Текст книги "Пенрик и шаман (ЛП)"

Автор книги: Лоис Буджолд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8

Пенрик изучал собаку, пока она бежала за лошадью служителя. Она не была ни чем-то жутким, ни чем-то неестественным. Она как будто была больше чем собака, странно сконцентрированная сама в себе.

– Ты можешь показать мне больше? – спросил он Дездемону.

– Ты видишь то же, что и я, более или менее, – ответила она. – Это справедливо.

Хм.

Освил выслал свою лошадь, чтобы идти рядом с лошадью Пена по изрытой колеями повозочной тропе – было излишне лестно называть ее дорогой.

– Вы действительно можете чувствовать призраков? – спросил он через мгновение.

– Дездемона может. Я не хочу, чтобы она делилась со мной этим зрелищем, пока я не попрошу. Это отвлекает, особенно в старых местах, где за эти годы погибло много людей.

Когда он впервые это ощутил – через несколько месяцев после того, как Дез вселилась в него – он ловил себя на том, что уворачивался от вещей, которые никто другой не мог видеть, к ее большому удовольствию, пока не придумал, как заставить ее отключить эту способность. Некоторые люди думали, что у него были припадки. Настоящее объяснение не сильно улучшило ситуацию.

– Все маги могут это делать?

– Я думаю, по-разному. Те, у кого более молодые или менее опытные демоны, могут быть менее искусными.

– Я удивляюсь, что мой Орден не привлекает их к расследованиям. Возможность допрашивать мертвых… было бы очень полезно в случае убийства.

– М-м, не так существенно, как вы думаете. Большинство душ сразу же отправляются к своим богам, будучи отделенными от их тел. На похоронах присутствует не человек, а бог. Призванный посланник. – Странно, подумал Пен, что такое великое Присутствие может опуститься до такой маленькой задачи.

Освил нахмурился, и Пен смог распознать в этом профессиональное разочарование. В отличие от дюжины других способов, которыми он мог хмуриться.

– В любом случае, – утешил его Пен, – сенситивам будет трудно правильно интерпретировать и сообщать о том, что они видят. Даже свежий призрак, все еще сохраняющий форму своего тела, не может говорить. Отверженные вскоре путаются, как старик, потерявший рассудок вместе с зубами. Они исчерпывают способность соглашаться со своим богом к тому времени, когда исчерпывают свою способность отказываться. Что, как я полагаю, и делает их отверженными. – Безразличный, вне привязанности или боли, расплывающийся в бледные пятна, а затем, наконец, исчезающий. Пен не был уверен, что сможет передать, насколько тревожно было наблюдать этот процесс на полпути и не испугаться. Ну, не после первой очистки.

– Ты пищал от ужаса, – сказала Дез.

– Нет, – подумал Пен в ответ. – Это был просто возглас удивления. – Призраки, когда-то понятые, казались менее ужасающими, чем его первый страх, что у него галлюцинации или он сходит с ума. Все равно не очень удобно.

Гэллин повернул лошадь в сторону, на более узкую тропу, петляющую между деревьями, а Пен и Освил гуськом последовали за ним. Какое-то время они поднимались по сырому лесу, а потом Блад, скуля, рванулся вперед, и крутой склон резко оборвался к осыпи.

Пен понял, что осыпь – это серьезное преуменьшение. Оползень был примерно в сотню шагов в поперечнике и в три раза больше по высоте, представляя собой веер из обломков, включая глыбы размером с фургон, грязь и завалы из вырванных с корнем и сломанных деревьев. У его широкого основания местный ручей отступил и повернул в обход; в узкой части наверху ободранный утес отмечал место, откуда рухнул ослабленный склон горы. Пенрик представил, как застигнутый грохотом не знает, бежать ли ему вперед или назад, и среди деревьев на содрогающейся тропе не может принять правильное решение, пока не становится слишком поздно.

Все три всадника остановились на краю, но Блад бросился вперед, карабкаясь через предательские навалы, принюхиваясь и издавая тихое тявканье. Пенрик сначала не заметил, что искала собака, а затем, переключившись на Дездемону, заметил.

