Текст книги "И вот пришел ты"
Автор книги: Лиза Клейпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Глава 7
Граф Джузеппе Гавацци был наделен красотой и грацией, достойной картин итальянского Возрождения: четкие черты лица, вьющиеся черные волосы, смуглая кожа и горящие темные глаза. Лили помнила, как впервые увидела его. Это было во Флоренции на базарной площади. Он стоял в окружении толпы итальянок, с благоговением внимавших ему. От его ослепительной улыбки у Лили перехватило дыхание. Потом они встречались на светских приемах, и вскоре Джузеппе начал с нарочитой настойчивостью ухаживать за ней.
Лили, на которую сильно подействовала романтичная природа Италии, наслаждалась сознанием того, что ее соблазняет красивый мужчина. Гарри Хиндон, ее прежняя любовь, был степенным и сугубо английским – именно эти качества привлекли ее родителей. Лили рассчитывала, что его стойкая приверженность правилам хорошего тона окажет на нее влияние, спасет ее. Однако вместо этого ее буйный нрав обратил Гарри в бегство. Что касается графа Гавацци, то он восхищался ее порывами, называл ее волнующей и прекрасной. Иногда Лили казалось, что она нашла человека, с которым не надо притворяться и можно быть самой собой.
И вот сейчас, вспоминая о собственной наивности, Лили испытывала только отвращение.
За прошедшие годы красота Джузеппе поблекла и огрубела. Хотя, возможно, Лили просто увидела его в другом свете. Его пухлые губы, прежде восхваляемые итальянскими синьорами за чувственность, теперь вызывали у нее омерзение. Она содрогнулась под его жадным взглядом, а ведь когда-то его внимание льстило ей. В его внешности появилось что-то жалкое, а его поза – подбоченившись – только подчеркивала узость плеч. Лили замутило от одного воспоминания о той ночи, которую они провели вместе. Он ошеломил и оскорбил ее тем, что после попросил подарок. Как будто она была худосочной старой девой, обязанной платить за то, что мужчина согласился лечь с ней в постель! Джузеппе откинул капюшон с головы Лили.
– Добрый вечер, – низким красивым голосом произнес он по-итальянски и погладил ее по щеке. Лили отбросила его руку, и он хмыкнул:
– О, моя дорогая кошечка выпустила коготки! Я пришел за деньгами, сага. А ты пришла за новостями о Николь. Ты даешь мне, я даю тебе.
– Больше не получишь. – Лили прерывисто вздохнула. – Ах ты мерзкий слизняк! С какой стати я должна давать тебе деньги, если не знаю, жива ли она?
– Клянусь, она в безопасности и счастлива…
– Как она может быть счастлива без матери?
– У нас с тобой, Лили, такая красивая девочка. У нее такая замечательная улыбка, такие прекрасные волосы… – Он дотронулся до своих черных как вороново крыло кудрей. – Такие же прекрасные, как у меня. Она зовет меня папой. Иногда спрашивает, где мама.
Это сразило Лили. Она не моргая уставилась на Джузеппе и судорожно сглотнула. Из ее глаз хлынули слезы.
– Ее мать я, – с мольбой проговорила она. – Я нужна ей, верни ее мне, Джузеппе. Ты же знаешь, что ее место рядом со мной!
Его губы тронула слабая жалостливая улыбка.
– Возможно, я бы давно вернул тебе Николетту, bella, но ты наделала так много ошибок! Ты нанимала людей, чтобы следить за мной. Ты пытаешься обмануть меня, после наших встреч за мной неотступно следят. Ты сердишь меня. Я подумываю о том, чтобы подержать Николетту еще несколько лет.
– Я же сказала тебе, что ничего не знаю об этом! – закричала Лили.
Это, конечно, было ложью. Она прекрасно знала, что Дерек поручил своим людям поиски Николь. У Дерека были осведомители во всех кварталах города, в том числе швейцары, клерки, дилеры, шлюхи, убийцы и ростовщики. За последний год он четырежды представлял Лили темноволосых девочек, по признакам похожих на Николь. Но ни одна из них не была ее дочерью. Финансы и общественное положение не позволяли Лили удочерить этих девчушек. Она не спрашивала Дерека, куда он потом отправлял их, да у нее и не было желания знать.
