Текст книги "Бундори"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 28

– Сёсакан-сама, мой осведомитель заявляет, что знает, кто убийца, – сказал Хирата. – Простите, что заставляю вас так далеко идти пешком, но он отказался явиться в полицейское управление. Он не хочет, чтобы кто-нибудь знал о его сотрудничестве со мной.

– Все в порядке, Хирата, вы поступили правильно. – Сано после встречи с Отамой отчаянно нуждался в любом показании, лишь бы не на канцлера Янагисаву.

Они шли через Нихонбаси на встречу с осторожным информатором. Для конспирации они оставили коней в дорогой сбруе в полицейской конюшне и нахлобучили широкополые плетеные шляпы. Старым плащом Хираты Сано прикрыл герб Токугавы, вышитый на одеждах. Досин, в потрепанном кимоно, без привычного дзиттэ, но при мече, выглядел как типичный ренин. Глаза сияли, белозубая улыбка сверкала. Хирата излучал мальчишеский восторг от похвалы. Сёсакан, жаждущий получить сведения, забыл охладить пыл напарника.

– Надеюсь, ваш информатор говорит правду, – не без сожаления спохватился Сано.

Хирата быстро отвернулся, Сано успел заметить, что улыбка на его лице поблекла.

– Сюда, сёсакан-сама, – сказал молодой человек унылым голосом.

В квартале плотников и столяров пилили, забивали и приколачивали прямо на улице, возле лавочек. Разносчики новостей наряду со все более страшными подробностями убийств распространяли сообщения о пожаре. Дым время от времени застилал полуденное солнце.

– Наверное, огонь расползся, – в тревоге сказал Сано, хотя почувствовал облегчение оттого, что внимание разносчиков сплетен слегка рассредоточилось. – Не понимаю, почему очаг возгорания до сих пор не потушили. – Спасательные бригады обычно с достойной уважения эффективностью справлялись с частыми пожарами.

– Несколько человек сколотили банду, чтобы патрулировать улицы, – отозвался Хирата. – Прошлой ночью они убили пожилого мужчину с горшком солений, приняв за призрак, несущий отрубленную голову. Сыновья убитого отправились мстить. Начались беспорядки. Огонь распространяется, потому что пожарники не могут пробраться на горящую улицу. А улица загорелась из-за дома, где жгли свечи и благовонные палочки, чтобы прогнать призрак.

Сбылись худшие опасения Сано. Подспудная напряженность, нараставшая с каждым новым убийством, в конце концов выплеснулась наружу. Сано понимал: в катастрофе виноват не только он, но и канцлер Янагисава, чинивший помехи следствию, суеверные вспыльчивые горожане, полиция, неспособная поддерживать порядок. Однако привходящие обстоятельства не снимали с Сано ответственности. Он спрашивал себя, все ли силы приложил к расследованию, не проявил ли халатность, страшась, что убийцей окажется Янагисава.

Они свернули на зловеще тихую улочку. Сано не помнил, чтобы заходил сюда раньше. На открытых прилавках лежал убогий товар: дешевые разрозненные сервизы, несвежие пирожные. Редкие прохожие – самураи сомнительной внешности и простолюдины – искоса поглядывали на Сано и Хирату. Владельцы ресторанчиков сидели, попыхивая трубками и греясь на солнышке. Вместо того чтобы зазывать Сано и Хирату в свои заведения, они провожали сыщиков пристальными взглядами.

– Здесь. – Хирата остановился у ресторанчика. – Нас ждет Вепрь, – сказал владельцу.

Тот внимательно осмотрел пришедших и жестом пригласил в заведение. Сано и Хирата нырнули под синюю занавеску и вошли в пустынный зал. Хирата направился к двери, прорубленной в дальнем конце. За ней слышались приглушенные голоса, смех. Сано понял, почему улочка тиха и настороженна.

В задней комнате, залитой тусклым светом, сидели на коленях мужчины. От дымящихся трубок спертый воздух был плотен и сиз. На полу перед мужчинами стояли коробки с табаком, металлические корзинки с тлеющими углями, чашки и бутылки с сакэ, столбики монет. Лежали игральные карты. Захваченные азартом, игроки не обратили внимания на Сано и Хирату. Губы шевелились, называя игры и суммы ставки, руки быстро и ловко передвигали карты и монеты. Заведение, как и соседние, являлось притоном всякого отребья, расплодившегося в городе. Мнимый владелец был часовым, в обязанность которого входило предупреждать настоящего хозяина о налете полиции или конкурентов.

