Текст книги "Спаси меня (ЛП)"

Автор книги: Логан Ченс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Когда, наконец-то, всплываю, у меня так сильно болит голова, что я почти не могу четко видеть.

Направляюсь туда, где лежит Лиззи, на красном пляжном полотенце в огромных солнцезащитных очках, в шляпе с большими полями и с книгой в руке.

– Ты в порядке, солдат? – улыбается Лиззи.

– Да, только голова немного болит. Хочешь есть?

– О, конечно. Мы можем заглянуть в то место, где готовят пиццу.

Ах, «Папа Джорно» было популярным местом, когда мы были подростками.

Школьники старших классов зависали там каждые выходные, и это место все еще переполнено детьми, учитывая непринужденную атмосферу и автомат с аркадными играми в задней комнате.

Я иду рядом с ней к ее «Веспе». Мой грузовик просто огромный по сравнению с ее маленьким мотороллером, но он ей подходит. Она никогда не была обычной девчонкой.

Всегда все делала по-своему. Например, в школе она была единственной девочкой ходившей в черных армейских ботинках и шортах под мантией.

Она не относилась к типу «девушка в армейских ботинках», Лиззи их носила (как она утверждала), «поддерживая» мое вступление в армию. Думаю, на самом деле, она таким образом бунтовала против того, что я собирался сделать, но я никогда ей об этом не говорил. В те времена у нее было достаточно проблем со школьным администратором изза того, что она не одевалась «должным образом».

Она всегда шла своим собственным путем, и это одна из тех вещей, которые меня всегда в ней привлекали.

В армии уникальность вызывала неодобрение. Мы были лишь номером, машиной,

оружием, которое они использовали. И я был с этим согласен. Я хотел этого. В армии говорят, что убийство – это неправильно лишь в том случае, если тебе это не нравится. Я

это слышал все время, что был там. Убей того человека, не убивай этого. Убей этого парня, не убивайте вот этого. Они все выглядели одинаково. И чем дольше я там был, тем сложнее становилось.

Первый человек, которого я убил, умер быстро. Сначала меня потрясло, когда я увидел кровь. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что я нажал курок, но у него был РПГ, нацеленный на мое подразделение.

После этого стало легче. Убийство неправильно лишь в том случае, если тебе это не нравится. Но иногда я думаю, что убийство неправильно лишь в том случае, если тебе это нравится.

То, что видел, будет преследовать меня всю жизнь, но я не жалею об этом. Я ни о чем не сожалею. Забавно, но, если бы я был здесь, в США, и делал то же самое, то сидел бы в тюрьме. Возможно, даже в камере смертников. Но война – совсем другой монстр.

Когда взорвалось СВУ, я потерял двух своих друзей. В тот день Дэвис спас мне жизнь. Он вскоре умер, его тело не пережило взрыва. Но, я выжил.

Меня сразу же списали, врачи заявили, что я не в состоянии сражаться,

утверждали, что я получил травму головного мозга. Меня первым же рейсом отправили в

Штаты.

Они детально спрогнозировали все, что я мог бы испытать за оставшуюся жизнь,

но все это – лишь догадки. Ни один врач не может предсказывать будущее. Первый врач сказал, что я не переживу полета домой. Другой говорил о том, что я потеряю навыки мелкой моторики.

В общем, ни один врач не знает всего. Они просто предполагают, как и все мы.

Я паркую грузовик возле ее синего мотороллера и выпрыгиваю.

– Я голодна, – говорит она, снимая черный шлем и проводя пальцами по длинным прядям.

Я открываю перед ней дверь и критически оцениваю обстановку внутри. Да, я был прав... только кучка подростков. Мы забираемся в красную виниловую кабинку, и мой желудок урчит. Песня Тейлор Свифт, или какой-то другой молодежной поп-певицы,

играет в музыкальном автомате в углу. Она громкая, что обостряет и так раскалывающую мою голову боль.

– Чего ты хочешь? – спрашивает она, и берет свою копию меню.

– Мне все равно. Давай, выбирай свой нелепый, противный ананас. Я к тебе присоединюсь.

Когда возвращается официантка, делаем заказ и затем беремся за руки через стол.

– Хочешь посмотреть фильм сегодня вечером? Мне очень хочется увидеть ту новую романтическую комедию, – говорит Лиззи.

Я закатываю глаза.

– Хорошо, – ради нее все что угодно.

