Текст книги "Луна предателя"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

– Ты служил скаланцам по поручению лиасидра, Ниал-иНекаи. Мы должны будем дополнительно рассмотреть это дело, – сурово сказал Бритир. – Пусть обвиняемые остаются на своих местах.

Члены лиасидра удалились, чтобы обсудить решение. Сидя между Бекой и Теро, Алек наклонился в кресле так, чтобы видеть Серегила. Его друг ни разу не пошевелился с тех пор, как допрос закончился: он по-прежнему стоял на коленях, опустив голову; волосы наполовину скрывали его лицо. Он с такой уверенностью защищался, не скрывая никаких своих поступков и лишь умолчав об истинном характере полученного Коратаном приказа, что, хоть он и ни в чем себя не оправдывал, его слова прозвучали как вызов.

Алек взглянул на маленькую боковую дверь, за которой скрылись кирнари, мысленно призывая лиасидра поторопиться.

Судя по тому, как сместились тени, не прошло и часа, как кирнари вернулись в зал и заняли свои места в ложах. Серегил немного поднял голову, но в остальном остался неподвижен. Бека схватила Алека за руку и крепко сжала.

Бритир встал перед Ниалом и протянул к нему руку.

– Ниал-и-Некаи, мы сочли, что ты наказан достаточно. Ты будешь тетбримаш не менее двадцати лет, лишишься поддержки своего клана и своего имени. Тебе запрещено входить в храмы, Сарикали для тебя будет закрыт. Покинь город.

Ниал низко поклонился и молча вышел из зала. Бека с облегчением перевела дух и отпустила руку Алека, у которого уже начали болеть пальцы.

Следующим поднялся Назиен-и-Хари. Указав на Серегила, он сказал:

– Ради атуи, который этот человек проявил по отношению к нашему родичу, Эмиэлю-и-Моранти, клан Хаман не требует больше его смерти. Пусть приговор об изгнании будет отменен.

– Да будет благословен Свет! – тихо выдохнул Алек. Теро схватил его за руку и радостно потряс. Однако дело еще не кончилось.

Место Назиена занял Бритир.

– Серегил из Римини, тебе позволили вернуться в Ауренен, чтобы служить советником Клиа-а-Идрилейн. Эта честь была тебе оказана как человеку, знающему обычаи нашего народа и наш кодекс чести. Ты действовал умело, соблюдая атуи, несмотря на оскорбления в свой адрес. Со временем ты мог бы заслужить снова свое имя. Однако вместо этого ты предпочел нарушить условия, нарушить закон тетсага. Ты стал нам чужим, избрал обычаи тирфэйе. Таков был твой выбор, и теперь ты должен принять его следствия. Серегил из Римини, мы объявляем тебя тетбримаш на всю жизнь, и это решение не твоего клана, а самой лиасидра.

Алек смутно уловил подавленное рыдание, раздавшееся где-то рядом, – может быть, это всхлипнула Адриэль или Мидри; Серегил оставался неподвижен – слишком неподвижен.

– Ты теперь не ауренфэйе, ты – яшел кхи, – продолжал Бритир. – Для нас ты тирфэйе, чужестранец, на тебя распространяются те же ограничения и ты имеешь те же права, что и они. Ты не можешь претендовать на родство с народом Ауры. Отправляйся к скаланцам и оставайся с ними.

Глава 56. Тетбримаш

«Я чего-то подобного ожидал», – твердил себе Серегил, прилагая все усилия, чтобы стойко принять приговор Бритира.

Но почему эти слова – яшел кхи – причиняют такую боль?

Руиауро ведь уже так его называл, и тогда он принял их как озарение. Теперь же, произнесенные в присутствии его родичей, они вонзились в Серегила, как раскаленный клинок. Ему казалось, что он все понял, но сейчас было такое ощущение, словно из-под него выскальзывает земля. Он знал, что значит быть изгнанником, но это новое отмежевание нанесло ему более глубокую рану. «Отправляйся к скаланцам и живи среди них», – приказал старый кирнари.

Колени Серегила болели, но он сумел подняться на ноги, не пошатнувшись. Стянув через голову ауренфэйскую тунику, он уронил ее на пол.

