Текст книги "Дура"

Автор книги: looklike3, 60

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Annotation

Категория: гет, Рейтинг: R, Размер: Макси, Саммари: Однажды в интервью, говоря о Северусе Снейпе, миссис Роулинг обронила фразу: «Он был любим». И назвала имя.Мэри Макдональд. Бышая однокурсница, примерная ученица Гриффиндора, которой не помешала вражда факультетов искренне полюбить «чужака». Мэри пронесла глубокое и безответное чувство к Северусу через всю свою жизнь, и он хорошо знал об этом. В течение двадцати лет она была для него напоминанием о собственной слабости, досадным, мимолётным, нелепым образом из прошлого, способным каждым новым своим появлением только растревожить незаживающую рану сердца и причинить боль. Но в ночь победы над Темным Лордом слепой случай снова столкнул бывших однокурсников вместе, чтобы окончательно расставить все точки над «i» и дать последний шанс узнать, что по странному и жестокому совпадению их судьбы стали зеркальным отражением друг друга.

looklike3, Зануда 60

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Примечания и пояснения к тексту

КОНЕЦ

looklike3, Зануда 60

Дура

Однажды в интервью, говоря о Северусе Снейпе, миссис Роулинг обронила фразу: «Он был любим». И назвала имя.

Мэри Макдональд. Бышая однокурсница, примерная ученица Гриффиндора, которой не помешала вражда факультетов искренне полюбить "чужака". Мэри пронесла глубокое и безответное чувство к Северусу через всю свою жизнь, и он хорошо знал об этом. В течение двадцати лет она была для него напоминанием о собственной слабости, досадным, мимолётным, нелепым образом из прошлого, способным каждым новым своим появлением только растревожить незаживающую рану сердца и причинить боль. Но в ночь победы над Темным Лордом слепой случай снова столкнул бывших однокурсников вместе, чтобы окончательно расставить все точки над "i" и дать последний шанс узнать, что по странному и жестокому совпадению их судьбы стали зеркальным отражением друг друга.

Фандом: Гарри Поттер

Персонажи: Лили Эванс (Лили Поттер)/Северус Снейп, Северус Снейп/Мэри МакДональд, Джеймс Поттер/Лили Эванс (Лили Поттер), Альбус Дамблдор, Гарри Поттер, Лорд Волдеморт (Том Риддл), Минерва МакГонагалл, Новый Мужской Персонаж

Категория: Гет

Рейтинг: R

Жанр: Драма, Ангст

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Времена Мародеров, ПостХогвартс, Финальная битва с Волдемортом

Предупреждения: Смерть персонажа, От первого лица (POV)

Благодарности: Благодарим Phed_Simon за исчерпывающие и профессиональные консультации по поводу медицины, Roxana Land и LucMalfoy – за моральную поддержку при написании данного текста и веру в авторов.

Страница произведения: https://fanfics.me/fic151843

Часть 1

02.05.1998. Хогвартс

…Прозрачно-белое изваяние статной женщины в старинном изящном сюрко с длинными разрезными рукавами возвышалось у дверей, ведущих к дортуарам Равенкло. Гарри отпустил руку Луны Лавгуд и, выскользнув из-под мантии-невидимки, шагнул прямо к мраморной даме. На мгновение ему показалось, что каменная Ровена посмотрела прямо на него и загадочно улыбнулась.

Высокий лоб Основательницы венчала искусно вырезанная в мраморе корона. Тонкий искристый обруч, чем-то похожий на тот, что надела в день своей свадьбы Флёр Делакур…

– Видишь? – тихо прошелестела шёпотом сзади невидимая Луна. – Это и есть она, Диадема Равенкло…

Гарри ловко взобрался на невысокий постамент. Заглянул изваянию в холодное, отрешённое лицо. По изящному очелью Диадемы вились крохотные выгравированные буквы.

«Ума палата дороже злата», – зачем-то прочёл Гарри вслух.

– Если и так, то ты, дурачок, беднее последнего нищего из Лютного! – неожиданно прокаркал в дверях гостиной низкий женский голос. – Явился, значит… Ну что ж, Лорд будет твоей глупостью весьма доволен!

