Текст книги "На высоте в милю с вампиром (ЛП)"
Автор книги: Линси Сэндс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Вздохнув, она спросила: «Как узнать, встретил ли ты свою вторую половинку?»
Удивление снова мелькнуло на лице Мэри, но она откашлялась и ответила на вопрос. «Есть несколько признаков. Судя по всему, через столетие или два жизни большинство бессмертных устают от чувственных занятий».
– Ты же не имеешь в виду секс? – спросила Куинн, уверенная, что нет. В то время как ее интерес к этому с Патриком исчез к концу их брака, Куинн не могла представить, что когда-нибудь устанет от этого с Джетом. Боже, от одной мысли об этом по ее телу побежали мурашки.
«Да, секс – это одна из вещей, от которых они устают. Еда – второе, – сказала ей Мэри. «Однажды я спросила об этом старшую сестру Данте, Беллелу, и она сказала: «Представь себе тысячу бездушных сексов на одну ночь подряд, которые просто сносны или ничего, или представь, что ты ешь стейк в тысячный раз». Со временем все становится скучным, даже жизнь».
Куинн хмыкнула на это. Когда-то она любила салаты и тому подобное, но после десяти лет употребления салатов, семечек и всего остального все это стало для нее просто дерьмом, так что она полагала, что со временем все может надоесть. Но – «Какое это имеет отношение к спутникам жизни?»
«Ну, в то время как одинокий бессмертный может утомиться и начать воздерживаться от таких удовольствий, при встрече со спутником жизни у бессмертных вновь пробуждаются желания, в том числе к еде и сексу и наслаждение ими», – объяснила она. «Это один из симптомов встречи со спутником жизни».
– О, – вздохнула Куинн. Хотя ей наскучил салат, она не переставала наслаждаться кексами и подобными вкусняшками. Она просто не позволяла себе их есть. Этот симптом ей совсем не помог.
«Другой симптом состоит в том, что все бессмертные, даже очень старые, которых обычно никто не мог читать, вдруг легко читаются всеми. Хотя, опять же, я бы сказала, что часть прочтение на самом деле не нужна. Эти эмоции настолько новые, сырые и сильные, что я думаю, что они проецируют их по большей части. Это еще один симптом».
Куинн только покачала головой. Поскольку она понятия не имела, как заблокироваться от чтения мыслей, и вдобавок к этому же была новообращенной, практически каждый бессмертный, с которым она сталкивалась, мог прочитать ее. Так что, опять же, это не помогло ей.
– И еще – общее удовольствие.
Куинн резко взглянула на нее. – Совместное удовольствие?
«Хм.» – Мэри кивнула. «Вы чувствуете удовольствие друг друга во время занятий сексом. Прикосновения к нему доставляют удовольствие и тебе, и наоборот, но вы также разделяете удовольствие, которое испытываете оба. Оно сливается и образует нарастающие волны, которые становятся все больше с каждым проходом, пока не возникает ощущение, что вы тонете в нем. Вот почему новые спутники жизни падают в обморок в первый год или три после того, как нашли друг друга. Их разум должен приспособиться к такой повышенной страсти и волнению».
Куинн закусила губу. Она не была уверена насчет совместного удовольствия. Она прикасалась к Джету, но оба раза делала это только после того, как он уже ласкал ее, поэтому просто думала, что то, что она испытывает, связано с тем, что он делает. Однако они потеряли сознание после того, как нашли свое освобождение.
«И общие сны – еще один признак».
Услышав это объявление, Куинн выпрямилась. «Общие сны – это признак спутников жизни?»
«Да. Только спутники жизни могут разделять сны, – сказала Мэри, с интересом глядя на нее. – У тебя с Джетом был общий сон?
– Я… – Куинн немного поколебалась, а затем призналась: – Думаю, да. Я имею в виду, я знаю, что мы это сделали, но потом это как бы выплеснулось в реальность, и я не… Вздохнув, Куинн просто описала ей сон, включая сексуальные части и концовку. Она сделала это как можно более бесстрастно и закончила жалобно: «Но я не знаю, когда закончился сон и началась реальность. Или даже то, как это произошло, хотя Джет, думает, что я, должно быть, повернулся к нему во сне, и, поскольку мы были так близки, мы просто начали проигрывать это в реальности».
