Текст книги "Ласточки"

Автор книги: Лия Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Когда он женится и заведет детишек, он сделает все, чтобы никогда с ними не разлучаться.

* * *

Бабушка сидела в гостиной и вязала носки на трех спицах. И даже не подняла головы, когда Плам и Мадди вошли в комнату. Они уселись на диван, напротив нее.

– Ну? – она наконец тяжко вздохнула. – Что еще?

– Мадди хочет вам что-то сказать, – пробормотала тетя Плам, сжимая руку девочки, чтобы та набралась храбрости и произнесла жестокие слова и не заплакала.

– Мама и папа не приедут, – начала Мадди, ожидая, что бабушка отложит чертов серый носок и спросит, почему.

– Что на этот раз? Терпеть не могу позеров и драматические жесты! – буркнула бабушка, продолжая вязать.

Мадди с трудом сглотнула, стараясь не сердиться на старуху. Она не знала правды, и обязанность Мадди – эту правду открыть. Тетя Плам хотела рассказать сама, но Мадди настояла, что именно она должна это сделать. Потому что чувствовала себя очень взрослой.

– Они не могут приехать, потому что их корабль утонул. И мои родители тоже.

Слезы переполняли глаза, но она осталась каменно-спокойной.

Вязанье выпало из пальцев бабушки.

– Это правда, Прунелла? Артур мертв… еще один мой сын погиб?

– И моя мама тоже. Я знаю, вы их не любили, но они были моими родителями, и я никогда их больше не увижу.

И тут слезы все-таки вырвались на волю, и она разрыдалась.

– О боже! Корабль пошел ко дну? Где?

– За неделю до Рождества, матушка, позвонили в хостел. Я ничего не сказала до праздника, чтобы не испортить детям Рождество. Но Глория Конли что-то услышала и насплетничала Мадди. Мне пришлось как-то объясняться, хотя раньше я намеревалась сначала сказать об этом вам.

Тетя Плам покраснела до корней волос.

Бабушка сидела очень прямо, глядя в тлеющие угли и качая головой.

– Артур… всегда был музыкален. Одному Господу известно, откуда это у него. Точно не от меня. Он был любимчиком Гарри… тот вечно спрашивал о нем в депешах с войны. Теперь Артура больше нет. Не понимаю…

Она говорила так, словно находилась очень далеко.

– Мы так и не поговорили…

Мадди подумала, какой она вдруг стала старой.

– Ничего, папа не обидится, – заверила она, надеясь утешить бабку, но ситуация ухудшалась на глазах.

– Зато мне плохо! Сказанного уже не исправишь! Я надеялась как-то все уладить.

Она осеклась и уставилась на Мадди, словно видела ее впервые.

– Мне жаль, Мадди. Твою потерю не возместишь. Ты, должно быть, совсем растерялась. Подойди, сядь рядом.

Мадди кивнула и, глотая слезы, будто перешла мостик через пропасть, уселась рядом со старой женщиной.

– Мы должны молиться, чтобы они почили в мире. Больше нам ничего не дано. Больше ничего не исправить. Ничем не унять твою боль, дитя мое.

Бабушкина рука погладила ее ладонь, но впечатление было таким, будто из подушки выпали все перья. Бабушка согнулась, резко, будто переломилась. Новая бабушка, смятая, скорченная. Несчастная…

– Я заварю чай, – предложила тетя Плам.

– Пропади он пропадом. Налей мне виски. Чистого. Без содовой.

Мадди впервые сидела так близко к бабушке. От нее пахло сигаретным дымом и миндалем. Они молчали, слушая, как тикают напольные часы в углу.

– Я не всегда была старой, высохшей сливой, – вздохнула бабушка, показывая на висевший на стене портрет. – В свое время я была королевой бала, но Господь дает и отбирает красоту у любой женщины. Красота не вечна. Я надеялась, что ты пойдешь в меня или в свою маму. Слышала, что она – это нечто… нужно непременно что-то делать с твоим глазом.

– Теперь мне придется уехать? – спросила Мадди.

– С чего это? Ты Белфилд, на горе или на радость. Когда-нибудь все это будет твоим, если Прунелла и Джеральд не выполнят свой долг…

Мадди смотрела в огонь, не в силах поверить таким переменам.

– Я не могу помириться с твоим отцом и сомневаюсь, что он пошел бы на мировую. Он был так же упрям, как и я. Мы с ним были одинаковыми, слишком уверенными в собственной правоте. Но тебе придется потерпеть. Мы еще сделаем из тебя шелковый кошелек. Все изменится. Придется как-то пережить это время.

