Текст книги "Граница льдов"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Брамбелл сонно кивнул. История была интересной. Из нее могла бы получиться хорошая, увлекательная новелла. Джек Лондон мог бы прекрасно ее использовать. А еще лучше – Конрад.

– Меня беспокоит Макферлейн, – сказал Глинн, врываясь в его мысли. – Мы не можем допустить, чтобы здесь произошло нечто подобное. Это все погубит. Если он смог предать брата своей жены, он, не задумываясь, предаст Ллойда и ЭИР.

– Зачем ему это? – Брамбелл зевнул. – У Ллойда глубокие карманы, и он с готовностью подписывает чеки.

– Макферлейн, конечно, наемник, но здесь дело много сложней. Метеорит, который мы хотим заполучить, обладает некоторыми очень странными особенностями. Если Макферлейном снова завладеет старая идея в связи с этим метеоритом, как это случилось в связи с Торнарссаком… – Глинн замялся. – К примеру, вдруг нам придется воспользоваться аварийным сбросом, что произойдет в самой экстремальной ситуации, когда на счету каждая секунда. Я не хочу, чтобы кто-то пытался этому помешать.

– Какова моя роль в этом?

– Вы занимались психиатрией. Я хочу, чтобы вы внимательно читали эти периодические рапорты. Если вы заметите любую причину для беспокойства, особенно начальные признаки срыва, подобного предыдущему, пожалуйста, дайте мне знать.

Брамбелл снова просмотрел обе папки, старую и новую. Содержимое старой папки было странным. Удивляло, откуда Глинн получил всю эту информацию. Сомнительно, что это были данные психиатрических или медицинских обследований. Многие отчеты были подписаны именами без указания принадлежности к врачебному званию. Некоторые вообще не были подписаны. Каков бы ни был источник, он имел очень сильный душок.

Брамбелл наконец посмотрел на Глинна и захлопнул папку.

– Я просмотрю это, да и к нему самому буду присматриваться. Я не уверен, что мое мнение относительно происшедшего совпадет с вашим.

Глинн встал, чтобы уйти. Его серые глаза остались непроницаемы, как графит. Брамбелла это подсознательно раздражало.

– А гренландский метеорит? – спросил доктор. – Он оказался из межзвездного пространства?

– Нет, конечно. Это обыкновенный камень из астероидного пояса. Макферлейн ошибался.

– А жена? – спросил Брамбелл через мгновение.

– Чья жена?

– Жена Макферлейна. Малу Масангкей.

– Она от него ушла. Вернулась на Филиппины и снова вышла замуж.

Глинн ушел. Звук его осторожной поступи затихал в коридоре. Прислушиваясь к удаляющимся шагам, врач задумался. Затем ему на память пришла строчка из Конрада. Он произнес ее вслух:

– «Ни один человек не осознает, на какие хитрые уловки он пускается, чтобы избежать зловещего призрака самопознания».

С чувством возвращающегося удовлетворения он отодвинул в сторону папки и пошел обратно в свою каюту. Располагающий к лени экваториальный климат, а также что-то связанное с самим Глинном заставило доктора подумать о Моэме, точнее, о его коротких рассказах. Он пробежался пальцами по толстым корешкам книг. Каждая при прикосновении рождала мир воспоминаний и эмоций. Нашел ту, что искал, уселся в большое вращающееся кресло и с трепетной радостью открыл обложку.

«Ролвааг»

11 июля, 7 часов 55 минут

Макферлейн вышел на паркетную палубу и с интересом огляделся вокруг. Он впервые оказался на мостике, и, без сомнения, это было самое впечатляющее место на «Ролвааге». По ширине мостик был таким, как сам корабль. С трех сторон помещения доминировали огромные квадратные иллюминаторы, отклоненные наружу снизу вверх и снабженные стеклоочистителями. Двери с обеих сторон вели на крылья мостика. Сзади было еще две двери. На одной буквами из меди было обозначено: «штурманская рубка», на другой – «радиорубка». Под передними иллюминаторами всю ширину мостика занимало оборудование: пульты, ряды телефонов, управление контрольными постами по всему судну. За стеклами на штормовые пустыни океана налетел предрассветный шквал. Единственным освещением было свечение экранов и панелей приборов. Ряд окон поменьше позволял посмотреть назад, между трубами. За кормой судна пенилась белая двойная линия кильватерной струи, исчезающая у горизонта.