Ох.

Старик сидел на валуне посередине склона и немного ниже того места, где тропинка обрывалась. На нем была обычная одежда рабочих в этой местности: сапоги, штаны, рубаха грубого полотна и распахнутый просторный жилет из овчины мехом внутрь. Шляпа с короткими полями была сдвинута на затылок, за ленту было заткнуто несколько перьев. Пенрик не мог различить их оттенков, потому что перья, одежда и человек, который их носил, выцвели до бесцветной прозрачности.

Пока Пен наблюдал, Блад не совсем безошибочно пробрался к мужчине, заскулил и затявкал вокруг него, как собака, обнюхивающая барсучье логово, слишком маленькое, чтобы туда влезть. Старик слабо улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить собаку по голове. Зверь успокоился и сел, махая шелковистым хвостом, как сигнальным флагом.

Пэн спешился и передал поводья Освилу.

– Подержите мою лошадь, пожалуйста.

– Вы что-нибудь видите? – с тревогой спросил Гэллин.

– О, да, – Пен повернулся и начал карабкаться по обломкам.

– Осторожнее! – окликнул его Гэллин. – Здесь может быть неустойчиво!

Пен понимающе махнул рукой.

Равнодушный, как старый бездельник на скамейке на городской площади, старик наблюдал за его приближением. Перчатки Пена спасли его руки от ссадин, когда он проверял каждый захват, ища равновесия, а не подозрительной поддержки. Он тяжело дышал к тому времени, когда добрался до валуна и нашел твердую опору. Он пристально посмотрел на призрака, который встретил его взгляд, но затем вернул внимание к обеспокоенной собаке

– Мастер Скуолла, – попытался Пен. – Шаман Скуолла!

Старик, казалось, не слышал. Но он заметил Пена и, несомненно, общался с собакой. Разлученная душа, отторгнутая примерно через два месяца назад, должна была быть намного более расплывчатой, чем эта. Более отстраненной.

– Он выглядит так, как будто умер всего несколько дней назад, – согласилась Дез.

– Ты видела что-нибудь подобное раньше?

Дез покачала головой Пенрика.

– Единственный шаман, которого я когда-либо встречала, был еще очень даже жив.

– Ты можете связаться с ним напрямую?

– Не больше, чем мы уже пытались.

Чувствуя себя невежливым, Пен попытался провести рукой по голове мужчины. Холод был неотличим от горного воздуха. Мужчина поднял лицо, словно навстречу мимолетному ветерку, но затем снова перевел внимание на свою собаку, которая ластилась к нему.

Дез замолчала. Пен отступил назад и задумался. Его мысли были крайне неприятными. Самым неприятным было то, что здесь требовались навыки как жреца, так и волшебника. Он сделал пятикратный знак и попытался собраться с мыслями в молитве. Просить своего бога или даже любого из богов о знамении казалось безумно опасным, но в любом случае никакого знака не последовало. В тишине он уставился через осыпь на служителя Гэллина и обдумал тревожную мысль о том, что, возможно, здесь он не должен быть просителем. Может статься, что он должен быть ответом.

Но старому Скуоле нужен шаман, а не волшебник. И хотя Освил неделями пытался изловить своего беглого шамана, до сих пор его руки оставались пустыми.

Что ж, если покойник задержался здесь на два месяца, вероятно, он не собирается немедленно деваться куда-либо еще. Хотя время явно ему не друг. Пен позвал Блада, который проигнорировал его, и направился, оскальзываясь, обратно через камнепад к лошадям.

– Вы что-нибудь почувствовали? – спросил служитель Гэллин.

– О, да. Он там, все в порядке. Общается со своей собакой, в отличие от меня.

Освил удивленно моргнул и уставился на Блада, лижущуго воздух у того, что должно было показаться ему голым валуном. Облизывая призрачную руку Скуоллы, его язык проскальзывал сквозь нее в холодном замешательстве.

– Значит, он отвергнут, – расстроенный Гэллин осенил себя знаком Пятерки.

– Ну, – сказал Пен, – может быть, еще нет.

