Текст книги "Прощения не ждут"

Автор книги: Лора Бекитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава двадцать первая

«Что способно привести человека к лучшей жизни? – думала Эвиан. – Только вера в то, что это достижимо».

Вид плотных серых облаков и голубой линии хребтов успокаивал. Иногда однообразие способно вызвать тоску, а порой оно действует исцеляюще, благотворно. Эвиан любила позднюю осень, когда уже нет буйства красок, но еще сухо и тепло.

Под ногами ломались пожелтевшие метелки, что-то постоянно цеплялось за подол, когда она шла к дому. Он в самом деле выглядел заброшенным. Краска, если она где-то и была, совершенно облупилась, а оконные рамы покосились. Стены покрывал серый лишайник. Кругом стояла такая тишина, что у Эвиан заломило виски. Казалось, здесь многие годы не ступала нога человека.

«Но ведь мы не настолько старые?» – подумала Эвиан. Хотя сейчас она была готова поверить в то, что душа может быть намного старше тела.

Отворив дверь, она сделала такой решительный шаг, что юбка взметнулась вокруг ее ног. Сидевший на ящике Кларенс обернулся, и его глаза ожили. По выражению его лица Эвиан догадалась, что он не верил в то, что она придет, и думал, будто сейчас увидит не ее, а Арни.

Тем не менее она сразу заметила, что он постирал свою одежду и как мог привел в порядок себя и то, что его окружало. Выкинул хлам, от которого не было пользы, вычистил посуду песком и подмел пол, усыпанный сосновыми иглами, сухими листьями, мертвыми жучками и еще каким-то сором.

В комнате было тепло, даже душно, пахло едой и кофе. Кларенс подкинул дров в черное чрево печки.

– Хочешь? – спросил он, кивая на котелок.

Эвиан покачала головой. Она видела, что он не знает, как себя вести.

– Я рад, что ты пришла.

– Ты знаешь, зачем я пришла.

Кларенс встал и привлек Эвиан к себе. Оба знали, что в эти минуты для них еще есть путь назад. Кларенс напряженно ждал, но Эвиан не двигалась и ничего не говорила, и тогда он промолвил:

– В комнате жарко. Можно снять с себя все.

По ее взгляду Кларенс понял: Эвиан хочет, чтобы он отвернулся, и он выполнил ее молчаливую просьбу.

На сей раз Эвиан надела белье, но не то, что было на ней, когда она ехала в Гранд-Джанкшен, а другое, из простой ткани, незатейливое и скромное, больше напоминавшее девичье.

Раздевшись, она легла и накрылась одеялом. Простыни были ветхими, но чистыми. Когда он скользнул к ней, она закрыла глаза, и тогда Кларенс сказал:

– Не обязательно видеть друг друга. Главное – чувствовать. Тебе понравилось то, что было вчера?

Эвиан кивнула.

– Если хочешь, – добавил Кларенс, – можно поговорить о том времени, когда мы были в разлуке. Я готов выслушать тебя и расскажу тебе все, что ты желаешь узнать, хотя едва ли сумею что-то объяснить.

– Тебе это нужно?

– Нет.

– Тогда не стоит.

– Ты боишься? – прошептал он, осторожно обнимая ее.

Что она могла сказать? Что много лет внутри нее жили чувства, похожие на злобные существа с острыми зубами и когтями? Что отдавая себя мужчине, она делала все для того, чтобы хотя бы на несколько минут покинуть собственное тело?

Кларенс ничего не забыл. Она догадалась об этом по его прикосновениям, как угадала бы мелодию по первым нотам. Он целовал и ласкал ее бережно, почти целомудренно, давая ей возможность прислушаться к себе; так, как все эти годы делал это в своих мечтах. И проник в нее только тогда, когда она дала понять, что на все согласна и ничего не боится.

Обнимая его, отвечая на его движения, ощущая внутри все нараставшее приятное чувство, Эвиан радовалась тому, что она осмелилась, преодолела, перешла границу, смогла прогнать стыд и страх и наконец впустить в себя готовность наслаждаться тем, что столь долгое время приносило ей только муки.

Одеяло было откинуто, а простыни смялись. Дыхание было мятущимся и тяжелым. Ощутив внутри горячую влагу, Эвиан подумала, что не будет мешать той проделать свой путь, подобный дороге, какую находят весенние ручьи к спящей земле, дабы пробудить в ней новую жизнь.