Гарри резко повернулся и, не удержавшись на узкой ступени постамента, сорвался на застеленный лазурным ковром пол. Над ним тут же выросла, ссутулившись, не по-дамски мощная, облачённая во все чёрное, коренастая фигура Алекто Кэрроу.

Преподавательница маггловедения криво усмехнулась.

«Драккл побери! – про себя выругался Гарри. – Тут и палочку не успеешь достать! Ради всех Основателей, только бы Луна не вскрикнула!»

Алекто резким движением задрала широкий рукав и, коснувшись кончиком короткого ногтя Чёрной метки на левой руке, зашептала заклинание вызова.

Гарри видел, как на полном, широком предплечье Алекто чутко шевельнулась татуированная змея. В тот же миг его голову пронзила белая вспышка мгновенной боли, туго запульсировал шрам на лбу. И помутневшее сознание затопило видение…

Прямо по тяжёлым грозовым облакам, окружившим высокий базальтовый утёс над морем от затуманенного свинцового горизонта, в развевающихся черных одеждах к Хогвартсу торопливо шагал, торжествуя близкую победу, лорд Волдеморт.

* * *

02.05.1998. Хогвартс

Северус Снейп, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, тяжело опустился в старое кожаное кресло, расслабленно вытянулся, устроив на подлокотнике горящую болезненным зудом левую руку. Уже несколько минут по отмеченному клеймом Пожирателя смерти тощему предплечью с настойчивой периодичностью раз в тридцать секунд волнами кипятка прокатывался сигнал вызова.

За плотно зашторенными окнами личного кабинета бывшего преподавателя зельеварения стояла безжизненная полуночная тишина, нарушаемая только мерным плеском озёрной зыби.

После того, как Слагхорн предпочёл для себя более просторные и удобные апартаменты, было, пожалуй, очень разумно оставить за собой эту уставленную книжными стеллажами и полками с ингредиентами для зелий комнатушку. Единственное место, где можно ненадолго остаться одному. Без бьющих в спину осуждающих взглядов коллег. Без ненависти, тугим куполом вставшей над бедовыми головами его учеников…

Очередной вызов горячо и больно заструился по руке от запястья к локтю.

Алекто?..

«Если эта бешеная медведица столь настырна, значит, все идёт, как нужно. Поттер уничтожил ещё один крестраж, и теперь он в замке в поисках оставшихся… Знал бы ты, парень, где тебе нужно будет искать последний!»

Усмехнувшись, Снейп начал педантично, одну за одной расстёгивать все 12 агатовых пуговиц на левом рукаве. Память о давнем разговоре с Альбусом Дамблдором накатила внезапно и ярко, безжалостно забросив назад во времени.

– Скоро меня не станет, Северус… Не перебивайте, пожалуйста, я знаю, что могу положиться на вас в нашем уговоре, – спокойный баритон Дамблдора отдавал металлом, хотя старик сильно сдал за последние несколько недель, – и придёт время, когда у Тома появятся основания опасаться за жизнь своей змеи.

– Нагайны…

– Да. Кажется, так он её называет… И он не будет более посылать её убивать. Оставит при себе – под магической защитой. Вот тогда, я полагаю, вы должны будете поговорить с Гарри Поттером.

– О чём?

Дамблдор прикрыл глаза.

– Ему надо будет рассказать, что когда мать, умирая, заслонила его собой в колыбели, она даровала ему защиту. И следующее смертельное проклятие, которое должно было достаться мальчику, рикошетом поразило самого Тома. Так он и превратился в бесплотный дух. Но осколок души убийцы проник в душу единственного живого существа, оказавшегося поблизости. В душу Гарри... Именно поэтому он понимает язык змей и может мыслью проникать в мысли Тёмного Лорда.

– Рhylactery viventem?!..

– Да, Гарри – живой филактерий, подобие крестража, хранящее осколок души своего врага. И пока существует Гарри Поттер, шанс на жизнь остаётся и у Томаса Марволо Риддла.

– Значит… Чтобы убить лорда Волдеморта, Гарри Поттер должен умереть?

– Да. И более того, обязательно, чтобы Том сам лишил его жизни. Если он сам разрушит свой живой артефакт, Тома можно будет окончательно уничтожить.

