Текст книги "Девушка 18+ (СИ)"
Автор книги: Лолита Моро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
ГЛАВА 26. Старый Новый год
Мне было стыдно. Я бродила по огромному торговому центру, выбирая подарки. Почти месяц я не навещала внука генерала и его семью. Он не позвонил ни разу. Только Руфина Львовна поздравила меня с праздником. Передала приветы от бабушек. Софы, Миры и Марии. Я сообщила, что катаюсь на лыжах в Финляндии. Она, испугавшись роуминга, отключилась. Сегодня я собиралась каяться и просить прощения. Знала, что старый Новый год они всегда справляют в квартире в доме номер один на Главной улице. Шесть лет подряд я делала это вместе с ними. Следовало накупить сладостей, деликатесов и ехать, падать в ноги. Я многим была обязана этому дому.
С большой, до верха нагруженной телегой я подошла к кассе. Фрукты, разноцветные дорогие бутылки, сладости в коробках, хорошие сыры и копчёности. Все вредное и вкусное. Я решила устроить праздник живота себе и многоуважаемым пожилым дамам. Кассир и настучала счет. Вышло весьма прилично. Я не переживала. Деньги были. Моя скандинавская поездка вышла на редкость удачной. Пресловутая шуба была со мной, будоража своей очевидной недешевостью окружающих дам.
– Привет, Ляля, – услышала я за спиной.
Застыла и не оглядывалась. Потом решила, что это глупо и обернулась.
Вебер стоял за моей спиной, держа в руках бутылку итальянского шампанского и коробку хороших конфет. Похудел он здорово, бороду отрастил. В рыжеватой короткой щетине его светлые губы выглядели особенно чётко, с темным, словно косметическим, нарочитым контуром. Всегда был красавцем. Сбросил лишний жирок и смотрелся просто отлично.
– Привет, – ответила я равнодушно. В ногах стало горячо, волна пошла выше. Колечко внутри меня предательски запульсировало.
– С Новым годом, – он наклонился и поцеловал меня в щеку.
Я едва кивнула. Ноги буквально складывались от его близости.
– Давай помогу, – не дожидаясь ответа, он забрал у меня тележку, слегка коснувшись моих пальцев рукой в кожаной перчатке. – Где твоя машина?
Я едва махнула в сторону. Глаз от его паха поднять не могла. Еле доковыляла за ним к джимни. Я открыла дверь багажника, он аккуратно сложил внутрь здоровые белые пакеты. Обернулся. Я стояла перед ним, глядя в упор, облизывая инстинктивно нижнюю губу. Он понял все сразу. Притянул меня к себе, заглянул ещё раз в лицо. Взял крепко за руку, повел к своему черному крузаку. Втолкнул на заднее сиденье. Быстро снял дорогое пальто и залез сам. Я раскинула ноги в сапогах в стороны. Он расстегнул брюки. Я никак не могла справиться с презервативом, так трясло меня от возбуждения. Вебер откровенно ухмылялся, глядя на мои мучения. Забрал скользкую упаковку из моих рук.
– Трусы сними, – велел, легко доставая презерватив.
Нам было здорово неудобно на заднем сиденье. Я вывернулась из-под него. Расстегнула сапоги и сняла с себя тёплые колготки вместе с трусами. Вынула руки из шубы. Стянула платье через голову. Расстегнула и сняла лифчик.
– Ого! – неясно сказал он.
Я, светя голым телом в сумраке машины, легла перед ним. Он выдохнул и вдолбил. Сразу, резко и горячо. Толкался долго. Я откровенно кончила ещё и двух минут не прошло. Он переждал, пока я приду в себя, потом стал продолжать. Я все время искала его губы, но он отворачивал лицо. Я лизала, кусала соски на твёрдой груди, всасывала кожу его небритой шеи. Изгрызла все плечи. Впивалась безжалостно ногтями в крепкий зад. Вдруг он замер, приподнялся и посмотрел на меня.
– Давай! Ну, что же ты! – молила я, пытаясь дотянуться до его плоских сосков над моим лицом. Он перевернул меня и вошёл сзади. Я заорала и стала двигаться по нему сама. Он только держал себя на руках надо мной в тесноте салона. Я сделала все сама. Глухо застонав, кончил сразу после меня. Он сел, положив меня на себя. Ждал, когда отъединится. Просто обнимал и дул на мои волосы, чтобы не лезли в лицо. Потом тихо сказал:
– Мне пора.
