Текст книги "Грешный ангел"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 14
Отель оказался роскошным: холл с цветами в горшках, красивая кожаная мебель. Огромные хрустальные люстры с рожками в виде подсвечников свисали с высокого потолка, заливая ярким светом пышные персидские ковры.
У Бонни перехватило дыхание от этой роскоши: вернувшись в Нортридж, она уже забыла, что такое бывает. Она с изумлением разглядывала холл, пока Элай разговаривал с портье, но вдруг поняла, что уже не принадлежит к тем, для кого предназначены такие отели.
Держа в руке потрепанный чемодан, Бонни чувствовала укоры совести. Она больше не жена Элая Мак Катчена «перед Богом и людьми», но, тем не менее, занималась с ним любовью в вагоне и приехала с ним в этот отель. Что с ней случилось? Где же ее принципы, идеалы, мораль?
Бонни уже была готова уйти из отеля и найти гостиницу попроще, когда появившийся Элай взял ее нежно, но твердо под руку. Его глаза после выпитого виски сияли оживлением и радостью.
Это покорило ее, хотя он пока не сказал ни слова. Вопреки всему она опять почувствовала себя его женою. Здравый смысл Бонни не мог противостоять ее чувствам и желаниям.
– Поклянись, что никому не расскажешь, – робко попросила она.
Элай поднял брови.
– Сохраню все в тайне, пока ты этого желаешь! Давай поднимемся в номер, устроимся, а затем поищем приличный ресторан. Я умираю с голоду.
Услышав смех Элая, Бонни с облегчением вздохнула. Взяв Бонни под руку, он повел ее к лифту.
– Не думаешь ли ты, любовь моя, что я собираюсь затащить тебя в кровать, как только мы войдем в номер?
Бонни с опаской разглядывала лифт: она не любила эти новшества. Она чувствовала бы себя увереннее, если бы дверь была сплошной, но здесь оказалась металлическая решетка, лязгнувшая, когда ее открыл лифтер.
– Нет, – солгала Бонни, надеясь, что лифтер знает свое дело, – не думаю.
Элай молча ухмыльнулся. Когда они поднялись на верхний этаж и оказались перед дверью номера, он спросил:
– Хочешь, чтобы нам подали ужин сюда?
Бонни возмущенно взглянула на него, уловив намек, однако его слова доставили ей удовлетворение.
– Едва ли мы сможем пойти в приличное заведение, – сказала она, – у меня нет подходящей одежды.
– А ведь ты – хозяйка магазина в Нортридже, – заметил Элай, отпирая дверь номера и пропуская Бонни вперед.
Изысканность номера ошеломила ее. На голубой ковер падали лучи заходящего солнца. Две софы кремового цвета и небольшой камин дополняли убранство комнаты. Бонни и не предполагала, что здесь, у подножья Южной горы в Спокейне, можно увидеть такую прекрасную комнату. Разве что в богатых особняках.
В номере были ванная комната с огромной ванной из серого мрамора, небольшой будуар и спальня, отделанная красным и бледно-розовым шелком.
Кровать блестела, а простыни – Бонни из любопытства отвернула край розового покрывала – оказались из шелка. Застенчиво, как невеста, Бонни поправила покрывало и вернулась в гостиную.
Элай только что отпустил коридорного, который принес его вещи. Он улыбнулся, увидев ее пунцовые щеки.
– Надеюсь, комнаты тебе понравились, дорогая?
– Да, – призналась Бонни, пытаясь держаться спокойно.
– Бонни, – Элай нежно сжал ее ладони, – я только дразнил тебя, когда говорил про кровать. Я к тебе не прикоснусь, пока ты сама этого не захочешь.
– Так зачем же ты отправился со мной? – спросила Бонни, сердясь на Элая и еще больше на себя. – Зачем ты занимался любовью со мной в… в вагоне? И зачем заставил ехать сюда?
Элай засмеялся и поцеловал ее в нос.
– Разве я заставлял тебя, Бонни? Разве только я виноват в том, что произошло в поезде?
Бонни и не винила его, хотя, конечно, он затеял все это. Говоря по правде, она желала этого так же, как и он, если не больше.
– Даже не верится, что мы на это решились, – пробормотала она.
– Это были цветочки по сравнению с…
Бонни заставила Элая замолчать, быстро прижав палец к губам. Даже через перчатку его губы обожгли Бонни, и она быстро отдернула руку.
– Неблагородно с вашей стороны, сэр, – сказала она с упреком, – напоминать мне о моем легкомыслии. – Бонни на всякий случай отступила от Элая. – Я очень голодна, – добавила она, – можно ли где-нибудь перекусить?
Они пообедали при свечах в огромном ресторане.
