Текст книги "Хищный зверь (ЛП)"
Автор книги: Лиз Мелдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Он мог сказать, что Мойра была божественна на вкус, хотя он пока еще только исследовал ее рот. Он надавил на нее сильнее, прижимая ее к кровати, когда ее пятки уперлись ему в спину. Ее руки с длинными пальцами, прикосновение которых обжигало его, обвились вокруг его шеи, и ему потребовалась вся выдержка, чтобы не схватить их и не прижать к ее голове. Он хотел привязать их шелковой лентой к спинке кровати настолько крепко, чтобы на ее запястьях остались следы на несколько дней.
Он оторвался от ее губ и начал осыпать поцелуями ее шею, боясь того, что они делают с ним, так как в нем реально пробуждался демон. Оставляя засосы на ее шее, проводя языком по ее ключицам, он обнаружил, что прикосновения к ней, как наркотик, который обезоруживает его и лишает контроля. А вскоре, может лишить и рассудка, если он позволит продолжаться этому слишком долго.
Что за существо могло творить такое с инкубом?
Он посмотрел ей в глаза, когда она произнесла его вымышленное имя, ее бедра плотнее прижались к его, прежде чем он коснулся пульсирующей вены на ее шее. Его язык кружил по ней, Северус посасывал ее, оставляя следы на ее нежной коже. Ее сердце билось часто, но не настолько часто, как когда он мог управлять им. При одном прикосновении инкуба сердца людей буквально выпрыгивали из груди. Но не в случае с Мойрой. Он снова зарычал, на это раз впиваясь зубами в ее кожу, и ее ногти вцепились в его шею в ответ.
– Расс…
Внезапно ее руки спустились ниже, скользя по его мускулистой фигуре, не останавливаясь до тех пор, пока не достигли черного кожаного ремня вокруг его бедер. Ощутив, что она расстегивает его, он заставил себя собраться, его грудь поднималась и опускалась сильнее и быстрее, чем следовало. Мойра только на мгновение остановилась на его ремне, а затем одним движением расстегнула его. Затем последовала пуговица его темных джинсов, а потом молния опасно скользнула вниз по его набухшему члену. Он зашипел, когда она обхватила его через чрезвычайно тонкую ткань трусов, снова закусив свою чертовски соблазнительную нижнюю губу.
Тень сомнения промелькнула на лице Мойры, прежде чем она провела своей рукой по его стволу поверх трусов, а затем схватила их за резинку и потянула вниз. Его руки снова сжались в кулаки, когда его член освободился, падая между ними свинцовым грузом. Ее глаза на мгновенно расширились, прежде чем она обхватила его рукой и провела большим пальцем по головке. От этих прикосновений его бедра задрожали, и он втянул в себя воздух.
Обычно он мог полностью контролировать ситуацию. Его клиентки не имели власти над его телом, они не могли управлять его восприятием. А главное, что они не могли у него ничего забрать. Северус должен был переполняться энергией, должен быть насыщен контактом кожи с кожей. Вместо этого он чувствовал себя пластилином в ее руках, легко управляемым и непривычно податливым.
Это совсем не годилось.
Поэтому он убрал ее руки и вновь навалился на нее. Он хотел прижать ее как можно сильнее, буквально задушить своим весом, но она снова обхватила его ногами, притягивая его член все ближе к своему лону.
– Ты опасна, Мойра, – прорычал он, просунув руку ей под затылок и схватив за волосы. – Ты знала об этом? Ты более опасна, чем я когда-либо…
– Я готова, – прошептала она, встретившись с ним своими раскрытыми нереальными глазами, внеземная голубизна которых заставила сделать его глубокий вдох. Она говорила так, будто не слышала его, и он закрыл глаза, когда девушка расслабила бедра, и он почувствовал ее возбуждение по всей длине своего члена. Дрожь в ее голосе и румянец на щеках исчезли. Под ним лежала богиня, но Северус не смог произнести ее имя, как не пытался.