– Я подозреваю, что он прав, – кивнула Мэри. «Я никогда не слышала, чтобы это происходило раньше, но, насколько я понимаю, обычно, когда спутники жизни видят общие сны, они не находятся в одной постели или на травянистой подстилке. Но если он лежал рядом, когда заснул, и вы были лицом к лицу, когда ты поняла, что кусаешь его, мне кажется, что ты, должно быть, перекатились к нему во сне, и вы двое начали отыгрывать то, что вы делали во сне».
Куинн кивнула, а затем уныло выдохнула и спросила: – Так он мой спутник жизни?
«Да. В полне возможно, – заверила ее Мэри, а затем криво улыбнулась. Когда Куинн недовольно рухнула, она мягко заметила: «Большинство бессмертных светились бы от счастья, если бы встретили своего спутника жизни. Тем более так скоро. Многим приходится ждать столетия или даже тысячелетия, прежде чем они найдут свою вторую половинку».
«Да, ну, большинство из них, вероятно, не так облажались, как я, и у них нет кучи дерьма, с которым нужно разобраться, прежде чем они даже задумаются о том, чтобы взять спутника жизни», – с горечью сказала Куинн.
Мэри на самом деле усмехнулась, но убрала это выражение со своего лица, когда Куинн нахмурилась. – Прости, – пробормотала она. – Но я боюсь, что ты ошибаешься.
Куинн моргнула, а затем неуверенно спросила: «За что?»
«Куинн, я не встречала в своей жизни ни одного человека, смертного или бессмертного, который не был бы таким же облажавшимся, как тебе кажется», – заверила она ее. «Они могут быть облажались по-разному, или они, возможно, уже разобрались со своей кучей дерьма, но никто не проходит через жизнь без того, чтобы травмы и трагедии не коснулись их и не согнули в ту или иную сторону. Все просто прячут свои согнутые части от других, потому что хотят казаться нормальными, когда на самом деле нормальных нет. Ненормальное – это действительно нормально».
Куинн покачала головой. «Я работала со многими людьми в больнице, которые были совершенно нормальными, без травм и…»
«Ты действительно так думаешь?» – весело спросила Мэри. – И что, по-твоему, они о тебе думали?
«Что?» – спросила Куинн с замешательством.
– Тебе не кажется, что они видели тебя такой же? Красивой и блестящим кардиоторакальный хирургом с таким же блестящим сыном и красивым мужем-онкологом. Счастливая нуклеарная семья, поддерживающая и любящая, и ты всегда предстаешь профессионалом. Я уверена, что они понятия не имеют, что твой брак рушился, а отец игнорировал вашего сына, или что вы изо всех сил пытались удержать все вместе».
– Ты прочитала мои мысли, – сухо сказала Куинн с негодованием.
– Нет, – тихо заверила она. «Ты проецируешь. . и так было с тех пор, как я встретила вас в аэропорту.
«Я?» – с тревогой спросила Куинн.
«О, да. Очень громко и очень сильно, – заверила ее Мэри. «Меня не просто бомбардируют слова тут или там, или обрывки мыслей или чувств. Твой разум выкрикивает целые главы миру, и твои эмоции повсюду».
«О Боже», – простонала Куинн, задаваясь вопросом, кто слышал ее кричащий разум. Русские? Люциан? Андерс? Данте?
– Любой бессмертный, столкнувшийся с тобой, вероятно, слышал это, – заверила ее Мэри.
– Даже Пэт и Паркер? – спросила она с тревогой. «Их обратили в то же время, что и меня».
«Возможно, так, но я подозреваю, что они не пренебрегали тренировками и практикой, как ты, – тихо сказала она. «Так что да, я уверена, что они подверглись бомбардировке твоими мыслями и чувствами, хотели они того или нет».
Куинн нахмурилась. Она не пренебрегала тренировками; она просто наотрез отказалась. Она не просила, чтобы ее превратили в проклятого вампира, и не хотела им быть, поэтому отказалась изучать что-либо, связанное с бессмертными.
