Текст книги "Литературная Газета 6269 ( № 14 2010)"
Автор книги: Литературка Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
От «эмки» до «студебеккера»
Они сражались за Родину
От «эмки» до «студебеккера»
Евгений Кочнев. Автомобили Красной Армии 1918–1945. – М.: Яуза: Эксмо, 2009. – 544 с. – (Война моторов).
На 22 июня 1941 года в РККА насчитывалось 272,6 тыс. автомобилей разных видов и 5784 бронеавтомобиля. Для нужд фронта было мобилизовано всё, что имелось в народном хозяйстве. Это легковые автомобили: легендарная «эмка» – ГАЗ-М1, ГАЗ-11-73, полноприводный ГАЗ-61, а также ЗиС-101 для высокого начальства. Несколько позже на вооружение поступили первые советские легковые вездеходы ГАЗ-64 и ГАЗ-67, используемые и как штабные автомобили, и как тягачи для лёгких орудий и миномётов.
Мобильность автомобильного транспорта позволяла осуществить быструю доставку и перевозку войск, боеприпасов, вооружения, продовольствия и обмундирования, эвакуацию раненых и повреждённой военной техники. Исключительно важную роль он сыграл во время блокады Ленинграда, обеспечивая по знаменитой Дороге жизни связь осаждённого города с внешним миром. Всего за годы войны автомобильным транспортом перевезено свыше 625 млн. тонн грузов (что соответствует 39 млн. железнодорожных вагонов). Автотранспорт использовался в качестве боевых машин, бронеавтомобилей, автомастерских, автомобилей службы горючего и санитарных машин.
Немаловажную роль в развитии автомобильной промышленности сыграли и союзнические поставки техники по ленд-лизу. В Советский Союз поступило около 50 моделей автомобилей от американских, канадских и английских фирм. Самым распространённым, пожалуй, был «тяжеловес» «студебеккер» (передано более 100 тыс. штук). Всего Красная армия получила по ленд-лизу 312,6 тыс. автомобилей, из которых 23,8% составили грузовики.
Николай ЛЕБЕДЕВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Домбровский. Больше, чем любовь
ТелевЕдение
Домбровский. Больше, чем любовь
ЭКРАН ПИСАТЕЛЯ
Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
Показываемый по телеканалу «Культура» цикл передач под условным названием «Он и Она. Больше, чем любовь», в котором Он – обычно великий человек, а Она – та, которая способствовала его величию, неплохо бы повторять по каналу ТНТ вместо передачи «Дом», где взамен любви процветает доведённая до примитива случка. Но советы такие давать бессмысленно – только прослывёшь противником свободомыслия и ксенофобом. Тем более что, как известно, кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Так что вернёмся к «Культуре», где в последней передаче цикла «Больше, чем любовь» героем был Юрий Домбровский.
Литературное и гуманистическое значение этого человека так велико, что, может быть, вопреки желанию создателей фильма лирическая линия скромно отошла в сторону, оставив в центре внимания личность, трагически воплотившую рассвет и закат главной иллюзии XX века, в отчаянной попытке самосохранения сделавшей факультетом ненужных вещей основные идеалы многовековой цивилизации – право и свободу. Была проведена жесточайшая хирургическая операция, чтобы выпотрошить из человека главную его духовную составляющую – совесть. Но в отношении к Юрию Домбровскому эта операция оказалась безуспешной для системы, а значит, успешной для самого пациента.
Операция была обречена на провал потому, что для Домбровского «Совесть – инстанция внутренней кары. Совесть – главное орудие производства писателя, нет этого – и талант крошится, состав его гибнет. Совесть – инструмент труда и одновременно мера его таланта». И он её сохранил: «Меня пытали – я никого не оговорил, и меня как неисправимого засунули в самые дальние чёрные углы – я был на Колыме, на Дальнем Востоке и под конец – в страшном Тайшетском Озерлаге».
Когда сейчас читаешь о многих писателях, живших в ту пору и успешно творивших во благо системы, за что они были осыпаны орденами и премиями, чего не водилось у Домбровского, то, оказывается, писатели эти были внутренними диссидентами. Может, и так, но это только означает, что совесть у них не была зачищена до конца, а у Домбровского она осталась в целостности – большая разница.