Они долго не могли ни о чем говорить, но потом Кларенс сказал:

– Подумать только, были минуты, когда я думал, что обречен на одиночество!

– Такое было и со мной.

– Почему ты решилась на это? Почему выбрала меня?

– Наверное, потому что поняла: я люблю тебя, – Эвиан произнесла это так просто, как будто знала об этом всегда.

Кларенс не успел ответить. Скрипнула дверь, и он вскочил. В комнату заглянул человек. Это был Арни, который привез продукты и увидел то, чего не ожидал и не должен был видеть: Кларенса в постели с Эвиан.

Он тотчас вышел, вернее, выскочил за дверь. Арни знал, что должен немедленно уехать, и все же он подождал ровно столько, сколько понадобилось Кларенсу, чтобы набросить одежду и выйти наружу.

– Прости, – произнес Арни с краской в лице. – Я не знал. Я уже ухожу.

– По-моему, ты хотел что-то сказать?

– Да. Это твоя жизнь, и я не желаю вмешиваться, но… Одно дело, если в доме станешь жить только ты, и другое – если к тебе будет приходить Эвиан. Ваши отношения не удастся утаить. Пойдут слухи.

– Понимаю. Вот почему я хочу попросить Эвиан выйти за меня замуж.

Арни пошатнулся от неожиданности.

– Но как вы поженитесь?! Тебе ни в коем случае нельзя появляться в Шайенне: тебя тут же схватят!

– Мы можем поехать не в Шайенн, а в Денвер. Он находится в Колорадо. Не такая я крупная птица, чтобы меня искали по всем штатам!

– Ты ошибаешься. К тому же, мне кажется, шериф не поверил, что твое бегство обошлось без моей помощи. Поэтому я не уверен, что агенты Пинкертона не явятся сюда. Пока почти никто не знает, что ты скрываешься на этом ранчо, но если вы с Эвиан…

На лице Кларенса появилось то самое выражение непримиримого воинствующего упрямства, какое Арни помнил с детства.

– Если Эвиан примет мое предложение, я женюсь на ней вопреки чему бы то ни было.

– Кларенс…

– Послушай, – сказал тот, глядя вдаль, – ты получил признание от любимой женщины много лет назад, а я услышал его только сейчас.

Арни понял, что спорить бесполезно.

– Будет хорошо, если Эвиан вернется домой хотя бы к ночи.

– Она сама это знает.

Войдя в комнату, Кларенс сказал:

– Это Арни. Он уже уехал.

Эвиан глубоко вздохнула. Она лежала укрытая одеялом так, что были видны только матово поблескивающие плечи.

– Он удивился?

– Да.

Когда Кларенс лег рядом с ней, она положила голову на его плечо и, немного помолчав, сказала:

– Мне пора. Я вернусь завтра. А потом окончательно переселюсь сюда. Мне все равно, что и кто подумает.

– Тебя устроит такая простая жизнь?

– Разве я когда-то жила иначе? Конечно, я никогда не работала так много, как Надин, но ведь мы всегда можем нанять подмогу.

– Да, хотя я предпочел бы остаться только с тобой, – сказал Кларенс, целуя ее.

– Есть еще Дункан, – напомнила Эвиан.

– Думаешь, он меня примет?

– Если два человека пойдут навстречу друг другу, то рано или поздно встретятся. Я сказала Дункану, что ты его отец. До сей поры это место оставалось незанятым.

Кларенс постарался скрыть свое замешательство. Что-то помогло ему понять, что он должен относиться к поступку Эвиан как к бесценному и бескорыстному дару.

– Ты берегла его для меня?

– Нет, я не думала об этом. Но теперь, когда я хочу, чтобы у нас все сложилось…

– Я постараюсь стать его отцом, хотя, возможно, это будет нелегко. Ведь у меня еще не было детей.

– Будут. Я рожу тебе ребенка.

– Я слышал, это было тяжело для тебя?

– Второй раз обычно бывает проще. А тогда роды приняли Надин и Арни. Без них бы я умерла.

– Арни?!

– В те минуты я была для него не женщиной, а просто существом, которое нуждается в помощи.

– Ты правда любишь меня? – прошептал Кларенс.

– Да.

– И отныне нам ничего не помешает?

