Текст книги "Ночь с красавицей"

Автор книги: Лора Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Лора Райт
Ночь с красавицей

Пролог

Принцесса Кэтрин Оливия Энн Торн сидела, выпрямившись, во главе стола между отцом и тетей Фарой и наблюдала, как едят, пьют, танцуют и веселятся обитатели Лландарона. В обществе недоставало только старшего брата, Алекса; отмечалось же возвращение младшего брата, Максима, и его жены Фрэн из свадебного путешествия, длившегося ровно месяц. А еще семья праздновала потрясающую весть о беременности молодой жены.

Чествовали любовь.

Двадцать четыре музыканта заливали музыкой ярко освещенный зал со всех четырех сторон. Теплые запахи жареной баранины и вереска витали над радостно кружащимися парами.

Но в сердце Кэти поселилась холодная тяжесть.

Она смотрела куда-то поверх голов брата и его молодой жены, прильнувших друг к другу в танце, светившихся улыбками, предназначенными только им двоим.

Всякий увидел бы без труда, как сильно они влюблены. Нет, Кэти не завидовала их взаимному счастью. Ни в малейшей степени. Она всей душой любила брата и восхищалась Фрэн. Дело в том, что ей хотелось испытать самой частичку такого счастья. Такой любви.

– Кэтрин, твой восточный вояж продлевается на месяц.

Что-то сжалось у Кэтрин внутри. Всего три дня назад она вернулась из Австралии, но на начало следующей недели у нее уже был запланирован отъезд в Россию.

И вот – еще месяц.

– Кэти, дорогая, что-то ты побледнела, – заботливо заметила Фара, прищурив темные старческие глаза.

Большой, седовласый, похожий на медведя мужчина прикоснулся к затянутой в перчатку руке дочери.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, папа.

Точнее – нет, папа. Образ уравновешенной, знающей себе цену принцессы боролся в ней с живущей в ее сердце необузданной, своенравной женщиной. В последние месяцы что-то в ней, в ее разуме, в душе, в крови, выкипело, надорвалось. Разочарование нарастает из месяца в месяц, от поездки к поездке. Нет, она любит разъезжать по миру, предана своей благотворительной деятельности. Но она вымотана.

Кэти поднялась и бросила шелковую салфетку рядом с тарелкой, к которой не прикоснулась.

– Я страшно устала. Папа, Фара, пожалуйста, извините меня.

Она едва дождалась их кивка, после чего со всем прирожденным и воспитанным изяществом покинула зал, вышла в пустой холл и поднялась по лестнице. Ее бледно-лиловое бальное платье едва прикрывало подгибающиеся колени. После бесконечных месяцев непременной светской чопорности, неусыпного контроля, хищного внимания прессы уединение было необходимо ей как воздух. И покой домашней спальни, пусть недолгий, представлялся благословением Божьим.

Но путь в спальню был перекрыт.

– О, чудесные янтарные кудри! О, огромные аметистовые глаза!

На лестничной площадке ее поджидала тучная, обезображенная годами дама в длинном и широком красно-фиолетовом платье и с оранжевыми бусами на шее. Кэти не узнала ее.

– Девочка моя, вы стали настоящей красавицей, как я и предсказывала вашей матери.

Кэти ухватилась за перила.

– Вы знали мою маму?

– Да. Покойную королеву я знала. – Тонкие губы незнакомой женщины изогнулись в циничной улыбке. – Когда вы еще были в утробе, я попросила у ее королевского величества позволения заглянуть в ваше будущее. Но она отказалась от моего дара, посмеялась надо мной. Вот оно как.

Эта женщина раздражена, как капризный ребенок. И она не отступит, если ее немедленно не успокоить. Кэти насторожилась.

– А кто вы?

Женщина пропустила вопрос мимо ушей.

– Король и королева не оценили моего дара, но я сказала им, что вы будете красивой, доброй, умной. Смелой и энергичной. – Большие карие глаза незнакомки потемнели. – И если они не станут о вас заботиться…

Ледяная дрожь охватила Кэти при звуках голоса этой женщины. Но она не имела права выдать свой страх. Призвав на помощь все свое царственное самообладание, она проговорила:

– Мне кажется, вам следует все мне рассказать.

Презрительная улыбка старухи сделалась шире.

