам. Только не вздумай говорить, что ты тот самый парень, который следил за мной.
– Кто – я? Тот парень, что следил за тобой, а потом попал в дом, а там, глядишь, и в постель? Да за кого ты меня принимаешь?
Миган состроила гримаску, но ничего не ответила. Про себя же она подумала, что он сексуальный, бравый супермужик – как раз то, что ей сейчас нужно. А будущее представлялось ей настолько смутным и туманным, что и думать о нем совсем не хотелось.
Барт открыл дверь. Коп оглядел его с головы до пят, словно оценивая приобретение Миган. Впрочем, судя по тому, как он без всякого удивления откликнулся на вопрос Барта, когда тот открывал дверь, Миган была права: слухи о ее новом возлюбленном достигли ушей закона.
Он откинул со лба сбившуюся прядь волос.
– Что-нибудь случилось, лейтенант?
– Ничего особенного. Я приятель Миган. Она здесь?
– Она наверху, но сейчас спустится. Зайдете?
Роджер снял фуражку и, теребя ее в руках, проговорил:
– А почему бы и нет? – Пошаркав ногами по коврику, он переступил порог и сопровождаемый Бартом проследовал в гостиную.
– Присаживайтесь. – Барт показал на диван. – Чашку кофе?
– Нет, спасибо. Кофе не надо. Я с дежурства. Иду домой и хочу завалиться спать. А от стакана воды не откажусь.
Барт кивнул и пошел в кухню. Коп направился вслед за ним.
– Я слышал о вас. Вы новый друг Миган?
– Новости быстро облетают Ориндж-Бич.
– Мы здесь все как одна семья с кучей родственников, живущих здесь и зимой, и другой кучей, приезжающей на лето.
– У вас летом дел, должно быть, невпроворот.
Роджер качнулся с пяток на носки, выпятил грудь и похлопал себя по ней.
– Мы здесь со всем умеем разобраться.
– Значит, у вас сильное отделение.
– У нас здесь все под колпаком. Для тех, кто любит выпендриваться, Ориндж-Бич не самое хорошее место.
Миган так и застала его в позе бравого полицейского.
– Ориндж-Бич самое безопасное место на свете, – подхватила она, подходя к Барту. – Так, кажется, Роджер, ты говорил мне в тот вечер.
Роджер подозрительно посмотрел на Барта, затем перевел взгляд на Миган.
– Ты еще раз видела того человека?
– Ни разу. Это все, наверное, моя беременность. Я немного разнервничалась.
– Такой огромный дом на пустынном берегу кого хочешь заставит нервничать, особенно когда живешь в нем одна.
– Наверное, так оно и есть. Я и думать забыла об этом человеке, когда здесь появился Барт.
– А я что говорил? В случае чего всегда звони нам. Кто-нибудь обязательно заскочит.
– А как ты попал в полицию? – спросил Барт, которого это абсолютно не трогало, но он вдруг вспомнил, что в списке знакомых Миган по Ориндж-Бич, который они с ней составляли вчера, его не было. – Похоже, что служить в полиции тебе нравится.
– Точно сказано. Только я подумываю перебраться в город побольше. Скажем, в Атланту или Новый Орлеан, где у полиции настоящая работенка, а не мелкая пьянь да превышение скорости, как здесь.
– Так тебе хочется серьезного дела?
– Мне нравится пытаться влезть в башку убийцы и посмотреть, как у того мозги работают. Тебе, наверное, невдомек, что много преступлений не раскрывается, даже убийств. А бывает, что копы и знают, кто стоит за тем или иным преступлением, а доказать ни черта не могут.
Барт тут же отреагировал.
– Выходит, если у парня есть голова на плечах, он может выйти сухим из воды, даже совершив убийство?
– Если сечет систему, то да. Но большинство уголовников не рубит. На этом они и попадаются.
– Ты, как я погляжу, спец по убийцам. Я-то просто машинами торгую.
– А ты откуда?
– Из Нашвилла. Столица кантри.
Миган чистила апельсин. Очистив, бросила кожуру в помойное ведро и вытерла руки полотенцем.
– Когда ты решил идти в правоохранительные органы? – вступила она в разговор. – Что-то не припомню, чтобы ты говорил об этом, когда заезжал ко мне в Новый Орлеан пару лет назад.
– Я тебе тогда говорил, что занимаюсь разводом и должен прийти в себя. Я и к Джеки заезжал тогда. И, знаешь, теперь, когда это случилось, я рад, что заехал.
При упоминании имени Джеки Миган вздрогнула и уронила дольку апельсина, которую подносила ко рту. Барт нагнулся, поднял ее и бросил в помойное ведро. Ему нагнуться и выпрямиться ничего не стоит, не то что ей.
– Ну ладно, пора и двигать, – бросил Роджер. – А то я вас от дел отвлекаю.
– Спасибо, что заехал, Роджер. Я тебе очень благодарна, что ты побеспокоился обо мне.
Он положил руку на ее ладонь.
– Всегда рад услужить. Мы все-таки не чужие. Если что понадобится, даже после рождения ребенка, ты только звякни. Правда, сдается мне, что ты сразу на работу выйдешь.
– Боюсь, да.