Она устремила на Джузеппе полный ненависти взгляд.
– Я отдала тебе целое состояние, – хрипло проговорила она. – У меня ничего не осталось. Джузеппе, ты слышал такое выражение: «Выжать воду из камня»? Оно означает, что я больше ничего не могу дать тебе, потому что у меня ничего нет!
– Тогда поищи, – спокойно заявил Джузеппе. – Мне безразлично, откуда у меня появятся деньги, – слишком много мужчин хотят купить такую очаровательную девчушку, как Николетта.
– Что? – Лили прижала руку ко рту, чтобы заглушить крик ужаса. – Неужели ты способен это сделать с собственным ребенком?! Ты не продашь Николь, это убьет ее… и меня… о Боже, неужели ты уже продал ее?
– Нет еще. Но я уже близок к этому, сага. – Он вытянул вперед руку и раскрыл ладонь. – Плати немедленно.
– Сколько это будет продолжаться? – прошептала Лили. – Когда ты наконец насытишься?
Джузеппе не обратил внимания на ее вопрос и потряс рукой.
– Плати!
У Лили по щекам текли слезы.
– У меня нет…
– Даю тебе три дня, Лили. Ты принесешь мне пять тысяч… иначе тебе больше никогда не видать Николетты.
Опустив голову, Лили вслушивалась в звук его удаляющихся шагов, в пронзительный уличный шум, в ржание своей лошади. Ее трясло от безысходного отчаяния – ей потребовались все силы, чтобы держать себя в руках. Деньги. Ее финансовое положение еще никогда не было столь бедственным. За последний месяц она против обычного ничего не выиграла у Крейвена. Удаче придется повернуться к ней лицом, и поскорее. Надо играть по-крупному. Если она не выиграет пять тысяч за три дня… Господи, что же ей тогда делать?
Она может попросить у Дерека взаймы… Нет! Однажды, полтора года назад, она уже сделала эту ошибку, решив, что, обладая таким состоянием, он польстится на ее обещание вернуть деньги с процентами и без особых проблем выдаст ей две тысячи. К ее удивлению, лицо Дерека стало холодным и жестким. Он заставил ее поклясться, что она больше никогда не будет просить у него деньги. Прошло несколько недель, прежде чем ей удалось вернуть его благосклонность. Лили не понимала, почему он так рассердился. Он не был скаредным – наоборот, он отличался щедростью: дарил ей подарки, позволял пользоваться его кухней и винным погребом, помогал искать Николь, но никогда не давал ей ни фартинга. Теперь-то она знала, что лучше его не просить.
Лили в уме перебирала пожилых мужчин, с которыми нередко садилась за ломберный столик, флиртовала и поддерживала дружеские отношения. Лорд Харрингтон, например, веселый краснолицый пузан. Или Артур Лонгман, всеми уважаемый адвокат. Внешне он довольно непривлекателен – крупный нос, безвольный подбородок, впалые щеки, – но у него добрые глаза, и он очень достойный человек. Оба они довольно прозрачно намекали на свои теплые чувства к ней. Она может взять одного из них в покровители. Нет сомнения в том, что ее будут лелеять и щедро вознаградят. Однако ее жизнь круто изменится. Иные двери, которые все еще открыты для нее, закроются навсегда. Она станет дорогой шлюхой – да и то только в том случае, если повезет. Судя по ее опыту с Джузеппе, она может оказаться непривлекательной в постели, и никто не захочет ее содержать.
Лили подошла к лошади и прижалась лбом к ее теплой шее.
– Я так устала, – прошептала она.
Устала и истосковалась. У нее почти не осталось надежды на возвращение Николь. Ее жизнь превратилась в бесконечные поиски денег. Нельзя было так много времени тратить на этот вздор с Пенни, Заком и Алексом Рейфордом. Может случиться, что ей придется заплатить дочерью за промедление. Зато события последней недели отвлекли ее, иначе она сошла бы с ума.
Начался дождь, первые капли упали ей на волосы. Лили закрыла глаза и подняла голову. По ее лицу потекли холодные струйки воды. Внезапно она вспомнила, как купала Николь. Малышка с удовольствием шлепала по воде ручками.