В центре помещения находился пульт оперативной системы управления. Рядом с ним Макферлейн увидел капитана – неясно различимую в почти полной темноте фигуру. Она говорила в телефонную трубку, иногда наклонялась, шепотом давала указания рулевому, стоявшему рядом с ней. Его глаза освещал холодный зеленый свет, исходивший от экрана радара.

Макферлейн присоединился к молчаливому бдению. Шквал начал стихать, у горизонта забрезжил серый рассвет. Далекий полубак пересекла одинокая фигура палубного матроса, занятого своими делами. Над волнами кремового цвета, расходящимися от носа судна, с криком летали несколько упорных чаек. Это потрясающе контрастировало со знойными тропиками, которые они пересекли меньше чем неделю назад.

После того как «Ролвааг» в удушливую жару и сильный ливень пересек экватор, на судне распространилась апатия. Макферлейн тоже ее чувствовал: он зевал во время игры в шаффлборд,[7]7
  Популярная на судах игра, в которой деревянные диски палками толкают по разделенной на девять клеток площади.


[Закрыть] бездельничал в каюте, глядя на стены, обшитые калифорнийским орехом. Но по мере продвижения на юг воздух свежел, океанские волны стали длинней и тяжелей, и перламутр тропического неба сменился яркой лазурью, запятнанной облаками. Когда стало прохладнее, Макферлейн ощутил, что общая вялость сменилась нарастающим возбуждением.

Дверь на мостик открылась, и появились две фигуры: третий помощник капитана, заступающий на утреннюю вахту с восьми до двенадцати, и Эли Глинн. Глинн молча встал рядом с Макферлейном.

– Как дела? – спросил Макферлейн едва слышно.

Прежде чем Глинн успел ответить, сзади послышался легкий щелчок. Макферлейн оглянулся и увидел, что из радиорубки вышел Виктор Хоуэлл, ожидающий смены вахты.

Третий помощник подошел и прошептал что-то капитану на ухо. Капитан взглянула на Глинна.

– Держи справа по носу, – сказала она, кивнув на горизонт, который казался лезвием ножа на фоне неба.

По мере того как светало, стало виднее движение по воде горбов и впадин. Рассветные лучи пробились сквозь толщу облаков справа по ходу судна. Отойдя от рулевого, капитан подошла к иллюминатору, и стояла, сцепив руки за спиной. В этот момент верхушки облаков осветились пучком света. А потом внезапно весь горизонт на западе озарился словно взрывом. Макферлейн прищурился, пытаясь сообразить, на что он смотрит. Затем понял, что это сверкают в рассветных лучах снежные вершины горной гряды, покрытой ледниками. Капитан повернулась к стоявшим сзади и сухо сказала:

– Впереди земля. Горы Огненной Земли. Через несколько часов мы пройдем проливом Ле-Мейр в Тихий океан.

Она подала Макферлейну бинокль. Макферлейн посмотрел на гряду далеких и неприступных гор, похожих на бастионы забытого континента, с вершинами, набросившими длинные снежные покрывала.

Глинн расправил плечи, отвернулся от иллюминатора и посмотрел на Виктора Хоуэлла. Первый помощник подошел к технику на дальнем конце мостика, тот сразу встал и исчез за дверью, ведущей в правое крыло мостика. Хоуэлл подошел к командному пульту и сказал третьему помощнику:

– Иди выпей кофе, я подменю тебя минут на пятнадцать.

Младший офицер перевел взгляд с Хоуэлла на капитана, удивленный нарушением процедуры.

– Вы хотите, чтобы я внес это в вахтенный журнал, мэм? – спросил он.

Бриттон покачала головой.

– Нет необходимости. Просто возвращайся через четверть часа.

Когда парень ушел с мостика, капитан повернулась к Хоуэллу:

– Бэнкс связался с Нью-Йорком?

Первый помощник кивнул.

– Мы на связи. Мистер Ллойд ждет.

– Очень хорошо. Соединяйте.

Макферлейн подавил вздох, подумав: «Неужели недостаточно одного раза в день?» Он уже начинал бояться ежедневных полуденных переговоров с музеем Ллойда. Само собой, Ллойд всегда говорил что-то несущественное, хотел знать, сколько морских миль прошло судно, всех обстоятельно расспрашивал, разрабатывая схемы и подвергая сомнениям каждый план. Макферлейн удивлялся терпению Глинна.

