Текст книги "Прощения не ждут"
Автор книги: Лора Бекитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Твоей руки просит уважаемый и состоятельный человек, – осторожно сообщили ей через несколько дней.
Догадавшись, кто это, Эвиан бросилась к мадам Кристель.
– Прошу, возьмите меня на работу! Я умею шить и готова работать за самое скромное жалованье!
Мадам (Эвиан так и не узнала о том, что незадолго до этого хозяйка выставила ее мать на улицу, потому что ей надоели перешептывания дам в мастерской) выпроводила ее со словами:
– Дитя мое, вы слишком молоды, чтобы жить одной. И я не готова отвечать за вас, у меня слишком много дел. Я слышала, у вас есть уважаемый и богатый поклонник. Почему бы вам не согласиться на его предложение?
В отчаянии Эвиан обратилась к шерифу, и тот сказал:
– Я сочувствую вам и вашим потерям. Однако я знаю, что мистер Иверс весьма благородно согласился принять участие в вашей судьбе.
Когда Эвиан вскричала: «Он убийца!», шериф рассудительно заявил:
– Большинству известных людей штата приписывают самые невероятные преступления. Почему-то многие считают, что любое богатство замешано на порочности. К сожалению, такова наша мораль. Поверьте, добродетельной бывает не только бедность. Мистер Иверс много сделал для нашей округи, это достойный уважения человек.
Но Эвиан не верила. Иверс был безжалостным хищником, он устроил все это, чтобы заставить ее сдаться.
Мир был полон людей, но ни один из них не мог ей помочь. У нее никого не осталось, и она не знала средства вернуться назад, к радости, теплу и покою.
В конце концов родственники (которым, вероятно, немало заплатили) потеряли терпение. Они ясно дали понять, что если Эвиан откажется от брака с мистером Иверсом, то окажется там, где ее навестит в том числе и он.
Предвидя, что девушка может попытаться бежать из города, родственники не спускали с нее глаз. Тем не менее, она попыталась уехать. Ее задержали. Посовещавшись, обманом напоили настойкой опия, и Эвиан впала в состояние полнейшего безразличия.
Она очнулась, только когда Джозеф Иверс привез ее в «Райскую страну». Именно тогда девушка окончательно поняла, что ей предстоит пережить.
Она защищалась, дралась, но он оказался сильнее. Она пыталась умолять, но он не желал слушать.
Все исчезло. Были только его руки, разорвавшие ее одежду, его губы, осквернившие ее тело, и еще что-то, заклеймившее ее нутро раскаленным железом. Эвиан слышала, как иные женщины говорили: «Пусть он взял мое тело, но душу я не отдам». Теперь она бы могла сказать, что в первую очередь страдает именно душа. Джозеф Иверс при жизни вогнал ее в ад.
Эвиан знала: дальше в ее жизни может случиться что угодно, но память об этом неискоренима. Получив свое, он ушел, а она дрожала в темноте, оплакивая то, что у нее отняли – честь, свободу, будущее, – и ощущая под ногами леденящую бездну. Потому что отныне она принадлежала ему.
Эвиан моментально возненавидела его дочь, потому что все, происходящее от Джозефа Иверса, было порождением дьявола. Эта деревенская корова преспокойно жила на кровавые деньги своего отца! С отвращением вспомнив о том, как она примеряла платье Надин, Эвиан наговорила девушке гадостей и с удовлетворением почувствовала ответную ненависть.
Ее запирали в спальне и никуда не пускали, и со временем Эвиан поняла: чтобы добыть какое-нибудь оружие или сбежать, ей надо вести себя хитрее.
Она перестала сопротивляться. Покорно лежала, пока Джозеф Иверс удовлетворялся ею, и отстраненно молчала, когда он говорил, что она должна родить ему наследника.
И он наконец выпустил ее из комнаты.
Сперва Эвиан хотела украсть если не револьвер или нож, то хотя бы что-нибудь острое, чтобы ранить или даже убить мужа в темноте спальни, но Иверс предугадал это и пристально следил за ней.
Тогда она решила сбежать. Сперва спокойно гуляла по ранчо, усыпляя бдительность окружающих, а однажды, заметив, что вокруг никого нет, перелезла через ограду и устремилась в лес.