– Ты точно готова? – выдавил он из себя вместо этого, сдерживая в себе зверя, который ожил в нем, буйствовал и умирал от похоти.
Эта богиня пробудила его, вернула его из небытия, а теперь у нее хватает наглости отвечать ему просто кивком головы.
– Расс, я хочу, чтобы ты…
Начала говорить Мойра, но он прервал ее своим ртом. Как только они вновь схлестнулись в поцелуе, пожар между ними вновь всполохнул, и Северус буквально растворился. В ней. В происходящем. В похоти, которая пульсировала в его венах. Он скользнул рукой между ними и направил свой член к ее влажному лону. Одним резким движением бедер Северус наполнил ее. Она выгнулась к нему навстречу и застонала, вцепившись в спинку кровати.
Конечно, она была не девственницей, но узкой и горячей. На мгновение он замер, наслаждаясь новыми ощущениями. У него в жизни было много секса. Северус зарабатывал этим на жизнь. Но он никогда не бывал в такой киске, как у нее. Исчезли всякие меры предосторожности, которые он использовал в отношении других своих клиенток. Он просто жаждал обладать ею. Больше его ничего не волновало сейчас.
Он подался вперед, прежде чем высвободиться из нее и вторгнуться обратно, грубо овладев ею. Любая другая женщина бы уже молила о пощаде, но Мойра вцепилась в него одной рукой, обнимая за шею, покачивая бедрами в ответ на каждый его яростный толчок. Звуконепроницаемые стены заглушали ее стоны, но он желал большего. Северус хотел слышать ее крики. Он хотел, чтобы она покраснела и обливалась потом. Он стремился к тому, чтобы она стала такой же, как он, чтобы они были двумя существами, охваченными необузданной страстью.
Тысяча долларов лежала на комоде у входа, та самая штука баксов, за которую он должен довести ее до оргазма. Северус усмехнулся, потому что она явно еще не собиралась кончать. Но она сделает это не раз. У него было еще полтора часа, чтобы заставить ее биться в самом восхитительном экстазе…
– Твои глаза! – воскликнула она, вздрогнув так, будто ее пырнули чем-то острым, и скинула его.
Он повалился на бок, его сердце бешено колотилось, а член продолжал пульсировать, отчаянно желая вернуться в столь понравившееся ему место. Затем Северус приподнялся на локте.
– В чем дело?
– Твои глаза…
Она переползла на край кровати, свесив ноги и держась за голову.
– Мои глаза?
Он поспешил развернуться в сторону зеркал на дверцах шкафа. В его истинном обличье его глаза казались совершенно черными. Возможно, что он на мгновение позволил своему земному обличью соскользнуть, потому что был настолько поглощен этим созданием, что потерял контроль. Но сейчас, несмотря на это, он выглядел как обычный парень.
Ну, по крайней мере, был очень похож.
– Я не знаю, что ты видела, – начал он, стараясь успокоиться и взять себя в руки, – но если это напугало тебя, прости.
Она ничего не ответила, повернувшись к нему спиной. Тогда Северус потянулся к ней через кровать.
– Мойра? Я сделал тебе больно? Ты…
Она отпрянула в сторону, как только его пальцы коснулись ее плеча, затем вскочила с кровати и, будучи еще нагой, направилась к креслу со своей одеждой.
– Я не должна была этого делать, – пробормотала она, и Северус, посомневавшись, принял решение прикрыть свою еще очевидную эрекцию простыней.
– Мойра…
– Уговоры не сработают, – сказала она, и ему показалось, что она захихикала, когда скользнула в свои трусики.
Она потянулась за джинсами, и только в этот момент Северус понял, что она плачет. По его коже пробежал легкий озноб. Взглянув на него, девушка вытерла руками слезы, находясь в пограничном состоянии между истерикой и одержимостью.
