Текст книги "Аль-Ришад (СИ)"
Автор книги: Лора Андерсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Правда, странно все сегодня, как будто мы никогда не были вместе, задумчиво сказала Этель.
– Мы и не были никогда вместе, только молчи, хорошо? – Он откинул голову, чтобы лучше видеть ее глаза и уловил в них тень тумана. Снова откуда-то постучалась боль. Диггиррен решил не останавливаться и мягко провел по телу Этель рукой (а ее кожа вздрагивала от прикосновения), а потом он опустился ниже и очень нежно провел языком. Этель вскрикнула от наслаждения и неожиданности, а ее тело стало теплым, разогреваясь под его ласками. Этель вгляделась в стены комнаты и ей показалось, что они изменились. Ткань колыхалась, словно ее раскачивал ветер, и она ощутила, как влажный поток прошелся вдоль тела.
– Диггиррен, я ничего не понимаю, что происходит? – спросила она. Диггиррен на секунду отвлекся, вслушиваясь в пространство, и улыбнулся.
– Только не бойся. Все хорошо, девочка, – и он снова начал ее ласкать и, когда Этель закричала, снял блоки, и тут же ее страх закружил его. Попробуй снять, Этель. Я с тобой, не бойся, – мягко попросил Диггиррен. Сейчас ему мешало, что Этель была слишком сильно возбуждена и ее разум не подчинялся ему. Он взглянул в ее глаза. «Страх…Страх…Страх…», излучали они, и расширенные зрачки делали взгляд безумным. Этель облизала совершенно сухие губы.
– Я не могу, боюсь, не могу. – Она часто дышала, словно изо всех сил поднимаясь в гору. – Прости… – Этель закрыла глаза и слезы потекли по лицу, а он осторожно слизывал их, не собираясь торопить ее…
– Попробуй еще раз, – попросил он. Этель напряглась, но Диггиррен вдруг понял, что блоки не подчиняются ей…
…Кто-то легонько тронул его за плечо. Никого не ощущавший Диггиррен удивленно обернулся: Лао прижал палец к губам, прося его ничего не говорить. Диггиррен сдержал себя, лишь слегка отпустив Этель.
– Девочка, посмотри мне в глаза, – попросил Лао, и Этель от полной неожиданности вздрогнула и, открыв глаза, посмотрела на него. Это был совсем не тот человек, которого она так давно знала. Его глаза, небесно-голубые, без зрачков, пристально смотрели на нее, и возникало чувство бесконечного падения. Вихрь пронесся по комнате, поднимая неровными складками ткань полога, и, подчиняясь этому движению, блоки скользнули вниз, обнажая мозг Этель. Вихрь, Вихрь, Вихрь… Печаль и огонь, отраженный в серебре, и терпкий вкус вина, и глаза Диггиррена, зеленые, без зрачков, совсем рядом, и теперь еще Боль и Наслаждение, наконец настигшие их… Этель кричала, не понимая, что происходит… Огромный водоворот, поглощающий ее… И новый виток – все вверх и вверх… Многомерность приняла Единое Психическое Существо в Серебре с Терпким вкусом, и там, на краю сознания, они наконец потеряли себя.
«Так вот оно какое – СЛИЯНИЕ», – последняя существующая мысль.
– Лао! – раздался вскрик Диггиррена.
Лао вздрогнул от неожиданности. Уже много часов он спокойно сидел в кресле, в гостиной, и вертел в руках ножку бокала. Он тут же поднялся и вошел в спальню.
– Что еще случилось? – спросил Лао. Диггиррен стоял над Этель и безуспешно пытался привести ее в чувство. – Не нервничай так, получишь травму, и отойди, не мешай. – Лао быстро прощупывал мозг Этель. – Принеси из лаборатории обезболивающее – тебя проводит слуга, я там все приготовил.
Диггиррен послушно ушел и вернулся со шприцем и длинной иголкой.
– Вы меня собираетесь этим колоть? – спросила Этель, и Диггиррен изумленно уставился на нее. – Вряд ли мне это понравится.
– Господи, очнулась! – сказал Диггиррен.
