Текст книги "Верховный король"

Автор книги: Ллойд Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пока люди готовили своих лошадей к дальнему и трудному походу, а Хевидд раздувал огонь в кузнице, Тарен повел свой маленькй отряд в соседнее селение. Весть о нем и о его деле быстро облетела всю Землю Коммотов, и каждый день стекались к нему толпы пастухов и пахарей, которых не нужно было упрашивать и уговаривать. Все они с радостной готовностью становились под знамя Белой Свиньи. Для Тарена дни и ночи слились в одну бесконечную и бессонную вереницу часов. Верхом на неутомимом Мелинласе он объезжал возникающие тут и там военные лагеря, встречал мирных мужчин, превратившихся в суровых воинов, следил за тем, чтобы всем достало провизии и оружия, у тлеющих в ночи караульных костров держал совет с новыми своими воинами и предводителями боевых отрядов.

Хевидд, завершив свою работу в Кенартт, присоединился к странствующему по селениям Тарену и с готовностью исполнял службу оружейного мастера.

– Ты хорошо выполнил свою работу, но мы все равно еще слабо вооружены,—сказал ему Тарен.—Боюсь, всех кузниц в Прайдене не хватит, чтобы вооружить народ. Нужно найти какой-то выход...

– И ты найдешь его, как и свою удачу! – раздался чей-то громкий голос.

Тарен обернулся и увидел подъезжавшего к нему странного всадника. Он был облачен в разномастную и разноцветную одежду, так непохожую на обычный наряд людей Коммотов. Долговязый, с длинными и худыми, как у аиста, ногами, которые болтались по бокам его лошади и чуть ли не касались земли. Гладкие прямые волосы обрамляли его узкое лицо. На голове всадника красовался шлем, сделанный, кажется, из обычной кастрюли и нахлобученный почти до самых глаз. Куртка его, словно панцирь, была обшита кусками железа и лоскутами толстой кожи. В руке он держал длинный посох, увенчанный лезвием косы.

– Ллонио! – радостно вскричал Тарен, пожимая руку вновь прибывшего воина – Ллонио, сын Ллонвена!

– И никто иной! – весело откликнулся Ллонио, сдвигая со лба свой странный шлем – Неужели ты мог подумать, что я не присоединюсь к тебе?

– Но твоя жена и дети,—начал было Тарен,—я не смею просить тебя покинуть их. Я помню, что детей у тебя с полдюжины...

– И еще, к радости моей, ожидается! – ответил Ллонио, расплывшись в счастливой улыбке.– Если удача улыбнется мне, то не один, сразу двое. Близнецы! Но весь мой выводок не будет в безопасности, пока вокруг неспокойно. А безопасность моих детей – моя забота! И для того, чтобы и впредь в Прайдене было безопасно, я должен следовать за тобой, Странник. А-ты должен заботиться не о младенцах на руках у женщин, а об оружии в руках мужчин. Послушай меня, дружище Странник,– продолжал Ллонио,– я видел вилы и грабли в каждом хозяйстве. Этого добра хватает у людей Свободных Коммотов. Надо зубцы граблей и острия вил насадить на крепкие деревянные древка. Ты получишь сразу гору оружия там, где, как ты полагаешь, люди совсем безоружны.

– Это мы сделаем! – воодушевился Хевидд.—И как это я сам не догадался?

– Да и я тоже,—признался Тарен.—Ллонио видит гораздо острее, чем любой из нас, но любит называть удачей то, что другой назвал бы умом и сметкой. Иди, друг Ллонио, собирай по дворам что сможешь. Я знаю, ты найдешь больше, чем любой из нас.

Ллонио с помощью Хевидда без устали собирал в селениях Свободных Коммотов серпы, грабли, кузнечные молоты и клещи, косы, вилы и крюки, с удивительной ловкостью и выдумкой делая из этих обычных предметов опасное и грозное оружие. И запасы этого оружия росли с каждым днем.