– Все равно ничего не получится. Мне просто не суждено… Я никогда этого не почувствую. Прости.
– Мойра, почему бы тебе не присесть и не поведать мне, в чем дело?
Очевидно, что имелась какая-то глубинная проблема, о которой она не посчитала нужным поведать ему во время телефонной консультации. На ней было уже больше одежды, после того как она натянула через голову кофту, запихнув лифчик в свою сумочку, и ему стало легче сдерживать своего внутреннего зверя. По крайней мере, так казалось. Но он сомневался, что это надолго.
– Если тебе нужно, чтобы тебя кто-то выслушал…
– Я не хочу, чтобы ты стал моим психотерапевтом, – жестко заявила она, схватив свое пальто и сумочку.
– А я и не предлагаю тебе своих услуг. Просто, если у тебя есть проблемы в сексуальном плане, то я кое-что смыслю в этом…
– Я совершила ошибку, – сказала она, натягивая обувь.
Когда она вновь посмотрела на него, ее брови выглядели небрежно. Как он и заподозрил ранее, она подкрасила их каким-то карандашом, потому что в центре ее правой брови теперь виднелось яркое белое пятно. Ведомый любопытством, он поднялся с места и протянул к ней руку.
– Ты подавлена…
– Это тебя не касается. Деньги можешь оставить.
Слезы продолжали сбегать по ее щекам толстыми блестящими струйками, она бросилась к двери и попыталась открыть ее. Замок давал Северусу несколько секунд, чтобы он успел натянуть на себя трусы и джинсы, но к тому времени, как он управился, она уже все открыла и исчезла. Он окликнул ее по имени, бросившись за ней, но обнаружил только пустой коридор по обе стороны от него. Лифт в дальнем конце коридора работал, но он следовал вверх, а не вниз. Логично было предположить, что она воспользовалась ближайшей лестницей, но он принял решение не следовать за ней.
Она была права. Это его не касалось. Она не принадлежала ему, чтобы копаться в ее мозгах на досуге. Никто из его клиентов не принадлежал ему.
Но Мойра была загадкой. Когда он вернулся в номер и закрыл за собой дверь, он осознал, что не понимает, что сегодня произошло. Не понимал абсолютно ничего. Не ее поддельный цвет волос. Не ее неведомая сила. Не то, как она могла действовать на его реальную сущность. И уж тем более не то, как он не мог взять у нее то, что мог забрать у любого другого человека.
Выходит, что она не человек. Другого объяснения этому не было.
И все же она не была демоном, чаровницей или ведьмой. Она не была исчадием ада, и точка.
Но что же она тогда такое?
И почему она пробудила то, что спало в нем много веков?
Сегодня у него не было никаких ответов. Был только упорный стояк и напрягающее отсутствие контроля над своим телом. Но Северус был полон решимости разгадать все эти загадки.
И в самое ближайшее время.
Часть 3
Казалось, что только что Мойра сидела, уткнувшись в эссе, которое ей было необходимо оценить, но слова на странице то расплывались, то вновь собирались в кучку, а в следующее мгновение ей пришлось подскочить на месте, когда ее сердце бешено заколотилось, а телефон разрывался. Судорожно моргая, она несколько секунд приходила к осознанию того, что находится в профессорском кабинете, который был предоставлен всем четырем ассистентам, что были назначены кураторами первокурсников, для их работы. Облегченно вздохнув, она откинулась на кресле с высокой спинкой, подлокотники которого уже изрядно облупились, а само сидение стало жестким от количества задниц ассистентов, которые просиживали его.
Должно быть, что она заснула, так как была до сих пор на первой странице эссе из шести и сделала всего лишь одну пометку красной ручкой о некорректном заголовке.
– Черт.