Из динамика, привинченного к переборке, послышался треск, потом Макферлейн услышал голос Ллойда, звучавший громко даже на просторном мостике.

– Сэм? Сэм, вы здесь?

– Это капитан Бриттон, мистер Ллойд, – сказала Бриттон, приглашая всех подойти к микрофону на консоли командной системы.

– Мы видим берега Чили. Нам день пути до Пуэрто-Уильямса.

– Замечательно! – выкрикнул Ллойд.

Глинн подошел к микрофону.

– Мистер Ллойд, это Эли Глинн. Завтра мы проходим чилийскую таможню. Доктор Макферлейн, капитан и я сойдем на берег в Пуэрто-Уильямсе, чтобы представить судовые документы.

– Разве это необходимо? – спросил Ллойд. – Зачем идти вам всем?

– Позвольте мне объяснить ситуацию. Первая проблема состоит в том, что таможенники могут пожелать подняться на борт судна.

– Господи, – произнес Ллойд. – Это может свести насмарку всю игру.

– Потенциально возможно. Поэтому необходимо предотвратить это посещение. Чилийцам любопытно встретиться с верхушкой – с капитаном и ведущим горным инженером. Если мы отправим подчиненных, они почти наверняка будут настаивать на посещении судна.

– А как же со мной? – удивился Макферлейн. – Я-то в Чили персона нон грата, вы не забыли? Мне лучше не высовываться.

– Сожалею, но вы наш главный козырь, – отозвался Глинн.

– Это еще почему?

– Вы единственный из нас, кто бывал в Чили. У вас больше опыта в ситуациях такого рода. В случае, если события будут развиваться неожиданно, нам придется положиться на вашу интуицию.

– Чудесно. Не думаю, что мне должным образом оплачивают такой риск.

– Несомненно, – прозвучал раздраженный голос Ллойда. – Послушайте, Эли, а если они все равно захотят подняться на борт?

– Мы на этот случай приготовили специальную комнату для приема.

– Комнату для приема? Меньше всего нам нужно, чтобы они там все облазали.

– Комната не вызовет у них желания задержаться. Если он поднимутся на борт, их проводят в носовую рубку управления очисткой танков. Это не очень удобное место. Мы расставили там несколько металлических стульев и стол с пластмассовой столешницей. Отопление будет выключено. Мы покрыли часть палубы химической жидкостью, попахивающей экскрементами и рвотой.

По мостику разнесся металлический смех Ллойда, усиленный динамиком.

– Эли, боже упаси иметь вас врагом. Ну а если они захотят увидеть мостик?

– У нас разработана стратегия и на этот случай. Верьте мне, Палмер, когда мы пообщаемся с таможенниками на берегу, едва ли им захочется подниматься на борт, а тем более посмотреть мостик.

Он повернулся к Макферлейну:

– Учтите, что вы совершенно не говорите по-испански. Просто следуйте за мной. Позвольте вести переговоры нам с капитаном Бриттон.

Возникла пауза.

– Вы сказали, что это наша первая проблема, – сказал наконец Ллойд. – Есть другие?

– Есть еще одно дело, которое мы должны сделать, пока будем в Пуэрто-Уильямсе.

– Могу я спросить, что это за дело?

– Я планирую нанять Джона Паппапа. Нам нужно его разыскать и взять на борт.

Ллойд заворчал.

– Эли, я начинаю подозревать, что вам нравится устраивать мне сюрпризы. Кто этот Джон Паппап и зачем он нам нужен?

– Он наполовину ейган, наполовину англичанин.

– Что еще за ейган, черт возьми?

– Индейцы ейган были коренными обитателями островов около мыса Горн. Теперь они исчезли. Осталось несколько метисов. Паппап стар, возможно, ему под семьдесят. Фактически он свидетель исчезновения своего народа, последний, кто еще хранит некоторые знания местных индейцев.

Динамик некоторое время молчал, затем снова ожил:

– Эли, этот план кажется непродуманным. Вы сказали, что вы планируете его нанять? А он-то об этом знает?

– Еще нет.

– А если он откажется?

