Текст книги "В объятиях волка (ЛП)"

Автор книги: Лора Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава 15

Грейс никогда не думала о смерти. Ее мысли со встречи с Матиасом были наполнены мечтами о будущем и планами показать ему, что значит быть частью семьи. Но, когда она почувствовала, как пуля вошла в ее грудную клетку, только смерть была у нее на уме. Странно, но она чувствовала не ту боль. Было холодно, а не жарко. Грейс, казалось, что ее тело заполнено льдом, а не острой болью, которую представляла себе. Она оцепенела, но была все же в состоянии двигаться.

Она должна была двигаться. Должна была помочь Матиасу. Хотя бы в последний раз должна была сделать что-нибудь ради него. Ей удалось вытащить оружие из его кобуры и помочь сдерживать солдат-койотов, переполненная решимостью забрать с собой, по крайней мере, некоторых из них, если она, действительно, умирала. Матиас не сможет помочь ей, пока это не закончится, поэтому она боролась, сдерживая рваные крики, которые вырывались из ее груди.

Не от боли. Она не чувствовала боль, просто знала о ней. Грейс хотела плакать от того, что теряла. Потому что чувствовала, что стала более слабой, чувствовала слабость от потери крови, охватывающую ее ум, думала об уходе от Матиаса навсегда. Думала о боли, которую он будет чувствовать, когда она уйдет. Ей потребовалось несколько недель, чтобы вытащить улыбку из него, и она помнила острые ощущения, которые ей принес звук его первого смеха. У нее было чувство, что Матиасу редко приходилось смеяться. Грейс лежала на земле, смотрела в трещину между валунами, оружие выпало из ее руки, мучительный стон сорвался с губ.

Она не хотела оставлять его. Хотела наблюдать за тем, как он играет в футбол с ее братьями. Хотела следить за тем, как ее мать трясется над ним, и увидеть, что отец одобряет его.

– Матиас, – прошептала она, наконец, чувствуя его около нее снова. Выстрелы прекратились. Неужели все койоты были мертвы? Она надеялась на это. Хотела, чтобы они все умерли.

– Грейс. Грейс! – Она слышала панику в его голосе, чувствовала его руки, переворачивающие ее, и знала, что он видит кровь.

Она моргнула.

Шок, гнев и мука сменялись на его лице, заполняли его взгляд и доставляли ей боль. Она очень не хотела видеть боль на его лице.

Рассвет приближался, освещая место, в котором они скрывались, затеняя его травмированное лицо и невероятные глаза цвета виски.

Он плакал. Грейс слышала его плач, хотя то, что он говорил, не имело смысла. Она подняла руку, чтобы дотронуться до него. Всего лишь одно последнее прикосновение. О, Боже, она не хотела оставлять его. Хотела снова лежать с ним, хотела целоваться, чувствовать его прикосновения.

– Матиас, – прошептала она. Грейс любила его имя, любила его лицо и сердце.

– Даже не думай оставлять меня, Грейс, – он прижал что-то к ее груди. – Ты слышишь меня? Даже не думай оставлять меня. – Он так высокомерен. Смотрит на нее, как будто его отказ отпустить ее был всем, что необходимо. – Грейс, клянусь Богом, если ты умрешь, я никогда не буду носить джинсы. Никогда не буду есть пирог. Пристрелю чертовых футболистов. Не думай умирать у меня на руках!

Она улыбнулась. Грейс была так рада, что это даже не причиняло ей боли. Так странно, боль должна быть мучительной.

– Я люблю тебя, Матиас, – сказала она ему мягко. – Как земля любит дождь, как цветок любит солнце. – Грейс так устала. Так устала и так напугана. Она не хотела оставлять его. Ее дыхание начало замедляться, когда слезы, которые она не смогла сдерживать, начали скатываться из ее глаз.

– Грейс! – он кричал на нее, пока ее ресницы трепетали. – О, Боже, Грейс, оставайся со мной! Оставайся со мной!

Она так устала. Коснулась его лица, чувствуя, как его рука сжимает ее пальцы на его грубой щеке, и она боролась, чтобы улыбнуться ему в ответ.

“Как цветок любит солнце”, – эта мысль снова засела у нее на уме. Он согревал ее также, как солнце грело цветы.

– Я люблю тебя.