Тарен тем временем собирал стекавшихся со всех концов Земли Коммотов крестьян, превратившихся в воинов. Колл, Эйлонви и Гурджи помогали нагружать телеги утварью и провизией для все увеличивающейся армии. Занятие это особенно раздражало Эйлонви, ко-

1

торая скорее стремилась скакать галопом от одного селения к другому и находиться в самой гуще народа и в центре военного лагеря, чем тащиться позади войска рядом с телегами. Она обрядилась в мужской костюм, обвила волосы вокруг головы и спрятала их под шапку; на поясе у нее с одного боку висел длинный меч, с другого – короткий кинжал, которые она лестью выманила у Хевидда Кузнеца. Наряд воина плохо был прилажен на ней, но она страшно гордилась им и потому сердито надулась, когда Тарен запретил ей отлучаться и выезжать одной в открытое поле.

– Ты поедешь вместе со мной,– строго сказал он,– но после того, как все телеги будут нагружены и окажутся в безопасности позади войска.

Принцесса неохотно согласилась, но на следующий день, когда Тарен галопом проносился мимо скопления лошадей и телег позади лагеря, она яростно закричала ему:

– Ты обманул меня! Эта погрузка никогда не кончится! Не успеваю я закончить с одной вереницей лошадей, как тут же появляется другая. Хорошо же, я буду делать то, что приказано. Но будь ты хоть трижды военачальник, Тарен из Каер Даллбен, я с тобой больше не желаю разговаривать!

Тарен усмехнулся и продолжал свой путь.

Продвигаясь на север через долину Великой Аврен, отряд Тарена въехал в Коммот Гвенит. Едва успели они спешиться, как Тарен услышал потрескивающий, как сухая веточка, голосок:

– Странник! Я знаю, что тебе нужны воины, а не старухи. Но помедли немного и поздоровайся с той, которая не забыла тебя.

Двивач, ткачиха из Гвенита, стояла в дверях своей хижины. Несмотря на седые, белые как лунь волосы, на морщинистое личико, она, как всегда, выглядела бодрой и оживленной. Ее серые молодые глаза внимательно изучали Тарена, потом она повернулась к Эйлонви. Улыбаясь, древняя эта старуха кивком подозвала к себе принцессу.

– Тарена Странника я знаю хорошо. А кто ты, могу догадаться, хотя ты и расхаживаешь в обличье мужчины.– Она хитро глянула на принцессу.– Я была уверена, когда впервые встретилась со Странником, что мысли его заняты хорошенькой девушкой.

Двивач хихикнула.

– Если ты мне не веришь, то подождем немного. Время скажет, кто из нас прав. А пока, дитя мое,– добавила она, разворачивая плащ, который держала в своей сморщенной руке, и накидывая его на плечи Эйлонви,—прими этот подарок, дар древней старухи молоденькой девушке, и запомни, что большой разницы между нами двумя нет. Потому что даже еле ковыляющая старая дама имеет частицу девичьего сердца, а у юной девушки всегда есть толика мудрости старой женщины.

Тарен спешился и подошел к двери хижины. Он тепло приветствовал ткачиху и восхитился плащом, который она подарила Эйлонви.

– Хевидд и все кузнецы Коммотов куют для нас оружие,—сказал он.—Но воинам не меньше, чем оружие, нужно тепло. Увы, у нас нет теплой одежды.

– Неужели ты думаешь, что ткачиха менее вынослива, чем кузнец? – обиженно проскрипела Двивач.– Так же, как и ты терпеливо работал на моем станке, теперь и он с терпением потрудится для тебя. И в каждом селении Коммотов челноки будут без устали сновать для тебя и твоих воинов, Тарен Странник.

Ободренный словами Двивач Тарен покинул Гвенит. Отъехав от селения на небольшое расстояние, он увидел небольшой отряд всадников, направляющихся к нему. Их вел высокий юноша, который на ходу выкрикивал имя Тарена и махал рукой.

С радостным криком Тарен помчал Мелинласа навстречу всаднику.

– Ллассар! – обрадовался Тарен, поравнявшись с молодым человеком.—Не думал, что мы встретимся так далеко от твоей овчарни в Коммот Исав.

– Вести о тебе летят впереди тебя, Странник,– отвечал Ллассар.– Но я опасался, что ты посчитаешь наше селение слишком маленьким и пройдешь мимо. Это я,– добавил он со смущением, которое не могло скрыть его мальчишеской гордости,– это я собрал отряд и повел его, чтобы отыскать тебя.