– Я принимаю решение лиасидра, достопочтенный. – Серегилу казалось, что собственный голос звучит откуда-то издалека. Он смутно слышал и чьи– то рыдания – плакало несколько человек; Серегил только надеялся, что он сам – не среди рыдающих.

Ног своих он почти не чувствовал. Когда он направился к местам, отведенным скаланцам, чьи-то руки направляли его шаги.. Наконец он опустился в кресло, и рядом был Алек, и теплый плащ укутал его плечи…

Заседание закончилось, и зал быстро опустел. Серегил еще плотнее закутался в плащ и, не поднимая глаз, последовал за Коратаном; ему не хотелось видеть лица других ауренфэйе. Однако когда он приблизился к дверям, к нему подошел руиауро Лиал и крепко стиснул левую руку Серегила. Поглаживая следы драконьих зубов, он тепло улыбнулся и сказал:

– Хорошо сделано, маленький братец. Танцуй свой танец и верь Светоносному.

Серегил не сразу вспомнил, что Лиал давно мертв, а когда вспомнил, тот уже исчез. У входа стояла группа руиауро, но призрака среди них не было. Когда Серегил заглядывал им в лица, каждый руиауро по очереди поднимал руку в молчаливом приветствии.

«Танцуй свой танец?»

Серегил закрыл глаза, вспоминая что-то, что Лиал пытался сказать ему, когда он в первый раз посетил Нхамахат.

«Глядя на тебя, я вижу все твои рождения, все твои смерти, все труды, которые назначил тебе Светоносный. Но время – это танец, в котором много движений и много ошибок. Те из нас, которые видят это, должны иногда вмешиваться».

«А я слепец, танцующий в темноте». Серегил подумал о последнем приснившемся ему сне: о шарах, образовавших рисунок, о крови, струящейся с клинков. Воспоминание принесло с собой то же могучее чувство убежденности в своей правоте, которое охватило его той ночью. Оно заставило его спину выпрямиться и даже вызвало мимолетную улыбку.

Проходя мимо, это заметила Лхаар-а-Ириэль и подарила Серегилу уничтожающий взгляд.

– Не смейся над меткой, которую носишь, – предостерегла она.

– В этом я тебе клянусь, кирнари, – пообещал Серегил, прижав левую руку к сердцу. – Я приму то, что посылает Светоносный.

Адриэль и Мидри приникли к Серегилу, сопровождая носилки Клиа на обратном пути. Алек охотно уступил им место, но держался поблизости, наблюдая за Серегилом с растущим беспокойством.

Тот кутался в одолженный ему плащ, словно сейчас была зима. Насколько Алек мог судить, все чувства друга поглотила бесконечная растерянность.

Ну, по крайней мере это лучше, чем беспросветное отчаяние. Как только они оказались в главном зале, вдали от любопытных глаз, Клиа поманила Серегила к себе и что-то ему прошептала. Она плакала. Серегил опустился на колени рядом с носилками, склонившись к принцессе, чтобы разобрать ее слова.

– Все в порядке, – сказал он ей.

– Как ты можешь так говорить? – сердито воскликнула Мидри. – Ты же слышал Бритира: была надежда, что со временем твое изгнание кончится.

Серегил с трудом поднялся на ноги и двинулся к лестнице.

– Потом поговорим, Мидри. Я устал.

– Побудь с ним, – пробормотал Теро, но Алек и так уже направился за другом.

Они медленно поднялись в свою комнату; Алек шел на несколько шагов позади. Ему хотелось поддержать Серегила, но что-то его удерживало. Войдя в комнату, тот поспешно сбросил одежду и нырнул под одеяло. Уснул он мгновенно.

Алек постоял у постели, прислушиваясь к тихому ровному дыханию и гадая, что заставило Серегила уснуть – полное изнеможение или абсолютная безнадежность. Что бы это ни было, решил юноша, сон – лучшее сейчас лекарство. Сбросив сапоги, он прилег рядом с другом и обнял его поверх одеяла; Серегил только что-то пробормотал во сне.

Когда Алек открыл глаза, в комнате, к его удивлению, было уже почти темно, а вторая половина постели пустовала. Он испуганно подскочил, но тут услышал знакомый смех откуда-то из теней у камина. Высокая фигура поднялась из кресла; Серегил зажег свечу от тлеющих углей.