Я кивнула. Сил и желания отлепляться от его большого, сладкого тела не было никаких.
– Давай поедем к тебе. Я надену только шубу и сапоги. Будем целоваться в прозрачном лифте. Залезем вместе в горячую ванну. Устроим пикник на ковре. Я намажу соски икрой или кремом. Что ты больше любишь? Будем долго заниматься любовью на фоне города. Я так люблю твой роскошный конец. Рот уже полон слюны. Я ведь могу целовать его без резинки? Ты доверишь мне его? Потом я сбрею твою дурацкую бороду. А утром ты приготовишь завтрак и станешь целовать на столе между чашкой кофе и бутербродами прямо в золотое колечко в клиторе. Я захочу курить, а ты будешь хмуриться в ответ, – перевернулась, дотянулась, наконец, и поцеловала его в твёрдый рот, – давай?
– Да, план, что надо. А Андрей? – спросил Вебер, пересадил меня рядом на сиденье, стал приводить себя в порядок.
– Который из них? – прикололась я, не торопливо собирая свои вещи по салону.
– Не понял? – тут же среагировал он. Застыл.
Веселая, почти новогодняя романтика нашей встречи стала стремительно таять.
– Я пошутила. Застегни лифчик, – я тянула гласные и поворачивалась во все стороны, что бы ему лучше видно было моё белье. Атласно-блестящее, розовое с черными кружевами. Мой любимый цвет.
– Сама справишься. И поживее, я опаздываю, – грубо ответил Вебер.
– Фу! А ещё офицер. Всякий может нахамить девочке, – детским голоском протянула я, положив руку ему на ширинку.
– Руку убери, – жестко приказал Вебер, давая понять, что шутки закончились. Не начавшись.
Я деланно вздохнула. Мы молча одевались. Он демонстративно старался не касаться меня.
– Ты сменила номер телефона? – спросил, когда я взялась за ручку двери. В салоне остро стоял запах нашей любви.
– Нет. Просто меня не было в стране. Не забудь хорошенько проветрить машину, любимый, – хотела поцеловать его в щечку. Он увернулся и положил руку на мою, не давая открыть дверь.
– Тебе Андрюха звонил.
– Какой же ты заботливый брат, с ума сойти! Сам проверил, все ли у меня на месте, ничего не потерялось?
Он остановил руку в секунде от моего лица. Открыл дверь и вытолкнул меня с силой из машины. Я не удержалась на ногах и упала в сугроб. Не в первый раз это между нами. Шуба и сумка вылетели следом. Я пыталась встать. Любимые каблуки предательски скользили на морозе. Он вышел, поднял меня за локоть. Больно давил злыми пальцами. Надел шубу, грубо выворачивая руки. Поднял с земли сумку и потащил меня к джимни. В черном свитере с высоким воротником, дорогих чёрных брюках и туфлях. Черпал ими снег, идя прямиком через стоянку. Я уцепилась за его локоть, чтобы не упасть от стремительной ходьбы.
– Я замёрзла, – пальцы не могли отыскать ключи в большом мешке.
Он забрал сумку. Нашёл ключи. Завёл джимни. Стоял рядом черной злой фигурой. Я обняла его за талию, заставила наклониться. Он не сопротивлялся. Я целовала его. Он, как отец, не сопротивлялся и не отвечал. Принимал мои ласки и ждал чего-то.
– Будь здоров, Вебер, не кашляй, – я быстро сжала все его в дорогих штанах и нырнула в машину. От удара кулака в дверь моя машина содрогнулась. Я коротко посигналила и уехала. Телефон выключила сразу.
Мне было хорошо. Меня простили и любили. Я лопала оливье и селёдку под шубой. Старушки угощались тарталетками с красно-черной икорной начинкой. Тянули Бейлис, я – любимый восемнадцатилетний Чивас. Миша сидел напротив и пил нормальную водку. Бабушки смешно и изящно травили байки о прежних временах. Про мужей-генералов, в основном. Сладкий ликёр брал их за живое, и рассказы становились все рискованнее. Я смеялась от души и мотала на ус. Таки же один генерал в моем мужском арсенале был. Мысль навестить надутого папу Вебера не казалась мне такой уж невозможной. Миша внимательно глядел на меня через стол, неясно усмехаясь. Я чмокнула воздух между нами, желая его расслабить. Эта ночь предназначалась точно для него. Моё заветное колечко уже мешало мне между ног. Ждало, как и я, его рук и остального.
