Текст книги "Верховный король"

Автор книги: Ллойд Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Тарена разбудила чья-то рука, теребившая его за плечо. Это была Эйлонви.

– Гвидион пришел в себя,– сказала она,– он хочет говорить с нами.

В комнате Даллбена принц Гвидион полулежал на кровати. Черты лица его обострились. Он был бледен, но, казалось, больше от гнева, чем от боли. Плотно сжатый рот с горькими складками в углах губ. Зеленые глаза потемнели и запали. Он глядел на них горящим взглядом сильного и гордого волка, презирающего боль и опаленного ненавистью к тем, кто причинил ее. Ачрен молчаливой тенью застыла в углу. Старый волшебник озабоченно склонился над столом, заваленным книгами. Он даже не присел на деревянную скамейку, ту самую, на которой Тарен провел почти все свое детство, постигая уроки Даллбена. «Книга Трех», огромный, обтянутый кожей фолиант, наполненный тайными знаниями и знаками, закрытый и запретный для всех, кроме самого Даллбена, громоздился поверх всей горы книг.

Тарен, а следом за ним Эйлонви, Ффлевддур и король Рун подошли и по очереди пожали Гвидиону руку. Принц Дома Доны мрачно улыбался.

– Обойдемся без веселых и длинных приветствий, Помощник Сторожа Свиньи,—сказал Гвидион.—Далл-бен уже рассказал мне о хитрости короля Аннувина. Дирнвин нужно вернуть любой ценой и без промедления. Поведал он и о твоих странствиях,—добавил Гвидион.– Я хотел бы побольше услышать обо всем от тебя, но это подождет до более подходящего времени. Я поскачу в Аннувин еще до окончания дня.

Тарен посмотрел на принца Дома Доны с удивлением и некоторой опаской.

– Твои раны все еще свежи. Ты не сможешь совершить такое трудное путешествие.

– Но не могу и оставаться здесь в бездействии,– недовольно ответил Гвидион.—Поскольку Дирнвин был у меня в руках, я многое узнал о нем, о его силе и тайных возможностях. Не всё, но достаточно для того, чтобы считать его потерю ужасной. Дирнвин в чужих руках – угроза для всех нас.

Гвидион медленно обвел всех внимательным взглядом, словно проверяя, так ли поняли его слова.

– Никто из живущих на свете людей не помнит уже, как и где был выкован Дирнвин,—продолжал Гвидион.– История его происхождения скрыта за давностью лет, но не покрыта забвением. Правда, долгое время память о нем жила только в легендах и песнях бардов. Даже Талисин, великий бард и хранитель истории Прай-дена, смог рассказать мне лишь то, что мастер Гванни-ен Хромой по воле короля Риддерха Гаэля выковал и закалил Дирнвин, вложив в него необыкновенную силу. На клинке меча было выгравировано заклинание, а на ножнах – письмена, предупреждение тому, кто не по праву пожелает овладеть им.

– Я помню эти старые письмена,—сказала Эйлонви,– и никогда не забуду их. Когда-то я хотела остеречь Тарена от неосторожного обращения с древним мечом. Просто для того, чтобы он не совал нос туда, где он ничего не смыслит. Там было выведено: «ВЫТАЩИ ДИРНВИН ТОЛЬКО ТОТ: У КОГО КОРОЛЕВСКАЯ КРОВЬ...»

– Нет, там написано просто: «...БЛАГОРОДНАЯ КРОВЬ...» — поправил ее Гвидион,—а это не одно и то же. Заклинание запрещает трогать меч всем, кроме того, кто желает использовать его на благо людей, человека, чьи намерения благородны и честь чиста. Пламя Дирнвина спалит, уничтожит любого другого, кто попытается вытащить его из ножен. Но письмена почти стерлись. И никто уже не уверен, те ли слова, которые ты только что произнесла, принцесса, написаны на нем.

Гвидион поморщился, превозмогая боль, и продолжал ровным голосом:

– Король Риддерх носил меч всю свою жизнь, а после него – его сыновья. Их царствования были мирными, а страна цветущей. Но здесь история Дирнвина прерывается. Король Ритт, внук Риддерха, был последним, кому довелось носить у пояса волшебный меч. Этот король был хозяином Спирального Замка до того, как им завладела королева Ачрен. Как и где он встретил свою смерть, неизвестно. Но встретил он ее с Дир-нвином в руках. Больше никто никогда не видел меча. О нем забыли, о нем складывали легенды и песни, пока черный меч этот лежал вместе с телом короля, погребенного в самом глубоком подземелье Спирального Замка.—Гвидион обернулся к Эйлонви.—Да, в подземелье, где ты, принцесса, и нашла его. Ты отдала его мне по своей воле, но не по своей воле я утратил его. Клинок этот ценнее моей жизни или жизни любого из нас. В руках Аровна он может принести гибель Прайдену.