– Мне не хотелось тебя будить, – сказал он, присаживаясь на край постели. Серегил был одет в коричневый кафтан и штаны и, к облегчению Алека, улыбался. Это была настоящая улыбка, теплая и жизнерадостная. – Тебе пришлось тяжелее, чем мне, тали, – сказал он, взъерошив волосы Алека.

– Ты на это и рассчитывал, когда решил вернуться? – Алек сел на кровати и внимательно посмотрел в лицо Серегила, ища признаки безумия. Как может он быть таким спокойным?

– Ну, теперь, по размышлении, я полагаю, что все могло бы кончиться и лучше, чем я тогда ожидал. Ты же слышал, что они говорили. Теперь я здесь чужестранец.

– И это тебя не огорчает? Серегил пожал плечами.

– Я ведь уже давно на самом деле не ауренфэйе. Лиасидра и руиауро – они сделали меня яшел кхи, когда выслали таким молодым. Просто все эти годы я цеплялся за прошлое. Помнишь, что я сказал тебе, когда наконец решился рассказать, что ты наполовину ауренфэйе, а ты сокрушался, что не знаешь, кто ты такой? Помнишь, что я сказал тебе тогда?

– Нет.

– Я сказал тебе, что ты тот же самый человек, которым всегда был.

– А ты всегда был яшел кхи?

– Может быть. Здесь я никогда не был вполне на месте.

– Тогда ты не так уж и жалеешь, что не можешь сюда вернуться?

– Ах, разве ты не понимаешь? Я больше не изгнанник. Бритир все это изменил. Я теперь один из вас и могу отправляться туда же, куда можете вы.

– Значит, если они откроют Гедре…

– Именно. И когда они одумаются и отменят Эдикт, что, не сомневаюсь, скоро случится, я смогу путешествовать где угодно. Я свободен, Алек. Я сам сделаю себе имя, и никто больше не может назвать меня изгнанником.

Алек скептически посмотрел на друга.

– И ты знал, что все так и случится, – еще там, в горах? Уголок губ Серегила поднялся в знакомой кривой усмешке.

– Ничего подобного.

Убедить других оказалось труднее. Клиа и Адриэль плакали. Мидри хранила мрачное молчание. В глубине сердца Серегил тоже испытывал сомнения, но его поддерживали слова руиауро; «Танцуй свой танец».

К счастью, времени на размышления оставалось немного. Приближалось время голосования, и теперь переговоры вел Коратан. Серегилу было запрещено появляться в зале лиасидра, но Теро и Алек сообщали ему обо всех новостях, точнее, их отсутствии.

– Как будто ничего не случилось, – проворчал Алек, когда на второй день они сели за поздний ужин. – Те же самые доводы повторяются снова и снова. Ты ничего не пропустил, хоть и не был там.

Оставаясь дома вместе с Клиа в остальные дни, Серегил начал испытывать все большее беспокойство. Те надежды, которые поселили в нем руиауро, постепенно рассеивались; каковы бы ни были его труды, теперь его участие в делах власть имущих закончилось.

По крайней мере так он думал.

На пятый день переговоров к дверям подошел мальчик-подросток и спросил Серегила. На мальчике не было сенгаи, себя он не назвал; он просто вручил Серегилу сложенный лист пергамента и ушел.

Рядом не было никого, кроме двоих часовых-Ургажи, и Серегил порадовался этому, когда развернул пергамент. В записке, написанной знакомым элегантным почерком, значилось:

«Сегодня ночью у Чаши Ауры. Приходи один, когда луна будет в зените». Внутрь был вложен знак: маленькая синяя с красным шелковая кисточка. Серегил внимательно рассмотрел ее и улыбнулся про себя, обнаружив несколько красноречивых более темных ниток.

Алека эта новость совсем не порадовала, когда вечером Серегил показал ему записку.

– Чего хочет от тебя Юлан? – с подозрением спросил он.

– Не знаю, но держу пари: Клиа не повредит, если я это выясню.

– Мне не нравится это «приходи один»,

– Я очистил его имя от подозрений, – хмыкнул Серегил. – Не станет же он теперь убивать меня; и уж особенно после того, как в мои руки попали и записка, и кисточка.

– Ты собираешься сказать обо всем Клиа?