– Когда мы до него доберемся, он будет не в состоянии сказать «нет». Кроме того, вы наверняка слышали о старой морской традиции «насильственной вербовки»?

Ллойд заворчал.

– Теперь мы собираемся добавить похищение к нашему списку нарушений закона.

– В этой игре высокие ставки, – сказал Глинн. – Вы это знали, когда мы начинали. Паппап вернется домой богачом. С этой стороны нам ничего не грозит. Единственная проблема найти его и доставить на судно.

– Есть еще сюрпризы?

– На таможне доктор Макферлейн и я покажем фальшивые паспорта. Этот путь с наибольшей вероятностью ведет к успеху, хотя и сопряжен с небольшим нарушением чилийских законов.

– Минуточку, – вмешался Макферлейн. – Путешествовать с поддельным паспортом значит нарушать американские законы.

– Об этом никогда не узнают. Я устроил, чтобы сведения о паспортах потерялись в пути между Пуэрто-Уильямсом и Пунта-Аренасом. Мы сохраним, естественно, ваш настоящий паспорт, в который будут проставлены все надлежащие визы и штампы прибытия и убытия. Во всяком случае, они будут выглядеть таковыми.

Он огляделся вокруг, словно ожидая возражений. Их не оказалось. Первый помощник был у штурвала, невозмутимо управляя судном. Капитан Бриттон смотрела на Глинна. Ее глаза были широко открыты, но она хранила молчание.

– Прекрасно, – подвел итог Ллойд. – Но знаете, Эли, этот ваш план заставляет меня нервничать. Я хочу, чтобы вы связались со мной немедленно после возвращения из таможни.

Динамик резко замолк. Бриттон кивнула Хоуэллу, и тот исчез в радиорубке.

– Каждому, кто пойдет в порт, нужно иметь соответствующий вид. Доктор Макферлейн может остаться в том, в чем есть.

Глинн быстро окинул его несколько пренебрежительным взглядом.

– Но капитану Бриттон следует быть одетой менее формально.

– Вы сказали, что мы пойдем с фальшивыми паспортами, – сказал Макферлейн. – Полагаю, имена у нас тоже будут фальшивыми?

– Правильно. Вы доктор Сэм Видманштаттен.

– Славно.

Они помолчали.

– А вы сами? – спросила Бриттон.

В первый раз на своей памяти Макферлейн слышал, как смеется Глинн. Это был тихий короткий всхлип, похожий на покашливание.

– Зовите меня Ишмаил, – сказал он.

Чили

12 июля, 9 часов 30 минут

На следующее утро огромный «Ролвааг» замер неподвижно в Гори-Роудс – широком проливе между тремя островами, поднимающимися из Тихого океана. Свет зимнего солнца придавал всему четкий рельеф. Макферлейн опирался на ограждение в маленьком маломощном катере и смотрел на танкер, от которого они медленно удалялись. С моря он казался еще больше. Макферлейн увидел Амиру. Она стояла высоко на корме и куталась в парку на три размера больше, чем нужно.

– Эй, босс! – крикнула она, помахав. – Не подхватите триппер!

Катер закачался на волнах и повернул в сторону пустынного острова Наварино, самого южного участка обитаемой суши на земной поверхности. В отличие от скалистого побережья, мимо которого они проплывали накануне днем, восточные склоны Наварино пологи и однообразны: замерзшие, покрытые снегом болота спускаются к широким галечным пляжам, утрамбованным тихоокеанским прибоем. Не замечалось никаких признаков жилья. До Пуэрто-Уильямса отсюда примерно двадцать миль вверх по проливу Бигля в спокойной воде. Макферлейна трясло. Он попытался плотней закутаться в свою парку. Одно дело находиться на острове Десоласьон, отдаленном даже по стандартам этих богом забытых мест, и совсем другое – торчать в чилийском порту. Эта необходимость заставляла его нервничать. На тысячу миль отсюда найдется достаточно людей, которые помнят его и были бы рады ознакомить его с рабочим концом пастушьего кнута. Всегда есть шанс, пусть ничтожный, что один из них окажется здесь.