– Ты думаешь, что Аровн сможет вытащить меч из ножен? – с тревогой спросил Тарен.– Сможет ли он обернуть это великое оружие против нас? Сумеет ли заставить его служить злой цели?

– Этого я не знаю,– ответил Гвидион. Лицо его приняло жесткое выражение.– Может так случиться, что Аровн, повелитель Земли Смерти, найдет способ разрушить заклинание. Или, не имея сил воспользоваться мечом, будет хранить его до тех пор, пока не найдет того, кто поможет ему в этом. Он взял бы мою жизнь, как и меч. Но благодаря Ффлевддуру Пламенному жизнь моя при мне. Теперь я должен найти и вернуть меч, хотя бы для этого нужно было проникнуть в самое сердце Аннувина.

Ачрен, молчавшая до сих пор, подняла голову и обратилась к Гвидиону:

– Позволь мне отправиться на поиски Дирнвина вместо тебя. Я знаю все дороги Аннувина, все тайные пути туда. Мне знакомы все потаенные кладовые. Я ведаю, кем, где и как они охраняются. Если меч спрятан, я найду его. Если сам Аровн носит этот меч, я отниму его. Готова поклясться любой, самой страшной клятвой, что уничтожу Аровна. Себе я уже поклялась, клянусь и тебе. Ты заставил меня жить, Гвидион, когда я молила о смерти. Теперь дай мне то, ради чего я живу. Дай мне утолить жажду мести.

Не сразу ответил Гвидион. Глаза его зелеными огоньками впились в лицо женщины. Наконец он проговорил:

– Жажда мести? Нет, не жди от меня этого, Ачрен. Этого дать я тебе не могу.

Ачрен одеревенела. Ее пальцы скрючились, словно когти, и Тарен испугался даже, что она сейчас бросится на Гвидиона. Но Ачрен не сдвинулась с места.

– Ты мне не доверяешь,– сказала она хрипло, и бескровные ее губы раздвинулись в презрительной улыбке.—Пусть будет так, принц Дома Доны. Когда-то ты пренебрег мной и отказался разделить со мной власть и королевство. Что ж, отшвырни меня прочь снова. Но знай – ты проиграешь.

– Я не презираю тебя,—спокойно ответил Гвидион.—Только прошу остаться под защитой Даллбена. Здесь ты в безопасности. Ненависть Аровна к тебе, думаю, не меньще, чем твоя. И если уж тебе суждено отправиться на поиски меча, то только последней, когда мы потеряем всякую надежду. Или погибнем. Ведь едва ты успеешь ступить на землю Аннувина, он или его слуги убьют тебя. Нет, Ачрен, то, что ты предлагаешь, невозможно.– Он мгновение подумал.– Есть другой способ проведать, где сейчас Дирнвин.

Гвидион обернулся к Даллбену, словно ища поддержки, но тот печально покачал головой.

– Увы,– сказал Даллбен,– «Книга Трех» не может сказать того, что нам сейчас больше всего необходимо знать. Я внимательно искал ответ на каждой странице, пытаясь понять скрытый смысл темных речений. Но они темны даже для меня. Пойди принеси мне палочки

с письменами,– обратился он к Коллу.– Только Хен Вен сумеет помочь нам.

Белая свинья из-за жердей загона с любопытством наблюдала за приближающейся к ней молчаливой процессией. Впереди шел Даллбен, держа на костистом плече пучок палочек с письменами – отполированные ветки вяза, на которых замысловатой вязью вырезаны были древние символы. Глю, прикипевший к мискам и кастрюлям, остался на кухне. Гурджи, который хорошо помнил злобные выходки бывшего великана, решил не спускать с него глаз и шнырял вокруг кухонной пристройки. Осталась в хижине и Ачрен. Она опустила на голову капюшон и застыла в темном углу.