Грейс не могла больше оставаться с ним. Она пыталась. Пыталась, пока тихий плач отзывался эхом в ее голове, ощущая, как уходит далеко от него, и не могла остановить это. Когда ее глаза закрылись, и темнота накрыла ее, она могла поклясться, что слышала, как завыл волк. Матиас.

* * * 

– Матиас, позволь медикам поработать над ней! – Джонас кричал ему в лицо, потому что Матиас боролся с руками, отделяющими его от Грейс.

Она была такой слабой. Запах ее крови был в его мозгу, и агония ударила по нему сильнее, чем когда-либо его били в лабораториях.

Матиас боролся, как зверь, пытаясь вырваться из лап Пород, удерживающих его. Добраться до Грейс. И держать возле себя.

– Ты, паршивый волк, послушай меня, – предплечье Джонаса врезалось в горло Матиаса, удерживая его голову, прижатой к валуну. Из Матиаса вырвалось еще одно чудовищное, мучительное завывание. – Она жива, Матиас, но, если ты не успокоишься, черт возьми, мы не будем в состоянии помочь ей. Ты понял меня? Мы не будем в состоянии помочь ей.

Серебряные глаза вспыхнули в свете рассвета, дикое выражение Породы Льва, который помогал удерживать его, наконец, сформировалось.

– Джонас! Грейс.

– Помоги нам, Матиас, не беси меня, – произнес Джонас, его клыки опасно увеличивались. – Она жива. Если мы хотим спасти ее, то должны быстро двигаться, и ты должен успокоиться. – Предплечье сильнее надавило на его горло, когда Матиас начал бороться против него снова. – Ты можешь, черт возьми, успокоиться, Матиас? – вопил Джонас ему в лицо.

– Пока она дышит, – прокричал он в ответ.

– Хорошо! Отправляемся, – Джонас освободил его, и только тогда Матиас увидел носилки, к которым была привязана Грейс, и медика, отчаянно пытающегося спасти ее. – Запрыгивай. – Джонас толкнул его к широкой металлической корзине, используемой, чтобы перевозить раненых от земли к колеблющемуся вертолету выше. – Ты и медик. Больница уведомлена, и доктора Армани и Морри уже в пути.

Матиас сжал бок корзины, когда стал на колени с одной стороны от Грейс, а медик – с другой. Капельница была закреплена к ее руке, на груди был компресс.

Боже, они выстрелили ей в грудь. Он чувствовал, как горе бушевало в нем; теперь, зная, что может потерять ее, он понимал, что никогда не сможет перенести эту боль.

Она должна выжить. Без нее он никогда не сможет согреться снова.

Породы, ждущие в транспортном вертолете, затащили корзину, и гул винта стал громче. Он слышал, как медик передавал отчет в больницу Нью-Йорка. Ее наиболее важные повреждения, вид ранения и глубину. К ней были подключены кислород и капельница. Хирурги ждали, и врачи Пород были в пути.

В течение пары минут вертолет приземлился, и они забрали у него Грейс. Она была погружена на носилки и переправлена через крышу, в то время, как второй вертолет приземлился и привез тех двух врачей, которые были перенаправлены Джонасом из Вирджинии за считанные минуты. Доктор Армани и доктор Морри мчались с места посадки и последовали за каталкой. В течение пары секунд вертолеты стартовали и оставили Матиаса одного.

Он стоял на крыше больницы, смотрел вокруг на мигающие огни зданий, которые возвышались, как стражи вокруг них, и ощутил поразительное одиночество, заполнившее его душу.

Они забрали у него Грейс. Из-за него она была ранена, могла умереть. В одиночестве. Матиас посмотрел на свои травмированные руки и увидел ее кровь, услышал рваное рычание, которое вырвалось из его горла. Он был потерян.

Матиас вновь осмотрелся и понял, что без Грейс его душа просто-напросто потеряна.

Глава 16

Андерсен вошел в приемную хирургии. Его жена, сыновья и их семьи шли позади него. Он знал, что это он в момент, когда увидел его, того молодого человека, которого сказал ему найти Джонас Уайетт.

Одетый в черную кожу, испачканную кровью. Лицо его покоилось в широких руках, как и длинные темные волосы, свисавшие вокруг них.

Он сидел один. Другие семьи, ждущие новостей о своих любимых, были собраны в другой стороне комнаты, бросая осторожные взгляды в его сторону.