– Ты можешь рассказать ей после того, как я отправлюсь на свидание; да и всем остальным тоже.

Ночь была ясной и тихой. Отражение полной луны лежало на поверхности Вхадасоори, как жемчужина в оправе из гагата.

Серегил вошел внутрь кольца из каменных гигантов и медленно двинулся к колонне с Чашей. Сначала ему показалось, что он явился первым: заставить другого ждать – проявление силы. Потом у него на глазах отражение луны всколыхнулось и на мгновение исчезло: с противоположной стороны пруда по воде скользнула темная фигура. Старые страхи ожили в Серегиле, но это не был демон, вызванный некромантом.

Юлан грациозно развернулся у берега и ступил на камни. Его темная мантия сливалась с окружающим мраком, и бледное лицо и серебряные волосы казались в лунном свете плывущей в воздухе храмовой маской.

Хоть Серегил и не доверял вирессийцу, он не мог не восхититься стилем, в котором тот обставил свое появление.

– Мне казалось, что мы с тобой еще когда-нибудь поговорим, кирнари.

– Так же казалось и мне, Серегил из Римини, – ответил Юлан, беря его под руку. – Пойдем, прогуляемся.

Они медленно двинулись вдоль края воды, словно хорошие друзья. Серегилу нетрудно было представить на своем месте Торсина. Ощущал ли старый посол силу, которая исходила от этого человека, как жар от кузнечного горна? Такое соседство смущало Серегила, он остановился и высвободил руку.

– Не хотел бы быть грубым, но час поздний, и я не сомневаюсь, что ты позвал меня сюда не ради того, чтобы насладиться моим обществом.

– Такое могло бы случиться, – возразил Юлан. – Ты – очень интересующий меня молодой человек. Уверен, что ты мог бы рассказать много захватывающих историй.

– Только с арфой в руке и за хорошую плату. Чего ты хочешь?

Юлан рассмеялся.

– Ты и вправду стал вести себя как тирфэйе. Впрочем, меня это устраивает. Мне нравятся тирфэйе и их нетерпение – оно бодрит. Я буду вести себя так же и скажу все напрямик. Скаланцы все еще хотят, чтобы Гедре был открыт, не так ли?

«Ах, ну вот наконец он и дошел до дела!»

– Да, и я предполагаю, что Коратана вы находите менее ловким дипломатом, чем его сестру.

– Я этого и ожидал, как только услышал, что он направляется в Гедре с военными кораблями, – безразлично протянул кирнари, глядя на луну.

Серегил не схватил столь очевидной приманки. Или Юлан знает, какой приказ был отдан принцу, или блефует, рассчитывая выпытать нужные сведения. Имея дело с таким, противником, в ответ лучше всего помалкивать.

Юлан склонил голову к плечу, глядя на Серегила и делая вид, что не замечает его сдержанности.

– Ты умен и мудр не по летам. Мудр достаточно, чтобы понимать: у меня хватит и сил, и воли противиться договору со Скалой до тех пор, пока пленимарский флот не захватит гавань Римини, а ваш прекрасный город не поглотит пламя. Я наблюдал за этим вашим принцем. Не думаю, что ему хватит проницательности это понять, но ты-то понимаешь, и к твоим словам он прислушивается.

– Я не могу сказать ему, чтобы он бросил все это дело. Гедре необходим Скале.

– Не сомневаюсь. Поэтому-то я и готов согласиться на тот договор, который мы обсуждали с Торсином перед его ужасной кончиной. Райш может быть мертв и требования тетсага соблюдены, но уверяю тебя: немногие в лиасидра посочувствуют теперь Акхенди. Новый кирнари, Сулат-и-Эрал, – зеленый юнец, не пользующийся поддержкой влиятельных людей. На твоем собственном клане тоже лежит тень, хотя я уверен, что Адриэль-а-Иллия сделает все от нее зависящее, чтобы обелить имя Боктерсы. Однако очень многие готовы использовать пример ее бывшего брата как обоюдоострое оружие. Разве история твоей жизни не служит доказательством правоты тех, кто не желает никаких контактов с тирфэйе? Разве Лхаар-аИриэль не воспользуется случаем задрать свой покрытый татуировкой нос и завопить: «Смотрите, что получается из общения с чужестранцами!» И еще, конечно, вопрос насчет чести новой царицы… Мы все этим очень озабочены.