– Этот… живой артефакт?! Я думал, что защищаю жизнь Поттера в память о Лили… А вы… Вы все это время растили её сына, как поросёнка – на убой?!

– Вас это шокирует, Северус? Разве раньше на ваших глазах не умирали хорошие, честные, сильные люди?

– Только те, кого я не смог спасти…

– Как вы расчувствовались, друг мой… Похоже, привязались к мальчику? – серьёзно сказал Дамблдор.

– К мальчику?!! Экспекто патронум!..

С конца эбеновой волшебной палочки в дрогнувшей левой руке стекла серебряная нить. На лету преобразовалась в искрящийся звёздами силуэт призрачной серебристой лани. Патронус вскочил на ноги, в один прыжок пересёк кабинет и вырвался в открытое окно. Дамблдор проводил его взглядом.

– После стольких лет?

– Всегда…

…Метка горела уже непрерывно, как свежий ожог, наливалась его энергией и болью, опустошала, пыталась подчинить. Лорд? Алекто успела обратиться к Лорду, прежде чем её собственный сигнал ослабел и угас. Том Марволо Риддл ответил своей служанке – и теперь собирает сторонников для решающего удара. Но Хогвартс не выдаст своего ученика на растерзание тьме.

«Будь этот ученик хоть сорок раз рhylactery viventem».

Это – открытое противостояние. Война, в которой Тёмному Лорду суждено сгинуть. Конечно, если прежде решится пойти и сгинуть этот взбалмошный, неуёмный ребёнок, так похожий внешне на своего отца-подлеца…

Лили, могла ли ты предугадать, что все закончится именно так? Закончится для Лорда, для Гарри и, возможно, для многих других жителей волшебного мира, причастных и непричастных к горькой истории семнадцатилетней давности.

И уж точно закончится для него, Северуса Снейпа, пожирателя смерти, клеймёного чёрной меткой. Убийцы законного главы Хогвартса. Предателя своей единственной любви...

Да, именно так.

Вряд ли в этом мире останется после этого сражения хоть одна душа, знающая нынешнего директора Хогвартса как действительного члена Ордена Феникса. И как его агента на тёмной стороне мира.

Орден рассеян, разобщён, почти разгромлен. А дети Хогвартса… Что они могут понимать, Лили?.. Они могут только стоять и умирать в неизбежном сражении против натасканных на убийство рабов-головорезов Волдеморта.

«И зачем ты прожил на этом свете без малого тридцать девять лет, Северус Тобиас Снейп?..»

Он выдвинул ящик тяжёлого письменного стола и вынул обрывок колдографии. Солнечно-рыжая юная женщина улыбалась счастливо и… неподвижно. С тех пор, как снимок был разорван надвое, жизнь в нем умерла. Но не оставлять же рядом с ней, единственной, того человека, который их разлучил. Да ещё с их сыном на руках...

Джеймс навсегда остался на полу запущенного дома, отнесённый сквозняком под пыльный комод, где ему суждено было улыбаться только мышам и тараканам. Но здесь его помнят. И большинство, в отличие от Снейпа, поминает добром, как ни странно.

«Простила ли ты меня с небес, Лили?..»

Он бережно вложил колдографию во внутренний карман сюртука и переворошил оставшиеся в ящике снимки. Поверх других скользнуло ещё одно фото.

Хогвартс, внутренний двор. Перемена. 1976 год. Нестройная толпа школьников, уже мнящих себя состоявшимися личностями, суетливо строится на поросших мхом ступенях для коллективного портрета. Разные классы, разные факультеты… Разные судьбы.

Стройная рыжая девочка вполоборота неотрывно глядит на рослого лохматого очкарика, покровительственно положившего руку на плечо невысокому русому пареньку с остроносым мышиным личиком. С левого фланга, где алые обшлага форменных мантий сменяются муарово-зелёными, на девочку так же пристально смотрит патлатый и носатый, худощавый и нескладный недавно назначенный староста класса.

…И, как выстрел в затылок угловатого слизеринца, ещё один взгляд. Осторожный, прямой, синеглазый. Восхищённый?..

Третья по счету девушка во втором ряду. Небольшой рост, рано округлившаяся фигура, простоватое, открытое лицо, тугие каштановые косички...