– Почти, как в старые времена, – заметил Элай, глядя на нее поверх бокала, – иногда мне хочется вернуть дни медового месяца.
– Это невозможно, – отозвалась Бонни, жалея о том, что они поженились. Она будет осуждена на вечные муки, если не научится управлять своими чувствами.
Но возможно ли это, если речь идет об Элае? Этот человек позволял себе с Бонни любые вольности – и все сходило ему с рук. Однажды он довел ее до экстаза в ложе театра, во время оперы, ловко работая пальцами и говоря о любви такое, что при всем желании не назовешь приличным. Бонни покраснела при одном воспоминании об этом. Элай, заметив ее смущение, промолчал и улыбнулся.
– Не хочешь ли пойти в театр или куда-нибудь еще? – спросил он, когда они пообедали. – Еще рано.
Бонни предпочла бы остаться наедине с бывшим мужем, хотя она и ругала себя за то, что так легко поддается его чарам. Вот потому-то после той памятной ночи он и оставил ей деньги в оплату за услуги. Возможно, она заслужила этого, как заслуживает презрения к себе после каждой случайной встречи с Элаем.
– Я наведаюсь к поставщикам завтра, – сказала Бонни, – мне лучше немного отдохнуть.
Элай не возразил ей, хотя ни он, ни Бонни не верили в этот отдых.
Оплатив счет, Элай предложил Бонни руку.
Им было легко изображать женатую пару из высшего общества. В какой-то миг Бонни забыла обо всем: о разводе, бегстве в Нортридж, о «Медном Ястребе», о злосчастном магазине. Казалось, этого никогда и не было.
Они молча поднялись на лифте, не замечая лифтера, который сразу понял, что эти двое любят друг друга, и улыбнулся при мысли, что есть еще романтика на свете.
Бонни очень устала, поэтому любезность Элая особенно обрадовала ее.
– Я могу подышать свежим воздухом, – предложил он, – а ты устраивайся поудобнее и постарайся отдохнуть.
«Отдохнуть»? Да разве она может отдыхать без него? Если он пожелает заняться любовью прямо здесь на полу, она не станет протестовать.
– Ты не сердишься?
Элай провел пальцем по ее носу.
– Нет, не сержусь. Я хочу убить время, Бонни, пока не наступит ночь.
Трепет охватил усталое тело Бонни. Ноги ее еще болели после вагона, разорванные трусики еле держались на бедрах, но она уже готова была снова отдаться Элаю. Она тоже ждет ночи, и то, что тогда произойдет, останется в ее памяти на всю жизнь.
Не ответив, Бонни повернулась и пошла в ванную комнату. Она закрыла дверь и включила воду. «О, по части выдержки и умения держаться – ты настоящий образец для подражания», – сказала она себе. Никто бы не поверил, глядя, как Бонни нежится в этой роскошной ванне, что ею овладели сомнения.
Бонни беспокоило, что она не догадалась достать из чемодана банное полотенце. Беды в этом, конечно, не было, так как ванная комната примыкала к спальне. Приняв ванну, а это заняло немало времени, Бонни завернулась в гостиничное полотенце и шмыгнула в спальню. Если бы она знала, что Элай уже там, она еще посидела бы в ванне. Он стоял возле кровати, расстегивая запонки.
Увидев шампанское в ведерке со льдом на столике у кровати, она затрепетала.
– К… как погулял? – с трудом спросила она, покраснев от того, что большая часть ее тела не прикрыта полотенцем, а с волос капает вода. Элай улыбнулся и бросил запонки на столик. Они мелодично зазвенели, ударившись о ведерко со льдом.
Бонни затаила дыхание, плотнее заворачиваясь в полотенце. Она почувствовала озноб, хотя в спальне было тепло.
– Залезай скорее под одеяло, а то простудишься, – сказал он.
В этот момент оба они подумали о Кайли. Боль появилась в глазах Элая, но он заставил себя улыбнуться и подошел к Бонни. Сняв с нее мокрое полотенце, он посадил ее на кровать и укутал простыней.
Бросив мокрое полотенце, Элай взял запотевшую бутылку шампанского из ведерка. Хлопнула пробка, и благородный напиток запенился в хрустальных бокалах. Элай протянул бокал Бонни, в его блестящих глазах вспыхивали искорки, когда он смотрел на ее лицо, взъерошенные волосы, обнаженные плечи. Бонни натянула простыню повыше, стыдясь своей наготы и понимая, насколько это нелепо.
Элай улыбнулся и поднял бокал.
– За нас, любовь моя! Может быть, мы никогда не забудем эту ночь!
Бонни не сомневалась, что надолго запомнит эту ночь. Когда-нибудь, мучаясь от бессонницы, она вспомнит эти часы и заплачет от любви к Элаю. Горло сдавили рыдания, и слезы навернулись на глаза, когда Бонни подняла бокал.