– Вы посадите дерево для папы? – спросила девочка.

– Конечно, и попросим викария отслужить панихиду по твоим родителям. Мы должны почтить их память.

– Им бы понравилось, – улыбнулась Мадди, взяв бабушку за руку. И удивилась: кожа была, как смятый пергамент. На тонком пальце сверкало кольцо с бриллиантом. Но в эту минуту Мадди отдала бы драгоценности короны за то, чтобы мама и папа сидели сейчас здесь, рядом. Внутри сдавило так, что она почти не могла дышать. Слезы капали с кончика носа, и бабушка вынула отороченный кружевом платок.

– Высморкайся, дитя мое. Нам остается только быть храбрыми солдатами и маршировать вперед. Артур не зря послал тебя к нам, и теперь я знаю, почему.

Мадди не понимала: о чем она? Девочка уже не чувствовала усталости в этот наихудший день ее жизни, но ощущала странные перемены в самой атмосфере. Отныне жизнь в Бруклин-Холле будет другой. Диван по-прежнему был в собачьей шерсти, а на полу стояла корзинка с вязанием. Часы тикали, от огня шел дым. Ничто не изменилось, но изменилось все. Отныне это дом Мадди, нравится ей это или нет.

Глава 7

После того как в Сауэртуайте узнали о печальных новостях о гибели родителей Мадди, ничто уже не было прежним. По всей округе гуляли метели, и играть в саду и на улицах было слишком холодно. Сид и Глория неделями не выходили из коттеджа, изнывая от безделья. Оставалось либо ссориться, либо шарить в буфете в поисках открыток, которые можно было раскладывать на ковре, представляя далекие страны и изучая старые карты. Школа была закрыта, и миссис Батти поглядывала на свою жиличку так, словно от нее дурно пахло. В спальне стоял жестокий холод, а окна были расписаны морозными узорами. Глория была в немилости.

– Если бы я знала, что ты способна подслушивать у замочных скважин, миледи, выдубила бы вашу шкуру, – в сотый раз ворчала мисс Батти. – Ты опозорила меня перед всем Холлом! Ведь мы с Бертом разговаривали между собой. Болтовня может стоить человеку жизни, а твоя болтовня стоила мне репутации. Слава богу, молодая миссис Белфилд – истинная леди и разгадала, что ты затеяла, когда бесстыдно врала бедной маленькой крошке, так что пришлось сказать ей всю правду. И это в Рождество! Нам в этом доме не нужны сплетницы и пустомели! Надеюсь, ты усвоила урок!

Глории ничего не оставалось, как потупиться и как можно больше работать по дому, чтобы загладить свою вину.

Все они присутствовали в церкви Святого Петра на заупокойной службе по родителям Мадди. Залитая светом церковь, где блистала Глория, теперь была мрачной, полутемной, битком набитой незнакомыми людьми в черном.

Мадди носила черную ленту на рукаве. Ей сшили новое пальто, перекроив одно из старых пальто бабушки: лиловый твид с воротником из настоящего черного меха и такими же манжетами. Еще и на шляпу мех остался. Сейчас она выглядела, как одна из принцесс королевского дома, если не считать очков и повязки, которые… вроде как… приравнивали ее к остальным детям.

Миссис Батти сказала, что Мадди возьмут из деревенской школы и отошлют в частный пансион, далеко отсюда, потому что теперь она стала настоящей Белфилд. Глория гадала, заговорит ли Мадди когда-нибудь с ней после всего, что прозошло.

Глория никогда в жизни не видела столько снега на крышах и обочинах дорог. Сугробы были остроконечными, как рожки с мороженым.

Однажды утро выдалось не слишком холодным, и компания смогла погулять и, как обычно, поиграть в домике на Древе Победы. Глория обрадовалась, увидев Мадди. Они молча взобрались на дерево и стали смотреть на снег.

– Как ты думаешь, деревья живые? Это знает, что мы на нем играем? – вздохнула Мадди.

– У него нет сердца. Это просто дерево, – заметила Глория и тут же прикусила язык. Ей все еще предстояло помириться с Мадди. Но та проигнорировала ее реплику.

– Ведь это особое дерево. Наше. Мы все разговариваем с ним и рассказываем свои секреты… по крайней мере, я… – снова вздохнула Мадди.

