Текст книги "Когда ведьма встречает инспектора (СИ)"

Автор книги: Лия Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 13

Город был в беспорядке.

Кай Тарейн шагал сквозь утренний туман по Стеклянной улице, не сбавляя шага. Визг торговок и нецензурная поэзия из окна второго этажа обрушивались на него, как грязный дождь. Пахло горелой карамелью, мокрым камнем и… отголосками зелья, слишком сладко.

Переулок слева дымился остаточными чарами. Кто–то явно пытался устроить пикантный хоровод прямо на мостовой. Пара мужчин, одетых исключительно в перья и ленты, обнимались под фонарём, с выражением блаженного одобрения к жизни.

– Устранить эффект, перекрыть артерию и опросить свидетелей, – скомандовал Кай, стараясь, чтобы голос звучал ровно, только челюсть слегка сжалась – предчувствие било тревогу в ритме сердца.

Он лично наложил контрзаклинание на колодец, из которого разносилось «Любовь победит!», и с тихим вздохом отогнал стаю очарованных почтальонов, исповедовавшихся бронзовой рыбе.

Это было слишком, даже для этого города.

* * *

Только на рассвете следующего дня Кай Тарейн смог вернуться в управление. Промокший до костей, уставший, с едва заметным подрагиванием в пальцах, но всё ещё безупречно собранный. Пиджак на плечах, галстук чуть ослаблен, уверенный шаг, стальной, как всегда, взгляд.

Только вот один рукав рубашки был смят, и он это видел. Раньше бы разгладил в первую же секунду, даже на бегу. Сейчас не стал.

Кай поспешно зашел в свой кабинет. Бросил пиджак на спинку стула, он принялся писать рапорт.

«Состав зелья нестабилен. Вариация неизвестна. Подпись мага не установлена. Предположительно подделка. Метод приготовления грубый, не соответствует стилю мастерской мадмуазель Обер.»

Он остановился. Рука зависла над бумагой, и он медленно дописал:

«Характерная формула не прослеживается. Интонация магии чужая».

Интонация? Он бы сам себя уволил за такую формулировку. Он поднял взгляд, посмотрел на стену, как будто там могла быть формулировка, которую он искал.

Грудь болезненно сдавило. На секунду перед глазами вспыхнула картина: лавка, залитая мягким светом. Флаконы, запах лаванды и розмарина, голос, полный язвительной нежности. Манон, опирающаяся на прилавок, и касса, звенящая ей в такт.

На краю листа стояло пустое поле для особых примечаний. Он раздумывал, прежде чем написать:

«Вероятность сознательного вреда со стороны владельца лавки низкая.»

Кай сгреб рапорт и пошел в сторону кабинета Ротенберга. Тишина в коридоре была вязкой. Стены управления дышали холодом камня и воском. Светильники на стенах потрескивали, как будто вспоминали, что должны работать круглосуточно.

Кай дважды постучал.

– Заходи, – донёсся хрипловатый голос.

Начальник сидел за столом, сгорбившись над бумагами, лицо скрыто в полутени, а пальцы обхватывали чашку с чаем, как будто тот был последним источником тепла в этом помещении.

– Это зелье Манон Обер? – спросил начальник без приветствия, даже не поднимая голову. Голос скрипел, как старое кресло.

Кай подошёл к столу, положил перед ним рапорт.

– Нет, – отчеканил Кай. – Химический состав другой. Энергетический отпечаток не совпадает. Сырьё нестандартное. Почерк грубый. Это подделка. Я уверен.

Ротенберг поднял глаза. Медленно откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Лицо у него было, как у высушенного филина с морщинами и непроницаемой хищностью.

– Тарейн, – начал он тоном, в котором звучал долг и раздражённая забота, – только не говори мне, что поддался на чары этой ведьмы.

Он встал, обошёл стол и упёрся в него кулаками, нависая над Каем:

– Я же тебя знаю. Я сам тебя на это дело поставил, специально, потому что ты Тарейн , потому что тебя ничто не берет, ни артефакт, ни взгляд, ни женщина.

Кай не отвёл взгляда. Он даже не вздрогнул, не моргнул, не выдал ни тени реакции. И всё же Ротенберг заметил, что внутри его лучшего подчиненного что–то сдвинулось безвозвратно.

