Текст книги "Снежный Цветок и заветный веер"

Автор книги: Лиза Си

Она отпустила Снежный Цветок, бросила последний взгляд на Прекрасную Луну и выскользнула за дверь.

К тому времени, как приехала Тетя, Папа, Дядя, мои братья и я переоделись в одежду из простой мешковины. Тело Прекрасной Луны было полностью закутано в муслин, а потом ее одели в платье для путешествия в загробный мир. Было пролито много слез, но Тетя не пролила ни одной. Она просеменила на своих лилейных ногах и подошла прямо к своей дочери. Она поправила на ней платье и положила свою руку на то место, где было сердце ее дочери. Она простояла так много часов.

Тетя сделала все, что полагалось для похорон. Она дошла до могилы на коленях. Она сожгла бумажные деньги и одежду на могиле, чтобы Прекрасная Луна могла воспользоваться ими в загробном мире. Она собрала все тайные записи Прекрасной Луны и тоже сожгла их. Позже она сделала маленький алтарь в нашем доме, где каждый день совершала жертвоприношения. Тетя не плакала в нашем присутствии, но я никогда не забуду звуки, которые разносились по нашему дому по ночам, когда она ложилась спать. Ее стоны шли из глубины ее души. Никто из нас не мог уснуть. Никто из нас не мог стать ее утешением. Мы с братьями изо всех сил старались быть невидимыми, насколько это возможно, зная, что наши лица и голоса лишь горькое напоминание о том, что она потеряла. По утрам, после того как мужчины уходили на работу в поле, Тетя исчезала в своей комнатушке и не выходила оттуда. Она лежала на боку, лицом к стене, отказывалась съесть что-нибудь, кроме чашки риса, которую Мама приносила ей, и так проводила весь день молча, пока нас не окутывала ночь, и тогда эти страшные стоны снова наполняли дом.

Всем известно, что часть духа человека уходит в загробный мир, а другая часть остается в семье. Но у нас есть особое поверье насчет духов молодых женщин, умерших до свадьбы. Они возвращаются, чтобы терзать других незамужних девушек – не с целью напугать их, а с целью взять их с собой в загробный мир, чтобы не быть там в одиночестве. То, что Несчастный дух Прекрасной Луны являлся нам в загробных стонах ее матери, предупреждало нас со Снежным Цветком об опасности.

Снежный Цветок нашла выход. «Нужно сделать цветочную башню», – сказала она однажды утром. Цветочная башня была тем самым, что требовалось для умиротворения духа Прекрасной Луны. Если мы сделаем ей хорошую цветочную башню, у нее будет место, где она сможет бродить и развлекаться. Если она будет счастлива, мы со Снежным Цветком будем в безопасности.

Некоторые люди – у кого побольше денег – обращаются к профессиональному строителю цветочных башен, но мы со Снежным Цветком решили сделать ее сами. Мы представляли себе башню в несколько этажей, похожую на семиярусную пагоду. Около входа мы поставили двух каменных собак. Внутри, на стенах, написали стихи на нашей тайнописи. Мы приготовили один этаж для танцев, другой – для плавания. Мы сделали спальню, на потолке которой нарисовали луну и звезды. На другом этаже располагаюсь женская комната с зарешеченными окнами со сложным узором из бумаги, которые смотрели на все четыре стороны. Мы соорудили стол, на который положили обрывочки ее любимых ниток, чернила, бумагу и кисточку, поэтому Прекрасная Луна теперь могла вышивать или писать письма нушу своим новым друзьям-духам. Мы сделали слуг и затейников из цветной бумаги и расположили их по всей башне так, чтобы на каждом этаже были забавы и развлечения. Когда мы не работали над цветочной башней, мы сочиняли жалобную песню, которую хотели спеть, чтобы успокоить мою сестру. Если цветочная башня станет вечным удовольствием для Прекрасной Луны, слова этой песни станут нашим последним прощанием с ней, последним приветом из мира живых.