Матиас Слотер.

Конечно, Грейс рассказывала ему о Матиасе. Но не как он выглядел или об ауре опасности, окружающей его. Она говорила ему вещи, о которых будет думать только женщина. Такие вещи, как печаль, осторожность, о том, что он заставлял ее чувствовать.

Джо тяжело вздохнул. Этот мужчина заставил его дочь чувствовать себя живой. Грейс сказала: “Как будто за каждым углом приключение, папа.” И она смеялась. Но он слышал любовь в том смехе. Это мужчина его дочери. И это делало его семьей. Несмотря ни на что. Голова Матиаса поднялась, и травмированное лицо осматривало все вокруг, когда он убрал длинные темные волосы с него. Его фигура была внушительной. Встав на ноги, Матиас зашагал к окну, посмотрел, подошел назад к маленькому столу, сел, пытаясь смешаться с тенями комнаты. Джо видел попытки мужчины стать невидимым, и это беспокоило его. Джонас не очень много рассказывал об этом Волке Пород, но Джо научился несколько лет назад читать между строк. И то, что он ощутил, а не услышал, заставило его переживать за молодого человека.

Джо сопротивлялся собственному страху, собственному гневу при мысли о дочери, лежащей в хирургии, о пули в ее груди, о жизни, висевшей на волоске.

“Папа, я люблю тебя, как цветок любит солнце. А ты знаешь, что они любят его, потому что они открываются и раскрывают свои лепестки, как руки. Ты заметил это, папа? Они обнимают солнце, потому что оно бережно хранит их и согревает,” – ему пришлось сморгнуть, чтобы бороться со слезами при воспоминаниях о ней, когда ей было едва десять, пытаясь решить проблему, с которой столкнулась в школе. Грейс была его диким ребенком. Она боролась и дралась, залезала на деревья и прыгала в воду, которая была глубже ее роста. Как и сейчас. И так же, как он всегда знал, что она сделает, она выбрала мужчину достаточно сильного для участия в приключениях. Грейс любила приключения. Она ограничила их в последнее время, упорно работала и никогда не попадала в беду. Но ей все еще нравилось залезать на деревья и ей нравились глубокие воды.

– Вон он. Джо, почему ты просто стоишь здесь? – его жена, Джанет, обошла его, ее все еще красивая фигурка была натянута страхом за дочь и беспокойством за этого Породу, о котором их дочь так хорошо отзывалась.

Матиас Слотер был испачкан грязью и кровью их дочери, и его лицо было измучено, как у дикаря. Его вид разбивал Джо сердце.

Пока Джо стоял там, Джанет и три его невестки оставили его наедине с его молчаливыми сыновьями. Старшие братья Грейс сильно походили на Джо. Они наблюдали и оценивали. Джо оглянулся назад, посмотрел в их глаза и понял, что парни видели тоже самое, что и он: мужчину, почти сломанного. Породы жили ужаснейшей жизнью. Если слова Джонаса Уайетта были правдой, то этот мужчина Пород знал ад, который не каждый видел.

Если он любит Грейс так, как сказал Уайетт, то страх, который он сейчас чувствовал, был ошеломляющим.

Он видел, как Джанет с ее спутанными седыми волосами длиной до плеч и миниатюрной фигурой бесстрашно шла прямо к Породе.

Голова мужчины поднялась, и его глаза изобиловали гневом и мучением, когда он взглянул на Джанет. Джо увидел момент, когда Матиас понял, кто перед ним. Выражение его лица изменилось, его покрасневшие глаза наполнились влагой, и он прошептал грубым, рычащим голосом:

– Она – мое Солнце, – и Джо понял в тот момент, что Матиас Слотер часть их семьи.

* * * 

Матиас не был готов к семье Грейс. Должно быть они злы, разгневаны за опасность, которой он подверг их дочь. Теперь они точно не примут его. Если она выживет, они потребуют, чтобы он убрался из ее жизни, и, ей-богу, он их не обвинял. Он уставился на свои руки. Он не смог вымыть кровь Грейс с них, это всё, за что он держался, ее кровь, покрывающая его кожу, напоминающая, что ее любовь не была сном. Это было на самом деле. Так реально, как и то, какую борьбу она вела за свою жизнь прямо сейчас.