Тарен ожидал, что свинья-прорицательница, как обычно, с радостным визгом бросится ему навстречу и просунет сквозь жерди изгороди свою довольную физиономию, чтобы он почесал ее за ухом и под подбородком. Но сейчас она почему-то сжалась от страха, забилась в дальний угол загона, маленькие ее глазки были широко раскрыты, а толстые щеки колыхались от сотрясавшей ее дрожи. Когда Даллбен вошел в загон и воткнул в землю палочки с письменами, Хен Вен запыхтела и буквально вжалась в корявые жерди ограды.

Даллбен, что-то невнятно бормоча, склонился над прутиками вяза. Остальные замерли в ожидании по ту

сторону ограды. Хен Вен жалобно хрюкала и не двигалась с места.

– Чего она боится? – прошептала Эйлонви.

Никто ей не ответил. Тарен не спускал глаз с волшебника в свободном, колышущемся на ветру балахоне, с подрагивающих тонких палочек, с неподвижной, дрожащей Хен Вен. Низкое пасмурное небо скрадывало тени, и оттого всё казалось еще более неподвижным, словно бы

i замороженным. Тарен впервые видел, как волшебник вопрошает свинью-прорицательницу, как он ждет от нее предсказаний, то так, то эдак перемещая прутики, опутанные спиралью непонятных символов. Но видел он и

то, что свинья явно чем-то напугана и ни за что не двинется с места. Ему казалось, что прошла уже целая вечность. Даже беспечный Рун почувствовал что-то неладное. Привычно радостное лицо короля Моны помрачнело.

Даллбен с беспокойством поглядел на Гвидиона.

– Никогда прежде Хен Вен не отказывалась отвечать, если ей показывали палочки с письменами.

Он вновь пробормотал слова, которых Тарен опять не разобрал. Свинья-прорицательница крупно задрожала, зажмурила глазки и сунула голову между своими короткими толстыми ножками.

– Может, взять несколько нот на арфе? – предложил Ффлевддур.– У меня был великолепный опыт...

Волшебник сделал знак барду, чтобы тот замолчал. И еще раз заговорил он, мягко, но тоном приказа. Хен Вен сжалась и жалобно попискивала, будто от боли.

– Страх отнимает у нее силы, затмевает силу ее пророчеств,—мрачно сказал Даллбен.—Даже слова заклинаний не достигают ее ушей. Я ничего не могу сделать.

Отчаяние отразилось на лицах всех наблюдавших за ним. Гвидион нахмурился, в глазах его сквозило беспокойство.

– Неудача ждет и нас, если она ничего не скажет и не покажет,– глухо проговорил он.

Быстро, без лишних слов Тарен перемахнул через изгородь и устремился к дрожащей свинье. Он упал перед ней на колени, чесал щетинистый подбородок, нежно гладил розовую шею.

– Не бойся, Хен. Тебе здесь ничто не грозит,– ласково шептал он.

Удивленный Даллбен сделал было шаг вперед, потом остановился в недоумении. Услышав голос Тарена, свинья осторожно открыла один глаз.

Ее пятачок шевельнулся, она приподняла голову и слабо хрюкнула.

– Хен, послушай меня,– умолял Тарен,– я не имею над тобой власти, не могу приказать. Но нам нужна твоя помощь, всем нам, всем, кто любит тебя.

Тарен говорил и говорил, и постепенно свинья успокоилась, дрожь ее унялась. Хоть она и не делала попыток встать, но уже доверчиво подставляла шею, громко дышала и даже нежно похрюкивала. Она щурилась, моргала, и пятачок ее подрагивал и морщился, изображая подобие улыбки.

– Скажи нам, Хен,– просил Тарен,– пожалуйста, скажи нам то, что знаешь, что можешь.

Хен Вен беспокойно задвигалась. Медленно и тяжело поднялась на ноги. Наконец белая свинья фыркнула и поглядела на прутики вяза, подрагивающие рядом с ней. Мелкими шажками на своих коротеньких ножках она приблизилась к ним.

Волшебник кивнул Тарену.

– Отлично сделано,– пробормотал он.– Сегодня сила Помощника Сторожа Свиньи больше моей.

Пока Тарен смотрел, не осмеливаясь и шелохнуться, чтобы не спугнуть свинью, она остановилась у первого прутика. Все еще колеблясь, Хен Вен ткнула пятачком в один из вырезанных символов, потом в другой. Даллбен быстро записывал на обрывке пергамента знаки, на которые указывала свинья-прорицательница. Хен Вен еще несколько мгновений продолжала тыкаться пятачком в первый прутик, потом внезапно замерла, испуганно хрюкнула и отпрянула назад.