– У меня была подруга в начале семидесятых, – начала Руфина Львовна.
– Руфа! Не рассказывай! Здесь же дети, – запротестовала бабушка Мира, разглядывая деликатно, под столом, мой подарок. Сине-черный комплект белья, купленный в Швеции.
– Детям иногда полезно услышать предания старины глубокой, – отмахнулась самая младшая из сестёр.
– Так вот. Светочка. Сдобная блондинка. Около золотых женских тридцати лет. Увлёкся ею генерал Ковалевский. Маша, помнишь его? Помнит. Чуть за пятьдесят. Удачливый, стройный, не бабник совсем. Вдовец. Два сына офицера. Она хорошенькая, пухленькая. За генералом следом стали его сыновья на неё заглядываться. Я сразу сказала этой обалдевшей от такого кобелиного внимания дуре. Выбирай сразу. И лучше – генерала. Если раздвинешь ноги ещё хоть перед одним из них – все. Они друг с другом, может быть, и подерутся из-за тебя, но уж точно ни один из них на тебе не женится. Никогда. Эти мужики подобных вещей не прощают. Они – одна семья. Кровь от крови. Помирятся. Ты для них навсегда девкой останешься. Так и случилось. Влюбилась в младшего сына, он ей по возрасту лучше всех подходил. Он тоже вроде бы полюбил. А как только узнал, что она с отцом его спала, как отрезало. Не простил. Вот так, – поучительно закончила Руфина Львовна.
Я перебралась в Мише поближе. Соскучилась, честно. Села на широкий подлокотник кресла, прижалась грудью к его плечу. Тяжелый, старого хрусталя, стакан с виски держала на колене. Пожившие изрядно женщины делали вид, что не замечают моих манёвров.
– А дальше? – мне было интересно.
– Младший Ковалевский женился на какой-то учительнице. Гулял от неё всю жизнь. Она бегала по парткомам, жаловалась. Дальше подполковника не ушёл. Спился на пенсии, – бабушка смотрела не на меня, на любимого внука. Он, как собака Карацупы, фарфоровой миниатюрой из орехового буфета, принюхивался к моему платью.
– Ты воняешь любовью, – сказал он тихо.
– А эта самая Светка? – я вытащила житан из мягкой пачки, сунула в мундштук.
– Вышла замуж за инженера. Нарожала детей и была счастлива, – закончила Руфина.
– Хорошо, – в тон ей облегченно заявила я, никак не реагируя на слова Миши.
– Руфа! Ты ври, да не завирайся, – высказалась баба Софа из своего кресла. Она получила от меня в подарок толстый норвежский свитер с оленями. Но, похоже, хотела белье. Я не угадала, дура. Женщине и в семьдесят три года необходимы красивые трусы.
– А что такое? – Миша наконец положил ладонь на моё колено. Не двигал и не сжимал. Так ведь ещё не вечер.
– В Каму она бросилась. Утопилась. От несчастной любви, дура, – сообщила баба Софа. Гладя старой рукой мягкий мериносовый трикотаж. Нет, я все-таки угадала. Шесть лет я знала этих старух. Они по-всякому относились ко мне. Но подло – никогда.
– Жесть! – искренне сказала я. – Неужели бывает такая любовь?
Я поразилась. Не может быть!
– Любовь – не знаю, детка. Но отчаяние, точно бывает, – ответила с грустной улыбкой бабушка Софья. Вдова своего генерала.
– Давайте выпьем! – неожиданно предложила бабушка Мария, единственная здесь девушка из народа. Её генерал женился на ней, когда она мыла полы в его доме. Развёлся со старой женой и сделал, как хотел. Три, как они считали, настоящие, законные жены от Адама, до сих пор не могли до конца простить ей этого неправильного поступка. Лет сорок уже прошло. Все четыре мужа надежно вмурованы в Стену.
– За что? – вдруг подал голос мой Миша.
Я давно и плотно гладила внутреннюю поверхность его левого бёдра, пробираясь к главному. Его рука тяжело и неподвижно застыла на моем колене
– За любовь. С левой руки. От сердца, – легко и молодо провозгласила бабушка Мария. Все дружно поменяли руки и подняли в бокалах то, что кому приятно было.
– За любовь! – сказали и чокнулись.
