Текст книги "Бундори"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 17

Храм Дзодзё, основанный как фамильный храм рода Токугава примерно сто лет назад, занимал обширную территорию в Сиба, на южной окраине города. Павильоны, пагоды, гостиница, приютившие три тысячи монахов и служек, покрывала густая сосновая крона.

Сано подъезжал к храму с чувством, будто возвращается домой. Он провел девять лет в храмовой школе для мальчиков. Ему был известен каждый изгиб сельской дороги, он поймал себя на том, что высматривает знакомые места. Вот кумирня Иигура Синмэй, вот поворот. Сейчас они подъедут к мосту, перекинутому через канал Сакурагава, а за ним будут видны главные ворота храма. Покачиваясь в седле, Сано со страхом думал о том, что его ожидает, – не веселые приветствия друзей детства и учителей, но убийство. А ведь он должен был схватить преступника сегодня вечером.

Они миновали поворот.

– Смотрите! – воскликнул Хирата.

Пылающие каменные светильники озаряли высокие двухэтажные главные ворота. За ними многочисленные светильники поднимались по крутым ступеням, ведущим к основному ансамблю храма. Крыши культовых сооружений парили над вершинами сосен подобно плотам на черных волнах. Монахи осветили храм словно для праздника.

Однако прием, оказанный Сано и Хирате, никак нельзя было назвать праздничным. Встретили путников три мрачных монаха, одетых в желто-оранжевые одежды и вооруженных копьями.

– Охотник за бундори нанес удар здесь, да? – спросил Сано старшего монаха.

Тот лишь поклонился и сказал:

– Его святейшество настоятель ожидает вас, сёсакан-сама.

Младший монах принял коней. Старший провел Сано и Хирату в темное строение при воротах и оставил под недреманным присмотром статуй: Будды, сидящего в нише, Мандзюсри и Самантабхадры, оседлавших белых слонов, и шестнадцати легендарных учеников Будды.

Железный кулак мрачного предчувствия стиснул желудок Сано. Сёсакан думал о том, как лучше приступить к расследованию на священной земле, к которой питал чрезвычайно сильную любовь. Ему показалось, будто дверь со стороны храма открылась через мгновение.

– Его святейшество, – провозгласил монах-посыльный.

В сопровождении факельщиков и четырех монахов появился настоятель. Обритая голова возвышалась над свитой; одежда, соответствующая сану, сверкала шелковой парчой. У Сано возродился детский страх и трепет. Низко поклонившись в знак уважения, он постарался овладеть собой. Неуверенность может поставить под угрозу расследование.

– Сано Исиро, – прогудел настоятель по привычке, выработанной за долгие годы распевания сутр. – Много дней прошло с тех пор, как мы виделись последний раз.

Сано выпрямился:

– Да, ваше святейшество.

Он представил Хирату.

До этой встречи Сано говорил с настоятелем дважды: когда, шестилетний, поступал в школу и когда, пятнадцатилетний, завершил учебу. Сано с удивлением отметил: шестнадцать лет со времени их разлуки почти не отразились на внешности настоятеля. Только на бритой голове появились старческие пятна, да густые брови поседели. В семьдесят с лишком настоятель сохранял молодую живость. Полное тело было крепким, на круглом лице практически отсутствовали морщины. Крупные черты лица выражали энергию. Из добрых, все понимающих глаз струился спокойный свет.

Сано припомнил слова настоятеля, сказанные ему на прощание: «Сын мой, у тебя пытливый дух и талант открывать истину. Этот талант способен обернуться радостью или проклятием. Что принесет добытая истина тебе и миру – тьму и тревогу или же свет и спокойствие?»

Интересно, помнит ли настоятель давний разговор. С присущим юности легкомыслием Сано не обратил внимания на провидческое предупреждение. Он даже представить себе не мог, что однажды увидит в своем таланте опасность.

Настоятель не стал расспрашивать его ни о чем. Столь же умелый политик, как и духовный лидер, он, несомненно, знал о сёсакане сёгуна не меньше любого в бакуфу и наверняка, готовясь к встрече, пересмотрел его школьные аттестации.

– Я посчитал, лучше подождать твоего приезда прежде, чем заняться останками брата Эндо Адзуманару, – произнес он. – Конечно же, мы окажем всяческое содействие в установлении его убийцы.

Эндо! Волнение, охватившее Сано, было сильнее облегчения оттого, что настоятель пообещал содействовать расследованию. Настоятель и свита повели сыщиков в глубь храмового комплекса. Сано спросил:

– Не был ли убитый монах потомком Эндо Мунэцугу?