– Мужество жителей Исав намного превосходит его размеры,– сказал Тарен,– и я нуждаюсь в вас и приветствую каждого. Но где твой отец? – спросил он, оглядывая всадников подоспевшего отряда.– Где Друдвас? Он не позволил бы себе отправить сына одного так далеко.

На лице Ллассара отобразилась мука.

– Зима забрала его у нас. Я безмерно скорблю о нем, чту его память и в память о нем делаю то, что он бы сам не преминул сделать. Я здесь, Тарен Странник.

– А что твоя мать? – осторожно спросил Тарен, когда они уже ехали бок о бок.– Было ли ее согласие на то, чтобы ты оставил дом свой и стадо?

– Другие позаботятся о моем стаде,– ответил юный пастух.– Моя мать знает, что должен делать ребенок и что пристало мужчине. Я – мужчина,—гордо добавил он,—и стал им с той ночи, как ты и я стояли против Дората и его разбойников в овчарне.

– Да, да,– закричал молчавший до того момента Гурджи,– и бесстрашный Гурджи стоял против них!

– Ну да,– кисло заметила Эйлонви,– вы себе сражались в свое удовольствие в то время, когда мне приходилось делать реверансы и накручивать волосы на Моне. Я не знаю, кто такой Дорат, но если я когда-нибудь встречу его, то обещаю наверстать упущенное.

Тарен искоса глянул на нее.

– Считай, что тебе посчастливилось не знать его. Я знаю его слишком хорошо, к моему сожалению.

– Он не беспокоил нас с той ночи,—сказал Ллас-сар.– Похоже, что и впредь не побеспокоит. Я слышал, Дорат покинул Земли Коммотов и отправился на запад. Поговаривают, что он отдал свой меч на службу повелителю Земли Смерти. Может быть, это и так. Но если даже Дорат и состоит на службе у кого-то, он все равно служит только себе.

– Ваше служение, отданное нам по велению сердца, для нас значит несравненно больше, чем любая служба, которую может купить король Аннувина,—сказал Тарен.—Принц Гвидион будет благодарен вам.

– Скорее тебе,—ответил Ллассар.—Наша гордость не в битве, а в поле, в работе наших рук, а не клинков. Мы никогда не искали войны. Мы пришли теперь под знамя Белой Свиньи потому, что это знамя нашего друга, Тарен Странник.

Погода ухудшилась. Дни становились слишком короткими, и надо было спешить. А все растущее войско заставляло ехать медленнее. Тарен упорно стремился вперед, несмотря ни на что. Рядом с ним галопом скакал Колл, всегда бодрый и жизнерадостный. Его широкое лицо, огрубевшее от холода и обветрившееся, было почти скрыто высоким, овечьего меха воротником теплой  куртки. Пояс, выкованный из тяжелых крупных звеньев, опоясывал его крепкий стан. На поясе висел прямой длинный меч, а на спине ремнями был прикреплен щит из толстой шкуры быка. Колл нахлобучил старый искореженный шлем, однако все время ворчал, что тот сидит на голове не так ловко, как его старая кожаная шапка.

Тарен был благодарен Коллу за его мудрые и точные советы и всегда с радостью выслушивал любое его замечание. Это Колл подал мысль о том, чтобы по мере разрастания войска отсылать небольшие отряды прямо в Каер Датил, а не волочиться из одного селения в другое с силой, становящейся все более и более громоздкой. Ллассар, Хевидд и Ллонио не покидали головной отряд Тарена и держались поближе к нему самому. И все же именно Колл оставался на страже, когда усталый Тарен заворачивался в плащ и растягивался на мерзлой земле для короткого сна.

– Ты – крепкий дубовый посох, на который я опираюсь,– со смехом сказал как-то Тарен – Более того, ты большое надежное дерево! Ты, Колл, настоящий воин, каких, наверное, мало осталось в Прайдене.

Колл, вместо того, чтобы просиять или хотя бы улыбнуться, недовольно покосился на Тарена.

– Ты хочешь порадовать меня? – спросил он.– Тогда лучше скажи, что я настоящий сборщик яблок и вы-ращиватель репы. Совсем я не воин, а лишь становлюсь им на короткое время, когда это необходимо. Мой сад скучает по мне так же, как и я по нему,—добавил он серьезно.– Я не помог ему подготовиться к зиме, и мне еще предстоит расплачиваться за это во время весенней страды.