– Мне все время хотелось узнать, кирнари, сколько ты заплатил пленимарцам за сведения о той истории? Юлан поднял брови.

– Я получил их как плату за мои услуги. Пленимарцы очень озабочены тем, чтобы пролив Бал оставался открыт для их кораблей и их торговли. Скаланцы не единственные, кто нуждается в припасах для этой вашей глупой войны.

Сердце Серегила оборвалось, хотя на самом деле чего-то подобного он ожидал.

– Ты хочешь сказать, что все время поддерживал пленимарцев? Что для скаланцев надежды нет?

– Все не так безнадежно, друг мой. Я предлагаю тебе компромисс и свою поддержку. Требуйте временного открытия Гедре – скажем, до конца войны. Я благодарен тебе за то, что ты очистил от подозрений мое имя, и поэтому скажу: это лучшее, на что вы можете рассчитывать. Или ваш неудачный роман с Акхенди заставил вас забыть, ради чего вы сюда явились? Клиа ведь собиралась не оспаривать Эдикт об отделении, а получить помощь в войне.

– Можем ли мы рассчитывать на это? – спросил Серегил.

– Ты же знаешь, что нужно делать, мой умный друг. Ты искусно играешь на арфе и умеешь касаться нужных струн. Согласись исполнять мою мелодию, и я окажу тебе поддержку.

– И какие же стихи ты хочешь положить на свою мелодию? За какие струны нужно дернуть?

Призрачное лицо придвинулось ближе, но глаза Юлана остались в тени.

– Я хочу только одного: чтобы Виресса осталась открытым портом. Уважай это мое желание, и я постараюсь доставить вам все прочее, в чем вы нуждаетесь.

– Сомневаюсь, что ты смог бы сделать что-нибудь с пленимарскими военными кораблями, блокирующими пролив Бал, – сказал Серегил с хитрой улыбкой. Ответная улыбка кирнари заставила его вновь обрести серьезность. – Или все-таки смог бы?

– Вирессийцы способны очень на многое, если захотят. Мы никогда не пренебрегали торговлей со Скалой как с надежным партнером. Что ты скажешь на то, чтобы возобновить наши связи?

– Я не могу решать за Клиа и Коратана, – уклончиво ответил Серегил.

– Конечно, нет, но ты можешь с ними поговорить.

– А что мы скажем акхендийцам и гедрийцам? Что дни их процветания будут сочтены?

– Я уже беседовал с Риагилом и Сулатом, Они согласны с тем, что пол– яблока лучше, чем никакого яблока вовсе. В конце концов, даже в Ауренене время и смерти многое меняют. Кто знает, к чему приведет эта маленькая трещинка в Эдикте? Для нашего народа больше всего подходят медленные перемены. Так было всегда.

– То есть чтобы все осталось неизменным достаточно долго и Виресса сохранила свою власть?

– Тогда я умер бы довольным. Серегил улыбнулся.

– Я уверен, что очень многие желали бы этого, кирнари. Я поговорю со скаланцами. Есть, правда, еще одна вещь, которую я хотел бы узнать. Это ты сообщил пленимарцам, где лучше всего устроить засаду, когда мы плыли сюда?

Юлан укоризненно поцокал языком.

– Ты разочаровываешь меня. Какой прок мне был бы от замученной пленимарцами принцессы? Ее смерть только объединила бы моих противников и вызвала бы совершенно нежелательную, симпатию к Скале. А кроме того, я лишился бы удовольствия от игры, которую мы здесь ведем. Это была бы огромная потеря, ты согласен?

– Игра… – пробормотал Серегил. – Или танец со сложными па.

– Если угодно. В этом вся прелесть жизни для таких, как мы, Серегил. Что стали бы мы делать, окажись наше существование простым и легким?

– Откуда мне знать? – ответил Серегил, думая об Иларе и обо всех сложностях того давно прошедшего лета. – У меня никогда не было случая это выяснить.

– Ты теперь гадаешь, не был ли я связан с предателями-чиптаулосцами, – сказал Юлан, и Серегил решил, что вирессиец не погнушался бы чтением чужих мыслей и не постеснялся бы признаться в этом.

– Да, – ответил он тихо, размышляя, как поступит, если Юлан признается.