Глория была озадачена и сбита с толку. Мадди опять бредит, но нужно быть вежливой.

– Дерево тебя не слышит и, полагаю, не может рассказывать сказки, как Энид. И ответить тебе не может, – возразила она.

– Они стонут, вытягивают ветки и шуршат листвой. Думаю, оно нас слушает, – заверила Мадди, подталкивая очки повыше, чтобы спрятать косой глаз.

– По-моему, ты спятила, – выпалила Глория и осеклась. Опять она распустила язык! Ей бы стоило держать его за зубами?!

– Ничуть! Дерево – живое существо, как мы с тобой. Подумай, сколько всего оно видело еще до нашего рождения?

– И что же именно?

– Всех птиц, гнездившихся в его ветвях! Людей, скрывавшихся в листве, вроде Робин Гуда…

– Но его не было в этих местах, верно?

Глория знала о Робин Гуде из учебника по истории.

– Знаю, но здесь, скорее всего, несли вахту солдаты. Целовались влюбленные. Оно должно знать сотни тайн.

– Ты безумна… ты… это всего лишь дерево!

Разговор начал надоедать Глории.

– Это наше дерево. Наше Древо Победы. Мы можем приходить сюда, рассказывать ему обо всем, что у нас на душе. И никто нас не увидит, – продолжала Мадди.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Понятия не имею, но я мечтаю, чтобы папа знал, что я здесь. Интересно, играл ли он в этом домике?

– И я хочу, чтобы мама знала, где я, приехала сюда и жила с нами, – добавила Глория.

– Тогда давай загадаем желание, – улыбнулась Мадди, и Глории стало легче. Но она тут же все испортила, сказав:

– Все равно глупо разговаривать с деревом.

– Вот, смотри: можно записать желания на бумаге и спрятать в трещине коры, тогда дерево будет хранить их вечно, – не сдавалась Мадди.

– Какой в этом смысл? Просто идиотизм какой-то!

– Ничуть. Это волшебное дерево. Оно исполняет желания, но нужно держать их в секрете, иначе ничего не получится.

– Значит, мы по-прежнему подруги, ты и я? Прости, что не так все поняла. Мне пришлось нелегко, честное слово, – проболталась Глория.

Сидя на ветке, девочки дружно болтали ногами.

– Только ты, я и старое дерево? – уточнила Глория.

Мадди кивнула.

– Только ты, я и старое дерево. Друзья навеки!

О, какое облегчение! Мадди не рассердилась. Глории было так важно сохранить доступ в Холл. Иначе, как же она будет кататься на велосипеде Мадди или одеваться в большой спальне перед зеркалом в золоченой раме, получать сладости от тети Джулии и выполнять мелкие поручения за пенни? Там было легко притворяться принцессой, имеющей слуг, а не жалкой вакки из узких улочек Манчестера. Друзья навеки… лучшей новости быть не может!

– Слышали насчет Энид? – выкрикнула Пегги Биккерстафф, подбегая к девочкам, едва те выбрались из своего укрытия. – Она в большой, большой беде.

Девочки навострили уши:

– Тот солдат приперся, заявил, что он кузен Энид и хотел бы повести ее на чай в день Нового года. А Грымза, которая только что вернулась из поездки, стала его допрашивать. И тут Энид является: вся из себя, губная помада, чулочки, взрослая прическа… ну вот. Они с солдатом ушли и обещали до темноты вернуться… и с тех пор эту глупую корову больше не видели. Теперь она влипла! Тут же послали за констеблем и миссис Плам, и, когда они прочитали ее бумаги, оказалось что у нее нет ни брата, ни кузена, и все это сплошное вранье, а она отправилась в Скарпертон на танцы! Как, по-вашему, что она делала с этим солдатом? – хихикнула Пегги.

– Что? – спросила Мадди, когда утих ударивший в лицо порыв ветра со снегом.

– Детей, вот что! Вы хоть знаете, о чем я?

Глория рассмеялась, но щеки Мадди вспыхнули.

– Конечно! Люди спариваются, как животные. Это всем известно.

– Вовсе нет. Сначала они целуются, а собаки – никогда, – сообщила Пегги.

– Ну уж нет, дети от поцелуев не получаются, – вмешалась Глория. Настала ее очередь показать им, что она не безмозглая тупица! – Нужно лечь и подпрыгивать на кровати!

– Неужели? – изумленно охнула Мадди, словно Глория сказала нечто гениальное.