«Смотри, что ты наделала! – смеялась Лили. – Как ты посмела обрызгать маму, ты, маленькая хитрая уточка…»
Лили упрямо стерла с лица воду и слезы и расправила плечи.
– Это всего лишь деньги, – проговорила она. – Я их не раз добывала. Добуду и сейчас.
* * *
Часы пробили девять. Алекс смотрел на них уже целый час. Это была бронзовая скульптура, изображавшая скромную пастушку, искоса поглядывающую на благородного господина, который протягивал ей букет цветов. В спальне Лили властвовала атмосфера женственности: светлые стены цвета морской волны украшала изящная лепнина, на окнах красовались розовые шелковые шторы, мебель была обита бархатом. Увиденного – пусть и мельком – вполне хватило Алексу для того, чтобы заключить, что дом Лили очень отличается от его мрачного, величественного, обставленного в истинно мужском духе жилища. Создавалось впечатление, что, оборудуя спальню, Лили дала волю своей женственности, которую не проявляла в другой обстановке.
Когда стих последний удар, дверь спальни распахнулась. Появился дворецкий. Кажется, его звали Бертон.
– Доброе утро, сэр, – невозмутимо сказал Бертон. – Полагаю, вы хорошо провели ночь?
Алекс бросил на него уничтожающий взгляд.
После ухода Лили он на долгие часы остался один, в полной тишине. Прежде все свободное время он посвящал делам, дабы отвлечься. Работал, ездил верхом, посещал светские приемы, пил, спал с женщинами – он пользовался всевозможными способами, чтобы убежать от своих мыслей. Лили же вынудила его встретиться лицом к лицу с тем, чего он больше всего боялся. Осмелев под покровом мрака, на него, как хищники, набросились воспоминания и принялись терзать его сердце.
Сначала у него в душе поднялась страшная сумятица чувств – гнев, страсть, сожаление, тоска. Никто никогда не узнает, что он пережил за эти часы уединения. И никому не нужно знать об этом. Важно то, что вскоре все чувства упорядочились и в голове прояснилось. Он никогда не встретит Каролину в образе другой женщины. Она навсегда осталась в прошлом. Довольно скорби, довольно призраков. Что же до Лили… Он много размышлял о том, как поступит с ней. Ближе к утру он погрузился в тяжелый, как темный бархат, сон.
Дворецкий подошел к кровати. В руке у него был ножичек.
– Вы позволите, сэр? – осведомился он, указав на веревки.
Алекс не верил своим глазам.
– О, конечно, – с иронией ответил он.
Дворецкий ловко перерезал тонкую витую веревку.
Первой была освобождена правая рука. Поморщившись от боли в онемевших мышцах, Алекс положил ее на грудь и принялся наблюдать за тем, как Бертон режет веревку на левой руке.
Алекс вынужден был признать, что Бертон очень колоритная личность. У него была весьма благообразная внешность: красивая, тщательно расчесанная борода, величавость в осанке, умный взгляд. И ко всему этому следует добавить безукоризненную почтительность.
Требовалась огромная выдержка, чтобы не превратить ситуацию в пошлый фарс, и Бертон освобождал пленника так же стоически, как если бы разливал чай или чистил шляпу.
Когда Бертон увидел покрытые ссадинами запястья Алекса, его брови дрогнули – наверное, это должно было выражать тревогу.
– Милорд, я принесу мазь для ваших рук.
– Нет! – рявкнул Алекс. – Вы сделали достаточно.
– Да, сэр.
Алекс со стоном сел и подвигал затекшими ногами.
– Где она?
– Если вы спрашиваете о мисс Лоусон, сэр, я не имею представления о ее местопребывании. Мне приказано напомнить вам, что мистер Генри находится в заведении мистера Крейвена.
– Если с ним что-то случилось, вы будете отвечать в той же степени, что и мисс Лоусон.
Выражение лица Бертона не изменилось.
– Да, сэр.
Алекс удивленно покачал головой:
– Если бы она попросила, вы бы помогли ей убить кого-нибудь, верно?
– Она никогда не просила об этом, сэр.
– И все же, – настаивал Алекс, – если бы попросила?