Мойра потерла лицо руками, затем склонилась немного вперед и провела пальцами по дисплею телефона. Было уже девять вечера. Рабочий день официально подошел к концу. В этом семестре жребий выпал так, что вечера по вторникам и средам она проводила здесь, в этом тесном кабинете, будучи готовой принимать первокурсников, которые все равно никогда тут не появлялись. Безусловно, в начале учебного года, эта работа не была бесполезной для вновь поступивших. Но, учитывая, что сейчас стремительно подходил к концу последний семестр, то часы, которые Мойра вынуждена была посвящать первокурсникам, попросту недооценивались.
Сегодняшний вечер ничем не отличался. Но сейчас, по крайней мере, ей уже не придется пускать слюни на эссе, которое ей нужно проверить, засыпая и подперев голову рукой.
Ворча, девушка взяла аккуратно скрепленные страницы и отправила их в стопку с непрочитанными, затем собрала пять работ, которые она прочитала за последние два часа, и убрала в папку для проверенных работ, которая использовалась всеми ассистентами. На курсе было около восьмисот студентов, большинство из которых считали, что история искусств – это одна из самых простых гуманитарных дисциплин, и не относились к ней серьезно, поэтому около двухсот эссе спонтанно свалились на Мойру на неделю позже назначенного срока.
До сих пор, она проверила только двадцать из них. Остальные должны быть сданы в следующем месяце, как раз перед выпускными экзаменами, а, учитывая, что ей предстояли собственные выпускные испытания, она хотела избавиться от лишней нагрузки как можно быстрее. Но если работа будет идти такими темпами, то вероятнее, что она сможет справиться с ней к следующему году, а не к следующему месяцу.
– Убиться можно, – пробормотала она и начала собирать свои вещи.
Кабинет был одним из дюжины, расположенных вдоль восточной стены библиотеки Маккиннона, единственного исследовательского центра искусств и гуманитарных наук. Если Мойра поднималась с кресла, то ее вытянутые руки могли коснуться любой из стен кабинета. Небольшое окошко ромбической формы выходило на внутренний дворик, который обычно был забит студентами, которые перекусывали или гоняли мяч в перерыве. В кабинете имелся старый деревянный стол пятидесятых годов – это раз. Кресло, которое должно было быть выкинуто еще лет десять назад – это два. Настенные органайзеры, которые пожирали и без того тесное пространство – это три. Четыре часа в неделю Мойра чувствовала себя словно в заключении в одиночной камере. Нет ничего странного в том, что студенты не заглядывали сюда, так как им пришлось бы общаться с ассистентом через порог, когда тот сидит в своем кресле с открытой дверью в кабинет, потому что места на двоих в помещении не хватит.
Прежде чем покинуть кабинет, она написала ответ на недавнее сообщение своей лучшей подруге, сообщая, когда доберется до дома. После адского свидания Эллы в прошлую пятницу, они договорились посмотреть фильм сегодня вечером, поедая мороженое, чтобы помочь ей забыть о своем фиаско.
Мойра настояла на том, что хочет собственную большую порцию мороженого, что не вызвало никакого удивления при планировании вечера, учитывая ее любовь к этому лакомству. На самом же деле, она тоже хотела утопить свои печали в ведерке со сливочным пломбиром с печеньем, потому что ее пятничный вечер тоже не был фееричным.
Она зажмурилась и хлопнула себя ладонью по лбу. Одно воспоминание о сорока минутах, проведенных с Рассом, лучшим эскортом города, заставляло ее практически провалиться сквозь землю. Она не только переживала по тому поводу, что ей пришлось платить за секс и что она вела себя на встрече так, словно никогда раньше не видела представителей мужского пола, но и потому, что она не насладилась восхитительным оргазмом, который бы мог накрыть ее с головой. Вместо этого, и она могла поклясться, что так и было, она наблюдала за тем, как его глаза стали абсолютно черными, когда он проник внутрь ее лона. Это воспоминание заставило ее вздрогнуть в очередной раз.