Домбровский вне порядка вещей. Столько переживший, он не обрушивается с гневной филиппикой на штатных и добровольных пособников системы, не изображает их уродами и монстрами. Нет, в большинстве своём это обычные люди, где-то даже обаятельные.
Он был высокий, добродушный, длинный,
Любил детей…
– сказано у него в стихотворении о палаче. Одно только отличает этих людей – отсутствие совести. И самое страшное они считают, что совесть у них есть, только она подотчётна системе, в то время как по Домбровскому она может быть подчинена только Высшей Справедливости.
В этом смысле обнаруживается сходство между Домбровским и другим великим человеком – Александром Зиновьевым, четырёхсерийный фильм о котором бы показан на «Культуре» несколько раньше и уже отмечен в нашей газете как важное событие. Зиновьев, называвший себя «верующим атеистом», привёл слова матери, которыми руководствовался всю жизнь: «Есть Бог или нет, но надобно вести себя так, как будто он есть». Зиновьев говорил, что он «не совершил ни одного поступка в силу страха». Но Зиновьев как специалист в области логики, и в частности теории вывода, рассматривал преследовавшую его систему как отклонение от её же логического идеала и даже говорит, что, сколько он ни разбирался в поступках Сталина, всякому из них он нашёл логическое оправдание и не увидел в них преступления.
У Зиновьева, основоположника социологического романа, герои безымянны, они обозначены функциями – Социолог, Клеветник, Болтун, Патриот, Мыслитель, Директор, Шизофреник, Западник, Паникёр, Мазила, Хозяин и т.д. В городе Ибанске, где проходит действие «Зияющих высот», население не имеет конкретных представителей, а царят всеобщая жестокость, произвол и безысходность как отступление от логики государственного здравого смысла, что не следует считать преступлением. А Домбровский показывает именно преступления, ставшие обыденным явлением действительности, своеобразными дарами природы системы.
Отличие в восприятии системы двумя великими писателями состоит, скорее всего, в том, что Зиновьев испытывал только душевные страдания от несовершенства системы, а Домбровский – ещё и физические муки от её зияющего совершенства. Он называет только часть этих мук: активный допрос, карцер, пытка, унижение, издевательство. Арестованный по политическому делу, Зиновьев бежал от лопухнувшегося охранника, и главные страдания выпали на его долю, когда он воевал. Но эти страдания оправдывались тем, что враг был внешний. У Домбровского враг был свой, нашенский, а это куда страшнее.
Так уж получилось, что последним текстом, написанным Юрием Домбровским в начале весны 1978 года, стала внутренняя рецензия для журнала «Новый мир» на мою повесть, пришедшую в редакцию самотёком. У Домбровского был тогда готов «Факультет ненужных вещей», но цензура его не пропускала, и редакция давала безденежному писателю рукописи на рецензирование. Домбровский был рецензентом строгим и мало что хвалил. Но мою рукопись он неожиданно порекомендовал к печати, и затеплилась надежда, что повесть появится в «Новом мире». Ожидание затянулось, и, оказавшись в Москве, я зашёл в редакцию – узнать, в чём причина. Женщина-редактор, которая ранее заверяла, что повесть будет непременно напечатана, теперь так же уверенно сказала, что этого не произойдёт, поскольку повесть не имеет самодвижущей силы. Я не понял её слов, так как не знал ещё, что Домбровского уже не было в живых: он умер после того, как его жестоко избили неизвестные возле ЦДЛ – он предсказал это в одном из последних своих рассказов. Не знал я о смерти Домбровского потому, что о ней не сообщила ни одна газета. Это, как и избиение, было местью за опубликование «Факультета» за рубежом. Слова редактора означали, что рекомендация Домбровского теперь имеет обратное действие. Повесть была напечатана в первом номере журнала «Аврора» за 1980 год с рецензией Домбровского в виде послесловия. И я горжусь этим, как должен гордиться всякий, кто каким-либо образом соприкасался с Домбровским. Кроме тех, конечно, кто его терроризировал.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии: 14.04.2010 22:44:57 – николай завалишин пишет:
Светлой памяти Юрия Осиповича Домбровского