– Я сказала вашим родителям, что если они не будут очень осторожны, то потеряют вас.

– Потеряют меня? – вырвалось у Кэти.

– Ну да.

Самообладание не покинуло Кэти.

– Что вы имеете в виду?

– Кэти, ты здесь?

Этот возглас нарушил молчание, словно заворожившее обеих женщин. Кэти обернулась, стараясь унять сердцебиение, и увидела поднимающуюся по лестнице Фрэн. Светлые волосы молодой супруги брата рассыпались по плечам.

– Кэт, что такое?

Она заметила страх в глазах невестки.

– Эта женщина…

Фрэн тряхнула головой.

– Что еще за женщина?

Кэти замерла, ощущая лихорадочный пульс в висках. И медленно повернула голову. Старухи уже не было.

Кэти поднялась на верхнюю площадку, хотя ноги едва слушались ее. Фрэн тенью следовала за ней. Кэти прогнала мысль о том, куда подевалась престарелая незнакомка и была ли она вообще. Нельзя задаваться такими вопросами, если не желаешь сойти с ума.

На пороге спальни Фрэн спросила:

– Кэт, ты в порядке?

Кэти присела на кровать и опустила голову. Нет же, отнюдь не в порядке, она полностью разбита. И все-таки она нашла силы для ответа:

– За двадцать пять лет жизни я почти никогда не оставалась одна. Счастья я тоже почти не знала, а любви не знала никогда. И я безумно устала от того, что приходится жить по законам, которые устанавливают для меня другие. – Она посмотрела в глаза своей – отныне – сестре. – Фрэн, можешь ты понять, что это такое?

Фрэн опустилась на кровать рядом с Кэти и взяла ее за руку.

– Да, поверь мне. Я сама вообще не жила до тех пор, пока не встретила твоего брата.

– А почему так, а? Или ты боялась жизни, или…

– Наверное, я не осмеливалась поверить, что любовь существует и для меня. – Губы Фрэн тронула улыбка – улыбка, которая означала, что теперь-то Фрэн лучше разбирается в жизни. – Мне случилось испытать потрясение, и я не хотела идти на ту же плаху снова. А твой брат предоставил мне второй шанс.

Кэти вздохнула.

– А мне нужен первыйшанс. Чтобы жить. По-моему, это я заслужила.

– Конечно, да.

Семь лет размышлений, планов, полуночных грез, сердцем выстраданных надежд пронеслись вихрем в мозгу Кэти. Была ли она достаточно смелой? Хватит ли ей куража, чтобы ухватиться за то, что ей воистину нужно?

Может, та женщина приносила ей предупреждение, а отнюдь не воспоминание о прошлом? Предупреждение от матери или даже от самой Кэти, предупреждение, гласящее: если Кэти не сойдет с накатанного пути, не отступится от существования в отказе от счастья, от подлинной жизни, то она будет потеряна для этого мира.

Что-то царапнуло ее в глубине сердца, но она отогнала от себя это чувство.

– Фрэн, мы с тобой теперь сестры. Я могу на тебя положиться?

Фрэн сжала ей руку.

– Только скажи, что я могу для тебя сделать.

– Помоги собрать вещи.

Глава первая

Комары впивались в затылок Кэти, неведомые животные издавали непонятные звуки, проглоченная час назад овсяная каша комом легла в желудке.

Но никогда в жизни Кэти не была так счастлива.

Прошло трое суток с той минуты, как она, одетая как рядовая студентка, вооруженная фальшивым паспортом (который обошелся ей весьма недешево) и изъясняющаяся с американским акцентом, которым она виртуозно овладела за годы странствий, приступила к осуществлению разработанного семь лет назад плана: оставила Лландарон и вылетела в Соединенные Штаты.

Верная своему слову Фрэн помогла ей собраться и отвезла в аэропорт. Поскольку миссия передачи королю известия о бегстве его дочери обещала быть достаточно тяжелой, Кэти решила не сообщать невестке о своем маршруте.

Во время полета Кэти не могла не думать о реакции отца на ее отъезд. Но, оказавшись в «Большом Яблоке» [1]1
  Большое красное яблоко – символ Нью-Йорка, вследствие чего Нью-Йорк часто называют в США «Большим Яблоком». – Прим. пер.