Я выпила свой виски до дна.
– Теперь расскажите про первый опыт, – рассмеялась я. В голове шумело.
– Извините, дамы, – сказал Миша, взял меня за талию и увёл вглубь квартиры.
Я присосалась к его губам, как только закрылась дверь в столовую. Он аккуратно высвободился и перетащил меня к себе. Кровать блистала белоснежным, даже на вид, хрустящим бельём.
– О! Какая роскошь! Свежие простыни! – пьяно восхитилась я.
– Девушка только не свежая, – усмехнулся Миша.
– Уже шесть лет, как, – в тон ему сказала я.
Попыталась снять платье и чуть не упала. Он поймал меня. Раздел. Я рухнула на кровать.
– Я красивая?
– Нет. Ты вульгарная и пьяная.
– Хорошо, – я заползла в прохладу чистой постели. Свернулась клубочком. Спать.
Он целовал меня в спину, одновременно раздвигая ноги. Проталкивался своим большим и гладким естеством. Я невольно устремилась навстречу. Приняла сзади со сладким вздохом.
– Хорошо, любимый. Как же мне хорошо. Не останавливайся, – скользила по гладкому, наполняющему меня удовольствию. Он ловко управлял моим оргазмом. То подцепит, то отпустит.
– Да! Да! – шептала я, извиваясь под ним, как животное. Наконец стало невозможно терпеть. Я втолкнула все его в себя и кончила. Спазмы бились в него. Он пережидал. Потом снова завёл ритм. Я изнемогала. Когда придёт вторая серия.
– Ты любишь меня? – спросил он глупость у моего сна.
– Пошел в жопу, Вебер. Не до тебя, – я радостно и устало отключилась.
ГЛАВА 27. Снова утро
– Перестань так на меня смотреть! – я счастливо улыбалась.
Я бы даже сказала – сыто.
Баба Софа у плиты жарила оладьи. Запах стоял на весь дом. Он легко поднял меня из кровати. Сегодня меня ждал рабочий день. Следовало явиться в контору и делать дело, если я ещё хочу оставить за собой это место. Я хотела.
– Что-то в лесу сдохло, если ты, любимый, встал в такую рань, – уплетала горячие оладьи. Со сметаной, колбасой, апельсиновым конфитюром и шоколадной пастой. Со всем, что под руку попадалось.
– Ты так же неразборчива в еде, как во всем остальном, – проговорил Миша, двигая ко мне любимую чашку с черным кофе.
– Я тебя обидела вчера? Прости, недалекую. Ей-богу, не хотела, – легко махнула я рукой.
– Снова Вебер? – проговорил он тихо.
– Да с чего ты взял? Они надоели мне страшно.
Я утопила оладью в сметане. Выловила. Измазала все лицо. Жалела, что я не кошка, умываться лапой не умею.
– Ладно. Проехали. Ты не звонила месяц без двух дней. Почему?
– Ну, я-то, ладно. Ты почему не позвонил ни разу? С Новым годом не поздравил. Не поинтересовался как я и что. Вдруг я сдохла в канаве? – я гнала возмущение на всю катушку.
– Детка. Эта штучка, что лежит с тобой рядом, как называется? – усмехнулся Миша, вытер сметану с моей щеки, облизал длинный палец.
– Мобильник, – улыбнулась я.
– Ну да. Айфон. Я знаю всегда, где ты находишься. Ни в какой канаве ты не валялась. Если только на Норд Капе.
– Я поняла! Вот почему Вебер всегда меня находит! Это же его брат подарил мне телефон, – осенило меня.
Чуть ли не священный ужас накрыл.
– Он, что, и сейчас знает, где я?
– Как ты трескаешь седьмую оладью, он точно не видит. Но в каком доме, обязательно. Хочешь, я это закончу? – Миша протянул руку к моему аппарату.
– Нет, – я вспомнила вчерашнюю сцену на стоянке супермаркета и спрятала телефон в карман халата.
– А, нравится? – он поглядел в мои глаза и отвернулся.
– Мойша, – я позвала умильно.
Он передернул недовольно плечами. И этот похудел. Вирус тут у них в Городе, что ли?
– У меня есть пятнадцать свободных минут. Пойдём перепихнемся, а? – я взяла его за руку и потащила в спальню.