Леса Вайоминга были гибельны, но это ее не пугало. Она боялась человека, а не неизведанных троп или диких зверей. Да и едва ли с ней могло случиться что-то худшее, чем уже случилось!
Эвиан понимала: никому не пришло в голову, что она может сбежать, не зная дороги, не имея подходящей одежды, не взяв с собой еды.
Она шла, не задаваясь вопросом, куда идет, пока не набрела на ручей и не увидела… оленя. Огромный самец вышел из кустов легкой грациозной поступью, остановился, чтобы напиться, а после стоял, глядя в пространство и словно о чем-то думая.
Присев на корточки, чтобы не спугнуть животное, девушка любовалась им. Она завидовала оленю, его свободе, независимости и силе.
Эвиан не боялась оленя, а вот неожиданно раздавшийся за спиной голос едва не лишил ее дыхания.
– Ты хочешь превратиться в олениху, стать его самкой?
Быстро оглянувшись, девушка увидела старуху со сморщенным, как чернослив, лицом и длинными прядями седых волос, выбивавшихся из-под пестрого платка. Ее мокасины из оленьей кожи, доходившие до половины икр, были расшиты цветными бусинками.
Эвиан не знала, что ответить, но старуха, казалось, и не ждала этого. Подождав, пока потревоженное животное скроется в кустах, она продолжила:
– Только прежде ты попадешь в лапы хищника. Кто знает, может, после твой дух и вселится в тело оленя?
– Мне все равно, – прошептала Эвиан.
– Потому что ты еще не смотрела в лицо смерти.
– Я видела кое-что похуже. Я уже в лапах зверя.
Старуха смерила девушку взглядом.
– Идем.
Ни о чем не спрашивая, Эвиан пошла за ней.
Впереди был пологий спуск, за которым начинался густой хвойный лес. Он казался однообразным и угрюмым. Высокие лиственницы и густые пихты закрывали небо, какие-то цепкие растения опутывали ноги.
Старуха привела девушку к хижине, на крыше которой были укреплены большие оленьи рога, от времени покрытые мхом и лишайником. Кое-где к веткам ближайших деревьев были привязаны веревочки и выцветшие кусочки ткани. Рядом с хижиной тлел огонь, возле ее стены стояла винтовка.
Хозяйка не пригласила Эвиан внутрь, а, сев на кусок бревна, достала из-за пояса трубку, взяла тонкий прутик, зажгла его от углей, прикурила, затянулась и выпустила белый дым с таким видом, словно собралась рассказывать долгую историю. При этом ее неподвижные темные глаза казались совершенно равнодушными.
– Меня выдали замуж, когда мне было тринадцать зим. Я вообще не понимала, что происходит. А потом моему мужу понравилось ружье одного белого, и он обменял меня на него. Прошло несколько лет, прежде чем я догадалась, что надо бежать. Индеец будет преследовать добычу, пока не пристрелит, тогда как белый махнет рукой и уйдет. Но ты попала не к тому белому. Тебе не повезло. Потому ты не должна убегать. Лучше просто ждать.
– Чего? – устало промолвила Эвиан. Она и сама не знала, откуда у нее взялась надежда на то, что старуха ей поможет.
– Мужчину. Ты встретишь его на оленьей тропе, как того самца. – Эвиан вздрогнула, и, заметив это, индианка добавила: – Он захочет тебя спасти. А сейчас возвращайся к Джо.
– Вы его знаете?!
Эвиан отшатнулась от старухи, продолжавшей безмятежно дымить трубкой.
– Много зим назад (я уже жила здесь) ко мне принесли мужчину с дырой в голове. С такими ранами не живут, но я его вылечила: это было угодно духам. Потом я сказала, что за ним долг. Тогда тут творились нехорошие вещи: пришли люди со своими коровами, начали вырубать лес, разрушать построенные бобрами плотины. Джо обладал достаточными силами, чтобы воспрепятствовать этому. Я сказала, что он прожил половину жизни в ином мире, а другую проживет здесь. Послушавшись меня, он сделался хозяином этих мест: разогнал незваных пришельцев, навел в округе порядок и никогда не нарушал установленных мной границ.
– Вам было все равно, что он за человек?
