Текст книги "В объятиях волка (ЛП)"
Автор книги: Лора Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Глава 7
Она не была девственницей. Грейс нравилось считать себя всесторонне развитой женщиной, но даже для нее то, как Матиас трогал ее, делало почти невинной. Она чувствовала себя неспособной отказать ему, не в силах вернуть здравый смысл и убежать от него, куда глаза глядят.
Одно дело понимать окружающий мир и иногда мужчин. Но с Матиасом все, чему она научилась за эти годы, было просто неправильно. Матиас не действовал, как другие мужчины. Он не реагировал, как другие мужчины, и, безусловно, не делал то, что хотел, как делали все остальные. Если бы он начал спорить, показывая свою доминантную натуру, был высокомерным, упрямым, то она бы, возможно, ушла, уверяла себя Грейс.
Но он смотрел на нее с таким голодом. С голодом, который даже не пытался скрыть или убрать. Она не угрожала его независимости. То, как он смотрел на нее, было необходимостью для его выживания.
– Ты такая красивая, – прошептал он, когда остановился возле нее, заставляя гореть, она увидела удивление в его взгляде. – Я смотрю на тебя и иногда боюсь коснуться. Потому что ты можешь уничтожить меня. У большинства людей есть небольшой страх перед Породами, но ты стоишь передо мной, зная в своей душе, что я никогда не наврежу тебе. – Он провел рукой по ее щеке, заставляя ее кожу покалывать. – Я лучше умру, чем наврежу тебе или буду смотреть, как кто-то вредит тебе. Ты же знаешь это, Грейс?
Она чувствовала это, видела в его чертах и глазах. Это не казалось сталкерством и при этом это не было краем отчаяния. Это был мужчина, сильный, влиятельный мужчина, говорящий о своих намерениях, и ничто больше. В этом не было фанатизма или угроз. Это было четкое заявление.
– Матиас, тебе нужен кто-то…
– Нет, – его пальцы накрыли ее губы, останавливая ее речь. – Мне нужно то, что ты дашь мне прямо здесь и прямо сейчас. И ничто больше. Просто мои руки на тебе, Грейс. Позволь мне притронуться к тебе. Его большой палец гладил ее губы, когда она прислонила голову к холодильнику и посмотрела на него, растерянная и сомневающаяся. – Я трогал шелк спустя три месяца после нашего спасения из лаборатории, – прошептал он, пока кончики его пальцев касались ее подбородка. – Я поклялся, что во всем мире не было ничего более мягкого, пока не коснулся твоей руки. – Он погладил ее руку, поднял запястье и поднес ладонь ко своему рту. – Твои руки были такими теплыми и мягкими. Такие же мягкие, как сама невинность.
Его глаза закрылись, и он держал ее руку напротив себя, пока потирался об нее щекой. Она позволила пальцам коснуться его щек, прижаться к ним, и в его чертах лица появилось счастье.
– Я не невинна, – сказала она ему, хотя это было больше напоминанием себе. Потому что он заставлял ее чувствовать себя невинной. Он возбуждал ее, волновал, заставлял сомневаться, но без страха перед невинностью. Он заставлял ее чувствовать себя женщиной, и это пугало.
– Но ты невинна.
Он прислонил свою щеку к ее, а губы к уху, потом стянул с плеч халат.
– Невинна в обмане и в коррупции. Когда я чувствую твой аромат, я чувствую запах лета. Теплоту. Чувствую всё, о чем мечтал узнать.
Грейс дрожала от волнения его гортанного голоса, от скрытого рычания, которое пробивалось в нем. Он тяжело и глубоко дышал, его грудная клетка терлась о ее соски под халатом и заставляла их напрягаться от удовольствия.
– Матиас, что ты делаешь со мной? – она склонила голову на бок, когда его подбородок прошелся по ее шее.
– Просто прикасаюсь к солнцу, – сказал он мягко. – Теплая и волшебная. Согрей меня, Грейс. Всего лишь на минуту.