– А почему она должна не очнуться? – комментировал Лао. – Обычный обморок. – Он все-таки взял шприц и начал вводить обезболивающее вдоль пси-входа на руке Этель, она только слегка морщилась, но уже не спорила. Сейчас будешь спать, хотя бы пару часов. – Она хотела что-то сказать, но Лао накрыл ее еще одним одеялом – Этель слегка знобило, и она послушно закрыла глаза.
– Лао, скажи, ты заходил сюда или это мне только показалось? – уже почти засыпая, спросила Этель.
– А что тебе хочется, чтобы я ответил? Стесняешься. Ты думаешь, большая разница, когда я при зондировании вычитываю это у людей в головах? Спи, не забивай себе голову глупостями. Главное – все хорошо, девочка. – Лао поправил одеяло и увел Диггиррена в гостиную, чтобы тот не мешал Этель отдыхать.
– Дня четыре – никаких развлечений. – Снова налив себе вина, уже серьезно продолжал Лао. – Все-таки для нее это стало большим потрясением, хоть я и сделал все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Теперь понадобится дополнительная мыслезащита в спальне у вас дома – упаси Господь это узнать детям, а вообще старайтесь делать это без них или возьмите себе еще одну квартиру – и то, и другое будет разумно.
– Хорошо. – Диггиррен улыбнулся. – Теперь будет все нормально?
– Если нарочно не захотите сделать себе плохо. Но это вряд ли, я с таким не встречался.
– Лао, ты специально создал в спальне Четырехмерность?
– Не четырех, а шести, – усмехнулся Лао, глядя на изумленного Диггиррена. – Этель прекрасно теперь переносит Многомерность. Я думаю, она это даже не очень поняла? – Диггиррен кивнул, и Лао продолжил: – Мы это проверили во время родов, при пяти измерениях она себя очень прилично чувствовала. Этель теперь – самый настоящий Вард, вот что меня больше всего удивляет. Этого ведь не было у нее от рождения.
– Но не нужно делать этого с обычными людьми, – заметил Диггиррен. Он был очень голоден и попросил принести себе ужин.
– Естественно, с ней было много сложностей, – задумчиво сказал Лао. Но тем не менее. – Он улыбнулся и поднял бокал. – Поздравляю, наконец, ты стал настоящим мужчиной! – И рассмеялся, увидев смущение Диггиррена.
Этель и Диггиррен вернулись домой, застав удивительную картину: Советник Строггорн ван Шер ползал с шестимесячной девочкой по полу на четвереньках, и смутился, когда его застали за этим занятием. Он поднялся с пола, всмотревшись в лицо Этель, и улыбнулся:
– Я рад, что у вас все хорошо. Извините, я еще немного поиграю с Лейлой? – попросил он. Этель и Диггиррен переглянулись и вышли из детской, чтобы не мешать ему.
Глава 21
344 год относительного времени
Октябрь, 2032 год абсолютного времени
Белоснежный конь осторожно переступал ногами, пробираясь через лесные завалы, Когда ему это удавалось, девочка с длинными темными волосами, лет четырех, заливисто смеялась и ее смех разносился вокруг. Линган легко управлял одной рукой конем, другой – поддерживая сидящую перед собой Лейлу. Она иногда оборачивалась и сверлила его своими черными глазами. Лейла была удивительно похожа на Аоллу, свою мать, которая до сих пор не знала, что у нее на Земле растет дочь, – так было решено на Совете Вардов. Совет вполне обоснованно полагал, что в противном случае пять лет на Дорне могут превратится для Аоллы в настоящую пытку. Девочку баловали все. Во-первых, семья, где было трое сыновей и Лейла – единственная дочь, во-вторых, Строггорн, который отвечал за ее появление на свет и старался проводить с ней все свободное время, какое только удавалось выкроить при его бешеной работе. Кроме того, Линган считал, что Лейла в некотором роде его внучка, и тоже уделял ей внимание, хотя все думали, что его покорило такое необыкновенное сходство с Аоллой.
Конь остановился и девочка попыталась мысленно подогнать его, чем рассмешила Лингана.
– Сколько раз я тебе объяснял, что животные не понимают мысленную речь и нужно говорить голосом, – говорил он Лейле, осторожно натягивая повод и разворачивая коня.
