Текст книги "Осколки чести. Барраяр. Ученик воина. Игра форов"

Автор книги: Лоис Буджолд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 77 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

Она и сама не знала, определение это или междометие. «И подумать только, ведь раньше я никогда не употребляла бранных слов!»

Она поплелась наверх, и с каждой ступенькой ее возмущение словно утекало вместе с силами. «Да уж, при беременности резвостью не похвалишься». У охранника, стоявшего в коридоре, она спросила, остановившись:

– Лорд Форкосиган прошел сюда?

– В свои покои, миледи, – ответил тот, с любопытством проводив ее взглядом. «Великолепно. Я просто в восторге, – гневно подумала она. – Первая настоящая ссора супругов произойдет перед широкой аудиторией. Эти старые стены прекрасно проводят звук. Интересно, я смогу говорить тихо? Эйрелу-то проще: когда он взбешен, он переходит на шепот».

Войдя в спальню, она увидела, что муж сидя на краю кровати, резкими раздраженными движениями сбрасывая с себя китель, сапоги. Он поднял глаза, и оба гневно уставились друг на друга. Корделия первой открыла огонь, решив про себя: «Надо с этим поскорее кончать».

– То, что ты сказал Ку, ни в какие ворота не лезет.

– Что?! – рявкнул адмирал. – Я застаю свою жену… милующейся с одним из моих офицеров, и ты ждешь, что я заведу вежливый разговор о погоде?

– Тебе отлично известно, что там не происходило ничего, хоть сколько-нибудь задевающего твою честь.

– Прекрасно. А если бы вошел не я? Предположим, это был бы один из охранников или мой отец. Как бы ты тогда объяснялась? Ты же знаешь, какого они мнения о бетанцах. Они за это так ухватятся – слухов ничем не остановишь. И не успею я опомниться, как меня ославят на всех углах. Мои враги только и ждут, когда обнаружат мое слабое место, чтобы броситься в атаку. От такого они просто в восторг бы пришли.

– При чем тут твоя чертова политика? Я говорю о друге. Сомневаюсь, что ты смог бы придумать более обидные слова, даже если бы на тебя целая орава специалистов работала. Это гнусно, Эйрел! И вообще, что с тобой происходит?

– Не знаю. – Он как-то сник и начал устало растирать себе лицо. – Наверное, дело в этой проклятой работе. Я не хотел тебя обидеть.

Корделия решила, что не вправе добиваться от мужа большего покаяния, и кивнула. Гнев ее улетучился, а освободившееся место мгновенно заполнилось недавними страхами.

– Гляди, как бы нам не пришлось однажды утром выламывать дверь его комнаты.

Не меняя позы, адмирал хмуро посмотрел на жену.

– У тебя есть основания считать, что он думает о самоубийстве? Мне кажется, он вполне доволен жизнью.

– Конечно – пока ты не спускаешь с него глаз. – Корделия сделала выразительную паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. – А на самом деле до самоубийства ему осталось вот столько. – И она подняла большой и указательный пальцы, разведя их на миллиметр. Форкосиган заметил кровь на руке жены и замер. – Он побаловался этой чертовой тростью-шпагой. Как я сожалею, что подарила ее! Я не переживу, если он перережет себе горло. Именно это он собирался сделать.

– Ох-х-х…

Без своего блестящего военного кителя, не обуреваемый более мрачными мыслями Форкосиган вдруг как-то съежился. Он притянул Корделию к себе, и она, сев рядом, продолжала:

– Так что, если в твоей безмозглой башке зародилась мысль сыграть роль короля Артура, выставив нас Ланселотом и Гвиневрой, можешь об этом забыть. Не пройдет.

Эти слова заставили его коротко рассмеяться.

– Боюсь, что в моей башке зародились куда более прозаические образы – знакомый уже кошмар.

– Угу… Могу понять, почему это тебя так задело. – Она подумала, не маячит ли сейчас у нее за спиной призрак первой жены Форкосигана, дыша ему в ухо смертным холодом. Так иногда навещал ее саму призрак Форратьера. Выглядел Эйрел сейчас достаточно заледенело. – Но ведь я – Корделия, не забыл? А не… кто-то другой.

Он прижался лбом к ее лбу.