– Меня волновало, может ли он принести пользу моему лесу. Остальное не имело значения. Большинство людей думают лишь о себе, тогда как я забочусь только о месте.
Эвиан с тоской огляделась. В отличие от Заны она ненавидела эти края.
– Неужели я никогда не вырвусь отсюда?
– Боюсь, ты останешься здесь навсегда.
Хуже этого ничего нельзя был придумать, и Эвиан воскликнула:
– Он что, никогда не умрет?!
– Кто, Джо? Конечно, умрет. Все люди смертны. Когда однажды он пришел ко мне с новой винтовкой, я сказала ему, что он держит в руках то самое оружие, из которого будет убит.
– И что он ответил?
– Он засмеялся и сказал: «Тогда, старуха, я подарю эту винтовку тебе».
К удивлению девушки, индианка показала на прислоненный к стене хижины винчестер.
Эвиан вскочила на ноги.
– Отдай ее мне!
– Оставь, девушка, – строго сказала Зана, – такая ноша слишком тяжела для тебя. Лучше я дам тебе кое-что другое.
Индианка встала, сходила в хижину, вернулась с мешочком и протянула его Эвиан со словами:
– Здесь травы. Чтобы унять боль, чтобы спокойно спать и – чтобы не рожать детей, если ты этого не хочешь. Я расскажу, как ими пользоваться. Закончатся, приходи еще. Береги свои силы, не растрачивай понапрасну. Вижу, тобой владеет бесслезная печаль, а она – самая жестокая штука на свете. Обещаю, когда-нибудь ты вновь сможешь плакать. Именно тогда твоя судьба сделает желанный поворот.
Хотя это было далеко не лучшее утешение, Эвиан немного воспрянула духом.
– Я вам что-то должна? – с тревогой спросила она старуху, забирая мешочек.
Девушка подумала о том, что, наверное, могла бы стащить у Джозефа табак, но с деньгами, порохом и продуктами было сложнее.
– Я всегда беру у человека только то, что он может дать. Ты ничего мне не должна.
Так Эвиан познакомилась с Заной и с тех пор часто ее навещала. Индианка научила девушку находить дорогу к хижине по зарубкам на деревьях.
Хотя на словах Джозеф Иверс был против этих встреч, на деле он, казалось, не знал, как этому помешать. А потом Зана подсказала Эвиан выход, велев солгать мужу, будто та приходит в хижину за средствами против бесплодия. И когда девушка скрепя сердце сделала это, обуреваемый жаждой заиметь наследника Иверс согласился ее отпускать. К тому же она смогла открыто заваривать данные индианкой травы.
Эвиан удивлялась, как старухе удается выживать в лесу, пока та не показала ей ряды глиняных горшков с заготовленной на зиму олениной, а также шкуры, которые она собиралась обменять на продукты и необходимые вещи.
Зана никогда не пыталась успокоить Эвиан, но после посещения лесной хижины той всегда становилось лучше. Все, что говорила старуха, было похоже на сказку, и вместе с тем ее словам хотелось верить.
Девушка редко вспоминала слова индианки насчет таинственного спасителя, потому что меньше всего мечтала о мужчине, пусть даже это будет другой мужчина. Однако, в очередной раз встретив на оленьей тропе Кларенса Хейвуда, она не могла не думать о предсказании.
Глава шестая
Несколько дней стояла полная луна, оранжевая, ясная и при этом удивительно холодная. Потом погода сразу изменилась: траву покрыла белая изморозь, ее стебли сперва стали твердыми и хрупкими, как стекло, а после – безжизненно-вялыми. От мрачных гор веяло ледяным дыханием, и по вечерам Арни и Кларенсу чудилось, будто они находятся на дне огромной черной бездны.
В эти дни недолгая радость посещала их только тогда, когда Арни клал на землю охапку хвороста для костра, а Кларенс укреплял чайник на двух рогульках и палке. И пусть дым заставлял кашлять и вызывал слезы, тепло огня нельзя было сравнить ни с чем. Кружки обжигали руки, но глоток чая возвращал замерзшее тело к жизни.
– Завтра пойду проверять капканы, – заметил Кларенс, когда они отдыхали после очередного нелегкого дня.