– А почему? – капризно спросила она. – Они такие глупые?
– Это ты у нас глупая, не хочешь говорить вслух, а потом у нас будут проблемы. Никак не понимаешь, что не сможешь общаться с обычными людьми.
– А зачем мне с ними общаться? – Лейла опять обернулась и посмотрела на Лингана.
– Ну, хорошо, не сможешь ездить в такси и заказывать еду. – Он решил обмануть ее. Она на несколько минут задумалась, разглядывая белку на ветке, которая, испугавшись, тут же исчезла в ветвях дерева.
– А почему нельзя как ты? Рукой? – наконец спросила Лейла.
– Потому что нельзя. Ты еще слишком маленькая, чтобы разобраться во всем этом.
Лейла обернулась и поглядела на Строггорна, который ехал за ними на красивом вороном жеребце. Строггорн не так хорошо сидел в седле и во время таких прогулок доверял Лейлу Лингану.
– А папа хорошо говорит?
– Представь себе, в отличие от тебя – хорошо. И Стил, и другие машины меня прекрасно понимают, – ответил Строггорн. – Придется оставлять тебя со Стилом, и я посмотрю, как он будет тебя понимать. – Он нарочно это придумал. На самом деле изобретенными когда-то интеллектуальными роботами пользовались только Варды. Было давно известно, что со временем они переставали подчиняться обычным людям. Только с Вардами этого не происходило, но все равно курс подготовки теперь включал целый раздел по подчинению и переподчинению оказавшихся столь непокорными полумашин-полулюдей. Линган, когда-то обозвавший их так, оказался прав – интеллектуальные биороботы сразу не понравились ему, он считал их чем-то противоестественным. Теперь их выпускали мало, только по особым заказам, ограничившись более простыми и менее способными к развитию машинами. Поэтому никому бы не пришло в голову оставить маленькую девочку на попечение машины, которая могла в любой момент выйти из-под контроля.
Лейла не хотела говорить голосом и взрослые уже не знали, как убедить ее в этом. На нее жаловались все – преподаватели и воспитатели детского сада, иногда на нее сердилась даже Этель, которой приходилось общаться с девочкой голосом для тренировки. В остальном Лейла была чудесным своенравным ребенком, что никого не удивляло, учитывая характер родителей.
Строггорн очень полюбил дочь, хотя для него и девочки создалось достаточно сложное положение: долгое время она никак не могла понять, почему у нее два отца и оба – эсперы. Дети Диггиррена, естественно, называли его отцом, и Лейле тоже так хотелось, хотя ей рано постарались объяснить, что это не так. Мальчики баловали ее не меньше взрослых, хотя вряд ли Антон забыл, сколько волнений было связано с ее появлением на свет. Было решено не ругать его за то, что он рылся в архиве Лингана. Учитывая очень сложную ситуацию, в которой оказался мальчик, это вряд ли можно было отнести к любопытству. Уже было слишком очевидно, что он станет Вардом – и его профессией будет принимать самостоятельные и часто довольно рискованные решения. Антон серьезно готовился к этому, уже в двенадцать, а не в положенные четырнадцать лет, все решив для себя. Ни Этель, ни Диггиррен не пытались отговаривать его – на то он и хотел стать Вардом, чтобы получить полное право распоряжаться своей жизнью, но родителей никогда не радовало такое решение детей, так часто навсегда разделявшее их. Антону еще очень повезло, он имел и мать и отца – Вардов, и это значило, что всегда мог положиться на их помощь даже в сложных вопросах. Так, очень болезненно для земной цивилизации, происходил переход к другому типу существ.
Строггорн снова натянул повод. Он задумался, отстав от Лингана. Теперь смех Лейлы раздавался далеко впереди. Как-то Линган рассказал ему, что Аолла любила ездить на лошадях и точно так же смеялась, в самом начале, еще не вспомнив о костре и просто радуясь жизни. Когда Строггорн думал об Аолле, ему становилось немного не по себе: он никак не мог представить, как воспримет она известие о том, что у нее теперь есть дочь. Ведь все равно ей придется быть на Дорне. Уже несколько раз они обсуждали эту проблему с Линганом и никак не могли прийти к решению, стоит ли ей вообще говорить о ребенке. Может быть, лучше было ни девочке, ни Аолле не знать об этом, чтобы не мучаться. Строггорн давно заметил, что Этель тоже беспокоилась. Она воспринимала Лейлу совсем как собственную дочь, та, естественно, звала ее матерью, и Этель очень боялась потерять ее.