Хирата протиснулся между игроками и поманил Сано к следующей двери. Она вела в замусоренный, пропахший мочой коридор.

– Сёсакан-сама, я хочу, чтобы вы знали, это не мой участок, – прошептал Хирата, которому было явно стыдно за упущение в работе полиции. – Мне не по душе практика получения взяток за то, чтобы подобные места функционировали. Но она все-таки существует!

Они прошли в жаркую душную комнату. Занавешенные окна и чадящие масляные лампы оставляли гнетущее впечатление. В нос Сано ударила вонь блевотины, дыма, пота и перегара. В центре довольно обширного пространства под низким потолком грубые деревянные перила огораживали ринг. Два молодых человека в набедренных повязках и хлопчатобумажных косынках передвигались друг против друга, их взгляды были полны свирепой одержимости. Оба держали короткие, остро наточенные косы с тяжелыми цепями на концах деревянных рукоятей. Подобным оружием обычно пользовались крестьяне, защищаясь от людей с мечами. Каждый соперник сжимал рукоять левой рукой, а правой все быстрее и быстрее вращал цепь. На напряженных мышцах блестел пот, на лицах в страшных гримасах обнажались сломанные зубы, тела испещряли старые шрамы и свежие раны.

Самураи и простолюдины, бросавшие одобрительные восклицания, подначивая бойцов, толпились вокруг ринга. У многих зрителей на руках и груди темнели татуировки – отметки бандитских кланов. Сано доводилось прежде видеть такого сорта людей, но не в таком количестве. Наверное, они скрывались здесь, когда честные люди трудились. Хирата прав: лучшего осведомителя о незаконной деятельности в другом месте найти трудно.

Хирата повел Сано к дальней стороне ринга, где малорослый лысый мускулистый японец принимал ставки.

Возбужденные зрители кричали:

– Десять монет на Ёси!

Или:

– Двадцать на Горе!

Держатель банка был ненамного старше Сано. Вблизи он оказался не лысым, просто волосы на круглой голове были очень коротко подстрижены. Кривой приплюснутый нос, заплывшие жиром глаза и толстые губы. Кимоно распахнуто, на груди живописная татуировка: красивую обнаженную женщину терзают крылатые демоны.

Держатель банка и был осведомителем. Вепрем.

– Я пришел за товаром! – крикнул Хирата, стараясь перекрыть гомон.

Досин совершенно преобразился: голос звучал отрывисто и грубо, в осанке появилась уверенность человека, ожидающего, что к нему отнесутся должным образом. Сано не мог не восхититься помощником, который уже проявил свои таланты при расследовании. И снова пожалел о том, что они с Хиратой – партнеры на очень короткое время.

Вепрь кивнул в сторону Сано.

– Кто ваш друг? – спросил уголком рта. Черные зрачки, полуприкрытые веками, следили за движениями бойцов.

– Товар для него, – сказал Хирата. – Он должен удостовериться в качестве прежде, чем ты получишь остаток денег.

На ринге начался бой. Один из противников недостаточно быстро парировал удар. Цепь ударила по грудной клетке. Зрители загалдели.

– Когда мы заключали сделку, вы ничего о друге не говорили. Кто он? Почему я должен ему верить?

Хирата пожал плечами и пошел прочь. Сано, который вовремя прикусил язык, последовал за ним.

– Постойте. – Осведомитель поймал Хирату за рукав. – Вы выиграли.

Он встали между Сано и Хиратой. Глаза от злости превратились в щелочки. Не отрывая взгляда от ринга, где оплошавший было боец раскрутил цепь и сделал несколько контратакующих выпадов косой, Вепрь заговорил:

– Человек с арбузными семечками и лисьим лицом – это ренин по имени Нанго Дзюнносукэ. Он такой же чужой в Эдо, как снег летом. – Поэтическое сравнение контрастировало с резким голосом. – Он появился здесь четыре ночи назад. Сказал, только-только приехал из Кантё.

Сано не удивился. В сельских провинциях шли споры о том, кто здесь хозяин – сёгун или управляющий. Споры мешала действовать полиции, и провинции стали рассадниками преступности. Не мудрено, что наемный убийца приехал оттуда. А имя Дзюнносукэ было написано на клочке бумаги из кошелька.

– Великий бог удачи Дайкоку отвернулся от Нанго. Он просадил много денег на картах и боях, потому попросил в долг, заявил, что вскоре у него будет достаточно, чтобы расплатиться.

– Сколько денег и как скоро? – перебил Вепря Сано.