– Так оно и есть. Брат Эндо постригся в монахи после ухода со службы в бакуфу. – Многие самураи, состарившись, начинали думать о добродетельной жизни. – Он очень гордился своим предком. Но как ты догадался? – Досада на мгновение тенью легла на умиротворенное лицо. – Кто тебе сказал, что имя Эндо Мунэцугу написано на ярлыке, прикрепленном к голове брата Эндо?

Сано и Хирата обменялись довольными взглядами. Четвертая жертва подтверждала версию.

– Никто, – поспешил Сано отвести от монахов обвинение в непослушании. Он объяснил ход своих размышлений.

Процессия начала подниматься по лестнице.

– Что делал брат Эндо на улице после наступления темноты? – спросил Сано. Монахи, встающие с рассветом, обычно к закату солнца отправляются спать.

– Он отвечал за безопасность и разводил караул.

Сано стало ясно: охотник за бундори действует по совершенно определенному плану. Он знакомится с привычками жертвы, подбирает удобное место и время для убийства. Любой в бантё мог рассказать о Каибаре. Но чтобы выяснить, где находится ренин Тёдзава, убийце скорее всего пришлось раскошелиться. Чем занимается брат Эндо, он, должно быть, выпытал у кого-то из живущих в храме. Расчетливость убийцы потрясла Сано.

Ступени привели к коридору, выстланному черепицей. Сквозь узкие окошки на стенах Сано замечал испуганные взгляды и слышал приглушенные разговоры. В храме царила гнетущая атмосфера только что пережитого шока.

Внутреннюю часть комплекса ярко освещали каменные светильники и факелы, расставленные на обширном дворе. Монахи, столпившиеся около павильона Будды, пятиэтажной пагоды (восьмиугольного хранилища сутр), и колокола, заключенного в деревянную клеть, казались лилипутами. Если бы не паломники, отправляющие обряды, храм походил бы на театральные подмостки, где актеры второго плана, молчаливые и неподвижные, ожидают появления главных героев.

– Сюда. – Настоятель показал на главный павильон. Там, у задней двери, семеро монахов что-то заслоняли спинами. – В знак уважения к погибшему брату мы забрали голову, которую убийца положил у главных ворот, и поместили рядом с телом. В остальном место преступления не изменилось.

Процессия двинулась в сторону двора. Семеро монахов по приказу настоятеля последовали за ней. Сыщики остались у павильона.

Даже прежние зверства охотника за бундори померкли по сравнению с нынешним. Сано, пораженный, шумно вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Хирата застонал.

На белом окровавленном гравии лежал обезглавленный труп. Оранжевая одежда порвана. Тело от плеч до ног посечено мечом. На правом боку глубокая рана. Кисть левой руки отрублена. Монах оказал сопротивление убийце: правая рука по-прежнему сжимала копье, а отрубленная кисть точно обозначала место неравного поединка.

Сано изучил бундори. Нарумяненное лицо, квадратная доска, именной ярлык, прибитый к оскопленному черепу гвоздем... Все до ужаса знакомо.

Хирата задал вопрос, который вертелся на языке у Сано:

– Сёсакан-сама, почему настоятельница замкового храма послала нас на болото, а не сюда?

– Не знаю, Хирата, – устало ответил Сано. И не узнает, пока не увидится с Аои. Впервые Сано усомнился в женщине, завоевавшей его полное доверие, возбудившей глубокие чувства, затронувшей душу. – Обыщите все вокруг. Быть может, найдутся следы, кровавые пятна, и мы поймем, куда убийца отправился, покинув храм.

Хирата закружил по двору.

Сано вернулся к настоятелю.

– Пожалуйста, отправьте останки брата Эндо в морг Эдо, – сказал Исиро. – А теперь я должен переговорить с каждым членом вашей общины.

Скептическая улыбка тронула губы настоятеля:

– Вряд ли это необходимо. Я сам могу рассказать тебе все, что нужно. Брата Эндо нашел ночной патруль. Патрульные доложили, что не видели никого и ничего особенного ни до того, ни после. Остальные были там, где находятся сейчас: все в целости и сохранности, все опрошены лично мной и моими помощниками. Ты ведь не думаешь, что убийцей является кто-то из нас?

– Нет, – заверил Сано. У него не было никаких улик, связывающих убийства с храмом.