– Папа! Ты совсем отстал от нас! – Мыслеголос Лейлы едва был слышен, но все равно пробирался дальше, чем если бы она просто кричала. Строггорн выбрался на широкую тропинку, перешел на галоп и вгляделся в Шар, который летел перед ним. Здесь, в лесу, им, конечно же, не угрожали террористы, но зато было довольно много диких зверей. Правда обычно для телепатов не составляло труда вовремя почувствовать опасность – и это же делало охоту весьма скучным занятием, хотя все знали, что Линган до сих пор, взяв обычное ружье, потихоньку охотится. Он брал с собой собак и приезжал, весь пропахший дымом костра. Однажды он увез Лейлу на одну из таких охот и потом долго и покорно выслушивал Строггорна, который считал такое зрелище слишком жестоким для ребенка. Они никого не убивали, только пекли картошку и прицеливались в зверей, но все равно Строггорн был страшно рассержен, хотя Лейла была в полном восторге.
Линган с девочкой выехали тогда рано утром, когда еще туман не рассеялся и к восходу солнца достигли болота, окружавшего озеро. Лейле почудилось, что она попала в какую-то сказку, где в любой момент может выскочить леший. Она притихла. Вода в озере казалась совсем черной, подойти к ней близко было невозможно – болото колыхалось, и они все дальше и дальше уходили от оставленной лошади. Огромные собаки бежали рядом, а Линган, посадив Лейлу на шею, как могучий великан, быстро выбирал, куда точнее поставить ногу. Бесконечная изумрудная зелень паутиной покрывала все вокруг, в просветах проглядывала черная вода озера, и все колыхалось под ногами, создавая полное ощущение ходьбы по воде.
Когда солнце показалось из-за вершин деревьев, Лейла с восторгом рассмеялась. Красный свет залил все кругом, и Линган, прищурив глаза, на секунду остановился, приветствуя восход. Он подумал вдруг, что очень любит Землю и, наверное, никогда бы не смог покинуть ее. Солнце взошло, и роса быстро подсыхала. Они вернулись к коню и еще долго пекли картошку на костре, а Линган дал Лейле ружье, разрешив прицелится в белку – она очень просила его об этом, за что впоследствии и получил нагоняй от Строггорна. Эта девочка смягчила их давнюю вражду и окончательно примирила.
– Папа, мы видели лося, – возбужденно рассказывала Лейла, когда Строггорн догнал их. – Он такой огромный и такие большие рога. – Она показала мысленно его рога. Лейла вообще хорошо сопровождала мыслеречь телепатическими образами. – Честное слово, – закончила она, – он нас испугался. Линган такой большой, и лосю стало страшно! Правда-правда, не смейся, я видела это у лося в голове!
– Это плохо! – Строггорн нахмурился. – Ты же знаешь – нельзя забираться животным в голову, можно увидеть или почувствовать такое, что причинит тебе боль! И я тебе уже не знаю сколько раз говорил об этом!
– Но ты же не будешь на меня жаловаться маме? – Лейла повернула к нему свою хитрую мордочку, и Строггорну пришлось сдержать смех. Она хорошо знала, как задобрить своего второго (или первого? Лейла до сих пор не очень поняла тонкости) отца.
– Линган. – Строггорн перешел на скорость, недоступную для ребенка. Мне скоро нужно будет отлучиться в абсолютное время. Креил говорит, они почти закончили поставку оборудования на два завода и возникли большие проблемы с людьми, которые не понимают, что делают. Нужно будет заново разбираться с управляющими. – Строггорн по-прежнему отвечал за работу людей в абсолютном времени и не так уж и редко ему приходилось проводить там время. Он страшно не любил оставлять Лейлу одну, но заменить его в таких делах никто не мог. Все знали, что от одного его имени на заводах начинало трясти и людей и эсперов. Строггорн часто принимал жестокие решения, обладая способностью заставлять людей выполнять самые непостижимые вещи. Он был одним из немногих, кому они не решались задавать вопросы. Это непонятное оборудование смущало специалистов и часто приходилось действовать едва ли не силой. Давать объяснение, что Земле осталось существовать в реальном времени меньше четырех лет, и вызывать этим панику, никто не собирался.