– Десять кобанов, вечером следующего дня.

Именно эта сумма была найдена на трупе наемного убийцы и именно в указанное время.

– Он не говорил, как собирается их раздобыть?

– Говорил, что его нанял кто-то важный, велел убить высокопоставленного чиновника. Но ему никто не поверил. У него глаза шныряли, словно рыбья мелюзга в потоке. И местные заставили его уйти. Затем они подумали, что он вполне мог говорить правду. Потому что он хорошо владел мечом, в самом деле. Понадобилось пять человек, чтобы вышвырнуть на улицу этого маленького лиса.

Поведение Нанго, описанное Вепрем, очень подходило к наемному убийце: неплохому бойцу, чье безрассудство принесло ему немало неприятностей, включая смерть.

– Он не называл никаких имен?

Осведомитель насмешливо хрюкнул, подтвердив кличку:

– Если это было правдой, то у него хватило ума держать рот на замке. Но вот что я вам скажу. Я знавал типов вроде него. Они врываются в город подобно тайфуну, творят зло и убираются восвояси. А их хозяин остается в замке на горе.

От предчувствия у Сано сжалось сердце.

– Кто хозяин?

– Люди приходят ко мне за фактами, а не за мнениями. Но, если хотите, я скажу, что думаю. – Помолчав, Вепрь придвинулся к Сано. Кислый, перегарный шепот раздался у самого лица сёсакана. – Это Вторая Собака.

Сёгун, канцлер Янагисава и глава Совета старейшин Макино получили прозвище Три Собаки, поскольку родились в год собаки и приложили руку к эдиктам Цунаёси о защите собак. По рангу сёгун был Первой Собакой, Янагисава – Второй.

– Нанго наняла Вторая Собака? – выдавил Сано, не смея верить.

– Я бы на это поставил, приятель.

– Почему?

Осведомитель вместе с перегаром выдохнул ответ:

– Мияги Кодзиро. Его убил мечом неизвестный три года назад, Мияги путешествовал по Токайдо. Убийцу так и не нашли. Но у меня есть друзья на дорожных почтовых станциях, они видели, как человек с лисьим лицом, грызя арбузные семечки, ехал за Мияги. Лис очень смахивает на человека, о котором мы говорим.

Сано вспомнил, Ногуши рассказывал ему о Мияги, советнике сёгуна и сопернике канцлера Янагисавы. Тайное убийство Мияги, по слухам, заказал канцлер.

– А не мог кто-нибудь еще нанять Нанго? – усомнился Сано в правдивости Вепря. Чересчур тот осведомлен. Не сочиняет ли он, набивая себе цену? – Тюго Гишин, например. Или Мацуи Минору. Люди с деньгами и влиянием.

Вепрь захрюкал.

– Тюго держится за замок, как император – за дворец. Думает, хоромы принадлежат ему. Он не имеет никакого отношения к людям гипа Нанго. О нем говорят: «Если ему понадобится кого-нибудь убить, то он сделает это сам». А у Мацуи вообще иные способы добиваться желаемого.

Собственные слова командира гвардии подтверждали оценку Вепря, впечатление Сано от Мацуи также соответствовало ей. У Сано не было ни единого факта, который противоречил бы услышанному. Атмосфера вертепа стала невмоготу. Сано увидел, как один боец изогнутой косой распорол плечо другому. Хлынула кровь. Раненый, задохнувшись в крике, упал на ограждение. Четверо зрителей выскочили на ринг и утащили проигравшего. Бой закончился. Сано был не в состоянии разделить громкого восторга толпы.

«Отец, – молча взмолился он, – пусть истина окажется не такой страшной!» Но дух отца не ответил ему. Сано с ужасом осознал, что забыл отцовское лицо.

– Спасибо, Вепрь, – резко бросил он. – Идем, Хирата.

Вепрь пропустил мимо ушей благодарность. Повернувшись к Хирате, сказал:

– Товар я передал. Платите.

Хирата вытащил кошелек. Верный помощник добыл информацию за свой счет, догадался Сано. Он схватил Хирату за рукав:

– Позвольте мне. Сколько?

– Нет, – запротестовал Хирата. – Я устроил сделку, я и заплачу.

Сано бросил на досина строгий взгляд, отсчитал крупную сумму, которую нехотя назвал Хирата, и оплатил смертельные для себя сведения.