– Как моя хозяйка, мисс Лоусон имеет полное право рассчитывать на мою преданность. – Бертон почтительно посмотрел на Алекса. – Вам принести газету, милорд? Кофе? Чаю? На завтрак мы можем подать…
– Для начала прекратите вести себя так, будто это обычное дело… или это действительно не первый раз? Неужели в вашем доме вошло в обычай предлагать завтрак гостям, которые всю ночь провели привязанными за руки и за ноги к кровати?
Бертон задумался.
– Вы первый, лорд Рейфорд, – наконец, не скрывая своего нежелания рассказывать о частной жизни Лили, признался он.
– Проклятие, какая честь для меня! – Алекс осторожно потер то место на макушке, куда пришелся удар бутылкой, и обнаружил внушительную шишку. – Я приму порошки от головной боли. Начнем с того, что она задолжала их мне.
– Да, сэр.
– И пусть мой кучер подаст фаэтон. Надеюсь, вы с мисс Лоусон не привязали его к дверце денника или к коновязи?
– Нет, сэр.
– Бертон… так вас, кажется, зовут? Давно вы служите у мисс Лоусон?
– С тех пор как она вернулась в Лондон, милорд.
– Каково бы ни было ваше жалованье, я удвою его, если вы согласитесь работать у меня.
– Благодарю, лорд Рейфорд. Я польщен, но вынужден отклонить ваше лестное предложение.
В Алексе вспыхнуло любопытство.
– Почему? Господь свидетель, Лили превратила вашу жизнь в ад. Зная ее, я подозреваю, что это еще не самая сумасбродная ее выходка, в которые она втянула вас.
– Боюсь, что так, милорд.
– Тогда почему вы отказываетесь?
– Мисс Лоусон… необычная женщина.
– Некоторые называют ее взбалмошной, – сухо проговорил Алекс. – Скажите, чем она заслужила такую преданность?
Всего на мгновение Бертон сбросил непроницаемую маску, и его глаза заметно потеплели.
– Мисс Лоусон наделена сострадательной душой, милорд, и отличается удивительной непредвзятостью. Когда два года назад она приехала в Лондон, я служил у одного человека, который в пьяном состоянии становился очень жестоким. Однажды, напившись, он поранил меня бритвой. В другой раз он вызвал меня к себе и потрясал заряженным револьвером у меня перед носом, грозя пристрелить.
– Черт! – Алекс с интересом разглядывал дворецкого. – Почему вы не поискали другое место? Такой дворецкий, как вы…
– Я наполовину ирландец, милорд, – тихо ответил Бертон. – Большинство хозяев требуют, чтобы их слуги принадлежали к англиканской церкви. Я же к ней не принадлежу. Это, а также мое ирландское происхождение, хотя и не столь очевидное, лишили меня возможности работать в достойных английских семьях. Так я оказался в очень трудном положении. Узнав об этом, мисс Лоусон предложила мне место и назначила мне жалованье более высокое, чем прежнее, хотя она знала, что я соглашусь и на меньшее.
– Понятно…
– Возможно, вы действительно начинаете понимать, милорд. – Поколебавшись, Бертон, как бы против воли, тихо продолжил:
– Мисс Лоусон посчитала, что меня нужно спасать. Если она что-нибудь решит, то ее уже не остановить. Она спасла многих, хотя никто, кажется, не догадывается, что именно она, больше чем кто-либо, нуждается в… – Внезапно он оборвал себя на полуслове и кашлянул. – Я слишком много говорю, милорд. Прошу прощения. Надеюсь, вы пересмотрите свое мнение по поводу кофе…
– Что вы хотели сказать? Лили нужно спасать? От чего? От кого?
Бертон тупо уставился на Алекса, как будто тот говорил на иностранном языке.
– Подать вам утренний номер «Таймс», милорд, а также порошки от головной боли?
* * *
Генри уселся за длинный стол в похожей на пещеру кухне и с восхищением наблюдал, как месье Лабарж и целая армия слуг в белых фартуках трудятся над необъятным количеством всевозможных продуктов. В кастрюлях на плите булькали ароматные соусы и загадочные смеси. Целую стену занимала огромная коллекция сияющих кастрюль, сковородок и форм – всю эту утварь Лабарж называл своей batterie de cuisine <кухонная посуда (фр.).>.