– Тебе удалось добиться запрета на показ ужастиков?
– Не мне, они сами приняли закон, как только увидели корабль дорнцев. Теперь уже и Земля, точнее ее правительства, не хочет проблем с инопланетянами. Это значительно облегчило нашу задачу, – пояснил Строггорн.
– Если бы только это не стоило так дорого Аолле!
– Мне больно голову, вы говорите слишком быстро и я не могу вас понять, – вмешалась Лейла, и они удивленно уставились на нее.
– Будет большая скорость мыслепередачи со временем, – констатировал Линган.
– Черт с ним. Одного не хочу: чтобы она была Вардом! Неужели не хватит нас с Аоллой, чтобы видеть, как она будет мучаться! – Строггорн натянул поводья и ускакал вперед, не желая, чтобы Лейла почувствовала его раздражение.
* * *
Строггорн вернулся только через три месяца, хотя в абсолютном времени пробыл всего четыре дня – такова была плата за временную разницу. Он взглянул на сообщения и с удивлением увидел вызов в детскую клинику, поступивший всего несколько часов назад. Строггорн никак не мог понять, зачем он мог понадобиться, тем более все знали, что он в отъезде.
– Соедини меня с детской психиатрической клиникой, – попросил он Машину, переодеваясь. На телекоме возникло лицо врача. Строггорн не знал его, хотя, возможно, они когда-то и сталкивались.
– Слушаю вас. – Экран врача оставался темным. У Строггорна не было никакого желания заниматься маскарадом, он и так четыре дня не снимал маски, которая ему порядком надоела.
– Это я вас слушаю. Я Советник Строггорн ван Шер. Вы вызывали меня.
– А, – сообразил врач. – Это из-за девочки. Вы были вписаны в ее медицинскую карту как возможный врач. Спасибо, мы уже вызвали другого врача.
– Кого? – Строггорна просто заинтересовало, кем могли его заменить.
– Председателя Совета Вардов, Лингана ван Стоила. Он был указан в ее карте как другой возможный врач в сложившейся ситуации.
У Строггорна потемнело в глазах.
– Как ее зовут?
– Девочку? – удивился врач. – Зачем это вам, мы уже отправили ее?
– Я бы хотел услышать ответ на вопрос.
– Честно говоря, я вовсе не уверен, что имею право сообщать вам такого рода информацию. Я уже объяснил вам, что у девочки уже есть врач, и очень хороший. Бессмысленно со мной спорить. Тем более, что случай тяжелый, и Линган просил постараться не допустить огласки.
– Так, хорошо. – Строггорн понял, что врач выполняет строгие инструкции Лингана, и заставлять его нарушать их бессмысленно. – Значит, у вас ее нет?
– Нет. У нас нет в клинике оборудования, на котором мог бы работать Линган. Вы же знаете его размеры?
– Спасибо, доктор, – Строггорн отключился и начал разыскивать Лингана.
– Председатель Совета занят, – бесстрастно сообщила Машина, – он в Большом Операционном зале Дворца Правительства.
Строггорн тут же вышел, на ходу вызывая такси. Он знал, что большей информации от Машины не дождаться.
На двери операционного зала горела предостерегающая надпись, и, что еще больше удивило Строггорна, дверь была заблокирована и он не смог войти. Правда, она тут же открылась, и Креил сам вышел в холл.
– Быстро, не темни, кто там? – спросил Строггорн.
– Уже знаешь? И когда ты только успел? – Креил внимательно вглядывался в него.
– Это Лейла? Я прав? – Строггорн опустился в кресло, у него сразу пропало всякое желание идти в операционный зал.
– Ты извини, мне нужно помогать Лингану, если тебе будет нужна помощь, постучись, я отвлекусь и постараюсь тебе что-нибудь сделать, хорошо? Креилу совсем не понравилось, как Строггорн побледнел.