– Она такая врушка! – отмахнулась Пегги. – Сначала нужно поцеловаться, иначе ничего не получится… как в фильмах. Ретт Батлер и Скарлетт [25]25
  Персонажи романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» и одноименного фильма, снятого по нему. ( Прим. ред.)


[Закрыть].

Все они просто обмирали при одном упоминании фильма «Унесенные ветром».

– Но он несет ее в кровать… по лестнице, – настаивала Глория.

– Если кому-то взбредет в голову таскать Энид по лестнице… это будет все равно что волочить мешок с углем, – ухмыльнулась Мадди впервые за эти недели. – Впрочем, можно спросить ее, когда она вернется.

– Она сюда не вернется. Я слышала, как мисс Блант говорила, что после этой выходки ее поместят в Дом для падших девушек.

– Но она не сделала ничего плохого, просто решилась на небольшое приключение.

Мадди принялась бросать мокрый хворост в коляску для сбора топлива.

– Но Энид солгала, сбежала с солдатом на всю ночь и позволила ему делать с собой все, что тот хотел, – продолжала Пегги. – Она блудница! Не лучше проститутки! Они делают это за деньги и попадают в тюрьму.

У Глории вдруг закружилась голова при воспоминании об Элайджа-стрит, принаряженных женщинах, гулявших в темноте, о мужчинах, подпрыгивавших на постели мамы, и большой керамической банке для муки, в которую та складывала плату за свои услуги. Постепенно все прояснялось, складывалось в одну картину. Если кто-то узнает о ее позоре…

– А вдруг он убил ее и спрятал труп! – предположила она. – Так обычно поступают злодеи в гангстерских фильмах.

Девочки пораженно воззрились на нее.

– Что за чушь ты порешь! – фыркнула Пегги.

– Нет! Энид может оказаться в опасности, если решилась пойти с незнакомым мужчиной, – вступилась Мадди.

– Какой же он незнакомый? Один из солдат с батареи. Она часто с ним болтала. Он купил ей на Рождество настоящие духи. Из Парижа! «Бурж… джойс» [26]26
  Имеются в виду духи фирмы «Bourgeous».


[Закрыть], что-то в этом роде. Не запомнила. Ей почти пятнадцать, должна уже понимать, что делает, – твердила Пегги, обиженная тем, что девочки объединились против нее.

Мадди взглянула на Глорию и покачала головой:

– Мне кажется, она просто дура, если убежала с человеком, которого едва знает. Что, если он окажется жестоким и поведет ее по садовой тропинке? Помните, как в «Ватерлоо-роуд» с Джоном Миллзом, где его жена встречается с каким-то темным типом? Миссис Батти видела его и рассказала содержание Илзе, когда принесла чистое белье. Какой скандал! Это несправедливо по отношению к тете Плам!

– Ну, конечно, что еще ты можешь сказать! Тебе ведь не приходится жить в этой унылой дыре, в десятках миль от приличных мест! Здесь нечего делать, кроме как играть с сопливыми детишками и ходить в школу. Энид все равно собиралась сбежать с Грегом…

Это известие потрясло Глорию, но она постаралась сдержаться.

– Не срывай злость на Белфилдах! У них есть, о чем тревожиться! Мистер Плам где-то воюет. А у бедной Мадди убили родителей!

– Ничего, Глория. Я сама за себя постою, – разозлилась Мадди. – Энид ни о чем таком не думала, она просто глупа и эгоистична, если доставила всем столько беспокойства!

– Это кого ты называешь глупой, четырехглазка очкастая! – взвизгнула Пегги. – Задавака надутая!

– Заткни пасть, жирняга! – прошипела Глория. По части ругательств и обидных прозвищ ей не было равных. Главное – первой броситься в драку! – Я тебе волосы выдеру, морковная макушка!

Пегги выбросила кулак, но Глория оказалась проворней и успела увернуться. Пегги потеряла равновесие и повалилась лицом в снег.

– Прекратите! Оно того не стоит, Глория. Пегги просто завидует Энид, которая ушла без нее.

– О, пойдите и прочистите мозги, милая парочка! Плевать мне на Энид!

Пегги упорхнула, оставив их тянуть помятую коляску по садовой дорожке. Девочки старались, чтобы хворост не рассыпался, и болтали, как в прежние времена. Глория радовалась, что они одни.

– Говорят, ты пойдешь в новую школу? – спросила она, на этот раз желая увериться в достоверности фактов.