– Прости меня, милый капитан. Я уродливый напуганный старик, и с каждым днем становлюсь все старее, уродливее и подозрительнее.

– И ты туда же? – Она прижалась к нему теснее. – Слов «старый» и «уродливый» я не принимаю. Безмозглый – да, но это не имеет отношения к внешности.

– Спасибо.

Ей было приятно, что она хоть чуть-чуть его развеселила.

– Значит, все дело в твоем регентстве? – спросила она. – Ты можешь хоть немного поделиться со мной своим грузом?

Форкосиган сжал губы.

– Строго по секрету… Хотя ты, конечно, и без предупреждений не станешь болтать… Похоже, не пройдет и года, как нас ждет новая война. А мы к ней совсем не готовы – еще не оправились после Эскобара.

– Что?! Но мне казалось, что военная партия обезврежена!

– Наша – да. Но цетагандийская по-прежнему чувствует себя как нельзя лучше. Разведка доложила, что они надеялись на смуту после смерти Эзара Форбарры и хотели воспользоваться этим моментом как прикрытием для захвата спорных п-в-туннелей. Но регентом назначили меня и… Ну… я, конечно, не назову нынешнюю ситуацию стабильной. В лучшем случае – неустойчивое равновесие. Но, безусловно, не тот развал, на какой они рассчитывали. Отсюда и диверсия с акустической гранатой. Негри и Иллиан процентов на семьдесят убеждены, что это была цетагандийская работа.

– И они… попытаются снова?

– Почти наверняка. Но независимо от того, останусь я жив или нет, еще до конца года они предпримут разведку боем. И если мы окажемся слабы… они станут продвигаться все дальше и дальше, пока кто-нибудь их не остановит.

– Неудивительно, что ты так… погружен в свои мысли.

– Ты нашла вежливую формулировку? Нет, дело не в этом. О цетагандийцах я знаю уже давно. Сегодня, после заседания Совета, появилось кое-что новое. Ко мне пришел граф Форхалас – просить о личном одолжении.

Корделия удивилась:

– Я думала, ты будешь только рад возможности оказать услугу брату Ралфа Форхаласа. Что, не так? – встревожилась она.

Он расстроенно покачал головой.

– Младший сын графа – восемнадцатилетний оболтус, которого следовало бы определить в военное училище… если не ошибаюсь, он был представлен тебе на церемонии утверждения регента…

– Лорд Карл?

– Да. Вчера на вечеринке он спьяну ввязался в потасовку…

– Ну что ж, дело житейское. Такое случается даже в Колонии Бета.

– Вот именно. Но выяснять свои отношения они отправились на улицу, вооружившись парой тупых шпаг, висевших на стене в качестве украшения, и кухонными ножами. И все обернулось трагично.

– Кто-нибудь был ранен?

– К сожалению, да. Насколько я понял, беда произошла случайно: в неловком падении графский сын ткнул своего соперника шпагой в живот и, видимо, попал в какую-то артерию. Тот почти мгновенно скончался от потери крови. К тому времени как зрители достаточно протрезвели, чтобы вызвать медицинскую помощь, было уже слишком поздно.

– Боже правый!

– Это была дуэль, Корделия. Она началась в шутку, но закончилась всерьез. А за дуэль существует наказание. – Форкосиган встал и принялся расхаживать по комнате; потом остановился у окна, глядя в дождливые сумерки. – Граф пришел просить для сына императорского помилования. Или, если я не могу этого добиться, – замены формулировки обвинения. На суде за простое убийство парень мог бы заявить, что вынужден был прибегнуть к самозащите, и, возможно, ему удалось бы отделаться всего лишь тюремным заключением.

– Это кажется… достаточно справедливым, по-моему.

– Да… Одолжение другу. Или… первая щель, через которую к нам снова вползет этот адский обычай. Что произойдет, когда ко мне снова обратятся с такой просьбой – и еще, и еще? Где остановиться? А если в следующей дуэли будет замешан мой политический противник, а не член моей партии? Значит, все смерти, которые понадобились для того, чтобы искоренить этот обычай, были напрасными? И еще хуже: это будет прецедентом того, как на правительство оказывают давление друзья – а потом последуют группировки. Говори об Эзаре Форбарра что хочешь, но за тридцать лет неустанного труда и беспощадной жестокости он превратил правительство из клуба форов в некое подобие – пусть даже непрочно стоящее на ногах – власти закона, одного закона для всех.