Он почувствовал движение сбоку. Рядом с ним у ограждения встал Глинн. На нем была засаленная стеганая куртка, несколько слоев грязных вязаных рубашек и оранжевая шапочка. В руке он держал потертый портфель. Его лицу, обычно безукоризненно выбритому, было позволено зарасти. На губе прилепилась согнутая сигарета, и Макферлейн видел, что Глинн действительно ее курит, вдыхая и выдыхая дым со всеми признаками получаемого при этом удовольствия.

– Не могу поверить, что мы знакомы, – сказал Макферлейн.

– Я Эли Ишмаил, ведущий горный инженер.

– Ну, мистер горный инженер, если бы я не был в курсе, то не усомнился бы, что вы действительно наслаждаетесь.

Глинн вынул сигарету изо рта, посмотрел на нее и бросил в сторону замерзшего берега.

– Удовольствие не так уж несовместимо с успехом.

Макферлейн указал на его поношенную одежду.

– Где вам, кстати, удалось раздобыть все это?

– Пара художников по костюмам прилетали из Голливуда, пока обрабатывался корабль, – ответил Глинн. – У нас два полных рундука. Достаточно для маскировки при любом неожиданном повороте событий.

– Будем надеяться, что этого не потребуется. Какой у нас в точности порядок действий?

– Элементарный. Наше дело представиться на таможне, урегулировать любые вопросы, связанные с разрешением на разработку месторождения, представить наши гарантии и разыскать Джона Паппапа. Мы – группа разведочного бурения, прибыли добывать железную руду. Компания на грани банкротства, и это наш последний шанс. Если кто-нибудь говорит по-английски и будет вас расспрашивать, агрессивно настаивайте, что мы – первоклассная фирма. Но насколько возможно, вообще старайтесь не разговаривать. И если на таможне произойдет что-то неподобающее, реагируйте так, как для вас естественно.

– Естественно? – Макферлейн покачал головой. – Для меня естественно было бы бежать сломя голову.

Он помолчал.

– Как насчет капитана? Вы думаете, у нее получится?

– Как вы могли заметить, она не типичный морской капитан.

Катер врезался в волны с осторожностью, намеренно разрегулированный дизель сильно стучал снизу. Открылась дверь каюты, и к ним присоединилась Бриттон, одетая в старые джинсы, бушлат и старую фуражку с золотыми капитанскими нашивками. На шее у нее висел бинокль. Впервые Макферлейн видел ее не в безукоризненной морской форме – перемена добавила ей живости и привлекательности.

– Могу я похвалить ваш наряд? – сказал Глинн.

Макферлейн взглянул на него с удивлением: ему не доводилось слышать, чтобы Глинн хвалил кого-нибудь раньше.

Капитан одарила его в ответ улыбкой.

– Не можете. Я его ненавижу.

Катер обогнул с севера остров Наварино, вдалеке возникли темные очертания. Макферлейн разглядел, что это был огромный корабль.

– Боже, – сказал Макферлейн. – Посмотрите на его размеры, нам нужно обойти его далеко стороной, а то нас потопит кильватерная струя.

Бриттон подняла бинокль. Довольно долго смотрела в него, потом опустила.

– Не думаю, – сказала она. – Он никуда не спешит.

Несмотря на то что нос корабля был направлен к ним, казалось, потребовалась вечность, чтобы к нему приблизиться. Сдвоенные мачты слегка покосились на одну сторону. Вскоре Макферлейн понял, что корабль потерпел аварию, сел на риф в самой середине пролива.

Глинн взял бинокль, предложенный ему Бриттон.

– Это «Капитан Праксос», – сообщил он. – Судя по виду, грузовое судно. Должно быть, отнесло на мелководье.

– Трудно поверить, что судно таких размеров может потерпеть кораблекрушение в этих защищенных водах, – удивился Макферлейн.

– Этот пролив спокоен только при северо-восточных ветрах, таких как сегодня, – сказала холодно Бриттон. – Если они смещаются к западу, канал превращается в аэродинамическую трубу. Возможно, у этого судна были проблемы с двигателем, когда это произошло.

Они замолчали. Корпус судна приближался. Несмотря на яркий свет утреннего солнца, корабль оставался странным образом не в фокусе, словно его окружало облако тумана. От форштевня до кормы оно словно мхом было покрыто ржавчиной и гнилью. Железные трубы обвалились, одна свисала с борта, опутанная тяжелыми цепями, другая лежала среди каких-то обломков на палубе. Ни единой птицы не сидело на гниющей надстройке, и даже волны, казалось, избегали касаться его обросших гнилью бортов. Была в нем призрачность, сюрреалистичность: мертвый часовой, молчаливо предостерегающий всех, кто проходит мимо.