Прямо сейчас она была готова забыть всю соответствующую информацию, которую он дал ей только что, о том, каков будет секс с ним. Гормональное возбуждение, лихорадка и биологическая привязка, черт возьми. Ее клитор просил о прикосновении, и ее влагалище сжималось, умоляя. И он даже не целовал ее. Его грубая щека и рот лишь слегка притрагивались к шее, плечам, пока его руки медленно стягивали халат.
Ее халат.
Грейс ахнула, когда халат упал к ногам, обнажая, оставляя лишь в высоко посаженных хлопковых кружевных трусиках.
– Шшш. Спокойно, Грейс, – шептал он. – Я просто трогаю тебя. И всё. Никаких поцелуев. Никаких условий. О, Боже, просто легкие прикосновения.
Его руки обхватили ее груди.
– Матиас. Это больше… – Она тяжело задышала, когда его большие пальцы прошлись по соскам. – …Больше, чем легкие прикосновения.
– Это согревает меня, Грейс.
Он прижал лоб к ее плечу, темные волосы упали в сторону, накрыв ее налитые груди. Они были прохладными и тяжелыми, еще один чувственный удар по ее коже.
Внезапно все, кроме тепла Матиаса, перестало иметь значение. Она знала о том аде, который он пережил и который победил. Знала о боли и крови, которой была наполнена его жизнь. Поэтому он убил ублюдка, который был виновником всего этого, ее взбудораженный разум обдумывал всё это. Поступила бы она иначе? Ее жизнь была наполнена смехом и любовью. Всем тем, за что Матиас все еще боролся. Всем тем, что она мечтала подарить ему.
* * *
Матиас боролся с дрожью в теле, с потребностью облизать и попробовать ее кожу, пока гладил ее. Он чувствовал сладкий запах тепла ее киски, зовущий его, заставляющий его облизываться и мечтать об этом богатом сиропе, который, как он знал, вытекал из нее.
Его руки заполнены ее отяжелевшими грудями, твердые соски потирались об его большие пальцы. Но он обещал. Обещал не позволить афродизиаку, заполняющему его рот, добраться до нее. Это убивало его. Железы выплескивали в его рот гормон, заполняя изнутри, зажигая в нем потребность трахнуть ее. Член был настолько тверд, пульсируя так сильно, что он едва сдерживал рвущееся рычание.
Он позволил себе дотронуться до нее щекой, лбом, молясь, чтобы пот, собирающийся у него на коже, не имел чувственного эффекта. Обвел ее шею, плечи и согнулся, лаская щекой верхнюю часть ее груди, затем твердые холмики.
Его рука скользнула к ее талии, когда глубоко задышал, его дыхание заставило ее сосок затвердеть, и ее тихий стон удовольствия принудил его стиснуть зубы, чтобы сдержаться.
– Матиас, ты убиваешь нас обоих, – она дрожала в его руках. – Не делай этого.
– Ты просишь меня остановиться, Грейс?
Боже, пожалуйста, только не это! Он не сможет перенести этого. Ему необходимо прикасаться к ней, иначе он умрет.
– Матиас, – мягкий протест сорвал небольшое рычание с его губ.
– Я мечтаю обнимать тебя.
Он быстро провел щекой по ее соску и двинулся ниже. Он медленно опустился на колени, только его руки и лицо касались ее, поглаживая кожу, такую мягкую, что ему казалось, будто это не реально. Наверное, это сон. Бог милосерден. Каким-то образом он умер, и Бог дал ему ангела, чтобы любить его. Должно быть так. Потому что она была такой теплой и мягкой и всё то, о чем он мечтал, и никакого аромата смерти вокруг нее.
Когда он достиг эластичной и кружевной полоски ее трусиков, он почувствовал, что на его члене появился зубец. Он дернулся от удовольствия из-за маленькой эякуляции, его пальцы напряглись на полоске, и он заставил себя замедлиться.
– Я чувствую твой запах, – вздохнул он напротив ее бедра. – Словно теплые сливки и сладкий сироп. Я говорил, что у меня слабость к сливкам и сиропу?
Ее руки были на его плечах, пальцы массажировали их через рубашку, которая была на нем, когда легкие вскрики вырвались из ее горла.
