Текст книги "Ночь над прерией"

Автор книги: Лизелотта Вельскопф-Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Квини утихомирила детей, оба задремали. Она прислушивалась к разговору и, так как мужчины ничего больше не говорили, она высказала мысли, которые ее беспокоили.

– Узду, Стоунхорн, надевают иногда и вне резервации, если тебя все время держат под наблюдением, потому что ты индеец, и все время подстерегают: ну-ка, как он будет себя вести? Это тоже наказание.

– Которое ждет меня в Калгари! Ладно, надо ехать дальше. – Джо поднялся.

Колонна снова пришла в движение.

Через несколько часов езды по однообразной местности путешественники остановились на ночлег в одном простом мотеле. Джо улегся в гараже у своего Пегого.

На второй день поездки достигли цели первого этапа – Вуд Хиллса.

Зеленые, пологие, пересеченные лесными полосами, раскинулись эти холмы под летним солнцем. Окуте, как старый человек, построил себе дом на одном из холмов, с которого открывался широкий обзор, в ясный день, пожалуй, на сотню миль, почти до Миссури. Квини с детьми и Унчида остались у него в качестве гостей, Окуте поехал со Стоунхорном назад на ранчо своего родственника и друга, к подножию холма. Пегий уже был оставлен там. Дом, в который зашли Окуте со Стоунхорном, был просторен, он давал приют большой семье с одиннадцатью детьми. Здесь нашлось место и Окуте, и Джо, которые собирались тут вместе провести неделю. Хозяину принадлежали триста голов скота и десять бекинг хорсов.

Джо еще с вечера обошел вокруг ранчо с владельцем по имени Бивер и увидел, насколько легче на такой плодородной земле вести хозяйство. Пегий пасся на сочном огороженном лугу.

На следующее утро Джо начал тренироваться. Последующие дни показали, что он постоянно удерживался на брыкающемся коне более предписанного правилами родео времени, но не всегда сохранял одинаково хорошую посадку. Он постоянно преодолевал самые невероятные выходки коня, но, если животное вдруг начинало вести себя однообразно, скучно, Джо терял бдительность.

Окуте говорил немного. Наблюдал за Джо, критиковал его, и из его скупых слов следовало, что Джо еще многое надо делать лучше. Однако ранчеро Бернард Бивер заметил:

– Знаете, Окуте, похожего я не видел еще ни на одном родео. Это же гений!

Пегий не уступал своему господину и не давал ему соскучиться.

На девятый день, как и было предусмотрено, наступило время прощаться.

И Окуте, и Джо провели последний вечер наверху, в доме Окуте на холме, и смотрели в широкую даль.

– Здесь я почти каждую ночь простаиваю часами и смотрю назад… на путь, которым мы когда-то сюда пришли… с нашими волокушами, зимой. Позади враги, и впереди враги. Маленькая горстка людей. С двадцати четырех до семидесяти двух лет я ждал. Столько времени я ждал вас, запертых там, в нашей резервации. А я считался мятежником, за мою голову была назначена премия, и я не мог вас посетить, если не хотел окончить как Татанка-Йотанка5555
  Татанка-Йотанка – известный вождь индейского сопротивления последней четверти XIX века. Более известен под именем Ситтинг Булл.


[Закрыть] и Тачунка-Витко. Нити оборвались. Наконец, когда мне стало восемьдесят четыре, пришел один из ваших и взял мою правнучку Уинону в жены. Это был твой отец, Джо, старый Кинг. Уинона ушла с ним и стала для меня пропавшей без вести. Она мне никогда не писала. Прошли десятилетия, и я получил письмо Тачины.

– Большинство из нас даже не знали, что здесь, на севере, тоже живут еще люди нашего племени.

– Одна треть земли от земли ранчо, которое вы видели, еще принадлежит мне. Земля для сотни голов скота. Этого слишком мало для семьи, но достаточно для такого старика, как я, или для одного молодого, который хочет начать. Я эту землю семье Бивер только сдал в аренду. Когда твои дети, Джо, станут большими, один должен владеть этими лугами.

Окуте видел, что Квини плакала.