Арни хотел сказать приятелю, что тот делает это чаще, чем нужно, но, разумеется, промолчал. Он понимал, что Кларенс жаждет встретить вовсе не зверя. И мог ли он возражать, если сам виделся с Надин Иверс раз, а то и два в неделю?
Как и было условлено, они встречались на кладбище, и им всегда было о чем поговорить. Природа, погода, животные, воспоминания о детстве, повседневные заботы и маленькие радости. Они болтали о чем угодно, только не об Эвиан, но Кларенс, казалось, забыл о своей просьбе.
Арни все больше и больше нравилась Надин, хотя он не питал никаких надежд относительно их общего будущего. С виду она была обыкновенной девушкой, и его привлекала именно эта незатейливость и простота. С ней он не боялся показаться косноязычным или неловким.
Впереди была зима, а весной, как сказала Надин, отец выдаст ее замуж: все уже решено. Она обмолвилась об этом только однажды, во время их первой прогулки, но Арни догадывался, что она часто размышляет о своей судьбе, как и о том, нельзя ли ее изменить. Надин не жаловалась на отца, но юноша понимал, что ей приходится несладко.
Сам он воспринимал жизнь, как нечто такое, с чем очень трудно бороться. Судьба – как течение реки, против которого невозможно плыть. Так ему внушали с детства, да и сама действительность не давала повода думать иначе. Но иногда, рассуждая подобным образом, Арни ощущал себя ничтожным и жалким.
Долгое время они с Кларенсом сидели молча, слушая ветер. Он дул с северо-запада и шумел в вершинах деревьев.
– Наверное, завтра выпадет снег, – наконец сказал Кларенс.
– Да, уже пора.
– А я так и не поговорил с Эвиан.
– Еще успеешь, – осторожно отозвался Арни, уловив в замечании друга скрытый смысл, а потом, внезапно решившись, произнес: – Я давно хотел спросить: у тебя были… отношения с женщинами?
– С женщинами? – повторил Кларенс так, будто не понял, о чем идет речь. Шевельнул веткой угли в костре, а потом ответил: – Если ты имеешь в виду, спал ли я с кем-то, то… да, правда, всего однажды.
Арни опешил.
– А почему ты мне не говорил?
– Отец велел молчать об этом; может, чтобы мать не узнала? Ведь женщинам не нравится, когда мужчины посещают такие места. Тебе я сперва хотел сказать, но после подумал: к чему хвастать? Обычное приключение; к тому же я знал, что у тебя-то никого не было.
– Расскажи, – попросил Арни, стараясь скрыть досаду и зависть.
– Отец сделал мне такой подарок на прошлое Рождество. Мы ездили в Шайенн за покупками, и он впервые позволил мне зайти в салун, а потом отвел в бордель. Я ни о чем не просил, он сам решил, что так надо. Женщину я не выбирал: просто одна из них взяла меня за руку и повела за собой. Каюсь, мне было немного не по себе, но… Ничего не скажешь, приятная штука! С тех пор, когда наш священник на проповеди намекал, что это грех, мне всегда хотелось улыбнуться.
Арни с завистью подумал об отце Кларенса, который сначала подарил сыну ночь с женщиной, а потом отдал седло. Его собственный отец давно погиб, а от отчима можно было дождаться только ругани и оплеух.
– Ты прав: я – еще никогда и ни с кем, – упавшим голосом произнес он.
– Это дело поправимое. Если дотянем до весны и Уиллис заплатит нам деньги, ты будешь вправе потратить их так, как посчитаешь нужным.
Вспомнив о матери и братьях с сестрами, Арни неожиданно разозлился.
– Пойти в бордель и заказать шлюху?
Кларенс пожал плечами.
– Хотя бы.
Арни подумал о том, какое скудное существование им приходится вести. Мало того, что они должны довольствоваться дешевой едой, скверным кофе, грубой одеждой, так еще и жалкой заменой любви!
Пусть он еще не был близок с женщиной, пусть не обладал способностью глубоко познавать жизнь, все же он достаточно хорошо понимал, что переспать с проституткой в дешевом борделе над салуном – совсем не то, что обмениваться жгучими взглядами, нежными улыбками и сжимать руку любимой в своей.
– Почему для того, чтобы завоевать женщину, всегда нужны деньги? – с горькой иронией произнес Арни.