Давид все-таки уволился, пока я гуляла по северным морям. Прежний начальник глядел на меня хмуро. Ничего не высказал. Я не опоздала. Терпеть не могу опаздывать. Возвратиться к рабочим обязанностям неожиданно было приятно. Словно я вспомнила, что есть у меня голова на плечах, и я ею не только ем и остальное. Думаю, например. Открыла сетку заказов на замер. Присвистнула. Давидик, хрен ему в бакенбарды, оставил мне неподъемное наследство. Работы светило невпроворот. Три четверти заказов пламенело просрочкой. Я сделала привычную заявку на бензин. Получила добро из бухгалтерии и понеслась.
Звонок Андрея застал меня в десять вечера на Окружной. Я зверски устала и тупо хотела есть. И выключить перед глазами бесконечную ленту мерзлой дороги с редкими фонарями. Пригородные замеры сегодня шкалили.
– Да, – сказала я, зажав привычно аппарат подбородком.
– Ляля, ты ответила, – улыбнулся он.
– Да, любимый. Сегодня мой первый рабочий день после отпуска, – я пересекала неприятный перекрёсток. Все, словно сговорившись, нарушали правила, как хотели.
– Приезжай, – попросил он без околичностей.
– Ладно. Только я устала, проехала больше двух сотен верст по пересечённой местности и не обедала. И да. Деньги – всегда…
– Я понял. Жду, – он повесил трубку первым, удивив меня. Тут только я вспомнила, что обещала Мише вечером вернуться. Я выдохнула и, поворачивая на Город-Сити, набрала номер.
– Ну? – без предисловий сказал Миша.
– Я не приеду сегодня, – виновато сказала я.
– Я не надеялся особо, – равнодушным голосом ответил он.
– Ты же меня знаешь. Где я, а где обещания, – нежно проныла я.
– Если тебя вышвырнут вон, то приезжай, не стесняйся. Твоя половина в моей кровати всегда свободна, – ответил Миша и отрубился. Я чмокнула воздух в телефоне.
Андрей встретил меня жадными поцелуями и накрытым столом. Зная мои привычки, он сел напротив и честно ждал, когда я поем.
– Я в душ. Целый день в седле, – я легко коснулась его губами и сбежала в ванную. Этот тоже похудел. Эпидемия какая-то у них у всех. Думала, что не вытерпит и придёт ко мне. Но нет. Выключила воду. Завернулась в полотенце и вышла.
Братья Веберы стояли в углу схода двух застекленных стен. До меня запоздало дошло. Все три квартиры находились друг под другом. Двадцатый, двадцать первый, двадцать второй этаж. Общая лестница внутри. Каждый живёт отдельно и все вместе. Единым домом.
– Ляля, подожди там. Мы сейчас поговорим… – начал Андрей.
Его старший брат обернулся, увидел меня и попёр, как бык.
– Ты! – его качнуло по пути.
Стало ясно, что он невозможно, бесповоротно пьян. Я увернулась, и он не поймал меня в свои растопыренные руки.
– Вот, блядь городская, – он не стеснялся в пьяной откровенности никого. Ни меня, ни брата. – Сейчас переведём ей по триста евро и отсосет каждому, в порядке поступления средств на карту. Эй, ты, перевожу!
Он слепо, пьяными пальцами шарил по смартфону. Не получалось.
– Саша, иди к себе, проспись, – тихо уговаривал его младший брат.
– Зачем? Давай трахнем её оба, вместе. Как тогда. Каждый в свою дырку. Как она любит. Ты спереди. Я сзади. Получит кайф, наконец-то. Никогда не кончает с нами. Врет всегда. Только в жопу и в людном месте. Пашка погиб. Перед смертью, уже в вертушке признался мне, что трахал её в клубе. Сама на него прыгнула. Ему, что, нечего сказать мне было, кроме того, какой оргазм он с ней получил?! Прости, командир, это лучшее, что было в моей жизни! Ничего лучше, чем трах с этой гнусной бабой! Сказал и помер. А я остался. Выжил снова, – Вебер осел на пол и затих, обхватив голову руками.
Я незаметно старалась убраться в сторону выхода. Там были мои вещи и свобода. Я жалела здоровяка Пашку. Только война есть война. У каждого своя профессия. Кто жалеет девочек, пачками исчезающих в недрах Города? Да никто. Сами виноваты. В лучшем случае скажут про них. Сильные мужчины, добровольно летающие над чужой страной, тоже профессионалы. У каждого своя работа. Каждый готов принять смерть в борьбе за денежные знаки.