Позже, когда у нее было время обмозговать всю эту ситуацию, она предположила, что вся эта трансформация с глазами, вероятно, была просто игрой ее воображения, которое просто давало ей шанс сбежать оттуда.
Потому что, каким бы мощным ни был секс, каким бы фантастическим мужчина ни казался, Мойры не должно было быть там. Она не должна была прибегать к услугам эскорта – привет, безрассудство – и не должна была питать надежды, что наконец-то сможет испытать то, о чем грезят все девушки в ее возрасте. Все это было огромной ошибкой, но она не могла перестать думать об этом, даже несколько дней спустя. Сексуальные фантазии о Рассе, с его огненным взглядом и порочной ухмылкой, с поглощающими вибрациями его голоса, не давали ей спать по ночам. Они сводили ее с ума. Они мучили ее, если честно.
Короче говоря, вечер пятницы у нее выдался откровенно провальным, но как бы ей не хотелось прямо с порога выговориться Элле, которая также была на взводе той ночью, она не могла. Это была слишком неловкая история даже для того, чтобы поделиться ей с лучшей подругой.
В качестве компенсации, Мойра собиралась съесть целое ведерко мороженого сегодня вечером, потому что это была первая возможность, которую они с Эллой смогут совместно использовать, чтобы забыть о своих провальных свиданиях и сделать вид, что ничего не произошло.
Вот только бы еще и ее подсознание могло с этим справиться, потому что ей просто необходим был полноценный ночной сон. Если она будет продолжать отключаться во время проверки, по общему признанию, адски скучных эссе, она никогда не закончит с ними, а мысль о том, что работа с ними может затянуться, была даже хуже той, что все сочинения необходимо проверить в короткие сроки.
Складывая вещи в свою сумочку, Мойра уловила свое отражение в маленьком окошке, выходящим во двор. Нахмурившись, она поправила свою вязаную шапочку и спрятала под нее пряди своих белесых волос. Она перекрасила их для встречи с Рассом, надеясь, что это придаст ей уверенности, но краска, как и всегда, смылась уже на следующий день. И это несмотря на то, что это была суперстойкая краска для волос.
Таким образом, ее волосы не просто выпали в прошлом году, а на их месте выросла полная им противоположность, но теперь они еще и не держали краску и росли, как им вздумается. Теперь Мойре приходилось еженедельно подстригаться, чтобы хоть как-то держать их под контролем.
Вдобавок ко всему сейчас становилось слишком жарко для вязаных шапочек. Она бросила напоследок недовольный взгляд на свое отражение, схватила сумочку и вышла из своего чулана, который считался рабочим кабинетом. В это время суток библиотеку обволакивала давящая тишина, и только несколько студентов, разбросанных по пространству, работали над учебными проектами, нацепив на себя наушники и отключившись от окружающего мира. Мойра махнула рукой в сторону тихо шепчущихся между собой ассистентов кафедры английской литературы, но не остановилась поболтать, в первую очередь по той причине, что она была знакома им только как странная соседка Эллы, которая никуда кроме университета не выходит.
Вместо того, чтобы воспользоваться шатким древним лифтом, она решила спуститься на первый этаж по винтовой цементной лестнице. Здесь воздух казался еще более тяжелым и холодным, а тишина еще более гнетущей и тревожащей. Вцепившись в ремешок своей кожаной сумки, Мойра ускорила шаг, устремившись к массивным и широким дверям, ведущим на первый этаж.
Почуяв ароматы кофейни при библиотеке, она ощутила, как ее тревога и беспокойство рассеивается от звуков не громкой, но непрекращающейся болтовни на первом этаже. На верхних этажах были введены строгие ограничения на шум, тем самым делая центральный вестибюль с длинными столами и скамейками по обе стороны, единственным местом, где могли встречаться студенческие группы и общаться так громко, как им хотелось.