– Я начинаю понимать, в чем проблема.

– И надо же, чтобы мне – именно мне! – выпало принимать это решение! Ведь меня самого двадцать два года назад должны были публично казнить за тот же самый проступок! – Форкосиган остановился перед женой. – К сегоднешнему утру весь город уже слышал вчерашнюю историю. Я приказал, чтобы службы новостей пока ничего не сообщали, но это все равно что плевать против ветра. Пытаться замять дело уже слишком поздно – даже если бы я захотел. Так что же я предам сегодня? Доверие Эзара Форбарры? Или друга? Можно не сомневаться, какое решение принял бы он.

Он снова сел рядом, нежно обняв Корделию.

– И это только начало. Каждый месяц, каждая неделя будут приносить что-нибудь в этом роде. Что от меня останется после пятнадцати лет такой жизни? Пустая оболочка? Наподобие той, что мы похоронили три месяца назад? До последнего вздоха надеявшегося, что Бога нет?! Или совращенное властью чудовище, каким был его сын – настолько зараженный, что стерилизовать его можно было только плазмотроном? Или что-то еще более страшное?

Неприкрытая мука в его словах привела Корделию в смятение. Она крепко обняла мужа.

– Не знаю. Не знаю. Но ведь кто-то… кому-то всегда приходилось принимать такие решения, пока мы жили в благословенном неведении. И они тоже были просто людьми. Не лучше и не хуже тебя.

– Пугающая мысль.

Она вздохнула.

– Нельзя выбирать впотьмах между большим и меньшим злом с помощью одной лишь логики. Можно только ухватиться за спасительную нить принципов. Я не могу принимать решения за тебя. Но какие бы принципы ты сейчас ни избрал, они станут твоей путеводной звездой на пути к истине. И ради твоего народа ты должен избрать последовательные принципы.

Он замер в ее объятиях.

– Знаю. На самом деле я, конечно, уже принял решение. Я просто… дергаюсь, идя ко дну. – Он высвободился из ее рук и снова встал. – Милый мой капитан, если я через пятнадцать лет не сойду с ума, то только благодаря тебе.

Она посмотрела на него снизу вверх:

– Так что же это за решение?

Глубокая боль в глазах Эйрела послужила ей ответом.

– О нет! – невольно вскрикнула она, но заставила себя сдержаться. «А я-то пыталась говорить разумно. Мне это и в голову не приходило!»

– Разве ты не поняла? – мягко и безнадежно спросил он. – Возможен только вариант Эзара – здесь. Он правит и из могилы.

И Форкосиган ушел в ванную вымыться и переодеться.

– Но ты же не он, – прошептала Корделия пустой комнате. – Неужели ты не можешь найти собственного пути?

Глава 8

Спустя три недели Форкосиган присутствовал на публичной казни Карла Форхаласа.

– Тебе обязательно надо идти? – спросила его Корделия в то утро, когда он одевался, холодный и отчужденный. – Мне не обязательно, правда?

– Господи! Конечно, нет. Я тоже официально не обязан идти, только… я не могу не идти. Ты же сама все понимаешь.

– По правде говоря, не понимаю. Если только это не форма самобичевания. Я не уверена, что ты можешь позволять себе такую роскошь при твоей работе.

– Я должен идти. Пес всегда возвращается к своей блевотине, так? Его родители тоже там будут. И его брат.

– Какой варварский обычай!

– Мы могли бы считать преступления болезнью – как это делаете вы, бетанцы. Ты знаешь, каково это. По крайней мере мы убиваем человека сразу, а не по частям в течение нескольких лет… Уж не знаю, что лучше.

– Как… как это делается?

– Отрубают голову. Считается, что это почти безболезненно.

– Откуда это известно?

– Очень разумный вопрос.

Уходя, он не обнял ее. Вернулся Эйрел меньше чем через два часа, подавленный. Отрицательно покачав головой в ответ на ее нерешительное предложение поесть, он отменил назначенную на день встречу, удалился в библиотеку графа Петера и долго сидел там в одиночестве, так и не раскрыв ни одной книги. Спустя некоторое время Корделия пришла к нему, устроилась на диванчике и стала ждать, когда он вернется к ней из того далека, где сейчас находились его мысли.