Уже не смущаясь, она наблюдала, как Элай разделся и погасил свет. Через окно струился серебряный свет луны. Бонни внезапно ощутила странную легкость, к чертям Нортридж, «Общество самоусовершенствования» и все проблемы! Сегодня она жена Элая Мак Катчена и имеет право на его ласки, страсть и все, что подарит ей судьба.
Она не сопротивлялась, когда Элай, взяв ее за талию, поднял и посадил на край кровати, а сам опустился перед ней на колени. Бонни дрожала от еле сдерживаемого желания, когда он стал гладить ее бедра, живот, спину, прикосновения его рук лучше всяких слов обещали ей наслаждение. Груди Бонни набухли, соски стали твердыми, но Элай их не трогал. Она застонала, когда его руки, скользнув по животу, легли на ее бедра, заставляя их раздвинуться.
Внезапно пальцы Элая легко прошлись сначала по одной груди, затем по другой. Бонни запрокинула голову так, что ее влажные волосы щекотали поясницу, и выгнула спину, словно прося о ласках.
Элай ласкал ее набухшие соски, он то сжимал их пальцами, то гладил, то припадал к ним губами, возбуждая ее желание. Вдруг рука его скользнула между ее бедер, отыскивая источник наивысшего наслаждения.
Когда, наконец, пальцы Элая достигли желанной цели, у Бонни вырвался стон. Она выгнулась еще сильнее, когда Элай ввел пальцы внутрь и начал доводить ее до экстаза.
Бонни вцепилась ему в волосы с бесстыдством дикарки, для которой нет ничего кроме животных инстинктов, из ее горла вырывались хриплые нечленораздельные звуки. Наконец, испытав экстаз, она отпустила его волосы. Полное наслаждение Бонни получит только тогда, когда в нее войдет Элай и наполнит ее собою.
Она опрокинулась на кровать, увлекая за собой Элая и с восторгом ощущая тяжесть его тела.
Элай проник в нее одним движением. Ее ноги обвились вокруг его бедер, а руки стиснули его плечи. Он приподнимался и опускался, тогда, как Бонни металась под ним, как в бреду, издавая отчаянные, бессмысленные стоны.
– Хорошо, Бонни, – прошептал Элай, уже не владея собой, – хорошо, Бонни, я дам тебе то, чего ты просишь…
Бонни резко выгнулась навстречу его последнему рывку, из ее горла вырвался стон, она содрогнулась и обмякла. Элай, тяжело дыша, бросился на кровать рядом с Бонни, положив голову на ее покусанные груди и закинув ногу ей на бедро.
– Это, – съехидничала она, – обойдется тебе еще в пятьдесят долларов.
Элай засмеялся и слегка шлепнул ее. Ему понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Похоже, Элай решил вознаградить себя за трехлетнюю разлуку с Бонни, без передышки вовлекая ее в новые любовные игры.
Он протер полотенцем, смоченным в шампанском, себя и Бонни, затем стряхнул с пальцев капли вина на ее полные груди. Когда Элай начал их слизывать, Бонни опять не устояла.
Когда Бонни проснулась на следующее утро, было еще рано, Элай, широко раскинувшись, спал глубоким спокойным сном. Она осторожно выбралась из кровати, щеки ее горели. Бонни хотелось освежиться. Стараясь не шуметь, она наполнила ванну. Ей предстояли важные дела, и едва ли она выполнит хоть одно из них, если Элай решит вновь заняться с ней любовью.
Бонни опустилась в воду, стараясь не думать о своем распутном поведении, когда дверь открылась, вошел голый Элай и весело забрался к ней в ванну. Щеки Бонни вспыхнули, сердце бешено забилось.
– Не трогай меня, Элай Мак Катчен, – вскрикнула она, – мне нужно работать.
– Конечно, нужно, – вкрадчиво сказал он. Его низкий голос возбуждал ее, как хорошее вино. Затем он поднял Бонни и усадил к себе на колени.
– Я имела в виду, Элай… – завопила она, упираясь в его широкие плечи, но он закрыл ей рот поцелуем. Минутой позже руки Бонни были уже на затылке Элая, пальцы ее погрузились в его роскошные золотисто-каштановые волосы.
Бонни обошла поставщиков, переходя из одной конторы в другую и размещая заказы. Оптовики, сама любезность, из кожи вон лезли, предлагая свои услуги. Они таращили глаза при виде сумм, которые выкладывала Бонни. Казалось, что-то в ней их настораживало. Она боялась, что это связано с Элаем.