Когда официантка ставит перед нами наши содовые, группа ребят, которые напали на нас однажды вечером, привлекает наше внимание. Шесть или семь долговязых парней стоят рядом с игровыми автоматами, громко смеются и перебивают друг друга. Место забито посетителями, и гул болтовни заглушает музыку из музыкального автомата.

Нам приносят пиццу, и я убираю с куска несколько кусочков ананаса и откусываю.

– О, Боже, только не они снова, – говорит Лиззи, ткнув пальцем в сторону ребят,

создающих шум.

– Не волнуйся. Я уверен, что они усвоили урок, – я поднимаю пальцы к вискам и массирую, чтобы избавиться от мигрени.

– Ты в порядке?

– Да, у меня все хорошо.

Та же группа в задней комнате высмеивает подростка помладше, и мое терпение на грани. Лиззи чувствует мое волнение и хлопает по руке.

– Это всего лишь кучка придурков.

– Ага, – я доедаю кусок пиццы и беру другой, убирая отвратительные желтые кубики ананаса.

– Ты должен попробовать с ананасом, – смеется Лиззи.

– Нет, спасибо. Он ужасен.

Она делает огромный укус, берет отброшенные мной кусочки ананаса и бросает их в рот.

– Ням, вкусно. Тебе стоит попробовать.

– Ты годами пыталась заставить меня съесть ананас. Уже пробовал, мне просто не нравится, – смеюсь я.

– Хорошо, – она смотрит через плечо на музыкальный автомат, – хочу пойти и поставить песню. Пригляди за моим местом.

Она уходит, длинные ноги несут ее через ресторан, словно он ей принадлежит. Я

закидываю в рот ананас и сразу же жалею об этом. Кислое послевкусие заставляет меня сморщиться, и я делаю глоток содовой, смотря как Лиззи сует деньги в автомат.

Я зажмуриваюсь, когда внезапно солнечные лучи освещают ресторан и прячут изображение Лиззи от меня. Несколько раз моргаю. Мысли хаотично вертятся в голове. О

нет. Это происходит. Угадайте! Врачи были правы. Гребаное СВУ.

Не сейчас.

Не здесь.

Боже, пожалуйста. Нет.

Бог не слушает, и весь мой мир рушится.

Глава 18

Ящерка

Иногда недостаточно быть настоящим другом.

Я знаю песню как раз для Райана. В музыкальном автомате должны быть песни

«Backstreet Boys». Я смеюсь и провожу пальцем по стеклу, пытаясь прочесть каждое название.

Ужасные ребята у игровых автоматов приближаются ко мне, и я притворяюсь, что их не замечаю. Наклоняюсь над автоматом, когда один из них подходит сзади.

– Нужна помощь? Не будь дурочкой, – говорит вонючий парень. Тот самый, чей палец сломал Райан. От его тела исходят вонючие токсичные пары и сигаретный дым. Я

его игнорирую, но он не унимается. Его друзья собрались вокруг, и я быстро выбираю первую попавшуюся песню, но они меня обступают.

Это место переполняют школьники, и никто не обращает на нас внимания.

– Я могу пройти к своему месту? – я надавливаю на грудь главного парня.

– Мы просто хотим немного с тобой поговорить, – говорит другой рыжеволосый парень.

– А я не хочу с вами разговаривать, – я пытаюсь протолкнуться мимо, но этот парень стоит надо мной. Я слегка смеюсь, зная, что в общественном месте не может произойти ничего плохого.

– У меня есть мужчина, с которым я могу поговорить, спасибо.

– Кто? Этот идиот, вон там? – блондин указывает на Райана, и я тоже смотрю на него.

Что он делает?

Я встаю на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть Райана, сбивающего предметы со стола, в попытке встать. Он врезается прямо в официантку с большим подносом с напитками, и все падает на пол.

Что–то не так.

– Пропустите меня, – надавливаю на руку парня.

– Лиззи, – зовет Райан, когда спотыкается, падая коленями на разбитые стаканы.

Парни, загоняющие меня в угол, смеются.

– Посмотри на этого гребаного дебила. Это твой парень?

Что-то не так.

Я впиваюсь ногтями в руку самого высокого парня так сильно, как только могу.

– Чертова сука, – говорит он, отстраняясь немного в сторону.

– Тебе пора возвращаться к своему умственно отсталому парню, – говорит другой.