– Мальчик пытался держаться мужественно, – произнес адмирал после часового молчания. – Видно было, что каждый жест он обдумал заранее. Но остальные не сумели следовать сценарию. Мать его сломалась. И в довершение всего чертов палач промахнулся. Ему пришлось сделать три удара.

– Похоже, сержант Ботари с перочинным ножиком справился бы лучше.

В это утро призрак Форратьера преследовал ее упорнее обычного.

– Ничего более ужасного нельзя себе представить. Его мать проклинала весь свет и меня тоже. Пока Ивон и граф Форхалас не увели ее. – Бесцветный голос Эйрела вдруг изменился. – Ох, Корделия! Я принял неверное решение! И все же… все же… другого не было. Ведь правда?

Он сел рядом с ней и молча прижал ее к себе. Казалось, он вот-вот заплачет – но гораздо больше Корделию испугало то, что он так и не заплакал. Постепенно страшное напряжение отпустило его.

– Мне надо взять себя в руки и пойти переодеться. Фортела назначил совещание с министром сельского хозяйства, его нельзя пропустить. А потом еще заседание главного штаба…

В ту ночь он долго лежал рядом с женой без сна. Глаза у него были закрыты, но по дыханию Корделия чувствовала, что он бодрствует. Она не могла придумать ни одного слова утешения, которое не прозвучало бы неуместно, поэтому молчала вместе с ним долгие ночные часы. Начался дождь – упрямая морось. Он заговорил только раз.

– Я и раньше видел, как умирают люди. Отдавал приказы о казнях, посылал людей в бой, выбирал не того, а этого, совершил три настоящих убийства и, если бы не Господь и сержант Ботари, совершил бы четвертое… Не знаю, почему именно сегодняшняя казнь так на меня подействовала. Она отняла у меня силы идти дальше. А я не смею останавливаться, иначе мы все рухнем. Мне надо каким-то образом предотвратить падение.

Их разбудил звон разбитого стекла и глухой хлопок. Спальню наполнял незнакомый запах, и Корделия недоуменно принюхалась. Что-то едкое обожгло ей легкие, рот, ноздри, глаза. Отвратительный привкус во рту вызвал спазмы в желудке, потом тошнота подкатила к самому горлу. Форкосиган стремительно вскочил.

– Газовая граната! Не дыши, Корделия!

Не полагаясь на свое предупреждение, он быстро бросил ей на лицо подушку, а его горячие сильные руки обхватили ее и поволокли к двери. Она с трудом удержалась на ногах – но не сдержала рвоты, они вывалились в коридор – и он захлопнул за ними дверь.

Пол сотрясался от топота бегущих ног. Форкосиган крикнул:

– Стойте! Солтоксиновый газ! Очистить этаж! Вызвать Иллиана! – И тут же сложился пополам, кашляя и выворачиваясь в рвоте. Чьи-то руки провели обоих к лестнице. Глаза Корделии сильно слезились, и она практически ничего не видела.

В промежутках между приступами Форкосиган выдавил:

– Противоядие… императорский дворец… туда ближе, чем в госпиталь… сию минуту вызовите Иллиана. Он знает. В душ… Где прислужница миледи? Вызовите горничную…

Через минуту они стояли под душем. Форкосиган весь дрожал и еле держался на ногах, но все еще старался ей помочь.

– Надо смывать его с кожи, не останавливаясь. Три посильнее. Воду сделай прохладной.

– И ты тоже.

Она снова закашлялась под струей воды, пока они помогали друг другу намыливать спины.

– Рот тоже прополощи… Солтоксин. Последний раз нюхал эту вонь лет пятнадцать-шестнадцать назад, но ее не забудешь. Боевой отравляющий газ. Должен строго охраняться. Как им удалось его заполучить… Чертова служба безопасности! Завтра они все забегают, как цыплята с отрубленными головами… слишком поздно.

Под отросшей щетиной лицо его было зеленовато-бледным.