– После Пасхи. Когда погода станет лучше. Я уезжаю в Палгрейв-хаус, на последний семестр. Это подготовительная школа «Скарпертон ледиз колледж», но, слава богу, хоть не пансион. Тетя Плам говорит, что я смогу каждый день ездить туда на поезде, даже по субботам, а это совсем уж тоска.

– А я хотела бы поехать в пансион, как в историях из моего комикса, – вздохнула Глория. Совсем недавно она была тупицей, и вдруг в голове словно щелкнуло что-то! Она нагнала сверстников так быстро, что теперь могла читать журналы для школьниц и даже рассказы в настоящих книгах. Но отъезд Мадди все изменит!

– Ты будешь слишком занята учебой, чтобы играть с нами.

– Наверное… придется очень много готовиться по вечерам.

– Но мы все равно подруги?

Глория подступила все ближе.

– Конечно. Почему же нет?

– Открыть тебе одну тайну? Может, после этого ты и не захочешь со мной дружить, – ответила Глория. Это решение Глории ужасно испугало Мадди. Но, может быть, она хочет доказать свою дружбу?

Мадди кивнула.

– Моя ма делала это за деньги… знаешь… ну, как говорила Пегги. Наверное, поэтому она и посадила нас в поезд, чтобы избавиться от нас и зарабатывать больше!

Ну, вот, ее страхи вышли наружу, и ужасная правда теперь известна подруге.

– Уверена, что это неправда. Твоя мать показалась мне очень расстроенной. Должно быть, у нее была какая-то важная причина… не знаю. В любом случае мне это показалось храбрым поступком. Обещаю, что никому не скажу об этом. Но, я думаю, ты все-таки ошибаешься.

Глория поняла, что Мадди ей не поверила. Что она знала об Элайджа-стрит и грязных улочках и закоулках? Может ли она представить себе такой мир? Но все же Мадди не убежала от нее. Не отшатнулась с отвращением.

– Спасибо, – кивнула она. – И Грег неправду говорит, что ты станешь настоящей снобкой, когда покинешь Сауэртуайт.

Мадди застыла, с удивлением глядя на Глорию.

– Как он смеет? Что он знает? Грегори Берн думает своей задницей!

– Хочешь, я ему передам, что ты сказала? – улыбнулась Глория.

– Передавай, что хочешь, – фыркнула Мадди. – Скажи, что ему нравится запах собственных газов!

– Мадди! Как это грубо! – облегченно хмыкнула Глория. Обе смеялись всю дорогу до «Олд Вик» и успели как раз к чаю и пышкам.

* * *

Как посмел Грег Берн назвать ее снобкой?

Слова Глории не давали ей покоя по пути домой. В конце концов Мадди не стала пить чай с пышками у огня и отказалась разговаривать с Грегом, когда тот вернулся из мастерской. «Олд Вик» – не ее дом, и Бруклинг-Холл – тоже. Иногда она чувствовала себя заградительным аэростатом, лишившимся креплений. И чертова война мотает ее туда-сюда, нигде ей нет пристанища…

Мадди никак не могла понять, почему в газетах ничего не пишут о гибели корабля. Ни в «Телеграф» дяди Алджи, ни в «Йоркшир пост» мисс Блант.

Дурные новости скрывали, словно ничего не происходило. Сестра мисс Блант потеряла свой дом в Ковентри и теперь жила на съемной квартире. Она сказала, что весь Ковентри лежит в руинах, и никому не позволено и близко к ним подходить. Но в газетах тоже ничего об этом не было. Но зато появились ужасные фотографии Великого лондонского пожара [27]27
  Большой (Великий) пожар в Лондоне – название пожара, охватившего центральные районы Лондона с воскресенья 2 сентября по среду 5 сентября 1666 года. Огню подверглась территория лондонского Сити внутри древней римской городской стены. ( Прим. ред.)


[Закрыть]и спасенного собора Святого Павла. Дядя Алджи яростно размахивал газетой со снимками. Но Мадди ничего не хотела видеть. В ноздрях до сих пор стоял запах горящего дерева, а в ушах – вопли гибнущих людей. А о затонувшем корабле – ничего….

Из-за этого казалось, что ее родители недостаточно важные персоны и не стоят того, чтобы о них упоминали…

Если идти короткой дорогой через поля, можно остановиться и снова взобраться на ледяные ветви Древа Победы. Веревочная лестница была холодной и скользкой, но снег с ветвей стаял, и можно было разглядеть набухшие, готовые к приходу весны почки.