– Это не имеет отношения к делу, – отчеканил Кай.

– Как раз имеет, – жёстко бросил Ротенберг. – Я все гадал почему ты до сих пор не подал рапорт, а ходишь туда все, что – то проверять.

Тишина между ними повисла натянутой струной.

Кай хотел бы ответить, как раньше, по инструкции, но не мог, уже не мог.

Он выпрямился и вдохнул:

– Она не виновата, – произнёс тихо, но твёрдо. – Это не её зелье. Я изучил ее подчерк. Это подделка.

Кай замолчал.

– Я лично… – он запнулся.

Слова застряли в горле. Он почувствовал, как у него сжимается грудь, будто кто–то прижал его к стене. Ему казалось, что язык не поворачивается назвать вслух то, что внутри давно уже горело. Он поднял глаза, и впервые говорил не по инструкции.

– … лично за неё отвечаю.

Ротенберг долго смотрел на него. В этом взгляде была и проверка, и память. Он знал Кая с юности.

– Лично? – повторил он.

Он отвернулся, медленно подошёл к окну. За стеклом расцветал туманный рассвет.

– Два дня. Ни больше. Вернёшься без доказательств, и я подпишу приказ на ее арест.

Он сделал паузу и добавил тише:

– Только учти. Если она сядет, ты тоже пойдёшь на допрос.

Глава 14

Утро началось с мятного настоя и тревожного предчувствия. Манон натянула рабочий передник с вышитым логотипом лавки, заправила выбившиеся рыжие пряди в привычный, немного воинственный пучок и только собиралась повесить табличку «Открыто», как мимо окна просвистел голубь.

Он был серый, взлохмаченный, и с выражением лица, которое в магической классификации соответствовало уровню тревоги «на подходе дракон средней полосы» и по мнению Саймона, не предвещало ничего хорошего.

– Ставлю усы и левую лапу, сегодня всё пойдёт наперекосяк, – мрачно прокомментировал фамильяр, лениво растянувшись на витрине. – Голуби с такими глазами просто так не летают. Это либо налоги, либо магический апокалипсис.

– Ты драматизируешь, – вздохнула Манон, повесив табличку. – Может, он просто испугался соседской совы.

Она даже не успела выдохнуть, как дверной колокольчик зазвенел с особым надрывом.

Первым ввалился мужчина лет сорока. Его глаза были безумны, галстук набекрень, лицо покрыто пятнами, будто его обнимали пылающими руками.

– Срочно! Антидот! – прохрипел он, цепляясь за прилавок. – Она… она меня преследует!

– Кто? – Манон, сохраняя профессиональное выражение лица, подхватила его под локоть и аккуратно усадила в кресло.

– Жена! – задыхаясь, выдохнул он. – Бывшая! Кажется… снова нынешняя?

Манон прикусила губу и наложила на себя мысленный барьер от феромонной волны, проскальзывающей в воздухе. Затем без лишних слов налила ему в фарфоровую чашку густой настой из валерианы, хвоща, мелиссы и щепотки «Возврата в реальность». Пока он пил, она накапала под язык каплю антидота.

Через пять минут его глаза снова стали ясными, и он ушёл, пошатываясь, бормоча что–то про «проклятый город» и «глаза, как у медузы».

– Первый пошёл, – мрачно заметил Саймон, даже не открывая глаз.

Манон едва успела убрать чашку, как в лавку зашла пара подростков. Оба в школьной форме, с глазами, как у зачарованных статуй.

– Нам плохо, – хором сказали они.

– Мы любим друг друга, – добавил юноша, – хотя видимся впервые.

Манон уставилась на них, как на случай учебного пособия с пометкой «так делать не надо». Челюсть нервно дёрнулась, ладонь непроизвольно легла на живот, там всё скрутилось, как если бы она переела сладкого.

– Какой дурак дал вам зелье?

– Мы нашли его в шкафчике в раздевалке, – сказала девушка, щурясь. – И… ну… оно пахло клубникой.

– Это не клубника, детка, – пробормотала Манон. – Это плохая алхимия и чьё–то очень странное чувство юмора.

Она нейтрализовала эффект и раздала каждому по конфете с антипохмельным действием.