Мэри Макдональд, Гриффиндор…

– Вот ведь, смеркут её побери! Не могла посмотреть в какую-нибудь другую сторону!..

Резко задвинув беспомощно застонавший ящик, Снейп рывком поднялся из кресла. Морщась, застегнул манжет. Косым движением палочки погасил тусклый свет в кабинете.

Пора. Чары запрещения на дверь кабинета можно не накладывать. Он сюда больше не вернётся.

Он только должен успеть выполнить то, что обещал.

* * *

02.05.1998. Запретный лес

– Я умею ценить мужество, даже если его демонстрирует мой враг. И сожалею о понесённых вами потерях. Если продолжите сопротивление, вы все до единого разделите участь тех, кто сегодня уже пал. Но я этого не желаю, для меня драгоценна каждая капля волшебной крови...

Голос, сухой и жёсткий, как треск сгорающего в костре валежника…

Этот слишком высокий для мужского голос заполнял все пространство холодного, пасмурного весеннего дня. Отражался от стен опустевших немых домов Хогсмида, звенел на крытых железом крышах, шелестел среди кривых стволов старого сада вокруг Воющей хижины, бился в заколоченные окна.

В словах, холодных и гулких, падающих в сознание, как камни в колодец, тонуло время...

«Ты должен жить... Ради жены. Ради сына и вашего славного древнего имени – жить и сохранить свой разум для будущего. Кто бы ни победил. Страшно… Тебе страшно, Люциус Малфой? Да. Ты не создан для того, чтобы сражаться с противником лицом к лицу. Со времён похода Вильгельма Завоевателя, притащившего из Нормандии на эти земли своего вассала, твоего предка, сила чистокровного волшебного рода была в другом – в интриге и расчёте, в умении манипулировать людьми и обстоятельствами... Погибают герои. Умные – побеждают. Мудрые пожинают плоды побед. И сегодня ты снова сделаешь все, чтобы и в этот раз было так же».

Убеждать себя красивыми словами – дело нехитрое. Гораздо труднее в жёлтом пятне беспокойного костра пребывать в бездействии на паучьей поляне в Запретном лесу. В кругу молчаливо готовящихся к бою соратников.

«Соратников? Скорее уж, попутчиков… Тех, на чьей чёрной штормовой волне тебе так хотелось взлететь повыше, Люс Малфой!»

– Проявив милосердие, я даю вам час. Выведите с поля боя раненых, отдайте должное своим погибшим героям. А потом я поведу войска на штурм. И вас не станет. Но вы ещё можете этого избежать, если выдадите юношу, который мне нужен...

Снова этот голос. Безликий, словно искусственный, чуть надтреснутый. И нет в нём никакого уважения к павшему врагу, никакого милосердия и великодушия. Сухой голос смерти не может нести ничего, кроме страха – и для своих, и для чужих.

Жёлтые блики пламени отражаются в огромных ледяных глазах Нарциссы. Подойти ближе. Приобнять супругу за плечи – под чужими взглядами…

– Цисси…

– Мы должны пойти с войском. Только так у нас есть шанс попасть в замок и найти сына.

Она чеканила слова, будто отдавала приказы. Внешне – совершенно спокойна, по-прежнему надменна и величава. И только ему одному было известно, какой сейчас бушевал вулкан под этим лёгким пеплом платиновых волос. Её отчаяние – сокрушительное, огненное отчаяние урождённой Блэк – всегда было похоже на обледенение.

Огонь и лёд неразличимы при мгновенном касании.

Он осторожным движением отвёл упавший на её лицо выбившийся из причёски локон.

«Как удивительно... На ней и в семьдесят лет не будет заметно седины».

– Нет, Цисси. Не с войском, а за войском. Когда всё закончится. Я не хочу с небес взирать на горе моей вдовы. Не забывай, мы безоружны...

– Я готова голыми руками разобрать стены этого проклятого замка – только бы наш мальчик снова был с нами, Люс!

Её уверенный тон не оставляет сомнений – сможет.

– У нас растёт неглупый сын, Цисси. Он не позволит себе умереть. Он дождётся нас. Наша задача – уцелеть и его найти. И не запятнать себя при этом ни в одних глазах. С какой бы стороны они не смотрели.

– Уцелеть и найти... – эхом повторила она.