В тот день, когда погода, наконец, переменилась, мы со Снежным Цветком попросили разрешения пойти на могилу Прекрасной Луны. До могильного холма было недалеко, намного ближе, чем то расстояние, которое преодолела Снежный Цветок, когда ей пришлось идти в поле за Папой и Дядей. Мы посидели у могилы несколько минут. Потом Снежный Цветок подожгла цветочную башню. Мы наблюдали, как она горит, и воображали себе, как она переносится в загробный мир, и как Прекрасная Луна бродит по ее комнатам и восхищается ею. Потом я вынула лист бумаги, на котором мы написали песню для Прекрасной Луны на нашей тайнописи, и мы начали петь.

 
«Прекрасная Луна, мы надеемся,
что цветочная башня принесет тебе покой.
Мы надеемся, что ты забудешь о нас,
но мы никогда не забудем тебя.
Мы будем почитать тебя. Мы будем
убирать твою могилу на Весенний Праздник.
Не давай своим мыслям метаться в беспорядке.
Живи в своей цветочной башне и будь счастлива».
 

Мы со Снежным Цветком вернулись домой и поднялись наверх в женскую комнату. Сидя рядышком, мы принялись по очереди писать нашу жалобную песню на складках нашего веера. Когда мы с этим покончили, я добавила к гирлянде на верхнем крае веера маленький полумесяц, такой тонкий и изящный, какой была сама Прекрасная Луна.

Цветочная башня помогла нам защитить себя, она умиротворила беспокойный дух Прекрасной Луны, но ничем не помогла Тете и Дяде, которые были неутешны. Все это должно было случиться. Мы были во власти могущественных стихий и могли лишь следовать своей судьбе. Это можно объяснить существованием ин и янь: есть мужчины и женщины, свет и тень, печаль и счастье. Такой порядок вещей создаст равновесие. Вы можете испытывать мгновения величайшего счастья, как мы со Снежным Цветком в начале праздника Ловли Прохладного Ветерка, но вскоре оно было сметено самым жестоким образом смертью Прекрасной Луны. Вы можете взять двух вполне счастливых людей, таких, как Тетя и Дядя, а потом в одно мгновение завести их в тупик, где им не для чего жить; если мой отец умрет, им придется полагаться только на добросердечие Старшего Брата, который будет заботиться о них и не выгонит их из своего дома. Возьмите семью вроде моей, не очень-то богатую, и подумайте, можем ли мы вынести тяжесть такого большого числа свадеб в нашем доме… Все это нарушило равновесие во Вселенной, поэтому боги исправили положение, погубив милую девочку. Нет жизни без смерти. Это и есть истинное значение ин и янь.

Цветочный паланкин

Через два месяца после смерти Прекрасной Луны мои волосы, которые я закалывала с пятнадцати лет, начали причесывать в стиле дракона, как подобало молодой женщине, собирающейся вскоре выйти замуж. Мои будущие родственники прислали еще материю, деньги, чтобы у меня был свой собственный кошелек, и драгоценные украшения – серьги, кольца, ожерелья – все из серебра и нефрита. Они также прислали моим родителям тридцать мешочков клейкого риса – достаточно, чтобы накормить семью и друзей, которые будут навешать нас, – и свиной бок, который Папа нарезал на куски, а братья разнесли по семьям в Пувэе, чтобы известить их об официальном начале празднования свадьбы, злящейся целый месяц. Но Папу больше всего удивило и обрадовало прибытие нового буйвола. Этот подарок продемонстрировал всем, что моя семья не напрасно трудилась ради моего особого будущего. Благодаря этому дару мой отец стал одним из трех самых состоятельных людей в деревне.

Снежный Цветок приехала ко мне на весь месяц Сидения и Пения в Верхней Комнате. Во время этих последних четырех недель, пока я заканчивала шить свое приданое, она помогала мне во всем, и мы стали еще ближе друг другу. У нас обеих были глупые представления о браке, но мы обе верили, что ничем нельзя поколебать тот покой, который мы ощущали в объятиях друг друга, – тепло наших тел, мягкость кожи, легкий запах всегда останутся прежними. Ничто не изменит нашу любовь друг к другу, и в будущем нас ждет много общих дел.

