Текст книги "Когда ведьма встречает инспектора (СИ)"

Автор книги: Лия Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4

Ревизия зелий свернула в такую сторону, которой не предсказывал даже самый смелый прорицатель. Вместо сухих записей и печатей, выверенных дозировок и занудных комментариев, в подвале лавки гремел джаз, а под самый потолок всплывали радужные пузырьки от эликсира веселья.

Манон закручивалась в вихре танца, её юбка с гофрированным подолом ловила движение, будто живая. Напротив неё грозный инспектор, хранитель порядка и кошмар всех мелких торговцев, теперь выглядел так, словно сбежал с бала на Монтмартре. Под лампами, качающимися от весёлой магии, его фигура казалась почти нереальной, не инспектор, а мужчина из её сна.

Раскрасневшийся, с чуть растрепанной прядью, он отплясывал уже без своего пиджака. Мелькнули белоснежные рукава, которые Кай решил закатать. Тут же показались татуировки, покрывавшие всю его правую руку.

Манон на мгновение замерла. Все – таки ей не показалось. Это было как короткий и ослепляющий удар молнии не по сценарию. Она ожидала чего угодно, скучного рубашечного бюрократа, деревянного инспектора, даже сноба, но под льдом оказался огонь, и этот огонь внезапно вспыхнул прямо у неё на глазах. У неё пересохло в горле. В груди затрепетало что–то странное, будто её собственные чары сработали в обратную сторону, на неё саму.

– А я–то думала, вы весь состоите из правил и регламентов, – ехидно прошептала она, позволив себе короткий взгляд на рисунки. – А вы оказывается умеете удивлять.

Кай взглянул на неё в упор, его глаза по–прежнему были ледяные, но теперь в них плясал огонь. Он усмехнулся, чуть склонив голову набок, и впервые за вечер его лицо тронула настоящая, искренняя, почти мальчишеская улыбка.

– Я многое умею, мадемуазель, – сказал он негромко, но в его голосе звучала дерзость.

Манон хотела, что–то язвительное ответить, но джаз перешёл в особенно безумное соло трубы, и Кай вдруг ловко притянул её ближе, совсем не так, как положено на светском балу.

Манон вдохнула и тут же почувствовала его запах. Не одеколон, а настоящего Кая Тайрена, немного мускуса, чуть соли, тепло кожи, которая разогрелась от движения. Удивительно живой запах, невыносимо привлекательный. Дыхание застыло в горле. Между ними по–прежнему оставалась пара дюймов воздуха, но именно это расстояние почти касания, казалась сейчас самым громким ощущением в комнате.

Её ладони легли на его грудь, под тонкой тканью рубашки ощущалось горячее и плотное тело. Его грудная клетка двигалась в такт дыханию, и она почувствовала, как под её пальцами неровно бьётся сердца и что–то в этом было чертовски интимным.

Он танцевал уверенно, но не по правилам. Его ладони скользнули по её спине, чуть сжались на талии.

Манон подняла глаза. Лицо Кая было так близко, что дыхание касалось её кожи. Его взгляд… она утонула в нём на долю секунды. В его зрачках плясал свет радужных пузырьков и что–то ещё странное, и уязвимое, будто он сам не ожидал, что вот так… прикоснётся к ней.

Её дыхание сбилось, а в глазах мелькнула искра, впрочем, не от злости. Её сердце пропустило удар. Это не должно было случиться. Ни в этой лавке, ни в этом подвале, ни с этим мужчиной, который пять минут назад требовал лицензии на зелья, но между их телами не осталось воздуха. И ни одна магия не могла быть сильнее, чем это прикосновение.

– Осторожнее, инспектор, – прошептала она, чувствуя, как его ладонь скользнула по её спине. – А то я начну думать, что вы не такой уж правильный.

– Боюсь, вы уже начали, – хрипло выдохнул он, и в этот момент с полки едва слышно щёлкнула пробка.