Чистый бриллиант, звезда его знаменитой коллекции невероятных редкостей, оправленный в чеканную холодную платину. Дар судьбы и предначертанных с Мерлиновых времён династических связей. Драгоценность. Жена. Любовь.

Новая волна ледяного голоса врезалась в сознание горьким ветром с сожжённой вересковой пустоши:

– Только одного юношу! Гарри Поттер, я говорю о тебе и к тебе сейчас обращаюсь. Ты позволил своим друзьям сложить головы за тебя. Но довольно на сегодня крови. Собери свои силы, решись взглянуть в глаза своему врагу – мне, милосердному и великодушному Лорду. Приходи на исходе этого часа в Запретный лес, и я встречу тебя...

Её плечо чуть дрогнуло под его рукой.

– Что с тобой?

– Я подумала о том, что этому Поттеру тоже семнадцать лет. Как нашему Драко. Наверное, он тоже умный мальчик, и знает, что делать, чтобы не умереть... А мы? Мы, взрослые люди, знаем?..

– Пойдём! – Люциус решительно взял её под руку. – Пусть он там знает, что хочет. А мы будем живы – и вместе.

* * *

02.05.1998. Хогсмид

Сегодня, наверное, и рассвета не будет. Вернее, он придёт не для всех… В сыроватом тоннеле, тускло освещённом единственным факелом в руке, в грядущий рассвет просто не верится.

«Тьма, сырость и… страх, Люс?»

Тоскливый сквозняк в длинном земляном коридоре носил по полу серую позёмку. Пепел… Невесомый, вездесущий пепел.

Лорд сжёг Буйную Иву, устраивая здесь свой временный оперативный штаб. Отсюда можно было бы руководить войсками, оставаясь вне досягаемости врага. Но сейчас он уже покинул это место и ждёт в Запретном лесу мальчишку.

«Дождётся ли?.. Кем должен быть этот Поттер, чтобы вот так взять и пойти на верную смерть?»

Молекулы острого страха мешались с пеплом, влекомым вечным сквозняком. Влажный воздух был отравлен страхом. От остова волшебного дерева до хода на первый этаж Воющей хижины – почти семь минут пешего пути по тёмному тоннелю.

– Ты не могла бы меня здесь подождать, Цисс? Я проверю, что там. Потерпи, я скоро.

Она молча протянула руку со вторым, ещё не горящим, факелом. Пламя перетекло в пустую медную чашу, мертвенно-жёлтое пятно света выросло, на мгновение отразилось в её широко распахнутых глазах, выхватило из мрака убогую перекошенную дверцу, в которую можно войти, лишь согнувшись. Ей было слышно, как тихо застонал под кошачьими шагами Люциуса рассохшийся деревянный пол.

И внезапно, как взрыв в сознании, грохот упавшего факела, который катится по доскам, короткий вскрик мужа, какой-то шум, бранное слово, заметавшееся меж ветхих стен:

– Драккл побери!!!

– Люс?..

– Цисси, сюда!

Опрокинутое кресло со сломанным подлокотником, облезлая шагрень обоев, закопчённый гнутый шандал без свечей на давно утратившем полировку столе, забитый золой камин, заколоченные окна без штор…

Запустение. Разорение. Пыль.

Пепел неизвестно чьей жизни, тлен старого дома, умирающего без хозяйской руки.

И – запах. Острый запах крови.

В жёлтом пятне тусклого света меж тяжёлым столом и продавленной, нечистой кроватью Люциус стоял на коленях прямо в темной луже. И пытался приподнять голову человека, замершего на полу грудой чёрного тряпья.

– Цисси… Помоги!

– О, Мордред!

Бледное, невероятно бледное для того, чтобы принадлежать живому, окровавленное лицо Снейпа. Рваная рана на отёкшей шее, изуродованная левая рука, разодранная на плече мантия.

«Сколько крови!..»

– Это змея, – коротко бросил Люциус. – Лорд на него свою змею натравил…

– Дышит?

– По-моему, уже нет…

– Подними факел, сгорим. И мой подержи! Свети сюда!

Крохотное серебряное зеркало, неизменный атрибут любого дамского кармана, чуть затуманилось, когда она поднесла его к приоткрытым тонким губам раненого.