– Кто-то должен сообщить об этом в торговую палату в Пуэрто-Уильямсе, – сострил Макферлейн.

Шутка не вызвала смеха. Все чувствовали себя подавленно. Рулевой прибавил обороты, словно пытался скорей оставить позади останки кораблекрушения, и они вошли в пролив Бигля. Здесь темные и неприступные гребни гор вырастали из воды, в их складках мерцали снежники и ледники. Налетел порыв ветра, и Макферлейн еще плотней завернулся в парку.

– Направо Аргентина, налево Чили, – сообщил Глинн.

– Держу курс посредине, – сказала Бриттон, поворачиваясь к рулевой рубке.

* * *

Часом позже слева по носу в сумеречном свете вырос Пуэрто-Уильямс: совокупность старых деревянных домов, желтых с красными крышами, примостившихся во впадине между холмами. Позади вздымалась цепь суровых гор, белых и острых как зубы. У подножия города примостился ряд ветхих причалов. В гавани стояли на якоре деревянные землечерпалки и одномачтовые рыболовные шлюпы с осмоленными корпусами. Неподалеку Макферлейн увидел Баррио-де-лос-Индос – сборище покосившихся дощатых домишек и глиняных мазанок, столбики дыма, поднимающиеся из труб. За ними находилась сама военно-морская база: ряд безобразных сооружений из гофрированного металла. Поблизости стояли на якоре два подобия плавучих баз и старый эсминец.

Казалось, в считанные минуты ясное утреннее небо потемнело. Когда они подошли к одному из причалов, их встретила волна запаха тухлой рыбы, сквозь который пробивалась вонь канализации и водорослей. Из ближайших домишек вышли несколько мужчин и, поскальзываясь, спустились по сходням на берег. Крича и жестикулируя, они приглашали катер пристать, размахивая поднятыми вверх тросами или показывая на крепильные утки. Катер проскользнул к причалу, и между двумя ближайшими к нему мужчинами завязался яростный спор, который прекратился, только когда Глинн угостил их сигаретами.

Прибывшие выбрались на скользкий причал и посмотрели наверх, на унылый город. Редкие хлопья снега оседали на плечах Макферлейна.

– Где здесь таможенная контора? – спросил Глинн одного из мужчин по-испански.

– Я отведу вас туда, – сказали трое одновременно.

Появились и женщины. Они столпились вокруг с пластиковыми корзинами, наполненными морскими ежами и мидиями, и, отталкивая друг друга, совали им моллюсков в лицо.

– Морской еж, – сказала одна из женщин на ломаном английском. – Очень хорошо для мужчины. Делать твердый. Ми фуэрте.

Она показала напряженную поднятую руку для демонстрации результата. Мужчины засмеялись. У старухи было морщинистое лицо и единственный, замечательно белый зуб, придававший ей легкомысленный вид.

– Нет, спасибо, сеньора, – сказал Глинн, прокладывая дорогу сквозь толпу, чтобы следовать за провожатыми.

Их повели наверх по причалу, потом вдоль береговой линии по направлению к военно-морской базе. Здесь они остановились у менее обшарпанного причала рядом с низким дощатым строением. Из единственного окна струился свет, душистый дым горящего дерева вился из жестяной трубы на дальней стене. Рядом с дверью висел поблекший чилийский флаг. Глинн расплатился с провожатыми и толкнул дверь, Бриттон вошла за ним, а следом – Макферлейн. Он глубоко вдохнул прохладный густой воздух, внушая себе, что навряд ли кто-нибудь здесь узнает его в связи с делом об Атакама.

Внутри было так, как он и ожидал: изрезанный стол, печка-буржуйка, темноглазый чиновник. Добровольное посещение чилийского государственного учреждения, даже такого отдаленного и провинциального, заставляло Макферлейна нервничать. Его взгляд непроизвольно метнулся к обтрепанной пачке объявлений о находящихся в розыске, свисавшей со стены на ржавой металлической прищепке. «Спокойно», – сказал он себе.

У таможенника были гладко зачесанные назад волосы и безукоризненная униформа. Он им улыбнулся, обнаружив ряд золотых зубов.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал он по-испански.