Я бью его ногой в голень и мчусь к Райану.

– Ты в порядке? – спрашивает официантка, собирая осколки разбитых стаканов.

Райан на четвереньках, почти ползет по осколкам.

Я приседаю, кладу руки ему на плечи.

– Что происходит, Райан?

– Я не вижу, – шепчет он. – Я ничего не вижу.

Мое сердце бешено колотится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я совсем ничего не вижу.

Я машу рукой перед его лицом, замечая отсутствующий взгляд. Его глаза не сосредотачиваются на мне. Нужно увести его отсюда.

– Хорошо, послушай меня. Мы уходим.

Я встаю и помогаю ему подняться.

– Вам нужна помощь? – спрашивает официантка, подзывая рукой другую официантку.

Весь ресторан погружается в тишину, и мне кажется, даже музыка перестала играть через динамики.

Сердце гулко бьется в груди.

– Нет, мне просто нужно отвезти его в больницу.

– Мне позвонить в 911? – спрашивает мужчина в костюме и галстуке, спешащий к нам.

– Нет, я его довезу, – я беру руку Райана и переплетаю наши пальцы. Вокруг собралась толпа народу, но из-за моей паники, я не различаю их голосов. Когда выхожу с

Райаном из стеклянных дверей, и его нога застревает на пороге, и он спотыкается.

– Лиззи, пожалуйста, помоги мне.

– Прости. Я пытаюсь, – слезы жалят мои глаза, пока ищу на стоянке его грузовик,

продвигаясь медленно и осторожно, чтобы не позволить ему снова споткнуться. – Где твои ключи? – спрашиваю я.

– В левом кармане, – он лезет за ними, выуживает и удерживает пальцами в стороне от меня.

Помогаю ему забраться на пассажирское сидение грузовика и подношу руку к его лицу.

– Я отвезу тебя в больницу.

Мое сердце разбивается, когда вижу выражение его лица.

– Я за всю свою жизнь никогда не был так напуган, – шепчет он.

– Мы все выясним, – я закрываю дверцу и иду на другую сторону.

Когда я мчусь по дороге в больницу «Маунт Синай», мой мозг не может понять происходящее. Что происходит, черт возьми?

В машине повисло молчание, и я даже не знаю, что сказать. Сейчас конец дня,

надеюсь, что все будет хорошо.

– Ты в порядке? – тупой вопрос, знаю, но Райан – не единственный, кто боится.

– Я вижу лишь тени. Я ощущаю, когда машина поворачивает, или когда ты въезжаешь в тень с солнца, но на этом все. Я здесь типа немного схожу с ума.

– Знаю. Мы почти доехали, – успокаиваю я его. – Врачи все уладят. Когда мы доберемся до больницы, я позвоню твоей семье.

Он откидывает голову на сиденье и закрывает глаза. Мои пальцы дрожат, когда я въезжаю на автостоянку отделения неотложной помощи.

Внутри, записывают его данные, и в тот момент когда звоню его родителям,

медсестры вызывают его на осмотр.

– Подожди моих родителей, – говорит он.

Мое сердце разбивается. Я хочу быть там вместе с ним, выяснить, что происходит.

Пребывание в зале ожидания – это пытка. А не знать, что происходит – настоящий ад. Его родители врываются в двери и замечают меня, сидящую в задней части большой комнаты.

– Что происходит? Где он? – спрашивает его мать.

– Он сейчас с доктором.

– Что именно произошло? – спрашивает мистер Вагнер.

Я рассказываю всю историю его родителям и младшему брату Лэнсу, и его мать плачет.

– Я знала, что что-то не так, – она всхлипывает, уткнувшись в грудь мужа.

– Успокойся, Барб. Мы еще ничего не знаем.

Я шагаю по комнате, чтобы успокоить свою нервозность.

И тут выходит доктор.

Глава 19

Плакса

«Выше голову. Бог посылает самые трудные испытания самым сильным своим солдатам» – Зиг Зиглер

Слепота. Повреждение зрительного нерва. Эти термины мчатся у меня в голове,

пока я сижу в холодной палате, пытаясь понять, что делать дальше.

Дверь открывается, и я поднимаю голову на звук.

– О, Боже мой, Райан, – говорит мама, обхватывая меня руками. Ее духи вторгаются в мой нос так, как никогда раньше этого не замечал. Она тихо всхлипывает,

уткнувшись в мою грудь, когда я ее обнимаю.