– Это очень опасная позиция, – серьезно сказала Мэри. «Не только для тебя, но и для любых смертных, с которыми ты столкнешься, и даже для бессмертных, включая твоего сына и сестру. Способность читать смертных помогает нам узнать, представляют ли они угрозу. Если они хотят причинить нам вред, а также если они видели или слышали что-то, что может выдать наше существование. И возможность контролировать их помогает нам предотвратить их действия или слова, которые могут навредить нам или выдать наше существование, пока их память не будет изменена или стерта. Это способности, которые защищают всех бессмертных от разоблачения и уничтожения, и они очень необходимы. Она покачала головой. – Я поражена, что тебе позволили общаться со смертными, когда ты не прошла надлежащей подготовки.
Куинн отмахнулась. – Я же говорила тебе, я не общаюсь со смертными. Я не общалась ни с кем, кроме Пэт, Паркера и Санто, в течение трех с половиной лет, пока самолет не разбился», – сказала она ей, но ее больше беспокоила возможность того, что Паркер мог читать и слышать ее мысли. Она никогда не думала об этом, и ей не хотелось думать об этом сейчас, хотя это объясняет, почему он избегал ее, когда это было возможно, последние пару лет. Нахмурившись, она сказала: «Ты же не думаешь, что Паркер мог слышать или читать мои мысли, не так ли? Я имею в виду, что бессмертные не должны читать более старых бессмертных, а я почти на тридцать лет старше него.
«Более старый бессмертный относится не к биологическому возрасту, Куинн, а к тому, как долго человек был бессмертным. Двадцатилетнему рожденному бессмертному не составит труда прочитать новоиспеченного пятидесятилетнего, шестидесятилетнего или даже восьмидесятилетнего бессмертного. Это уровень навыков, а не то, сколько им лет, – объяснила Мэри. «И вы с Паркером одного возраста, если говорить о том, когда вас инициировали. . только он, без сомнения, тренировался и практиковался, а ты нет. Так что да, я уверена, что Паркер может читать и слышать твои мысли, – сказала ей Мэри, а затем добавила: – Но я больше беспокоюсь о тебе, Куинн. Ты ходячий комок боли и ярости. Ты в ярости и обижена тем, что твой муж предал тебя. И ты пропитываешься чувством вины за то, что не смогла спасти своего сына от него. Ты воешь так громко внутри, что невозможно не услышать этого, и я подозреваю, что это происходит последние четыре года.
Она сделала короткую паузу, чтобы покачать головой, а затем сказала: «Я не знаю, как ты это переносишь. Почему ты не договорилась о консультации с кем-нибудь? Ты не должна так себя чувствовать».
Куинн почувствовала, как слезы жгут глаза, и опустила голову, чтобы скрыть их, но ее разум повторял в голове слова Мэри. Сгусток боли и ярости? Чертовски права. Патрик забрал у нее все. Ее дом, ее карьеру, ее друзей, даже ее человечность, а потом этот ублюдок пошел и убил себя, оставив ее разбираться с последствиями.
– Твоя человечность?
Куинн подняла голову при словах Мэри. «Что?»
«Твой муж украл твою человечность?» – тихо спросила Мэри.
Губы Куинн сжались. Это было чертовски раздражающе, когда ты не могла удержать мысли при себе.
«Так ты видишь себя? Бесчеловечной? Монстром?» – тихо спросила Мэри.
В ее голове промелькнул образ Ники – скрученная шея, истощенное тело, пальцы, почти сцепленные как птичьи когти. Куинн даже слышала ее голос, словно тертое стекло в ушах. – Жееет, иииидииии.
– Ника была больна, – тихо сказала Мэри.
– Она была в муках жажды крови, – возразила Куинн. «Она была чертовски страшной и разорвала бы Джета в клочья. Она даже выглядела как чудовище, нечто среднее между зомби и…
«Забавно, потому что образ, промелькнувший в твоем сознании, когда ты подумала о ней, больше походил на картину, которую я когда-то видела, бедных жертв концентрационных лагерей, таких как Освенцим. Или, может быть, даже как больных раком, которых я консультировала, которые были на пороге смерти, истощенные и бесцветные, – сказала Мэри.