Когда он посмотрел на фигуру, которая подошла к столу, он немедленно был заманен в ловушку глаз Грейс. Добрые, серые, заполненные слезами глаза на морщинистом лице.

– Матиас, я – мама Грейс, – ее голос был мягким, с понимающим шепотом, и его сердце сжалось от боли.

– Я люблю ее, как солнце, – прошептал он, нуждаясь в том, чтобы они знали это, прежде чем обвинят его, до того, как рассвирепеют. – Она – мое Солнце, – повторил он.

И он никогда бы не ожидал того, что произошло потом. Слезы упали из этих мягких серых глаз, когда она обняла его своими руками и положила голову на его плечо.

Его руки обхватили ее, когда она начала плакать, глаза поднялись к другим женщинам, окружившим его, и мужчинам, которые тихо наблюдали за ним.

Не было никакого осуждения. Они все смотрели на него с состраданием, особенно пожилой мужчина, отец, чьи глаза покраснели от слез, которые он сдерживал внутри.

– Простите, – ему до глубины души было жаль, что она приняла ту пулю вместо него. Он отдал бы свою жизнь за то, чтобы поменяться с ней местами. Он предлагал Богу свою жизнь взамен ее. Молился, заключал сделку, бушевал и просил Всевышнего не забирать его Солнце. Отец кивнул, затем подошел, взял свою жену из объятий Матиаса, отодвинул стулья от стола для них обоих и представил ему семью Грейс. Как будто он не был их врагом. Как будто было важно, чтобы он знал, кем они были.

– Она не в первый раз в хирургии, – Джо откашлялся, сидя около своей жены и приобнимая ее. – Помнишь, когда ей было шесть лет, Джанет? – Он откашлялся, когда Матиас в беспорядке смотрел на него. – Она упала с дерева и у нее началось внутреннее кровотечение. Я думал, мы потеряем ее тогда. Три его сына кивнули, а женщины улыбнулись сквозь слезы. Матиас уставился на них.

– У меня есть деньги, – он сжал руки на столе. – У меня есть кое-какие связи. – Они смотрели на него вопросительно. – Я знаю, что на этот раз я ее не защитил. – Он уставился на кровь на руках. – Я буду стараться. – Он поднял взгляд к отцу Грейс. – Я позабочусь о том, что не допущу вновь такую ошибку. – Стиснув зубы, он готов был умолять, если бы потребовалось. – Не забирайте ее у меня. – Джо моргнул, опустил голову и покачал ею. – Я не позволю этому повторится.

Джо снова поднял взгляд.

– Матиас…

– Я не могу без нее жить, – он подразумевал мольбу, но вышло больше похоже на яростное рычание. – Ей придется метаться между нами. Я не хочу этого.

– Матиас, – Джанет обратилась к нему. Она положила свою руку на его руку в крови Грейс и поймала его взгляд. – Мы все любим Грейс. И если она любит тебя, тогда ты – семья. Ты не должен покупать принятие в семью, сынок. Ты не должен заключать для этого сделку. Либо ты с нами, либо нет. Ты любишь ее, и мы принимаем тебя из-за этого. А она любит тебя. И из-за этого ты – семья.

– Вы не знаете меня, – он покачал головой, испуганный и растерянный; уверенный, что они должны ненавидеть его. Они, должно быть, скрывают это ради Грейс.

– Мы узнаем тебя, – голос Джо был предупреждением. Матиас ухватился за это. Предупреждение. Он знал, как обращаться с этим. Он посмотрел на отца Грейс, чьи губы внезапно изогнулись со скрытым смыслом. – Поверь мне, мы все узнаем друг друга. Грейс удостоверится в этом.

С этим он мог справиться. Матиас резко кивнул, прежде чем вытянуть руку назад от прикосновения матери Грейс. Он выдохнул, посмотрел вокруг комнаты и затем замер, когда увидел, как доктор Армани, доктор и ученый Пород Волков, вошла в комнату с ее кошачьей коллегой Элианой Морри. Он резко поднялся. Их выражения лиц были бледными, халаты смялись, и усталость была в их движениях.

– Никки, – он собрался шагнуть к ней, затем замер. Они спокойно смотрели на него, их взгляды прошлись по семье, которая, наконец, тоже поднялась на ноги.

Он молился все прошедшие часы. Заключал сделку с Богом. Просил просто об еще одном шансе и предлагал свою жизнь вместо нее. Умолял существо, которое не создало его, но Матиас молился и благословлял его.