– Подожди! Что с ней?
– Мы не знаем. Серьезно ею еще никто не занимался, а когда Линган ее привез, она уже была без сознания. Из детского сада ее отвезли в клинику, вызвали Лингана, и он привез ее сюда. Воспитатель не смог объяснить, что произошло, кто-то из детей что-то ей сказал. Непонятно, откуда такая реакция у такого маленького ребенка? Я пошел.. – Креил исчез в дверях операционной.
Строггорн не смог бы сказать, сколько прошло часов, он просто отключился. Креил, снова вышедший в холл, с беспокойством посмотрел на него.
– Пойдем, Строггорн, нужно решать. Сейчас приедут Диггиррен с Этель.
Строггорн старался не смотреть на операционный купол, он и так прекрасно знал, что там увидит, но то, что Линган был практически раздет, не добавляло оптимизма. Когда Строггорн вошел, тот как раз отключился от пси-кресла и набросил халат.
– Креил, посади его. – Линган кивнул на Строггорна. – Что-то он мне не нравится совсем. Строггорн, нам нужно с тобой посоветоваться.
– Что с ней?
– Туннельная психотравма, очень глубокая – она же совсем маленькая девочка.
– Отчего, Господи!
– Ей сказали, – с расстановкой начал Линган, – что Этель вовсе не ее мать, а ее мать – чудовище, живет на Дорне, ну, и про отца то же самое, с той разницей, что ты на Дорне еще не живешь.
– И какая же сволочь могла это сделать? – спросил Строггорн, и все вздрогнули, настолько отчетливо в его мозгу возникло желание убить этого человека.
– Это ребенок, Строг. Вряд ли его можно будет убить за это и вряд ли он понимал последствия своих действий. Непонятно только, откуда это вообще стало известно? Ну, это потом выясним. Мне нужен твой совет. Что будем делать?
– А что делают детям в таких случаях? – Строггорн никогда не сталкивался с такими травмами у детей.
– Два варианта. Первый радикальный: ей всего четыре года и можно без всяких проблем, часа за три убрать ее личность. Я тебе гарантирую, что в течение года все восстановится и будет нормальный ребенок.
– Но это же будет другой ребенок? С другой психикой? – Строггорн откинулся в кресле. – Линган, ты соображаешь, что говоришь?
– Я как раз соображаю, что говорю – это обычная практика в таких случаях. Неужели лучше, если всю оставшуюся жизнь она проведет в сумасшедшем доме?
– Но где гарантия, что ей опять не скажут об этом?
– Полная гарантия, – Линган опять говорил медленно. Он был вовсе не уверен, что Строггорн хорошо понимает его. – После этого мы изменим девочке имя и отправим ее на воспитание в другую семью. Вряд ли кто-либо узнает о том, что это ваша дочь.
– Значит, ты хочешь лишить меня дочери? – Строггорн смотрел на него.
– Почему? Ты иногда сможешь ее видеть, лучше издали, конечно, нельзя же будет привлекать к ней излишнее внимание.
– Это одно и то же, Линган. – Строггорн почувствовал терпкий вкус во рту: пришла Этель. Диггиррен вошел следом за ней.
– Так кто собирается лишить меня дочери? – Ее глаза зло сверкнули, когда она посмотрела на Лингана.
– Замечательно! Теперь вы наброситесь на меня втроем! Я, между прочим, тоже очень люблю Лейлу и не хочу ей плохого! Но у нее серьезная травма. Она совсем маленькая, мать в этом возрасте для ребенка – все, а тут ей сказали, что это чудовище, и, по сути, это еще и правда! Нет почти никаких шансов, что ее мозг примирится с этой информацией!
– Я тоже считаю, что нужно стирать личность и отдавать девочку в другую семью под другим именем, – вмешался Креил, и все посмотрели на него. – Это, действительно, обычная практика, хотя это всегда тяжело родителям, зато несравненно легче ребенку. Уже через год все знания восстановятся, и она никогда больше не вспомнит о том ужасе, который пережила. Строггорн, давай я все-таки сделаю тебе обезболивание? – предложил Креил. – Линган, по-моему, он меня не слышит.