– Но ведь уже слишком поздно?..

– Я не могу утверждать, что понимаю происходящее. Мое первое предположение состоит в том, что его шаманские силы позволяют его духу все еще получать некоторую пищу из мира, даже если он отделен от своего тела. Но это было так давно. Он кажется… это трудно объяснить… усталым. Я думаю, он все еще угасает, но медленнее, чем другие люди.

– Значит, еще есть шанс спасти его? Если удастся найти шамана?

– Если бы шамана можно было найти, по крайней мере, все равно стоило бы попробовать.

У Гэллина перехватило дыхание, когда он посмотрел туда, где Блад задержался рядом с его старым товарищем и другом.

– Если где-то в этих горах скрываются какие-то подобные силы, мои письма уже должны были принести мне известие.

Не письма. Молитвы. Но Пенрик не собирался говорить это вслух.

Освил по-новому нахмурился, так как, возможно, сделал те же выводы, что и Пен. Или, по крайней мере, заметил, что совпадений становится слишком много. Как следователь, он определенно подозрительно относился к совпадениям. Как жрец, Пенрик тоже, но совсем по-другому. Он вспомнил проницательные серые глаза святого Идау и белого бога, однажды взглянувшего на него сквозь них. На нас. Дездемона, вспоминая вместе с ним, вздрогнула.

– В любом случае, сейчас мы больше ничего не можем здесь сделать, – Пен забрал поводья у Освила и снова вскочил в седло.

Гэллин позвал Блада, который не отреагировал, пока призрак Скуоллы не сделал своего рода отсылающий жест. Затем служитель предложил гостеприимство храма Линкбека отряду Освила на ночь – в Линкбеке не было гостиницы как таковой, хотя Гэллин заверил их, что сможет найти кровати для всех среди своих жителей, и нет необходимости разбивать лагерь на чердаке конюшни. Он оглянулся через плечо, когда они снова свернули на тропинку, и нерешительно выдохнул вполголоса:

– Не безнадежно?

Пенрик не был уверен, кому это было адресовано, но ответил:

– Я не уверен. Освил, возможно, пришло время рассказать всю историю человека, которого мы ищем.

Освил жестом выразил согласие, но не начинал, пока они не свернули на дорогу для фургонов, и он не смог ехать бок о бок с Гэллином. Пенрик отстал, прислушиваясь. Гэллин ожидаемо ахал во всех острых моментах, пока Освил, приблизившись к концу своего рассказа, не дошел до просвещенного Пенрика.

Гэллин повернулся в седле и изумленно уставился на него. Пенрик ответил настороженной улыбкой и легким взмахом пальцев. Он не удивился, когда Освил закончил, и Гэллин откинулся назад рядом с ним, изогнув брови в новом вопросе. Было неловко, когда мужчина вдвое старше его обращался к нему за ответами, особенно когда у него их не было.

– Вы действительно волшебник и обученный жрец со шнурами?

Пен откашлялся.

– Долгая история. Но все храмовые маги должны пройти обучение на жреца и принести клятвы. Однако мы редко берем на себя обязанности обычного священнослужителя.

Гэллин глубоко задумался.

– У вашего Ордена есть регулярные обязанности?

Пен издал смешок.

– Хороший вопрос. Я думаю, мы идем туда, где в нас нуждаются.

– И все же вас не послали? – спросил Гэллин, когда Освил подъехал к Пенрику с другой стороны, поймав его в ловушку в центре их внимания. Служитель посмотрел на него: – Кто-нибудь из вас?

Освил покачал головой.

– Я думаю, мы можем прекратить погоню, – медленно сказал Пенрик. – Нам нужна ловушка. Если тот трактирщик сказал нам правду, Инглис кин Волфклиф ищет другого шамана. Найдем ближайшего, и он придет к нам. – Придет, приведут или отвезут – эта забава не ускользнет от таких Загонщиков, о которых Пенрик начал подозревать, что они были в игре.

– Но зачем шаману искать шамана? – жалобно спросил Гэллин. – Что может королевский шаман, даже опозоренный, хотеть от простого деревенского шамана?