Неужели снова придет тепло? Распустятся цветы, и на полях будут щипать травку ягнята? И неужели живот больше не будет болеть?

Забравшись на ветки, Мадди обняла колени и оглядела унылые серые поля, лежавшие далеко от дыма и сажи печных труб. Вот где ее дом, высоко на дереве, подальше от чужих глаз. Все смешалось в ее голове, как спутанная шерсть тети Джулии.

Глория так отчаянно хотела дружить с ней, но Мадди не была уверена, что действительно хочет быть ее лучшей подругой. Тетя Плам старалась быть с ней доброй, но у нее полно работы и обязанностей, тем более что и Энид сбежала, и дядя Джеральд в опасности…

Бабушка превозмогала себя, чтобы интересоваться занятиями внучки в школе. Учила вязать. Просила принести то очки, то бутылку с горячей водой для ее больной спины. А Мадди иногда так хотелось побыть одной, здесь, на дереве, и насладиться своим одиночеством. Теперь она ничей ребенок…

У бабушки был альбом с фотографиями папы, сначала он был запечатлен в кружевных платьицах и гольфиках, потом в школьной форме, с дядей Джулианом… каким важным он выглядел… и в солдатском мундире. Переворачивая страницы, бабушка всхлипывала в платочек.

– Самое страшное – пережить своих детей, – вздыхала она.

Но почему же она не вела себя так до ухода папы из дома? Неужели нужно умереть, чтобы о тебе сказали доброе слово? Папа неожиданно превратился в давно потерянного любимого сына и героя, и Мадди совсем не узнавала его в описаниях бабушки.

Перед ее глазами стоял папа, энергично барабанивший по клавишам, улыбавшийся поющей маме. Он курил коричневую трубку, когда читал Мадди сказку перед уходом в театр, устраивал площадку для боулинга, тихо бормотал ругательства себе под нос, сидел в старых вельветовых брюках и джемпере, протершемся на локте, махал шляпой из окна поезда, пока состав не скрывался из виду. Она просто не могла представить его живущим в этом доме.

Больше ничто не радовало Мадди: ни песенки из приемника, ни походы по снегу в школу. Мадди только и хотела, что забраться под одеяло и читать. Она снова проглотила «Джейн Эйр», «Маленьких женщин» [28]28
  «Маленькие женщины» – роман американской писательницы Луизы Мэй Олкотт (1832–1888), опубликованный в двух частях между 1868-м и 1869 годом. В романе описывается жизнь четырех сестер семейства Марч – Маргарет, Джо, Бет и Эми. Он частично написан по детским воспоминаниям автора. ( Прим. ред.)


[Закрыть], «Энн из Зеленых Мезонинов» [29]29
  «Энн из Зеленых Мезонинов» – первый и один из самых известных романов канадской писательницы Люси Мод Монтгомери, опубликованный в 1908 году в Канаде. Роман неоднократно экранизировали. ( Прим. ред.)


[Закрыть]. В аптеке можно было взять книги для чтения: она выполняла функции общественной библиотеки. Но книги были явно не для ее возраста. Но она все равно их читала. Они давали некоторое утешение, потому что теперь она знала, что и другие девушки страдали, пережив смерть близких.

Ей больше не нравилось ходить в школу. По ночам сильно болел живот, поднималась температура, снились кошмары, из-за чего она пропускала занятия.

Мадди словно боялась выходить из дома, но чувствовала себя в безопасности на кухне. Помогала Илзе, делала молочные напитки для стариков, у которых оставалось единственное развлечение – одеться и спуститься вниз до полудня.

Из-за них дом немного походил на отель: постоянное хождение вверх-вниз по лестнице. У тети Джулии был свой распорядок, у бабушки – свой, тетя Плам вечно гуляла с собаками, ухаживала за двумя лошадьми или помогала в хостеле.

Иногда Мадди удавалось целый день не думать о том, что она больше никогда не увидит маму и папу, но в другие дни на нее накатывала волна ужаса. Теперь она одна в целом мире! Панда, конечно, помогала, но это была всего лишь плюшевая игрушка. Она повзрослела, но дорогая панда помогла ей пережить самые трудные годы.

Если Мадди притаится, никто не заметит, что она не была в школе, пока не соберутся на чай в половине пятого. Она помогала Илзе печь лепешки и овсяное печенье.