Как приятно случайно увидеть имя Ю. О. Домбровского на страницах ЛГ, как приятно узнать, что замечательного писателя помнят и любят! Прошло уже немало времени с 1978 г., когда не стало выдающегося русского прозаика, талант которого, по-моему, все еще не вполне оценен. И дай Бог многих лет жизни и здоровья Кларе Турумовой ( героине телефильма о Ю. О. Домбровском), которая неутомимо пропагандирует творчество писателя и продолжает подготавливать к выпуску в свет произведения Ю. О. Домбровского. Особая благодарность Г. Кемоклидзе, который сквозь годы пронес светлые воспоминания о писателе и поделился ими с нами. Напоминаю, что скоро наступит очередная дата дня рождения Ю. О. Домбровского – 12 мая 1909 г. ( по старому стилю – 29 апреля 1909 г.) и было бы совсем нплохо, если в эту среду номер ЛГ украсили бы стихи Ю. О. Домбровского или воспоминания о нем знавших его близко людей ( Ф. Искандера или М. О. Чудаковой, к примеру). Мы обязаны хранить память об этом незаурядном и мужественном человеке – и не дай нам Бог забыть о нем! P.S. Какая жестокая ирония судьбы – женщина, оговорившая Ю. О. Домбровского и фактически отправившая его в бериевскую тюрьму, некая Стрелкова, все еще жива и даже занимает небольшой пост в секретариате союза писателей.
Поражение Победы?
ТелевЕдение
Поражение Победы?
ТЕЛЕВОЙНА
К празднованию 65-летия Великой Победы – главного события не только ХХ века, но, возможно, и всей нашей многовековой истории – российское ТВ готовится как будто из-под палки, как будто есть дела и темы поважнее. Уникальный информационный повод, который помог бы естественным образом за несколько месяцев развернуть телеаудиторию от гламурной патоки и сериальной чернухи к великой отечественной истории, используется как-то странно. Главной темой вдруг становится не самоотверженный подвиг народа, а идея использования изображения Сталина в праздничном оформлении Москвы, фильмы о войне, конечно, появляются, но их мало. Представляем вашему вниманию отклики на некоторые из них, показанные за последние недели.
Без прикрас и самобичеваний
Когда попадаются на глаза анонсы военных телепремьер, рефлекторно поёживаешься, предчувствуя очередную «новую трактовку» – столько было разнообразных «фильмов-сволочей», что ждёшь новых. Они «открывали настоящую правду» Великой Отечественной войны. Беспримерный народный подвиг, мужество красноармейцев, искусство военачальников, талант военных конструкторов и организаторов промышленности уходили совсем куда-то на задний план или покрывались снисходительной усмешкой ироничных телекомментаторов. Экран мокал нас в грязь, мразь, штрафбаты, заградотряды, особистов, уголовников, склоки между «кровавыми генералами-сатрапами», которые забрасывали врага трупами наших солдат, а вот недобитые фашисты представали (как, например, в докудраме Пивоварова «Ржев. Неизвестная битва Георгия Жукова») благообразными стариками, которые говорили, что на территории СССР они… защищали свою родину. И проиграли со своими многочисленными европейскими союзниками из-за того, что наши воевали как-то нецивилизованно – ну что говорить, варварами были, варварами и остались, только были дико тоталитарными, а стали не пойми какими, но тоже дикарями, которые теперь так «завиноватились», что готовы вычеркнуть из памяти имена не только Верховного главнокомандующего, но даже и маршала Жукова, которые жестоко и бездарно руководили войсками, абсолютно не учитывая того, что скажут потом о них правозащитники. Действительно, благодаря многим нынешним телеисторикам мы стали лишёнными памяти и воли дикарями-самоедами, которых, кажется, скоро можно будет брать голыми руками. Судя по многим российским картинам о войне, впору нам, надменным (презренным) потомкам героев-победителей, просить прощения у тех, кто напал на нашу землю в 41-м.
Но вот на Первом канале премьера цикла «Великая война» (режиссёр Анна Граждан, сценаристы Артём Драбкин и Алексей Исаев, производство «Стар Медиа Про», продюсер Валерий Бабич, ранее руководивший масштабным анимационным проектом «История государства Российского»). Второй документальный фильм цикла «Битва за Москву» поразил тем, что просто рассказал о том, что происходило на фронтах и в Москве. Без интеллигентского ёрничанья и многочисленных ляпов (которые были в докудраме «Москва. Осень. 41-й» того же Пивоварова), но по существу, выбирая те детали, которые интересны не только телемещанам, но тем, кто на самом деле хочет знать правду о битве под Москвой.