– Да.

– И это время никогда не закончится?

– Нет.

– Выходи за меня замуж.

Эвиан приподнялась. В ее глазах появился испуг.

– Ты не можешь покинуть ранчо! Это опасно.

– Мне кажется, теперь я могу все. Поедем в Денвер, всего на один день. Поженимся и вернемся.

– Я согласна жить с тобой просто так.

– Нет. Пусть я должен прятаться от всех, но только не от самого себя.

Вернувшись в «Райскую страну», Арни не мог найти себе места. Кларенс и Эвиан уже были вместе, а теперь, когда им вроде бы ничего не мешало, вновь соединились. И все же Арни не покидало чувство, будто что-то происходит не так.

Он нашел Надин в хлеву. Она любила доить коров. Ей нравился веселый звон тугих молочных струй, нравилось смотреть, как с краев подойника падает белая пена. Корова была неповоротливая, грузная, с большими спокойными глазами. Увидев Арни, она шумно вздохнула и переступила с ноги на ногу, а Надин повернула голову.

– Вернулся?

– Да. Я был…

– Я знаю, где, – резко перебила она.

– Когда-то Кларенс был против наших с тобой встреч, и я защищал тебя. Теперь все наоборот.

– В отличие от него, я не делала ничего дурного.

– Полно, Надин! Я пришел сказать, что все зашло слишком далеко. Сегодня я застал Кларенса и Эвиан в одной постели. А еще они собираются пожениться.

Молодая женщина вскочила, едва не опрокинув подойник.

– Прежде нашей жизнью распоряжался мой отец, а теперь – Эвиан! До конца дней я буду вынуждена прятать в своих владениях Кларенса, притворяться перед работниками, учить детей лгать. А Эвиан станет жить так, как ей хочется.

– Никто из нас не жил и не живет так, как хочется, и ты это знаешь.

Надин повысила голос:

– Мы с тобой жили бы, если б не она! Она с самого начала была здесь лишней, чужой! Я предлагаю вновь разделить ранчо! Пусть остаются там. Я готова выплачивать им любую сумму, лишь бы они не появлялись в «Райской стране»!

– Мне казалось, ты дружишь с Эвиан.

– Так и было бы, если б она считалась с моим мнением. Она украла у моего отца сына, а у меня – брата и отдала его Кларенсу Хейвуду!

– О чем ты говоришь?

– Эвиан сказала Дункану, что твой приятель – его отец.

Арни сокрушенно покачал головой.

– Вижу, она все продумала.

– А мне кажется, что напротив – сошла с ума! Выбрать этого, этого…

Подойдя ближе, Арни взял жену за руки. Они не были такими изящными, как руки Эвиан, но он любил их, как и все в ней.

– К сожалению, все мы не без греха. Если б ты больше знала обо мне…

У него было странное, далекое, потерянное выражение лица. Казалось, он готов в чем-то признаться. Однако этого не случилось. Подумав о том, что он ни за что на свете не хочет лишиться возможности держать в своих руках руки Надин, Арни нагнулся и сделал то, чего никогда прежде не делал: нежно поцеловал пальцы жены.

Когда на следующий день Эвиан собралась выйти со двора, Дункан преградил ей дорогу.

– Не ходи.

У него были крепко сжатые губы, похожие на черные пуговицы глаза и взрослый взгляд. Он вцепился в материнский подол и не отпускал.

– Я обещала прийти.

– Ты обещала это не мне!

– Да. Тебе я пока что ничего не обещала.

– Мне ты только приказываешь! – в сердцах бросил он ей в лицо.

Если Эвиан и огорчилась, то не подала виду. Чтобы не смотреть на Дункана сверху вниз, она присела на корточки.

– Разве? Я никому не приказывала и никогда не учила тебя слушаться приказов других людей.

– Значит, я могу делать то, что хочу?

– То, что считаешь нужным.

Мальчик нахмурился.

– Тогда я так и буду поступать!

– Мы поговорим об этом, когда я вернусь.

– Когда ты вернешься, меня здесь не будет! – произнес он со злобной торжественностью.

Эвиан улыбнулась.

– Это место заколдовано. Отсюда никто не может уйти.

– Значит, я буду первым!

Эвиан погладила его по голове.

– Пожалуйста, дождись меня! Обещаю, мы все обсудим и вместе примем решение. Хорошо?