Сидение и Пение в Верхней Комнате было началом более глубоких отношений между нами. После десяти лет, проведенных вместе, мы были готовы перейти на новую и более высокую ступень отношений. Через два или три года, когда я перейду жить в дом своего мужа насовсем, а Снежный Цветок уедет к своему мужу в Цзиньтянь, мы будем часто видеться. Конечно же, наши мужья – люди состоятельные и уважаемые – наймут нам паланкины для этой цели.

Поскольку у меня не было названных сестер, моя мать, моя тетя, моя невестка, Старшая Сестра, которая приехала домой и была снова беременна, и несколько незамужних девушек из Пувэя пришли отпраздновать мою удачную помолвку. Время от времени к нам присоединялась Мадам Ван. Иногда мы читали наизусть любимые истории, или кто-нибудь из нас начинал песню, а остальные подхватывали. Иногда мы пели песни о наших собственных жизнях. Моя мать – довольная своей участью – пересказывала «Историю Цветочницы», в то время как Тетя, все еще в трауре, заставляла нас плакать, распевая жалобную погребальную песню.

Однажды днем, когда я сидела и вышивала пояс к своему свадебному наряду, к нам прибыла Мадам Ван, чтобы развлечь нас «Историей о Жене Ван». Она подвинула табурет поближе к Снежному Цветку, которая сидела в глубокой задумчивости, погруженная в составление моей книги третьего дня свадьбы, подыскивая нужные слова, которыми она хотела рассказать обо мне моим будущим родственникам. Они тихонько разговаривали друг с другом. Время от времени я слышала голосок Снежного Цветка, говорящей «Да, Тетушка» или «Нет, Тетушка». Снежный Цветок всегда была очень ласкова со свахой. Я пыталась – с весьма скромным успехом – подражать ей в этом.

Когда Мадам Ван увидела, что мы полностью готовы ее слушать, она поерзала на табурете, устраиваясь поудобнее, и начала свой рассказ. «Жила на свете одна благочестивая женщина, у которой было мало надежд на будущее». За последние годы сваха сильно располнела, поэтому говорила и двигалась медленнее и осмотрительнее, чем прежде. «Семья выдала ее замуж за мясника – это самый низменный союз для женщины, приверженной буддизму. Несмотря на это, она прежде всего была женщиной и родила сыновей и дочерей. Но Жена Ван не ела рыбы или мяса. Каждый день она часами читала сутры, особенно «Алмазную сутру». В то время, когда она не читала, она просила мужа не убивать животных. Она предупреждала его о плохой карме, которая будет ждать его в следующей жизни, если он не перестанет заниматься убийством животных».

Сваха положила руку на бедро Снежного Цветка. Мне бы эта рука показалась тяжелой, но Снежный Цветок не убрала ее.

«Но Муж Ван говорил – и некоторые назовут его слова справедливыми, – что в его семье бесчисленные поколения мужчин были мясниками», – рассказывала сваха. – «Ты продолжай читать «Алмазную сутру», – сказал он. – И будешь вознаграждена в будущей жизни. А я буду заниматься своим делом. В этой жизни я куплю землю, а в следующей буду наказан. Жена Ван знала, что она обязана спать со своим мужем. Но когда он проверил ее знание «Алмазной сутры» и обнаружил, что она выучила ее назубок, он предоставил ей отдельную комнату, чтобы она могла сохранять целомудрие весь остаток их семейной жизни».

«Тем временем, – продолжала Мадам Ван, и снова ее рука потянулась к Снежному Цветку и ласково легла ей на спину, – Властитель Загробного Мира послал духов[15]15
  Согласно легенде, Властитель Загробного Мира при жизни был императором, заслужившим награду, – править в загробном мире.


[Закрыть] за Женой Ван. Убедившись в ее чистоте, они уговаривали ее отправиться в загробный мир, чтобы читать там «Алмазную сутру». Она знала, что это значит: они просили ее умереть. Она умоляла их не заставлять ее покидать своих детей, но духи не слушали ее мольбы. Она велела своему мужу взять новую жену, а своим детям наказала быть добрыми и повиноваться новой матери. Только она проговорила эти слова, как упала на пол мертвой.