Еще один хороший вопрос. То, что их добыча искала такого практикующего, было достаточно, чтобы направить их преследование. Может быть, ему следовало подумать еще на шаг дальше?.. Дез фыркнула.

Логический ум Освила начал работать над этим вопросом.

– Он ищет убежища у кого-то, кто его спрячет? – неуверенно предложил он.

– Или, возможно, он планирует самоубийство, но не хочет быть отлученным как бедный Скуолла. – добавил Пенрик. Да, самоубийство должно представлять проблему для человека с духом животного. Некоторые самоубийцы стремились к отлучению, но многие другие спешили к долгожданному убежищу своего бога. Храм потратил немало усилий, пытаясь воспрепятствовать такому специфическому подходу к божественности.

Освил прожевал это, выглядя так, как будто ему не понравился вкус.

– Это выходит за рамки моих полномочий, – сказал он наконец.

Но не за пределами моих… в принципе. Еще одна тревожная мысль. Сегодняшний день казался непривычно насыщенным ими.

Услышав стук копыт, Пенрик поднял глаза и увидел всадника, скачущего к ним галопом. Через мгновение он узнал одного из их гвардейцев, Хейва.

– Благодарение Дочери, я вас нашел! – воскликнул он, останавливаясь перед ними. – Госса и мой сержант просят вас немедленно вернуться. В деревню пришел незнакомец, и он может быть тем человеком, которого мы ищем. Темные волосы и вилдийский акцент, как минимум, хотя он странно одет, и я не могу поручиться за его возраст.

– Ты видел его? – спросил Освил, в волнении приподнимаясь на стременах. – Ты ведь не пытался подойти к нему?

– Нет, сэр, – горячо сказал Хейв. – Он пришел в дом служителя, разыскивая его, как он сказал. Госса сказала ему, что вы уехали по делу, и послала его ждать в храме, а меня – ехать за вами. Сержант и Бар наблюдают за храмом издалека. К тому времени, как я ушел, он еще не выходил.

– Нам лучше поторопиться, – сказал Гэллин сдавленным от тревоги голосом и пустил лошадь галопом. Освил следовал за ним по пятам. Пенрик и Хейв пристроились сзади. Блад бежал за ними. Пен внезапно обрадовался, что взял лук с собой, а не оставил его вместе с седельными сумками в конюшне храма.

С некоторым риском загнать лошадей они быстро вернулись на деревенскую улицу, найдя ее пустой. Они остановились в нескольких домах от храма. Сержант помахал им рукой с того места, где он присел на корточки за чьей-то садовой калиткой, и указал на дверь храма.

– Все еще там, – одними губами произнес он.

Освил молча приветствовал его в ответ. Они все спешились. Запыхавшийся и грязный Блад бросился к дверям храма. Гэллин схватил его за шиворот и потащил, скулящего, к своему дому, где можно было видеть Госсу, выглядывающую из переднего окна и настойчиво манящую его. Пен отстегнул лук от седла, натянул его и надел колчан. Двое других гвардейцев присоединились к ним. Вооруженная группа тихо направилась к портику храма.

Освил жестом указал Пенрику вперед.

– Ну, волшебник, – прошептал он. – Вперед.

Погодите, что, я один?

– Не лучше ли нам всем сразу броситься на него?

Выражения на четырех лицах, казалось, не соглашались с ним.

– Если это ложная зацепка, – сказал Освил, – вы единственный из нас, кто может сказать это с первого взгляда.

Гэллин и Госса вышли из дверей своего дома и стояли, держась за руки и с тревогой наблюдая за Пеном. Пен сглотнул, наложил стрелу на тетиву и шагнул в полумрак храма.

– Посвети мне, – подумал он Дездемоне, и тени исчезли из его глаз, оставив зрение ясным.