[Закрыть], она заставила себя выбросить все тревоги из головы. Да, он ничего не будет знать о ее местонахождении, но ему придется смириться с тем, что в ее нынешнем настроении она не сможет быть полезной ни ему, ни тем людям, визиты к которым он для нее запланировал.

Из Нью-Йорка она вылетела в Даллас, оттуда в Денвер, где взяла напрокат машину и отправилась в туристическую фирму. Упиваясь при этом каждым свободным шагом.

Путешествие проходило точно по плану, и Кэти не сомневалась, что никто за ней не следует.

Она улыбалась, ее уверенность ничто не могло поколебать.

Справа, сквозь ветви роскошной сосны, пробивалось утреннее солнце, будто специально, чтобы осветить тропинку Кэти. Слева серебряные струи ручья стремились по каньону к реке. Плеск воды расслаблял, хотя одновременно напоминал о шуме отцовских волшебных фонтанов. Плато Колорадо оказалось изумительным, как и говорила ей когда-то школьная подруга.

Где же, как не здесь, спрятаться от мира усталой принцессе?

В соответствии с договором, представители туристической компании высадили Кэти у подножия гор, то есть там, где начинались разветвляющиеся тропы, ведущие вверх. С полным рюкзаком за плечами, с походной тростью в руках, вооруженная баллончиком с жидкостью против комаров и радиопередатчиком для непредвиденных ситуаций, Кэти углубилась в горы. Придерживаясь предписанного маршрута, она проводила ночи в разбросанных на плато и предназначенных для туристов домиках, принадлежащих компании. Она питалась тем, что ей предоставила компания, спала на тонких, неудобных матрасах и ни о чем не жалела.

Ее охватило ощущение свободы, будущих приключений, поджидающей на каждом шагу опасности.

Слово «опасность» кольнуло ее и заставило замереть на середине тропы. Сработал инстинкт. Кэти склонила голову набок и прислушалась.

И кое-что услышала.

В десяти футах под ней плескалась о скалу вода, высоко над головой среди ветвей деревьев весело щебетали птицы. И все это она слышала и раньше.

Значит, было что-то еще.

Кэти не успела проанализировать, что же такое донеслось до ее слуха, как ее способность размышлять была парализована. Из глубины леса прямо к ней направлялся некто на вороном жеребце. Время замедлило ход.

Сердце молотом колотилось в груди Кэти. Собраться с мыслями она не могла. Она сделала неосторожный шаг, услышала шорох сосновых игл под ногами и поскользнулась на камне, еще влажном от росы.

Нога поехала вниз, рюкзак соскользнул с плеч и остался на камне. Кэти вскрикнула, в мозгу мелькнуло предсказание старухи: «Если они не будут очень осторожны, то потеряют вас…»

И земля начала стремительно приближаться.

Поток яростных ругательств эхом огласил горный воздух. Стиснув зубы, Дэн Мейсон спрыгнул с захромавшего коня и пробрался к пострадавшей. Он взял ее за руку, но она не шевельнулась и не издала ни единого звука. Да откуда она вообще взялась? Он огляделся. На этих тропах никогда никого нет. Особенно в шесть часов утра, когда вроде бы маловероятно встретиться с вчерашними или прошлогодними призраками.

Осторожно – насколько это было в силах человека, привыкшего иметь дело с опасными преступниками, – он перевернул женщину, отбросил со лба рыжеватые волосы и прикоснулся к нижней части шеи. Пульс ровный. Дэн наклонился и подбородком почувствовал дыхание.

Он тряхнул головой и испустил тяжелый вздох.

Тем временем опытные глаза помощника шерифа округа уже составили представление о ее состоянии. Переломов вроде нет. Есть, впрочем, синяк на лбу. Благодарение Богу, не более чем синяк.

Постепенно глаза полицейского становились глазами мужчины, и с этим он ничего не мог поделать. Низкий, похотливый негодяй. А она похожа на ангела. Полные губы, шелковистая кожа, длинная шея. И твердый подбородок – свидетельство упрямого характера.

Взгляд скользнул ниже: тонкий серый спортивный свитер, потертые джинсы. Потрясающие воображение формы.

Он глубоко вздохнул, не забыв обозвать себя развратным кретином. В сущности, туристка как туристка. Если бы не сапоги. Здесь ошибки быть не могло – высший класс. У этой женщины водятся деньги.