Мойра уже практически затормозила, чтобы взять себе кофе, будучи уверенной, что он ей понадобиться, чтобы не уснуть во время сегодняшнего кинопросмотра, но отказалась от этого, когда получила несколько сообщений от Эллы, которая просила ее поторопиться, угрожая тем, что начнет без нее. Безусловно, выходные были бы лучшим временем для этого, но Элла хоть и неохотно, но навещала родителей, тем более у нее еще была и подработка в последнее время, поэтому устроить посреди недели вечер просмотра фильма, в котором, Мойра не сомневалась, будет куча романтики, стало лучшим, что они могли предпринять.
Задержавшись между двумя дверными проемами при входе в библиотеку, девушка набрала ответное сообщение подруге, попросив ее потерпеть и пока не доставать мороженое из холодильника. Закончив писать, она убрала свои мобильник, толкнула дверь и вышла на вечерние улицы.
Она замерла, когда почувствовала это снова. Скрестив руки на груди, Мойра окинула взглядом опустевший двор перед собой. Нечеткие очертания корпуса гуманитарных наук с одной стороны и корпуса искусств с другой отбрасывали длинные тени, которые окутывали все пространство вокруг. Она остановилась на верхней ступеньке, нервно покусывая нижнюю губу.
Последние несколько дней, каждый раз, когда она выходила на улицу, по ее спине пробегал холодок от ощущения того, что кто-то наблюдал за ней. До сих пор Мойра не могла утверждать, что это действительно так. Но она не могла и опровергнуть этого. Она предполагала, что это игра ее воображения после свидания с Рассом. Но чтобы это ни было, присутствие чужого взгляда на ее теле явно ощущалось.
Она не спеша спустилась по цементной лестнице, вновь остановившись у подножия. Среди мерцающих фонарей по обе стороны двора, скамеек и урн девушка была совершенно одна. Дорожка от ступенек вела через двор, заключенный между двумя зданиями, на огромный травяной газон в центре кампуса. Между собой все называли это местечко Холмами, но даже сейчас, в среду вечером, оно выглядело опустевшим.
Университетский городок имел форму гигантского прямоугольника, четыре внешние грани которого составляли здания, а в центре зеленели и цвели лужайки и сады. На Холмах проводились крупные массовые мероприятия на открытом воздухе, в том числе и посвящение первокурсников, но большую часть времени, особенно в хорошую погоду, студенты просто валялись на лужайках, наслаждаясь зеленым пространством, которое было подобно глотку свежего воздуха среди давящей готической архитектуры, составляющей большую часть Лощины Фарроу.
Мойра пристально всмотрелась во все узкие окна зданий вокруг себя, на мгновение поверив, что так она сможет вычислить источник тревожного ощущения. Но оно продолжало преследовать ее, даже когда она бросила эту затею и направилась к велосипедной парковке. Гонимая чувством беспокойства, она извлекла из сумочки ключи, чтобы открыть замок. Но как только она переключила свое внимание на то место, где стоял ее надежный друг – велосипед, Мойра поняла, что она зря так спешила с поисками ключей в своей сумочке, так как велосипедная поездка отменяется.
Потому что какой-то придурок снял с него сидение.
Прошлый сентябрь уже славился таинственным исчезновением велосипедных сидений. Затем холодная и довольно снежная зима видимо внесла свои коррективы, но теперь, по весне, злоумышленник, вероятно, снова вернулся. Стиснув зубы от досады и сжав кулаки от злости, Мойра уставилась на шесть других велосипедов, которые также были пристегнуты на парковке. Почему именно ее велосипед привлек внимание, а не остальные?
Конечно, она жила всего в двадцати минутах ходьбы от университетского городка, а с учетом ее быстрого шага, особенно в вечернее время, ей бы хватило и пятнадцати минут, но это могла бы быть приятная трехминутная велосипедная прогулка.
– Дерьмо!