Когда доктор выходил из палаты, я попросил его не пускать сюда Лиззи. Только моих родителей. Я не хочу, чтобы она видела меня таким.

У всех есть четкое представление о морпехе. Как о мужчине. И я не хотел, чтобы она видела меня таким слабым. Я все еще в шоке, но с того момента, как доктор Джеймс упомянул об этом в моей первой оценке пригодности, понимал, что такое возможно.

Но вы никогда не думаете, что такое может случиться с вами.

И, как бы ни готовились, вы никогда не будете готовы к этому, когда это, наконец,

происходит. Серьезность происходящего не доходит до вас, пока вы сидя в ресторане едите пиццу, и не прекращаете видеть.

Я пытаюсь быть сильным ради матери. Ее плач разрывает мне сердце. Большая рука отца похлопывает меня по спине, и доктор говорит им то же самое, что сказал мне –

слепота. Я ослеп.

Я до сих пор не могу этого осознать. Просто хочу уползти в какую-нибудь яму и никогда не возвращаться.

Пытаться быть сильным и быть сильным – это две разные вещи. Внутри чертовски сильно схожу с ума. Но я молча сижу, слушаю разговор врача о вариантах лечения и о центрах для слепых, которые могут помочь.

Напоследок, он, конечно же, говорит нам о назначении встречи с моим терапевтом,

и отпускает нас домой.

Но я не двигаюсь. Не хочу никуда идти. Я хочу, что бы врач все исправил. Вот когда я был маленьким и болел, врач делал так, что мне становилось лучше.

Сейчас, он не делает так, чтобы мне стало лучше, а просто нас нахрен выпроваживает.

Отец берет меня за руку и помогает спуститься со смотрового стола.

– Я помогу дойти до выхода. Мы попросим Лэнса перегнать твой грузовик домой,

– говорит он.

Мой грузовик. Грузовик, который я больше никогда не смогу водить.

– Лиззи все еще там?

– Она беспокоится о тебе. Она никуда не уйдет, пока тебя не увидит.

Пока меня не увидит. Я вздрагиваю, приходит осознание того, что я больше никогда не увижу их лиц.

Мой отец ведет меня по больнице, предупреждая о каждом повороте, о каждой мелочи, которая может стать для меня препятствием.

Врач дал мне что-то от головной боли, и от лекарства кружится голова. Я

дезориентирован, и свет становится ярче, когда мой отец говорит, что мы проходим через зал ожидания.

– Райан, – раздается голос Лиззи в отдалении, но приближается. – Райан, – ее голос звучит рядом, она становится передо мной и быстро дышит, и я понимаю, что она плачет.

Я почти теряю контроль.

Тяжелые шаги следуют за ней, и я предполагаю, что это один из моих братьев.

Крошечные руки Лиззи обнимают меня за талию, а ее волосы щекочут мой нос. Я

чувствую слабость в ее руках. И хочу только одного: чтобы она ушла.

Конечно, это жестоко, но я – мужчина. Я должен быть тем, кто позаботиться о ней.

А не наоборот. Я никогда не попрошу об этом.

Мама передает более короткую версию сказанного доктором, и все, о чем я могу думать, это то, что люди смотрят. Я не слышу других людей, но чувствую на себе их взгляды. Это причиняет мне неудобство.

– Мы можем уйти отсюда, пожалуйста, – прошу я.

Мой отец помогает мне.

Раньше я все еще мог видеть тени, различные оттенки света, словно через испорченный калейдоскоп, искажающий свет, но, когда соленый воздух ударяет меня в лицо, нет ничего. Я останавливаюсь. Темнота, чертовски сильно меня пугает.

Отец чувствует мое колебание и крепче сжимает мою руку.

– Все хорошо. Я тебя понял. Я не позволю тебе упасть.

Меня успокаивает его мягкий тон, и позволяет продолжать идти. Лиззи не отстает,

потому что я слышу ее шаги и, честно говоря, я не знаю, что ей сказать.

– На ночь ты останешься с нами в своей старой комнате, – говорит моя мать.

– Да, все, что тебе нужно, – голос Лэнса звучит позади меня.

– Спасибо, – бормочу я.

Отец помогает мне сесть в машину, и я нащупываю ремень безопасности, когда он закрывает дверь.