Мальчик кивнул, но выражение его глаз не изменилось.

Когда мать вышла за ворота, Дункан долго махал руками, словно нанося удары кому-то невидимому. А потом перелез через ограду и побежал в лес.

В печи горел огонь, а на постели изгибались два распаленных тела. Казалось, влюбленные хотят наверстать упущенное за много лет.

Словно боясь расплескать желание, Эвиан отдалась Кларенсу без промедления и разговоров. Но потом они все же поговорили. Сам того не ожидая, Кларенс рассказал о себе очень много.

Как он разочаровался в человеческой справедливости и уверовал в силу оружия. Как одно время он презирал жалость. Как горечь от предполагаемого предательства Арни подпитывала его ненависть к людям и к самой жизни. И как в конце концов он стал ощущать внутри только горечь и пустоту.

– Но тебя я всегда любил, и мое отношение к тебе осталось прежним.

– Я знаю. Потому сейчас я с тобой.

Они были до того увлечены собой, что ничего не слышали. А потом Эвиан почудилось, будто в дверь кто-то тихо постучал. Она испуганно вздрогнула, и Кларенс мигом встрепенулся, заслонив ее собой.

Через секунду он расслабился, но его голос прозвучал жестко:

– Арни, ты не знал, что мы здесь?

– Знал, – ответил тот, – потому и приехал. Дункан пропал. Надин не дозвалась его к ужину, а после выяснилось, что его давно никто не видел, даже Эрик.

– Скоро стемнеет! Надо его найти! – воскликнула Эвиан.

– Я уже организовал поиски. Вам нет нужды присоединяться. Я просто хотел, чтоб вы знали.

– Я должен пойти! – сказал Кларенс, и Эвиан добавила:

– Я тоже.

– Думаю, женщинам не стоит идти в лес, – ответил Арни.

Эвиан покачала головой. У нее был отстраненный взгляд, и она дрожала всем телом.

– Это моя вина. Дункан не хотел, чтобы я уходила. Он угрожал, что сбежит, но я не поверила.

– Никто не виноват, – сказал Кларенс, бросив на нее быстрый взгляд. – Возвращайся в «Райскую страну»! Мы справимся. Я обещаю его найти.

Мужчины разделились на группы. Ковбои очень серьезно отнеслись к пропаже ребенка. На поиски вышли все, и все сказали, что будут искать до победы. Вскоре лес был населен смутными, постоянно перекликавшимися фигурами, движущимися навстречу темноте.

Арни с тревогой поглядывал на небо. Скоро оно сделается похожим на костер, прогоревший до углей, а потом нальется черной тяжестью, и тогда они мало что сумеют разглядеть. А Дункан мог провалиться в глубокий овраг или быть съеден дикими зверями. Если б была жива Зана, быть может, она указала бы правильный путь, а так им не помогало никакое наитие.

Сперва Дункана одолевала некая мстительная веселость. Он предвкушал испуг и раскаяние матери, которая, вернувшись с таинственной встречи с «отцом» (при воспоминании о котором мальчик презрительно кривил губы), не обнаружит его дома. Дункана забавляли белки, шнырявшие и стрекотавшие в ветвях. Казалось, они играют с ним. Однажды сверху упала шишка, а потом посыпалась шелуха.

Однако вскоре его настроение упало. Лес неуловимо, но неуклонно менялся, в нем появилось что-то незнакомое. Он окружал маленького незваного пришельца и, казалось, давил на него.

Неожиданно очутившись на обрыве, Дункан увидел горы, которые, постепенно уменьшаясь, тонули в бледной дымке, и у него захватило дух. Было ясно, что они бесконечны, и тогда он понял, что имела в виду мать, говоря, что этот край невозможно покинуть. Ни у кого не достанет сил преодолеть эти леса и перешагнуть эти горы. Дороги окружавших его пространств, неведомые непосвященным, вели в бесконечность и вместе с тем в никуда.

В их семье редко упоминали Бога. Здесь никто не совершал великих дел, а уповать на помощь Всевышнего в повседневном было как-то не принято. Зато тетя Надин часто говорила об обилии, щедрости и богатстве природы, о том, что в каждой былинке, в каждой капле росы заключен целый мир. Потому дети полагали, что природа и Бог – отчасти одно и то же.