Манон обернулась, но было уже поздно, один из флаконов, разбалансированный эликсиром веселья, распечатался сам. По воздуху растекся сладковатый, пряный аромат, густой, почти как пар. И прежде, чем кто–либо из них успел что–либо сообразить, они вдруг остановились, глядя друг на друга в упоительном, горячем молчании.

Она чувствовала, как медленно напрягаются его пальцы, как он прижимает её ближе неуверенно, словно внутри него борются долг и желание. Его дыхание билось в её щеку, горячее, рваное, и с каждым выдохом она слышала в нём нерешительное «можно?».

Губы Кая дернулись, будто он хотел, что–то сказать, но вместо слов он наклонился и медленно, но неотвратимо поцеловал её.

Всё внутри перевернулось. Мир качнулся, как от плохо сваренного зелья, и застыл в точке невесомости. Она не ожидала, что он решится, но он ворвался без разрешения, без стука, но с такой точностью, что Манон сдалась мгновенно.

Поцелуй получился вовсе не застенчивым, не случайным, не «под действием эликсира». Он был отчаянный, глубокий, с привкусом кофе, лаванды и… откровенности. Манон от неожиданности вцепилась ему в подтяжки, на секунду забыв, что вообще дышать полезно. Рядом Саймон, забыв, что он кот, прикрыл лапой глаза и тяжело вздохнул:

– Ну конечно, только начнёшь веселиться, а они уже языками воюют.

Губы Кая прижались еще плотнее и Манон задохнулась от жара, пронёсшегося по позвоночнику. Его ладонь легла ей на щёку, большой палец коснулся кожи у самой скулы неожиданно нежно, в контраст к властности самого поцелуя. Он наклонил голову, усиливая давление, и проник языком к ней в рот, углубляя поцелуй, словно пробовал на вкус её дыхание.

У неё в животе взорвались искры, ладони сами собой скользнули вверх по его груди, ощущая под тканью жар и напряжение его идеального тела.

С каждой секундой она чувствовала, как грань между профессиональной осторожностью, и этим необъяснимой тягой к нему исчезает.

Манон чувствовала, как под тонкой рубашкой напряглись его мышцы, как дыхание стало рваным, как кончики пальцев вжимаются в её талию. Его язык коснулся её губ, срывая короткий, невольный стон.

Они оторвались друг от друга так же внезапно, как и слились в этом поцелуе, будто испугались собственной смелости.

Всё внутри нее дрожало. Манон стояла, не двигаясь, боясь, что, если скажет хоть слово, то мир снова сорвётся с якоря. В ней кипели одновременно сотни эмоций: шок, смущение, желание… и какая–то тревожная радость.

Кай смотрел на неё, тяжело дыша, и она видела, как в его зрачках умирал контроль и ей казалось, если он сделает ещё один шаг, она шагнёт навстречу.

Граммофон замолчал и тишина, наступившая после бурных звуков джаза, казалась особенно звонкой. Только пузырьки от эликсира веселья всё ещё лениво всплывали к потолку, едва слышно лопаясь, как будто насмехаясь.

Она дышала, как после пробежки. Нет, не дышала, дышать стало слишком сложно. Её губы пылали, а сердце колотилось, будто хотело выскочить наружу. Она стояла, упрямо уставившись в сторону полок с зельями, как будто в каждой склянке срочно нуждалась в ее внимании.

Кай был ошеломлён не меньше. Его волосы растрепались сильнее, галстук сбился набок, а на лице отражалось что–то большее, чем просто растерянность. Он выпрямился, отступив на шаг, словно желая вернуть себе привычную дистанцию.

– Кажется… мне пора, – пробурчал он, хрипло, почти не своим голосом.

Он поправил галстук и также, как и Манон избегал ее взгляда.

Девушка коротко кивнула, всё ещё не поворачиваясь к нему лицом.

– Конечно, – Манон прикусила губу.

Саймон громко чихнул, не в силах больше терпеть напряжение, и выдал, как ни в чём не бывало:

– А поцелуй, кстати, на пятёрочку. Немного грубовато в начале, но финал, ммм… выразительный. Вы двое, может, сразу поженитесь, а?