Фильм рассказал о невозможном, о том, во что тогда многие уже не верили, о том, как, несмотря на, казалось бы, безнадёжно катастрофические поражения в начале войны, удалось остановить немцев под Москвой. Рассказ без прикрас, но и без самобичеваний – о боях, солдатах, военачальниках и москвичах. И это повествование, погружающее в страшное, но героическое время, потрясает. Как мы отвыкли от правды о войне, мы отвыкли от того, что можно (а главное, нужно) относиться к нашим героям и к нашей истории как к родным и великим, а не чужим и стыдным.
В тех случаях, когда не хватало необходимых кадров кинохроники, умело используя возможности 3D-анимации для динамичного показа движения войск, создатели фильма дали представление о штабной картине боевых действий, о стратегии военачальников (и наших, и ненаших), о том, почему принимались те или иные решения – иногда жестокие, иногда отчаянные, иногда ошибочные. Об искреннем энтузиазме москвичей, о том, как не подгоняемые никем они шли в военкоматы, о причинах и преодолении паники 26 октября, о рискованном, но крайне важном решении Сталина провести парад на Красной площади 7 ноября, о громадном его значении для Москвы, армии и всей страны. О том, как переживали немцы (и фельдмаршалы, и рядовые) страшное, страшно неожиданное для них поражение, а также о «головокружении от успехов» у нашего военного руководства после победы под Москвой, которое привело к тяжёлым обстоятельствам 42-го года. Не было в повествовании ложного пафоса, идеологической заданности, желания кого-то поднять или опустить, но был, повторяю, живой рассказ, который дал мне возможность заново, как много лет назад, когда я впервые смотрел великие фильмы о войне («Летят журавли», «Иваново детство», «Баллада о солдате»…), испытать настоящее волнение, соединённость с героями – москвичами и солдатами, спасшими Москву.
Александр КОНДРАШОВ
Притянутые за уши параллели
Поздним вечером 3 апреля, когда православные отправились ко всенощной, а центральные телеканалы транслировали пасхальные богослужения, на канале НТВ показывали трёхчасовой художественный фильм «Русский крест» (не путайте с одноимённым документальным фильмом о Георгии Жжёнове).
Июль 1941 г., Ленинградская область. Пролог: в здании НКВД капитан госбезопасности Яковлев допрашивает священника отца Александра, обвиняя его в пособничестве наступающим немцам, почти подписав батюшке смертный приговор. Здание НКВД начали бомбить, Яковлев отбыл к начальству за письменным разрешением на расстрел, охрана погибла или разбежалась. Разбежались и арестанты. Отец Александр направляется в Лугу к семье. В лесной деревне он набрёл на раненого капитана Яковлева, прячущегося в доме Марии, вдовы красноармейца, погибшего в финскую войну…
Дальнейшие события стали неким преломлением четверга и пятницы Страстной евангелической недели, вобрав в себя сомнения в выбранном пути (цыган), раскаяние и очищение грешницы (Мария), предательство и трусость (шофёр Яковлева), судилище толпы – отнять или даровать жизнь (жители деревни), крестный путь на Голгофу (о. Александр тащит на себе палача Яковлева, спасая его от немцев)… Лес стал своеобразным Ноевым ковчегом, где встретились монах-отшельник, несколько детдомовцев, Мария, о. Александр, Яковлев, цыган из энкавэдэшного подвала с захваченным им немецким офицером. Все они укрылись в землянке монаха. За ними по следу шли глупые и умные фрицы, половину которых схимник, почти как Иван Сусанин, завёл в болото, а сам ушёл по воде аки посуху. Остатки немцев, разозлённые поведением предтечи, наткнулись на о. Александра, руки его привязали к кресту, что стоял над землянкой, из-под ног выбили камень и чуть было не расстреляли священника… Но тут подоспели красноармейцы, которых невесть откуда привёл монах…
В эпилоге в ленинградской больнице раненому о. Александру Мария рассказывает, у кого чем дело кончилось.