Мужчина лежал ничком на деревянном полу храма, как раз по эту сторону постамента с остывшим огнем, раскинув руки, в позе, которая могла бы быть выражением глубочайшей мольбы, но не была направлена ни к какому конкретному святилищу на стене. Пенрик не был уверен, видит ли он молитву или усталость. Мужчина был небрит и одет как из мешка старьевщика: на нем была одежда горожанина, но крестьянские плетеные сапоги и горская шапка из овчины. В одной руке он сжимал длинную палку. Рядом с ним, опустив голову на скрещенные лапы в позе собачьей скуки, лежал огромный черный с подпалинами пес. Его голова поднялась при приближении Пена, треугольные уши навострились; его хвост беспорядочно стучал по доскам, при этом он рычал. Возможно, и он, и Пен были одинаково сбиты с толку?

Если Блад был больше чем собакой, то этот пес был еще более насыщен присутствием.

– Это Великий Зверь. Не так ли, Дез?

– Впечатляет, – признала она.

– Сядьте, – скомандовал Пен, как он надеялся, убедительным голосом стражника, – но не вставайте.

Мужчина рывком поднялся на колени, хватаясь за палку, чтобы удержаться. Его рукав, откинувшись назад, обнажил руку, испещренную длинными, зловещего вида шрамами. Нож на его поясе светился странной силой, завихряющейся, как полярное сияние, но это видела Дез, не Пен. Мужчина дико уставился на Пена и судорожно вдохнул, приоткрыв рот. Пес встал и зарычал, как показалось, с гораздо большей властностью, чем Пен.

– Инглис кин Волфклиф, – сказал Пен, теперь уверенный, с кем столкнулся. И не знал, что сказать дальше. Вся эта сцена настолько противоречила его предвзятому мнению об этом человеке, что все, что он мог бы заранее подготовить к этой встрече, в любом случае было бы бесполезно. Поскольку ни человек, ни собака не бросились к горлу Пена, он ослабил натяжение тетивы и позволил своему луку опуститься, но все еще держал его наготове. – Мы искали вас.

Глава 9

Инглис оперся на палку, чтобы подняться во весь рост, хотя его правая нога, сильно пострадавшая от утреннего спуска с горы, грозила подогнуться от боли. Светловолосый человек перед ним почему-то казался призраком.

– Уходи, – попытался Инглис.

– Хорошая попытка, человек-волк, – незваный гость просто наклонил голову. – Но немного мимо. И разве «Дай мне свою лошадь» не было бы более уместным?

Как он узнал?.. И затем, как бы сильно ни были повреждены его способности, Инглис узнал в этом парне то, кем он являлся. Пятеро богов, или вернее было ругнуться, Зубы Бастарда, он был не один. Плотность его духа была ошеломляющей.

– Колдун. – Инглис был сбит с толку надеждой и страхом. И болью, и душевной болью, и усталостью, и его долгим, тщетным бегством. – Храм или тайная магия? – И, да помогут им всем пять богов, всадник или оседланный? Несомненно, любой столь могущественный демон должен господствовать над человеком? Мог бы Инглис убедить его…

– Боюсь, Храм и только Храм. Вы удивлены не больше, чем я, – он бросил взгляд в сторону Арроу, который переместился и встал по правую руку Инглиса. – Как к вам попала одна из собак Скуоллы?

– Она нашла меня. На горе. Когда я заблудился, пытаясь найти кратчайший путь к Карпагамской дороге. Она не перестает следовать за мной. – Но погоди-ка, как он узнал о Скуолле?

– Ага, – губы блондина изогнулись в улыбке… смятения? – Как вы думаете, это она привела вас сюда?

– Я… не знаю. – В самом деле? Он взглянул вниз на большую собаку, своего спутника в течение многих дней. Инглис предположил, что привлек животное, потому что он был шаманом, и оно каким-то образом перепутало его со своим предыдущим хозяином. Создателем. – Я пришел в поисках… – Он уже почти не знал, что искал.

– Как я понимаю, вы пришли в поисках служителя Гэллина. Почему?

– Пожилая женщина на летнем пастбище сказала мне, что он знал Скуоллу. Я подумал, что он может знать… что-то.

– Вы знали, что Скуолла погиб под обвалом два месяца назад?

– Мне тоже так сказали.

– И она сказала вам, что он был шаманом?

– Нет. Я… догадался об этом. По собаке.