Тарен ободряюще улыбнулся.

– Мы будем копать и выдергивать сорняки вместе, настоящий огородник и настоящий мой друг.

Караульные костры мерцали в ночи. Лошади переступали с ноги на ногу и громко хрупали сеном у привязи. Около них множеством теней лежали, двигались и спали воины. Тьма людей во тьме ночи. Порыв холодного ветра резанул Тарена по лицу. Он внезапно почувствовал, что смертельно устал. Медленно он повернул голову к сидящему рядом Коллу.

– Покой войдет в мое сердце,—тихо сказал он,– когда я вновь стану Помощником Сторожа Свиньи.

До Тарена дошла весть, что Смойт поднял большое войско, сколотив его из многих отрядов своих княжеств, и теперь во главе этой армии направляется на север. Узнал он также и о том, что некоторые вассалы Аровна выслали военные отряды к реке Истрад, чтобы нападать на колонны воинов, тянущиеся в Каер Датил. Таре-ну теперь надо было поторапливаться.

Войско его направлялось в Коммот Мерин. Для Тарена это селение было самым прекрасным из всех, какие попадались на его пути во времена странствий. Даже теперь, среди грохота оружия, ржания лошадей, криков всадников, белые, крытые тростником аккуратные домики деревеньки, казалось, дышали миром и покоем, далекие от горячего воздуха войны, долетевшего до них вместе с нагрянувшим сюда войском. Тарен проскакал галопом мимо знакомых полей, окаймленных лиственницами и высокими елями. Сердце его трепетало от волнующих воспоминаний. Он остановился у знакомой хижины, чья дымящаяся труба ясно говорила о потрескивающем внутри приветливом пламени очага. Дверь открылась, и на пороге показался коренастый крепкий старик в грубом коричневом одеянии. Волосы его цвета покрытого окалиной железа и густая борода были коротко подстрижены. Глаза его оставались ярко-голубыми и ясными, не затуманенными долгими годами жизни.

– Рад встрече,—прокричал он Тарену и поднял в знак приветствия огромную руку, по локоть измазанную подсыхающей глиной.– Ты оставил нас как странник, а вернулся как военачальник. А о твоем мастерстве в военном деле я уже много наслышан. И все же я спрашиваю: не забыл ли ты о том мастерстве, что получил у гончарного круга? Или я зря терял и время, и свое умение, обучая тебя?

– Рад встрече, Аннло Велико-Лепный,– отвечал Тарен, соскакивая на землю с Мелинласа и с жаром пожимая руку старого гончара.– Боюсь, что ты и впрямь зря терял на меня время,– засмеялся он,– слишком уж бестолковый ученик достался мастеру. Мастерства моего сохранилось меньше, чем благодарной памяти о тебе. Но то немногое, чему научился, я не забыл.

– Тогда покажи мне,—потребовал гончар, зачерпывая из деревянной кадки пригоршню влажной глины.

Тарен печально улыбнулся и покачал головой.

– Я остановился только для того, чтобы поприветствовать тебя,– ответил он.– Теперь я занят мечами, а не глиняными чашами.

И все же Тарен вошел в хижину следом за старым гончаром. Огонь очага бросал масленые блики на ряды глиняной посуды, изящные кувшины для вина, горшки и блюда. Тарен быстро выхватил из бочки холодную глину, бросил ее на круг, который Аннло принялся раскручивать. Тарен понимал, что времени у него совсем немного, но когда глина под его руками стала обретать форму, он на мгновение забыл обо всем, спал тяжкий груз опасений и забот. Вернулись назад те дни, когда перед ним были лишь бешено вертящийся гончарный круг и сосуд, рождающийся прямо на глазах из бесформенного куска глины.

– Отлично сработано,—сказал Аннло тихим голосом и добавил: —Я слышал, что кузнецы и ткачи во всех селениях Коммотов трудятся, чтобы дать тебе оружие и одежду. Но мой круг не способен выковать клинок или соткать плащ для воина, глина моя годна только для мирных жителей. Увы, я не могу предложить тебе ничего, что послужило бы на пользу теперь.