– Ты не должна плакать, Тачина. В нашем племени старики всегда знали, когда умирать. Сейчас я могу еще ездить верхом и бегать. Да я и не умру. Я буду просто отдыхать у Белых скал рядом со своим вождем Тачункой-Витко. Смерть – это мой дом.

– Иногда я и сам буду сюда взбираться, – сказал Джо. – Подышать свежим воздухом. Это хорошее место и для наших детей.

Они пошли назад в дом и легли спать.

Никто не знал, что Инеа-хе-юкан-старший, носящий официальное имя Окуте, среди ночи один еще раз поднялся на площадку, на которую ежедневно поднимался много лет. Он вознес руки и молил Великого и Таинственного о пище и мире для его все еще терзаемого и все же пробуждающегося к новой жизни народа. Это последний раз он стоял под необъятным небом на этом холме и смотрел вдаль. Он не собирался больше сюда возвращаться. Когда он снова вошел в дом, он увидел дремлющих детей на руках матери и сам погрузился в крепкий сон.

Поездка на следующий день продолжалась. Путь был не мал – пятьсот миль, но он был пройден за один день, и Кинга, как и Окуте, под вечер уже ждали. Коллинз, рослый индеец, по внешности напоминающий какого-нибудь конгрессмена, получив сообщение о прибытии родственников, выехал навстречу. Сперва поприветствовали друг друга только поднятыми ладонями рук. Коллинз повернул, и дополненная его автомашиной колонна прибыла в резервацию родственного племени.

Стоунхорн смотрел не только на дорогу, но и на скот, на пастбища. Все луга были разделены и ограничены заборами или изгородями. Время от времени колыхались по сторонам поля хлебов. Приветствовали своими башнями принадлежащие племени молотильня и склад. Наконец, совет племени – большое круглое здание. Коллинз сделал тут короткую остановку и показал гостям его внутренние помещения. В вестибюле на входящих смотрели с портретов знаменитые вожди. Потомки этих людей до сих пор пожизненно занимали их должности. Следующее помещение было предназначено не только для совещаний. Паркетный пол трансформировался так, что зимой здесь могли происходить спортивные состязания молодых индейцев.

– Как вы всего этого добились?! – Джо был потрясен.

– Авторитет дальновидных вождей и процветающий город на границе резервации, – ответил Коллинз, – больше ничего. Если ты заглянешь в наше братское племя в двухстах милях отсюда, то увидишь там кое-что совсем другое: старый вождь пьет, сын бродяжничает, семьи мучаются на крошечных ранчо, которые не конкурентоспособны, природный газ использовать не могут, потому что белые служащие управления не хотят идти на риск. И у соседей тоже никакого толку, одно разочарование и ненависть. Это результат тридцати пяти лет патриаршего правления суперинтендента и непрерывной смены вождей.

– Сколько у тебя скота?

– Шестьсот голов да еще сорок лошадей, бекинг хорсов, и с этим мы справляемся вдвоем с наемным работником. Я пригласил одного белого, у которого есть чему поучиться.

– А ваши молодые парни?

– Для них у нас есть отдельное ранчо, школа-ранчо, на котором они как следует знакомятся с работой. Имеющиеся свободные земли мы отдаем в аренду белым и накапливаем арендную плату, чтобы как можно скорее создать новые ранчо для наших молодых людей.

– И уже такие имеются?

– Да, уже есть. Если попадется вдруг по дороге, мы его осмотрим.

Колонна прибыла к дому Коллинзов. Это был современный дом с большими окнами. Он готов был принять гостей. Места было маловато, но разместиться хватило. На ранчо был собственный колодец, который велел пробурить Коллинз. Остальная вода в резервации была вредна для здоровья. Протекающая поблизости река и подпорная плотина не относились к территории резервации.

– Легко это вам тоже не досталось.

– Да, не легко. Но у нас был ваш пример. Мы не стали больше браться за оружие, и нас не считали поэтому мятежниками, которых надо раз и навсегда проучить и держать в подчинении. Наших вождей не стали ни убивать, ни изгонять, и нам попался великодушный суперинтендент.

– Бог дал мне тоже одного.

– Главное, он дал тебе добро в Калгари.