– Хм, – волшебник, казалось, пришел к какому-то решению. – Там снаружи ждет старший следователь, который проехал весь путь от Истхома в погоне за вами. Вы сдаетесь? Больше никаких шаманских трюков, никакого бегства?

Что бы мог сделать этот человек, если бы Инглис отказался?

– Я никуда не побегу, – поморщился Инглис. – Я повредил ногу на горе.

– Да, я вижу. В горах так бывает, – волшебник оглядел его с головы до ног.

– Они в Истхоме ищут меня как убийцу? – Инглис повис на посохе, чувствуя себя больным.

– Следователь Освил – очень дотошный человек. Я уверен, он сказал бы, что ищет вас как подозреваемого в убийстве. Никто не собирается вешать вас на месте, знаете ли, без всех этих судебных церемоний, которые так любит его Орден. Для начала, все должно быть официально. Не говоря уже о том, что могут возникнуть некоторые чреватые богословские осложнения. Он добавил: – Я думаю, вам лучше пока отдать мне свой нож.

– НЕТ!

– В нем призрак Толлина кин Боарфорда, да? Так что Освил был прав, – продолжил он с неизменным странным весельем. – Позже я хотел бы узнать, как вам это удалось. С профессиональной точки зрения. Обеих из них, если подумать.

– Я не собираюсь использовать его, чтобы кого-то зарезать, – голос Инглиса был хриплым. – Снова.

– Да, но мои спутники этого не знают. Как только все уладится, я, возможно, даже смогу вернуть его вам обратно. До сих пор вы говорили правду, не так ли? Вы прошли такой долгий путь, – его голос стал мягким, убедительным. Ощутимым. – Зачем?

– Я искал шамана.

– Вы сами шаман.

– Уже нет, – Инглис горько рассмеялся.

Блондин оглядел его с ног до головы. Или посмотрел сквозь него?

– Безусловно, да.

– Я пытался. Я не могу. Не могу войти в транс, – его голос, повысившись, упал. – Я думаю, что это наказание. Может быть, от богов.

Колдун поднял брови.

– Так почему бы не обратиться со своей проблемой к вашему шаманскому начальству при дворе в Истхоме? Они были намного ближе.

– Я убил Толлина, – сказал Инглис сквозь зубы. – Я не мог вернуться туда и столкнуться со… всеми.

Волшебник бросил быстрый взгляд через плечо. Да, за дверью маячили еще какие-то люди. Других выходов нет. В ловушке. Как?

– Мне сказали, что кабан вспорол ему живот. Вы ударили его ножом до или после?

– После. Это было… это был удар милосердия. – Инглис содрогнулся при воспоминании о вонзающемся лезвии ножа, о давлении и отдаче в его руке, все это смешалось с его видениями, когда он спустился с уровня символического действия, взволнованный тем, что завершил свое первое посвящение, что создал воина, наделенного свирепым духом. Страдальческое лицо Толлина… – Он кричал. Это было невыносимо. Мне пришлось заткнуть ему рот.

– Он не мог выжить после ран, полученных от кабана?

– Нет. Боги, нет.

– Почему же тогда вы не обратились за помощью?

– Это было… очень запутанно в тот момент. Должно быть, он вонзил свой нож в шею зверя, когда тот ударил его клыками. Я уловил дух кабана и передал его Толлину, прежде чем вернулся в реальность, в свинарник. К крови. – Его волк внутри был дико возбужден кровью, почти неуправляемый. Инглис, как он полагал, мог бы заявить, что в тот момент потерял контроль над своими силами. Он обдумывал эту защиту во время своей долгой поездки на север. Но я этого не сделал. Не совсем.

Это случилось позже.

– Вернулся… вышел из шаманского транса?

– Да.

– Вы хотели привязать его дух к своему ножу?

– Нет! Да… Я не знаю. Я не знаю, как я это сделал. – Ну, Инглис знал, что он сделал. Его учили о знаменосцах, священных воинах Древнего Вилда, которым было поручено уносить с поля битвы души своих павших товарищей, наделенных духами животных. И души тех, кто умирает, но еще не умер. Среди смертельно раненых, должно быть, были родственники, друзья, наставники. Были ли эти удары милосердия, чтобы отделить душу от тела и привязать ее к знамени для этого странного спасения, такими же ужасными для них, как и для него? Скорее, да.