Куинн отвернулась, ее губы сжались, потому что Мэри была права. Работая в больнице, она видела не одного больного раком, который был похож на Нику. Но-
Повернувшись, она сказала: «У больных раком нет клыков. Да, и мы питаемся кровью смертных.
«Нам нужно принимать кровь в пакетах, чтобы выжить, точно так же, как иногда это необходимо больным гемофилией или людям с тромбоцитопенией, анемией, заболеваниями почек, заболеваниями печени, серповидно-клеточной анемией и бесчисленным множеством других заболеваний». Она подняла брови. – Они тоже монстры?
– У них нет клыков, – упрямо сказала Куинн.
– Ладно, значит, ты чудовище, – сказала Мэри, пожав плечами. – А как насчет Пэт и Паркера?
«Что насчет них?» – осторожно спросила Куинн.
– Они тоже монстры?
«Нет!» Куинн задохнулась от ужаса.
«Почему нет? Они бессмертны. Итак, если то, что ты бессмертна, означает, что ты чудовище, то и они тоже, – рассуждала Мэри.
Куинн нахмурилась из-за ее логики и покачала головой. «Но-"
«Но?»
«Паркер не монстр. Он жертва, – жалобно сказала она.
– А ты нет?
«Я идиотка, которая вышла замуж за Патрика». Вздохнув, она ненадолго закрыла глаза, а затем добавила: «Я вышла за него замуж, а потом вместо того, чтобы развестись с ним, когда должна была, я просто отпустила все, потому что так было проще, чем иметь с этим дело. . и Паркер заплатил за это».
– Понятно, – тихо сказала Мэри. «Значит, так ты жила последние четыре года? Наказывая себя за то, что случилось с Паркером?
Куинн удивленно моргнула и открыла глаза. – Я не наказывала себя.
– Разве нет? – тихо спросила она. «Ты определенно не сделала ничего, чтобы сделать себя счастливой или помочь себе преодолеть это. Ты даже не думала, чем хочешь заниматься профессионально, или где хочешь жить. Ты сняла дом в Италии рядом с сестрой, а потом заперлись в нем, варясь в своих страданиях. Ты ничего не сделала для себя. Ты даже не брила ноги четыре года, Куинн, – заметила она, а затем призналась: – Сначала я подумала, что это, возможно, депрессия, но теперь я подозреваю, что ты наказывала себя. . или, возможно, это комбинация того и другого».
Куинн снова закрыла глаза, обдумывая это. Была ли она в депрессии? Она была так зла, что не подумала, что может быть в депрессии. Она даже не осознавала, что гнев был частью депрессии. Она думала, что это просто печаль, безнадежность и истощение. Хотя, если честно, она тоже страдала от всех трех из них за последние четыре года.
Что касается наказания себя. . хотя ее первым побуждением было отрицать это, она, возможно, делала это. Если так, то, вероятно, не меньше, чем она заслуживала. Она с треском подвела Паркера. Вздохнув, она открыла глаза, села и расправила плечи. «Вот почему я вернулась. Поговорить с Грегом Хьюиттом и попытаться исправить себя».
– Нечего исправлять, Куинн. Ты не сломлена. Тебе просто нужно понять свою новую реальность и принять ее. И тебе нужно перестать брать на себя вину за действия Патрика. Он обратил Паркера, и с этим ничего нельзя поделать. Патрик сначала напал и обратил тебя. Ты была в агонии оборота, совершенно без сознания и неспособная защитить своего сына.
«Но это была моя работа», – простонала Куинн, а затем провела руками по лицу, пробормотав: «Мне не следовало выходить замуж за Патрика».
– Тогда не было бы Паркера, – заметила Мэри.
Куинн даже не хотела думать о таком исходе. Она очень любила Паркера. Итак, она пришла к выводу, что рада, что вышла замуж за Патрика, в конце концов, но… «Тогда я должна была развестись с ним, когда впервые стало очевидно, что он не собирается быть ему подходящим отцом».