Жена Ван пережила много испытаний, прежде чем ее привели к Властителю Загробного Мира. Он наблюдал за ней во всех ее несчастьях и видел ее добродетель и благочестие. Как и ее муж, он попросил ее прочитать «Алмазную сутру». Хотя она и пропустила девять слов, он был так доволен ее усердием – как во время ее жизни, так и после смерти, – что вознаградил ее, разрешив вернуться в мир живых уже в образе маленького мальчика. На этот раз она родилась в доме важного чиновника, но ее настоящее имя было написано на подошве ее ноги.

Жена Ван вела примерную жизнь, но она была всего лишь женщиной, – напомнила нам сваха. – Теперь, в образе мужчины, она отличалась во всем, что делала. Она стала чиновником высокого ранга, она приобрела богатство, почет и уважение, но несмотря на это, ей не хватало ее семьи, и она очень хотела снова стать женщиной. Наконец ее представили императору. Она рассказала ему свою историю и умолила позволить ей вернуться в родную деревню ее мужа. Как и Властитель Загробного Мира, император был впечатлен ее мужеством и добродетелью, но он увидел в ней нечто большее – благочестивую любовь к семье. Император назначил ее судьей в деревню ее мужа. Она прибыла туда в полном облачении судьи. Когда все вышли из своих домов, чтобы сделать коутоу, она увидела всех присутствующих, сняла свои мужские туфли и показала свое настоящее имя. Затем рассказала своему мужу – теперь очень старому человеку, – что она хочет снова быть его женой. Муж Ван и дети пошли к ее могиле и открыли ее. Нефритовый Император вышел оттуда[16]16
  Юйхуан («нефритовый государь»), Юйхуан Шанди («верховный владыка нефритовый государь») – в китайской даосской и поздней народной мифологии Верховный владыка, которому подчинена вся вселенная: небеса, земля и подземный мир, а также все божества и духи.


[Закрыть] и провозгласил, что вся семья Ван может перейти из этого мира в нирвану, что они и сделали».

Я думала, что Мадам Ван рассказала эту историю мне о моем будущем. Мой муж Лу и его семья, какими бы уважаемыми они ни были в нашем уезде, могли совершить что-нибудь такое, что считается оскорбительным или грязным. Кроме того, мужчины, рожденные под знаком тигра, могут быть жестокими, горячими и импульсивными. Предположим, мой муж мог бы разразиться бранью в присутствии посторонних или насмехаться над обычаем бинтования ног. (Я признаю, это не так скверно, как быть мясником, но тем не менее эти черты характера могут быть опасными.) Я, женщина, рожденная под знаком лошади, могу помочь своему мужу бороться с этими чертами его характера. Женщина-Лошадь никогда не побоится взять руководство на себя и помочь своему товарищу избежать беды. Для меня в этом и заключался истинный смысл «Истории о Жене Ван». Возможно, она не могла заставить своего мужа делать то, что она хотела, но благодаря своему благочестию и добрым делам, она не только спасла его от наказания за его грязное ремесло, но и помогла всей своей семье достигнуть нирваны. Это была одна из немногих назидательных историй со счастливым концом, и в этот осенний день, когда до моей свадьбы оставался только один месяц, она сделала меня счастливой.

И все же в этот месяц Сидения и Пения я испытывала смешанные чувства. Я была опечалена расставанием со своей семьей, но так же, как и в случае с бинтованием, старалась смотреть на вещи шире. Я представляла себе не только тот маленький кусочек жизни, который могла видеть из своего зарешеченного окна. Передо мной разворачивалась панорама, подобная той, которую мы со Снежным Цветком видели, когда высовывались из окна паланкина Мадам Ван. Я была убеждена, что передо мной расстилается новая и лучшая жизнь. Возможно, это было заложено в моем характере – ведь лошади любят бродить по свету, если могут. Я была счастлива оттого, что поеду в какое-то новое место. Разумеется, я бы сказала, что мы со Снежным Цветком в точности следуем своему гороскопу, но лошади (и люди) не всегда бывают послушными. Мы говорим одно, а делаем другое. Сначала мы испытываем одни чувства, а потом наши сердца заставляют нас чувствовать совсем другое. Мы смотрим, но не понимаем, что шоры на глазах мешают нам видеть. Мы бредем по любимой тропинке, а потом находим новую дорогу, реку, и они искушают нас…