– Куда это ты собралась? – раздался над головой злой, ничего хорошего не обещающий голос.
Это была ужасная ночь. Сначала Вебер насильно поил младшего брата. Схватил железным захватом за горло, лил виски из бутылки прямо в лицо. Потом устроил охоту на меня. Поймал, в конце концов. Насиловал долго, никак кончить не мог. Андрей не знал, что делать. Я умоляла его глазами не делать ничего. Потому, что Вебер был не в себе. Я видела подобное. Можно не только без зубов остаться. Очень легко можно распрощаться с носом и ушами, в прямом смысле этого слова.
В четыре утра я тихонько поскреблась в квартиру номер один. Никто не открывал. Я села на мрамор старых ступеней, опустила голову на руки, обнявшие колени. Тут Миша открыл. Присел на корточки рядом.
– Подземным переходом шла? – спросил он тихо, разглядывая синяки на щеках и шее.
– Нет. Город-Сити имеет свои закоулки, – невесело улыбнулась я. Протянула руки. Он поднял меня с ледяного камня. Понёс внутрь. Я подавилась словами и заплакала на его плече.
ГЛАВА 28. Жесть
– Ты странно пахнешь, – сообщила мне Юлька, поднимая красивое своё, модное лицо от моего паха. Горячее наше свидание уже смотрело на рассвет.
– Чем? – пьяно ухмыльнулась я.
– Сходи, пописай, родная, – она протянула мне тест на беременность.
Я стала смеяться. Подозрительно долго. Догадывалась и так. Задержка – шесть дней. Достаточно, чтобы даже неопытная девушка напряглась.
– Я позвоню своему гинекологу. Он подъедет, посмотрит тебя. Говорила я тебе. Мужики – только для денег. Одна гадость от них, – Юлька с отвращением смыла в унитаз положительный тест.
– Да. Редкий случай. С вашей двурогой маткой забеременеть обычным способом – поистине чудо. Жду вас завтра в десять утра. Постарайтесь решить, что мы делаем дальше, – ухоженный доктор плотно посмотрел мне в глаза. Явно заценил мой замечательный пирсинг.
– Всего триста евро, хороший мой, – усмехнулась я.
– Номер, – сразу, без паузы, спросил он. Хотела послать этого чисто вымытого господина подальше, но передумала. Назвала. Перевод прилетел через минуту. Я хотела встать из кресла.
–. Не спеши, – прошептал клиент. Опустил голову между моих ног.
Сидела в пустой холодной кухне в шубе, курила в форточку.
– Рассказывай, – предложил Миша. Зажег плиту и поставил чайник.
– Я беременна, – ответила я.
Он поднял брови. Все-таки в первый раз за шесть лет нашего знакомства.
– От кого? – задал он законный вопрос.
Я пожала плечами. Я знала от кого. Как всякая женщина.
– Что делать будешь? – он обдал кипятком большой розовый чайник. Насыпал туда чай и заварил. Накрыл полотенцем.
– Аборт.
Что же ещё? Дурацкий вопрос.
– Чай? – спросил он.
– Лучше, водки, – серьезно попросила я.
– Ребёнку вредно, – сказал Миша. Не улыбался.
– Не смешно, – я затушила окурок, подошла к холодильнику. Налила половину чайного стакана водки, вытащила пальцами из большой банки соленый огурец. Тот манил меня ужасно. Выпила залпом. Закусить не успела. Еле до мойки добежала. Все вынесло из меня вон. Меня целый день тошнило от всего, кроме сигарет.
– Не хочет водки, бедолага, – прокомментировал Миша. Пододвинул мне ближе чашку с чаем.
– Я не хочу: детей, родов. Не дай Бог: замуж! Не хочу. Я хочу быть собой. Одной. Тем более не хочу быть матерью-одиночкой.
– Как было раньше, так уже не будет никогда, – философски изрёк Миша, терпеливо выгребая из мойки остатки моей бывшей еды.
– Нет! Я вычищу ублюдка из себя во вторник. В среду уеду на Кубу. Моя подруга из Швеции желает меня видеть, – зло изложила я план. Принесла зубную щётку из ванной комнаты и стала яростно начищать вонючие, как мне казалось, зубы.
– Ляля. Мне кажется…
– Нет!
– Отец все же имеет право знать…
Я снова перебила. Встала перед его большой фигурой на табурете.