– Могла бы, должна была бы, – раздраженно сказала Мэри и покачала головой. «Что, если бы ты и Паркер, жили там, когда изгой, напавший на твоего мужа, поселился по соседству? Может быть, это ты столкнулась бы с этим человеком и обратилась. Или, может быть, он бы просто высосал тебя досуха и убил. Или, может быть, он просто убил бы Паркера, – указала Мэри, а затем добавила: – В любом случае, ты определенно потеряли бы Пэт, как только Санто прибыл для расследования этого дела. Она его спутница жизни, и поэтому не могла сопротивляться ему». Мэри пожала плечами. «Так или иначе, Пэт была бы обращена, и если бы ты не была бы обращена, ей пришлось бы оставить тебя».
Куинн хмурилась, когда Мэри добавила: «Или, может быть, Паркер и Пэт оба в конечном итоге обратились бы, а ты осталась бы смертной, и тебе бы скормили какую-нибудь историю о том, что они погибли в автокатастрофе». Она изогнула брови. «Честно говоря, глядя на разные перестановки, мне кажется, что это был самый счастливый из исходов. Вы трое были обращены и все еще есть друг у друга.
Когда Куинн нахмурилась, Мэри добавила: «И как мать, которой пришлось исчезнуть из жизни своих детей и внуков после обращения, я не могу выразить, как сильно я тебе завидую».
Куинн как раз оправилась от шока от этих слов, когда в дверь постучали.
Глава 9
– Я открою, – тихо сказала Мэри и встала, чтобы пойти к двери.
Куинн смотрела, как она уходит, в голове у нее царил беспорядок, когда обрывки их разговора прокручивались в ее голове. Было много вещей, которые она хотела изучить поближе, но сейчас больше всего в ее уме было откровение Мэри о том, что ей пришлось «исчезнуть» из жизни своих детей. Куинн не могла себе этого представить. Ее не было в жизни Паркера несколько месяцев сразу после оборота и сейчас отсутствовала, но это было лишь временно. Она любила своего сына и не могла представить, что придется отказаться от него навсегда.
Или Пэт, подумала она, нахмурившись. Помимо того, что она была ее сестрой-близнецом, Пэт была ее лучшим другом. Она всегда была рядом, чтобы подбодрить ее, подбодрить и помочь Паркеру. Боже, она бы не выжила без девичьих выходных, когда Патрик отсутствовал на конференциях или в других поездках, связанных с работой. Они вдвоем выпивали слишком много вина, хихикали, а затем пели и танцевали в гостиной с Паркером под самые последнии хиты.
На самом деле, подумала Куинн, сейчас ей не помешает один из этих выходных. У них не было ни одного с тех пор, как четыре года назад началась вся эта бессмертная история, и она предполагала, что больше никогда не будет. По крайней мере, не с вином. Судя по всему, бессмертным вино вредно.
«Что смотрим?»
Куинн удивленно огляделась, услышав этот вопрос. Она смотрела широко раскрытыми глазами, когда Джет плюхнулся на кровать рядом с ней, подложив подушки под спину, чтобы он мог прислониться к изголовью, а затем скрестил ноги в лодыжках и сложил руки на животе, глядя на приглушенный телевизор.
– Куда делась Мэри? – спросила Куинн, ее взгляд скользнул в сторону входа, хотя она быстро смахнула следы слез с лица. Боже, у нее, наверное, был красный нос и…
«Она сказала, что ей нужно уйти и что-то купить. Она вернется так быстро, как только сможет, – ответил Джет, беря пульт и нажимая кнопку, чтобы включить гид по каналам. «Побег из Шоушенка», – сказал он. «Это чертовски хороший фильм».
– Да, – тихо согласилась Куинн. «Один из любимых. Но, должно быть, он только начался. До этого мы смотрели «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега». Ну не совсем смотрели, – добавила она с иронией.
«Святотатство!» – Джет сказал с притворным ужасом. «Как ты могла не смотреть «Индиану»? Это классика».
Куинн весело улыбнулась его поддразниваниям и пожала плечами. «Ты знаешь, девченки. Мы любим поговорить».
«Хм. И громко, – серьезно сказал Джет, и когда она вопросительно подняла бровь, он признался: – Стены здесь, должно быть, тонкие, как бумага. Я слышал большую часть вашего разговора.