Вот такими были мои чувства, и я думала, что Снежный Цветок, моя половинка, испытывает то же самое, но она оставалась для меня загадкой. Ее свадьба была назначена через месяц после моей, но она не казалась ни взволнованной, ни опечаленной. Наоборот, была необычайно спокойна, даже когда пела вместе с нами или усердно работала над моей книгой третьего дня свадьбы. Я думала, что она больше меня нервничает по поводу первой брачной ночи.

«Я этого не боюсь», – усмехнулась она, когда мы вместе с ней складывали и заворачивали мои новые одеяла.

«Я тоже», – сказала я, но не думаю, что каждая из нас говорила с большой уверенностью. В мои дочерние годы, когда мне еще разрешалось играть на улице, я видела, как это происходит у животных. Я знала, что мне предстоит нечто вроде этого, но не понимала, как именно это произойдет и что мне следует при этом делать. А от Снежного Цветка, обычно знавшей намного больше меня, не было никакого проку. Мы обе ожидали, что наши матери, старшие сестры, моя тетя или хотя бы сваха объяснят нам, как это делается, – так же как они обучили нас многим другим вещам.

Поскольку нам неудобно было об этом говорить, я попыталась завести разговор о том, чем мы будем заниматься в течение нескольких недель. Вместо того чтобы сразу же после свадьбы вернуться домой, я собиралась приехать в дом Снежного Цветка и провести там месяц Сидения и Пения. Мне нужно было помочь ей шить приданое, как она помогала мне. Я ждала этого путешествия уже десять лет, и некоторым образом это волновало меня больше, чем встреча с моим мужем. Ведь я так много слышала о доме Снежного Цветка и о ее семье, а о человеке, за которого собиралась выйти замуж, – почти ничего. Но хотя я с волнением предвкушала, что наконец увижу дом Снежного Цветка, она была скупа на подробности.

«Кто-нибудь из дома твоего мужа доставит тебя ко мне», – сказала она.

«Как ты думаешь, моя свекровь присоединится к нам во время твоего Сидения и Пения?» – спросила я. Это было бы мне очень приятно, ведь свекровь увидела бы меня вместе с моей лаотун.

«Госпожа Лу слишком занята. У нее много обязанностей, как будет и у тебя когда-нибудь».

«Но ведь я познакомлюсь с твоей матерью, старшей сестрой и… кто еще приглашен?»

Я ожидала, что Мама и Тетя будут участвовать в подготовке к свадьбе Снежного Цветка. Казалось, она настолько сроднилась с нами, что обязательно пригласит их.

«Приедет Тетушка Ван», – ответила она. Сваха действительно должна была посетить ее несколько раз в период Сидения и Пения, как посещала и меня. Для Мадам Ван наши свадьбы были завершением многих лет тяжкого труда, а это означало, что она получит последнее причитающееся ей вознаграждение. Она бы не упустила шанса показать другим женщинам – матерям возможных клиентов – свои результаты.

«Кроме приезда Тетушки Ван, я не знаю, что еще задумала моя мать, – продолжала Снежный Цветок. – Все будет сюрпризом».

Мы молча сложили еще одно одеяло. Я взглянула на Снежный Цветок и увидела непроницаемое выражение ее лица. Впервые за много лет во мне всколыхнулись мои прежние сомнения. Может быть, Снежный Цветок все еще считает, что я недостойна ее? Может быть, ее приводит в смущение мысль о встрече женщин из Тункоу с моей матерью и Тетей? Затем я вспомнила, что мы уже обсуждали ее месяц Сидения и Пения. Он ведь должен быть точно таким, каким его хочет видеть ее мать.

Я взяла прядь волос Снежного Цветка и заложила ей за ухо. «Я не могу дождаться встречи с твоей семьей. Это будет счастливое время».