К полудню лавка превратилась в приёмный покой полевого госпиталя. Манон металась между шкафчиками, полками, полусумасшедшими клиентами и шипящей кассой, которая, кажется, тоже начала терять самообладание.

– Почему моя лавка стала филиалом госпиталя? – взвизгнула она, ставя очередную банку с противоядной мазью.

Саймон перевалился с боку на бок на подушке над прилавком.

– Я слышал, что пару дней назад на Стеклянной улице был магический выброс, а сегодня это. Видимо, госпиталь не справляется.

– Ага, и, конечно, все побежали ко мне, – буркнула она.

Но внутри у неё всё сжалось. Магический выброс… Значит, Кай, возможно, был там?

Она отвернулась, пряча выражение лица, даже если он был на месте, даже если работал, мог бы как–то дать о себе знать.

Впрочем, что она себе выдумывает? Он просто исчез. Как дым, как привкус на губах.

– Ты всё ещё ждёшь его? – спросил Саймон, уставившись на неё своими огромными глазами, в которых отражалось гораздо больше, чем ирония.

– Нет, – ответила она слишком быстро, потом добавила тише: – Конечно, нет.

Но рука её дрожала, когда она потянулась за следующей склянкой. Зелья она умела готовить идеально, но с собственной тоской справиться не могла.

Глава 15

Манон стояла у прилавка и яростно натирала серебряный поднос до такого блеска, что в нём уже отражался её хмурый лоб. Похоже, она пыталась вызвать из него дух здравого смысла. Щёки пылали, губы поджаты, волосы выбились из пучка и прилипли к вискам. Даже чайник на заднем плане шипел в унисон, будто знал, что лучше не подходить.

Саймон сидел на верхней полке, свернув хвост вокруг лап и демонстрируя редкий дар самосохранения – молчать.

Колокольчик над дверью тихо звякнул.

– Закрыто! – отрезала Манон, не оборачиваясь, и поднос в её руках задрожал.

– Тогда мне стоит уйти?

Её движения замерли. Саймон возмущённо зашипел, швабра приподнялась и приняла боевую стойку. Манон медленно обернулась, словно боялась, что голос был фантомом.

На пороге стоял Кай.

Мокрый плащ, ботинки в дорожной грязи, галстука не было. На лице была дорожная пыль, под глазом ссадина, на виске тонкий порез. Кровь запеклась на манжете. Он выглядел очень уставшим.

Манон ахнула, сжала поднос так, что он едва не вылетел из рук.

– Да ты что, с драконом боролся⁈

– С орками, – сухо ответил он, закрывая за собой дверь. Голос хрипел от усталости. – Шестью. Один из них был уверен, что я у него жену увожу. Объяснить обратное… оказалось сложнее, чем я рассчитывал.

– Ты с ума сошёл! – выкрикнула она и тут же подбежала. – Сядь. Немедленно.

Он послушно сел на край старого диванчика у стены, и тот скрипнул под его весом. Манон взяла аптечку с полки и бросила взгляд на его раненую руку.

– Раздевайся. Сейчас же.

Он молча подчинился. Мокрая ткань прилипла к плечам, и когда он её снял, она увидела ещё пару синяков. Манон прижала ватку с зельем к порезу.

– Это ты варила? – спросил он, взяв её за запястье.

– Я, вообще–то, зелья высокой концентрации делаю, – фыркнула она. – Но это из аптечной лавки.

Она начала обрабатывать ссадину. Прижимала ватку чуть сильнее, чем надо, и знала это.

– Ау, – тихо сказал он. – Больно.

– Терпи. Это в наказание.

Он опустил голову, уткнулся лбом ей в живот, и Манон на секунду затаила дыхание. Её пальцы зависли в воздухе. Всё в ней хотело взорваться от облегчения, от злости, от того, как глупо, безумно и до боли сильно она скучала.

Кай не двигался, просто дышал, прижавшись к ней лбом, будто не имел сил говорить. Манон медленно опустила ладони, осторожно провела пальцами по его платиновым волосам. Он закрыл глаза и чуть выдохнул сквозь сжатые губы.

– Я скучал, Манон, – сказал он, приглушённо.

Манон стояла, глядя в стену за его спиной, и ощущала, как у неё внутри что–то распутывается и запутывается одновременно.