Река гудела в десяти футах внизу, словно пожарная сирена. У Дэна задергалась жилка на шее. Женщина могла сорваться в пропасть.

Он наклонился и прошептал:

– Леди, очнитесь.

Никакого результата. Дэн только почувствовал дьявольски заманчивый запах.

– Леди, вы меня слышите?

Бледно-розовые губы разомкнулись, послышался слабый стон. Женщина шевельнулась, и лицо у нее исказилось – вне всякого сомнения, от боли. Видно, здорово ей досталось, подумал он. Но надо привести ее в чувство.

– Очнитесь. Откройте глаза, посмотрите на меня, – сказал он громко, словно перед ним была не пострадавшая женщина, а закоренелый преступник.

Рыжеватые ресницы дрогнули, и глаза открылись. Фиалковые глаза глянули на Дэна, отчего в груди у него что-то сжалось.

– Вы меня слышите?

Моргнув, словно пьяная, она кивнула.

– Вы здесь одна?

На ангельском лице отразилось смущение. Она хрипло пробормотала:

– Я не знаю.

– У вас кружится голова? Не тошнит?

– Немножко.

Дэн нахмурился. Ему-то кое-что известно о травмах головы. Похоже, у этой дамы сотрясение мозга.

– Голова болит?

– Болит.

Она отвечала с трудом, почти шептала. Но он видел выражение ее глаз, ее замешательство, страх и, не сдержавшись, скрипнул зубами. Перед мысленным взором предстала другая женщина – его напарница, его невеста; ее взгляд, направленный на мускулистого детину ростом в шесть футов пять дюймов, беглого заключенного, на которого следовало направить не взгляд, а дуло пистолета.

Разве Дженис не походила на эту женщину? Охваченную страхом, отчаянием?

Челюсти Дэна сжались до боли. Слава богу, после того жуткого вечера прошло уже четыре года. До каких пор он будет снова и снова переживать тот ужас? И он не мог тогда прийти ей на помощь, он был привязан к больничной койке, так как в его бедре сидела пуля.

К тому же теперь тот мерзавец – за решеткой, то есть там, где ему самое место. Ну и конечно, шрамов и синяков у него побольше, чем было тогда, когда он впервые познакомился с камерой. Дэн об этом позаботился – запер на ключ в таком месте, где у него будет время подумать о том, что он совершил, и, может быть, узнать, что такое раскаяние.

Дэн хмыкнул. Долго его начальникам придется дожидаться такого исхода.

Лежащая перед ним женщина болезненно вздохнула и прикрыла глаза. Все вопросы, все воспоминания отступили – сейчас надо было заняться более неотложными делами.

Этой женщине нужен врач. Как же его позвать? Рюкзак полетел в овраг и сейчас, должно быть, лежит где-то далеко. Сотового телефона у него нет.

В сущности, если быть до конца честным, он не хотел поддерживать контакты с окружающим миром. А сейчас из-за этой женщины вынужден действовать безотлагательно.

Выбора у него нет, до города скакать целый день.

Он со вздохом поднял на руки легкое женское тело, натянул поводья Ранкона и поехал к своей хижине.

Глава вторая

Очертания усеянных цветами холмов, скалистая линия берега, опасно красивый мужчина… Все это возникало и гасло в ее затуманенном мозгу, который пытался справиться с острой болью над левой бровью и тупым гудением в голове.

Откуда-то издалека донесся стон – женский, но в то же время низкий и хриплый. Ей захотелось броситься к этой женщине, обнять ее, прошептать ей на ухо что-нибудь успокаивающее. Но где же она?

– Вам обязательно нужно очнуться.

Мужской голос пробился сквозь туман в голове. Острая боль усилилась, когда она попыталась выполнить его пожелание. Она попробовала пошевелиться, потрясти головой, но все члены отяжелели, словно наполнились водой. Ей хотелось только спать, спать и больше ничего.

– Я знаю, вы меня слышите, – вновь зазвучал мужской голос. – Откройте глаза, иначе вам станет хуже.

Она почувствовала, как прохладные, сильные пальцы касаются ее шеи. Она глубоко вздохнула, ощутив при этом запах хвои, кожи, пота… Мужчины…

С огромным усилием она приоткрыла глаза и в нескольких дюймах от себя увидела мужчину – безжалостно красивого мужчину. И эти спутанные черные волосы, пронзительные глаза, упрямый подбородок и некогда сломанный нос она уже видела…

Когда?