Она произнесла с отсутствующим видом: «Боюсь, ты будешь разочарована. Я так много рассказывала тебе о Маме и Папе…»

«И о Гункоу, и о твоем доме!»

«Разве они могут быть столь прекрасными, как ты себе их воображаешь?»

Я засмеялась: «Ты глупенькая, если беспокоишься об этом. Все, что я воображаю себе, происходит из твоих красивых рассказов».

* * *

За три дня до моей свадьбы я начала совершать обряды, связанные с Днем Печали и Тревоги. Мама села на четвертую ступеньку лестницы, которая вела в верхнюю комнату, женщины из нашей деревни пришли к нам, чтобы петь жалобные песни, и все рыдали и приговаривали ку, ку, ку. Когда мы с Мамой перестали плакать и петь друг для друга, я повторила все сначала с моим отцом, моим дядей, Тетей и моими братьями. Я могла храбриться и смело смотреть вперед в свою будущую новую жизнь, но мои тело и душа ослабли от голода, так как невестам не разрешается есть последние десять дней перед свадьбой. Следуем ли мы этому обычаю ради того, чтобы казаться печальней от разлуки с нашими семьями, или ради того, чтобы сделаться более уступчивыми, или ради того, чтобы мы казались нашим мужьям более чистыми? Откуда я знаю? Я только знаю, что Мама – как и большинство матерей – спрятала несколько сваренных вкрутую яиц для меня в верхней комнате, но они мало помогали мне, и мои душевные силы ослабевали с каждым днем.

На следующий день я проснулась рано, в сильном волнении, но Снежный Цветок была рядом со мной. Ее нежные пальцы гладили меня по щеке, стараясь успокоить. Сегодня меня должны были представить будущим родственникам, и я была так напугана, что не могла съесть даже того, что мне разрешалось. Снежный Цветок помогла мне надеть свадебный наряд, который я сшила, – короткий жакет без воротника, подвязанный поясом, и длинные штаны. Она застегнула на моих запястьях браслеты, подаренные мне семьей моего мужа, потом помогла мне надеть другие их подарки – серьги, ожерелья, заколку для волос. Мои браслеты звенели не в лад, а вот украшения, которые я пришила к жакету, гармонично позвякивали. На ноги я надела красные свадебные туфли, а на голову – сложный убор с жемчужными шариками и серебряными украшениями, и все это трепетало, когда я двигалась или поворачивала голову, или же когда мои чувства прорывались наружу. С моего головного убора свисали красные кисточки, образуя вуаль. Единственное, что я могла делать, сохраняя при этом соответствующий вид, – смотреть вниз.

Снежный Цветок помогла мне сойти с лестницы. То, что я почти ничего не могла видеть, вовсе не означало, что во мне не осталось никаких чувств, они-то и заставляли меня дрожать. Я слышала неровные шаги моей матери, тихие голоса Дяди и Тети, говоривших друг с другом, скрип стула, с которого поднялся мой отец. Все вместе мы пошли в храм предков Пувэя, где я благодарила своих предков за мою жизнь. Все это время Снежный Цветок была рядом со мной, она вела меня по улицам, подбадривая меня шепотом и напоминая, что следует поторопиться, насколько возможно, потому что вскоре должны прибыть мои новые родственники.

Придя домой, мы со Снежным Цветком поднялись наверх. Чтобы успокоить, она взяла меня за руку и постаралась описать то, что сейчас делает моя новая семья.

«Закрой глаза и представь себе вот это», – сказала она. При каждом ее слове кисточки перед моим лицом начинали волноваться. «Господин и госпожа Лу красиво одеты. Они вместе со своими друзьями и родственниками выехали в Пувэй. Их сопровождает оркестр, который сообщает всем, кто им встретится, что сегодня они – хозяева дороги. – Она понизила голос. – А где же жених? Он ждет тебя в Тункоу. Через два дня ты увидишь его!»

Внезапно мы услышали музыку. Они были уже неподалеку. Мы со Снежным Цветком подошли к зарешеченному окну. Я раздвинула кисточки и посмотрела в окно. Мы еще не могли увидеть оркестр или процессию, но мы обе увидели, как посланец прошел по улице, остановился у нашего порога и подал моему отцу письмо на красной бумаге, объявлявшее, что моя новая семья приехала за мной.