Она обхватила его лицо ладонями и медленно подняла, заставляя смотреть в глаза. В её взгляде было всё: злость, страх, облегчение… и то, чего она до сих пор боялась признать даже себе.

– Не надо было исчезать, чтобы потом скучать, – сказала она тихо.

Он кивнул и снова опустил глаза.

– Прости. Меня срочно вызвали. На Стеклянной улице кто–то устроил массовое очарование. Сначала думали, что это ты. Пришлось защищать тебя перед начальством. Я… нашёл подделку. Целую сеть контрабанды. Они копировали твои формулы, добавляли запрещённые ингредиенты. Люди теряли волю.

Манон зажмурилась.

– Мог бы и позвонить, – пробормотала она, сжав в пальцах ворот его рубашки.

– Не хотел тревожить, – ответил Кай. Голос хрипел, как от недосказанного. – И… не знал, что сказать.

Он отвёл взгляд, впервые с тех пор, как вошёл. Оба замолчали. Шум чайника стих, часы на стене тикали слишком громко, даже Саймон притворился, что стал частью интерьера.

– Я думала, ты просто ушёл, как все, – сдавленно прошептала Манон.

Кай поднял на неё взгляд. Осторожно, будто боялся увидеть в её глазах разочарование, с которым уже не справится.

– Я не как все, – сказал он.

Молчание наступило, почти давящее. Слышно было, как где–то в углу скрипит старое дерево, как чайник на заднем фоне перестал шипеть, даже Саймон перестал дышать показательно громко.

Наконец Кай медленно выпрямился.

– Манон Обер, – сказал он. – Со всей официальностью, с нарушением внутреннего регламента, с риском быть высланным за пределы дисциплинарного круга…

Он замолчал. Сделал вдох.

– … я хочу тебе заявить, – он взял её за руку, ладонь дрожала, совсем чуть–чуть, – я от тебя просто без ума.

Манон вздёрнула брови, но уголки губ дрогнули.

– Это… всего лишь мой врождённый дар. Я у всех вызываю симпатию.

Кай осторожно, как будто боялся быть грубым, прижался губами к её животу через ткань корсета.

– А мой дар быть устойчивым к природным чарам.

Манон усмехнулась первой:

– Упрямый ты, бюрократ.

Он молча поднялся и притянул её к себе. Его руки сомкнулись на её талии.

Сзади на прилавке раздражённо фыркнул Саймон.

– Надеюсь, хоть сейчас вы повесите амулет от непреднамеренного зачатия! – протянул он с мученическим тоном.

Кай, не отрывая взгляда от Манон, коротко бросил:

– Уже висит. Сертифицированный.

– О, ну тогда, продолжайте, – милостиво фыркнул кот и запрыгнул на окно, демонстративно отвернувшись. – Я тут полежу.

Кай нагнулся и поцеловал свою ведьму. Долго и с жадностью.

Глава 16

Говорят, город спит по ночам. Ложь. Город никогда не спит. Он просто меняет маску. Прячет когти. Запах меняется. Днём он пахнет специями и карамелью, ночью дешёвыми зельями и жареной рыбой.

И вот тогда я выхожу на дело.

Меня зовут Саймон. Кот. Фамильяр и частный нюхач.

Люди привыкли считать, что коты дремлют на подоконниках, гоняются за мухами и воюют со швабрами. Они думают, что наш день ограничен миской с молоком и охотой на теневые пятна. Наивные. Мы наблюдаем, выжидаем и делаем выводы.

И когда твою ведьму пытаются подставить, а её сердце занято сапфировыми глазами упрямого бюрократа, мне пора браться за дело.

Я начал с переулка Шепота, места, где город впервые закашлялся чарами. Там был замечен первый магический срыв, и воздух до сих пор не мог прийти в себя.

Запах стоял приторный и тревожный. Клубничный ликёр, взбитая пена лёгкой пошлости и настойное, будто застоявшееся, отчаяние. Всё вместе напоминало дешёвую подделку под «Шепот Венеры», фирменное зелье Манон, только без вкуса, чувства и намёка на тонкость. Не Манон.

Кто–то пытался копировать её стиль, но делал это с тонкостью орка, вырезающего кружева тесаком. Все нужные ингредиенты можно найти только у одной барышни в округе.

Элиза.

След был тёплым, как миска молока утром.