Мышцы напряглись от страха. Она всмотрелась в карие глаза, темные как шоколад, жидкий, горячий шоколад, и сумела прошептать:

– Кто вы?

Твердый, смелый взгляд остановился на ее лице, губах, потом глазах. Человек прищурился.

– Сначала скажите вы.

Она смешалась, на лбу появились складки, но спорить она не стала. Случилось что-то очень тревожное. Она открыла рот, чтобы легко, не раздумывая произнести свое имя. Но… ничего не последовало.

Внутри стал нарастать ужас, он не имел направления, адреса. Ее стало трясти, горло как будто высушил летний самум. Она закрыла глаза и приказала себе сосредоточиться, успокоиться. Нелепо. Правда же здесь, на кончике ее языка, правда о том, кто она и откуда.

Шли секунды.

Ничего не происходило.

Она разлепила веки.

– Я не знаю, кто я.

Жаркое ругательство сорвалось с губ мужчины.

Для этой ситуации должно существовать логическое объяснение, рассудила она, непременно должно. Нужно только подумать, выждать минуту, сосредоточиться.

Она спросила как можно спокойнее, хотя до спокойствия было далеко:

– Мы любовники? Или муж и жена?

Он фыркнул.

– Нет.

– Тогда – друзья? Знакомые?..

– Нет.

Она нервно оглядела комнату. Маленькая спальня: кровать, старый столик, кресло-качалка. Подняв глаза, она увидела деревенский бревенчатый потолок. В окнах открывается впечатляющий горный пейзаж.

Деревянная хижина.

И никакого, даже самого маленького колокольчика, который бы напомнил…

– Вы живете здесь?

Он ответил коротким кивком.

Она беспокойно пошевелилась под покрывалом.

– И это ваша кровать?

– Да. – В его глазах сверкнула едва заметная, но опасная искра. – У меня она одна. Я подумал, что вам на ней будет удобнее, чем на диване.

– Я… вам признательна.

Он снова быстро кивнул и поднялся.

– Вам, скорее всего, надо отдохнуть.

Она инстинктивно подняла руку и схватила его за запястье.

– Подождите. Пожалуйста.

Хмурясь, он взглянул вниз.

– Что такое?

– Извините. – Вспыхнув, она отпустила руку. – Я только хочу знать, что произошло…

– Потом. Отдыхайте.

Он повернулся к двери.

– Назовите хотя бы ваше имя.

Он остановился, но не обернулся.

– Дэн.

– Дэн… А дальше?

– Дальше вам ни к чему.

С этими словами он покинул комнату. Вслед ему смотрела женщина, потерявшая память, но желающая задать еще миллион вопросов.

Когда спустились сумерки, положив конец этому дню, мужчина приволок в комнату наколотые утром дрова и швырнул их перед камином.

Всякий физический труд был для него спасением. Когда его разум проваливался в прошлое или уносился в будущее, он брался за топор, а когда требовалось прочистить мозги, шел выгребать навоз из стойла Ранкона.

Но не сегодня.

Таинственная женщина с призывным голосом и причудливыми интонациями, та, что заснула в его постели, на его простынях, медленно, но верно сводила его с ума на протяжении последних четырех часов.

Он уже совершенно убедил себя, что она – преступница, шпионка или еще что-нибудь в этом роде, однако его подозрительность медленно, но верно перерастала в куда более опасное чувство: желание. От единого взгляда на женщину кровь начинала пульсировать сильнее, а любопытство достигало высочайшей точки; давно он не испытывал таких ощущений.

И не хотел когда-либо испытать вновь.

Если он намерен сохранить хотя бы толику рассудка, эта женщина должна исчезнуть. И как можно скорее. Роман не входит в его жизненные планы. Подобные вещи закончились для него четыре года назад.

К тому же связи с неизвестными иностранками не в его духе. И тем более – с неизвестными иностранками, у которых отшибло память. Понятно, у нее есть родные, друзья, какой-нибудь шикарный парень в Англии, Шотландии или откуда она там прибыла, и все они ждут известий о ней.