Юлан повернулся и взглянул на воду пруда.

– В той игре мне не было нужды участвовать, уверяю тебя.

– Но ты обо всем знал, правда? Ты мог предотвратить несчастье.

Юлан поднял брови и перевел глаза на Серегила.

– Разве ты сделал бы это на моем месте?

Хотя лунный свет мало что позволял рассмотреть, Серегил почувствовал, как пристально разглядывает его собеседник, словно в его власти было заглянуть в душу Серегила и понять его истинную сущность. В этот момент Серегил со смирением понял, что сила Юлана не нуждается в таких примитивных уловках, как чтение мыслей.

– Нет, – признал он, и от одобрительной улыбки кирнари словно ледяной клинок коснулся его сердца. – Я поговорю с Коратаном.

Удаляясь от Вхадасоори, Серегил не мог избавиться от неприятного чувства, что Юлан наблюдает за ним и, возможно, злорадствует; от этой мысли по спине его пробежали мурашки. Кинув взгляд через плечо, Серегил, однако, увидел, что старик медленно скользит кругами по гладкой водной поверхности.

Глава 57. Последствия

Потребовалось еще два дня, чтобы лиасидра и Коратан пришли наконец к согласию. Ночью, под убывающей луной одиннадцать кирнари собрались у Чаши Ауры для голосования.

Кольцо каменных истуканов было окружено толпой любопытных. Стоя среди них, Серегил со смешанными чувствами наблюдал, как один за другим кирнари опускают в Чашу свои камешки. Когда все было закончено, Бритир отделил белые от черных и зажал каждую порцию в кулаке. Надтреснутый голос старейшины не разносился далеко, но его слова передавались в толпе от одного человека к другому: «Восемь белых. Восемь белых! Гедре – открытый порт!»

Скаланцы радостно завопили.

«Но только на сорок лунных циклов», – подумал Серегил, наблюдая за Юланом-и-Сатхилом, поздравляющим Риагила. Виресса тоже, конечно, оставалась открытым портом.

«Для нашего народа больше всего подходят медленные перемены», – сказал тогда Юлан. Для ауренфэйе три года промелькнут незаметно, но за этот короткий промежуток времени Скала или выиграет, или проиграет войну. Если Скала победит Пленимар, будет-уже иметь место прецедент, и станет возможно добиваться договора о постоянной торговле.

Однако сейчас скаланцам разрешалось только создать небольшое торговое поселение в Гедре; внутрь страны они по-прежнему не допускались. Войска Ауренена не будут посланы на помощь Скале, но любой, кто достаточно глуп, может отправиться на войну добровольцем.

– По крайней мере это начало! – завопил Алек, перекрикивая шум толпы. – Мы можем наконец отправляться домой! Серегил лукаво улыбнулся ему.

– Ну, пока еще не стоит собирать пожитки.

Как это было типично для ауренфэйе, понадобился еще месяц, чтобы уточнить детали соглашения. Весна сменилась жарким летом, и многие приезжавшие наблюдать за переговорами отправились по домам; Сарикали стал еще более пустынным и полным призраков, чем раньше.

Целыми днями солнце палило с безоблачного неба, и дерн на улицах высох и побурел. Только выносливые дикие розы и другие неприхотливые растения буйно цвели повсюду. Алек наконец оценил суровую архитектуру города. Каким бы жарким ни был день, сумрачные покои в каменных домах оставались прохладными. Теперь уже и скаланцы переняли ауренфэйскую моду и облачились в свободные туники и шаровары из кисеи.

У Алека снова оказалось много свободного времени и почти никаких дел. Бека и ее конники, однако, были заняты по горло:

требовалось все время отправлять курьеров в Гедре. Алек и Серегил иногда сопровождали их. Ниал постоянно оставался при Риагиле, помогая ему готовить все к отбытию Клиа.

После голосования, разрешившего добровольцам отправляться в Скалу, искатели приключений буквально осаждали турму Ургажи, возбужденно обсуждая совместные подвиги.

– Если они и правда такие храбрецы, как говорят, мы уедем отсюда, целым полком Ургажи, – заметил сержант Бракнил однажды вечером, когда солдаты вернулись из таверны в тупе Силмаи.

– Мы в них нуждаемся, – услышал Алек ответ Беки.