Лицо Даллбена снова помрачнело.

– Неужели это так? – в тревоге бормотал он,– Нет, нет... Мы должны узнать всё.– Он покосился на Тарена.

– Пожалуйста, Хен Вен,– зашептал Тарен, снова приближаясь к свинье, начавшей опять сотрясаться от дрожи,– Помоги нам.

Свинья была так напугана, что уже никакие слова, казалось, не смогут сдвинуть ее с места. Она скосила глаза на палочки, затрясла головой и жалобно захрюкала. И все же, покорная ласкам и просьбам Тарена, свинья осторожно двинулась ко второму прутику. Быстро, будто желая поскорей отделаться от неприятного занятия, она заскользила пятачком по цепочке символов.

Вслед за ней рука вошебника скользила по пергаменту, лихорадочно зарисовывая значки один за другим.

– Теперь третья,—поспешно сказал он.

Хен Вен на негнущихся ногах отскочила назад и плюхнулась на землю. Все успокоительные слова и умоляющие речи Тарена не могли больше сдвинуть ее с места. Наконец она, словно через силу, поднялась и затрусила к последнему, третьему прутику вяза.

Но не успела она коснуться пятачком первого символа, как прутики задрожали и стали со свистом раскачиваться, будто под напором ураганного ветра. Они кривились, извивались, словно пытались вырваться из земли. Вдруг с ужасающим треском, скрежетом и громовым грохотом они раскололись, раздробились и рассыпались по земле мелкими щепочками.

Хен Вен с визгом бросилась назад и забилась в самый дальний угол загона. Тарен поспешил к ней. А Даллбен наклонился, собрал щепочки. Горестно и безнадежно разглядывал он жалкие обломки.

– Всё. Отныне они бесполезны,– печально сказал Даллбен – Предсказание Хен Вен осталось неоконченным, будущее темно для меня. Впрочем, я уверен, что конец сулил бы не меньше опасностей, чем начало. Она, должно быть, почувствовала это.

Волшебник повернулся и медленно пошел из загона. Эйлонви присоединилась к Тарену, который пытался успокоить почти обезумевшую свинью. Хен Вен тяжело дышала и дрожала всем телом, пытаясь изогнуть непослушную шею и засунуть голову меж передних ножек.

– Почему, почему она не захотела окончить предсказание? – всхлипывала Эйлонви.– И все же,– она сквозь слезы улыбнулась Тарену,– если бы не ты, Хен вообще ничего не сказала бы.

Даллбен с пергаментом в руке подошел к Гвидиону. Колл, Ффлевддур и король Рун в тревоге сгрудились вокруг них. Убедившись, что Хен Вен постепенно успокаивается и теперь хочет, чтобы ее оставили в покое, Тарен и Эйлонви заспешили к друзьям.

– Помогите! О, помогите!

Бешено размахивая руками и вопя во всю мочь, к ним несся Гурджи. Он влетел в самую середину стоящих и судорожно тыкал скрюченной пятерней в сторону конюшен.

– Гурджи ничего не мог сделать! – захлебывался он.– Он пытался, о да, он старался! Но на его слабую, бедную голову посыпались колотушки и молотушки! И она убежала! – вопил Гурджи.– Скоком и бегом верхом на лошади! Злая королева убежала!

Глава третья ПРЕДСКАЗАНИЕ

Все поспешили в конюшню. Как и говорил Гурджи, одна из лошадей короля Руна пропала. Ачрен не было и следа.

– Позволь мне оседлать Мелинласа,– попросил Гви-диона Тарен – Я постараюсь нагнать ее.

– Она наверняка устремилась в Аннувин,– выпалил Ффлевддур.—Я никогда не доверял этой вероломной женщине. Клянусь Великим Белином, нам и не снились те каверзы, которые она затевает! Она убежала, чтобы сотворить очередную подлость, можете быть уверены.

– Скорее всего Ачрен стремится навстречу своей смерти,—глухо проговорил Гвидион, устремляя взгляд на дальние холмы.—За пределами Каер Даллбен ее всюду подстерегает опасность. Я бы поспешил ей на помощь, но время дорого. Дело, которое нам предстоит, важнее жизни любого из нас.– Он обернулся к Дал-лбену.– Я должен знать пророчество Хен Вен. От этого зависят все наши действия.