– Я чувствую себя уже не слишком плохо, – сказала Корделия. – Тошнота проходит. Следует понимать, что нам не досталось смертельной дозы?

– Н-нет. Он просто медленно действует. Нужно совсем немного, чтобы прикончить человека. Поражает главным образом мягкие ткани: легкие через час превратятся в кашу, если сюда не доставят противоядие.

Растущий страх пульсировал в ее теле, сжимал сердце и голову, мешая нормально выговаривать слова:

– Он проникает через плацентарный барьер?

Форкосиган молчал слишком долго, но потом сказал:

– Точно не знаю. Надо будет спросить врача. Я видел только, как он действует на молодых мужчин.

Его снова начал бить сильный кашель, который никак нельзя было унять.

Появилась одна из горничных, заспанная и перепуганная, и принялась помогать Корделии. Вскоре в душевую вошел охранник и громко, чтобы перекрыть шум воды, доложил:

– Мы связались с дворцом, сэр. Оттуда уже едут.

Горло, бронхи и легкие Корделии начали выделять отвратительную на вкус мокроту; она откашлялась и сплюнула.

– Кто-нибудь видел Дру?

– Кажется, она преследует убийц, миледи.

– Не ее это дело. По сигналу тревоги она обязана бежать к Корделии, – прохрипел Форкосиган.

– В момент нападения она была внизу, сэр, с лейтенантом Куделкой. Они оба выбежали через заднюю дверь.

– Черт подери, – пробормотал Форкосиган, – и не его это дело тоже. – За свою разговорчивость он был тут же наказан еще одним приступом кашля. – Кого-нибудь поймали?

– Кажется, да, сэр. Была какая-то суматоха в саду, у дальней стены.

Они простояли под душем еще несколько минут, пока снова не появился охранник, доложивший:

– Врач из дворца приехал, сэр.

Горничная завернула Корделию в халат, а Форкосиган обмотался полотенцем, прохрипев охраннику:

– Поди разыщи мне какую-нибудь одежду.

Слышно было, что слова раздирают ему горло, как наждачная бумага.

Когда они вышли из душа, пожилой человек со всклокоченными волосами, облаченный в брюки, пижамную куртку и шлепанцы, уже раскладывал свое оборудование в спальне для гостей. Он вынул из чемоданчика газовый баллон, прикрепил к нему маску для дыхания и перевел взгляд с округлого живота Корделии на Форкосигана.

– Милорд, вы уверены, что правильно определили тип яда?

– К сожалению, уверен. Это был солтоксин.

Доктор склонил голову:

– Мне очень жаль, миледи.

– Это повредило моему… – Она подавилась мокротой.

– Заткнитесь и дайте ей противоядие, – велел Форкосиган.

Врач наложил маску на ее нос и рот.

– Дышите глубоко. Вдох… Выдох. Выдыхайте подольше. Теперь снова вдохните. Задержите дыхание…

У газа, служившего противоядием, был привкус свежей зелени, прохладный, но почти такой же мерзкий, как и у самого яда. У нее снова начались позывы на рвоту, но в желудке уже ничего не оставалось. Она смотрела поверх маски на мужа и попыталась успокаивающе улыбнуться. Корделия была уверена, что он получил большую дозу, чем она, и, оттолкнув маску, сказала:

– Разве еще не твоя очередь?

Врач снова прижал маску к ее лицу со словами:

– Еще один вдох, миледи, на всякий случай.

Она глубоко вдохнула, и врач поднес маску к Форкосигану. Тому, похоже, инструкций не требовалось.

– Сколько минут прошло с момента начала воздействия? – обеспокоенно спросил врач.

– Точно не знаю. Кто-нибудь заметил время? Вы…

Она вдруг забыла имя молодого охранника.

– Кажется, от пятнадцати до двадцати минут, миледи.

Доктор заметно успокоился.

– Тогда все должно быть в порядке. Вы оба несколько дней проведете в госпитале. Я распоряжусь, чтобы приехала медицинская машина. Еще кто-нибудь подвергся воздействию? – спросил он у охранника.

– Доктор, подождите. – Тот уже собрал баллон и маску и направился к двери. – Как этот… солтоксин подействует на моего ребенка?

– Неизвестно. Никто никогда не переживал его воздействия без немедленного применения противоядия.