Строггорн сидел в кресле, совершенно бледный, и только с третьего раза услышал вопрос Креила – он донесся до него словно издалека. Креил подошел и хотел помочь ему раздеться, но Строггорн немного справился с собой и обошлись одним уколом. Он уже достаточно стал воспринимать происходящее, и все немного успокоились.
– Линган, и что, для этого не нужно даже разрешение родителей? – тихо спросила Этель.
– Пока нужно.
– Что значит – пока?
– Теоретически предполагается, что можно лечить ребенка как взрослого. Вы все врачи и понимаете, что уничтожение личности ко взрослому человеку практически никогда не применяется, я уж не знаю, какую нужно иметь патологию, чтобы дошло до этого! – пояснял Линган.
– Мне, по крайней мере, не делали это за убийство, – уточнил Диггиррен.
– Правильно. – Линган кивнул. – Занимались только коррекцией. Но вот когда не удается ее провести, приходится уничтожать личность. Для этого разрешение будет не нужно. Это рассматривается как медицинские показания в данном случае и единственный шанс на спасение. А у ребенка обычно травмы такого рода затрагивают сразу все воспоминания из-за того, что их еще просто слишком мало.
– Линган, а проводились исследования – это эквивалентно рождению другого человека? – задал вопрос Диггиррен.
– Наверное, да, что касается жизни в Трехмерности на Земле. Вообще, мы очень отклонились от разговора. Теперь, я вас всех хорошо знаю – вы меня втянете в дискуссию о душе, теле и Многомерности. – Линган сделал паузу. – А решаем мы судьбу маленькой девочки. Если мы отдадим ее в другую семью, она, конечно же, будет сильно отличаться от той Лейлы, которую мы знали, из-за совершенно других воспоминаний, полученных там.
– Что получим, если лечить как взрослого человека? – спросила Этель.
– Страшную, болезненную, длительную процедуру без каких-либо реальных шансов для адаптации психики. Очень маленький ребенок. Как ты будешь объяснять наличие двух отцов и двух матерей? В этом возрасте не рекомендуется в подробностях объяснять даже нормальное оплодотворение, как, без подробностей, объяснишь искусственное? Лейла еще считает с трудом, а ты будешь рассказывать про тонкости регрессии у Аоллы и с помощью генетики объяснять, что она не чудовище – это на Земле, но когда бывает на Дорне, то временно превращается в чудовище? Я знаю немало взрослых, у кого это не умещается в голове, чего вы хотите от ребенка?
– Линган, ты во всем прав, но я не смогу подписать документы на убийство собственного ребенка. Для меня она умрет, – сказал Строггорн.
– Хорошо, я вижу, мне не переубедить вас, – сдался Линган. – Строггорн, я попрошу тебя в этом случае самому заниматься ее лечением. Ты профессионал и знаешь, что лечение такого рода является разновидностью психических пыток. Я этим заниматься не желаю, Диггиррен – сам после лечения, да он еще ее воспитывал – точно не сможет. Креил?
– Увольте, вы слышали мое мнение, я – за уничтожение личности.
– Лао наверняка не согласится заниматься ее лечением. Он скажет, что достаточно в свое время намучился с Креилом и его больной головой, чтобы снова приниматься за ребенка. – Линган вздохнул, посмотрев на Строггорна. Один справишься? Когда-то я слышал от тебя, что Этель мне не родная дочь, потому что мне ее не жалко, когда ты будешь ее оперировать. Ты не напомнишь, сколько тогда лет было Этель?
– Линган, ты можешь его уже ни о чем не спрашивать, он тебя не слышит. – Креил быстро подошел к Строггорну, вглядываясь в его лицо. Строггорн действительно ничего не слышал. Он был сейчас далеко от этого места, совершенно отчетливо увидев себя в камере пыток. Аолла кричала – у нее начались схватки, и он наблюдал за ней. Ребенок родился, но сейчас это причинило ему чудовищную боль, потому что тот был мертвый…
* * *
– Лежи спокойно, – четко услышал Строггорн голос Креила. Он лежал на операционном столе и никак не мог понять, что случилось, но потом все вспомнил. Креил вошел под купол, смотря ему в лицо. – Хорошо, что ты все помнишь.