Лавка её пряталась в переулке за рыбным рынком. Внутри пахло сушёным хмелем и сосновыми почками.

Я просочился внутрь через открытую форточку, как всегда элегантно и почти беззвучно. Присел на полку, понюхал воздух.

Нет. Не тот аромат.

В лавке не пахло Манон, ни тонкой сладостью ириса, ни пикантной нотой, которая обычно остаётся на манжетах клиентов после её зелий.

Но… Резкий, вяжущий запах, как будто кто–то варил старый чеснок с дешёвым сандалом привлек мое внимание. Я шевельнул носом. След тянулся наружу, через окно дальше по переулку к докам.

Крысы. Как я не догадался сразу?

Я почти собрался прыгнуть обратно, но тут…

– САЙМОН!!! – заорала Элиза, появившись из–за занавески с такой скоростью, что ступка подпрыгнула. – Не трогай мои банки, кот–подлец!

В следующий миг швабра пролетела мимо моего хвоста, и я понял, что дипломатии здесь не выйдет.

Возмущенно я выскользнул в окно.

– И не возвращайся!

Улицы знали многих. Воров. Шпионов. Продавцов зельеварного мыла под видом афродизиака, но никого так не боялись, как крыс с Травяного рынка. Они знали всё. Перемещения зелий, чьи руки касались пробирок, кто платил, а кто исчезал.

Я спустился в подвал. Там пахло сыростью, мускатным орехом и чесноком. Крысы были там. Пять морд со шрамами играли в кости на крышке консервной банки. Все замерли, когда я вышел из тени.

– Ну что, хвостатые, – сказал я, садясь на бочонок. – Кто распространяет подделки под мою ведьму?

Старый крыс Свиф, с облезлым ухом прищурился.

– А если не скажем?

С характерным скрежетом я провёл когтями по деревяшке.

– Тогда я вернусь, но уже с зельем от самой Манон, – медленно выговорил я, не повышая тона.

– И что оно нам сделает? – хихикнул мелкий, с золотым зубом.

Я прыгнул прямо перед ним. Тот взвизгнул и подпрыгнул.

– Вот на тебе и проверим, – прошипел я, лапой чуть коснувшись его уха.

Свиф, поднял лапы в жесте капитуляции.

– Хорошо–хорошо, не шипи. Давеча в доках мы заметили одного лопуха. Лица было не видно за шляпой. Ворот плаща был широко поднят, а на пальце кольцо в большущим зеленым перстнем. Мелкий решил, что он легкая добыча и увязался за ним. Он долго разговаривал с местными барыгами, а когда он ушел мужики стали посмеиваться над его волосами. Мы бы и не придали этому значению, но потом в городе произошли беспорядки… Кстати, перстень Мелкий умыкнуть так и не смог.

Иногда, чтобы поймать крыс, нужно стать тенью. Но я не просто тень. Я – Саймон. Фамильяр. Сыщик. Страж ведьминой лавки. И пусть этот город знает: если кто–то хочет подставить мою ведьму, ему лучше знать, как быстро бегать, особенно от когтей.

Глава 17

Он не сразу понял, в какой момент потерял контроль.

Может, когда она стояла перед ним в одном только халате, и рассвет скользнул по её коже, как тёплый мед, освещая её изгибы. Может, когда она мягко коснулась его во время танца, будто касаться его было так же просто, как дышать, а он, уже тогда, мечтал прижать её к себе бедрами. Его тело отреагировало раньше разума. Остальное было вопросом времени и… страсти.

Кай не привык к спонтанности. Он умел управлять эмоциями, дыханием, даже болью, но Манон была его хаосом. Его необходимым, жарким, живым хаосом.

Он осторожно поцеловал её, как будто проверял, позволено ли, но она открылась ему сразу. Ее губы были мягкими и влажными. Манон жадно раскрылась ему, и он почувствовал, как напряжение скользит от груди вниз, собираясь тяжестью в животе.

Её кожа была горячей и гладкой под его ладонями. Он скользил ими по спине, задерживаясь на талии, ощущая, как тело Манон чуть прогибается от каждого прикосновения, как изгиб поясницы становится глубже под его пальцами. Она тихо стонала и этот звук отзывался у него в паху.