– Для того, чтобы завоевать, полагаю, надо что-то другое. Иначе мы с тобой никогда ничего не добьемся, верно? – с грустной улыбкой отозвался Кларенс.
В эту ночь их сон был беспокойным, а на утро, как они и предполагали, выпал снег.
Зелень была похожа на изумруды, разбросанные посреди белого поля. Холодный ветер щипал кожу. Лошади фыркали, прижав уши к гривам, и нетерпеливо били копытами снег.
– Я проведаю капканы. Сейчас хорошо видны все следы. Надеюсь скоро вернуться, – произнес Кларенс тоном, не допускавшим возражений, и Арни только вздохнул.
Небо заволокла дымка, и солнце было похоже на тусклую серебряную тарелку. Кларенс ехал медленным шагом сквозь редкий хвойный лес, где деревца достигали высоты всего лишь пяти футов и издали напоминали нескошенные колосья.
Заметив меж них тонкую фигурку, молодой человек не вспомнил о том, сколько раз за минувшие недели он выходил или выезжал из дома и возвращался ни с чем. Упорство было у него в крови, и он знал, что рано или поздно достигнет цели.
В лесу царила тишина. Оленью тропу занесло снегом. Птицы улетели. Остался только ветер, но сейчас даже он стих.
Пустив коня вскачь, Кларенс быстро догнал девушку.
Эвиан остановилась в растерянности, казалось, не зная, куда идти, и немудрено: за сутки лес неузнаваемо изменился. В начале каждого сезона Зана сама выходила к ней, городской жительнице, которой приходилось долго втолковывать, что к чему, но сейчас индианки не было видно.
– Не бойтесь! – задыхаясь от волнения, произнес Кларенс. – Вы меня не помните? Я работаю на мистера Уиллиса. Мы с вами как-то встретились здесь, в лесу.
Девушка вроде бы не собиралась убегать. Ее темные глаза ярко выделялись на белом лице, а алые губы чуть приоткрылись, словно в недоумении или если б она собиралась что-то сказать. Даже в простом шерстяном платке и суконной накидке она показалась Кларенсу такой красивой, что у него перехватило дыхание.
Эвиан и впрямь смотрела на него во все глаза. Зана велела ей ждать. Таков удел всех женщин с древнейших времен: ждать своей судьбы в образе мужчины. А еще индианка говорила о зове, о том неведомом призыве, на который стоит откликнуться, если он будет достаточно властным.
Олени ушли, зато появился человек. У него было открытое молодое лицо, вызывающая смелость во взоре, легкость, неукротимость и упругость в движениях. В нем ощущалась сила, но не такая, как у Джозефа Иверса. То была воля, которой хотелось покориться. И вместе с тем Эвиан чувствовала, что этот мужчина никогда ни к чему ее не принудит.
– Я вас узнала, – без малейшего страха ответила она. – Только я забыла ваше имя.
– Меня зовут Кларенс. А вы… я могу называть вас мисс Эвиан?
Она кивнула, и Кларенс спрыгнул с коня.
– Вас проводить?
– Не думаю, что сегодня я попаду к Зане. Тут все замело. Надеюсь, через несколько дней она проделает тропинку и выйдет ко мне сама. Прошлой зимой она привязывала к деревьям пестрые тряпочки – по ним я находила дорогу к ее хижине.
– Индианка? Где она живет?
– Там! – Эвиан махнула рукой. – Или… там?
Она чуть заметно улыбнулась, и Кларенс догадался, что улыбка на ее прекрасном лице появляется так же редко, как солнце на зимнем небе.
– Я бы тоже хотел увидеться с Заной, – признался он.
Эвиан насторожилась.
– Зачем?
– Не знаю. Может, затем, чтобы узнать свою судьбу? Говорят, она способна предугадывать будущее.
– А если предсказание Заны окажется совсем не таким, какого вы ждете?
Кларенс невольно сжал кулаки и стиснул челюсти.
– Тогда я сделаю все, чтобы изменить то, что мне предначертано.
Эвиан ощутила, как от этих слов ее тело пробирает нервная дрожь. Быстро оглянувшись, она проговорила:
– Не надо, чтобы нас кто-нибудь увидел.