Не зная, на чем еще выместить всю свою внезапно нахлынувшую злость, она пнула заднее колесо велосипеда и зажала рот рукой, когда оно практически сложилось пополам. Спицы, металл, шины – все погнулось, словно кусок картона, хотя она пнула его слегка, не прилагая усилий.
Именно такие моменты заставляли ее задуматься о том, что она вовсе не умирает и что эта ее трансформация в ходячий бледный труп на самом деле что-то совершенно другое. Мойра не была из числа слабаков, но в детстве предпочитала занятия музыкой спорту. Она была спринтером, но не бойцом. Кардиотренажер был ее товарищем.
А теперь, получается, что у нее было достаточно сил, чтобы одним пинком сложить колесо велосипеда пополам.
Тяжело дыша, она схватилась рукой за бок, развернулась и покинула двор.
Она уже не обращала внимания на то, что невидимый взор провожал ее до самого выхода.
***
– Мойра, Мойра, Мойра… – Северус присел на корточки перед искореженным велосипедным колесом и провел пальцами по нему, – какая же ты темпераментная.
Со своего места в тени на другом конце двора он не мог видеть, что именно вызвало вспышку ярости у девушки. Сейчас, однако, он мог предположить, что она связана с тем, что сидение ее транспортного средства отсутствовало. Это ведь не совсем удобно для езды на велосипеде?
Ну, если вы конечно не фанат искореженных транспортных средств.
Он склонил голову набок, оценивая повреждения колеса. Обычный человек не смог бы такого сделать. В порыве гнева она согнула металл и пластик, словно они ничего из себя не представляли. Каждый день, что он наблюдал за ней, подтверждал его подозрения, что Мойра не совсем человек, что было не столь удивительно для Лощины Фарроу.
Услышав студентов, который покинули библиотеку и двигались по дорожке, активно болтая, он поднялся и проследовал к зданию факультета гуманитарных наук. Ему не требовалось продолжать слежку за Мойрой, чтобы знать, что она направилась домой, как делала каждый вечер, изо дня в день, когда не задерживалась на учебе или не оставалась на работе. Он взял сигарету, которая была заправлена у него за ухом, и сунул ее в рот, затем выудил серебряную зажигалку из кармана черного плаща. Обычно он старался не одеваться так открыто по-демонически, но ему не хватало умений менять свой имидж слишком часто, как это делали другие. Поэтому он предпочитал носить все черное во время вечерних вылазок и типичные прикиды студентов, когда следил за Мойрой в перерывах между лекциями.
В сумерках вспыхнуло пламя зажигалки. Он поднес огонь к сигарете, несколько мгновений вдыхая обжигающую горечь первой затяжки, прежде чем вернуть зажигалку обратно в карман. Ему действительно было необходимо оставить преследование. Он должен отпустить свои мысли о ней. Разумом Северус осознавал это. Но он не мог. По крайней мере, не после их встречи в пятницу вечером, когда она сумела вытащить его демона на поверхность, пробуждая в нем истинное «Я», как никому не удавалось прежде.
Он просто должен был понять, как ей это удалось, черт побери!
– Ты просто злишься, что не смог ничего получить от нее, – поддразнивал его Аларик за завтраком в субботнее утро, с затуманенными глазами и ворчанием после ночной смены в баре отца в центре города.
Северус проигнорировал тогда попытки приятеля вызвать его на спор, решив вместо этого продолжить свое преследование Мойры в сети, прежде чем перейти к реальности.
Найти Мойру, аспирантку местного университета, не составило труда. Но к его разочарованию, большинство ее страниц в социальных сетях носили закрытый характер, и она не приняла его приглашение к дружбе с фейкового аккаунта славного паренька, который он иногда использовал в этот цифровой век.