Он потянул ее трусики, медленно стягивая их с ягодиц, а затем с бедер. Небольшая выпуклость ее живота привлекала его. Он хотел облизать его, стремился попробовать, но довольствовался всего лишь прикосновением к нему щеки.
– Матиас, я не думаю, что могу выдержать это, – проговорила Грейс с придыханием.
– Еще несколько минут в раю, Грейс. – Он открыл глаза, смотря на самое прекрасное, что видел в жизни. Милые медово-золотистые завитки, украшенные бисером ее женских соков. Сочные небольшие выделения цеплялись за мягкие завитки, окружающие ее киску, блестящую от возбуждения и тепла. – О, Боже, Грейс. – Его рука дрожала, когда он коснулся единственной капельки пальцем, взяв ее с завитка прежде, чем поднес к губам. Его глаза закрылись, ноздри расширились, и грудное рычание казалось животным, голодным и почти яростным. Он слизал ее вкус с губ, тонущий в потребности к большему и смакующий даже этот самый маленький намек страсти. – Я мечтал оказаться у тебя между ног. – Матиас стиснул зубы, борясь за контроль над собой. Он уже сомневался, удержится ли. – Облизывать твою плоть, видеть эти симпатичные завитки, влажные от твоей потребности во мне. У Пород нет волос на теле, ты знаешь?
– Знаю, – ее голос был тонким, дыхание сбилось, когда он развел ее ноги шире.
– Я никогда не брал женщину вот так, – сказал он ей мягко. – Только моими руками, только прикосновениями.
Его рука скользнула вверх по ее бедрам, пальцы с трепетом раздвинули заросшие кудрями складки. Господи, помоги! Она уже готова. Настолько готова, что его член горел от потребности в ней. Еще одна капля предэякуляра появилась на его члене, предупреждая, что лихорадка нарастала. Это был не просто предэякуляр, это – гормональная смазка, которая расслабит нежные стенки влагалища, подготавливая к его проникновению.
Породы Волков славились большими размерами. Большинство женщин, даже их вида, должны были приспособиться к размеру. Но во время лихорадки выделялась гормональная смазка, подготавливающая женщину. Эта жидкость помогала, но только во время лихорадки. Она способствовала расслаблению нежных мышц, увеличивала возбуждение, гарантировала, что половой акт пройдет без ненужной боли и подготавливала женское лоно к тому, что будет позже.
Матушка-природа та еще сука. Спаривание Пород было свирепо-сексуальным, и иногда для женщин это могло быть ужасно.
– Матиас, ты делаешь меня слабой, – застонала Грейс от вида его указательного пальца, проникающего между ее распухших губ и собирающего ее влажность.
Должен попробовать ее снова. Он не мог дотронуться губами, но может быть вот так… Матиас посмотрел на нее, поднеся сладкий сок к нижней губе и размазывая его. Убрав палец, он облизнулся. Матиас застонал от богатого вкуса. Она вскрикнула, ее ногти впились в его плечи, пока бедра дергались вперед, подталкивая ее киску к его губам.
– Остановись, Грейс. Легче, любимая.
– Будь ты проклят! – Выкрикнула Грейс. – Это убивает меня.
Выражение его лица убивало ее. Поглощая, намереваясь заполнить удовольствием, подчиняя. Его лицо раскраснелось, глаза блестели ярко-коричневым, золотисто-коричневым, почти огненным оттенком. Он смотрел на ее киску, словно она знала все тайны удовольствия. Его пальцы вновь заскользили по ее ноющим изгибам, раскрывая их, проникая в нее.
Проникая в нее, когда она стала нуждаться в большем. Ее бедра дернулись, киска билась в конвульсиях вокруг единственного пальца, пока он терся о ее чувствительную плоть.
– Матиас, пожалуйста. Пожалуйста! Мне нужно больше.
Грейс дрожала, потея. Боже, она никогда так не потела даже в разгар секса, не говоря уже о прелюдии. Ее мышцы напряглись, удовольствие растекалось по крови, клитор горел, налившийся кровью и нуждающийся.
– Полегче, детка. Я с тобой.