И теперь Дункану чудилось, что он стоит на пороге постижения и того и другого.

Пока мальчик размышлял, позади послышались голоса. Его преследовали, и он тут же почувствовал досаду. Почему его так быстро нашли? На самом деле это произошло не так скоро; просто в лесу напрочь утрачивалось чувство времени.

Внизу текла бурная, белая от пены река. Кругом витал запах воды, сырой земли и прелых листьев. Крики за спиной гнали Дункана вперед, но идти было некуда.

Вопреки всему, он решил спуститься вниз. Упорство и злость придавали ему смелости и сил. Он не желал видеть взрослых, которые станут его отчитывать, он хотел остаться один. В крайнем случае, Дункан был согласен очутиться лицом к лицу с матерью, но только с ней и больше ни с кем.

Голоса постепенно затихли: наверное, люди ушли в сторону. Только деревья и камни были безмолвными свидетелями его безумства.

Он был упорным, бесстрашным и вместе с тем осторожным. Он долго искал, куда поставить ногу, а движения его рук были ловкими и точными. Дункан решил, что, спустившись, пойдет вдоль реки. Вода всегда куда-то выводит, так его учили с раннего детства, так говорил дядя Арни.

Случайно подняв голову, мальчик увидел на краю обрыва какого-то человека. Он был один: вероятно, шел не в компании других, а сам по себе. Приглядевшись, Дункан узнал его, и его обуяла злость. Вся его выдержка куда-то испарилась, уступив место неразумной спешке.

Когда нога соскользнула с камня, он раздраженно схватился за кустик сухой травы. А после вдруг понял, что между ним и рекой не осталось ничего, кроме пустоты.

Дункану казалось, будто он повис на самом краешке земли. Это было жутко и вместе с тем захватывающе. Он не думал о том, что вот-вот полетит вниз и его короткая жизнь закончится на каменистом дне бурной, но мелкой горной реки.

Встряска была небольшой, однако ему почудилось, будто какой-то крупный зверь прыгнул на него с обрыва и вцепился в тело.

Мужчина держал его за шиворот, другой рукой ухватившись за ветку кустарника, растущего на одном из выступов. Дункан затрепыхался, а после услышал голос:

– Не дергайся, иначе я тебя не удержу!

Он подтянул мальчика чуть выше, и тот сумел поставить ногу на камень.

– Руку, давай руку!

Дункан смерил расстояние от себя до Кларенса, и тот понял, что ребенок измеряет пространство в чем-то ином, чем футы и дюймы. Это был сын ненавистного ему Иверса, но сейчас Кларенс не думал об этом.

– Ну же!

Инстинкт взял верх. Очутившись на твердой земле, мальчик не упал, не впал в оцепенение, не заплакал, он замахнулся на Кларенса, словно хотел ударить, а потом отскочил в сторону.

– Ты сделал это из-за меня? – переведя дыхание, сказал тот. – Если так, твоя взяла. Я оставлю в покое твою мать и уйду отсюда. Хотя мне бы хотелось иметь такого храброго сына.

Во взгляде Дункана появились неуверенность и сомнение.

– А вы в самом деле…

– Да. Я могу это доказать. Твоего деда тоже зовут Дункан. На стене его дома висит старое седло, которое по праву должно достаться тебе.

– Седло? – мальчик скривил губы. – Да у дяди Арни их сколько угодно!

– Но у того седла своя непростая история, история твоих предков. Ты знаешь о том, что твоя прапрабабка была индианкой сиу?

В глазах Дункана появился интерес.

– Нет. Мама об этом не говорила.

– Ей известно не все. Кое о чем тебе могу рассказать только я.

Дункан задумался. Его волновали и притягивали рассказы о Зане, которая считалась хозяйкой этих мест. А ведь она тоже была сиу! Мальчик прикидывал, как превратить уязвимое в нечто, имеющее вес, и в конце концов произнес:

– Может, и хорошо иметь отца, которого все боятся?

– Ты боишься меня?

– Я? Нет.

– Ты имеешь в виду то, что произошло в поезде? Да, я занимался этим, но больше не буду. Некогда я утратил веру в правильный порядок вещей, и это привело меня к досадной ошибке. Я готов понести любое наказание. Но все-таки главное, чтобы меня простил ты. Ну что, пойдем? Мама очень волнуется.