Шеф-повар передвигался по кухне с видом главнокомандующего на поле битвы. Он размахивал ножами, ложками – всем, что оказывалось в его руке. Высокий накрахмаленный колпак клонился в такт его движениям то в одну сторону, то в другую, то и дело угрожая свалиться. Лабарж рявкал и на повара, который приготовил слишком густой соус для рыбы в кляре, и на кондитеров, которые передержали рогалики в духовке. Тонкие, закрученные вверх кончики его усов гневно задрожали, когда он увидел, что одна из кухарок слишком тонко режет морковь. Настроение Лабаржа было непредсказуемо. Он мог внезапно расплыться в улыбке, поставить перед Генри какое-нибудь соблазнительное блюдо и одобрительно кивать, пока тот поглощал результаты его труда. "Ah, le jeune gentilhomme, mange, mange <Ах, юный джентльмен, кушайте, кушайте (фр.).>… наш юный джентльмен должен попробовать это… это… C'est bien, oui? <Вкусно, да? (фр.)> "
– Очень вкусно, – восторженно ответил Генри, набивая рот пирожными с фруктами и лимонным кремом. – Можно мне еще вот этих штучек, коричневых с соусом?
Преисполнившись отеческой гордости, шеф-повар принес ему еще одну тарелку узких полосок телятины, обжаренных в масле с луком и бренди и политых грибным соусом.
– Я узнал этот рецепт еще в детстве, когда помогал отцу готовить ужин для одного графа, – пустился в воспоминания Лабарж.
– Это вкуснее, чем то, что мы ели в Рейфорд-Парке, – заявил Генри.
Месье Лабарж разразился бурным потоком нелестных замечаний в адрес английской кухни и назвал ее «безвкусными отбросами, которые не согласится есть и собака». Английская кухня, по его мнению, так же далека от французской, как черствая горбушка – от пирожного. Генри поступил мудро, согласно кивнув и продолжив есть.
Мальчик заставил себя отложить вилку, и только лишь потому, что его желудок был переполнен. Тут в кухню вошел Уорти.
– Мистер Генри, – мрачно произнес он, – приехал ваш брат. Он… э-э… довольно решительным образом выразил свою тревогу за вас. Думаю, будет лучше, если вы поскорее покажетесь ему на глаза. Пойдемте со мной, прошу вас.
– О… – Синие глаза мальчика округлились от страха. Он икнул и со вздохом оглядел кухню. Прислуга смотрела на него с явным сочувствием. – Пройдет много времени, прежде чем я смогу вернуться, – грустно заключил он. – Годы.
Месье Лабарж даже расстроился.
– Лорд Рейфорд, – сказал он, забавно подергивая усами, – у него крутой нрав, не так ли? Возможно, стоит сначала предложить ему poularde a la Periguex <пулярка с трюфелями (фр.).>…или saumon Monpellier <лосось «Монпелье» (фр.).>… – Шеф-повар замолчал. Уверенный в том, что его творения способны умилостивить любого, он мысленно перечислял все те деликатесы, которые мог приготовить.
– Нет, – сокрушенно покачал головой Генри, зная, что ни курица с грибами, ни лосось в соусе из трав не остудят пыл Алекса. – Вряд ли это поможет. Но все равно спасибо вам, месье. Это стоит наказания. Я бы целый месяц провел в Ньюгейте ради одного пирожного с кофейным кремом или ради этой зеленой штуки, похожей на суфле.
Тронутый до глубины души, Лабарж обнял Генри, поцеловал в обе щеки и по-французски произнес краткую речь, которую мальчик не понял. Закончил он восклицанием:
– Quel jeune homme magnifique!
– Пойдем, Генри. – Уорти поманил его за собой. Они покинули кухню и прошли через столовую. Перед дверью в холл Генри выслушал еще одну речь, теперь уже из уст секретаря:
– Генри… полагаю, вам известно, что джентльмен всегда действует рассудительно. Особенно когда дело касается… э-э… общения со слабым полом.
– Да, – озадаченно произнес Генри и, нахмурившись, взглянул на Уорти. – Значит ли это, что я не должен рассказывать брату о девушках, с которыми вчера познакомил меня мистер Крейвен?
– Только в том случае, если… по-вашему, имеется особая причина на то, чтобы он знал.
Генри покачал головой:
– Не вижу никаких причин.
– Отлично! – Уорти облегченно вздохнул.