Два пальца скользнули в нее, пока большой гладил клитор, кружа по нему, потираясь о комочек нервов, посылая взрыв ощущений и каскад удовольствия. Сильный, горячий, феерический оргазм прошел через нее, заставляя выкрикнуть его имя. Ее ногти впились в его плечи, когда она поднялась на цыпочки, сжимаясь вокруг его пальцев и чувствуя, как ее соки текут по ним. Она чувствовала его руку, обхватывающую ее бедра, голову, прижатую к животу, и хоть она точно не была уверена, но ей показалось, что она слышала животный рык.
Еще никогда в жизни она не испытывала подобного. Никакое удовольствие, которое испытывала или воображала, не могло подготовить к чему-то настолько прекрасному, настолько интенсивному или, возможно, разрушительному.
Вероятно, ничто не могло подготовить ее к Матиасу.
Глава 8
Матиас должен был дать Грейс время принять его самого без лихорадки, мрачных проблем или чувств, заставляющих ее чувствовать себя вынужденной делать что-то, что не хотела. Но на следующий день он начал задаваться вопросом, а произойдет ли это вообще?
После того, как он заставил ее кончить, она убежала в душ и остальную часть дня и сегодняшнее утро смотрела на него с осторожностью, которая скребла его душу. Он никогда не видел себя со стороны, особенно, теми глазами, которые не знали всех тех ужасов лабораторий и цены свободы Пород. Он принял участие в схеме сохранения независимости своего народа и установления их положения на Земле. Да и не было никакой другой планеты, на которую они могли сбежать.
Он был обучен создателями убивать. Теперь он использовал это умение, чтобы удостовериться, что те, кто их создал, никогда не смогут повторить ужасы прошлого. По крайней мере им стало не долго. До Грейс он не понимал, как непородное население мира будет видеть это.
Он стоял у озера возле домика, пока солнце подымалось высоко в небо, пока он глядел на воду и думал.
Кровь монстров не должна окрашивать душу человека. Матиас спас бесчисленное количество жизней Пород, и не Пород теми мерами, которые принимал, и он никогда не задумывался о них до сих пор. Убийством он изгнал души из их тел и отослал их к более высшему существу на суд. Матиас не считал себя судьей или присяжным. Он просто был средством остановить зло, которое те делали. Или он просто оправдывает себя?
Опустив голову, он поднял гладкий камень с песка и потер большим пальцем, хмурясь, потому что его мысли пленили его.
Он не считал себя ни хорошим человеком, ни плохим, но он подвергал сомнению свои собственные действия из-за одной маленькой женщины. Она видела кровь на его руках, в то время, как он видел мир без еще одного монстра. Грейс видела несправедливость там, где он видел справедливость. И теперь он оказался в конфликте со своей верой и его местом в этом мире.
Матиас – Порода. Он никак не изменит это, и у него было такое же право на существование в этом мире, как и у другого существа. Он имел право на смех, на мечты и на любовь. Но имел ли право на убийство?
Часть его взревела, что да. А часть подвергла это сомнению. Сможет ли он теперь когда-нибудь выполнить свою работу снова, когда увидел полный ужаса и предательства взгляд Грейс?
И он знал, что не сможет. Примет ли она их спаривание или уедет в конце недели, чтобы вернуться к своей жизни, Матиас знал, что эта часть его жизни была закончена. Убийца душ больше не существовал. Он вышел из мужского окружения с той самой непринужденностью, с которой забирался в самые охраняемые территории и уничтожал монстров. И всё из-за женщины.
Он усмехнулся, но какой женщины.
По его мнению, она самое мягкое существо на Земле. Мягкая не только в округлостях тела, но и характером. Упрямая. Он видел упорство в ее резко округленном подбородке, но также видел и сострадание в ее дерзком маленьком носике и губах, похожих на бутон розы. Ее серые глаза были всегда мягкими, даже когда она была рассержена, а уж когда возбуждалась, они становились похожими на шторм. Темный, изменяющийся в цвете и насыщенный голодом.