Ненавижу это чувство. Все испытывают ко мне жалость. Это одно из худших чувств, а все, чего я хочу – вернуть назад свое зрение, и чтобы Лиззи была рядом со мной.

Но, она достойна лучшего, чем это.

Она достойна кого-то лучше, чем я.

Я теперь, всего лишь чья-то ноша.

Как только возвращаемся домой, мама и Лэнс отправляются ко мне бунгало, чтобы собрать несколько моих вещей.

Лиззи помогает мне, выведя на улицу, и мы садимся на деревянные качели на заднем крыльце.

– Я не могу в это поверить, – говорит она.

– Ты и я, мы оба, крошка.

– Мы с этим справимся. Есть операции. Есть много всего. Мы с твоей мамой об этом говорили.

– Стоп. Просто остановись, – меня убивает то, что я не могу ее видеть.

– Прости. Думаю, тебе нужно немного времени, – она придвигается ближе.

– Время? Какая польза от времени? Я все равно буду уродом…

Она перебивает:

– Стоп. Не говори так.

– Дело не только в этом. Лиззи, ты не должна заботиться обо мне до конца моей жизни, – я поступаю правильно. Даже если это причиняет боль, но это правильно.

– Что? – я слышу страх в ее голосе. – Райан, мы – команда. Ты и я. Я не уйду от тебя.

– Черт побери. Ты выслушаешь меня? Я не хочу быть для тебя обузой. Плохо уже то, что я нуждаюсь в родителях.

– Я не уйду.

Меня одолевает гнев, и я встаю. Сидение качели качается и бьёт меня по спине и я,

спотыкаясь, делаю несколько шагов вперед. Я знаю, что ограждение близко, и протягиваю руки, чтобы достать до него, но там ничего нет. Лиззи подлетает ко мне,

помогает пройти последние несколько шагов, и я чувствую, как древесина попадается мне под руку.

Я качаю головой.

– Ты достойна лучшего, чем это.

– Я дам тебе немного времени, но я не собираюсь переставать заботиться о тебе.

Ты был моим лучшим другом с тех пор, как мы были детьми. Я не откажусь от тебя.

– Ну, я бы хотел, чтобы ты отказалась, – я злюсь на весь мир. Я злюсь на всех,

особенно на себя. – Уходи, – говорю я ей. – Оставь меня.

Я не в силах с этим справиться.

– Сейчас, я порошу твою мать прийти сюда и помочь тебе. Это день был ужасным.

Завтра я зайду проверить, как ты, – она целует меня в щеку, и каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я поднял ее на руки и никогда не отпускал.

– Не беспокойся. Я не какой-то научный проект, чтобы ты обо мне беспокоилась.

Ты мне не нужна, – лгу я.

– Ну, ты мне нужен.

– Очень жаль. Что бы между нами ни было, теперь все кончено. Просто оставь меня в покое.

Так же сильно, как я ее хочу, я нуждаюсь в ней. Но меня останавливает мой собственный гнев.

Она уходит, ее слезы громче, чем взрыв, который вызвал все это

***

Две недели спустя, пройдя сканирование за сканированием, доктор Джеймс рассказывает о нескольких вариантах для меня. Хирургическое вмешательство,

консультации, центры, которые могут мне помочь быть более независимым. Но я ничего не хочу.

Я хочу сбросить полотенце на ринг. Боже, я сдаюсь.

Когда я пытаюсь одеться, то задеваю рубашкой стены.

– Блядь! – кричу я.

Сказать, что я не очень хорошо с этим справляюсь – ничего не сказать. Я с трудом сдерживаю в себе свое дерьмо. Да, я знал, что была вероятность ослепнуть, но никогда не хотел в это верить.

Я проигнорировал головные боли, надеясь, что они из-за стресса или от жары.

Последние несколько дней я едва выходил из своей комнаты. Слушал музыку и рычал на каждого, кто входил в двери. Это чертовски сложно, и каждый день мне хочется сдаться.

Я сижу на кровати, когда раздается стук в дверь, и слышу на той стороне голос отца.

– Райан, я вхожу.

– Уйди, – кричу я.

Он все равно открывает дверь. «Мило. Давай, входи», – думаю я.

Отец подходит к кровати и садится рядом со мной.

– Райан, я хочу с тобой поговорить.

– Пожалуйста, покороче, – я больше не хочу слышать о центрах или об операциях.

Я просто хочу, что бы меня оставили в покое.