Против ожиданий Генри, вид у Алекса был отнюдь не грозный. Он стоял посреди холла, засунув руки в карманы сюртука, и выглядел спокойным. Его одежда была помята, подбородок и щеки покрывала отросшая щетина. Генри не привык видеть брата в таком беспорядке. Однако, как ни странно, Алекс держался свободно, чего Генри не замечал за ним долгие годы. В его глазах отражалось что-то новое, некий отблеск серебряного огня, а на лице появилось беспечное выражение. Генри нахмурился, удивленный переменой в брате. И почему, недоумевал мальчик, он явился утром, а не вчера вечером?
– Алекс, – сказал он, – во всем виноват я. Мне не следовало уезжать, не предупредив тебя, но я…
Алекс обнял его за плечи и окинул придирчивым взглядом.
– Ты в порядке?
– Да. Вчера вечером я потрясающе вкусно поужинал. Мистер Крейвен научил меня играть в криббидж. Я рано лег спать.
Убедившись в полном здравии брата, Алекс пристально посмотрел на него.
– Нам надо поговорить, Генри. Об ответственности.
Мальчик покорно кивнул, понимая, что дорога домой будет долгой.
– Милорд, – вменился Уорти, – от имени мистера Крейвена и всего персонала выражаю восхищение исключительными манерами вашего брата. Я впервые сталкиваюсь с тем, чтобы мистер Крейвен – не говоря уже о нашем темпераментном шеф-поваре – был кем-то так очарован.
– Это Богом данный талант. Генри еще в детстве овладел искусством лести. – Алекс взглянул на робко улыбающегося брата и снова посмотрел на секретаря. – Уорти, мисс Лоусон здесь?
– Нет, милорд.
Интересно, подумал Алекс, не лжет ли он? Возможно, в настоящий момент Лили находится в постели Крейвена. Он ощутил острый укол ревности.
– Где бы я мог найти ее?
– Полагаю, милорд, ближайшие несколько вечеров мисс Лоусон проведет здесь, за картами или игрой в кости. И конечно, она обязательно почтит своим присутствием наш маскарад, который состоится в субботу. – Вздернув одну бровь, он сквозь круглые очки вперил в Алекса пристальный взгляд. – Вы хотите ей что-то передать, милорд?
– Да, скажите ей, чтобы она готовилась к следующему раунду.
Сделав это грозное заявление, Алекс попрощался с секретарем и покинул заведение Крейвена. Генри потрусил вслед за ним.
* * *
Когда Алекс появился в Рейфорд-Парке, его сразу же насторожила гнетущая тишина, не предвещавшая ничего хорошего.
Генри тоже почувствовал странную атмосферу дома и удивленно огляделся по сторонам.
– Как будто кто-то умер!
Приглушенные всхлипы возвестили о появлении леди Тотти. Она спустилась по главной лестнице. На ее пухлом лице застыло тревожное выражение. Она испуганно, как будто он мог броситься на нее и растерзать в клочья, посмотрела на Алекса.
– М-милорд… – пролепетала она и разразилась рыданиями. – Она уехала! Моя дорогая Пенни уехала! Не осуждайте мое дорогое невинное дитя, во всем виновата я! В-все упреки должны пасть на мою голову! О Господи, о Господи…
На лице Алекса отразилось смущение, смешанное с беспокойством.
– Леди Тотти… – Он порылся в карманах в поисках платка и искоса поглядел на Генри. Мальчик беспомощно пожал плечами.
– Принести воды? – спросил он шепотом.
– Чаю, – всхлипнула Тотти. – Крепкого чаю, с капелькой молока. И щепоткой сахара. Запомни, только щепоткой. – Генри ушел, и Тотти продолжила свои причитания, которые время от времени прерывались икотой:
– О, что мне делать?.. Кажется, я немного не в себе! Как мне объяснить…
– Не нужно ничего объяснять. – Алекс наконец нашел платок и протянул его Тотти, затем неуклюже похлопал ее по пухлой спине. – Мне все известно – о Пенелопе, о Закари, о побеге – обо всем. Поздно кого-либо винить, леди Тотти. Не расстраивайтесь!