Грейс изменила его, заставив желать тех вещей, которых он никогда не полагал, что захочет. Заставляя мечтать о тех вещах, о которых он и не думал, что будет мечтать. Такие вещи, как дом, возможно, дети и, по крайней мере, ее мягкая улыбка, заполняющая его сердце, пока он не уснет; теплота ее тела напротив его каждую ночь. Он хотел защитить ее, хотел смеяться с ней, как и раньше, когда она еще не видела, как он забрал чужую жизнь. Она удерживала улыбку на его лице нежными поддразниваниями и стремлением показать самые прекрасные вещи в жизни.
Такие, как драка подушками. Она била его ею с дивана по голове однажды вечером в своей квартире и сказала ему, что даже Породы должны знать правила боя подушками. Он почти поцеловал ее той ночью. Грейс била его подушкой, но он принял ответные меры, повалив ее на пол и отобрав ее оружие.
Он улыбнулся, вспомнив это. Ее потребность в поцелуе заполнила тогда воздух и только мысль о том, что может случиться, удержала его в контроле.
Ей нужен выбор. Он не удивил бы ее им, но не собирался украсть его у нее. Она готовила ужин ему много вечеров, а потом заставляла помогать мыть тарелки вместо того, чтобы использовать посудомоечную машину. В другой вечер Грейс заставила его помогать ей готовить. И он сомневался, что она когда-нибудь еще в ближайшее время предложит ему это. Все закончилось тем, что они заказали еду, но зато насмеялись вдоволь. Долго гуляли по парку, держась за руки.
Матиас ходил с ней за покупками. Она помогала ему выбирать новую пару ботинок. Он уговорил ее на новую кожаную мини-юбку, а Грейс заставила его купить пару джинсов, и затем они надели новую одежду в уединённости ее квартиры, пока ели попкорн и смотрели комедию, которую она хотела увидеть. Она надирала ему зад, играя в покер, а он ей – в Монополии. Им было весело. Несмотря на сексуальное напряжение, которое постоянно росло между ними, там было что-то еще, что говорило, как она полностью соответствует ему и его душе.
И он не мог не думать, что наконец-то принадлежал кому-то. Породы не рождались, они были созданы. Они принадлежали лабораториям. До их спасения они были не больше, чем дорогими инструментами и экспериментами. После они никому не принадлежали. Они были без семьи, во многих случаях и без друзей. Были частью стаи, в которой обучались, но истинная принадлежность была глубже. Она затрагивала душу. И его душа принадлежала Грейс. Но он начинал понимать, что, возможно, Грейс, действительно, не хотела ему принадлежать. Он уставился на камень в руке, а потом почувствовал действие этого понимания, так как оно затронуло его сердце. Уход от нее уничтожит его. Это означало бы, что, действительно, нет ни одного места в мире, которому он принадлежит, и Матиас не хотел, чтобы так было.
Он боролся десять лет, чтобы сделать мир безопасным для пар Пород. И хоть на протяжении лет информация о лихорадке не распространялась, опасность все равно существовала. Мир поддерживал их, и в нескольких случаях, когда пары Пород были похищены, рядовые граждане поднимали тревогу.
С каждым годом Совету становилось все тяжелее находить их, обнаруживая известных зарегистрированных Пород. И они были слишком известны в сообществах, в которые входили. Их любили и считали частью сообщества. Даже фанатикам, борющимся за чистоту крови, было трудно их заполучить.
Дорога заключения мира с обществом была еще очень долгой. И было еще слишком много Пород, умирающих напрасно. Но дела шли на лад. Матиасу самому бы разобраться со своей жизнью.
Собравшись, он повернул голову к домику и сузил глаза, увидев, что Грейс вышла на крыльцо. Она не пыталась сбежать, хотя он давал ей шанс для этого. Она стояла недалеко от двери, уставившись на него. На ней была эластичная аккуратная маечка с тонкими лямками и пара джинс. Ее шелковистые волосы со светлым оттенком падали на плечи. Даже отсюда он видел мрачное отражение в добром взгляде. Завтрак и ланч прошли так тихо, что напряжение висело в воздухе, как густой туман. Он покинул домик, чтобы избежать этого, избежать боли, которую вызывал у нее.