Глава 29

Хижина, крытая соломой, пряталась в лесу, со всех сторон окружавшем Момидзияму. Узкая дорожка, петляя между соснами, подходила к самым дверям, которые вели в прихожую, заполненную метлами, ведрами, половыми тряпками, мылом, свечами, лампами, благовонными палочками. Вещи лежали на полках. Далее находилась комната с чистым, покрытым татами полом, очагом для приготовления пищи, корытом для мытья, грубо сколоченным шкафом для одежды и маленьким окном, обращенным в лес. Вот и все, что было необходимо настоятельнице для жизни и работы.

Сидя посреди комнаты на коленях, Аои аккуратно разворачивала кимоно, которые прошлой ночью дал Сано. От нее требовалось установить личность пропавшей свидетельницы, таинственной женщины, исчезнувшей из храма Дзодзё после убийства монаха. Пальцы Аои подрагивали в тревожном предчувствии. Нужно помочь сёсакану собрать улики против канцлера Янагисавы. Если не удастся, они с Сано потеряют шанс на свободу и счастье.

Аои расстелила кимоно на полу перед собой, но не стала их рассматривать. Она долго сидела неподвижно, пока все в глазах не поплыло. Затем она медленно и глубоко задышала. Она до отказа наполняла легкие воздухом и полностью опустошала. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. В помощь она призывала дух отца. Она представила родное суровое лицо, вспомнила тихую речь: «Аои, специальное дыхательное упражнение очищает тело и кровь ниндзя. Оно успокаивает разум и концентрирует внимание».

Вскоре Аои начала подрагивать. В ушах у нее, преодолев время и пространство, зазвучал голос отца:

– Напуганные чужаки называют умения ниндзя черной магией. Но это не магия. Это энергия, которая живет в каждом человеке. Только мы знаем, как ее извлечь.

Спиралеобразный поток энергии, отнюдь не черный, вырвался из центра души Аои. Она увидела его как глубокую, бурливую реку, наполненную светящимися живыми существами. Аои услышала рев волн, разбивающихся о берег ее сознания. Борясь с течением, способным унести в хаос и безумие, Аои соединила ладони. Пальцы начали автоматически перекрещиваться, образуя замысловатые фигуры.

«Многие самураи при виде, как их противники-ниндзя выполняют это упражнение, падали замертво от страха. Пользуйся чужим страхом, как любым другим оружием, – учил отец. – Но помни, изменение позиции рук – это не злое колдовство, а безмолвное пение, мануальная мантра, способ взять под контроль, сфокусировать и направить в нужное русло энергию».

Благодаря манипуляциям река, бушевавшая в Аои, успокоилась. Аои поплыла в холодном, бодрящем пространстве повышенного чувственного восприятия. Она уловила запах дыма от горящих в городе домов, услышала, как тает снег в далеких горах. Она ощутила вкус Сумиды, пахнущей рыбой, и каменную тяжесть собственной одежды. Последняя фигура из пальцев отправила лишние образы на задворки разума.

– Теперь ты готова, дочь моя, – произнес отец.

Аои взяла первое кимоно. Белые журавли, снежинки и зеленые сосновые лапы отпечатались в памяти, блестящая малиновая основа вызвала слезы. Аои погладила ткань и чуть не потеряла сознание от сладостного удовольствия: шуршание шелка, миллионы выступов крошечных стежков опьяняли. Аои ощупала каждый миллиметр кимоно в поисках потертостей там, где тело и ткань соприкасались. С фантастической ясностью она увидела крошечные частицы, прилипшие к вороту, манжетам, подолу. Ей удалось обнаружить длинный черный волос, она помяла его, понюхала, подержала на языке.

Поднеся кимоно к лицу, Аои зажмурилась и принялась впитывать запахи духов, пота, интимных выделений. Вкус дополнил информацию, которую дали зрение, обоняние, осязание и слух. Аои отложила кимоно в сторону. От напряжения всех чувств сердце глухо стучало. Несколько мгновений Аои отдыхала, затем исследовала серое кимоно в цветах и травах.

Закончив процедуру, Аои легла на спину и закрыла глаза. Постепенно энергетический поток ослабел. Сердцебиение замедлилось, дыхание выровнялось, тело перестало подрагивать. Аои открыла глаза. Мир вернулся в свое обычное состояние, сравнительно тихое и бесцветное.

Послышались шаги. Аои села.

– Входи, – сказала до того, как в дверь постучали. Настоятельница ибез транса определила: явилась та, за кем она посылала.

Молодая служанка вошла в комнату на коленях и поклонилась. Крошечная женщина с приятным лицом и отменной выдержкой, она была лучшим агентом в шпионской сети замка. Ее любили и ей доверяли как товарки, так и начальники.