– Это посвящение было идеей Толлина или вашей?

– Его. Он изводил меня неделями. Но ничего этого не произошло бы, если бы я не согласился попробовать обряд. Я хотел проверить свои силы. И… а потом была Толла.

– Его сестра, да? Освил упоминал о ней. Я так понимаю, ваше ухаживание не увенчалось успехом. Так почему бы не использовать свой странный голос непосредственно на ней?

Инглис обиженно посмотрел на него. Арроу зарычал.

– Ах, нет. Я вижу, у вас романтическое сердце, – волшебник притворно отмахнулся. Когда Инглис пристально посмотрел на него, он продолжил: – Кстати, я просвещенный Пенрик из Мартенсбриджа. Храмовый волшебник Ордена Бастарда, в настоящее время служу при дворе принцессы-архижрицы, которая назначила меня к этой Серой Сойке… – он мотнул головой в сторону двери.

Этот юноша был храмовым жрецом? Да, он должен был быть таким, чтобы ему доверили его демоническую ношу. За просвещенным Пенриком Инглис увидел еще одного человека, входящего в зал храма. Еще трое сгрудились позади него, двое были вооружены короткими мечами, а один – кавалерийским арбалетом, а за ними следовал еще один – средних лет, потрепанный, встревоженный.

– Что вас задержало? – все еще не поворачиваясь, спросил Пенрик стоящего позади него человека. Не сводя глаз с Инглиса. Но крепкий охотничий лук Пенрика теперь безучастно болтался в его руке. Он сунул стрелу обратно в колчан.

– Я не хотел перебивать, – сказал тот. – Ваше расследование, похоже, шло хорошо.

Его акцент был чисто истхомским. Под его плащом Инглис разглядел серую ткань и блеск медных пуговиц. Следователь. Трое вооруженных были кем-то вроде храмовых стражников, предположил Инглис, одетых вперемешку в местную теплую одежду и синюю униформу.

Пенрик наконец оглянулся на дверь.

– А вот и служитель Гэллин, пастырь этой долины, – продолжил он, назвав старшего товарища, который уставился на Инглиса в необъяснимом изумлении. – Тот самый человек, которого вы искали. Теперь, когда вы нашли его, что дальше?

– Я хотел найти, какой шаман, в свою очередь, очистил Скуоллу, – Инглис сглотнул. – Узнать, может ли он также освободить Толлина. Очистить его, чтобы он не был отвергнут. Мы оба были дураками, но Толлин этого не заслуживает.

Гэллин шагнул вперед, выглядя ошеломленным:

– Я молился о шамане. И вот вы здесь, прямо здесь!..

Пенрик, наблюдая, как Инглис в замешательстве смотрит в ответ, предупредительно вставил:

– Скуолла не был очищен, потому что другого шамана найти не удалось. Но он еще не отвергнут. Я не уверен, что поддерживает его. Подозреваю, что он, возможно, черпает какую-то духовную пищу из своих собак.

Звук, который издал Инглис, едва ли можно было назвать смехом.

– Тогда ваши молитвы, должно быть, были услышаны Бастардом, служитель Гэллин. Привести шамана, который не может заниматься своим ремеслом!..

Жрец-волшебник поджал губы, словно всерьез обдумывая эту насмешку.

– Может и так. Он – бог убийц и отверженных, среди прочих Его даров. – И добавил себе под нос: – И мерзкий юмор. И грубые песни.

– Я никого не могу очистить. Слишком запятнал себя своим преступлением?..

– Очевидно, не в вашем нынешнем состоянии ума, – сказал колдун. Его тон стал легким, дружелюбным. Понял ли он что-нибудь из этого? – Я думаю…

Все в зале храма, казалось, затаили дыхание.

– Мы все должны пойти поужинать. И хорошенько выспаться ночью. Да.