Тем не менее, он обнаружил ее скромный профиль на веб-сайте факультета искусств университета. Ее имя Мойра Аурелия. Ей двадцать три года. Имеется степень бакалавра в области искусства и психологии. Ее маленькая биография говорила о том, что она проявляет интерес к арт-терапии и в будущем планирует получить докторскую степень в области социальной работы после того, как получит степень магистра по истории искусства. Амбициозная. Довольно скрытная. Но в то же время общительная, учитывая количество хорошеньких, но взбалмошных соседок, с которыми она жила в старом доме в викторианском стиле на окраине университетского городка.
Конечно, в этом профиле не содержалось никакой информации о том, что действительно имело значение. Было важно знать о ее личности, а точнее о ее сущности. Почему он не мог получить от нее жизненной энергии? Если она не демон, а Северус почти на сто процентов уверен, что она не относится к ним, то кто же тогда она?
Закончив на сегодня наблюдение, он погрузился в раздумья, перебирая все то, что он видел и читал о ней. Но большинстве фотографий ее глаза были зелеными, а не такими фантастически голубыми, как нравилось ему. Иногда, когда он закрывал глаза, он видел этот взгляд, который пристально смотрел на него, не моргая и пронзая его насквозь, заставляя все внутри Северуса бушевать.
***
Как бы Северус не был задумчив, но ноги вели его в правильном направлении. Через сорок минут он преодолел расстояние от университетского городка до центра города, следуя через более тихие и спальные районы городка, разделяющие их, прямо к бару отца Аларика – «Инферно». Учитывая то, что он принадлежал Верье, князю Ада в отставке и располагался в городе у самого порога действующего адского портала, то его название было более чем прямолинейным.
Несмотря на то, что сейчас десять вечера среды, у входа в человеческую часть «Инферно» уже собралась нехилая очередь. Затянувшись сигаретой, Северус прошел мимо толпы людей, выстроенной в три ряда перед стеной массивного здания из черного кирпича и толстой бархатной веревкой. Несколько девушек пытались привлечь к себе его внимание, но он только довольно ухмылялся, а затем свернул в переулок между двухэтажным ночным клубом и рестораном «Край Роз» в соседнем доме. Оба эти заведения принадлежали отцу Аларика. Он был более сдержан при выборе названия ресторана, не связывая его с Адом, а назвав его в честь матери Аларика, которая была простой смертной.
Значительная часть ночного клуба была ориентирована на обслуживание простых людей. Население Лощины Фарроу было довольно молодым и энергичным, отчасти благодаря довольно процветающему университетскому городку. Хотя люди и не осознавали это, но они чувствовали необъяснимую тягу к «Инферно», поэтому каждую ночь, даже зимой, попасть туда стремились целые очереди. Демоны всегда имели невероятное влияние над человечеством. Их аура, их сущность настолько таинственная и интригующая, что демоны-предприниматели использовали это в интересах своего бизнеса. Человек не может дать объяснения, почему его тянет ко всему демоническому – это происходит само собой. Именно поэтому клуб «Инферно» с баром, который имел шикарный вид на улицу, патио на крыше и танцполы на втором этаже, был очень популярен в Лощине Фарроу среди молодых и амбициозных людей, которые были очарованы его порочной мрачностью.
Однако, истинное пекло «Инферно» было доступно строго для настоящих демонов и их гостей. В переулке, на полпути по дорожке между клубом и рестораном, можно было заметить черную стальную дверь. На ней не было ручки с внешней стороны. Простому прохожему покажется, что это просто запасной выход из клуба. Но Северус и остальная нечисть в Лощине Фарроу знали лучше, куда она ведет. Зажав в зубах пятую за вечер сигарету, он прислонился к стене и постучал костяшками пальцев по стали. Один, два, три раза подряд, а потом еще раз. Данный кодовый сигнал менялся ежемесячно. Если ты не знаешь его, то вход для тебя закрыт, и не важно демон ты или нет.
Северус отступил на шаг назад, когда услышал звук открывающихся засовов, а затем проскользнул внутрь, как только дверь приоткрылась где-то на полметра.