«Ой.» – Куинн почувствовала, как вспыхнули ее щеки, но была слишком занята, возвращаясь к разговору, чтобы понять, что он услышал. «Слишком много», – с тревогой решила она, а затем недовольно сказала: «Итак, теперь ты знаешь, какой у меня в жизни бардак».
«Все не так и ужасно», – заверил он ее, вставая и двигаясь, чтобы сесть на ее кровать, чтобы он мог обнять ее. Прижав ее к своей груди, он успокаивающе потер ее спину и добавил: – По крайней мере, не хуже, чем у большинства людей. Я имею в виду, смотри, я ребенок алкоголички, помнишь? И беспризорник, в значительной степени воспитанный милой соседкой.
Куинн издала удивленный смешок. – Значит, ты хочешь сказать, что мы оба запутались?
Джет пожал плечами. – Как сказала Мэри, большинство людей такие.
– Боже мой, ты же все слышал, – пробормотала Куинн, смущенно уткнувшись лицом ему в грудь.
«Да. Извини. Я подумывал включить телевизор, чтобы дать вам уединение, но не хотел», – признался он.
Это вызвало у нее еще один смех, и она откинулась назад и сухо посмотрела на него. – По крайней мере, ты честен в этом.
Выражение лица Джета стало серьезным. – Я всегда буду честен с тобой, Куинн.
– Спасибо, – прошептала она, внезапно осознав, как близко они были. Как хорошо он пах, жар его тела, его рука на ее спине.
Она подозревала, что Джет тоже внезапно осознал их близость, потому что он ненадолго закрыл глаза со стоном, а затем снова открыл их и криво улыбнулся. «Если быть честным, я, наверное, должен сказать, что, хотя я думал, что ты выглядишь горячо в классических брюках и шелковой блузке, я нахожу тебя очень, очень горячей в футболке и джинсах».
– О, – выдохнула Куинн и была совершенно уверена, что ее соски только что напряглись.
«Я хочу заняться с тобой любовью», – добавил он. – Но Мэри скоро вернется, так что я не смею.
– Нет, – разочарованно ответила она, кашлянула и кивнула. «Нет. Лучше не стоит».
«Но я очень, очень хочу прикоснуться к тебе в этой футболке», – объявил он.
– Провести по мне рукой? – спросила она с недоумением.
«Да. Я хочу посмотреть, так ли хороша она на ощупь, как выглядит, – сказал он с усмешкой, а затем добавил: – Я бы не стал ее снимать. Я просто хочу провести руками по ткани. Если ты не против».
Куинн облизнула пересохшие губы и кивнула. – Да, – прошептала она, а затем немного откинулась назад, и наблюдала, как его загорелая рука двигается к ее животу, а затем ненадолго скользит по нему по белому хлопку, прежде чем скользнуть вверх по одной груди, а затем к другой.
– Твои соски уже твердые маленькие камешки, – простонал он, накрывая рукой одну грудь и слегка массируя.
Куинн закусила губу и с восхищением наблюдала, как отзывается ее тело, как ее спина выгибается в ласке, как ее ноги беспокойно переминаются. Когда он затем сосредоточил свое внимание на одной груди, найдя и прокатав сосок через ткань большим и указательным пальцами, Куинн ахнула и схватилась за его плечи, бормоча его имя умоляющим тоном.
– Я знаю, дорогая, – простонал он и жадно поцеловал ее, продолжая ласкать. Но когда его колено скользнуло ей между ног и потерлось о нее через джинсы, Куинн со стоном отстранилась и покачала головой. «Нет. Подожди. Я хочу-"
«Что ты хочешь?» – спросил он, когда она заколебалась.
Она снова облизала губы и встретилась с ним взглядом, прежде чем сказать ему: «Мэри рассказала мне о спутниках жизни. Она рассказала мне об общем удовольствии».
– А-а-а, – пробормотал он, проводя большим пальцем по ее соску и обратно через лифчик и футболку. «Это хорошо.»