Стоунхорн осмотрел небольшую, но хорошо подобранную библиотеку гостеприимного хозяина и кроме книг обнаружил там актуальные журналы об индейцах и для индейцев, он читал «Декларацию прав человека» индейцев в «Братстве коренных жителей»5656
  «Братство коренных жителей»– журнал, орган национально-религиозного движения Канады.


[Закрыть], а также сообщения о различных событиях и начинаниях в информационных листках, которые издавались совместно индейцами и их белыми друзьями; новый горизонт надежд раскрылся перед ним. Он записал издателя и его адрес, ведь в будущем его интересовали такие связи.

Квини между тем познакомилась с Эвелиной Коллинз, женой ранчеро, принадлежащей к роду вождя Рэда Кроу, мать которого была сестрой Инеа-хе-юкана-старшего. Это была гордая женщина, истинная индеанка, она напоминала Квини миссис Холленд.

Пегий пришел на луг, и Коллинзу понравилось, что эта лошадь снова перед ним появилась.

– Если бы у Окуте не было вашего письма и мне не было бы известно о воровстве… наверное, я бы его купил.

– Ты можешь его купить.

– Я бы стал продавать в Калгари, Джо, а теперь это лучше сделаешь ты сам. Они уже ищут бекинг хорсов для следующего родео.

– Как хочешь. – Джо при этом, по-видимому, добром совете опустил голову.

Когда день отъезда на родео уже был близок, Коллинз предложил совершить поездку в принадлежащие племени охотничьи угодья неподалеку от Скалистых гор. Джо, который никогда в жизни не имел случая поохотиться на что-нибудь кроме фазанов и ворон, не мог воспротивиться, тем более что Коллинз и Окуте заверили его, что по завершении тренировки ему необходим отдых. Три женщины – Квини, Эвелина и Унчида – сопровождали охотников в автомобиле, с ними были и близнецы.

В горах, на месте для отдыха, мужчины разбили две охотничьи палатки. Женщины поджарили на костре мясо, и все поели.

Наступил вечер. Из тени горных долин потянул ветерок и окутал туманом землю, мох, и воду, и ели. Вершины были красные, как будто бы камень плавился в огне. Вокруг стало тихо, только журчал ручей у палатки. На воде еще поблескивал свет, преломляясь в цвета радуги, и камни, казалось, заснули на дне. Чернота начала наплывать на луга, деревья, и склоны слились в одно – в темноту.

Женщины помыли в ручье посуду. Окуте и Джо взяли свои охотничьи ружья. Коллинз вдруг объявил, что останется в палатке защищать женщин от хищных зверей. Так и отправился Окуте вдвоем со своим приемным сыном в путь.

У Стоунхорна было какое-то странное состояние. Он знал напряженную работу, сон, время восстановления сил; он знал также блуждание и поиск и раздражающую бездеятельность. Но просто радоваться своей собственной силе и самой жизни приходилось ему редко: он испытывал это чувство разве что только ночами, проведенными с Квини.

Теперь он наслаждался свободой совсем иным образом, вкупе с дикостью, со своим старым спутником. Земля была мягкой, трава и мох послушно подавались под ногой человека. Пальцы ощущали впадины и трещины камня и единились с ними в уверенной поступи. Жар солнечного дня «накусал» кожу, ночь ласкала и холодила ее; глаза не слепило, они встречали полный таинственности и обмана лунный и звездный свет; уши улавливали в темноте различные звуки. Мужчины шли друг за другом. Окуте вел. Стоунхорн восхищался стариком охотником: худой, жилистый, сохранивший гармоничный облик и уверенность движений, под его ногой не хрустнул ни один сучок, не покатился ни один камушек. Стоунхорн мог бы идти и быстрее, но он не испытывал неловкости, приноравливаясь к размеренной походке старика, который не менял шага и на крутых подъемах, да и дыхание у него тут не учащалось. Инеа-хе-юкан – Окуте, казалось, двигался в хорошо ему знакомых местах. В эту тихую холодную ночь на нем не было надето ничего, кроме набедренной повязки, пояса вампума5757
  Вампум – бусы из раковин, когда-то употреблявшиеся у индейцев прерий как украшения, как меновая единица, как средство своеобразного мнемонического письма. Пояса или перевязи вампума служили своего рода летописью, договорами, верительными грамотами.