– Ну, нет. Ты выслушаешь то, что я должен сказать. Ты – мой сын, и я чертовски сильно тобой горжусь.

– Покороче, – издеваюсь я, сложив руки на груди.

– Уже. Ты отправился на войну и служил своей стране.

– Да, много хорошего это мне сделало, – вот бы он ушел.

– Слушай, сынок, тебе выпала дерьмовая карта, но, по крайней мере, ты вернулся домой, вернулся к нам. По крайней мере, ты здесь, – его голос повышается. – Сын,

которого я воспитал, выжил. Мужчина, которого я воспитал – боец. И мне больно видеть,

как легко ты так сдаешься.

– Я не знаю, что делать.

– Мы все здесь готовы тебе помочь. Мы не позволим тебе потерпеть неудачу.

Думаю, тебе стоит проверить центр, о котором говорил доктор Джеймс, – его рука приземляется мне на плечо. – Что говорят Морские пехотинцы? Импровизируй,

адаптируйся и преодолевай.

Я делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю.

– Я подумаю об этом.

И я действительно думаю всю следующую неделю. Это все, о чем я думаю, пока не осознаю, что он прав. Жизнь – отстой. Она тяжелая и отстойная. Она проверяет тебя раз за разом, и ты должен решать проблемы, никогда не должен сдаваться. Я – не трус. Я –

морской пехотинец.

Я иду по дому, считаю шаги и использую окружающие предметы, как указатели,

чтобы добраться до кухни.

Все другие чувства работают на полную катушку, но обоняние берет верх. Сначала я чувствую запах, а потом слышу. Усилилось даже осязание. Я никогда не знал, как ощущаются предметы в моей руке, пока не потерял зрение.

Я ощущаю в воздухе аромат блинов. Мягкое мурлыканье мамы позволяет мне понять, что она готовит.

– Привет, мама, – говорю я, найдя табуретку, чтобы сесть.

– Доброе утро. Ты хотел поехать в тот центр, о котором я тебе рассказывала?

О да. «Маяк Майами для слепых». Они, видимо, предлагают много чего. Проводят занятия, посвященные тому, как научиться о себе заботиться и о другом полезном дерьме,

которое нужно знать. «Импровизируй, адаптируйся и преодолевай», – повторяю я мантру в голове.

– Да, я наконец-то готов.

После завтрака мы садимся в машину и отправляемся в центр.

Больше всего мне нравятся дни. Свет и тени танцуют перед моими глазами,

сообщая мне, что мир все еще существует. А ночь меня пугает, именно тогда приходит чернота. Она делает меня неуверенным в себе. Когда я вечером ложусь спать, она заставляет меня хотеть никогда не проснуться.

Мама паркует машину, и я жду, чтобы она помогла мне войти в центр.

Войдя внутрь, я одновременно чувствую и ужас, и возбуждение.

– Я тебя запишу, – говорит мама. Пока ее нет, я слушаю окружающие меня звуки.

Мое внимание привлекает водопад, расположенный неподалеку, щебетание птиц и низкий шум кондиционера. Эти звуки придают спокойствие, и я улыбаюсь, когда женский голос называет мое имя.

Женщина хватает меня за руку и уводит от матери.

– Как ты сегодня? – спрашивает она.

Честно говоря, я не знаю, как ответить.

– Наверное, я в порядке.

Мне открываются новые вещи, но я все еще не уверен, буду ли когда-нибудь готов принять все это.

Глава 20

Ящерка

«Молчание настоящего друга ранит больше, чем грубые слова врага» – Дензор

Почти месяц я не видела Райана и ничего от него не слышала. Хотя его мать держала меня в курсе дел, но все же, больше всего на свете мне хотелось быть рядом с ним.

Но, я даю ему пространство, по просьбе его матери.

Я чувствую запах печенья и иду в нашу причудливую кухню, где находится Лекси,

стоящая над духовкой.

– Привет, – говорю я, прислонившись к столу. – Что делаешь?

– Пробую новый рецепт печенья с помадкой, который дала мне Кайла, – улыбается она с надеждой.

– Ну и как, получается?

– Гм, на самом деле не слишком хорошо, – скукоживается она, перемешивая тесто в миске из нержавеющей стали.

– Дай попробовать, – я подхожу и тыкаю пальцем в миску, чтобы подцепить немного теста. Подношу палец к губам и качаю головой. – Это не так уж плохо, – вру я.