– Жду ваших приказаний, госпожа.

– Я хочу знать, кому это принадлежит. – Аои указала на кимоно. – Покажи их во дворце.

Кого еще расспрашивать о таинственной свидетельнице, как не дам из замка, вращающихся в узком кругу, страдающих от безделья и живущих городскими сплетнями и новостями о модах, которые приносят мужчины и слуги?

– Женщина, которую я ищу, ушла в храм Дзодзё, чтобы стать монахиней, но, возможно, вернулась домой.

Изложив факты сёсакана, Аои дополнила их собственными, только что добытыми сведениями:

– Богатая простолюдинка. Муж, похоже, торгует рисом. Несчастна оттого, что у мужа есть любовница.

О финансовом положении незнакомки говорило качество кимоно, о социальном – мелкая рисовая шелуха в швах, ее было слишком много для жены самурая, которой нет нужды заходить на кухню, но вполне достаточно для жены лавочника. Еще Аои уловила ауру отвергнутого сердца.

– Полная, лет за сорок, страдает насморком и кашлем.

О габаритах свидетельствовали растянутые швы кимоно, легкая изношенность его на бедрах, ягодицах и груди, о возрасте – кислый запах женщины, не способной больше рожать, о хворях – солоноватый привкус засохшей мокроты.

– Она очень старается выглядеть молодой и красивой. Чересчур красится.

Слова Аои подтверждали частицы белой пудры и пятна румян на кимоно, их яркая пестрая расцветка, более подходящая для девушки, и волос, выкрашенный в черный цвет.

– Мне нужно имя и адрес этой женщины. Доложишь до захода солнца.

– Хорошо, госпожа. – Служанка взяла кимоно, поклонилась и выскользнула из комнаты.

Аои задумчиво проводила ее взглядом: «Молода, но сообразительна и послушна. Достаточно осторожна, чтобы не выказывать чувства одиночества и тоски по дому, как когда-то делала я. Она станет мне столь же удачной заменой, как я – Митико...»

Аои резко встала и вышла из хижины, прихватив метелку и совок для мусора. Она заспешила через заросли к храму, словно хотела убежать от себя. Любовь разрушила оборону, тщательно выстроенную после гибели Фусэя Мацугаэ, сделала Аои уязвимой для уколов совести и ностальгии.

Аои не могла отмахнуться от связи с Сано как от мимолетной уступки сладострастию, не могла притвориться, будто их сотрудничество основано только на совпадении интересов – на его желании выслужиться перед сёгуном и ее стремлении уничтожить Янагисаву. Их близость стала неотъемлемой частью ее мечты о счастье.

Обойдя храм, Аои ступила на дорожку, выложенную каменными плитами. Дорожка вела в небольшой сад, к цветущим вишням, красиво подстриженным кустам и цветочным клумбам. Аои принялась усердно скрести грязь, подметать камешки и опавшие лепестки, убирать сломанные ветки.

Испарина покрывала лицо. Солнечный свет слепил глаза. Запах влажной земли и резкий аромат соснового леса переполняли легкие. Аои поддалась обаянию теплого весеннего дня. Руки стали двигаться медленнее. Она погрузилась в мечты, где смешалось прошлое и настоящее.

Родная деревня. Аои стоит на любимом месте, на склоне горы. Ветер треплет волосы. В душе мир и покой. Воспоминание о прошлой ночи заставляет тело петь от страсти. А вот Сано, рядом, на взгорье. Условности, налагаемые бусидо и должностью, чудесным образом слетели с него. По-самурайски выбритое темя заросло. Сано без мечей, без гербов Токугавы. Аои замирает от радости. Сано так похож на ее отца. Не чертами лица, но выражением достоинства и честности.

Они смотрят друг на друга. Сано не улыбается. И она тоже. Они не обнимаются. Ни малейшего касания. Вырвавшись из стен замка, освободившись от плена, они вместе идут к вершине горы, к общему будущему, смутному в деталях, но обещающе светлому. Аои счастлива.

Особое чутье, бдящее даже тогда, когда мозг занят мечтами, засекло приближение зла. Вмиг сон Аои испарился. Кожа начала зудеть, ноздри затрепетали. Мышцы стали медленно напрягаться, готовясь унести Аои в убежище. По жилам побежали древние эликсиры страха и агрессивности. Опасность неслышно подкрадывалась, словно хищник, выследивший добычу. Аои опознала хищника по ауре. Страх сменился ужасом. С затравленным видом она опустилась на колени, склонив голову, держа совок и метелку и лихорадочно соображая, куда бы спрятаться.