Волшебник кивнул и повел всех в хижину. Старец все еще держал в руках пергамент и обломки палочек. Теперь он бросил их на стол и уныло разглядывал некоторое время. Потом заговорил.

– Хен Вен поведала нам почти всё. А всё до конца, боюсь, мы у нее никогда не выпытаем. Я внимательно изучил символы, на которые она указала. Хотел бы надеяться, что ошибаюсь, потому что предсказания грозны и зловещи.—Лицо его было неподвижным, глаза опущены, и говорил он с трудом, будто каждое слово вырывалось с кровью сердца.– Я спросил ее, каким образом можно возвратить Дирнвин. Послушайте ответ, данный нам:

«КАМЕНЬ НЕМОЙ И БЕЗМОЛВНЫЙ ВАЛУН ВИДЕЛИ МНОГИЕ ТЫСЯЧИ ЛУН.

СПРОСИШЬ У НИХ И УСЛЫШИШЬ ОТВЕТ:

ДА ИЛИ НЕТ...»

– Таково предсказание Хен Вен, прочитанное по первой палочке,– вздохнул Даллбен.– Отказ ли это вообще что-то сказать, само ли предсказание или предупреждение больше ни о чем не спрашивать? Не знаю, но символы второй палочки с письменами говорят о судьбе самого Дирнвина.

Даллбен медленно читал символы, и слова старого волшебника отдавались в душе Тарена болью, как удары меча.

«ДИРНВИНА ПЛАМЯ РУКА ПОГАСИЛА.

ИСЧЕЗЛА, УТРАЧЕНА ГРОЗНАЯ СИЛА.

ДЕНЬ УНОСИТСЯ ПРОЧЬ.

ДНЕМ СТАЛА НОЧЬ.

РЕКИ ОХВАЧЕНЫ НОЧЬЮ И ДНЕМ

БЕЛЫМ И СТЫЛЫМ, ХОЛОДНЫМ ОГНЕМ,

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН БУДЕТ ВНОВЬ ОБРЕТЕН».

Старый волшебник опустил голову и долго молчал.

– Третья палочка,—промолвил наконец он,—разрушилась до того, как Хен Вен успела прочесть на ней письмена. Но думаю, что ничего утешительного или хотя бы вразумительного мы бы не услышали. И надежд оставалось бы у нас не больше, чем теперь.

– Предсказания звучат как насмешка,—сказал Та-рен.—Хен права, мы с таким же успехом могли обращаться к немым камням или безмолвным валунам. Никто и ничто не поможет нам, не осветит путь.

–И не высветит смысл этих слов! – воскликнула Эйлонви,—Хен могла бы с таким же успехом прямо сказать, что мы никогда не найдем Дирнвин. Ночь не может стать днем! И покончим с этими запутанными предсказаниями!

– Во всех своих странствиях,– добавил Ффлевддур,– я ни разу не встречал даже малюсенького горящего ручейка, а тем более пылающего холодным, ледяным огнем! Пророчество никуда не годится.

– И все же,– вмешался король Рун, сияя улыбкой,– было бы изумительно увидеть ночь, превратившуюся в день, и пылающую белым пламенем реку! Хотелось бы, чтобы это все случилось на моих глазах!

– Боюсь, что ты все это увидишь, король Моны,– серьезно сказал Даллбен.

Гвидион, который, размышляя, сидел у стола и крутил в руках обломки палочек, поднялся и заговорил, обращаясь сразу ко всем:

– Пророчества Хен Вен темны и оттого наводят уныние. Я ожидал совсем не того. Но когда предсказания не помогают, люди сами должны искать выход.– Пальцы его сжались в кулак, и остатки хрупких палочек разлетелись в мелкие щепки.—До тех пор, пока я живу и дышу, я буду искать Дирнвин. Неясность пророчества не изменила мои планы. Наоборот, это лишь вынуждает меня поторопиться.

– Тогда позволь нам идти с тобой,– сказал Тарен, поднимаясь и глядя прямо в глаза Гвидиону.– Силы наши пригодятся тебе, пока не вернутся твои собственные.

– Именно так! – выпрямился Ффлевддур.– Не стану я обращать внимания на всякие там пылающие реки! Спрашивать ответа у немых камней? Как бы не так! Я спрошу самого Аровна! От Ффлевддура Пламенного он не сможет утаить ни одного секрета!