К тому времени, как в дом врывалась тетя Плам и, увидев ее, небрежно спрашивала: «Тебе лучше, дорогая»? – Мадди находила в себе силы слабо кивнуть. Больше вопросов не задавалось, пока все не начиналось снова: мокрая постель, головные и желудочные боли.

Она умудрилась оставаться дома всю неделю, пока бабушка не послала за доктором Дэвидом. Он щупал ей живот, давил, заставил высунуть язык, посмотрел за ушами и оглядел с головы до ног.

– Некоторый упадок сил, вполне понятно, после всего, что пришлось пережить бедняжке. Но, думаю, пора что-то делать с глазом, иначе станет хуже со зрением.

Он всегда интересовался ее косоглазием, а не животом! Из докторского саквояжа появилась бутылка с укрепляющим средством и записка с адресом хирурга в Лидсе.

– Давайте сначала поставим девочку на ноги, прежде чем заниматься ее глазами. Похоже, прежний хирург не слишком хорошо выполнил свою работу, – категорично заявила бабушка. – Девчонка – кожа да кости. Можно подумать, мы морим ее голодом! Ни дюйма плоти!

Она пощупала руку Мадди, словно курицу, из которой собиралась варить суп.

– Да господь с вами, миссис Белфилд, она крепкий орешек. И худа, как чистокровка, а не упряжная лошадь. Но я бы послал ее в балетный класс, чтобы выпрямить эти сутулые плечи, прежде чем у нее вырастет горб. Она должна стать высокой.

Именно поэтому Мадди собиралась в Скарпертонскую Академию танцев мадам Дрисдейл, где будет обучаться основам балетного искусства.

– Неужели я должна туда ехать? – стонала девочка. – Я совершенно безнадежна в танцах, и это так далеко отсюда! Почему бы Глории тоже не поехать со мной?

– У Батти нет денег, чтобы платить за уроки, дорогая, и за проезд на автобусе, – объясняла тетя Плам.

– Но мы могли бы платить за нее. Пожалуйста, я просто не могу ездить одна! – заныла Мадди и с тех пор постоянно уговаривала бабушку согласиться.

– Учти, это только на семестр, посмотреть, будешь ли ты успевать. Но если начнешь пропускать уроки, для обеих все закончится.

Она и тетя Плам отправились к Батти, где их проводили в большую комнату, пахнувшую сыростью, сажей и плесенью. Глории не было дома, и все вежливо прихлебывали чай, а тетя Плам объясняла цель прихода миссис Батти, которая улыбалась, кивала и, наконец, заметила:

– Как мило с вашей стороны подумать о ней… особенно после того неприятного случая.

Тетя Плам небрежно отмахнулась, чем совершенно успокоила миссис Батти, и предоставила Мадди рассказать обо всем Глории сегодня же днем. Но Мадди забыла сделать это. Почему?

Сидя на продуваемом всеми ветрами дереве, она чувствовала себя странно отчужденной от всего, что происходило вокруг. Все казалось нереальным. Она не решилась рассказать Глории эту новость и увидеть выражение восторга на лице подруги. Та будет сверкать среди учениц, а она останется серой мышкой. Глория так же красива, как Мадди уродлива.

Где-то заухала сова, и Мадди поняла, что пора спускаться. Она была жестока к Глории и только сейчас поняла, почему. Подруга испортила Рождество, сообщив неверно понятые новости, ввела Мадди в заблуждение, заставила ее напрасно надеяться на возвращение родителей.

Мадди хотела наказать ее, промолчав еще немного, но тут вспомнила рассказ Глории о том, кем была ее мать. Нужно посмотреть в словаре, что означает слово «блудница». Мать Глории бросила ее и сбежала. Глория и Сид не виноваты. Так уж сложилось. Во всем виновата война.

«Не будь злюкой», – подумала Мадди, возвращаясь в тепло хостела, чтобы уйти оттуда с Глорией и по дороге рассказать обо всем. Это она сделает. Но никогда больше не станет разговаривать с Грегом Берном.

* * *

Услышав, что с Энид все благополучно, Плам поспешила в «Вик». Оказалось, что ее задержали, когда она попыталась вместе со своим «дружком» поймать машину и попросить довезти до дома. Теперь солдата задержали по обвинению в похищении несовершеннолетней.

Плам наткнулась на сцену совершенного хаоса. Из верхнего окна свисали чьи-то ноги.

– Немедленно спускайся, Энид Картрайт, и перестань выставлять себя напоказ! – вопила Эйвис Блант. – Не пойму, зачем тебя привели обратно, наглая шлюшка!