– Ты дал мне больше, чем все остальные,– ответил Тарен,– и я ценю это больше всего. Мой путь – не путь воина. Если бы мне не пришлось сейчас взять в руки меч, то я не желал бы для моих рук лучшей работы, чем та, что делаешь ты, создавая радость и красоту. Но коли не удастся мне сделать свою нынешнюю работу как следует, то я буду считать, что потерял всё, полученное от тебя.

Его рука замерла, тут же скособочив выраставший на круге кувшин, потому что снаружи раздался тревожный голос Колла, призывавшего его. Тарен быстро поднялся и стремглав выскочил из хижины, выкрикивая на ходу слова прощания. Аннло печально поглядел ему вслед.

Колл уже выхватил свой меч. В следующий момент появился и Ллассар. Они галопом поскакали в лагерь,разбитый в предместье Коммот Мерин. Колл оповестил Тарена о том, что караульный пост увидел неприятельский отряд.

– Они скоро нападут на нас,– предупредил Колл.– Мы должны встретить их до того, как они приблизятся. Как старый воин и умелый выращиватель репы я советую тебе поднять отряд лучников и лучших всадников. Ллассар и я попробуем отвлечь их с маленьким подвижным отрядом.

Они быстро обсудили план Колла. Тарен поехал вперед, призывая всадников и пеших солдат, которые спешно хватали свое оружие и следовали за ним. Эйлонви и Гурджи он приказал оставаться под прикрытием телег позади лагеря, где было безопаснее. Даже не выслушав их возражений, Тарен галопом поскакал к еловому лесу, покрывавшему дальние холмы.

Нападавшие были вооружены серьезнее, чем ожидал Тарен. Они быстро спустились с покрытого снегом хребта и устремились к селению. По знаку Тарена лучники затаились в неглубоком овраге, а конные воины Ком-мотов приготовились к атаке. Всадники сшиблись в грохоте щитов, стуке копыт и звоне клинков. Тарен поднес к губам свой боевой рог. Эхом разнесся по долине и оврагам призывный сигнал, и лучники выскочили из укрытия.

Тарен понимал, что это лишь небольшая стычка между маленькими отрядами, но все же бой был отчаянный и жаркий. Только после того, как Колл и Ллассар со своим отрядом отвлекли большую часть нападавших, враги дрогнули и побежали. И все же это был хоть и малый, но первый бой, которым Тарен руководил как военачальник принца Доны. Люди Коммотов выиграли бой, никто из них не был убит, и лишь несколько человек легко ранены. Тарен не чувствовал усталости, сердце его наполнила радость победы, когда во главе отряда торжествующих воинов он выехал из леса к Коммот Мерин.

Но, въехав на гребень холма, он увидел черные клубы дыма.

Поначалу он подумал, что пожар случился в лагере. Он пришпорил Мелинласа и понесся вниз по крутому склону. Когда же он подъехал ближе, то увидел темнокрасные языки пламени, сливающиеся с закатным, словно залитым кровью, низким небом. Дым стелился по всей долине, и Тарен наконец понял, что горит селение.

Обогнав отряд, он галопом въехал в Мерин. Проскакав мимо лагеря, он мельком увидел, как Эйлонви и Гурджи тщетно борются с огнем. Колл доехал до деревни раньше него. Тарен соскочил с Мелинласа и подбежал к нему.

– Слишком поздно! – вскричал Колл.– Они напали на Коммот с тылу. Мерин подожгли факелами, а народ порубили мечами.

С вырвавшимся из груди криком печали и ярости Тарен бросился к горящим домам. Тростник на крышах пылал с треском, многие стены рухнули, на месте хижины Аннло дымились угасшие руины. Перевернутый и обгорелый гончарный круг, словно мертвыр пустой глаз, уставился в небо. Среди расколотых и превращенных в черепки глиняных чаш и кувшинов распростерлось тело гончара.

Тарен упал на колени. Тяжелая рука Колла легла на его плечо, но он вырвался и с тоской поглядел на старого воина.

– Неужели я только что торжествовал победу? – хрипло прошептал он.—Какой ценой заплатил за всё народ, который когда-то подружился со мной и приютил несчастного странника! Кровь Коммот Мерин на моих руках.

Колл медленно отошел от безутешного Тарена. Рядом с ним оказался Ллассар.