– К тому времени как я нашла записку и заставила Джорджа отправиться в погоню, их уже и след простыл. – Тотти громко высморкалась. – Даже сейчас он все еще ищет их. Возможно, еще есть время…
– Нет. – Алекс ласково улыбнулся. – Пенелопа слишком хороша для меня. Уверяю вас, виконт Стэмфорд будет ей замечательным мужем.
– Абсолютно с вами не согласна, – с несчастным видом проговорила Тотти. – Ах, лорд Рейфорд, если бы вчера вечером вы были здесь! Боюсь, именно ваше отсутствие побудило их на этот ужасный шаг. – Ее круглые голубые глаза опять наполнились слезами.
– У меня были… неотложные дела, – сказал Алекс, потирая лоб.
– Это все проделки Вильгемины! – раздраженно воскликнула Тотти.
– Почему вы так решили? – поинтересовался Алекс.
– Если бы она не приехала сюда и не заморочила младшей сестре голову своими идеями…
Внезапно губы Алекса изогнулись в улыбке.
– Думаю, идеи уже давно зрели в ее головке, – спокойно проговорил он. – Леди Тотти, имейте мужество признать, что Пенелопа и виконт Стэмфорд идеально подходят друг другу.
– Но Закари ничто по сравнению с вами! – нетерпеливо заявила Тотти, вытирая глаза. – И вы… и вы так и не будете нашим зятем!
– Очевидно, нет.
– О Боже! – Она подавленно вздохнула. – Я всем сердцем желала… почему у меня нет третьей дочери? Я бы предложила ее вам!
Алекс ошеломлен но уставился на нее, а потом начал издавать странные звуки, как будто его душили. Тотти в ужасе наблюдала, как он медленно оседает на ступеньку и роняет голову на руки. Она решила, что с ним случился апоплексический удар. Его всего трясло, дыхание стало прерывистым. Только потом она сообразила, что он смеется – смеется! У нее сам собой открылся рот.
– Милорд?
– Боже! – Алекс едва не падал. – Третья? Нет! Двух достаточно! Господь всемогущий! Одна Лили стоит десятерых – если она вообще чего-нибудь стоит!
Тотти встревожилась сильнее. Она заподозрила, что все эти обстоятельства лишили его рассудка.
– Лорд Рейфорд, – тихо окликнула она Алекса, – уверена, никто не будет винить вас за… за то, что вы забылись. Я… я выпью чаю в гостиной… и не буду вам мешать. – Она поспешила прочь, ее пухлые локти заработали, как лопасти маслобойки.
– Спасибо… – только и выговорил Алекс, который тщетно пытался овладеть собой.
Несколько раз глубоко вздохнув, он наконец справился со смехом, но широкая улыбка все же осталась на его лице. Все ли с ним в порядке, спросил он себя. О да! Он чувствует удивительную легкость в душе, он полон воодушевления. А настроение у него, как у школьника в первый день каникул.
Он отделался от Пенелопы. Это не просто облегчение, это самое настоящее освобождение. До сих пор он даже не догадывался, как угнетает его эта помолвка. Грядущая свадьба камнем висела на сердце и с каждым днем тянула вниз все сильнее и сильнее. И вдруг все прошло. Он свободен! А Пенелопа счастлива и сейчас, наверное, тает в объятиях любимого. Лили даже не подозревает, что повлекла за собой ее затея. В нем через край бьет жажда деятельности. Он еще не покончил с Лили – нет, он даже не начал с ней!
– Алекс? – Перед ним стоял Генри и внимательно смотрел на него. – Сейчас принесут чай.
– Леди Тотти в гостиной.
– Алекс… почему ты сидишь на ступеньке? Почему у тебя такой… счастливый вид? И если тебя не было здесь вчера вечером, где же ты был?
– Насколько я помню, у тебя назначены встречи с двумя кандидатами на должность учителя. Ты мог бы принять ванну и переодеться. – Алекс скептически сощурился. – И у меня не счастливый вид. Я размышляю над тем, что делать с мисс Лоусон.
– Со старшей?
– Разумеется, со старшей.
– И до чего же ты додумался? – поинтересовался Генри.
– Тебе еще рано знать.
– Ты уверен? – С плутовской улыбкой Генри взлетел по лестнице, прежде чем Алекс успел слово сказать. Алекс тихонько чертыхнулся и улыбнулся.