[Закрыть] и ожерелья из когтей медведя. Инеа-хе-юкан-младший тоже был обнажен, как и полагалось когда-то индейцу и как он любил, попадая в глушь.

После часовой прогулки оба охотника вышли из леса к небольшой лесной речке. Она здесь протекала по скалистой террасе, спокойно заполняла размытые чаши-промоины, с брызгами спадала со скалистых ступеней. Вода сверкала под луной и звездами, чистая, ничем не тронутая, кроме ветра и скал. Окуте остановился и поманил своего сына к себе. А Инеа-хе-юкан-младший про себя улыбнулся, потому что он словно уже видел это место раньше, ведь Окуте одной длинной зимней ночью так хорошо о нем рассказывал. Здесь Харка, Твердый как Камень, Ночной Глаз, Преследователь Бизона, Убивший Медведя, который потом получил имя Рогатый Камень, двенадцатилетним мальчиком охотился со своим другом Сильным Как Олень. Сто лет прошло с тех пор. Одни деревья повалились, выросли другие, места охоты индейского народа сократились, но этот клочок земли еще принадлежал родственникам, сыновьям и дочерям племени, в котором Сильный Как Олень в свои молодые годы стал вождем. В свою типи он тогда привел сестру Инеа-хе-юкана как жену. Здесь охотились на дичь, лосей, медведей, оленей, косуль еще его внуки и правнуки.

Оба охотника взобрались наверх, в ветки дерева, чтобы провести там остаток ночи. Утро уже приближалось.

Когда тьма рассеялась и водная пелена озарилась солнечным светом, оба прислушались. Ломались ветви, тяжелые шаги чавкали по булькающему моху, хрустели сухие сучья.

И вот он пришел.

Это был лось, властелин царства лесов и верховых болот. Он пришел к своему водопою по привычной тропе, которую охотники давно обнаружили. Мощный, гордый, остановился он среди деревьев нетронутого леса, и все же он настороженно прислушивался, как это и подобало старому, опытному самцу. Что-то обеспокоило его, и он повел носом. Но оба охотника заранее натерлись сильно пахнущей травой, которую им собрала Унчида. Запах настолько обманул лося, что он даже подошел к дереву, на котором сидели охотники, и принялся щипать листья. Но вкус их оказался не тот, что обещал запах, и недоуменно пожевав их, он побежал к манящей, бурлящей воде. Долго и спокойно пил этот могучий исполин, капли стекали с его морды, когда он поднял голову и еще раз осмотрелся, прислушался. Охотники разглядывали его и восхищались: нечасто удается спокойно наблюдать с такого расстояния за лосем.

Но вот он перешел скалистую чашу омута и исчез на другой стороне, в лесу, в котором давно была им самим протоптана тропа. Инеа-хе-юкан-старший слез с дерева, и Джо вслед за ним спрыгнул на мох. Оба посмотрели на небольшой водопад и естественную чашу, через которую прошел лось. Они разделись, вошли в по-утреннему голубую воду и стали плескаться в ней, поливая свои спины. Они со смехом выбрались на берег. И никакая тоска десятилетий не могла подавить в Инеа-хе-юкане-старшем радости. Эта такая знакомая глушь, восход солнца, сын – он вдруг почувствовал себя резвящимся мальчишкой.

Не раздалось ни слова. Молча опустились оба на берегу, попили там, где пил лось, и Инеа-хе-юкан – Окуте поймал руками двух форелей из той самой засады на берегу, из которой он ловил форелей сто лет назад. Вода в скалах едва расширила себе путь. Сто лет для этого было слишком небольшое время. Стоунхорн разжег маленький костер и поджарил рыбу. Она была очень вкусна.

Охотники снова пустились вместе в путь вверх по ручью, к верховому болоту.

Болото наверху, в горах, было голым, здесь ужилось лишь несколько отдельных горных искореженных сосенок. Взгляд отсюда через долины и вершины достигал далекой прерии, которая в детские годы Окуте была еще безраздельным царством индейцев. Прекрасную землю потеряли индейцы, и все же не отреклись они от самих себя.