Он понял: опрос паствы поставил бы под сомнение авторитет пастыря. Содействие настоятеля столь широко не распространяется. Сано очень не хотел козырять своими правами перед человеком, которого когда-то боготворил. Но что делать? Он обязан снять показания или потеряет шанс на успех.

– И все-таки где можно без помех поговорить с вашими людьми?

Хмурый взгляд заставил Сано прибегнуть к завуалированной угрозе:

– Убийства погрузили город в панику, она будет только нарастать, пока убийца не схвачен. Не представляю, что подумают верующие, когда узнают о противодействии духовного наставника свершению правосудия?

Ему не пришлось говорить об уменьшении количества даров, о массовом переходе разочарованных верующих в другие храмы. Настоятель уступил с видом оскорбленного достоинства, задевшим Сано больнее, чем упрек:

– Как вам будет угодно, сёсакан-сама. – Он приказал помощникам подготовить помещение и собрать общину. – Но вы зря потратите время. Никто вам не поможет. – Он сделал паузу. – Впрочем, есть один человек.

Сано возликовал в душе. Неужели наконец нашелся свидетель?

– Вчера ранним вечером в храм пришла женщина, – пояснил настоятель. – Она решила отказаться от мирской жизни и стать монахиней. Я предоставил ей комнату в гостинице, где она могла бы дождаться перевода в какой-нибудь женский монастырь нашей секты. Предполагаю, именно она обнаружила убийцу и ударила в колокол. Никого из монахов, послушников или слуг не было на улице после вечернего обряда.

Сано сделал глубокий вдох, чтобы успокоить взволнованное сердце.

– Тогда я должен поговорить с ней. Где она?

– К сожалению, она исчезла.

– Исчезла? – в смятении повторил Сано.

Настоятель молча развел руками:

– Обнаружив тело брата Эндо, патрульные обыскали весь храмовый комплекс. Гостиница оказалась пустой. Наверное, женщина, ударив в колокол, бежала.

– Ну что ж, – перестроился на ходу Сано. – Назовите мне имя и адрес, чтобы я мог ее найти.

Настоятель покачал головой:

– Мне очень жаль.

– Она ничего не рассказала о себе? И вы ее приняли? – Разочарование Сано переросло в злость. – А вдруг она беглая жена или дочь? Или даже преступница?!

– Сёсакан-сама! – Добрые глаза настоятеля посуровели. – Мы не отвергаем тех, кто приходит к нам в поисках убежища. Ваша критика показывает прискорбное отсутствие у вас понимания благотворительности и милосердия, присущих нашей вере.

– Прошу прощения, ваше святейшество, – сказал Сано, сожалея, что в интересах следствия вынужден держаться подобно неотесанному невеже. – Но если вы опишете эту женщину и расскажете о том, что она говорила, я смогу установить ее место пребывания.

– Конечно. – Настоятель смягчился и, потупив взгляд, стал вспоминать. – Она довольно маленькая, немолодая. Одета в простое черное кимоно без всяких гербов. Хочет уйти в монастырь из-за неудачного брака.

– В каком смысле неудачного? – уцепился Сано. – Ее бил муж? Он пьяница, распутник, полное ничтожество? С ней жестоки родственники мужа?

Настоятель покачал головой:

– Она не говорила об этом, а я не настаивал на объяснениях. В конце концов, она оставила все эти проблемы позади, придя сюда.

– Какое у нее лицо? Как она укладывает волосы? Речь у нее благородной дамы или простолюдинки?

– Не знаю, сёсакан-сама, извините. Ее волосы и лицо были прикрыты, к тому же я провел с ней всего минуту. Многие женщины ищут у нас убежище. Об этой я помню не много.

Но Сано не хотел сдаваться:

– Кто-нибудь еще ее видел?

– Нет. Она держалась так, будто не хотела, чтобы ее видели, она даже не пускала в свою комнату слуг с едой. Им приходилось оставлять посуду за дверью.

Сано посетовал на невезение.

– А что-нибудь из вещей она оставила? – спросил в последней надежде.

– Да. Пару кимоно.

Иногда, не имея никаких других ценностей, женщины, уходящие в монастырь, берут с собой из дому лучшие одежды для оплаты за комнату и стол. Возможно, по кимоно удастся установить личность беглянки:

– С вашего разрешения, я взгляну на них? – спросил Сано.

– Пожалуйста. Они в моем кабинете.