– Дышит… Но, похоже, это ненадолго.

Без волшебной палочки она мало что могла бы сделать. Давняя школьная практика у миссис Помфри по методам оказания первой помощи – это почти из другой жизни. Да здесь и не обойдёшься простой Ферулой, закрывающим раны заклятием Эпискей и Реннервейтом. Даже если бы палочка была…

– Палочка! Если Лорд её не унёс…

Жёсткий стержень чёрного дерева с резной рукоятью лёг в руку, как влитой, едва Нарцисса нащупала его в кармане мантии раненого. Яд уже подействовал. В сущности, что бы она ни сделала, это будет, наверное, лишь продлением жестокой агонии. Эпискей и чары prohibere cruenti даже не остановили кровотечения. Нарцисса решительно задрала подол платья и оторвала широкую полосу от нижней юбки. Потом – ещё одну, и ещё... Отстегнула от пояса изящную фляжку.

– Люс, у тебя тоже была фляга!

– В ней… не вода.

– Тем лучше!

Промыть остатками воды и огневиски раны. Бережно перевязать, не затягивая: отёк будет расти, и повязки непременно врежутся в тело, добавляя страданий…

Но прежде, чем она закончила последний виток бинта, на белой ткани расплылись предательские алые пятна.

– Поставь факелы в вазу на столе, Люс. Сядь ближе и приподними Северусу голову… Осторожно! Положи себе на колени. Так ему будет легче дышать.

– Мы – следующие, Цисси…

– Что?

– Если к рассвету Лорд не будет убит, мы – следующие, кого он непременно постарается уничтожить. Он начал с тех соратников, которые знают его лучше других.

«И уже ему не верят».

– Значит, хорошо было бы, чтобы до рассвета кто-нибудь уничтожил его самого. Хотя бы – тот же Поттер. Парню ведь это на роду написано убить Лорда.

– Хорошо было бы… Ты тоже так считаешь?

– Да.

Раненый едва слышно застонал. С угла приоткрытого рта, как из чёрной щели, медленно сползла по впалой щеке струйка крови. В растерзанной груди что-то хрипло клокотало под повязками.

– Северус?.. – Нарцисса склонилась к его лицу.

– О, Мордред!.. Цисс, он же всё чувствует!..

– Что, мы так и будем смотреть, как умирает твой друг, Люс? Друг, спасший твоего сына…

– А что мы ещё можем?

– Люс, осторожно встань и отойди шага на три, пожалуйста.

– Что ты делаешь, Цисси?

– То, что должна! Дождись меня, Люс. Я скоро.

Полулёжа на испятнанном кровью полу, Нарцисса левой рукой обняла Снейпа и прильнула к нему:

– Госпиталь Святого Мунго, отделение травм от магических существ, приёмный покой!

С лёгким хлопком закрылась сияющая воронка аппарации. Люциус остался один.

* * *

19.10. 1989. Хогвартс

– Те, кто видит коней, поднимите руки!

У опушки Запретного леса толпятся за высокой грудой валежника три десятка третьеклассников. Факультатив по уходу за магическими существами, сдвоенный поток, Хаффлпафф плюс Равенкло. Преподаватель, выдающийся ксенозоолог своего времени Сильванус Кетллберн, вечный крамольник от науки, собравший, кажется, на свою одноглазую седую голову все возможные для профессора Хогвартса дисциплинарные взыскания от Министерства, указывает тростью на колышущиеся над обрывом заросли вереска.

По высоким травам над косогором совершенно бесшумно бредут лошади.

Рослые вороные лошади, не меньше пяти с половиной футов в холке, худые, почти бесшёрстные, с белыми светящимися глазами, с острыми скуластыми мордами и широкими, кожистыми, как у летучих мышей, крыльями. Жеребец, пять самок, два стригунка…

– Один, два, три… пять… семь… Всего семеро учеников? Что же, дорогие мои, могу только порадоваться за ваше поколение. Чуть более семи десятков лет тому назад, когда я сам был учеником, у нас умел видеть фестралов почти весь класс. Тогда была большая война, затронувшая оба мира – и магглов, и магов. Несмотря на запрет Министра магии Арчи Эвермонда, многие волшебники приняли в ней участие, чем вызвали гнев наших врагов. И в Британии осталось очень мало семейств, в которых дети не знали бы, что такое смерть...