Гвидион с сомнением покачал головой.

– В этом деле чем больше людей, тем больше риска. Его лучше делать одному. Если чья-то жизнь и ставится

на карту против Аровна, короля Земли Смерти, то это должна быть моя жизнь.

Тарен молча склонил голову, потому что сам тон голоса Гвидиона исключал какие-либо споры и возражения.

Ты вправе решать,– сказал он.– Но, может быть, Карр сначала полетит в Аннувин? Отправь ее вперед. Она быстро обернется и что-нибудь разузнает.

Гвидион внимательно поглядел на Тарена.

– В своих странствиях ты набрался не только мужества, но и мудрости, Помощник Сторожа Свиньи. Твой совет хорош. Карр может послужить мне лучше и вернее, чем все ваши мечи. Но я не стану ждать ее здесь. Поступив так, я потерял бы слишком много времени. Пусть разузнает, что происходит в Аннувине, залетит в глубь тех земель насколько сможет. А потом пускай разыщет меня в замке короля Смойта, в его королевстве Кадиффор. Оно как раз лежит на пути в Аннувин.

– Но мы могли бы поехать с тобой хотя бы до замка короля Смойта,– осторожно предложил Тарен,– и охранять тебя до тех пор. Между Каер Даллбен и королевством Кадиффор могут рыскать Охотники Аровна, которые не преминут наброситься на тебя.

Отвратительные негодяи! – вскричал бард, вспомнив свою неудачную встречу с ними —Вероломные убийцы! На этот раз они отведают моего меча! Пусть только посмеют напасть на нас! Я очень надеюсь, что они это сделают! – Струна на арфе лопнула с таким звоном, что еще долго гудел и дрожал весь чуткий инструмент.– Э-э-э... да... ну... это только так, к слову,– смутился Ффлевддур.– На самом деле я надеюсь, что мы вообще не наткнемся на них. Они могут причинить слишком много беспокойства и, главное, помешать нашему путешествию.

И никто не подумал обо мне! О тех неудобствах, которые ваша суета может причинить мне,—сказал Глю, отрываясь от очередного горшка с остатками еды.

Бывший великан высунулся из кухни и раздраженно озирался вокруг.

– Пташка! – насмешливо воскликнул Ффлевддур.– Дирнвин исчез, мы не знаем, будем ли живы сегодня

вечером, а он волнуется о своих неудобствах. Он и в самом деле маленький человечек и всегда им был.

– Поскольку никто из вас даже не вспомнил обо мне,– сказала Эйлонви,– я полагаю, что меня не приглашают идти вместе с вами. Очень хорошо. Я остаюсь дома.

Она своенравно тряхнула волосами и отвернулась.

– Что ж, вполне разумно, принцесса,—откликнулся Гвидион —Вижу, дни, проведенные на Моне, не прошли для тебя даром: ты обрела мудрость молодой леди.

– Конечно,—тараторила Эйлонви,—после того, как вы уедете, мне может прийти на ум мысль, что это самый приятный день для прогулки верхом. Самое время пособирать полевые цветочки, которые не так легко отыскать, в особенности потому, что сейчас почти зима. И я могу случайно сбиться с дороги, потеряться и ненароком наткнуться на вас. К тому времени стемнеет и будет опасно мне возвращаться домой. И все это случайно и вовсе не по моей вине.

Осунувшееся лицо Гвидиона осветилось улыбкой.

– Пусть будет по-твоему, принцесса. Я принимаю то, что все равно не могу предотвратить. Едут со мной все, кто пожелает. Но не далее чем до крепости Смойта в Каер Кадарн.

– Э, принцесса,– вздохнул Колл, качая головой, не стану я противоречить лорду Гвидиону. Но едва ли пристало молодой леди так настойчиво добиваться своего.

– Конечно нет,—тут же согласилась Эйлонви.—И королева Телерия учила: леди никогда не настаивает на своем. Всё как бы улаживается само собой, без ее участия, но почему-то именно так, как она хочет. Вот и я ни на чем не настаиваю. Ой, никогда мне не выучиться всем этим премудростям, хоть и говорят, что такие штуки проделывать проще простого, имей только сноровку...

Пока она тараторила без умолку, Тарен снял Карр с насеста около очага и понес ее во дворик перед домом. На этот раз ворона не щелкала клювом, не вертелась. Вместо обычных озорных проделок и поддразниваний, она смирно сидела на запястье Тарена и, насторожив внимательные черные глазки, слушала его подробные наставления.