Корделия почувствовала, что у нее отчаянно колотится сердце.

– Но при применении… – Ей не понравился полный жалости взгляд врача, и она повернулась к Форкосигану. – Это… – Выражение его лица, свинцово-серого, освещенного изнутри болью и растущим гневом, заставило ее замолчать. Это было лицо незнакомца с любящим взглядом, который наконец-то встретился с ней глазами.

– Скажите ей, – прошептал он врачу. – Я не в силах.

– Надо ли нам сейчас…

– Надо. Чтобы с этим покончить.

Голос у него срывался и хрипел.

– Опасность не в яде, а в противоядии, миледи, – неохотно объяснил врач. – Это вещество – сильнейший тератоген. Нарушает рост костной ткани у развивающегося плода. Ваши кости сформировались, так что их это не затронет, если не считать повышения склонности к артритным заболеваниям, которые можно лечить… по мере их возникновения…

Врач замолчал, а Корделия закрыла глаза, чтобы больше его не видеть.

– Я должен заняться часовым, который был в коридоре, – быстро добавил он.

– Идите, идите, – ответил Форкосиган, и доктор поспешно вышел, едва не столкнувшись в дверях с охранником, который принес одежду лорда-регента.

Корделия открыла глаза, и они с Форкосиганом впились друг в друга взглядами.

– Твое лицо, – прошептал он. – Оно не… Плачь! Беснуйся! Сделай что-нибудь! – Его хриплый голос перешел почти на крик. – Хотя бы возненавидь меня!

– Не могу, – прошептала она в ответ. – Я еще ничего не чувствую. Может, завтра.

Каждый вдох обжигал огнем.

С негромким проклятием он быстро набросил на себя одежду – зеленый повседневный мундир.

– Зато я могу кое-что предпринять.

Его лицом опять завладел незнакомец. Слова глухим эхом отдались в ее памяти: «Если бы Ангел смерти носил мундир, он выглядел бы именно так».

– Куда ты?

– Посмотрю, кого поймал Куделка. – Корделия бросилась за ним. – Оставайся здесь, – приказал он.

– Нет.

Эйрел гневно посмотрел на нее, но она отмела его взгляд не менее гневным жестом, словно отбивая выпад шпаги.

– Я иду с тобой.

– Хорошо.

Он резко повернулся и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Даже спина его излучала ярость.

– Ты не станешь, – с трудом проговорила Корделия, – ты не станешь никого убивать в моем присутствии.

– Вот как? – прошептал он в ответ. – Я не стану?

Он ступал медленно, тяжело, впечатывая босые пятки в каменные ступени.

В холле столпилось множество людей – охранники регента, графские слуги, врачи. Кто-то в заляпанном грязью черном комбинезоне – живой или мертвый, Корделия не поняла – лежал на мозаичном полу. У его головы стоял врач. Оба были мокры от дождя и заляпаны грязью. Окрашенная кровью вода лужей собиралась под лежащим, и подошвы сапог военврача скользили по ней.

Командор Иллиан со сверкающими в волосах каплями как раз входил с улицы в сопровождении адъютанта, отдавая распоряжения:

– Сообщите мне, как только прибудут техники с биоэнергетическим детектором. А тем временем не позволяйте никому приближаться к стене и ходить по переулку. Милорд! – воскликнул он, увидев Форкосигана. – Благодарение Богу, вы целы!

Небольшая группа людей окружала пленного, который стоял лицом к стене, держа одну руку над головой (вторая, странно перекрученная, висела вдоль тела). Рядом с ним стояла Друшикко в насквозь промокшей ночной рубашке. Она держала сверкающий металлический арбалет – очевидно, то самое оружие, которым воспользовались, чтобы метнуть газовую гранату. На лице девушки виднелась багровая ссадина, свободной рукой она пыталась остановить кровь, текущую из носа. Тут же в мокром, грязном мундире и в шлепанцах стоял и Куделка, опираясь на свою шпагу. Лицо лейтенанта было унылым.