– Спасибо, – она перестает перемешивать и вытирает руку о полотенце. – Слышала что-нибудь от Райана?

– Нет. Его мать говорит, что врачи настроены оптимистично. Он посещает центр для слепых. Они учат его самостоятельности.

– О, это хорошо, – она качает головой. – Подруга, даже представить себе не могу,

через что он проходит. Он с тобой разговаривает? – она берет стакан воды, а я смотрю в окно.

– Нет, – шепчу я.

– Извини, Лиз. Хотелось бы мне сказать тебе что-нибудь правильное. И хотелось бы сделать так, чтобы вам обоим было хорошо.

– Нет, все нормально. Я чувствую то же самое. Я просто хочу делать что-нибудь.

– Я знаю, что это сложно. Но ты должна представить, через что он проходит.

Конечно, было бы лучше, если бы ты была рядом с ним, несмотря ни на что. Не позволяй ему отталкивать тебя, – говорит Лекси с мягкой улыбкой.

Вздыхаю. Я всегда принимала происходящее как должное. Прошлой ночью я закрыла глаза и попыталась пройтись по своей квартире. Я сделала примерно три шага, а затем мной овладел страх.

Я закрываю глаза и оборачиваюсь.

– Что ты делаешь? – спрашивает Лекси.

– Я просто хочу попробовать, – я делаю шаг вперед, тянусь к шкафчику передо мной.

Меня окружает темнота; это сложнее, чем казалось. Я поворачиваюсь и пытаюсь пройти к Лекси, тут же забывая, что окружало меня. Хотелось бы мне запомнить все до того, как я попыталась это сделать.

Все запомнить.

Райан изучал свою квартиру. А еще как-то упомянул, что запоминает меня. Он знал, что это случится?

Мои глаза распахиваются, Лекси неподвижно стоит на том же самом месте.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Я думаю, Райан знал, что это произойдет.

– Что? Он знал, что ослепнет?

Я киваю.

– Да. Почему он мне не сказал? – я беру ключи со стойки и спешу к двери.

– Ты куда? – кричит мне вслед Лекси.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Хорошо. Не позволяй ему оттолкнуть тебя.

Больше не позволю. Я заставлю его понять, что мы можем быть вместе.

***

Нервное напряжение проскакивает сквозь меня, когда я стою на пороге дома

Вагнеров. Все в магазине для серфинга, и дома находится только Райан. Это меня беспокоит, и я раздумываю, что именно мне сделать: постучать или просто зайти.

Я хватаюсь за дверную ручку, дверь открыта.

Вхожу внутрь, солнце льется сквозь открытые окна. Внутри светло и весело, но я совсем не чувствую этого веселья, потому что Райан больше не видит голубого неба и солнечных лучей на водной глади океана, который он так любил. Все это у него забрали без предупреждения.

Я прохожу через прихожую и вижу Райана, сидящего на диване. В ушах наушники, и он двигается в такт музыке, которую слушает.

Я останавливаюсь. Блядь. У меня разбивается сердце. Все что он помнит,

укоренилось у него в голове? Он боится и прячет страх от всех?

Слезы наворачиваются мне на глаза, когда он стучит пальцем по подлокотнику кожаного дивана. Тяжелый груз оседает на моей груди. Я хочу броситься к нему и обнять.

Отдать ему свое зрение.

– Я знаю, что ты здесь, Лиззи, – говорит он, вынимая наушники.

– О, я не хотела... я... – я не знаю, что сказать.

– Слушай, у меня был плохой день. Что ты здесь делаешь? – его голос не очень-то дружелюбный, и из-за этого по моему лицу начинают бежать слезы.

– Я просто хотела посмотреть, как ты поживаешь. Я беспокоюсь о тебе.

– Видишь меня? – он поднимает руки вверх, поворачиваясь лицом в ту сторону,

где я стою. – Ну, вот я. Вот как я жалок. Счастлива?

– Счастлива? Нет, я не счастлива. Райан, я по тебе скучаю. Я скучаю по нам, – я подхожу ближе и сажусь на диван рядом с ним.

– По нам? – он смеется. – Теперь нет никаких «нас».

Я хватаю его за руку.

– «Мы» всегда будем.

– Ты шутишь? Посмотри на меня. Эта жизнь не для тебя, – его гнев попадает в цель, но я не отступлю. – Я не поступлю так с тобой, – кричит он.