– Но на самом деле я еще не… я имею в виду, что до сих пор ты уже ласкал меня, когда я прикасалась к тебе, и я не могла сказать, что доставляло мне удовольствие, а что – тебе. Я бы хотела прикоснуться к тебе, но ты не прикасайся ко мне, – призналась она, краснея и смущенная, но слишком любопытная, чтобы не спросить.
Большой палец Джета перестал двигаться, и он слегка отстранился, чтобы посмотреть на нее. «Да?»
Куинн кивнула.
Он ненадолго задумался, а затем спросил: «Можно тебя поцеловать?»
– Да, конечно, – сказала она с улыбкой на губах, а затем остановила его, когда он начал наклоняться, чтобы сделать именно это, и добавила: – Только не сейчас. Только после того, как я начну прикасаться к тебе.
«О-о-о.» – Он снова выпрямился. – «Хорошо. Действуй.»
Когда он зажмурил глаза, словно готовясь к удару, Куинн чуть не рассмеялась. Но она сдержалась, а затем осторожно потянулась, чтобы прижать руку к его паху. Она услышала, как он втянул воздух, и почувствовала, как его рука слегка напряглась, но она также почувствовала, как волна удовольствия пронзила ее собственный пах, как будто в ответ на ласку. Зачарованная, она надавила сильнее и начала проводить рукой вверх и вниз по выпуклости его эрекции, ее рот слегка приоткрылся, когда возбуждение, потребность и удовольствие начали расти внутри нее в ответ.
Когда рот Джета накрыл ее открытый рот, она жадно поцеловала его в ответ, а затем отпустила его, чтобы слепо расстегнуть джинсы и осторожно расстегнуть молнию. Она почувствовала, как его живот напрягся в унисон с ее собственным, когда она просунула руку в его джинсы и боксеры, чтобы найти и сжать его, а затем начала ласкать его, как того требовало ее тело.
Едва Куинн успела сделать три поглаживания, как Джет прервал их поцелуй и прорычал: «О Боже, я хочу заняться с тобой любовью».
– Да, – простонала она, сжимая его чуть сильнее.
– Когда мы доберемся до Торонто, – пообещал он, лихорадочно целуя ее глаза и щеку.
– Я сняла там номер в гостинице, – пропыхтела она.
– Тогда мы отправимся туда, – выдохнул он, его руки вцепились в ее плечи, а бедра подпрыгивали от ее ласк. – Я сниму с тебя каждый дюйм одежды и… Они оба замерли, когда раздался стук в дверь, а затем Джет прижался лбом к ее и простонал: – Нет.
«Торонто.» – Она вздохнула это слово как обещание, а затем отпустила его и высвободила руку из его штанов, ее тело болело в знак протеста против прерывания.
– Торонто, – согласился он со вздохом. – Или самолет, если мы будем одни. Мы можем вступить в «Клуб на высоте в милю» («Mile High Club» – это слэнговое название несуществующего официально клуба, который объединяет людей, занимавшихся сексом на высоте больше, чем одна миля (1,6 км).
– Как будто ты не его член? – слегка поддразнила она, выпутываясь из его рук.
«Как я могу? Я ведь пилот», – отметил он.
Куинн усмехнулась, а затем посмотрела на дверь и вздохнула, когда снова раздался стук. «Я открою. А ты бы лучше. ". – Она указала на его расстегнутые джинсы, затем соскользнула с кровати и пошла к двери, не торопясь, чтобы убедиться, что он успеет привести себя в порядок, прежде чем она откроет дверь. Но он оказался быстрее, чем она ожидала. Когда она подошла к двери и оглянулась, он уже был собран и стоял перед «Keurig», готовя кофе.
Криво улыбнувшись, когда он взглянул на нее, она повернулась, чтобы открыть дверь, и ее глаза расширились от удивления, когда она уставилась на Люциана Аржено. Как только Куинн оправилась от шока, увидев человека, который, как она думала, все еще был в сторожке, ее глаза сразу же переместились на его плечо. Куинн начала было открывать рот, но прежде чем она успела что-то сказать, Люциан прорычал: «Если ты еще раз извинишься за то, что стреляла в меня, женщина, я буду крайне раздражен».