– Скажи честно, сбагрить меня решил? Спихнуть этому уроду имперскому? Миша, ну зачем ты так со мной? Он же запрет меня в четырёх стенах, станет брюхатить каждый год, пока все зубы не выпадут. Потом заведёт большой дом и будет трахать по углам молоденьких горничных и кухарок. Таскаться в свой клуб, хвастаться десятью своими отпрысками и смеяться над толстой, беззубой коровой, в которую я превращусь. Все его супер-планы читаются на морде, как на доске. Я не хочу-у! – я заревела.
Берг обнял меня и посадил на колени.
– Какой бардак у тебя в голове! Я никому тебя не отдам. Только, если сама захочешь, – Миша целовал меня в шею.
– Не отдавай, даже если захочу! Не отдавай, Мишка! Он долбил меня, держа за волосы сзади, я билась лицом о стекло. Видишь, лоб до сих пор синий?
– Я вижу, детка, вижу, не переживай, – он гладил меня по плечам.
– Да, я шлюха. Но, не хочешь, не трахай, никто же тебя не заставляет. Один насиловал. Другой смотрел. Миша! Как это может быть? Они же оба врали, что любят меня. Если ты любишь человека… – я завыла, резко выгнулась спиной назад. Мишка успел меня поймать, я не ударилась головой об пол.
– Хреновые дела, – последнее, что помню.
– Лялька, – сказал отец.
– Да, – улыбнулась я. Мыла в ванне свою старую собаку.
– Приходил молодой мужчина в черном пальто…
Я закрыла ладонью рот своего папы.
– Нет, папочка. Не надо. Не говори о нем. Я не хочу. Расскажи мне лучше, как там. На Украине?
Телефон. Я взяла трубку.
– Я потерял тебя. Ты где? – спрашивал Мишин голос. Знает и спрашивает. Зачем.
– Я останусь с отцом. Мне так лучше, – ответила я и отключилась.
Я не видела выхода. Его тупо не было. Я не могла убить этого ребёнка и не хотела оставить. Мысль о том, что он родится, и мне придётся полностью изменить свою жизнь, была невыносима. А вдруг еще Веберы узнают, отберут! И Мишку я подставить не могла. Он столько сделал для меня, а я ему рога на голову. Я, это всем известно, городская блядь, но поступить так с близкими не могу. А вдруг родится мальчик? Спросит, кто мой отец? Что я скажу? Что его отец насиловал меня, колотя лицом о стекло окна. Что его родной дядя не сделал ничего, чтобы это прекратить? Ах да! Я же сама просила, чтобы не вмешивался. Боялась, убьёт. Я села на подоконник. Пятый этаж. Не двадцатый, но тоже ничего себе вариант. Если войти в землю головой, строго вертикально…
– Лялька, погуляй с Зюзей, сделай одолжение, – попросил отец из соседней комнаты.
Я прицепила поводок к ошейнику и пошла. Про пятый этаж можно потом додумать. Собаке, зачем страдать?
Я бродила по дальнему куску сквера, внимательно наблюдая, как и что совершает мой старый пёс в своей прогулке. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулась. Вебер. Я смотрела на него. Приступ паники висел на волоске между нами. Качнешь пальцем и накроет. Только он его не видел. Смотрел на меня хмуро и непонятно. Зачем пришёл?
– Мне передали, что ты заболела. И что я вижу? Ты просто гуляешь с собакой. Так. Я виноват перед тобой. Прости. Хотя, лично мне, плевать. Сколько денег перевести тебе, что бы ты забыла о нашей последней встрече?
– Господи! Какие мелочи! Забудь. Все хорошо между нами! – улыбнулась я.
Махнула лапкой в пестрой варежке. Повернулась спиной и пошла с собачкой на поводке. Тут я увидела. Миша, все Веберы и рыжий доктор Антон. Они стояли точно по периметру вокруг меня, избавиться от них, не потревожив криком младенцев в колясках, старушек с собачками, мирно гуляющих в сквере, я не могла. Остановилась, опустила руки вдоль тела. Старый Зюзя сел на землю. Мишка, поняв первым, что операция по захвату меня закончилась, вышел из-за детской горки.
– Иди ко мне, детка. Пора домой, – он протянул ко мне руку.
– Я не пойду. Я к папе, – я развернулась. Вебер старший стоял сразу передо мной. Справа и слева стояли его сыновья.