Манон зашипела на него, а Кай поспешно направился к выходу. Он уже взялся за ручку двери, но замер, оглянулся через плечо… и будто хотел сказать, что–то важное. Его приоткрылись, он чуть наклонился, но, словно спохватившись, выпрямился. Вместо этого инспектор просто кивнул, почти незаметно, и вышел.

Глава 5

Кай Тарейн сидел у окна в купе магпоезда. Магический щит тишины изолировал его от звуков остальных пассажиров, но не от собственных мыслей.

Снаружи скользили размытые городские пейзажи: фонари, дома, вывески, затем чёрные поля и искристый сумрак между секторами. Поезд гудел низко и ровно, с механической уверенностью.

Всё мчалось мимо, а внутри… застыло. Застыло на том единственном мгновении, когда её губы прижались к его.

В поезде было тепло, но Кай будто не замечал. Лёгкое покалывание в пальцах, сжатая челюсть, ворот рубашки душил, как ошейник. Он ослабил галстук. Ткань прилипала к шее, будто пыталась напомнить, кем он должен быть, даже когда он разжал воротник, кожа под ним оставалась будто помеченной. Воздух не стал легче. В груди гудело, плотный, горячий ком, как нерастраченная магия.

На коленях лежала инспекционная папка. Привычным движением он расстегнул застёжку

ЖАЛОБА №407/п

Объект: Магическая лавка М. Обер

Инициатор обращения: Анонимный

Предмет: возможные нарушения норм хранения и варки, нестабильные эмоциональные фоны, подозрение на незаконные приворотные формулы…

Пальцы сжались на краях листа.

Он провёл ими по строкам, словно хотел нащупать суть, проконтролировать даже текст. Но суть была не здесь. Суть пахла смесью трав и очень сильно малиной, смеялась и смотрела на него с такой силой, что у него перехватывало дыхание.

Кай откинулся на сиденье. Кожа на шее горела от её взгляда. Он был инспектором. Профессионалом. А повёл себя как… нет, почти как дурак.

Он достал ручку. Он аккуратно подчеркнул фразу:

«Мастерица лавки не проявляет необходимой сдержанности»

Идеальным подчерком подписал на полях:

«Проявляет. Не в нужных местах, но вполне.»

Уголок его рта чуть дрогнул, слишком живо вспомнился её голос, когда она шептала что–то ехидное, стоя в дымке пара. Пахло жасмином, малиной и искушением.

Он пролистал дальше.

«…в результате взаимодействия с зельями возможны эмоциональные отклонения, потеря самоконтроля.»

Он замер, ручка застыла над листом. Он перечитывал строку снова и снова. Сердце ударилось о рёбра, как от неловко сработавшего портала. Кай резко выдохнул, как от холодной воды, и зачеркнул:

Кай резко выдохнул, как будто его окатило ледяной водой. Он не привык к сбоям ни в магии, ни в себе, но сейчас внутри него что–то пошло не по схеме.

Он медленно, точно, почти злым нажимом зачеркнул фразу:

«в результате взаимодействия с зельями»

Рядом приписал:

«в результате взаимодействия с ней.»

Он провёл ладонью по волосам, привычным движением заправляя прядь. Внутри папки лежал дубликат акта. Строго оформленный, идеально выровненный:

«Проверка завершена. Объект нестабилен. Вынесено предупреждение.»

Кай медленно отвёл взгляд в окно. Поезд пересекал очередной сектор. За стеклом вспыхнули огненные кольца портала, окрасив небо янтарным. Магический импульс прошёл сквозь вагон, и у Кая на мгновение заложило уши.

Он отвернулся от окна, как будто пейзаж выдал его чувства.

В акте он зачеркнул формулировку «нестабильность» и, ниже, приписал:

'Нестабильность: не критическая.

Реакция: немедленная, эмоциональная.

Угроза: не подтверждена'.