– Нет, я сама решаю, чего именно хочу в своей жизни, – я хочу именно его. Он –

все тот же Райан, неважно видит он меня или нет. Потеряв зрение, он не потерял меня. –

Я тебя люблю, – говорю я твердо.

– Любишь? – издевается он. – Ты не можешь меня спасти, Лиззи.

– Тебя не нужно спасать, – выкрикиваю я. – Это не смертный приговор, – я обхватываю его лицо; мои губы около его губ. – Я тебя люблю. Всегда любила. Тебе не нужно меня видеть, чтобы это почувствовать. Точно так же, как мне не нужно видеть тебя, – я прижимаюсь своим лбом к его лбу. – Любовь смотрит не глазами, а разумом.

Мышцы на его челюсти напрягаются.

– И кто теперь цитирует Шекспира? – и тут же его губы накрывают мои, поцелуй грубый, суровый. Такое чувство, что его жизненная сила просит меня понять его. И я понимаю.

Ему больно, и я хочу быть с ним, чтобы облегчить боль.

– Позволь мне показать тебе, Райан, – шепчу я.

Глава 21

Плакса

«Честь – это просто мораль высокомерных людей» – Х.Л. Менкен

Я чувствую, как она забирается на меня сверху, седлая мои колени. Я говорил ей,

что со мной она всегда будет в безопасности. Как сейчас я смогу обеспечить ее безопасность? Мои руки находят ее бедра, скользят вверх и двигаются по тонким бретелькам и нежному изгибу ее ключицы. На ней сарафан. Ее запах, свежий и чистый,

вторгается в мои ноздри. Она направляет мои руки к своим полным грудям. Мои большие пальцы надавливают на твердые пики ее сосков.

– Читай мое тело, Райан. Скажи мне, что оно тебе говорит.

– Блядь, Лиззи, – бормочу я. Мой мозг представляет образ ее прекрасного лица,

ясного, как день. Я ясно ее вижу в своем сознании. Сжимаю ее соски, и она стонет.

– Пойдем со мной, – говорит она. В ее голосе я слышу желание и чувствую легкий,

быстрый поток воздуха, когда она дышит. Она заведена, как и я. Вес ее тела исчезает, и она дергает меня за руку, направляя. По ступенькам, которые мы проходим, по маленькой зазубрине на дверной коробке, к которой прикасаюсь, я понимаю, что это моя спальня. Я

не беспомощен, знаю, как здесь все расположено. Даже, где Лиззи. Я ощущаю ее запах и чувствую, что она стоит передо мной. Мой мозг дополняет остальное, словно я вижу ее.

– Снимай одежду и забирайся на кровать, – говорю ей. – Я хочу прочитать твое тело.

Ее запах уходит прочь, и слабый скрип кровати королевского размера говорит о том, что она подчинилась. Пять шагов, и я у края кровати. Сейчас я это знаю наизусть.

Протянув руку, я провожу пальцами по ее изгибам. Она голая. Блядь. Я снимаю одежду и забираюсь на кровать.

– Прикоснись ко мне, Райан, – умоляет она. – Скажи мне, что чувствуешь.

Я протягиваю руку и касаюсь ее маленькой ступни, а затем мои пальцы медленно движутся вверх по ее гладким ножкам.

– Когда я прикасаюсь к тебе вот так, твои ноги дрожат, а сердце бьется чаще.

– Райан, – шепчет она. – Не останавливайся.

Моя уверенность возрастает, почувствовав ее реакцию на себя, и я продолжаю вести руками вверх по ее ногам, коленям, до загорелых бедер. Опустив голову, я провожу носом по ее коже и вдыхаю.

– Ты так хорошо пахнешь. Как ягоды можжевельника.

Ее быстрый вдох подстегивает меня, и мои руки приближаются к ее киске.

– Ты чувствуешь, какая я мокрая из-за тебя? – спрашивает она.

Мой член болит из-за потребности в ней. Я хватаю ее за бедра, слегка их развожу,

и провожу носом по ее чувствительной коже. Мурашки бегают по ее коже под моим языком, когда я медленно облизываю внутреннюю сторону ее бедра. Она стонет, и этот звук отражается на моем члене.

– Когда я лижу тебя здесь, ты стонешь. Я люблю слушать твои стоны, – мои руки дальше исследуют ее тело, пощипывают кожу бедер и мягкие изгибы талии, слушая ее тело.