У него был мягкий женоподобный голос. Человек излучал добродушное благополучие, что казалось неуместным до экстравагантности в таком жалком месте. Доносившиеся из задней комнаты таможенной конторы громкие голоса спорщиков вдруг стихли. Макферлейн подождал, пока сели Глинн и Бриттон, потом последовал их примеру, осторожно пристроившись на изрезанном деревянном стуле. В буржуйке трещал огонь, распространяя приятное тепло.

– Угощайтесь, – сказал таможенник, подталкивая к ним коробку из кедра, полную сигарет.

Все отказались, кроме Глинна, взявшего две. Одну он сунул в рот, а вторую положил в карман.

– Спасибо, – сказал он с улыбкой.

Чиновник перегнулся через стол, давая Глинну прикурить от золотой зажигалки. Глинн глубоко затянулся сигаретой без фильтра, потом наклонился, чтобы сплюнуть с языка крошку табака. Макферлейн перевел взгляд с него на Бриттон.

– Добро пожаловать в Чили, – приветствовал их чиновник по-английски, повертев зажигалку в своих изящных руках, прежде чем спрятать в карман кителя. Затем он снова перешел на испанский. – Вы с американского рудовоза «Ролвааг», конечно?

– Да, – ответила Бриттон тоже по-испански.

С кажущейся беззаботностью она вынула из потертой кожаной папки стопку бумаг и пачку паспортов.

– Ищете железо? – спросил чиновник с улыбкой.

Глинн кивнул.

– И вы надеетесь найти железо на острове Десоласьон?

«Улыбка не без злорадства, – подумал Макферлейн. – Или это подозрительность?»

– Конечно, – немедленно отозвался Глинн, подавив влажный кашель. – У нас самое современное горное оборудование и прекрасный рудовоз. Эта операция является высокопрофессиональной.

Слегка удивленное выражение на лице чиновника свидетельствовало, что он уже получил информацию о ржавой кастрюле, бросившей якорь у входа в пролив. Он подтянул к себе бумаги и поверхностно просмотрел их.

– Потребуется некоторое время на их обработку, – сказал он. – Возможно, мы захотим навестить судно. Где капитан?

– Я капитан «Ролваага», – ответила Бриттон.

У чиновника взлетели вверх брови. В задней комнате таможенной конторы зашаркали ногами, и оттуда появились еще двое чиновников неизвестного ранга. Они подошли к печке и сели на скамейку около нее.

– Вы капитан? – удивился таможенник.

– Да.

Чиновник хмыкнул, взял бумаги, бегло их просмотрел и снова взглянул на Бриттон.

– А вы, сеньор? – спросил он, переведя взгляд на Макферлейна.

Глинн ответил вместо Макферлейна.

– Это доктор Видманштаттен, ведущий ученый. Он не говорит по-испански. Я ведущий инженер Эли Ишмаил.

Макферлейн почувствовал на себе взгляд чиновника.

– Видманштаттен, – медленно произнес таможенник, словно пытался распробовать имя.

Двое других таможенников повернулись посмотреть на него. У Макферлейна стало сухо во рту. Его лицо не появлялось на страницах чилийских газет лет пять по меньшей мере. И тогда он носил бороду. «Не о чем беспокоиться», – уговаривал он себя. У него на висках выступил пот.

Чилиец удивленно уставился на него, словно зафиксировал его смятение каким-то профессиональным шестым чувством.

– Не говорите по-испански? – спросил его чиновник, прищурив глаза.

Наступило молчание. Потом Макферлейн непроизвольно сказал первое, что ему пришло в голову, коверкая слова.

Чилийцы неожиданно расхохотались.

– Он хорошо говорит, – сказал чиновник, сидящий за столом.

Макферлейн откинулся на спинку стула и облизал губы, осторожно выдохнув.

Глинн снова закашлялся, ужасным мучительным кашлем.

– Простите, – извинился он, достал платок и вытер им подбородок, потом сильно тряхнул им, разбрызгивая мокроту, и стал убирать его в карман.

Чиновник посмотрел на платок, потер свои изящные руки.

– Я надеюсь, вы не с чем-то опасным появились в нашем сыром климате?

– Это пустяки, – успокоил его Глинн.