Поезд входил в новый туннель. Магическое освещение за окном сменилось пульсацией сине–золотых колец. Короткие вспышки света проносились мимо, отбрасывая на его лицо полосы.

В вагоне было тихо. Только ритм поезда и его собственное сердце, которое билось так, будто на груди продолжала лежать её ладонь.

Может, она сделала это специально? Знала, где и как надавить, как разжечь напряжение в нужный момент и это, чёрт возьми, сработало куда сильнее любого приворота.

Надо прийти к ней еще раз.

Глава 6

Утро наступило как ни в чём не бывало с запахом свежего хлеба с соседней булочной и щебетом городских воробьёв. Манон надела привычный передник, расставила флаконы по полкам, разложила свежие травы… И работала, как будто вчерашнего не было, как будто не было жара его ладони. Не было поцелуя, от которого коленки подгибались, как будто не вспоминала каждую секунду, не просыпалась ночью, трогая губы, и не чувствовала, как всё в ней натянуто, как струна.

Напевала себе под нос, пока смешивала новое зелье, только вот голос дрожал, а ступка всё время выскальзывала из рук.

Ромашка вместо успокоительного настоя вдруг вспенилась ярко–зелёной лавой.

Она выругалась сквозь зубы и чуть не обожглась. Всё из рук валилось. Зелья чувствовали её, как дети чувствуют мамину тревогу. Манон схватила тряпку и принялась убирать бардак.

Она попыталась сосредоточиться. Составить список заказов, проверить журнал продаж, переставить флаконы по цвету и назначению, пересчитать корни валерианы… но всё сыпалось, как из пробитого мешка. В голове засел сплошной Кай, его глаза, руки, дыхание. Этот идиотский поцелуй, от которого всё внутри начало жить какой–то другой жизнью.

«Думай о чём–нибудь другом», – велела она себе. – О налогах, о заклинаниях категории Д.'

Но мысли не слушалась. Всё время возвращалась к тому, как наглый инспектеришка на неё смотрел.

Манон поджала губы и кинула слишком щедрую порцию календулы, зелье зашипело, как недовольная змейка, и вздулось пузырём. В груди клокотало то ли раздражение, то ли тоска, то ли просто слишком сильное желание дать себе по лбу.

– Ты ведьма, а не школьница. Ты не вздыхаешь в сторону мужчин с отпадными татуировками. Ты – хозяйка лавки и своим гормонам тоже, – твёрдо произнесла она вслух и тут же чихнула от чёрного перца.

Саймон лениво наблюдал за происходящим, устроившись на полке между банками с сушёным шалфеем и зверобоем.

– Ты хоть бы зеркало протёрла, – промурлыкал он. – У тебя на шее до сих пор отпечаток бюрократической страсти.

– Молчи, – шикнула Манон, бросив на него взгляд, который в другой день мог бы поджечь фитиль динамита.

Саймон ухмыльнулся, явно не собираясь отступать, но в этот момент над дверью звякнул колокольчик. Сердце Манон подпрыгнуло к горлу, Руки застыли на мгновение. Внутри всё сорвалось с тормозов, часть надеялась, что это он, другая умоляла, чтобы нет. Этот дурацкий человек, с его подтяжками, татуировками и глазами, в которых теперь она видела не только лёд, но зашла молодая пара покупателей, а не тот, о ком она подумала…

Манон шумно выдохнула, будто пыталась вытолкнуть из груди разом и облегчение, и разочарование. Она улыбнулась, как учили в Академии, вежливо, тепло, но на полшага отстранённо, только внутри всё продолжало дрожать, как поверхность котла под неправильной температурой. Лицо её сделалось безупречно вежливым, но пальцы с силой вцепились в жестяную банку, когда она полезла за нужным сбором.

– Вам полпорции «Успокаивающего на сон» или «От тревог»? – уточнила она.

– Второе, пожалуй, – сказала женщина. – Муж много работает, не спит. Я волнуюсь.