Взгляд Кларенса был глубоким и долгим, в нем пылал огонь безрассудства и столь внезапно вспыхнувшей любви.
– Я все знаю. Знаю, что Джозеф Иверс вам не отец!
– Полагаю, вы знаете далеко не все, иначе не стояли бы здесь и не разговаривали со мной.
– Вы думаете, я чего-то испугаюсь?
Чувствуя, как они, два незнакомых, случайно встретившихся человека, балансируют на грани опасной откровенности, Эвиан задала вполне естественный вопрос:
– Что вам нужно?
Кларенс мог бы ответить: «Вас!», но было слишком рано. Потому он ограничился тем, что сказал:
– Я хочу вам помочь.
– Вы мне ничем не поможете, – промолвила Эвиан, и тогда он произнес то, чего не произнес бы ни один другой мужчина:
– Разве вы не надеетесь на это? На то, что вам кто-то поможет?
А она ответила так, как могла бы ответить только она:
– Если б я не надеялась, то давно бы умерла.
Кларенс в самом деле ничего не боялся и, не в пример Арни, не думал о том, что у него нет ни хорошего оружия, ни денег, ничего, кроме юношеской смелости и упрямства. И вместе с тем ощущал горечь, потому что пока не имел возможности защитить Эвиан и не придумал никакого плана.
– Скажите, когда вы придете сюда еще раз?
Девушка покачала головой.
– Не знаю. Самое раннее – через несколько дней.
– Я буду ждать – каждый день на этом месте! – пылко воскликнул Кларенс, едва сдерживаясь, чтобы не взять ее за руки. – А сейчас я провожу вас до границы ранчо.
– А если нас увидят?!
– И что такого? Я встретил вас в лесу и решил проводить домой, чтобы ничего не случилось. Вы пойдете пешком или сядете на Мистера Уиллиса?
– Что?
– Так зовут коня! – со смехом пояснил Кларенс. – Мы с другом забыли спросить клички лошадей, потому нарекли одного из жеребцов Мистером Уиллисом.
Эвиан вновь улыбнулась. В «Райской стране» ей редко приходилось слышать смех. Джозеф Иверс лишь усмехался, иронично или злобно; его дочь никогда не разжимала губ для того, чтобы улыбнуться, – во всяком случае, в ее присутствии. Ковбои, случалось, смеялись, но только между собой.
Эвиан с Кларенсом пошли по полю. Перед ними простиралась целая страна, занесенная снегом и ограниченная горами. Сквозь разрывы в белых одеждах сосен проглядывала темная хвоя, а поля покрыла серебристая дымка. Кларенс знал, что с сегодняшнего дня должна начаться та тяжелая, зимняя работа, ради которой они с Арни и поселились здесь. Но отныне для него самым главным было уже не это.
Как правило, люди сближаются, говоря о простых вещах. Кларенс рассказал Эвиан, как они с другом нашли работу, что им приходится делать. Едва ли ей было интересно все это, однако она внимательно слушала. А после спросила:
– Ваш друг обедал на ранчо… моего мужа. Что привело его туда?
Заметив, как, произнося слова «мой муж» Эвиан болезненно передернула плечами, Кларенс ответил:
– Он спас дочь Иверса, когда ее лошадь понесла, и тот пригласил Арни к себе. Это я попросил его пойти туда. Я надеялся хотя бы что-то узнать… о вас.
– Я сама могу рассказать вам все, о чем вы хотите знать, – сказала Эвиан, тем самым положив начало чему-то новому в их странном и во многом безрассудном знакомстве.
– Я хочу знать о вас все, – твердо ответил Кларенс, и она принялась говорить.
Ей, как и Надин, было некому довериться. Никогда еще она не ощущала себя столь одинокой в окружении людей.
Конечно, Эвиан не была чересчур откровенна, и все же в эти минуты в ней проявилась та самая непокорность, какую Кларенс заметил с самого начала. Ее внешняя хрупкость не соответствовала тому, что таилось внутри. Эвиан не потеряла веру в то, что ей удастся вырваться из «Райской страны». А вера во все времена значила очень многое.
– Представляете, Зана сказала, что Иверса убьют из винтовки, которую он ей подарил! – не сдержавшись, призналась Эвиан.