– Ты рвешься обратно? – спросил он девушку; самого его эта перспектива не радовала. За проведенные здесь месяцы было легко забыть, что ожидает Беку по возвращении.

– Я в армии, и я офицер. Я слишком долго отсутствовала, – мягко ответила она, глядя вслед смеющейся компании солдат во главе с Бракнилом.

Однажды вечером за несколько дней до отъезда Алека и Серегила потребовала к себе Клиа. В ее комнате уже были Коратан, Теро и Бека, но сопровождающие принца отсутствовали.

Клиа сидела в кресле у окна. Когда друзья вошли, она улыбнулась им и протянула руки. На левой руке Клиа носила теперь тонкую кожаную перчатку; умело сшитые пустые пальцы скрывали ее увечье.

– Смотрите, я снова целая! – воскликнула принцесса.

– Она быстро поправляется, правда? – шепнула Алеку Бека, когда юноша уселся с ней рядом. – Она скоро и ходить сможет.

Алек утром этого дня разговаривал с Мидри и был менее оптимистично настроен. Несмотря на все усилия целительницы, ноги Клиа все еще оставались почти неподвижными, и она с трудом сама могла держать чашу. Действие яда проявлялось и в том, что руки принцессы теперь всегда немного дрожали; однако ум ее оставался таким же острым, как и всегда.

– Все в сборе. Теро, запечатай комнату, – отрывисто, как всегда, распорядился Коратан.

Алек хорошо знал это заклинание и почувствовал в воздухе еле уловимую перемену.

Принц, стоя рядом с креслом Клиа и сцепив руки за спиной, обращался, казалось, к целому полку.

– Как наместник Скалы я должен оборудовать Гедре для торговли. Поскольку Клиа еще слишком слаба для далекого пути или сражений, я назначаю ее командиром торговой фактории в Гедре. Теперь, когда Торсина нет, она лучше всех знает здешний народ, да и ее ранг позволит ей обеспечить все, что нужно. Риагил-и-Молан готовит для нее резиденцию и строит склады на берегу моря.

– Мне понадобится множество помощников, – сказала Клиа. – Капитан, ты вместе с турмой Ургажи останешься со мной в Ауренене.

Бека натянуто отдала честь и ничего не сказала, но Алек заметил, что она с трудом скрыла разочарование.

– Я также прошу остаться со мной Теро, – добавила Клиа. Коратан с удивлением взглянул на сестру.

– Я думал, Элутеус подойдет тебе лучше. Он старше и опытнее.

– Я готова взять столько волшебников, сколько ты только сможешь оставить, брат, но предпочитаю, чтобы Теро был при мне. Мы с ним привыкли друг к другу, верно?

– Да, госпожа. – Теро низко поклонился, и Алек решил, что он по крайней мере доволен поворотом событий.

– А как насчет нас? – спросил Алек.

– Да, как насчет нас? – подхватил Серегил.

– Мне очень жаль, Серегил. Ты не останешься.

– Но я думал, что он теперь не изгнанник. Разве не может он быть там же, где и ты? – возразил Алек.

– По закону может, – ответила Клиа. – Но политика требует, чтобы он не злоупотреблял гостеприимством ауренфэйе, особенно как мой помощник. Многие из тех, кто противился его возвращению, остаются при своем мнении, а среди них есть и те, кто очень влиятелен.

– Не говоря уже о том, что железо, в котором нуждается Скала, добывается в горах фейдаста Акхенди, – заметил Серегил. – Я не очень популярен среди акхендийцев. Могли бы возникнуть ненужные сложности.

Клиа благодарно улыбнулась ему.

– Я знала, что ты поймешь.

– Все в порядке, – заверил ее Серегил. – В Римини есть дела, которыми мне нужно заняться. Я и так уже слишком долго отсутствовал.

Алек, Серегил и Бека вышли из комнаты. Как только дверь за ними закрылась, Бека резко повернулась и быстро двинулась к задней лестнице, прижав к груди стиснутые кулаки.

Алек хотел было пойти за девушкой, но Серегил потянул его в противоположном направлении.

– Оставь ее, Алек.

Юноша неохотно послушался, но все же оглянулся и заметил, как Бека сердито вытерла глаза.