– Конечно, – кивнула Манон и так зло щёлкнула по латунным весам, отвешивая сбор, что те со звоном наклонились и чуть не опрокинулись. Смесь с надписью «Укротитель внутренних бурь» чуть не просыпалась на прилавок.

Пара вежливо распрощалась и ушла.

– Я на задний двор, мята кончилась, – сказала Манон быстрее, чем Саймон начал свой спектакль иронии.

– Конечно, – сладко потянулся кот, – надеюсь, инспектора там нет в кустах, а то снова его язык случайно окажется у тебя во рту.

На заднем дворе пахло землёй, мятой и свободой. Манон вдохнула поглубже, но ком в горле не исчез.

Она выдернула пару веточек и пробормотала себе под нос:

– Всё хорошо. Я справляюсь. Это просто поцелуй, просто глупость. Просто…

– Просто он был шикарен, – донеслось из лавки ехидство Саймона.

Почему – то после слов фамильяра Манон вспомнился Тео. Он был старшекурсником и в его глазах отражались звезды даже днем.

Однажды в библиотеки Тео помог ей достать книгу и на миг их руки соприкоснулись. С тех пор она стала ловить его внимательные взгляды на себе и даже однажды она нашла в своем учебнику записку от него.

«Я не могу без тебя дышать»

Тогда она решила, что это влюблённость, но сразу после это куратор вызвала её вечером в кабинет.

– У тебя активировался родовой дар, – сказала она спокойно. – Ты вызываешь в людях симпатию, но некоторые излишне восприимчивы. Тебе нужно быть осторожнее и стараться контролировать своим эмоции.

Манон хотела быть тем, кто влияет на чужую волю не заклинанием, а просто взглядом, но было поздно. Через неделю Тео перевёлся.

С тех пор она никогда не была уверена, чувства ли это? Или просто отголосок её дара?

Манон уже вернулась с заднего двора, когда в лавку влетела мадам Тибодо в пальто цвета сливочного ириса, с вуалью, пахнущей слишком настойчиво жасмином. В руках она держала потёртую сумочку с вышивкой полумесяца.

– Мадмуазель Обер, – воскликнула она, вглядываясь поверх очков, – не знаю, что вы на себя напрыскали, но вы сегодня буквально светитесь. Признавайтесь, что за зелье такое? Или… кто?

Манон, всё ещё держа веточки мяты, замерла.

– Простите? – голос чуть дрогнул.

– Ну–ну, – продолжала Тибодо, озираясь на витрины с зельями, – вы же у нас не из робких. Такие щёки бывают только у тех, кто либо всю ночь варил что–то с афродизой, либо… кому на ухо шептали глупости.

Манон сглотнула.

– Это, должно быть, отражение от витража, – сказала она. – Утреннее солнце всегда выдаёт нежелательные эффекты.

– Да–да, и щечки краснеют от отражения, – подмигнула дама. – Ну вы меня не слушайте, мне просто что–нибудь, чтобы завтрашний бал пережить. Желательно с иллюзией лёгкости, но без похмелья.

– Вам подойдет «Танец до полуночи». Легкое опьянение и уверенность в себе на четыре часа, – отозвалась Манон, не глядя.

* * *

Ночь окутала город мягким бархатом. Сумрак в спальне казался гуще обычного, как будто сама ночь знала, что за ней наблюдают.

Во сне Манон ее лавка была залита светом лунных ламп, а воздух пах перцем и карамелью и тем

Кай Тайрен стоял в рубашке, расстёгнутой до солнечного сплетения. Его татуировки мерцали, будто магические письмена дышали на коже.

– Почему ты в моей голове? – прошептала она.

– Потому и ты в моей, – ответил он.

Кай поднял её на руки так, будто не хотел оставить ни капли расстояния, и уложил на шёлк. Манон чувствовала, как пальцы медленно скользят по её коже, будто читают её на ощупь. Он целовал её плечи, ключицы и двигался все ниже…

Она проснулась резко с жаром в теле, со спутанным дыханием и со вкусом его имени на губах. Простыня прилипла к спине. За окном уже серело, город дышал новыми звуками.