– Я бы его взял, – проворчал он, видимо, продолжая уже давно начавшуюся перепалку, – если бы ты не подбежала с криком…

– Ну, еще бы! – огрызнулась Друшикко. – Уж извини, но я видела совсем другое. Мне кажется, это он тебя взял и швырнул на землю. Если бы я не заметила его ноги над стеной…

– Прекратите! Лорд Форкосиган здесь! – прошипел кто-то из охранников. Все разом повернулись – и отпрянули при виде лица лорда.

– Как он проник?.. – начал Форкосиган и умолк. На пленнике была черная форма службы безопасности. – Не может быть, что это один из твоих людей, Иллиан. – Голос его заскрежетал, как металл о камень.

– Милорд, он нам нужен живым для допроса, – встревоженно проговорил Иллиан за его плечом, почти загипнотизированный тем же взглядом, который заставил охранников отшатнуться. – За этим заговором может стоять больше, чем вы думаете. Нельзя…

И тут пленный обернулся. Охранник шагнул вперед, чтобы вновь повернуть его лицом к стене, но Форкосиган жестом приказал ему отойти. Стоя за спиной мужа, Корделия почувствовала, как разом обмякло его тело. Плечи адмирала ссутулились, заряд ярости исчез – осталась одна только боль. Над черным воротником без знаков различия все увидели искаженное ненавистью лицо Ивона Форхаласа.

– Ох нет! Только не он! – выдохнула Корделия.

Ивон даже не взглянул на нее – его горящий взор был прикован к Форкосигану.

– Подонок! Проклятая хладнокровная рептилия! Сидел с каменной мордой, пока моему брату рубили голову. Ты хоть что-то почувствовал? А может, получил удовольствие, милорд регент? В ту минуту я поклялся, что рано или поздно прикончу тебя!

Наступило долгое молчание, а затем Форкосиган подался к Форхаласу и, вытянув руку рядом с его головой, тяжело оперся о стену. Он хрипло прошептал:

– Ты промахнулся, Ивон. – При звуке его голоса разбитые губы Форхаласа скривились, и он плюнул кровавой слюной в ненавистное лицо. Форкосиган как будто и не заметил этого – он продолжал говорить, спокойно и размеренно. – Ты не попал ни в меня, ни в мою жену. Но ты попал в моего сына. Ты мечтал о мести? Ты ее получил. Посмотри ей в глаза, Ивон. Можно утонуть в этих серо-зеленых глазах. Я буду смотреть в них каждый день, до самой моей смерти. Ты хорошо отомстил мне, Ивон – знай это, знай и помни, что твоя месть навсегда со мной, она, как кость, застряла у меня в горле.

И тогда Форхалас впервые перевел взгляд с него на Корделию. А она в этот миг представила ребенка в своем чреве, увидела, как нежные, еще хрящеватые косточки начинают гнить, скручиваться и растекаться – но не смогла возненавидеть Форхаласа, сколько ни пыталась. Он даже не казался ей каким-то мерзким законченным злодеем. Сейчас она как будто насквозь видела его израненную душу – так, как врачи видят раненое тело с помощью своих диагностических сканеров. Все искривления, и разрывы, и ушибы чувств, каждую раковую опухоль возмущения, а поверх всего этого – огромную зияющую рану от смерти брата.

– Эйрелу это не доставило удовольствия, Ивон, – сказала она. – Да и чего ты от него ждал? Ты хоть сам-то знаешь?

– Каплю человеческой жалости. Он мог бы спасти Карла. Даже в последний миг. Я тогда подумал – может, он для того и пришел.

– О Господи! – выдохнул Форкосиган. Было видно, как его ударила искра этой безумной надежды. – Я не устраиваю спектаклей вокруг человеческой жизни и смерти, Ивон.

Форхалас прикрылся ненавистью, словно щитом.

– Иди к дьяволу.

Форкосиган вздохнул и выпрямился, опустив руку.

– Уведи его, Иллиан.

– Подождите, – выдохнул Корделия. – Я должна знать… Мне надо задать ему один вопрос.

Форхалас угрюмо посмотрел на нее.

– Ты именно этого хотел добиться? Я хочу сказать – когда выбрал такое оружие? Именно этот яд?

Он отвел глаза.

– Оно попалось мне под руку, когда я проходил по арсеналу. Я подумал, что вы не успеете его опознать и вовремя доставить противоядие из госпиталя…

– Ты снял с моих плеч бремя, – прошептала она.