Спустя час, так и не произнеся ни слова, старик и его приемный сын стали спускаться. И старец был способен еще мчаться вниз по склону.

Вдруг футах в двухстах перед звериной тропой Стоунхорн остановился, и Окуте взглядом последовал за ним.

След бегущей косули вел от водопоя в лес. Он был обагрен кровью.

Старик мгновенно оглянулся вокруг. Выражение его лица стало сердитым и жестким. Он взглядом указал сыну осторожно двигаться по следу. Сам пошел за ним. Оба зарядили ружья.

Стоунхорн умел в прерии захватить врасплох фазанов, на дорогах и в домах сидеть в засаде, ничем не выдавая себя, но подобная задача была для него нова. Однако честолюбие побуждало его не осрамиться перед Окуте. Он двигался очень ловко, только еще слишком медленно, удерживаемый страхом вызвать непредвиденный шум.

Старый Инеа-хе-юкан остановил Стоунхорна через сотню шагов и осторожно положил руку ему на плечо. Оба притаились, как вспугнутая дичь. Сквозь листву двух низко опустившихся висящих ветвей они увидели, что две рыси забили косулю и теперь раздирали ее на части.

Инеа-хе-юканы – старший и младший – прицелились. Никто из них при этом не создал ни малейшего шума, но глаза рысей были остры и внимательны. Хищники замерли. Это длилось какую-то долю секунды, потом они рванулись было в чащу.

Два выстрела прозвучали как один.

Хищники перекувырнулись. Пули поразили обоих.

Охотники поспешили по прогалине к своей добыче. Косуля была мертва; они взяли от нее все, что еще можно было использовать. С рысей они сняли и взяли с собой только шкуры.

Гарри – Окуте и Джо продолжали спуск. Всю ночь и утро они не обмолвились друг с другом ни единым словом и, однако, отлично понимали друг друга.

Когда далеко за полдень они вернулись к месту привала, Коллинз и Эвелин возликовали, что рыси убиты и теперь прекратится истребление дичи.

– Почему же вы не уложили лося? – спросил Коллинз, когда все вместе поели. – Не переходил он больше через ручей?

– Он делал это. Но почему мы не стреляли, хотя ты его нам предоставил в полное распоряжение, это тебе надо спросить Инеа-хе-юкана, моего сына.

Стоунхорн сперва смутился, но, так как он знал, что Окуте его понял, он откровенно ответил:

– Выстрел был слишком легок, а старый лось слишком великолепен.

– Мы не были достаточно голодны, – заключил Окуте.

Он улыбнулся, и эта улыбка была выражением той редкой радости, которая была ему наградой за победу над временем.

Когда солнце снова зашло и дети уже заснули, Джо и Квини отправились наверх. Там среди лугов и деревьев они целовались и думали только, о том, как бы хорошо вечно быть молодыми и чтобы лето также всегда сияло им звездами. Но на следующее утро жизнь заявила о себе рокотом заведенных моторов. Квини это не беспокоило. Она была счастлива. Все поры ее кожи были еще пропитаны лесом, водой и ветром. Стоунхорн за рулем хранил молчание, как это и полагается водителю.

В конце второй недели Джо и Окуте распрощались с родственниками и отправились в город больших состязаний. Джо хотел пройти отборочные заезды раньше, чем съедутся остальные. Квини волновалась больше, чем Джо, но ради детей осталась вместе с Унчидой еще на несколько дней у Коллинзов.

В день, когда также и женщины прибыли в город большого родео, начался национальный праздник прерии, и «большой бизнес»– колоссальное предприятие – был уже на полном ходу.

Приземлялись реактивные самолеты и снова быстро уходили в полет; они прибывали со всех сторон – из США, из Мексики, из канадских провинций. Они доставляли пассажиров и из других частей света. «Грейхаунды»5858
  «Грейхаунд»– Greyhound – буквально – борзая (англ.), на кузова таких автобусов часто наносится изображение гончего пса.


[Закрыть] – быстрые международные автобусы – днем и ночью везли состоятельных болельщиков скоростными рейсами.