Манон резко села в кровати, откинула одеяло, как будто могла сбросить с тела и сон, и воспоминание о нём. Грудь тяжело вздымалась, кожа горела, ладони дрожали. Она провела рукой по шее, как будто там всё ещё были его губы и с раздражением сжала пальцы в кулак.

«Это был сон. Просто сон. Обычный побочный эффект. Бывает».

Она встала и открыла окно. Прохладный воздух раннего утра ударил в лицо, но не остудил.

Манон достала из ящика склянку с эфирным маслом мяты и резко вдохнула. Ей нужно было думать о делах, о клиентах, о налогах, хоть о соседском гноме, что снова парковал повозку перед входом. О чём угодно, кроме Кая.

Но стоило закрыть глаза, как перед ней снова возникал его голос, его рука, скользящая по бедру, и жар. Этот проклятый жар, который пробрался под кожу, как зелье, без заклинания.

– Да чтоб тебя, Тарейн, – прошипела Манон и натянула одеяло до подбородка. – Даже в астрал залез.

Она вернулась в постель и зашептала себе под нос контрчары от назойливых образов.

Они не сработали.

Глава 7

Его квартира была будто вырезана из каталога строгости и самоотречения. Высокие потолки с лепниной, серо–бежевые обои с тонким геометрическим узором, тёмная дубовая мебель с лакированной поверхностью. Пол выложен паркетной ёлочкой и отполирован до зеркального блеска. На окнах висели тяжёлые портьеры бутылочного цвета, пропускающие лишь тонкие, словно процарапанные светом, линии. Воздух пах чернилами, воском и старой бумагой.

Письменный стол из красного дерева стоял у окна, строго параллельно стене. На нём лежала аккуратно рассортированная кипа бумаг, чернильница из обсидиана и ручка с серебряным пером.

Кай сидел прямо, как будто даже в одиночестве был под прицелом надзора. Он не читал документы, взгляд его застрял на середине страницы и смысл давно утёк.

Пальцы механически двигались, постукивая по краю бумаги, проверяли чёткость линии чернильной метки. Всё, чтобы не коснуться виска, не потереть шею, не признать, как невыносимо душно стало в этой идеально выверенной тишине.

Перед мысленным взором снова и снова проигрывалась сцена. Вспышка музыки, ее горячее дыхание, ее губы под его губами. Его рука, на её спине и то, как она не оттолкнула.

Впервые за долгое время Кай почувствовал, как ему… тесно. Он медленно снял галстук, потянулся к зеркалу, стоящему на буфете и заглянул в своё отражение. Взгляд был строгий, почти чужой. Он провёл пальцами по воротничку, и перед глазами снова вспыхнула вспышка воспоминания, её дыхание рядом, тёплое касание, пальцы на его подтяжках, вкус лаванды и кофе…

– Она нарушила инструкцию, – пробормотал он вслух, словно для протокола. – Я тоже. Это был побочный эффект. Объяснимая случайность. Конечно.

Он говорил, как будто раскладывал улики, но слова не гасили огонь в животе.

Он провёл рукой по волосам, нервно, как делает только когда теряет контроль. Кай потянулся к пиджаку, но так и не надел его. Тонкий рыжий волос зацепился за подкладку и будто обжег его глаза.

На лице промелькнуло выражение, которое не допустил бы даже наедине с собой, почти нежность.

– Такого больше не будет, – сказал он твёрдо, уставившись в зеркало, словно давая клятву.

Но в отражении он видел не решимость, а что–то другое. Может уязвимость? И едва заметную искру надежды, ту, которую он не мог позволить себе даже наедине. Он моргнул, прогоняя образ мадмуазель Обер, но внутри… всё ещё горело.

Кай заставил себя вернуться к документам и распахнуть папку с отчетом, но так и не взялся писать.