Серегил дождался, пока все в доме уснут, потом подошел к комнате Коратана. Из-под двери все еще был виден свет, так что Серегил тихонько постучался.

Принц открыл дверь, но совсем не обрадовался ночному посетителю.

– Серегил? В чем дело?

– Я надеялся поговорить с тобой наедине, прежде чем отправлюсь в Скалу, господин.

На мгновение ему показалось, что Коратан выгонит его; вместо этого принц показал ему на кресло у небольшого стола и налил вина своему нежеланному гостю.

– Ну? – бросил он.

Серегил поднял кубок, приветствуя хозяина, и вежливо пригубил.

– Во всей этой суете, господин, я так ничего и не узнал о том, как отнеслась царица к нарушению тобой ее приказа.

– Почему, как ты думаешь, курьеры загоняют лошадей с тех пор, как я сюда прибыл? – Коратан стянул сапоги и стал чесать ногу, мрачно глядя на Серегила. – Считай, что всем нам повезло, раз лиасидра проголосовала так, как надо. К тому же на Форию слишком наседают пленимарцы, поэтому ее не интересует ничего, кроме железа и коней, которые будет присылать из Гедре Клиа. Моли своего лунного бога, чтобы царица еще некоторое время была так же занята, как сейчас. Она не жалует… отвлечений. Это все, что тебе было нужно?

– Нет. Я также хотел поговорить с тобой о Клиа. Выражение лица Коратана несколько смягчилось.

– Ты хорошо ей послужил. Да и все вы тоже. И Клиа, и я доложим об этом царице. Тебе нечего опасаться в Римини.

Серегил сделал еще глоток вина, стараясь заглушить тревожное предчувствие того, что вступает на очень зыбкую почву.

– Я не так уж уверен в том, что второе окажется следствием первого.

– Что ты имеешь в виду?

– Клиа хорошо послужила Скале. Результат переговоров, все, чего удалось достигнуть, – это ее заслуга. Если бы она не расположила к себе ауренфэйе, никакие наши с тобой действия ни к чему бы не привели.

– Так ты явился удостовериться, что я не украду у своей сестрицы ее заслуги?

– Нет, господин. Я вовсе не собираюсь преуменьшать того, что удалось совершить тебе.

– Ах, зная это, я теперь буду спать спокойно, – буркнул Коратан, снова наполняя свой кубок. Серегил, не смутившись, продолжал:

– Я хотел бы знать, исходило ли решение оставить Клиа в Ауренене от тебя или от Фории.

– Какое тебе до этого дело?

– Я друг Клиа. Фория не хочет, чтобы она вернулась, не так ли? Клиа преуспела в том, в чем Фория желала ей неудачи, и к тому же привлекла тебя на свою сторону.

– Будет лучше, если никто никогда больше не услышит от тебя подобных слов, – тихо ответил Коратан. Его светлые глаза стали ледяными.

– Никто и не услышит, – заверил его Серегил. – Но Фория должна была знать, что делает, посылая тебя сюда. На то, чтобы оснастить военные корабли, требуется время, да и путь сюда неблизкий. Это не скоропалительное решение. Она не собиралась позволить Клиа вернуться домой.

– Ты не дурак, Серегил. Я всегда это знал, какого бы вертопраха ты ни изображал с другими молодыми повесами. Так что, думаю, ты понимаешь, как рискуешь, говоря это мне, брату царицы.

– Клиа верна царице, Коратан. Она не собирается захватывать трон сестры. Полагаю, ты тоже так считаешь, иначе ты не явился бы сюда ей на помощь.

Коратан, задумавшись, побарабанил пальцами по кубку-

– Идея о том, чтобы остаться в Гедре, принадлежала Клиа, хоть я и рад был выполнить ее желание.

– Благодарю тебя, господин. – Серегил поднялся, собираясь уйти, потом поднес к губам свой кубок снова. – Я пью за то, чтобы все дочери Идрилейн всегда были здоровы, и их дочери после них тоже.

Принц, не улыбнувшись, чокнулся с Серегилом.

– Я человек царицы, благородный Серегил. Никогда об этом не забывай.

– Не забуду ни на мгновение, господин.

Последний вечер, который скаланцы провели в Сарикали, ничем не отличался от первого: боктерсийцы устроили пир под лучами встающей луны.