На самом деле героев и сюжетных линий в фильме больше. Не много ли для одного пятачка земли? Это всё мы? И это наш русский крест, как гласит название фильма?.. Многочисленные евангельские параллели слишком настойчивы и очевидны, подаются впрямую, они не вытекают из логики развития характеров героев, сюжет подчинён придуманной авторами схеме, что вызывает некоторое недоумение и даже отторжение. Получается некое религиозно-философическое месиво. И хочешь пойти за авторами, однако не успеваешь задуматься над одним вопросом бытия, как тут же выкладываются второй, третий… Сентенции священника и монаха рассчитаны на неторопливое размышление, но где там!
Смущают спешка и непродуманность некоторых деталей, из-за чего возникают совсем не те вопросы, которые должны. Почему у монаха, который 20 лет живёт в землянке на болоте, облачение такое витринное, незапятнанное? Это особенно заметно по чистейшей белой вышивке. И волосы у него серебряно-седые, аккуратные. Кажется даже, если бы экран передавал запахи, мы бы почувствовали запах шампуня…
До самого финала не покидало ощущение, что я смотрю не цельное художественное кино, а сериал, сжатый до трёх часов. И хотелось поверить авторам, искренности их желания увидеть в трагических событиях военного времени христианские мотивы и параллели (которые, например, ненавязчиво проступают в замечательном фильме Ларисы Шепитько «Восхождение»), но так и не удалось.
Инна КУСТОВА
Т-34 – герой фильма, или Душа танка
«Егорушка» – так называют свой танк, на котором воевали два оставшихся в живых прославленных ветерана-танкиста. Т-34 стоит на центральной площади в городе, где оба живут и терпят вместе с горожанами обман, коварство, шулерство мафии, сросшейся с местной властью.
Старики заводят свой танк, пугают злодеев холостыми выстрелами из пушки и не просто, но неотвратимо добиваются победы.
Сочетание драмы и комедии, могучее актёрское дарование Льва Дурова и Юрия Назарова, а также явление третьей фигуры экипажа, тридцатьчетвёрки, в роли героя фильма поднимает фильм на высоту высоконравственного народного кино. Вспоминается «Жаворонок» (сценарий замечательных поэтов-фронтовиков Сергея Орлова и Михаила Дудина), где Т-34 тоже как живое существо несёт в себе символ победы добра над злом.
Трудно даже сказать, на что ещё способна эта легендарная машина. Не зря говорят, что в её металлическом теле человеческая душа тех, кто создавал танк, погибал в нём, побеждал на нём.
Фильм «Егорушка» (режиссёр Александр Кулямин) – предупреждение настоящему из прошлого во имя будущего.
И пока тридцатьчетвёрка жива, не всё потеряно.
Спасибо создателям фильма и каналу НТВ, показавшему его.
Лариса ВАСИЛЬЕВА
Лес за деревьями
В обширном, очень интересном интервью каналу «Россия 24» Никита Михалков, говоря о скором выходе на экраны фильма «Утомлённые солнцем-2», поделился, в частности, таким видением «окопной правды»: «Представьте себе, человек видит врага и думает: «А сапоги-то у него хорошие и моего размера. Вот как бы мне их…» И он совершенно прав, на войне всякое бывало, многого мы и не узнаем, учитывая, что большинства активных участников, к сожалению, уже нет в живых. Только это обстоятельство накладывает на нас – ныне живущих – особую ответственность. Мы должны понять главное и не забывать его при изучении многочисленных и крайне важных деталей. За деревьями «нельзя потерять лес».
Канал «Культура» показал фильм Анджея Вайды «Катынь»*, после чего состоялось обсуждение… не столько самого фильма, а возможных последствий его демонстрации. На мой взгляд, наиболее убедительными были доводы Виталия Третьякова, который усомнился в уверениях оппонентов, с излишним оптимизмом пытавшихся доказать, что это – «только художественное произведение и никакие антироссийские выводы из него сделать нельзя». Однако один из участников дискуссии глава Комитета Госдумы по международным делам Константин Косачёв прекрасно знает, что в ПАСЕ его европейские коллеги не только долгие годы муссировали вопрос о «советской оккупации Восточной Европы», но и приняли резолюцию, которая, по сути, ставит знак равенства между фашистской Германией и Советским Союзом, победившим фашизм. Позорная страница уже новейшей истории! Несмотря на все заклинания участников обсуждения, выводы из фильма каждый сделает такие, какие захочет. И антироссийские – в том числе.