Дэн разжег огонь в камине, достал из холодильника бутылку пива, откупорил, сделал внушительный глоток и рухнул на диван. Завтра, если позволит состояние женщины, он отвезет ее в город, передаст врачам и вернется сюда, к тишине, одиночеству и никогда не надоедавшему ощущению покоя.

Дэн хотел было снова поднести банку ко рту, но его рука замерла, и он произнес:

– Вам нельзя вставать.

Услышав тихий вздох, он повернул голову. Миниатюрная красавица стояла, заложив руки за спину, в нескольких шагах от него. Все в том же измятом туристском наряде. Лунный свет, льющийся через окно, освещал ее лицо. Судя по всему, она все еще слегка не в себе. Но красива. Чересчур красива.

– Вам нужен покой.

– Знаю. – Она обошла вокруг дивана и опустилась рядом с Дэном. – Я проснулась, мне стало страшно, поэтому я подумала…

– Подумали, что хорошо бы покрутиться около меня?

– Только если вы не возражаете.

Возражать? С чего бы ему возражать? Из-за того, что его тело оживало, стоило ему взглянуть на нее?

– Нет, я не возражаю. Но не делайте ошибки, не думайте, что здесь вы в большей безопасности.

Губы у нее разомкнулись, сверкнули убийственные глаза, а на щеках выступил румянец. Чтобы разрядить обстановку, он протянул ей свою бутылку:

– Попить хотите?

Она осторожно, не совсем уверенно улыбнулась.

– Нет, спасибо.

– Наверное, сейчас вам это повредит.

Как пиво, так и общество.

– Может, в другой раз.

Ее слова пронзили его. Вполне невинные, они оказались для него серой на головке спички, которой только что чиркнули по коробку.

Его пальцы крепче стиснули горлышко бутылки. Он внимательно наблюдал, как она отбросила со лба длинную вьющуюся челку, как огонь в камине отбрасывает ей на волосы красные, белые, коричневые блики.

Если бы не шрам на лбу, она была бы все тем же ангелом.

Он сделал добрый глоток пива, откинулся на спинку дивана и спросил:

– Вы получше себя чувствуете?

– Устала, пожалуй. Все тело ноет. А в остальном – неплохо.

– А как голова? Вы ведь серьезно ушиблись при падении.

Она сделала резкий вдох.

– Я упала? Где? В горах? Из-за чего?

– Не волнуйтесь так, леди. Я знаю только одно: сегодня утром вы и мой конь страшно напугали друг друга и в результате вы пострадали. Но мы доставим вас туда, откуда вы явились. – Он снова глотнул из бутылки. – Может, теперь вы мне расскажете, как ваша голова?

– Ладно. – Легкая улыбка тронула ей губы. – Боль прошла, и голова все еще на месте.

– А память?

Улыбка исчезла.

– Я ничего не помню.

– Обязательно вспомните.

– Раз вы говорите, я должна поверить.

Ему показалось, что кто-то туже стянул железный обруч, сжимавший его сердце.

– Это почему же?

– Не знаю. Я просто… Мне кажется, вам я могу доверять.

На его губах появилась циничная усмешка.

– Доверять нельзя никому.

У нее в глазах мелькнуло смущение. Теперь Дэн точно знал ее адрес: угол Невинность-авеню и улицы Неведения, беспорочный город Наивность. Такие люди всегда выводили его из себя. Если хочешь выжить, нужно видеть мир, в который тебя занесло. Неужели она этого не знает?

Не знает, конечно.

– Есть хотите? – спросил он, чтобы отвлечь ее и себя от подступивших мыслей.

Она охотно кивнула.

– Только, если вы не возражаете, я бы сначала хотела освежиться.

– Нисколько не возражаю. Примете душ?

Она широко открыла глаза.

– Душ?

Дэну захотелось расхохотаться. И он расхохотался бы, если бы помнил, как это делается.

– Это джентльменское предложение, не уловка.

– Уловка?

– Не способ заставить вас раздеться и заполучить мокрой и пахнущей мылом.

Красивое лицо немедленно раскраснелось от смущения.

– О-о…

Ситуация выходит из-под контроля. Эта ее первозданная чистота пробирается к нему под кожу, заставляя гудеть все тело.