– Нет, – закричала я. Бросилась к Мише. Вжалась в него.
– Мой Зюзя, не забудьте его! – я нагнулась, чтобы подобрать своего старого пса. Мир вокруг закружился до тошноты. Не удержала равновесия, упала. Миша не успел. Успели другие руки. Я почуяла запах, забилась в истерике. Ловкие пальцы воткнули острое в бедро. Я обмякла и отключилась.
Голова моя лежала на мягкой груди в тёплом свитере. Миша. Я не открывала глаза. Пусть не знают, что я очнулась. Не хочу. Машина двигалась еле-еле. Пробка.
– Я все же считаю, что надо положить её в стационар. Лучше, прямо сейчас, – твёрдый голос Антона.
– В психушку хочешь её запереть? – усмехнулся Вебер откуда-то спереди. Рулит, похоже.
– Я видел глаза, какими она смотрела на тебя, Сашка. В них стоял такой ужас! Адекватные люди так не смотрят.
– Адекватные люди не насилуют беззащитных женщин, – спокойно сказал Миша.
– Это ты к чему? – не понял рыжий доктор.
– Раз в год обязательно находится подонок, который насилует её и избивает. Я подобрал её шесть лет назад в подземном переходе. Она ползала в собственной крови по асфальту, трусы искала. Вслепую шарила. Эти мужики разбили ей лицо так, что она неделю есть не могла. В прошлом году, ну вы в курсе, случай был. Снова в подземном переходе. Вот и этот год начался. Да, Вебер? Она сказала, что ты насиловал её, держа за волосы, и бил лбом в стеклянную стену. А твой брат смотрел и ничего не сделал, – Миша замолчал. Поправил меня на своей большой груди.
Умный доктор Антон не произнёс ни звука. Только тихо гудел двигатель тойоты.
– Я обратился к вам за помощью потому, что испугался. Вдруг она с собой что-нибудь сделает. Из окна, например, выпрыгнет. Потому, что её снова изнасиловали. Потому ещё, что она беременна от кого-то из нас. Хочет сделать аборт. Я считаю, что вы должны знать. Вебер, передай это своей семье. Они оба, насколько я знаю, тоже в теме. Ни в какую психушку она не поедет. Только если захочет сама, – размеренным голосом твердо заявил Берг.
– Весь Город в этой теме, – хрипло проговорил Вебер. Тойота понемногу набирала скорость.
– Какой срок? – тихо спросил Антон.
– Месяц или около того, – спокойствием моего друга гвозди можно забивать. Я удивилась, это он откуда знает.
Пауза.
– Тогда я – мимо кассы, – облегченно выдохнул доктор.
Крузак внезапно встал, как пень. Это Вебер дал по тормозам. Сзади взвизгнуло и бамкнуло.
– Господи! У меня по жизни остался хоть один друг, с которым эта тварь не переспала!
Он с силой ударил по рулю и вылез наружу. Разбираться. Кто-то въехал в зад его большой машины. Вернулся быстро, видно денег дал пострадавшему.
– Слушай, Берг, объясни мне хоть ты. Я не понимаю ничего. Я порядочный, уравновешенный человек. Офицер. У меня друга убили. Я выпил. А тут она с голой задницей. Опять у Андрюхи в постели. Я даже понять ничего не успел. Очнулся. Она у меня в руках, вся синяя, плачет. Я ей-богу, не хотел. Или хотел всегда… – он поднял глаза и посмотрел в зеркало заднего вида. Наткнулся на меня.
Он так и ехал. На дорогу глянет, на меня. На дорогу, на меня. Миша засёк наши гляделки. Ничего не сказал. Мы молчали весь путь до дома номер один по Главной улице. Антон честно спал, держась во сне за моё колено.
– А ты отошла, как я посмотрю, – усмехнулся поздним вечером Мишка, наблюдая в свете лампы под зелёным абажуром, как я покрываю его большое, волосатое тело поцелуями. – Это Вебер своим взглядом альфа-самца так тебя завёл?
Миша раздвинул ноги шире, что бы мне удобней было. Я пощекотала его пальчиком в нежном месте между мошонкой и известным отверстием.
– Я, клянусь, завтра утром выщипаю тебе все волосы на лобке. Ты зарос, как дикий, – прошептала я, заставляя его выгнуться мне на встречу.
Он подхватил меня за попу, подтянул к своему лицу. Развёл широко ноги и замер.