– Что здесь творится, Грегори? – спросила Плам молодого человека, глазевшего на разворачивавшуюся драму.

– Глупая корова грозится выпрыгнуть из окна, если ей не позволят увидеться с Альфом. И не желает, чтобы ее отсылали домой.

– Кухарка попросила меня присмотреть за пирогами в духовке, – пояснила мисс Блант. – Так что разбирайтесь с этим сами. По мне, так пусть прыгает! Нам же будет легче. Надоели ее истерики!

Она повернулась к девчонке и погрозила пальцем.

– Будешь сидеть на хлебе и воде, пока не образумишься, девочка моя. С моими мальчишками из подготовительной школы никогда не было неприятностей. Нервы больше не выдерживают таких, как ты. И не смей царапать штукатурку!

Плам очень устала и была не в состоянии наблюдать этот спектакль. Последнее время с Мадди было очень трудно. Девочка была угрюмой и необщительной, свекровь перестала есть и разыгрывала мученицу, Илзе заявила, что уходит работать в местный госпиталь, необходимо доставить посылку в хостел… а голова раскалывалась.

Плам подняла глаза на долговязую девчонку с пухлыми ногами в гольфах, с волосами, уложенными валиком надо лбом, модную прическу «Виктори роллз» [30]30
  «Victory Rolls» (англ.) – название прически, популярной в 40—50-х гг. XX века. Изначально свое название (если дословно переводить «победа локонов» – англ.) она получила из-за того, что напоминала сверху букву V. Для большинства американцев в эти годы V ассоциировалась только с одним словом – «победа». ( Прим. ред.)


[Закрыть]. Очевидно, она старалась казаться старше, чем была. Но как можно урезонить подростка в таком сложном возрасте! Придется блефовать.

– Если собираешься прыгать, Энид, тебе никто не помешает. У меня и мисс Блант нет времени стоять и глазеть на твои драматические выступления. К тому же сейчас дождь пойдет.

Она спокойно повернулась и пошла прочь, содрогаясь от собственных слов. Что, если дуреха действительно бросится из окна и Плам обвинят в подстрекательстве к самоубийству?

– Не поеду я в другой дом! Я все равно возвращалась назад! Так нечестно! Я не сделала ничего плохого! – орала Энид дрожащим голосом, в котором слышались слезы. Плам повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как она уже наполовину высунулась из окна.

– О, Грег, может, ты ее образумишь? – вздохнула Плам.

– Кто сказал хоть слово о другом доме? – крикнул тот девочке.

Преступница за словом в карман не полезла:

– Заткнись, Берн! Не твое чертово дело!

– А почему это с тобой должны тут нянчиться? Пальцем о палец не ударила, чтобы помочь! Только стонешь, ноешь и сбегаешь с солдатами! – ответил он.

– Я ходила в школу, верно? И не просила, чтобы меня привезли на эту помойку. Я выполняла все, что мне говорили. Но я больше не ребенок! И хочу веселиться, как все остальные девушки в деревне! Альф говорит, что молодость бывает только раз! В этих холмах мне нечего делать! В этом доме ничего нельзя: не раздвигать шторы, не оставлять ворота открытыми. Нельзя шуметь, нужно прилично вести себя за столом. Нас считают дрянным, никуда не годным отродьем!

– С того места, где я стою, ты выглядишь именно так! – проорал Грег. – Сама сбежала, а теперь ждешь, что тебя тут примут с распростертыми объятиями! Ты подвела миссис Плам!

– Да плевать мне на нее! Будь у тебя шикарный автомобиль, ты сам бы смылся в два счета. Но ты раскис, учительский любимчик! Я разгадала твою игру. Я не ребенок! Скоро начну работать, и никто не помешает нам с Альфом быть вместе!

Ну, это уж слишком! – подумала Плам. А она стоит рядом и смотрит, как мальчик пытается уломать эту дрянь!

Как назло полил дождь, что еще больше взбесило Плам, но она сдерживалась изо всех сил. На кой черт она ввязалась в это дело?!

– С того места где стою я, Энид, ясно видно, что тебя ждет неделя стирки! Ты как большой ребенок, выставляешь свои капризы напоказ. Надеюсь, Альф не смотрит на тебя в бинокль! Не видит тебя во всей красе! Не слишком прилично заставлять всех волноваться и искать тебя. А теперь еще и твой дружок сидит из-за тебя на гауптвахте!