Мальчик кивнул. Кларенс не рискнул взять его за руку, но они пошли рядом.

Несмотря на свой проступок, Дункан стал героем дня. Эвиан плакала от облегчения. Надин уложила мальчика в постель и пыталась поить целебными отварами.

Дункан раз за разом рассказывал Эрику о своих приключениях. На следующий день он вскочил как ни в чем ни бывало и побежал играть. Но в его голове засели упорные мысли.

Дункан понимал, что всегда был для Иверса противоположностью Эрика. Он помнил, как постоянно натыкался на его осуждающий взгляд. Эрика Иверс любил, а Дункан ему мешал, вызывал раздражение и досаду.

Несмотря на то, что в отношениях с Эриком лидером всегда был Дункан, былой хозяин «Райской страны» всегда отодвигал его на второй план. К тому же, в отличие от Эрика, у него не было отца. Эрик всегда мог заявить свои права на Арни, и Дункан ничего не мог поделать с этим.

Когда Иверса не стало, с первым было покончено. Но осталось второе.

Мальчишки по очереди летали на качелях, пока им это не надоело. И тогда Дункан как бы между прочим признался:

– В нашем роду были индейцы сиу, такие же, как Зана.

У Эрика округлились глаза.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказал мой отец.

– Отец?! А где он?

Дункан принял важный вид, будто не собирался выкладывать все сразу, однако тут же сказал:

– Вчера он спас меня. Сейчас он живет на ранчо «Синяя гора».

Выслушав рассказ приятеля, Эрик произнес совсем не то, чего ожидал Дункан:

– Этот человек плохой и опасный. Так говорила мама.

– Много ты понимаешь! Зато он умеет стрелять и ездить верхом куда лучше твоего отца. И еще у него есть индейское седло, которое он подарит мне!

Но приятель стоял на своем:

– Нельзя останавливать поезд, угрожать людям оружием и грабить их!

Дункану захотелось его ударить. Эрик всегда был таким, потому что Надин очень четко объясняла и ему, и Кортни, что хорошо, а что плохо. Эвиан никогда не занималась подобными вещами.

– А ты знаешь о том, что твой отец дружил с моим?

– Знаю, – смиренно произнес Эрик, – мама сказала. Но это было давно.

– Ладно, – Дункан засунул руки в карманы штанов и подбоченился. – Твой отец тоже совершал плохие поступки.

– Какие?

– Например, убил человека. И не кого-нибудь, а твоего дедушку.

Эрик сделал шаг назад, поскользнулся в траве и упал на спину. Когда он поднялся, в его голубых глазах блестели слезы, а губы дрожали.

– Нет!

– Да. Я сам это видел. Он застрелил его из винтовки. Только никто об этом не знает.

Повернувшись, Эрик бросился бежать, а Дункан остался возле качелей. Он уже пожалел о том, что сделал. Не потому, что боялся наказания, а оттого, что не ощущал себя победителем.

Он долго стоял бы так, если б не прибежала тетя Надин. Она всегда представлялась Дункану воплощением разума и спокойствия, неотъемлемой частью окружавшего мира.

Но сейчас от нее исходило ощущение такой силы, какой он никогда не замечал даже в матери. И она отвесила Дункану пощечину прежде доброй и ласковой рукой. Как ни странно, он не обиделся, потому что знал: она имела на это право.

– Что ты наговорил Эрику?! С чего ты взял, что Арни убил моего отца?

– Я ничего не помню, – пролепетал мальчик, – но мама сказала…

– Вот оно что! – повернувшись, Надин так быстро зашагала к дому, что юбки развевались и, казалось, даже щелкали на ветру.

Ворвавшись в комнату Эвиан, она высказала ей все и даже больше, чем хотела. Та стояла и слушала, думая о том, что слишком рано познакомилась с темной, отвратительной стороной жизни, чтобы прожить ее без дальнейшего разрушения и губительных теней.

– Да, во всем виновата я, – медленно и тяжко произнесла Эвиан, когда Надин умолкла. – Разумеется, это неправда. Прошу, не говори Арни. Он огорчится.

– Конечно, не скажу!

– Мы уходим отсюда, – сказала Эвиан. – А завтра поедем в Денвер.

– Убирайся! – в сердцах проговорила Надин, хотя, казалось, в этом не было особой нужды.

И Эвиан только кивнула в ответ.