– Она была на волоске, – сказала Никки наконец, улыбка появилась на ее темном, экзотическом лице. – Но она жива, Матиас.

Два месяца спустя

– Я сказала тебе надеть джинсы, – Грейс смеялась над ним, ее серые глаза сияли счастьем, и слезы радости скатились по ее щекам. – Разве я не просила тебя надеть джинсы?

– Замолчи, Грейс, – проворчал он, пытаясь снять влажную кожу с ног, пока он стоял посреди спальни, мучаясь от пота и боли. – Твои братья совершенно безумцы, – брюзжал он яростно. – Я упоминал, что они, черт возьми, сумасшедшие? – Его голос повысился от обвинений. Она засмеялась. Грейс стояла посреди комнаты, ее руки держались за живот, и она наклонилась, изо всех сил пытаясь дышать, когда смеялась над ним.

Она еле-еле излечилась от ран, которые получила ночью, когда на них напали койоты. Прогресс был медленным, пока доктор Армани не сделал ей переливание крови Матиаса. После этого ее восстановление пошло быстрее. Хотя кровь, которую они дали ей в хирургии, спасла ей жизнь, ее тело пыталось отклонить ее. Уникальные качества гормонов в ее теле боролись с ней и боролись с ее восстановлением, пока кровь Матиаса не была добавлена к ней.

Это не должно было сработать. Их группы крови не соответствовали, и его кровь Породы должна была быть мгновенным ядом для ее организма. Вместо этого, с момента как она была введена, Грейс начала выздоравливать. И вот теперь, два месяца спустя, она смеялась над ним, потому что он был покрыт грязью и изо всех сил пытался снять чертовы штаны.

– Я же сказала тебе джинсы, – напомнила она ему, наконец разогнувшись. – Фу, Матиас, тебе нужен душ. – Еще один смешок вышел из нее, потому что промокший грязью локон волос зацепился за его лицо и упал. Он яростно отбросил его назад и впился в нее взглядом. – Бедный маленький волчонок, – напевала она, когда он спихнул свои штаны и стоял перед ней голый. И возбужденный. Ужасно возбужденный. Он почувствовал, что лихорадка вернулась на прошлой неделе, мучая его потребностью обладать ею. Пробовать ее и трогать.

В те недели, начиная с операции, ее тело как будто признало свою потребность зажить, и лихорадка стала медленной, не сильно кипя в них обоих. Теперь она бурлила в нем, и запах ее возбуждения заполнил его голову. Его ресницы понизились, когда он прошелся взглядом по шортам и футболке, которые она носила.

– Прими душ со мной, – он пошел к ней, тело напряглось от голода. Он ходил таким в течение многих дней, и это убивало его. Если не тронет ее, не возьмет, то сойдет с ума. Ее язык прошелся по губам, она откинула волосы от лица, чувственность просыпалась в ней.

Грейс ни на секунду не забывала того, чего почти лишилась. За последние два месяца она много сделала для того, чтобы Матиас стал неотъемлемой частью ее семьи, чтобы при худшем исходе он не остался один.

Он, конечно, сопротивлялся, зная, что она делает. Но когда она очнулась в той палате, увидела его бледное, изможденное лицо и отчаяние в глазах цвета виски, она поняла, что, если бы она умерла, Матиас прожил бы недолго. Его душа была частью ее души. Она до сих пор задавалась вопросом, сможет ли кто-то из них жить без другого.

Боже, она любит его.

Она прислонилась к его влажной, грязной груди, ее глаза закрылись, чувствуя его теплоту вокруг нее. Она любила его, как цветы любят Солнце. Они ухватываются за его лучи, тянуться к его теплу и греются в его одобрении. Это то, что она делала с Матиасом.

Ее руки скользнули к его сильным предплечьям, когда те приблизились к ней; его руки схватили подол ее рубашки и стащили ее с ее тела.

Отбрасывая ткань, его губы сразу направились к метке, пульсирующей на ее плече.

– Как цветок любит солнце, – прошептал он ей на ухо, повторяя ее мысли. – Вот, как я люблю тебя, Грейс. Я не могу жить без твоего тепла. Без твоей любви. – Она повернулась к нему, отклонив голову назад, губы приняли его, а его язык оказался у нее во рту. Мед и специи. Это его вкус, и она обожала его. Ее язык обнял его и потянул гормон из увеличенных желез под ним, и она позволила огню распространиться по ней.