Матиас чувствовал, как его тело напряглось, когда она спустилась с крыльца и подошла к нему. Ее шаги были медленными от воздуха, нежелания, которое витало вокруг нее, он сжал зубы. Матиас бросил камень, который держал, на землю, засунул руки в карманы и ждал. Было ощущение, что он ждал ее всю жизнь, только чтобы наблюдать, как она уходит из нее, как только он ее нашел.
– Ты не очень добросовестный похититель, – сообщила она ему, когда подошла и откинула волосы с лица. – Ты даже не смотришь за мной правильно.
Его губы дернулись, потому что веселье наполнило его на краткий момент.
– Я новичок в этом, – уколол он в ответ. – Ты должна простить меня за ошибки.
Она презрительно фыркнула.
– Я думаю, я бы бросила это, будь на твоем месте. Это одна из тех вещей, на которые у тебя либо есть талант, либо нет.
– Возможно, ты права. Я уделю этому некоторое внимание.
Тишина спустилась между ними снова. Матиас был вынужден стиснуть кисти в кулаки, чтобы держать их в своих карманах, удерживая себя от прикосновения к ней. Она понятия не имела о силе, которая билась в нем. Гормональные изменения в теле разрывали его, вкус афродизиака заполнил рот, напоминая, что она его пара.
Потребуется так мало, чтобы гарантировать, что она никогда не оставит его, подумал он. Так мало. Облизать ее шею, пока она спит. Поцарапать ее клыками. Поцеловать. Один лишь едва уловимый поцелуй, и она будет с ним навсегда. Ну, ее тело. Но он хотел не только тело, он хотел сердце, душу и возможность ее любить. Матиас не хотел еще большего осуждения или ненависти. А она возненавидела бы его, если бы он украл у нее выбор, Грейс не простила бы ему это. И он бы никогда не простил себя. Тюрьма бы была предпочтительнее. Или смерть.
– Почему ты нацелился на меня, чтобы добраться до Альбрехта? – наконец спросила она, хотя теперь ее голос был лишен гнева.
– Это давало мне оправдание быть рядом с тобой, – признался он. – Я наблюдал за несколькими сотрудниками отеля. Ты была одной из них. Но ты оказалась той, которая очаровала меня.
Быть честным с этой женщиной о таких вещах никогда не будет легко. Она смотрела на озеро в течение долгих секунд, потом сменила позу и засунула руки в карманы джинс.
Какой несчастной она выглядела. Он отдал бы что угодно, чтобы вернуться и изменить всё в тот момент, когда она увидела убийство, совершенное им.
– Я влюбилась в тебя, Матиас, – прошептала она наконец.
– Я знаю, – кивнул он. – Я уже люблю тебя, Грейс. – И он любил. Любил так сильно, что это разрывало его изнутри. – Я никогда не любил прежде, – сказал он ей спокойно. – Не трудно было понять, что ты значишь для меня. Ты заставляла меня смеяться, ты освещала мою душу.
– И ты намеревался разрушить это.
Гнев вспыхнул в ее глазах. Матиас мрачно вздохнул. Возможно, он должен просто уйти, дать ей шанс подумать, рассмотреть шанс существовать без него. Но, Боже, он боялся сделать это.
– Я не буду объяснять свои действия снова, – он покачал головой прежде, чем смерить взглядом темно-синее небо.
Когда он оглянулся назад, на нее, она мрачно смотрела на него.
– Возвращайся в домик, Грейс, – сказал он ей наконец. – Или копайся в своих цветах, или что ты там делаешь в отпуске. Ты испытываешь мое терпение.
Хмурый взгляд исподлобья потемнел от гнева.
– Я не могу расслабиться. Не могу делать это, пока нахожусь в плену. Возможно, и ты испытаешь подобное во время своего отпуска.
– Сначала мне нужно узнать, что такое отпуск, – проворчал Матиас.
У него никогда не было отпуска. Еще много того, что нужно сделать. Было десять Советов директоров, все еще свободных финансировать организации за чистоту крови и обучать их убивать Пород. Живы скрывавшиеся тренеры и солдаты. Откуда взяться времени для отпуска?
– У тебя никогда не было отпуска? – недоверие появилось в ее голосе, как будто это было еще одним преступлением, которое она отметила против него.
– Мне не давали отпуска в лаборатории, – проворчал он. – Помнишь?