Автобусы и такси, которые поддерживали сообщение между аэропортом и городом, были до отказа переполнены, и вводились дополнительные рейсы.

Частные автомобили с трудом протискивались по улицам, которые кишели лимузинами и кабриолетами. Указатели с нарисованными индейскими и ковбойскими головами вели через город к месту празднества. Почти все пешеходы имели на себе какие-нибудь знаки ковбойской жизни, магазины тоже были обеспечены этим товаром, закусочные обслуживали белокурые ковгелс, которые, наверное, никогда в жизни не видели коровы.

Наполняя все улицы буйным ревом, сквозь сутолоку перекрестков проносились пожарные, полицейские, машины скорой помощи.

Женщины собрались рано и с началом рассвета прибыли в город. Это были лучшие часы, потому что после праздничных ночей в это время все спали. Было прохладно, хотя после полудня становилось невыносимо жарко. Огромный термометр, укрепленный на высоте десятого – двенадцатого этажей отеля, показывал еще только восемнадцать градусов по Фаренгейту.

На улицах пока было свободно. Тротуары пусты. Ночная иллюминация – белая, зеленая, красная – погасла. Некоторые витрины еще в искусственном свете манили особенно дорогими или, наоборот, дешевыми товарами для гостей родео.

Квини направилась прямо к месту родео, чтобы найти мужа. Джо уже прошел предварительный заезд и ждал их со сдержанным нетерпением. Джо, Квини, Окуте и Унчида имели пропуска в индейскую деревню, которая в районе празднества была выстроена как особый аттракцион. Они оставили автомобили на стоянке участников и пошли со своими чемоданчиками и детьми к огороженному кругу, на котором было установлено несколько особенно больших индейских палаток – типи, украшенных геометрическими символами и изображениями зверей. Одна типи принадлежала племени Коллинза; там уже разместились Окуте и Джо.

Женщины вошли внутрь. Обитатели палатки все еще спали, так как вечера на праздничных торжествах всегда затягивались допоздна. Однако теперь поднялись мать и отец и приветствовали новых гостей. Обитатели палатки с удовольствием отметили, что новые гости привезли с собой и продукты. Они были беднее, чем Коллинзы, и зарабатывали показом палатки и демонстрацией жизни индейцев несколько долларов в день. Они очень надеялись, что в конкурсе типи получит приз.

Квини занесла одеяла, положила рядом с медвежьей шкурой Окуте. Она отдохнула еще часа два с детьми и дала им затем полную грудь. Согласие, естественность, надежды маленькой компании привлекли симпатии всех обитателей палатки.

Окуте и Унчида прохаживались среди палаток, которые образовывали большой круг с деревом в центре. Дети и взрослые вышли уже из них наружу. Они принадлежали к разным племенам. Здесь были представлены ассинибойны, дакоты, сик-сики, кри, пиеганы. Объяснялись они на английском или жестами. Мальчики еще до завтрака упражнялись в любимой игре «бекинг хорс», в которой им, конечно, выпадала и роль лошади.

Вся территория праздника в эти утренние часы была спокойна и деловита. Убирались трибуны, готовилась трасса для автомобильных гонок, снова подготавливалась площадь для заключительных скачек на бронках. Многочисленные маленькие и большие павильоны пополняли свои запасы алкогольных и безалкогольных напитков, доставлялись на кухни продукты, и повара уже стучали ножами. У ларьков, в которых должны были продаваться сувениры, появились продавцы. Стулья у лимонадных киосков, в сосисочных и ресторанах уже стояли плечо к плечу. Было подготовлено место для оркестра. Пришли распорядители и контролеры. В билетных кассах у входа сидели кассиры. Подсчет велся автоматами. Программы лежали наготове. Был день автомобильных гонок, но завершал программу заезд на бронках. Кроме того, действовала выставка скота, предусматривалось присуждение призов.