Целуя ее, трогая, Матиас поднял ее к себе на руки и понес в душ. Он не отрывал от нее своих губ, пока настраивал воду. Он потягивал их, облизывал, разделял свой вкус с ней, затем направил ее под брызги двойной насадки душа.

Стеклянные двери закрылись за ними, сближая, пока его руки блуждали по ее телу. Его губы спустились с ее шеи к груди. Чуть ниже ключицы он провел языком по шраму, куда попала пуля и где была операция. Он всё еще немного ныл, но его язык улучшал это, как солнце.

Грейс встала напротив него, ее голова откинулась назад, пока вода омывала ее голову, смачивая волосы, сбегая ручьями по лицу, вниз к шее, к его губам.

Он взял ее твердые горошинки в рот, всосал глубоко и зарычал от удовольствия, когда она потерлась ногой о его бедро. Крошечные, почти невидимые волосы, которые росли там, были мягкими как шелк и ласкали ее.

Ее руки были неподвижны, но не губы. Когда он всосал ее сосок, захватил его зубами, ее голова поднялась, позволяя губам касаться его лба. Руки спускались по его плечам к накаченным рукам.

Тепло и удовольствие наполняли ее. Сильное, острое удовольствие сжимало ее матку и забрало дыхание, обостряя ощущения.

Она скучала по этому. Скучала по его прикосновениям, поцелуям, той лаве, что текла по ней и внутри нее, пока она не знала, где заканчивается он и начинается она. Он – ее мечта, приключение. Ее Солнце.

– Бедная Грейс, – прошептал он у ее груди. – Я могу почувствовать, какая ты горячая, какая сладкая.

– Так исправь это, – потребовала она, затаив дыхание, прислонившись к стенке душа, когда его язык сильно прошелся между ее грудей, сопровождаемый голодным рычанием.

Она любила это рычание. Что-то вроде урчания, скрывающего вибрации удовольствия. Она различала звуки. И Матиас много рычал. Особенно когда достигал влажных, гладких изгибов ее киски.

– Господи! – Матиас дрожал под ее руками. Он делал так часто тоже. – Я мог бы есть тебя часами, днями. – Его язык облизал узкий разрез, окружил ее клитор и заставил ее содрогаться. И она, как предполагается, должна стоять, когда он так делал? Когда его язык облизывал и гладил, и посылал пальцами электрические разряды, которые проходили через нее?

– Я не думаю, что смогу долго продержаться, – она задыхалась, чувствовала, как избыточное количество соков собралось между ее бедер.

Она ужасно хотела его. Хотела его потребностью, которая вызвана не лихорадкой, иссушая их голод, а той, которая шла из души. Она хотела его в ней снова. Хотела подтверждение, доказательство того, что они остались живы.

– Тебе не нужно долго держаться, Грейс, – простонал он, его пальцы раскрыли нежную плоть, и он облизывал ее клитор.

Ощущения промчались от ее комка нервов, ударили в матку, сжимая ее и заставляя выгибаться, прижимая бедра ближе, потому что нужда в ее организме начала накаляться. Она была в отчаянии. Разве он не знал, что она теперь сумасшедшая в этом отношении?

– Это было так давно, – выкрикнула она, когда почувствовала, как его пальцы заполнили ее, а не толстая длина его члена. Это было хорошо. Это было очень хорошо, ощущение его пальцев, ласкающих ее внутри, раскрывающих ее киску и потирающих ее чувствительные нервные окончания. Но этого было недостаточно. Это было не то, чего она жаждала. Как раз когда его пальцы скользнули глубоко в нее, согнулись и погладили нежную плоть, она попросила о большем. Его язык облизывал область вокруг клитора, сжимая его в агонии, поскольку нервные окончания были натянуты в потребности оргазма.

Он уткнулся носом в губы напротив него, потянул их в рот и всосал их катастрофически горячо. Грейс взорвалась в удовольствии, клиторный оргазм пронесся по ней, подергивая ее сильные мышцы и заставляя ногти вцепиться в его плечи, когда он поднялся над ней. Сильные толчки оргазма все еще гремели в ее теле, когда он схватил задние части ее бедер и вошел в нее.