Некто вступил в радиус действия обычных чувств. Аои услышала мягкие шаги и шелест атласного кимоно, уловила аромат масла для волос и запах мужского пота. Он остановился невдалеке от нее – туча среди ясного неба.

– Продолжай работать. Не поднимай головы, – приказал канцлер Янагисава.

Аои уткнулась взглядом в землю и замахала метелкой, не столько из послушания, сколько из нежелания встретиться с ним глазами. Почему он пришел к ней вот так, не таясь, когда его любой может увидеть? Неужели узнал об ее измене? Нужно срочно предупредить семью об опасности. И Сано, который в этот самый момент занят сбором улик против канцлера.

Хрустнула вишневая ветка. Янагисава засопел. Наслаждение цветочным ароматом во время прогулки по храмовому саду – попытка скрыть их встречу.

– Что ты имеешь сообщить о ходе расследования сёсакана Сано?

Аои привела в порядок мысли.

– Вчера Сано беседовал с Тюго Гишином и Мацуи Минору. – Если не она, так другой шпион расскажет это Янагисаве. Нельзя допустить, чтобы канцлер усомнился в ее способностях и лояльности.

– Ему удалось найти улики против этих подозреваемых?

Она заметила тревожную нотку в ровном голосе. Значит, подозрения Сано справедливы? Аои очень захотелось прочесть правду в глазах Янагисавы. Однако вместо того чтобы поднять взгляд, она принялась собирать в совок мусор.

– Нет, досточтимый канцлер, – ответила невозмутимо.

Он помолчал.

– Ты встречалась с Сано прошлой ночью?

– Да, досточтимый канцлер. – Слуги Сано знали, что она принесла его прошлой ночью домой и осталась у него до рассвета. Кроме того, те, кто напал на Сано, могли ее узнать. Она должна быть настолько правдивой, насколько возможно.

– Как он выглядел?

Ему известно о нападении, поняла Аои по ускорению его пульса, который ощущала как легкие толчки у себя в ушах.

– Он был сильно избит, – осторожно доложила она. – Я обработала ему раны. Выслушала его жалобы. И ушла, когда он заснул.

– Ладно. Он еще больше доверился тебе.

Удовлетворение в голосе Янагисавы обдало Аои холодом. Канцлер входит в число подозреваемых. Он хочет прекратить расследование. Не он ли приказал напасть на Сано? Не это ли доказательство его вины?

– А как здоровье нашего инвалида сегодня? – Смешок Янагисавы напомнил Аои мягкое одеяло, утыканное железными иглами. – Надеюсь, он в постели и там проведет остаток своей жалкой жизни?

Аои захотелось солгать, что тело и дух Сано сломлены, что расследование закончено, – все что угодно, только бы Янагисава оставил их в покое и дал им время его уничтожить. Но она не смела рисковать.

– Нет, досточтимый канцлер, – промолвила Аои, сильнее ненавидя роль шпионки, потому что отреклась от гнусного ремесла. – Сано – сильный мужчина. Вдобавок ему повезло, бандиты его не покалечили. С утра он был настолько здоров, что покинул замок для беседы с очередным подозреваемым. Женщиной по имени Отама.

Кимоно Янагисавы громко зашуршало: канцлер забегал взад-вперед. От холодного ветерка у Аои проступили мурашки. Незримая сеть накрыла сердце, шелковые нити стискивали, резали. Аои опустила метелку и совок, она больше не могла притворяться, будто работает, она знала заранее, что скажет канцлер.

– Именно этого я и боялся. Мало кормить Сано обманом, портить его отношения с сёгуном и угрожать ему бесчестьем. Он не отступится. Он чересчур усерден при исполнении служебных обязанностей. Он невосприимчив к боли. Ему слишком везет, и он не заботится о самосохранении. Если он допросил Тюго, Мацуи и Отаму, то он на пути к истине. Его необходимо остановить.

Янагисава прекратил мельтешение, но злоба, страх и ненависть клубились вокруг него подобно смерчу.

– Ты убьешь Сано. И как можно быстрее.

Под шелест кимоно на кучку мусора упала ветка вишни. На сломе ветка была белая: яркие цветы начали вянуть. Вместо ветки Аои увидела сочащийся кровью кусок мяса. «Нет!» – мысленно крикнула она.

Янагисава сказал:

– И пусть смерть будет выглядеть естественной.

Потом он ушел.