– Я предпочел бы не помнить…
– И попасть в сумасшедший дом, – закончил Креил. – Очень плохо?
– Уже лучше, а что вы мне делали?
– Ничего, обычное дело – коррекция психотравмы, хорошо, что у тебя полетели блоки. Но Лао до сих пор отлеживается.
– Что с Лейлой? Как вы решили?
– А что с тобой решишь, когда ты от одной мысли, что ей изменят личность, валишься в психотравмы? Не ожидал от тебя такого! Слишком долго живешь и стал совсем нервный!
– Почему ты никогда не отвечаешь на вопрос? – Строггорн закрыл глаза.
– Ей все сделали. Исключительно, как ты просил: заблокировали, загнали воспоминание в подсознание, обезболили. Лечили примерно как тебя сейчас.
– Линган?
– А кто еще? Для тебя пришлось Лао вытащить. Сильно ругался и сказал, что последнее время мы все ему до чертиков надоели со своими проблемами.
– Он поможет с Лейлой?
– Поможет, но очень твердо выразился: если после знакомства с Аоллой ей не удастся примириться с матерью-чудовищем, он сам уничтожит Лейле личность и не даст больше мучить ребенка.
– Спасибо, хоть так. Аолла через два месяца будет на Земле, продержимся как-нибудь.
* * *
Лейлу поместили в детскую психиатрическую клинику. Днем и ночью к ней был приставлен врач – Вард, посвященный во все сложности ситуации. Она лежала одна в огромной двадцатиметровой палате с большим количеством тщательно отобранных игрушек. Линган специально проверял ассоциативный ряд Лейлы на слово «чудовище», убрав из палаты все, что могло бы вызвать неожиданное сопоставление и прорыв воспоминаний из подсознания. В нормальном состоянии, после того, как ей делали обезболивание и она просыпалась, Лейла не помнила о событиях, вызвавших психотравму, но для лечения было необходимо перевести воспоминания в сознание, что сразу вызывало психический шок. Начинать пришлось не с матери, а с отца – Строггорн тоже был назван «чудовищем» и всех удивило, что она согласилась с ним встретиться. Ни Этель, ни Диггиррена она не желала видеть, никогда не вспоминая о них, словно родителей вообще у нее не было, чем очень их расстраивала.
Через две недели Лейле проводили первый сеанс активизации памяти. Линган согласился лечить ее, понимая, что Строггорн один не в состоянии справиться. Подключившись к пси-креслу, он снял Лейле блоки – ее мозг был закрыт совсем как у взрослого человека, только сама она не могла ими управлять. Строггорн вглядывался в объемное изображение ее мозга, на котором отчетливо проступили повреждения. Линган посмотрел на Строггорна, тот кивнул, и он начал потихоньку активизировать зону, пока девочка не очнулась.
– Лейла, ты кого-нибудь хотела бы видеть? – задал вопрос Линган. Теоретически она должна была сейчас смутно помнить о том, что произошло.
– Да, отца.
– Назови мне его имя?
– Строггорн. – Она нахмурилась. Строггорн осторожно вошел под купол, не подходя близко к Лейле, лежащей на операционном столе. – Подойди поближе, попросила она. Строггорн подошел и встал рядом. Лейла пристально вглядывалась в его лицо, и он вдруг почувствовал, что она ощупывает его мозг, но ничего не сказал, а, наоборот, снял часть блоков, облегчив ей доступ. Она быстро устала и отступила. – Папа, ты можешь дать мне руку? Лейла была подключена к Машине, но сейчас Линган освободил ее. Лейла села, и Строггорну пришлось помочь – у нее кружилась голова. Она взяла его руку в свою и поднесла к глазам, внимательно рассматривая. Он старался не вспоминать о своих щупальцах. Достаточно было одной мысли о них, чтобы отправить сейчас ребенка в шок. Лейла отпустила его руку и удовлетворенно легла. Строггорн чувствовал, как она устала от этого осмотра. – Папа, ты не рассердишься, если я попрошу тебя раздеться?