Грейс обхватила ногами его бедра инстинктивно, приоткрывая свои глаза и наблюдая за ним с медленным удовольствием, когда он подтолкнул головку члена к входу ее влагалища.

– Я люблю тебя, – простонал он рвано, когда начал входить в нее, предякулянтная жидкость наполняла ее, делая более чувствительной. – Как цветок любит солнце, а земля любит дождь. Ты – моя жизнь, Грейс Андерсон-Слотер.

Она почувствовала, как ее сердце снова тает из-за него. Это происходило как минимум дюжину раз в день и всегда казалось чем-то новым.

– Я люблю тебя, – вдохнула она, в то время как он продолжал скользить в ней, растягивая, разминая, сжигая ее. – Ты – моя душа, Матиас. Мое солнце и мой дождь. – Ее спина выгнулась, когда он полностью вошел в нее.

Грейс почувствовала, как ее мышцы содрогнулись, напрягаясь вокруг его члена и посылая искорки изящного удовольствия мчаться по ней. Они летели к ее нервным окончаниям, захватили ее душу и бросились через каждую клетку ее тела.

Слова были не нужны теперь, только крики и стоны удовольствия, сильные толчки и принятие лихорадки, горящей в них. Его член ходил в ней твердо и глубоко с сильными ударами. Грейс была в его власти, принимая его, поглаживая его, напрягаясь для твердой сильной длины его члена, когда начала дрожать в его руках.

Она чувствовала, как ее оргазм приближается. Он напрягался в ее матке, через ее мышцы. Клитор набух, соски торчали и болели, потому что терлись о его грудь. Она горела. Сгорала. Потела, несмотря на воду, льющуюся на них, взорвалась в его руках, выкрикивая его имя. Его оргазм последовал за ней. Утолщение в середине его члена растянуло чувствительные мышцы ее лона, заставляя его сокращаться и сжиматься, выдаивая сильнее его плоть, пока звук удовольствия не покинул его губ. Дополнительное утолщение не затрагивало всю длину его члена, только часть, которая находилась на уровне чуть выше тонкой вагинальной мышцы, эффективно обхватывая его в ней. Взрыв его спермы в ней вызвал еще один оргазм, не такой яростный и сильный. Он был более нежным, расслабляющим вместо того, чтобы взорвать ее нервные окончания. Когда все закончилось, Грейс поняла, что всё еще прижата к стене душа, пока Матиас дрожал напротив нее. Прохладная вода бежала по их распаленным телам, смывая пот, который покрывал их, но мало помогал той лихорадке, что бушевала в их телах. Ее руки гладили его плечи, а губы прижались к шее. Грейс удерживала его в объятиях, сдерживая сильные спазмы, которые захватили его мышцы с каждым рывком оргазма. С каждым извержением сильное утолщение в ней пульсировало и посылало дрожь в ответ. Как мини-оргазмы, сжимающие ее матку. С каждым спазмом она напрягалась у того утолщения, заставляя еще одну вспышку его оргазма взорваться в ней. Заставляя его дрожать и стонать в ее руках.

– Это… Это – экстаз, – прошептал он ей на ухо. – Это дом, Грейс. – Она почувствовала, как слезы заполнили ее глаза. Дом. У Матиаса наконец-то был дом, и это была она. Она уткнулась головой в его широкое плечо и поблагодарила Бога за Породу, который нашел ее.

– Это стоило ожидания, – она ахнула несколько минут спустя, когда утолщение на его члене отступило, и он выскользнул из нее, издавая стоны.

– Я больше не смогу ждать так долго, если придется, – сообщил он ей, его дыхание было затрудненным и тяжелым, когда он поднял руку и коснулся шрама на ее груди. – Никогда снова, Грейс. – Ее рука накрыла его руку.

– Я всегда буду частью тебя, Матиас. Несмотря ни на что. Так же, как и ты будешь частью меня всегда.

Он покачал головой.

– Я устроился на работу в отеле. Я – начальник охраны. Ты – помощник управляющего, и у меня есть гарантии, что ты вскоре будешь продвинута до менеджера. Мы собираемся жить хорошей, уравновешенной жизнью с этого времени. Ты понимаешь меня?

Он выглядел настолько высокомерным. Настолько доминирующим.

Грейс усмехнулась.

– Но я все еще могу лазить по деревьям.