Куинн захлопнула рот, а затем пробормотала: «Я подозреваю, что это твое обычное состояние», – и повернулась, чтобы подойти к Джету. Она собиралась приготовить себе кофе, но Джет уже делал это за нее.
– Где Мэри?
Куинн с удивлением обернулась на этот вопрос и увидела, что Данте последовал за Люцианом в комнату. За ним по пятам шли еще несколько человек. Она с любопытством разглядывала их, узнавая в Джастине Брикере бессмертного, которого она встретила, когда жила у Маргариты в течение первых нескольких месяцев после ее обращения, и она уже познакомилась с Андерсом и, конечно же, с Данте в домике. Но других она не знала.
«Мэри сказала, что ей нужно кое-что принести, и она вернется через час», – объяснил Джет, добавляя сахар и порошкообразные сливки в оба кофе.
«Наверное, еда», – радостно сказал Джастин Брикер, и, когда Куинн с любопытством посмотрела на него, объяснил: «Данте написал ей, что мы возвращаемся, а он всегда голоден. Вероятно, она пошла купить для всех, что-нибудь поесть».
Куинн кивнула, но хотела, чтобы Мэри что-то сказала. Она бы пошла с ней, чтобы помочь. Она отвлеклась от этой мысли, когда Джет поставил перед ней чашку кофе. Пробормотав: «Спасибо», она взяла чашку с дымящейся жидкостью и осторожно отпила из нее, пока ее взгляд скользил по людям, заполнявшим комнату.
Данте, Джастин Брикер и Силовик по имени Андерс, которому так нравилось наблюдать, как она беспокоила Люциана из-за его раны. Была также пара, состоящая из светловолосой женщины и светловолосого мужчины, которых она не знала, но именно последние три человека действительно привлекли ее внимание. Они были просто таким странным трио. Это были две женщины и мужчина, которых Куинн никогда раньше не встречала. В то время как одна из женщин была невысокой и фигуристой, с длинными светлыми волосами и в консервативной деловой одежде, у другой были темные волосы с оттенком цвета фуксии, и она была одета в футболку с круглым вырезом, узкие черные джинсы и сапоги на высоком каблуке. При росте пять футов десять дюймов (178 см) она также была по крайней мере на шесть дюймов выше блондинки, но темноволосый мужчина между ними был еще выше и чертовски широк, казалось что в длину и в ширину он был одинаков (почти так же широк, как и его рост). Большинство бессмертных мужчин, которых она встречала, были крупными мужчинами, но этот был исключительно крупным.
– Ты знакома с Данте, Андерсом и Брикером, – сказал Люциан, а затем указал на пару и добавил: – Моя племянница Баша и ее муж, Маркус Нотте.
Глаза Куинна слегка расширились при этом имени. Мужчина, очевидно, был еще одним родственником ее зятя, но женщина была однозначно Аржено. Две семьи, казалось, были сильно связаны между собой, подумала она. Маргарита изначально была Аржено, но теперь вышла замуж за Нотте, как и эта женщина, Баша.
– Остальные трое, которых ты видешь, – это Тайни и Мирабо Макгроу и Джеки Аржено, – объявил Люциан. «Джеки – жена моего племянника Винсента, а Тайни и Мирабо – семья».
«А кто нет?» – пробормотала Куинн, вызвав смех у всех, кроме Люциана.
– Джастин нет, – сухо объявил он.
«Эй!» – запротестовал Силовик. «Зачем выделять меня? Андерс тоже не Аржено.
– Его жена спасла жизни моей жены и детей, что делает ее – и, соответственно, его – семьей, – мягко сказал Люциан.
Джастин нахмурился, услышав заявление, а затем опустился на край первой кровати, что послужило сигналом для всех рассредоточиться по комнате в поисках мест. Несколько человек сели на кровати, несколько заняли места на диване, а Данте приподнялся и сел на кухонный стол, только Люциан, Куинн и Джет остались стоять у кофеварки. Затем Люциан Аржено встал прямо перед Куинн и Джетом и осмотрел их, как бабочек, приколотых к доске.
Куинн осторожно посмотрела на него в ответ, а затем ее взгляд снова переместился с его лица на его грудь. Чувство вины тут же пронзило ее, и она открыла рот.