Первая неделя работы Кая в Бюро

Это было его первое настоящее задание. Настоящее дело, с настоящим артефактом и настоящим допуском, с печатью Бюро, с подписью куратора, и с тем ощущением, которое у Кая потом называлось «гордость, перемешанная с дрожью в коленях».

Овальный амулет с гравировкой Солнца и Трёх Врат. Теоретически он был безобиден, но практически был ключом к древней магии подчинения воли, которую Бюро хотело законсервировать навсегда.

– Просто переправь его на склад, – сказал старший напарник, добродушно похлопывая его по плечу. – Я передам его знакомому из Архивного. Он в надёжных руках.

Кай кивнул. Он был новенький. У него ещё не было ни права голоса, ни привычки сомневаться.

Вещь исчезла.

Сначала напарник сказал, что отдал его своему «знакомому». Знакомый потом признался, что «на время» передал его кузине, та «увлекалась коллекционными артефактами». Кузина, в свою очередь, решила, что вещь слишком опасная, и «по дружбе» передарила её гадалке из пригорода.

Гадалка же… влюбилась и вручила амулет своему бывшему, артисту цирка. Через месяц инспекция Бюро получила официальный протест:

«Уважаемые, срочно пришлите кого–нибудь. Слоны отказываются мыться, перестали подчиняться командам, требуют отдельные гримёрки, повышенный паёк и переход на парламентскую форму правления. Один из них цитирует философов. Мы не справляемся.»

Кай тогда лично поехал в цирк. Он стоял перед огромным седым слоном, который, по слухам, пытался вести переговоры с лошадьми на равных. Амулет висел у него на шее, как орден.

– Власть – это контракт, а не цепь, – хрипло произнёс слон. Это была магическая иллюзия, конечно, но впечатление она произвела… неизгладимое.

Кай вернулся в Бюро молча. Сдал отчёт и принял взыскание.

Но с тех пор сделал один вывод:

«Всегда все контролировать самостоятельно»

Гулкое тиканье часов в коридоре напомнило, что сейчас он не в архиве, не на арене и не на комиссии. Кай глубоко вздохнул, будто внутри него распрямлялась пружина давнего позора. Он откинулся на спинку стула, потёр лицо ладонями.

Он сжал переносицу, точка между бровей пульсировала. Всё тело было напряжено до тошноты. Он пошёл в ванную и ополоснул лицо. Вода была ледяная, но облегчения не принесла.

Вернувшись за стол, Кай потянулся к небольшому справочнику «Классифицированные свойства зелий романтической категории. Подраздел B. Побочные эффекты». Тонкий том, официальное издание Бюро, со штампом «только для служебного пользования» и слегка потрёпанными углами. Ему его выдали ещё во время подготовки к сертификации.

Он пролистал несколько страниц, притормаживая взглядом на терминах:

«Временное усиление эмоциональной восприимчивости. Побочный эффект: расфокусированное внимание, лёгкий тремор рук, учащённое сердцебиение, тенденция к спонтанному откровению. Не рекомендуется употреблять до публичных слушаний.»

Кай скользнул пальцем дальше.

«Зелье доверия. Примечание: в редких случаях может вызывать неадекватную открытость, исповедальные монологи и признания в слабостях, включая иррациональную симпатию к объекту, подавшему дозу.»

Он поморщился. Перелистнул ещё.

«Мгновение тепла – мягкий эликсир. Побочный эффект: фиксация внимания на тактильных образах, навязчивое влечение к объекту взаимодействия. Возможны мимолётные фантазии. Важно отличать от естественного влечения.»

– Всё логично, – пробормотал Кай в пустоту. – Побочный эффект. Эмоциональное перенапряжение. Влияние аморфной ауры. Сенсорная фиксация. Всё объяснимо.

Он захлопнул справочник, словно захлопнул дверь в комнату, которую лучше не открывать.

Но в голове остался её голос, её смех, тёплое прикосновение пальцев к его шее, и как она смотрела на него…

Он тяжело выдохнул:

– И всё же… если это просто эффект, почему я хочу, чтобы он не проходил?