С недовольной гримасой Дэн поднялся, взял ее за руку и повел к ванной комнате и своему гардеробу. Он достал из шкафа несколько вещей, которые, несомненно, будут висеть на ней мешком (что к лучшему), и протянул ей:

– Вот.

– Что это?

– Чистая одежда.

– Я понимаю, – ответила она. – Но это ваша одежда?

– Да. Это вам мешает?

Какое-то мгновение она смотрела на него, потом покачала головой.

– Ничуть.

– Отлично.

Он подвел ее к двери ванной, посторонился, пропуская, и вошел следом.

Она заметила его не сразу. А заметив, повернулась и вздернула упрямый подбородок.

– Дэн, куда вы идете?

Он указал ей за спину.

– Туда.

Она моргнула.

– Со мной?

– Правильно.

– Совершенно неправильно!

– Послушайте, леди, я же сказал: никаких уловок.

Она скрестила руки на груди.

– Тогда что же это?

Он раздраженно откашлялся, решительно прошел мимо нее, откинул темно-синюю занавеску и включил горячую воду.

– У вас черепная травма. Я должен быть здесь. Вдруг что-нибудь случится?

– Что, например?

– Вы можете почувствовать головокружение, потерять сознание, упасть…

Она помотала головой.

– Мне уже намного лучше, ничего такого не будет.

Дэн набросил на нее белое полотенце.

– Я обязан быть в этом уверенным.

Она, не двигаясь, смотрела на него.

– Лучше я в другой раз приму душ.

Он со вздохом прислонился к стене.

– Ради всего святого… ради вас самой. Или вы думаете, что я настроен провести ночь, карауля возле душевой занавески?

Пожав плечами, она крепче прижала к себе одежду и полотенце. Вообще говоря, у нее нет основания для подозрений. Она не знает, кто он. Не знает, кто она сама.

Пусть она и разожгла в нем костер, он не подонок, он не станет пользоваться своим преимуществом, оказавшись рядом с обнаженной женщиной, которая разбила голову и к тому же потеряла память.

Конечно, если она не попросит его об этом.

– Послушайте меня, принцесса, занавеска темная. Согласитесь, я же ничего не увижу!

При последних словах она застыла, как манекен, только жилка дергалась под правым глазом. А потом спросила сквозь зубы:

– Почему вы меня так назвали?

Он был ошеломлен ее неожиданной реакцией.

– Что? Как я вас назвал? Принцессой? Не знаю. Просто вы…

Она смело выдержала его взгляд, ее решительности позавидовал бы Рэмбо. Чертовски сексуально.

– Никогда меня так не называйте.

– Почему?

– Я… Не помню. Но мне это не нравится.

Несмотря на шум воды, жесткость в ее голосе не оставляла сомнений.

– Хорошо. Но должен я вас как-нибудь называть? Похоже, она всерьез задумалась над этим вопросом.

– Может быть, Беатриса?

Дэн сдвинул брови.

– Беатриса? Откуда это имя?

Она пожала плечами.

– Просто красивое имя. Гораздо лучше, чем слово на букву «п».

Дэн решил не углубляться в проблему под названием «принцесса». Даст Бог, уже завтра ему не придется никак ее называть. А на сегодняшний вечер необходимо что-то выбрать. Беатриса ей не подходит. Да вообще непонятно, что бы ей подошло. Загадочная женщина. То сама невинность, то пылает огнем.

– А если – Ангел?

Она медленно улыбнулась.

– Вы считаете, что я – ангел?

Ее улыбка пронзила его насквозь, это был удар, на мгновение Дэн позабыл себя, утратил рассудок и самообладание.

– Я считаю, что у вас внешность ангела. О прочем я ничего не знаю…

Предательский взгляд окинул ее с головы до ног, а глупые губы добавили:

– Пока.

Какого черта ему понадобилось играть с ней в эти игры, мысленно выругал себя Дэн. В игры, которые закончатся, не начавшись.

Ответ прост: он не думал.

Он увидел, как шевельнулись у нее губы; он ждал, что она бросит ему какое-нибудь ругательство, произнесенное со сладким провинциальным акцентом, прикажет ему убираться и катиться в преисподнюю.

Но она ничего не сказала, только облизнула нижнюю губу – медленно, соблазнительно, неосознанно.

Дэн отбросил занавеску, горячий пар заполнил тесное помещение.

– Вперед, раздевайтесь, Ангел, пора.