Джо остался в индейской деревне, позавтракал вместе со всеми, потом пошел к своей лошади, которая стояла в прокатной конюшне. Руководство родео сразу же зафрахтовало Пегого для нынешнего празднества; после состязаний они хотели договориться с Джо о продаже и цене. На предварительном заезде Пегий сбросил всех всадников и отлично зарекомендовал себя у руководства, а в лице наездников приобрел себе врагов. Джо внимательно наблюдал за действиями своего любимца, хотя у него внутри все переворачивалось, когда чужой человек сидел на его лошади. Он сам выполнил свое задание на другом бронке. На основных выступлениях животные расставались со своими владельцами, во время второстепенных состязаний наездники выступали на своих собственных лошадях.

Квини приобрела программу. Она изучила ее вместе с хозяйкой палатки и узнала, что Джо был единственным индейцем, принимавшим участие в состязаниях. Другие прибыли только для представления.

Мужчины в их роскошных нарядах: в вышитых куртках, вышитых легинах, вышитых мокасинах, на лошадях с вышитыми уздечками, в головных уборах из орлиных перьев – проехали в индейском параде по городу. Они давали себя фотографировать, если кто-нибудь хотел это сделать, что особенно часто случалось, если носитель великолепной одежды из сыромятной кожи выглядел так, как белые люди представляют себе вождя. Некоторые разнаряженные были даже в вышитых сапогах с отворотами, что вызвало у Окуте, когда он об этом узнал, гримасу неудовольствия.

– Джо мог бы быть прекрасным индейцем, – сказала хозяйка палатки. – Почему он не стал участвовать в параде? Или у него дома нет старой одежды?

– Как же, куртка дедушки, но Джо ее еще никогда не надевал. И дедушкин головной убор из перьев орла, Джо тоже его ни разу не надел.

– Жаль.

Квини подумала о том, что этот старый человек, о традиционном индейском костюме которого она только что. говорила, был убит матерью Стоунхорна Уиноной Кинг при самозащите и что Стоунхорн сам ребенком едва перенес жестокое обращение пьяного старика. Но, наверное, дед, когда он бывал трезвым, был таким же заботливым, приветливым, таким же гордым человеком, как старый Кинг.

– Жаль, – сказала хозяйка, имея в виду украшения из перьев.

– Жаль, – ответила Квини, с грустью думая об этом человеке.

Итак, Джо Кинг был единственным индейцем, который внес большой заклад и взялся состязаться с белыми ковбоями до последнего круга.

Эта новость моментально стала предметом обсуждения индейской деревни, и все ее обитатели решили после обеда пойти на состязание бронк-рейтаров. В палатки набралось очень много гостей, ведь многие индейцы приехали на родео на один или два дня. Они ехали из неподалеку расположенных резерваций на своих стареньких дешевых автомобилях к родственникам, в типи которых они могли жить и спать. Палатки были достаточно велики, и в них помещалось почти по. двадцать человек или даже несколько больше.

Джо попросил Окуте время от времени присматривать за Пегим, а сам пошел бродить вокруг и наблюдать. Один участник состязаний на бекинг хорс узнал его и привел к небольшой группе ковбоев.

Они по-деловому, по-товарищески обменивались впечатлениями от последних встреч.

Двое были старые победители родео, из которых один удостоился первой премии в предыдущем году, но был убежден – в этом году в лучшем случае займет второе место.

– Слишком стар стал, – сказал он, – езжу уже с шести лет. Осенью заканчиваю. – Он разглядывал Джо – высокую фигуру с узкими бедрами. Среди обожженных солнцем мужчин Джо, пожалуй, не выделялся как индеец. – Новичок, да? Но в отборочных соревнованиях о'кей! Что же ты хочешь получить? —

– Время и очки.

– О чем и речь. Важно сколько! Ты только что был на Пегом? Он с твоего ранчо?

– Да.

– Чертовская бестия! Его первое родео?

– Четвертое.

– Всех сбрасывает. Если он так и дальше будет, он может стать лошадью года, и ты получишь за это больше тысячи долларов.

Джо пожал плечами и направил разговор на членов жюри.

– Кто у нас сегодня судит?

– Дональд.

– Молодой или старый?

– Старый. Опытный и упрямый.

– Может быть, такой и нужен.