Настоятель повел Сано в покои, меньшие по размерам. Они миновали проход между двумя общежитиями – длинными строениями с зарешеченными окнами, оштукатуренными стенами, дощатыми дверями и узкими верандами. Звук, донесшийся со второго этажа левого общежития, при-, влек внимание Сано. Сёсакан посмотрел вверх: из открытого окна торчала бритая голова мальчика лет десяти, обуреваемого любопытством, вполне естественным в подобных обстоятельствах. Но было в детском лице еще что-то. Стыд? Вина?

– Кто это? – спросил Сано, указывая на окно.

Настоятель поднял глаза:

– Это Кэндзи, послушник. Он сын крестьянина, приехавшего в Эдо искать счастья, когда погиб урожай на семейном поле. Один из наших братьев подобрал его, умирающего, на улице.

Поймав взгляд настоятеля, Кэндзи испугался и захлопнул ставни. Поддавшись голосу интуиции, Сано извинился и вернулся в основную часть храма:

– Хирата.

Досин, рыскавший вокруг колокола, поспешил к Сано.

– Там на втором этаже левого общежития есть послушник по имени Кэндзи, – сказал Сано. – Мне кажется, он что-то знает об убийстве. Постарайтесь выяснить, что ему известно.

Испуганному крестьянскому ребенку, наверное, будет проще общаться с молодым полицейским, чем с ним. Кроме того, похоже, Хирата обладает многими способностями, включая умение располагать к себе свидетелей.

В прекрасном кабинете с тщательно отделанным потолком, встроенными шкафами и полками, забитыми книгами и свитками, Сано осмотрел кимоно таинственной женщины. Оба из хорошего, дорогого шелка. Одно красное с отличной вышивкой: белые журавли и снежинки, зеленые сосновые ветви, оранжевое солнце. Оно подходит для зимне-весеннего сезона. Второе кимоно серое, с набивным рисунком: голубые колокольчики, осенние травы, бамбуковые листья, желтый клевер, дикие гвоздики. Это для осени. Сано отметил, вставки рукавов длиной до бедра, значит, одежда принадлежит замужней или пожилой женщине. Оба кимоно были в прекрасном состоянии, но Сано совершенно не разбирался в моде и не мог сказать, новые это модели или старые, надевавшиеся только по особым случаям. Не мог он также определить, принадлежат они женщине из самурайского сословия или женщине из семьи богатого торговца.

Сано свернул кимоно и сунул под мышку:

– Верну, как только представится случай. Возможно, портные в замке подскажут, кто пошил эти кимоно.

Они вышли из кабинета и направились вниз по тропинке. Сано увидел Хирату, тот шел навстречу бок о бок с мальчиком в холстинном кимоно.

– Сёсакан-сама, Кэндзи хочет кое-что вам рассказать, – объявил Хирата.

Послушник при виде настоятеля подайся назад, глаза округлились от страха. Сано догадался: мальчик не хочет, чтобы наставник слышал его. Повернувшись к настоятелю, Сано сказал:

– С вашего позволения мы побеседуем с Кэндзи наедине.

Настоятель кивнул:

– Если понадоблюсь, я в кабинете.

Красноречивый взгляд, брошенный напоследок, дал Сано понять: разрешение на беседу вынужденное.

– Ну вот, он ушел, – сказал Хирата послушнику. – Теперь рассказывай сёсакану-саме, что ты видел.

Кэндзи судорожно сглотнул, губы у него тряслись. Сано опустился на корточки и ободряюще улыбнулся мальчику:

– Не бойся.

Хирата вдохновил свидетеля более действенным способом – слегка щелкнул по уху, напоминающему ручку кувшина:

– Ну давай, выкладывай! Он тебя не укусит.

Немного воспрянувший духом, но по-прежнему испуганный, Кэндзи быстро забормотал:

– Я вчера ходил просить милостыню в город. – Он собирал подаяние в поддержку храма, как делали и другие юные послушники. – Я слишком задержался и направился в храм, когда стемнело. Пришел, а все уже спят. Монахи не заметили моего отсутствия, ребята так устроили постель, что было похоже, будто я лежу. Я не собирался опаздывать, честно. Прошу вас, господин, не говорите, пожалуйста, настоятелю, хорошо? – Руки теребили полу кимоно, глаза жалобно смотрели на Сано.

– Это будет нашей тайной, – торжественно пообещал Сано.

– Спасибо, господин! – Лучезарная улыбка преобразила Кэндзи из воплощенного унижения в воплощенное счастье. – Знаете, господин, я опоздал из-за жонглера в Нихонбаси. Что он вытворял! Он жонглировал ножами, горящими факелами и настоящей живой мышкой...