– Противоядие привезли из императорского дворца, – разъяснил Форкосиган. – Это в четыре раза ближе. У императорских врачей есть абсолютно все. А что до опознания… Я присутствовал при подавления карианского восстания. Примерно в твоем возрасте, может, немного моложе. Запах заставил меня вспомнить. Мальчишки выхаркивали легкие красными комками…

Форхалас, не глядя, указал на живот Корделии.

– Я не собирался вас убивать. Я хотел убить только его. Я даже не знал, что ночью вы спите в одной комнате. – Он готов был смотреть куда угодно, лишь бы не в ее глаза. – Я даже не подумал, что могу убить вашего…

– Посмотри мне в глаза, – прохрипела она, – и произнеси это слово вслух.

– Ребенка, – выдавил Форхалас и вдруг разразился мучительными рыданиями.

Форкосиган шагнул назад и встал рядом с женой.

– Не надо было тебе этого делать, – прошептал он. – Я сразу вспомнил его брата. Почему мне суждено нести смерть в эту семью?

– Все еще хочешь, чтобы он упивался своей местью?

– Даже этого не хочу. Ты нас всех опустошаешь, милый мой капитан. Но, о-ох… – Его рука потянулась, чтобы погладить ее живот, и замерла, когда он вспомнил, что они не одни. Адмирал выпрямился. – Доставь мне полный доклад сегодня утром, Иллиан, – приказал он. – В госпиталь.

Он взял Корделию под руку, и они пошли вслед за врачом. Она так и не поняла, хотел ли он поддержать ее, или опирался сам.

В Императорском госпитале Корделию сразу же окружила целая толпа – доктора, медсестры, санитары, охранники… У самой двери их с Эйрелом разделили, и ей стало одиноко и тревожно. Она почти ничего не говорила собравшимся вокруг людям – только обычные любезности. Ей хотелось бы потерять сознание, впасть в оцепенение, сойти с ума, испытать галлюцинации – что угодно, лишь бы забыться. Но вместо этого она испытывала только усталость.

Ребенок шевелился в ее чреве – поворачивался, толкался. Видимо, тератогенное противоядие действовало очень медленно. Похоже, им подарили еще какое-то время, чтобы побыть вместе – и она ласкала сына сквозь свою кожу, медленно растирая живот пальцами. «Сынок, добро пожаловать на Барраяр – местожительство каннибалов. Тут даже не выжидают положенных восемнадцати—двадцати лет, чтобы тебя сожрать».

Алчная планета.

Ее поместили в роскошно убранную отдельную палату, расположенную в крыле для самых важных персон, поспешно освободив все крыло для них одних. Она с облегчением узнала, что Форкосигану отвели палату напротив. Уже переодевшись в зеленую пижаму военного образца, он зашел посмотреть, как ее укладывают в постель. Корделии еще удалось слабо улыбнуться мужу, но сесть она даже не пыталась. Сила тяжести неодолимо вдавливала ее в жесткую кровать и тянула к центру планеты. Упасть ей мешали пол, здание… но только не ее воля.

Следом за Эйрелом шел встревоженный санитар, напоминая:

– Не забудьте, сэр, старайтесь говорить поменьше, пока доктор не проведет вам промывание горла.

В окнах замерцал серый рассвет. Форкосиган присел на край постели, взял ее руку и начал поглаживать.

– Тебе холодно, милый мой капитан, – хрипло прошептал он.

Она кивнула. Грудь у нее болела, горло драло, носоглотка была словно обожженная.

– Мне не надо было соглашаться на эту должность, – добавил он. – Мне так жаль…

– Я тоже тебя уговаривала. Ты пытался меня предупредить. Ты не виноват. Мне казалось, эта работа тебе подходит. Подходит…

Он покачал головой.

– Не разговаривай. На голосовых связках появятся рубцы.

Она невесело усмехнулась и приложила палец к его губам, когда он попытался снова заговорить. Он кивнул, смиряясь, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Он нежно отвел с ее лица спутавшиеся волосы, а она поймала его широкую ладонь и крепко прижала к своей щеке – утешая его и себя, пока бригада врачей и техников не забрала Форкосигана на процедуры.