Фестралы – кони отчаяния. Невидимые для того, кто ещё не познал скорби от утраты ближнего.

Джейн Доракс тоже видит коней. Но не поднимает руки. Ей очень не хочется быть восьмой в списке. Не хочется сочувственных взглядов одноклассниц, назойливых вопросов: «А у тебя кто?» Не хочется окунаться в воспоминания пронзительно-яркого летнего дня, который мог бы стать самым счастливым днём её каникул между вторым и третьим классом.

Мог. А стал самым страшным и горьким в её маленькой жизни. В тот день у неё на глазах утонул в море младший брат.

Лучше просто не видеть этих тощих, драконоподобных, плотоядных лошадей…

Жеребец высоко поднимает сухую голову. Косит опаловым глазом. Жемчужный зрачок почти незаметен на фоне сияющей белизной склеры. Холодный взгляд мистического коня встречает взгляд третьеклассницы. В висках стучит – как в тот день, когда она опрометью неслась босиком по песчаной косе, навстречу старой рыбачьей лодке со спущенным парусом. Неслась, уже отчётливо видя тело одиннадцатилетнего брата, безжизненно обмякшее на «банке» – грубой, мокрой деревянной скамье для гребцов. В том году Денни тоже должен был поехать в школу – впервые…

И, как тогда, равнодушное лиловое небо опрокидывается ей навстречу.

– Доракс! Джейн Доракс! Очнитесь!

– Не волнуйтесь, профессор, это просто обморок. Сильное волнение и только. Девочка уже приходит в себя, а через пару часов будет в полном порядке.

Она открывает глаза на узенькой жёсткой кушетке в приёмной у миссис Помфри. Принимает успокоительного. Слушает дежурные слова сочувствия. Кивком благодарит. Сжав в кулаке записку об освобождении от уроков на следующий день, плетётся в невыносимо тёплую, золотистую гостиную родного факультета. Чтобы, промаявшись ночь без сна под сочувственные вздохи подруг, наутро снова прийти в школьный медицинский блок.

– Я хочу записаться к вам на практикум, миссис Помфри. Я решила, что после школы буду поступать учиться на колдомедика.

Тогда, в третьем классе, став самой юной среди учеников школьной целительницы, она мечтала когда-нибудь предотвратить чью-то смерть.

* * *

02.05.1998. Госпиталь св. Мунго

Сухой хлопок аппарации в длинном коридоре второго этажа госпиталя Святого Мунго вырвал дежурного ординатора Джейн Доракс из потока воспоминаний.

Искрящаяся межпространственная воронка выплюнула прямо на паркет перед рецепшн комок испятнанного кровью лазоревого шелка и тяжёлую чёрную тень.

Высокая белокурая женщина в съехавшем с плеча строгом голубом платье для верховой езды откинула полу чёрной мантии, накрывшую в полёте бледное до синевы лицо распростёртого на паркете мужчины. По его худой щеке до самой скулы расползалось вспухшее, отвратительное багрово-синее пятно.

– Мисс, что вы смотрите, Мордред вас возьми! Скорее!!!

Утопив в стол кнопку экстренного вызова реанимационной бригады, Джейн подскочила к лежащему. Не узнать было невозможно...

Снейп. Учитель зельеварения из Хогвартса, с недавних пор директор школы. В своё время ученица Хаффлпаффа Джейн Доракс вжималась в стену, когда этот резкий, некрасивый человек без возраста стремительными шагами проносился по нижним этажам в свою полуподвальную лабораторию…

Ивовая палочка целительницы заскользила над растерзанными, окровавленными одеждами. На ординаторском столе ожило прыткопишущее перо, заполняя под диктовку Джейн учётный эпикриз.

– Политравма: рвано-размозжённая рана шеи с дефектом m. sternocleidomastoideus и scaleni anterior, перелом левой ключицы с отрывом акромиона, раневой дефект m. deltoideus, открытый перелом левой локтевой и лучевой кости, обширные отеки, кровотечение, гиповолемия, интоксикация… Первая помощь оказана неквалифицированно, пациент без сознания. Предположительно, нападение неизвестного ядовитого животного.