Кай не удержался. Он наклонился и втянул один в рот, нежно посасывая, обводя языком чувствительный круг, пока её бедра не дёрнулись в сладком порыве. Он прикусил сосок, наблюдая, как её пальцы вжались в простыню, а губы приоткрылись в глухом стоне.

Манон опустила руку между ними и нашла его, полностью обнажённого, и провела пальцами по всей длине. Он напрягся, впиваясь пальцами в матрас. Она смеялась глазами, понимая, как сводит его с ума.

Он перевернул её на живот. Её попа приподнялась, а колени разошлись, и когда он провёл ладонью вдоль позвоночника вниз, Манон выгнулась так сильно, как могла.

Она не стеснялась. Никогда. И это доводило его до предела.

Его ладони обхватили её ягодицы, развели их, и он вошёл в неё, глубоко и сразу без остатка.

Манон вскрикнула и уткнулась лицом в подушку, а он застонал, опускаясь на неё, прижимаясь грудью к её спине. Его бёдра плотно прижались к её ягодицам, движения стали ритмичными, с каждым толчком он вдавливал её в постель.

С каждой секундой движения становились сильнее. Он держал её за талию, направляя. Иногда нажимал большим пальцем в основание позвоночника, и тогда она выгибалась особенно сильно, обнажая себя ему ещё больше. Он чувствовал, как её спина дрожит, как между лопатками бегают мурашки, как мышцы её ног под ним напрягаются, когда она держит ритм.

Она снова вскрикнула, когда он надавил ей на бедро, заставив податься навстречу, и вошёл в неё с новой силой, меняя угол. Манон зашептала его имя и тело стало сотрясаться в предвкушении.

Он наклонился к её уху:

– Ты моя, – прошипел он и чуть прикусил мочку.

Она ответила высоким стоном, сдавленным под подушкой. Его бедра толкались всё быстрее, движения становились резкими, напористыми, и её тело вздрогнуло в кульминации.

Манон задохнулась, выгнулась в его руках, напряглась и сжалась под ним. Кай почувствовал, как её судороги стягивают его. Он сорвался в следующую секунду, с рыком, вонзаясь в неё до самого конца, бедра дрожали, пальцы сжимали её грудь, а губы прижимались к её плечу. Внутри него всё вспыхнуло. Он сжал свою ведьму крепче и выплеснулся в нее до последней капли, тяжело дыша.

Он не сразу отстранился, просто остался внутри неё, тяжело дыша, вжимаясь всем телом, как будто хотел раствориться в её тепле. Кай восстановил дыхание и перекатился на бок.

Манон перевернулась и пальцы медленно скользнули по его ещё влажной, напряжённой коже. Она чувствовала, как под её ладонями слабеют мышцы, как его тело постепенно оттаивает, обмякая в её объятиях.

Они не говорили ничего. Лежали, прижавшись друг к другу. Кай медленно выдохнул ей в волосы, его губы коснулись её лба. Его рука соскользнула на её бедро, и он просто держал её так.

Внутри Манон всё было вязким и сладким. Она запустила пальцы в его волосы. Она не могла заставить себя перестать его трогать.

Кай прижал её ближе и между ними не осталось ни капли пространства

– Манон… – пробормотал он, не открывая глаз, голос его был тёплым, как глоток глинтвейна. – У тебя что–то пролилось. Надеюсь, это не вызовет очередную катастрофу?

– Я, вообще–то, этим просто нервы успокаивала, пока кое–кого носило по оркам, – буркнула она, целуя его ключицу.

– Прости. Сколько раз хочешь, чтобы я это повторил?

– Миллион.

– Прости. Прости. Прости… – с каждым словом он начинал её щекотать, мягко, игриво, скользя пальцами по её бокам, по животу. Она дернулась, запрокинула голову и засмеялась.

– Всё! Хватит! Я сейчас тебя заколдую на месячные! Навсегда!

Манон прильнула щекой к его плечу. Его рука лениво скользила по её спине, рисуя несуществующие узоры. Её пальцы то и дело касались его груди.

Комната наполнилась дыханием и ароматом, кожей, потом и ромашкой. Всё переплелось.

Она провела пальцем по его груди, словно писала на нём слова, которые не могла произнести.

– Не исчезай больше, – прошептала она.

Он поймал её руку и прижал к губам.

– Обещаю, – сказал он, тихо.