Освил и гвардейцы уставились на Пенрика в изумленном неверии, как будто он только что предложил им всем отрастить крылья и улететь в Карпагамо или что-то столь же странное.

– Это звучит очень разумно, – легкая дрожь в голосе служителя Гэллина подорвала это одобрение. – Солнце уже скрылось за горами.

– Разве вы не собираетесь заколдовать его? – спросил главный гвардеец Пенрика, осторожно кивая на Инглиса. Инглис не мог сказать, хотел ли он это увидеть или оказаться подальше от этого.

– Я не думаю, что мне это нужно. Правда? – Пенрик, улыбаясь, протянул Инглису руку ладонью вверх. Ожидая, когда он отдаст свой нож, что было бы настоящей капитуляцией. – Кстати, как вы удерживаете Толлина от исчезновения?

Вместо ответа Инглис молча поднял обе руки, позволив рукавам задраться.

– О, – тихо сказал Пенрик.

– Кровь сохраняет жизнь даже после того, как она покидает тело, – сказал Инглис, его голос невольно перешел в интонации его учителей. Его собственное отчаяние добавило: – На некоторое время.

– М-м, да, теперь понятно, почему ваши дартаканские предки боялись лесной магии, – пробормотал Пенрик. – Написано, что древние шаманы производили некоторые очень странные эффекты с кровью. Совсем другое дело, если использовать чужую кровь, а не свою собственную, я полагаю. Говоря теологически. – Его улыбка была непоколебимой.

У Инглиса больше не было сил. Дрожащими пальцами он вытащил сыромятные ремешки, крепящие ножны к поясу, и протянул нож через стол. Пенрик коснулся лба, губ, пупка, паха и провел пальцами по сердцу, Дочь-Бастард-Мать-Отец-Сын, завершая благословение полностью, прежде чем принять его. Может, он и был колдуном, обладающим устрашающими способностями, но в этот момент явно взял верх жрец со шнуром на плече. Он не держал нож как оружие. Он держал его как таинство.

Он видел.

Освободившись от своей смертельной ноши, Инглис почувствовал головокружение чуть не до потери сознания. Он упал на колени, зарывшись лицом в густой мех на шее Арроу, задыхаясь от слез. Собака заскулила и попыталась лизнуть его.

– Блад, глупое животное! Вернись сюда сейчас же! – крикнул снаружи храма женский голос.

В храмовый зал ворвалась собака медного цвета с грязными лапами. Инглис чуть не упал, когда Арроу отскочил от него. На мгновение он собрался с духом, чтобы разнимать собачью драку, но животные обменялись приветствиями счастливо тявкая, скуля и обнюхивая друг друга. Похоже, старые друзья.

И еще один выживший после камнепада? Рыжий пес был густ от плотности духа, хотя и не так сильно, как Арроу. На полпути к тому, чтобы стать Великим Зверем; обреченный быть принесенным в жертву в конце своей жизни в нового щенка, чтобы продолжать наращивать свои силы. Инглис задавался вопросом, позаботился бы Скуолла, чтобы его жизнь была долгой и счастливой по собачьим меркам. Добродушие обоих зверей говорило об этом.

Затем обе собаки обратили свое внимание на Инглиса, кружа вокруг него, обнюхивая, облизывая и чуть не сбивая его с ног снова. Он едва не рассмеялся, отбиваясь от Блада, который пытался попробовать его лицо на вкус.

В зал вбежала женщина и остановилась рядом с Гэллином. Средних лет, измученная заботами, явно его помощница.

– Он вырвался, когда я открыла дверь, – сказала она, тяжело дыша.

Просвещенный Пенрик, с интересом наблюдавший за игрой, когда Блад ласкался к Инглису, потер губы и пробормотал:

– Свидетельство собак принимается, следователь Освил?

– Это темное дело – самое странное из всех, над которыми я когда-либо работал. И мне придется сообщить обо всем этом, когда я вернусь домой, вы понимаете? – Освил просто выглядел раздраженным.

– Тогда вам лучше молиться о красноречии, – голубые глаза просвещенного Пенрика прищурились, когда он усмехнулся.