Наконец Тарен поднял руку, Карр взметнулась в воздух и прощально захлопала над его головой блестящими крыльями.

– Аннувин! – прокаркала ворона.– Дир-ррнвин!

Она взмыла вверх. Через несколько мгновений Карр уже зависла над крышами Каер Даллбен. Ветер относил ее в сторону, как легкий осенний листок. Уверенным взмахом крыла ворона вывернулась из стремительного воздушного потока, повернула на северо-запад и стала быстро удаляться. Тарен напрягал и щурил глаза, чтобы подольше держать ее в поле зрения. Но вот ворона сверкнула в высоких лучах черной блестящей точкой и скрылась за густеющими у горизонта облаками. Беспокойство овладело Тареном. Он был уверен, конечно, что Карр готова ко всем опасностям долгого путешествия. Она увернется от стрел Охотников, избежит когтей и клювов гвитантов, яростных крылатых вестников Аров-на. Да, не один раз он сталкивался с этими жестокими и сильными птицами и помнил, что даже птенцы их были опасны.

Давно, в отрочестве, Тарен спас жизнь молодому птенцу гвитанта и прекрасно запомнил его острые когти. Несмотря на храброе сердечко Карр и на ее изворотливый ум, Тарен все же очень опасался за ее жизнь. Но еще больше его беспокоило предстоящее Гвидиону смертельно опасное путешествие. А предчувствие говорило, что совсем не радостные известия принесет им Карр на своих распростертых крыльях.

Было решено, что король Рун, как только они все достигнут берегов Великой Аврен, отправит ворчливого Тлю на корабль, стоящий здесь на якоре, чтобы бывший великан дожидался его на борту. Сам же король Рун собирался отправиться вместе с Гвидионом в Каер Кадарн. Тлю ничто не устраивало. Не желал он качаться и укачиваться на корабле, не соглашался и остаться на берегу и спать на холодных камнях. Но жалобы и протесты бывшего великана не могли заставить короля Моны изменить свои планы.

Пока Гвидион держал последний спешный совет с Даллбеном, остальные начали выводить лошадей из конюшни. Умный Мелингар, золотогривый белый конь

Гвидиона, спокойно ждал своего хозяина. Конь Тарена Мелинлас, наоборот, возбужденно фыркал и нетерпеливо рыл землю копытом.

Эйлонви уже сидела верхом на своей любимой гнедой лошадке Ллуагор. В складках плаща принцессы была запрятана самая дорогая и любимая ее вещица – золотой шар. Стоило только взять его в руки, как он начинал ярко светиться изнутри.

– Я оставлю дома эту неудобную корону, надоевший мне золотой обруч, который и годится только для того, чтобы поддерживать волосы, зато натирает лоб чуть ли не до волдырей. Но скорее я пойду на руках, чем отправлюсь в дорогу без своей игрушки. Кроме того, если нам потребуется свет или совет, он у нас будет наверняка и без всяких неудобств и волдырей. Это гораздо практичнее и приятнее, чем золотой обруч на голове.– В седельную сумку она сунула и вышивку, сделанную для Тарена, надеясь докончить ее за время длинной дороги.– Может быть, я изменю и цвет глаз Хен Вен. Если, конечно, на это останется время.

Ффлевддуру служила лошадью огромная золотистокоричневая кошка Ллиан, которая ростом не уступала доброму коню. Увидев барда она громко замяукала и бедняга едва удержался на ногах, когда эта гигантская кошка кинулась ему на грудь и обняла своими мощными лапами.

– Спокойнее, старушка,—урезонивал бард свою Ллиан, которая принялась тереться лобастой головой о его шею и плечи.—Я знаю, что ты хочешь послушать мою игру на арфе. Я сыграю, но позже. Обещаю тебе.

Глю немедленно узнал Ллиан.

– Это нечестно,– засопел он.– По праву она принадлежит мне.

– Да,—ответил Ффлевддур,—если считать, что именно ты пичкал ее теми отвратительными зельями, которые варил, желая вырасти. Хочешь поездить на ней? Что ж, попробуй. Но предупреждаю, память Ллиан не так коротка, как твои ножки, бывший громадина.