– Сёсакан-сама не желает слушать об этом! – прервал его Хирата. – Расскажи, что ты видел на дороге из Эдо в храм.

Сано почувствовал, как запульсировала жилка на шее. Неужели перед ним первый свидетель убийства?

– Что ты видел, Кэндзи?

– Паланкин, – сказал послушник. – Его несли четыре крупных мужчины. Я обратил внимание потому, что все наши паломники уезжают до темноты. Когда я так поздно бываю на улице, то обычно никого не встречаю... – Он запнулся. – Я опаздывал раньше всего несколько раз, господин. Честно! – Он просительно сложил руки лодочкой, но глаза озорно блеснули.

– Ты видел, кто был в паланкине? – терпеливо спросил Сано.

– Нет. Двери и окна были закрыты.

– Ты видел лица носильщиков?

Кэндзи потряс головой:

– Было темно, к тому же на них были большие шляпы. А я спешил в общежитие...

Разочарованный, Сано, хватаясь за последнюю соломинку надежды, спросил:

– Ты можешь что-нибудь вспомнить о паланкине и носильщиках?

– Простите, господин. – Кэндзи понурил голову и вдруг вскинул. – Подождите... Вспомнил. На паланкин упал свет луны. Я увидел большого дракона, нарисованного на боку!

Хотя бы такая информация. Все лучше, чем ничего. Но ненамного. Судя по украшению, паланкин частный. Если он привез и увез охотника за бундори, то придется всего-навсего обойти несколько тысяч жителей Эдо, достаточно богатых, чтобы иметь личный паланкин.

– Какого цвета дракон? – попробовал Сано сузить поисковое поле.

Кэндзи пожал плечами:

– Было слишком темно.

– Ты бы узнал, если бы увидел еще раз? – вступил Хирата.

– Не знаю. Может быть. – Послушник поежился, похлопал себя по бедрам. – Можно я пойду? Холодно.

Удостоверившись, что Кэндзи больше ничего не помнит относительно паланкина и не видел прошлой ночью никого и ничего подозрительного ни на территории храма, ни за его пределами, Сано отпустил мальчика.

– Жаль, что он не рассказал больше, сёсакан-сама, – опечалился Хирата. – Я так хотел добыть для вас сведения, реабилитироваться за то, что не сделал до сих пор ничего полезного.

– Не преуменьшайте свои заслуги, Хирата, – сказал Сано, скрывая досаду. – Показания Кэндзи могут помочь установить подозреваемого. Вы талантливый следователь. Вы получили сведения, которых я добыть не сумел. – Лицо Хираты порозовело от удовольствия, и Сано пожалел, что под влиянием импульса похвалил молодого досина. Не следует поощрять его привязанность. – Продолжайте обследовать местность. Я присоединюсь к вам, как только закончу опрос... трех тысяч возможных свидетелей и подозреваемых.

* * *

Следующие часы Сано провел в храмовом зале для собраний, допрашивая перепуганных монахов и слуг. В некоторых монахах он узнавал своих учителей и соучеников. Оказалось, настоятель прав. Никто, кроме Кэндзи, ничего особенного не видел. А брат Эндо сам кому ни попадя рассказывал о том, чем занимается в храме. Общительный человек, он частенько подходил к главным воротам и заговаривал с паломниками. Убийца без проблем мог узнать о распорядке его дня.

Покончив с опросом, Сано присоединился к Хирате и толпе монахов. С факелами в руках они прочесывали тропинки, сады, строения, лестницы, дворики, лес...

И не нашли ничего.

На рассвете Сано и Хирата сели на коней и отправились в Эдо. В дополнение к квадратным доскам, штырям и инструментам убийцы в седельной сумке Сано лежали два кимоно таинственной женщины – единственная награда за труды в монастыре.

Эта ночь навсегда изменила отношение Сано к Дзодзё. Теперь при мысли о храме перед глазами возникал не залитый солнечным светом рай молитв и знаний, а изуродованный труп брата Эндо. Расследование не только довлело над его настоящим и будущим, но и разрушало милое сердцу прошлое.

– Здесь мы узнали побольше, чем в других местах, – сказал Хирата, стараясь подбодрить и себя и Сано.

Но что они получили? Косвенное подтверждение версии, в которую и так верили. Описание паланкина, неизвестно кому принадлежащего. Пару кимоно свидетельницы, которая как в воду канула.

И всего четыре дня на то, чтобы поймать охотника за бундори.