– Странник не шевельнулся. Он не отходит от хижины гончара,—вздохнул юный пастух.—Я знаю, как тяжело человеку терпеть боль собственной раны. Но как, должно быть, тяжко нести в себе раны тех, кто следует за тобой.

Колл кивнул.

– Ничего. Пусть побудет один. Утром все будет в порядке. Но,—добавил он со вздохом,—похоже, никогда уже не затянется эта его рана.

К середине зимы был собран последний отряд, и воины Коммотов направились в Каер Датил. Ллассар, Хевидд и Ллонио все еще оставались рядом с Тареном, который вел войско на северо-запад через горы Ллавгадарн. Войско было достаточно сильным, вперед высылались охранные отряды, и ничто не замедляло их быстрого движения.

Дважды летучие отряды противника нападали на них, оба раза люди Тарена отбивали атаки. Враги откатывались с серьезными потерями и, усвоив горький урок, больше не решались нападать на колонны, идущие под знаменем Белой Свиньи. Войско Тарена быстро и беспрепятственно прошло вдоль подножия Орлиных Гор. Гурджи гордо нес знамя, которое громко трещало и развевалось на резком ветру, приносящемся от дальних вершин. Под плащом Тарен увозил с собой скорбный талисман – осколок разбитой, почерневшей от огня чаши из Коммот Мерин.

При приближении к Каер Датил верховые принесли весть еще об одном войске. Тарен галопом понесся вперед. В авангарде копьеносцев навстречу ему ехал Ффлевддур Пламенный.

– Клянусь Великим Белином,—вскричал бард, пришпоривая Ллиан,– вот уж обрадуется Гвидион! Видишь, северные лорды вооружились до зубов. Когда Ффлевддур Пламенный призывает... впрочем, ладно... я их собрал именем Гвидиона, в противном случае они не пошли бы так охотно. Но это уже не важно, главное – мы в пути. Я слышал, король Прайдери тоже поднял свои армии. Вот когда ты увидишь настоящее боевое войско! Учти, половина западных княжеств находится под его рукой.

Тарен заметил Глю, угнездившегося в седле серой, с тяжелыми короткими ногами лошадки.

– Эге, и великанчик с вами,– улыбнулся он.

Бывший великан, деловито обгладывавший кость,сделал вид, что едва узнает Тарена.

– Я не знал, что с ним делать,– тихо сказал Ффлевддур.—У меня не хватило духу велеть ему собирать свои вещички и топать подальше. Тем более когда все собираются в единую армию. Вот он и здесь. Но не перестает ныть и жаловаться. Сегодня у него болит нога, завтра – раскалывается голова, потом и все части тела по очереди. Когда не ест, то без конца толкует о тех временах, когда он был великаном.

Ффлевддур оглянулся на навострившего уши Глю и заговорил еще тише.

– Самое худшее,—шептал он,—что его историями забиты доверху оба моих уха. Но я почти жалею его. Конечно же, это маленький человечек с таким же маленьким сердцем. Но если ты подумаешь, как много издевались над ним и топтали... Вот когда он был великаном... Тьфу! —Бард перебил себя и хлопнул по лбу.– Довольно! Еще немного подобного кудахтанья, и я стану лопотать его словами. Давай присоединяйся к нам! – вдруг громко закричал он, выпутывая арфу из сплетения луков, колчанов с торчащими из них стрелами, небольших круглых щитов и кожаных ремней, которыми были нагружены его плечи, спина и шея – Все друзья встретились вновь. И я сыграю вам отличную мелодию, чтобы отпраздновать нашу встречу и согреть вас немного!

Повеселевшие от музыки барда спутники поехали вместе. Вскоре невысокая крепость Каер Датил зазолотилась в скупом свете зимнего солнца. Ее мощные бастионы нависли над долиной, как орлы, нетерпеливо порывающиеся взлететь в небо. За стенами, окружавшими крепость, распростерлись большие военные лагеря и стояли украшенные флагами, стягами и знаменами палатки лордов, которые пришли доказать свою верность Королевскому Дому Доны. И все же не эти разноцветные знамена, развевающиеся на ветру, и даже не эмблема – Золотое, Восходящее из Туч Солнце – заставила биться сильнее сердце Тарена. Все его существо было наполнено радостью от того, что он и его войско, воины Свободных Коммотов, добрались наконец до цели своего пути и могут хоть недолго передохнуть в безопасности. В безопасности... Тарен вдруг опечалился, мысли его вернулись к недавним дням. Он вспомнил о Руне, короле Моны, который спал вечным сном около ворот Каер Кадарн, об Аннло Велико-Лепном. И его пальцы сжали осколок глиняной чаши.