Кстати, я совершенно не согласен с той точкой зрения, что современная Россия «не имеет никакого отношения» к тем событиям. Все кому не лень объявляют себя наследниками Великой Победы, а вот от тёмных страниц прошлого (если они, конечно, не сфальсифицированы наследниками Геббельса) самые речистые из них предпочитают открещиваться. Такой «выборочный патриотизм». Нет, господа, если уж считаете себя патриотами, то извольте не только гордиться прошлыми победами (наследие которых вы, честно говоря, бездарно промотали), но и испытывать чувство горечи и стыда за поражения, чувство боли за страдания жертв произвола.
Наши отношения с Польшей имеют очень сложную историю. Масса проблем нуждается в широких и длительных обсуждениях. Но что мешало их начать, например, осенью прошлого года, когда исполнилось 70 лет с момента начала Второй мировой войны. Почему-то решили «стартовать» сейчас, когда главным содержанием ближайших недель объявлена подготовка к празднованию 65-летия Победы. В преддверии Дня Победы разгорается яростная дискуссия о преступлениях сталинского режима. Как бы нам не пришлось платить репарации как стране, проигравшей войну.
Долго можно спорить специалистам (историкам и криминалистам) о том, кто, когда и сколько казнил польских офицеров, проводить экспертизы, сверять даты, показания и так далее, но в любом случае я хотел бы выразить сочувствие, сопереживание близким расстрелянных под Смоленском поляков. Однако, честно говоря, давно волнует вопрос, а кто в Польше испытывает аналогичные чувства к близким десятков тысяч умерших пленных красноармейцев? О них снят фильм? Есть ли покаяние у наследников Пилсудского? Или жизнь российского солдата не так дорога, как жизнь польского шляхтича?
Ещё о военной теме на ТВ, вот два эпизода, о которых рассказали Пятый канал и «Звезда».
Первый. Ладожское озеро. Лето 1942 года. Во время налёта фашистских самолётов на баржу, эвакуирующую ленинградцев, ранен ребёнок. На помощь бросаются катерники Ладожской флотилии. Теперь уже на них направлен огонь врага, но моряки быстро принимают на борт раненого и на полном ходу доставляют его на берег. Ребёнок спасён.
Второй. Когда группа разведчиков, которой командовал сержант Яков Павлов, заняла в Сталинграде дом, то выяснилось, что в подвале находятся мирные жители. Среди них – молодая женщина с новорождённой девочкой. Сразу эвакуировать людей не удалось, потому что подходы простреливались. Девочка заболела, казалось, что уже и не выживет. Однако бойцы под руководством младшего лейтенанта Ивана Афанасьева при первой возможности, рискуя жизнью, отправили мать с дочерью на Большую землю. Врачи спасли девочку.
Какие же это были люди! И их было большинство. Большинство, подавившее фашистов. О них помнит «мир спасённый»?
Давно уже изношены сапоги и военного и послевоенного образцов. Воспоминания о них нужны, как точное знание деталей необходимо такому выдающемуся художнику, как Никита Михалков, – по впечатлениям тех, кому удалось посмотреть первую часть «Утомлённых солнцем-2», он снял замечательный, может быть, лучший свой фильм. Главное, чтобы из многочисленных деталей (амуниции, оружия, крови, грязи, самопожертвований, преступлений, подвигов и лишений) военного времени вырастал образ советского Воина-освободителя «с девочкой спасённой на руках».
Андрей БРИЛЬ
___________
* В связи с трагической гибелью польской делегации под Смоленском фильм в воскресенье показал и канал «Россия».
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии: 14.04.2010 22:11:15 – Марина Ивановна Чебыкина пишет:
Не знаю, что там в фильме Михалкова про сапоги, а мой папа, воевавший на фронте, говорил, что с мертвых они никогда ничего не брали, потому что это была плохая примета, сулившая смерть