Ллиан на самом деле принялась бить хвостом о землю при виде Глю. Она нависла над толстеньким коротышкой, желтые глаза ее сверкали, усы подрагивали, уши, увенчанные кисточками, почти прилипли к голове. Из горла ее вырвался звук, вовсе не напоминающий только что промяуканное приветствие барду.

Ффлевддур быстро сдернул с плеча арфу и стал наигрывать нежную мелодию. Ллиан отвела глаза от Глю, рот ее растянулся в довольной улыбке, и она, блаженно сощурившись, с любовью уставилась на барда.

Бледное лицо Глю стало совсем белым, и он бочком стал отходить подальше от кошки.

– Когда я был великаном,—бормотал Глю,—всё в мире было устроено гораздо лучше и безопаснее.

Король Рун оседлал свою серую в яблоках лошадь. Поскольку и Колл решил присоединиться к Гвидиону и собрался ехать на своей гнедой кобыле Лламрей, дочери Мелинласа и Ллуагор, у Глю не оставалось другого выбора, как только взобраться позади Гурджи на его лохматого пони. Впрочем, это не доставило удовольствия никому из них троих. Тарен тем временем помогал Коллу собирать в конюшне, кузнице и под навесом для инструментов необходимое им оружие.

– Маловато. Едва ли хватит на всех,– колебался Колл.– Эти пики, кстати, неплохо служили подпорками для бобовых плетей,– добавил старый воин.– Я уж и не надеялся использовать их для иных целей. Увы, единственный меч, который я могу дать Гвидиону, заржавел от того, что я втыкал его в землю, подпирая ветви яблонь. Что же касается шлемов, то, кроме моей кожаной шапки, ничего и не сыщешь. Да и в той воробьи устроили гнездо. Не стану же я их беспокоить по пустякам. К тому же моя собственная старая тыква,– он похлопал себя по лысой голове и лукаво подмигнул Тарену,– покрепче любого шлема. Ее вполне хватит еще не на одну битву, а уж до Каер Кадарн и обратно я ее как-нибудь донесу.

Колл, видя беспокойство Тарена, старался его развеселить и рассеять его мрачные мысли.

– А ты, мой мальчик,—весело продолжал он,—что-то повесил нос и выглядишь, как побитый морозом турнепс. Когда-то, помнится, ты весь дрожал от радости и горел нетерпением, стоило только Гвидиону поманить тебя за собой.

Тарен улыбнулся.

– Я бы отправился и в Аннувин, если бы Гвидион позволил. Да, ты прав, старый друг, для того мальчика, каким я был когда-то, это путешествие казалось бы только смелым приключением, погоней за легкой славой. Теп ерь-то я знаю: жизнь человека стоит больше, чем слава, и даже капля пролитой крови слишком большая плата.

Тарен посерьезнел.

– Мое сердце неспокойно,—сказал он.—Нет, я не трепещу, но и не особо радуюсь предстоящим приключениям, тем опасностям, что, уверен, подстерегают нас. В давние времена, освобождая украденную Хен Вен, ты уже побывал в Аннувине. Скажи, может ли Гвидион в одиночку добиться чего-нибудь в королевстве Аровна?

– Ни один человек не сможет сделать большего,– сказал Колл, взваливая на плечи пики. Он повернулся и вышел из-под навеса, этим как бы желая прекратить разговор. И Тарен понял, что старый воин так по-настоящему и не ответил на его вопрос.

Каер Даллбен остался далеко позади. День уже клонился к вечеру, когда путники разбили лагерь в самой глубине леса.

Эйлонви с блаженным вздохом опустилась на жесткую, чуть промерзшую землю.

– Как давно я не спала на каменной лесной подстилке! – улыбнулась она.– Насколько это приятнее перин на гусином пуху.

Гвидион позволил развести небольшой костер. Пока обстоятельный Колл отводил в сторонку и привязывал лошадей, Гурджи открыл свою сумку с едой и стал быстро извлекать оттуда все подряд. Все, промерзшие и одеревеневшие от долгого путешествия, были сегодня на редкость молчаливы и хмуры. Только король Рун не потерял своего обычного хорошего расположения духа. Когда путники подсели поближе к костру и замерли, гладя на бледные языки пламени, король Рун нашел острую веточку и стал деловито царапать ею по земле, рисуя запутанную паутину линий.

– Дамба, дамба...– бормотал он.– Я, кажется, понял, почему ничего не получилось. Да, именно так. Всё надо по-другому...