– Как будто это оправдание, – фыркнула она с таким благовоспитанным презрением, что очаровала его.
– Грейс, я предупреждаю тебя в последний раз, – процедил он между сжатыми зубами. – Уйди от меня или ты пожалеешь об этом.
– Это моя собственность. Ты уходи, – ее руки уперлись в бедра, а небольшой подбородок упрямо наклонился. – Я тебя не похищала! Всё было наоборот.
– Прекрасно! – он знал, что изо рта показались острые клыки, когда произнес слово, потому что ее взгляд сузился и губы сжались. – Тогда ты будешь отвечать за последствия, если так и продолжишь вызывающе стоять.
– Какие последствия? Ты собираешься связать меня снова и ограничить доступ к моей собственности? О, подожди, почему бы тебе просто повторно не похитить меня, чтобы было еще страшнее.
– Почему бы мне не поцеловать тебя? – предложил он дико. – Почему бы мне не накрыть твои губы своими, не просунуть язык в твой рот и не впрыснуть проклятый гормон внутрь тебя, чтобы подвергнуть этим пыткам и тебя? Почему бы мне не сделать твою киску настолько влажной и горячей, что ты будешь использовать свои собственный пальцы, пытаясь заставить меня трахнуть тебя? Умолять меня. Почему бы мне не сделать это, Грейс? – Он почувствовал, как кровь быстрее побежала по венам. Адреналин смешался с гормоном, и это было не очень хорошо, перекачивая вещества по его телу прямо к члену. Он был так готов трахаться, что его член вот-вот лопнет. Он вытащил руки из карманов и схватил ее за плечи, смотря на нее. – Мой член настолько твердый, что больно. Я думаю только о том, чтобы быть в тебе. И чувствовать тебя горячую и влажную вокруг моего члена, какими ты сделала мои пальцы. Возможно, ты помнишь, что произойдет, если я сделаю это.
Грейс вжала руки в грудь Матиаса, ощущая громоподобный стук его сердца под рукой и напряжение его тела. Она смотрела в его глаза, чувствуя, как будто тонет в них, когда он говорил с ней. Что она должна запомнить? О, да, безудержный секс нимфоманки, нуждавшейся в нем так сильно, что это причиняло бы боль. Черт, это уже причиняет боль.
– Что, Матиас, наконец, твой невероятный контроль, который ты имел прошлые три недели, поколебался? Бедный малыш. Тяжело при всем твоем обучении Пород управлять низменными импульсами, – она действительно сказала это? Очевидно, что да, потому что он уставился на нее, как на сумасшедшую.
– Ты сошла с ума? – медленно проговорил он. – Ты думаешь, что это напоминает прошедшие три недели? Извини, детка, но тогда я еще не пробовал эту горячую маленькую киску. Но я попробовал теперь и поверь мне, потребность в большем уносит мой тонкий контроль.
– Это было твое решение, не мое, – ее палец уткнулся в его грудь. – Сколько декольтированных блузок я носила? Хочешь узнать, сколько раз я не носила трусики под своей юбкой или снимала лифчик после того, как мы приезжали в квартиру? Это не беспокоило тебя тогда, почему должно теперь?
И он был прав, она была сумасшедшей. Она была возбуждена и безумна. Это был ее чертов отпуск, и он портил его. И что хуже, он портил ее жизнь в течение трех недель, и теперь она узнала, что у нее не может быть с ним даже одноразового горячего секса, не изменившего всю жизнь. Будь она проклята, если это справедливо. Потому что знала, что он прав. Секс с другим мужчиной уже никогда не удовлетворит ее, так как ее сердце принадлежало ему. Она любила убийцу, и она хотела убить его за это.
– Ты думаешь, я не знал, что ты делала? – его голова опустилась, губы медленно отодвигались от нее, когда он нахмурился. – Думаешь, было легко пытаться быть хорошим парнем? Не обмануть тебя и не принудить к спариванию?
– Хорошим парнем? – ее глаза расширились, а голос повысился. – Как ты можешь причислять себя к хорошим парням? Ты настолько плохой, что даешь этому слову новое значение.