Потом из-за угла появился оркестр в сопровождении толпы незнакомых людей. Как только они подошли к нашему дому, началась обычная суматоха. Внизу плескали воду и кидали бамбуковые листья на музыкантов – все это с привычными шутками и смехом. Меня позвали вниз. И снова Снежный Цветок взяла меня за руку и повела. Я слышала, как женщины пели: «Вырастить дочь и выдать ее замуж все равно, что вымостить прекрасную дорогу для других».

Мы вышли на улицу, и Мадам Ван представила обе семьи друг другу. Я так волновалась в ту минуту, когда мои новые родственники впервые увидели меня, что даже не могла шепотом попросить Снежный Цветок описать их мне или сказать, что они обо мне подумали. Затем мои родители повели всех к родовому храму предков, где было приготовлено праздничное угощение – первая из многочисленных свадебных трапез. Снежный Цветок села около меня вместе с девушками из нашей деревни. Были принесены особые блюда. Подали алкогольные напитки. Лица у всех раскраснелись. Мужчины и пожилые женщины то и дело поддразнивали меня. На протяжении всего застолья я пела жалобные песни, а женщины мне отвечали. К этому моменту я по-настоящему не ела уже семь дней, и от запаха еды у меня кружилась голова.

Главным событием следующего дня – Дня Зала Большого Пения – был официальный завтрак. Мое рукоделие и все книги третьего дня свадьбы были вынесены на всеобщее обозрение под пение Снежного Цветка, других женщин и мое. Мама и Тетя подвели меня к центральному столу. Как только я села, моя свекровь поставила передо мной миску с супом, который она приготовила в знак добросердечия моей новой семьи. Мне разрешалось сделать только несколько глотков.

Сквозь свою вуаль я не могла видеть лица моей свекрови, но когда я сквозь кисточки увидела ее «золотые лилии», которые казались такими же маленькими, как мои собственные, я почувствовала прилив панического ужаса. Она не надела той специальной пары туфель, которые я сделала для нее. И я могла понять, почему. Вышивка на ее туфлях была намного лучше, чем что-либо сделанное мной. Я была опозорена. Несомненно, мои родители чувствовали неловкость, а мои новые родственники – разочарование. В эту ужасную минуту Снежный Цветок подошла ко мне и снова взяла меня за руку. По обычаю, мне следовало покинуть собравшихся, поэтому она вывела меня из храма и повела в дом. Она помогла мне подняться по лестнице, потом сняла с меня головной убор и свадебные одежды, одела меня в ночную рубашку и ночные туфли. Я не проронила ни слова. Совершенство туфель моей свекрови терзало мою душу, но я боялась сказать хоть слово об этом даже Снежному Цветку. Я не хотела, чтобы она тоже разочаровалась во мне.

Этим вечером моя семья вернулась домой очень поздно. Если я хотела получить какой-то совет относительно постельных дел, это должно было произойти сейчас. Мама вошла в комнату, а Снежный Цветок вышла. Мама выглядела озабоченной, и на секунду я было подумала, что мои будущие родственники хотят разорвать помолвку. Мама положила свою палку на постель и села рядом со мной.

«Я всегда говорила тебе, что достойная женщина никогда не допустит ничего безобразного в своей жизни и что только через страдание ты можешь обрести красоту».

Я скромно кивнула, но внутренне я прямо-таки кричала от ужаса. Мама не раз повторяла мне те же слова во время бинтования. Могут ли быть постельные дела такими же страшными?

«Я надеюсь, ты будешь помнить, Лилия, что иногда мы не можем избегнуть безобразия. Ты должна быть храброй. Ты пообещала, что вы будете связаны на всю жизнь. Будь достойной женщиной, такой, какой ты должна быть».

Потом она встала, оперлась на палку и пошла прочь. Ее слова не подбодрили меня. Мои решительность, отвага и сила полностью иссякли. Я чувствовала себя настоящей невестой – испуганной, печальной – и очень страшилась покинуть свою семью.