Глава десятая ПРИХОД ПРАЙДЕРИ

Каер Датил превратился в военный лагерь. Горящими снежинками кружились в воздухе искры от кузниц, где ковали оружие. Звон железных подков боевых коней наполнял внутренние дворы крепости. Резкими кликами сигнальных рогов прорезался чистый морозный воздух. Хотя все они находились сейчас в безопасности под защитой крепостных стен, Эйлонви все же отказалась поменять свою грубую одежду воина на более подходящий наряд. Самое большее, на что она согласилась, и то неохотно, так это не скрывать своих длинных волос и не мять их под тяжелой кожаной шапкой. Почти всех придворных дам отправили под защиту дальних восточных крепостей, но Эйлонви наотрез отказалась присоединиться к оставшимся женщинам в их прядильных и ткацких мастерских.

– Может быть, Каер Датил и самый великолепный замок в Прайдене,—заявила она,—но придворные дамы везде придворные дамы, и я сыта по горло куриной стайкой королевы Телерии. Слушать их кудахтанье, хихиканье и болтовню... ну, это хуже, чем тыкать глубоко в ухо сухой травинкой. Ради того, чтобы научиться быть принцессой, я чуть не потонула в мыльной воде и потоках пустых слов. Мои волосы, кажется, до сих пор похожи на измочаленные речные водоросли. Что же касается всяких там юбок, оборок и бантов, то я гораздо уютнее чувствую себя в нынешнем виде. Впрочем, я давно растеряла все свои наряды... и вовсе не собираюсь беспокоиться о том, чтобы шить новые. Та одежда, какую я ношу, очень мне подходит.

– А меня,– вдруг раздраженно заметил Глю,– меня никто и не подумал спросить, подходит ли мне та одежда, что на мне? – Он недовольно похлопал себя по куртке, хотя она, как заметил Тарен, выглядела намного лучше и новее, чем у всех остальных.– Но я привык к этому гнусному обращению,– ворчал Глю.– В моей пещере, когда я был великаном, все было по-иному. Ха, благородство! Увы, это ушло навсегда. Теперь я вспоминаю, когда мы с летучими мышами...

У Тарена не было сил ни возражать Эйлонви, ни, тем более, выслушивать тягучее ворчание Глю. Гвидион, узнав о прибытии войска Свободных Коммотов, позвал Тарена в Тронный зал. Тарен последовал на зов, а Колл, Ффлевддур и Гурджи остались разбирать и охранять снаряжение и провизию. Увидев, что Гвидион совещается с королем Матхом, сыном Матонви, Тарен не осмелился подойти ближе. Но Матх кивком подозвал его, и Тарен преклонил колена перед седобородым правителем.

Верховный король коснулся плеча Тарена иссохшей, но твердой рукой и приказал ему встать. Со времени битвы между Сыновьями Доны и армиями Рогатого Короля не видел Тарен Матха, сына Матонви, и теперь заметил, каким тяжким грузом легли годы на главу Королевского Дома. Лицо Матха было истерзано заботами и изборождено морщинами даже больше, чем у Даллбена. Золотая корона Доны, казалось, давила на его лоб тяжелым грузом. И хотя глаза старого короля были проницательны и горели гордым огнем, Тарен уловил в них глубоко затаенную печаль. Та же печаль была и у него в сердце, и он опустил голову.

– Посмотри мне в лицо, Помощник Сторожа Свиньи,– приказал Матх тихим голосом.—Не бойся увидеть то, что я и сам знаю. Рука смерти протянулась ко мне, и я не тщусь отклонить ее. Уже давно я слышу рог Гвина Охотника, который может призвать в могильное убежище даже короля.

Ни один мускул не дрогнул на суровом, неподвижном лице Верховного короля при этих горьких словах.