– Очень даже известного, – пробормотала нависшая над телом растрёпанная дама в голубом. – Нагайна. Слышали о такой?..

– Змея Того-кого-не-зовут-по-имени?..

«Но змеи только пробивают ядовитым зубом кожу, а не вырывают мускулы целыми клочьями, сокрушая кости!»

– Спокойно, дамы! – загремел над головой надтреснутый басок Руперта Остина, ведущего реаниматора. – У нас года полтора-два назад лежал Уизли, министерский чиновник, которого эта тварь примерно так же отделала. Выжил… И этого, Мерлин даст, откачаем, если до сих пор не кончился... На носилки его, ребята! Левитировать в пятую палату, там разберёмся. Джейн, вызовите токсикологов, без них не обойдёмся.

– Северус… Держись!

Дама в голубом бессильно опустилась на пол. Замерла в оцепенении, провожая взглядом плывущие по коридору носилки. На красивом бледном лице жили только глаза. Два горных озера, промёрзшие до дна.

– Вы тоже пострадали? Помощь нужна? Я могу вас осмотреть, пойдёмте…

Не удостоив медиковедьму даже кивком, она подняла руку.

– Хогсмид, Воющая хижина!

В последний миг из тугого сверкающего смерча аппарационной воронки к ногам Джейн Доракс вылетела палисандровая палочка с резной рукоятью. И с лёгким стуком покатилась по паркету.

* * *

02.05.1998. Портри

В мае промозглая погода приносила с собой ветер и густые туманы, которые накрывали маленький рыболовецкий городок Портри и оседали на лицах прохожих невесомыми каплями. Тоскливые вскрики медленно бредущих по прибрежным камням чаек, плеск холодной солёной воды, промозглая сырость, ангина и горечь прописываемых семейным врачом микстур – вот с чем ассоциировался у неё этот месяц. Нет, Мэри Макдональд с детства терпеть не могла май.

Она боготворила август за его волшебные преображения. На исходе лета зацветал вереск, и весь остров Скай из изумрудного становился фиолетово-розовым. Для девочки тогда не было лучшей забавы, чем долгие прогулки по окрестным пологим холмам. Иногда, шутки ради, она пыталась найти в вересковых зарослях веточки с белыми, как иней, цветами – на счастье. Однако, сколько ни пыталась, удачу подманить так и не удалось. Может быть, она плохо старалась? Но разочарование было мимолётным, а ощущение полноты жизни, пульсирующего в груди тепла – почти постоянным. Разноцветная дымка струилась под ногами, ноздри щекотал сладкий запах мёда и нагретой солнцем земли.

Мэри любила забраться на холм повыше, повернуться лицом к виднеющемуся вдали океану и раскинуть руки. В такие минуты она остро жалела о том, что не родилась птицей, чтобы взлететь к плывущим по небу грудам облаков и оттуда посмотреть на остров. А потом, поймав воздушный поток, свободно парить в нём, наслаждаться лёгкостью, чтобы в следующий миг резко устремиться вниз, к покрытой барашками пены поверхности воды, и коснуться её крыльями…

В августе, перед школой, Мэри вместе с родителями частенько навещала бабушку, жившую в уютной деревеньке Элишадер с разбросанными тут и там каменными, построенными на века одноэтажными домами с высокими трубами на черепичных крышах. С ухоженными, словно игрушечными, палисадниками, где росли неприхотливые, привыкшие к суровой земле цветы.

От деревеньки было рукой подать до водопада Килт-Рок, где Мэри особенно любила бывать. Серебряная нитка ручья вытекала из озера неподалёку и заканчивала свой короткий путь у края отвесных базальтовых скал. С головокружительной высоты она обрушивалась на узкую, мокрую от набегающих волн каменистую полоску берега, спеша слиться с океаническим прибоем наперекор ветрам, стремящимся во что бы то ни стало разлучить их. Время от времени это им всё-таки удавалось, и тогда тонкие струи разлетались в разные стороны, взрываясь и превращаясь в сверкающую пыль. Но будто в насмешку над негодующими ветрами, в солнечную погоду над Килт-Роком вспыхивала и выгибалась мостом радуга, словно говоря о тщетности всех попыток помешать стремлению падающей воды соединиться с родной стихией.