Победитель предыдущего года значился в программе в первой строке. Это ему было не по душе. Ему хотелось бы стоять в конце, выступать, когда у судьи уже сложилось впечатление об общем уровне. Но этого уже было не изменить. Джо среди двенадцати участников состязаний в бронке без седла был двенадцатым. Это ему подходило.

Компания разошлась, более близкие друзья пошли вместе. Джо снова остался один.

Первые болельщики устремились в расположение родео, они большей частью проводили здесь весь свой день. Было воскресенье, выходной день. Число посетителей в воскресный день было решающим для общей выручки родео. Погода благоприятствовала. Банки, дельцы, менеджеры, городские власти с облегчением вздохнули. Можно было надеяться на рекордное количество посетителей.

Столики у ресторанных павильонов начали заполняться. Некоторые шли на выставку скота. На большой трибуне уже занимали места приезжие.

Джо не упускал из виду того ковбоя – бронк-рейтара, который подозвал его к компании. Стоунхорн не был знаком с этим человеком и не знал, откуда тот его знает. Ковбой долго слонялся поблизости, пока не встретил еще одного хорошего знакомого и не попил с ним апельсинового сока из фонтанчика5959
  Фонтанчик – здесь специальное устройство для продажи апельсинового сока, состоящее из резервуара, в котором плавает муляж апельсина под фонтанчиком сока. Напиток наливается из краника в стаканы.


[Закрыть].

Джо незаметно приблизился к обоим. В этом он тренировался целый год под очень критическим взглядом. Когда стаканы с соком опустели, оба ковбоя отошли на несколько шагов от киоска, и первый с важным видом достал свой бумажник, а из него две газетные вырезки. Джо было нетрудно через плечо второго с расстояния менее метра сквозь поток посетителей увидать фотографию на одной вырезке и кричащий заголовок на другой. Это был он сам на своем Пегом во время смелого прыжка на родео в Нью-Сити, и крупный заголовок: «Джо Кинг – шестнадцать тяжелораненых».

Преувеличено, но черным по белому, жирным шрифтом, для обывателя убедительно. Джо поймал еще несколько фраз из их разговора:

– Где же ты это взял?

– Прислал один хороший друг, Блэк Энд Уайт-младший.

– Если индейцы будут тут между нами мешаться, нельзя допускать, чтобы они засылали к нам своих закоренелых преступников и сверхбешеных бронков!

– Знает комитет, кто такой этот Джо?

– Кому положено знать – ничего. Иначе, наверное, его бы не было в программе, и его пегой скотины тоже не было бы здесь.

Оба отправились дальше. Джо видел, что они пошли в направлении конторы. Но тут его окликнули с другой стороны, и притом столь громогласно, что даже оба критически настроенных ковбоя обернулись.

– Джо! В самом деле! Ты у нас!

Белокурая Каролина бесцеремонно повисла на руке Джо. рассчитывая завладеть им. Джером, юный исполин, футболист-любитель, будущий студент, пристроился к Джо с левой стороны.

– Разве вы не получили нашего письма?

– Как же, получил. – Джо не любил ни панибратского, ни покровительственного тона, но он учитывал ситуацию.

– И не ответил! Но вот, вы видите, мы вас все-таки отыскали! На этот раз произошло наоборот!

На обоих критически настроенных ковбоев знакомые Джо, кажется, произвели впечатление. Они озадаченно переглянулись, но затем отправились дальше.

– По виски за встречу, а? – предложил Джером.

– Я не пью.

– Перед состязанием. Но после заключительного круга вы от нас больше не улизнете!

– Извините, мне надо посмотреть лошадь.

– Тогда пока!

Несколько разочарованная Каролина отступилась и пошла дальше со своим братом.

Джо отправился не в направлении конюшен, а поискал места откуда он бы мог еще раз увидеть обоих ковбоев. Но это ему не удалось, и тогда он пошел к своей лошади и хотел сменить там Окуте. Окуте еще не покинул конюшни, когда к Джо подошел штатский, без всякого ковбойского маскарада. Он показал значок на отвороте и попросил пройти с ним. Джо проследовал с ним в контору, где сопровождающий, ему неизвестный, но с достаточно знакомыми манерами, провел его в маленькую, очень рационально оборудованную комнатку со множеством телефонов.