Когда Снежный Цветок вошла в комнату и увидела, что я побелела от страха, она села на постель на то же место, где сидела моя мать, и попыталась утешить меня.

«Десять лет тебя готовили к этому моменту, – ласково уговаривала она меня. – Ты подчиняешься правилам, установленным в «Образце для Женщин». Ты тиха в речах, но сильна в душе. Ты скромно причесана. Ты не пользуешься пудрой или помадой. Ты умеешь прясть хлопок и шерсть, ткать, шить и вышивать. Ты умеешь готовить, убираться, стирать, всегда сохранять чай горячим и поддерживать огонь в очаге. Ты заботишься о своих ногах. Перед сном ты всегда меняешь бинты. Ты тщательно моешь ноги и освежаешь их ароматами перед тем, как перебинтовать заново».

«А как насчет… постельных дел?»

«Как насчет этого? Твои дядя и тетя счастливы, занимаясь этим. Твои мама и папа достаточно занимались этим, чтобы нарожать много детей. Это не должно быть таким тяжелым занятием, как вышивание или уборка».

Мне стало немного легче, но Снежный Цветок еще не закончила говорить. Она помогла мне лечь в постель и свернулась калачиком рядом, продолжая хвалить меня.

«Ты будешь хорошей матерью, потому что ты заботливая, – шептала она мне на ухо. – В то же время ты будешь хорошей учительницей. Откуда я это знаю? Вспомни все то, чему ты научила меня. – Она немного помолчала, чтобы мои душа и тело успели впитать в себя ее слова, затем перешла к более важному сообщению. – И, кроме того, я видела, как члены семьи Лу смотрели на тебя вчера и сегодня».

Я вывернулась из ее объятий и посмотрела в ее глаза. «Расскажи мне. Расскажи мне все».

«Помнишь, как госпожа Лу подала тебе суп?»

Конечно, я помнила. Это было началом того, что я считала своим вечным позором.

«Ты задрожала всем телом, – сказала Снежный Цветок. – Как тебе удалось это сделать? Все в комнате это заметили. Все говорили о твоей душевной хрупкости, соединенной с самообладанием. И пока ты сидела со склоненной головой, показывая всем, какая ты благовоспитанная девушка, госпожа Лу посмотрела через твою голову на своего мужа. Она одобрительно улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Вот увидишь. Госпожа Лу строгая, но у нее доброе сердце».

«Но…»

«А как все Лу смотрели на твои ноги! Ах, Лилия, я уверена, что все в моей деревне рады тому, что в один прекрасный день ты станешь новой госпожой Лу. А теперь постарайся заснуть. Впереди у тебя много долгих дней».

Мы улеглись лицом друг к другу. Снежный Цветок как обычно положила свою ладонь мне на щеку. «Закрой глаза», – ласково приказала она. Я сделала, как мне было велено.

* * *

На следующий день мои новые родственники прибыли в Пувэй довольно рано, чтобы забрать меня и привезти в Тункоу до наступления вечера. Когда я услышала звуки оркестра на окраине деревни, мое сердце запрыгало в груди. Я ничего не могла с этим поделать, и слезы текли у меня из глаз. Мама, Тетя, Старшая Сестра и Снежный Цветок плакали, когда вели меня по лестнице вниз. Прибыли посланцы жениха. Мои братья помогли погрузить мое приданое в паланкины. Я снова надела свой головной убор, поэтому никого не могла видеть, я лишь слышала голоса своих родных, пока мы произносили традиционные слова прощания.

«Женщина никогда не обретет ценность, если не покинет своей деревни», – плача, призналась Мама.

«До свидания, Мама, – пропела я в ответ. – Благодарю тебя за то, что ты вырастила свою никчемную дочь».

«До свидания, дочка», – тихо сказал Папа. При звуке его голоса мои слезы полились в три ручья. Я вцепилась в перила лестницы, ведущей в верхнюю комнату. Внезапно мне расхотелось уезжать.

«Мы, женщины, должны покидать свои родные деревни, – запела Тетя. – Ты, словно птичка, улетающая в облака, которая никогда не вернется».