Его глаза налились кровью и блестели, он выглядел больным. Макферлейн смотрел на него с растущим беспокойством. Бриттон деликатно кашлянула в руку.

– Простуда, – сказала она. – Перебирает на судне всех по очереди.

– Всего лишь простуда? – спросил чиновник, его брови тревожно выгнулись.

– Ну… – Бриттон замялась. – Наш лазарет переполнен…

– Ничего серьезного, – перебил ее Глинн, голосом, хриплым от слизи. – Возможно, легкий грипп. Вы же знаете, как это на судне, когда все скопились на крошечном пространстве.

Он засмеялся, смех перешел в новый приступ кашля.

– Кстати, мы были бы рады принять вас на борту нашего судна сегодня или завтра, как вам удобно.

– Возможно, в этом не будет необходимости, – сказал чиновник. – При условии, что ваши бумаги в порядке.

Он пролистал бумаги.

– Где разрешение на разработку месторождения?

Основательно прочистив горло, Глинн наклонился над столом и достал из кармана куртки документы на тисненой бумаге с печатями. Взяв их кончиками пальцев, таможенник просмотрел верхний лист, потом, встряхнув кистью руки, перешел к следующему. Он положил документы на исцарапанную крышку стола.

– Я огорчен, – сказал он, печально покачав головой. – Но они не по форме.

Макферлейн заметил, как двое других таможенников переглянулись.

– Неужели? – удивился Глинн.

Атмосфера в комнате неожиданно изменилась, в ней было напряженное ожидание.

– Вам придется привезти из Пунта-Аренаса правильную форму, – сказал таможенник. – Тогда я ее проштампую, а до тех пор подержу ваши паспорта у себя.

– Это и есть правильная форма, – сказала Бриттон, ее голос стал жестким.

– Позвольте мне об этом позаботиться, – обратился к ней Глинн по-английски. – Я думаю, они хотят получить деньги.

Бриттон вспыхнула.

– Что? Они хотят взятку?

Глинн сделал успокаивающий жест рукой:

– Спокойно.

Макферлейн смотрел на этих двоих и задавался вопросом, естественны ли их действия или это лишь игра.

Глинн обратился к таможенному чиновнику, на лице которого застыла фальшивая улыбка.

– Может быть, мы могли бы купить правильные формы прямо здесь?

– Такая возможность есть, – ответил таможенник. – Но они очень дорогие.

С громким сопением Глинн поднял свой портфель и положил его на стол. Несмотря на его грязный и поношенный вид, таможенник взглянул на портфель с плохо скрытым предвкушением. Глинн отстегнул пряжки, поднял крышку, делая вид, что скрывает от чилийцев содержимое портфеля. Внутри были еще бумаги и десять пачек американских двадцатидолларовых банкнот, стянутых резинками. Глинн достал половину пачек и выложил их на стол.

– Этого будет достаточно? – спросил он.

Чиновник улыбнулся и откинулся на спинку стула, составив пальцы домиком.

– Боюсь, что нет, сеньор. Лицензии на разработку месторождений очень дороги.

Он отвел свой изощренный взгляд от раскрытого портфеля.

– Тогда сколько?

Чиновник сделал вид, будто что-то подсчитывает в уме.

– Еще столько же, тогда будет достаточно.

Наступило молчание. Затем Глинн молча достал из портфеля остальные пачки купюр и положил их на стол.

Для Макферлейна словно разрядилась напряженная атмосфера. Чиновник собрал на столе пачки. Бриттон выглядела возмущенной, но сдерживалась. Двое таможенников, сидевших на скамейке у печки, широко улыбались. Единственным исключением была вновь появившаяся поразительная фигура, что выскользнула из задней комнаты на каком-то этапе переговоров и осталась у двери. Это был высокий мужчина с коричневым, словно ножом вырезанным лицом и проницательными черными глазами, густыми бровями и заостренными ушами, что придавало ему очень значительный, мефистофельский вид. Он был в чистой, но потертой форме чилийского военного флота с какими-то золотыми нашивками на плечах. Макферлейн обратил внимание, что его левая рука по-военному вытянута вдоль бока, правая лежит на животе, а парализованная кисть изогнута коричневой запятой. Человек посмотрел на таможенников, на Глинна, на деньги на столе, и его губы тронула легкая презрительная улыбка.