Барт попрощался с Роджером и остался на кухне. Миган пошла проводить его. Парень, видно, неравнодушен к Миган и сейчас, и он явно не убийца. Да и мотива у него нет. Надо, конечно, проверить на всякий случай. Увы, они опять на нулях. А убийца ждет своего часа.
Барт зашлепал босыми ногами по кафелю, чтобы взять кофейник и налить себе еще кофе. На улице заморосило, и сквозь сетку дождя нельзя было разглядеть границу между заливом и небом.
Роджер Кольер, человек, который знает Джеки и Миган настолько близко, что навещает их, занимаясь разводом. Может, это и есть недостающее звено, подумал Барт. Пусть не сам Кольер, но тот, кто связывает их всех. Кто-то из Ориндж-Бич, раз они только здесь могли познакомиться.
Если Джеки и Миган во что-то влипли, скажем заняли у кого-то деньги, которые не могли вернуть, или влезли в дело, которое накрылось…
Миган вернулась с расстроенным лицом.
– Не так хотела я начать день, но, кажется, все обошлось, как ты думаешь?
– Как я понимаю, Роджер друг юности.
– Они с Джеки дружили все последние классы. Я встречалась с ним тоже, когда они разошлись, но толку из этого не вышло. Он начал гулять с девочкой из Пенсаколы сразу по окончании школы, а через несколько месяцев они поженились.
– Эта та, с которой он развелся?
– Та самая.
– Так он навестил тебя в Новом Орлеане, ища замену?
– Он искал работу. Он хотел, чтобы я взяла его к себе, но я на эту удочку не поймалась. Я отправила его на собеседование с другим нашим менеджером. Он не прошел. Больше мы не виделись. Я наткнулась на него, когда позвонила в полицию по приезде.
– А теперь он решил нанести визит?
Она повертела шеей и помассировала мышцы.
– Хватит о приятеле-копе. Пойдем-ка лучше в купол и займемся коробками, а там и пообедаем пораньше.
До купола они не добрались, но застряли на сундуке со стегаными одеялами и семейными альбомами в одной из спален. Миган взяла тот, что сверху.
Бумага в альбоме пожелтела от времени. Фотографии крепились к листам черными вклейками-уголками. Добрая треть уголков оторвалась, и многие карточки чудом держались под невероятными углами. Пару снимков бабушки в детстве Миган узнала, но в основном там был сонм родственников, большинство из которых умерло задолго до ее рождения. Даже Барт не собирался заниматься археологией.
Барт извлек остальные альбомы из сундука, сдул пыль и сложил их грудой на столике у кровати. Их было пять.
Первые три состояли из коллекции любительских снимков, на которых фигурировали дамы в длинных платьях и старомодных туфлях. В четвертом были детские снимки. Очевидно, присланные матерью Миган бабушке. Альбом был старый, о чем свидетельствовала обложка, но с новыми вставками, фотографиями в аккуратных целлофановых пакетиках.
Барт положил альбом так, чтобы его лучше освещал канделябр над кроватью.
– На этом снимке тебе, должно быть, лет пять. Теперь я вижу, что ты действительно очень похожа на маму.
– Мне четыре. Не помню, когда снимали, но, помню, бабушка говорила, что в доме, где мы жили, когда мне было четыре годика. Мама тогда работала в театре в Чикаго. На следующий год мы переехали в Нью-Йорк. Мы прожили в Бруклине целых три года. Дольше мы нигде не задерживались.
– Так вот отчего ты такая бродяга, – медленно проговорил он.
– Ты прямо как моя мама. Она тоже так всегда говорит. Но на самом деле проблема не в том, где мы жили, а в том, что у нее никогда не было времени на меня. У меня всегда было ощущение, что я ей в тягость. Поэтому, вероятно, я любила жить у бабушки. Нам вместе было хорошо.
Они перебирали фотографии, подолгу задерживаясь на каждой. Она пыталась идентифицировать мужчин на фотографиях, но все они путались у нее в голове. Она помнила мужей матери, но тех, что были в промежутке между очередным замужеством, не могла различить.
– Вы с матерью часто ругались?
– Да что ты! Никогда. Когда она находилась со мной, милее ее никого на свете не было. Она влетала в комнату как небесное видение. На сцене она танцовщица. В жизни актриса. Помнишь слова поэта, что вся жизнь это театр? Так вот Мерилин Ланкастер воспринимала их буквально.
– Подожди. Повтори еще раз, что она говорила тебе о твоем отце?
– Что он ошибка, которой лучше не было бы. Когда она сообщила ему, что беременна, он бросил ее, и больше они не виделись.
– И больше она никогда тебе ничего о нем не говорила?
– Нет. Я как-то пару раз спросила, еще когда была девчонкой. Она устроила целую мелодраму, произнесла один из своих трогательных монологов о том, как выбросила его из своей жизни. Как выбрасывают грязное белье. – Миган пыталась передать интонации матери, но ей это не очень удавалось.
– Ну а взрослой ты не пыталась что-нибудь выяснить?
– Мне и одной матери по горло хватает. Да и я действительно довольна своей жизнью, вернее была довольна, пока не погибла моя лучшая подруга и не оставила меня со своим ребенком. И пока не объявился охотник за моей жизнью.
– Тогда, боюсь, тебе не слишком понравится то, что я предложу.
– Что именно?
– Я хотел попросить тебя позвонить твоей матери и спросить ее, кто твой отец.