– Лили Лоусон, – пробормотал он, тряхнув головой. – Одно скажу наверняка: я устрою тебе такую жизнь, что у тебя не хватит времени на то, чтобы спать с Крейвеном!
* * *
Сегодняшний вечер был таким же, как и все остальные, – скверным. Лили крупно проигралась, но ей удавалось сохранять уверенный вид, дабы окружавшие ее мужчины не поняли, что она тонет у них на глазах. Она была в лучшем своем платье из черного гипюра на шелковом чехле телесного цвета. Создавалось впечатление, будто на ней почти ничего нет, кроме кружева.
Лили стояла у стола для игры в кости. Ее окружали знатные особы, в том числе лорд Тадворт, лорд Бэнстед и Фока Беринков, красивый русский дипломат. Она прятала свои чувства под внешним спокойствием и бодростью. Ее лицо было неподвижным и безжизненным, как маска из папье-маше, которую можно было снять в любой момент. Надежда на возвращение Николь таяла с каждой минутой. Лили чувствовала себя опустошенной. Если бы ее пырнули ножом, она бы даже не истекала кровью. «Что происходит?» – в отчаянии думала она. Такого еще никогда не было, до сих пор она играла удачно.
Она чувствовала на себе взгляд Дерека. Он ничем не выражал своего неодобрения, но она все же догадывалась, что он осуждает ее. Если бы на ее глазах кто-то другой совершал роковые ошибки, она бы сама посоветовала этому человеку попытать счастья в другой раз. Однако у нее не было времени. У нее оставались только сегодняшний и завтрашний вечера. Мысль о пяти тысячах терзала ее, как сотни крохотных острых иголок. Фиц, крупье, отмалчивался и избегал ее взгляда. Лили понимала, что делает слишком высокие ставки, слишком быстро принимает решения, идет на неоправданный риск. Все ее попытки остановиться оказались тщетными. Она уже ступила на обычный для игроков путь: раз начав, невозможно остановиться.
Лили широким жестом бросила три фишки на зеленое сукно стола:
– Ставлю на тройку! – Кубики долго катились по столу, прежде чем замереть. Единица, двойка, шестерка. Ничего. У нее почти не осталось денег. – Кажется, – пожав плечами, обратилась она к Бэнстеду, глядевшему на нее с сочувственной улыбкой, – сегодня я буду играть в кредит.
Внезапно у нее за спиной прозвучал холодный голос Дерека:
– Давай прохуляемся.
– Я играю, – тихо возразила Лили.
– Без денех не ихрают.
Он решительно забрал ее обтянутую перчаткой руку в свою. Встав из-за стола, Лили улыбнулась другим игрокам и пообещала скоро вернуться. Дерек подтолкнул ее к пустой конторке Уорти – единственное место, где можно было поговорить без посторонних.
– Какой же ты назойливый! – процедила Лили, продолжая улыбаться и делать вид, будто они ведут приятную беседу. – Зачем ты оттащил меня от стола? Только посмей отказать мне в кредите – я сотни раз играла здесь в кредит и всегда выигрывала!
– Тебе перестало везти! – не терпящим возражений голосом заявил Дерек. – Удача отвернулась от тебя. Лили вздрогнула, как от удара:
– Это ложь! Удачи не существует. Есть числа, знание чисел и шанс…
– Называй это как угодно. Его все равно нет.
– Есть. Я вернусь к столу и докажу тебе.
– Ты проиграешь.
– Тогда не мешай мне проигрывать! – полным отчаяния и гнева голосом воскликнула Лили. – Что ты делаешь?.. Пытаешься защитить меня? Кто дал тебе это право? Поди к черту! Мне надо выиграть пять тысяч, иначе я навсегда потеряю Николь!
– А если ты сегодня проиграешь? – осведомился Дерек.
Лили понимала, что ему не нужен ответ. Он знал, какой у нее есть выбор: продать свое тело по самой высокой цене.
– Ты получишь свои чертовы деньги! Или свою долю плоти. Что тебя привлекает больше? Для меня имеет значение только моя дочь, разве не ясно?
Следующую фразу Дерек произнес без малейшего акцента:
– Ей не нужна мать-проститутка!
– Пусть решает судьба, – натянуто проговорила Лили. – Это твоя философия. Не так ли?