– Вы верите ее словам?
Девушка с сомнением пожала плечами.
– Я выросла в городе и выслушала немало проповедей о том, что индейские легенды, предсказания и суеверия – это полная чепуха. Но иногда обстоятельства складываются так, что поверишь чему угодно.
Кларенс сжал кулаки.
– Чего бы я только ни дал, чтобы заполучить эту винтовку!
Эвиан посмотрела ему в глаза.
– Нет. Вы не должны подвергать себя опасности ради меня.
Она не сказала, что он бессилен против Джозефа Иверса, что не стоит даже пытаться его одолеть, и это не только вдохновило Кларенса, но и направило его стремления в более разумное русло. Он понял, что не стоит спешить.
– Главное, чтобы мы смогли видеться. Я должен все обдумать.
Когда они простились, Кларенс вернулся в лес. Его заставила какая-то сила, которую можно было назвать предчувствием.
Он не ошибся: на том месте, где он встретил Эвиан, стояла старуха. Она словно явилась из тех времен, когда на Великих равнинах у подножий Скалистых гор индейцы преследовали огромные стада бизонов. Она выглядела древней, но при этом не казалась немощной. Кларенсу приходилось общаться с индейцами, и он знал, что белый почти никогда не в состоянии определить их истинный возраст. Этой женщине могло быть как шестьдесят, так и сто лет.
Остановив коня, он ждал, что скажет индианка, если она вообще собиралась заговаривать с ним.
– Значит, это ты. Олени ушли, зато пришел человек. – Ее слова прозвучали как простое утверждение, без налета иронии, горечи или каких-то других чувств.
– Да, я… – начал Кларенс, но она неожиданно резко перебила:
– Ты!
Потом вытянула руку, прищурила глаза и даже как будто понюхала воздух.
Как ни странно, Кларенс догадался, что хотела сказать Зана, и ответил:
– Моя прабабка была сиу. Остальные предки, насколько мне известно, – белые.
– Иногда чего-то малого бывает достаточно, – загадочно промолвила индианка.
– Я бы хотел прийти к тебе, – сказал Кларенс.
– Зачем, если ты все решил наперед?
– Может, ты посоветуешь…
– Я не даю советов. Решает судьба, решает человек, но не я, – перебила Зана и все же согласилась: – Приходи.
– У меня есть друг, – вспомнил Кларенс, и индианка тут же сказала:
– Ему это тоже нужно?
– Мы всегда были вместе.
Кивнув, Зана удалилась в лес, и Кларенс был готов поклясться, что она просто исчезла, растворилась в нем без следа.
После всего, что произошло в этот день, он не сумел заставить себя заняться работой и просто объезжал подернутую зимним туманом округу. В эти минуты красота мира казалась обнаженной, пронзительной, как его чувства.
Где-то там, грязно-серым потоком по белому полю, текло стадо звенящих колокольчиками овец, подгоняемых громко лающими овчарками, из чьих красных, жарко дышащих пастей вырывался пар, и единственным человеком, выполнявшим непосильную работу за воистину смехотворную плату, но мысли Кларенса были далеки от этого.
Он думал об Эвиан, о ее тонкой фигурке, которую, казалось, вот-вот опрокинет ветер, о ее выбивавшихся из-под платка смоляно-черных волосах, о ее зарождавшемся доверии и нерешительном смехе.
Он так и не вспомнил о цепочке капканов, растянувшихся вдоль замерзшего ручья, а вернувшись на ранчо, встретил хмурого Арни, которому в одиночку пришлось пасти и загонять стадо.
– Куда больше ты был нужен сегодня здесь. Я страшно замерз и устал. За целый день у меня не было времени слезть с седла, – сказал он, не глядя на приятеля, когда они наконец сели есть, и Кларенс остро воспринял непривычный упрек.
– Когда ты ездил в Шайенн, я справился.
– Тогда было теплее, и потом я уезжал по делам. А ты всего лишь подкарауливал мисс Эвиан. Даже капканы не проверил!
– Что ты знаешь об этом, Арни? – с глубоким намеком спросил Кларенс.