– С легким сердцем откликнусь я на этот призыв,– промолвил Матх, помолчав,—потому что корона долгой, непосильной тяжестью лежит на моей голове. Носить ее труднее, чем держать посох пастуха. Корона давит, пригибает, посох поддерживает, распрямляет. Но не смерть меня печалит, а то, что к закату дней моих вижу я кровь, проливаемую на той земле, где я искал только мира.

И снова глаза Матха устремились на Тарена, подавшегося вперед и слушавшего с затаенным дыханием.

– Ты знаешь историю нашего Королевского Дома. Слышал, как много лет назад Сыновья Доны приплыли на своих золотых ладьях в Прайден и как люди искали у нас защиты против Аровна, повелителя Земли Смерти, укравшего у Прайдена его сокровища и превратившего богатые, прекрасные земли в бесплодные поля. С тех пор Сыновья Доны стояли как щит против разрушительной силы Аннувина. Но если сейчас щит этот разрубить, то всё погибнет вместе с ним.

– Мы победим,—твердо сказал Гвидион.—Король Аннувина на этот раз рискнул всем, надеясь и добыть все. Но его сила одновременно и слабость его, потому что, если мы выстоим, класть его рухнет навсегда.

Король Матх устало прикрыл глаза и молча слушал Гвидиона.

– До нас дошли и хорошие новости, но и плохие тоже,– продолжал принц Дома Доны.– Вот новость тревожная. Король Смойт и его армии построены в боевом порядке в долине Истрад. Однако он не может, несмотря на свою храбрость, пойти дальше на север до конца зимы. Что ж, он послужит нам там, где стоит. Его воины уже вступили в бой с лордами-предателями из южных владений и не дали им соединиться с остальным боевым войском Аровна. Короли из более дальних северных королевств тоже идут к нам, но медленно, по-

тому что зима для них более стойкий враг, чем Аровн, ее не отгонишь, как войско неприятеля.

Гвидион улыбнулся приунывшему Тарену и продолжал:

– Но есть и ободряющие новости. Армии западных княжеств всего лишь в нескольких днях пути от нашей крепости. Разведчики уже заметили их. Это войско более могущественно, чем любое когда-либо поднятое в Прайдене, и сам лорд Прайдери командует им. Он сделал всё, о чем я просил его, и даже больше. Меня только беспокоят вассалы Аровна. Они могут дать бой и заставить его повернуть в сторону от Каер Датил. Но, если это произойдет, мы выйдем навстречу и поможем ему.

Теперь Гвидион уже открыто улыбался, и улыбка осветила его изможденное лицо.

– Не последнее в наших хороших новостях,—обратился он прямо к Тарену,– это приход Тарена из Каер Даллбен и воинов, которых он привел от Свободных Коммотов. Я серьезно рассчитываю на тебя, друг мой, и впредь.

Гвидион деловито заговорил об устройстве и приведении в боевой порядок конных и пеших воинов Тарена. Верховный король внимательно слушал и кивал в знак согласия.

– Теперь иди и выполняй порученное,– сказал Матх Тарену.– Пришел день, когда Помощник Сторожа Свиньи, как и все остальные, должен взвалить на себя часть тяжкой ноши короля.

Все последующие дни Тарен и его спутники беспрекословно исполняли все, что приказывал им Гвидион. Даже Глю посильно помогал им, впрочем, лишь тогда, когда настаивал на этом Ффлевддур, но никак не по собственному почину. Под наблюдательным и строгим оком Хевидца Кузнеца бывший великан раздувал мехи горна, бесконечно при этом хныча и жалуясь на волдыри и мозоли на его коротеньких и толстеньких руках.

Каер Датил был не только надежной крепостью, но и вместилищем красоты, рожденной природой и руками человеческими. За его бастионами, в одном из множества просторных внутренних дворов, на площади, окруженной стройными лиственницами, поднимались могильники древних королей и героев. Каждый зал его просторных построек был по-особому украшен. Одни залы с резными дубовыми стенами становились вместилищем доспехов и знаков благородных родов, зна мен, чьи эмблемы прославили в своих гимнах великие барды. В других были собраны чудесные изделия маете ров, присланные из всех княжеств и Коммотов Прайде на Здесь Тарен увидел, испытав снова саднящую боль