– Я знаю только, – пристально глядя в огонь, промолвил тот, – что погода неизменно берет над нами верх. Что декабрьская луна почти всегда приносит снег, а январская – морозы. Что нам придется ждать чинука как манны небесной, и что бороться с судьбой так же нелепо, как идти против Бога. А еще, что для таких, как мы с тобой, очень мало легких способов заработать на жизнь.
– Вот как? А что ты скажешь, если я отвечу, что сегодня встретился с Заной и она согласилась принять нас с тобой в своей хижине?
Когда Арни повернул к нему лицо, Кларенсу почудилось, будто в глазах друга мерцают осколки льда.
– Зачем тебе это?
– Хочу узнать свое будущее.
– Тебе это нужно?
– А тебе – нет?
– Мне проще, – резко произнес Арни, – я принимаю судьбу, как воздух, которым приходится дышать, и редко иду против течения реки или потока ветра.
– А я попытаюсь это сделать.
– Если то, что ты выбрал для себя, того стоит, тогда пытайся.
Кларенс долго молчал. Безусловно, между ним и Эвиан что-то произошло, но это что-то было слишком хрупким, тонким и ненадежным, как первый, только что схваченный морозом лед, и он не мог об этом говорить.
Наконец он спросил:
– А если б у тебя была возможность выбора, ты выбрал бы, Арни?
– Я бы выбрал, – твердо ответил тот.
– Тогда мне не терпится увидеть, каким будет твой выбор.
Они отправились к Зане следующим вечером, так, чтобы успеть вернуться домой до темноты. Кларенс уверенно заявил, что найдет дорогу. Он ехал на Мистере Уиллисе, а Арни – на другом коне.
Остановившись на холме, приятели смотрели вниз, туда, где начиналась зубчатая стена сосен, смолистые ветви которых спускались до самой земли. Деревья росли так плотно, что, казалось, невозможно пробраться между стволами, и Кларенс предложил:
– Привяжем лошадей?
– А если придут койоты?
– Да, ты прав.
– Пожалуй, Уиллису следовало оставить нам оружие получше, чем этот кольт, – заметил Арни, посмотрев на кобуру на поясе Кларенса.
– Конечно! Я бы купил винтовку, только она слишком дорого стоит.
Арни вздохнул. Покупка провизии и одежды почти полностью истощила оставленный хозяином кошелек, а впереди была зима, и бог весть что им могло понадобиться! На ранчо нашлось далеко не все необходимое, и он не предполагал, как достать деньги. Арни знал наперед, что Кларенс ни за что не согласится обратиться за помощью к хозяину соседнего ранчо, как это, возможно, делали их предшественники.
Когда приятели наконец отыскали хижину Заны, им пришлось долго ждать, потому что индианка разводила в яме костер для окуривания шкуры койота, и было ясно, что она не намерена оставлять важное дело ради нежданных пришельцев.
Увидев дорогую винтовку, бережно прислоненную к стене хижины, Арни толкнул друга локтем. Откуда у нищей старухи такое оружие?!
Зана не пустила их в хижину, и им оставалось только предполагать, что там, внутри. Прежде она посмотрела на Арни и тут же сказала:
– Хочешь знать, где я взяла винтовку?
Потом повернулась к Кларенсу.
– А ты думаешь, как бы отнять ее у старухи? Что вам надо, ребята?
– Мы вовсе не собирались… – начал Арни, но Кларенс перебил:
– Мы желаем узнать, что нас ждет.
Индианка покачала головой.
– Мне кажется, вы знаете это и без меня – с тех пор, как устроились работать на ранчо. Вам предстоит пасти скот, следить за тем, чтобы он не пал и не забрел на чужое пастбище.
– Нам известны наши обязанности. Просто теперь мы не уверены в том, что это все, что нам нужно.
Арни с неудовольствием отметил, что Кларенс говорит и за него, и за себя, но по обыкновению промолчал.
Ему почудилось, будто в улыбке индианки промелькнуло что-то зловещее, а ее лицо стало похожим на большой ком коричневато-серой земли. Арни захотелось немедленно уйти. Он был уверен, что услышит нечто очень плохое, и его предчувствия оправдались.
– Я ждала вас, – сказала Зана. – Вы оба получите то, о чем видите сны. Но ваш путь будет трудным и долгим. Вы заплатите предательством и убийством.