Покончив с делами, Бонни решила перекусить в скромном кафе, потом купила маленькие подарки Кэтти, Джиноа и Роз. Итак, Нортридж существует, с грустью подумала Бонни, спускаясь с небес на землю. Вопреки всему она все еще чувствовала себя женой Элая.
Был уже вечер, когда она, вернувшись в номер, увидела, что он пуст. Усталая после ночи и беготни по городу, она была непрочь побыть в одиночестве. Бонни сняла шляпу, распустила волосы и расчесалась. Затем, зевая, разделась и легла вздремнуть.
Ночью, почувствовав, что ей холодно, Бонни натянула на себя одеяло и легла на спину.
– М-м, – промурлыкала она, когда теплые руки стали ласкать ее. Все еще не просыпаясь, Бонни потянулась и что-то пробормотала.
Когда сильная мужская рука нежно взяла ее за запястье, Бонни открыла глаза. Она задрожала от удовольствия, почувствовав как Элай приник губами к одному из ее набухших сосков, а его рука скользнула вниз по ее бедру. Ее сосок набухал от этих влажных теплых губ, бедра поддавались навстречу нежным, ищущим движениям пальцев, и она вновь растворилась в сладостном ожидании.
Приняв ванну и завернувшись в вафельное полотенце, Бонни забралась с ногами на софу и наблюдала, как коридорный вкатывает тележку с обедом в номер. Молодой человек ни разу не взглянул на Бонни, даже когда она дала ему чаевые, оставленные для него Элаем.
Но все же она обрадовалась, когда он ушел. В ванной с шумом купался Элай, напевая во весь голос, он так плескался, что Бонни боялась, как бы вода не хлынула в номер.
Веселость Элая испортила ей настроение, и она раздраженно грызла ноготь.
Бонни встала и, шлепая босыми ногами, пошла к тележке, подняв крышку, она увидела сочную жареную говядину, тщательно нарезанную и розовую в середине. На столике оказались тушеные овощи и картофельное пюре. Бонни почувствовала голод.
– Элай, – крикнула она, – обед подали!
Она положила на тарелку столько еды, словно собиралась кормить заводского рабочего. Она уже ела, когда появился Элай в роскошном халате из голубого бархата. Он усмехнулся, увидев, как мало осталось в судках после набега Бонни, и положил все, что осталось, себе на тарелку.
– Что ты заказала на десерт? – спросил он, взглянув на единственный не тронутый судок.
Бонни пожала плечами. Съев почти все мясо, морковь, бобы и половину картошки, она чувствовала апатию.
Элай поднял брови…
– Раз уж ты уничтожила почти весь обед, надеюсь ты проявишь любезность и закажешь что-нибудь на десерт.
Бонни вспыхнула и вскочила с софы, чтобы заглянуть в последний судок. В нем оказалась не еда, а маленькая чудесная шкатулка с ангелом на крышке. Фиалковые глаза изумленно взглянули на Элая и вновь опустились на шкатулку. Дрожащей рукой Бонни отодвинула крохотную защелку и откинула крышку.
Нежные звуки колокольчиков наполнили комнату, как приветствие из лучшего мира. Бонни осторожно подняла музыкальную шкатулку. Ее глаза округлились, когда через прозрачное дно она увидела, как работает миниатюрный механизм.
В Нью-Йорке у Бонни были прелестные вещицы, подарки Элая, но она не взяла их с собой, и с тех пор она не видела ничего подобного. Сейчас ей хотелось разрыдаться от воспоминаний, но она сдержалась.
– Это плата за услуги, как и в тот раз? – спросила Бонни. «О Боже, если это так, она умрет, сразу умрет».
Сузившиеся глаза Элая смотрели сердито, а не насмешливо.
– Это подарок, – сказал он, и злость, прозвучавшая в его голосе, нарушила очарование неземной мелодии.
Этот тон был хуже пощечины, но, не желая расставаться со шкатулкой, Бонни прижала ее к себе, повернулась и быстро пошла в спальню.
Она заперла дверь, но Элай, войдя через ванную комнату, разделся и лег. Бонни последовала его примеру.
В эту ночь они занимались любовью более утонченно, руководствуясь скорее рассудком, чем страстью. Поэтому у Бонни были все основания считать себя грешницей. Воспоминания о том, как они, потные и возбужденные, терзали друг друга, искусственно возбуждая желание, тяжелым грузом легли ей на плечи, когда настали тяжелые времена.
Глава 15
В ресторане было людно: постояльцы завтракали. Несмотря на шум и суету, а также и на то, что напротив нее сидел Элай Мак Катчен, Бонни чувствовала себя очень одинокой.
– Давай обсудим, – сдержанно сказал Элай, – как лучше вернуться в Нортридж, вместе или врозь.
Бонни было трудно примириться с действительностью. Сон кончился. Вообще-то он кончился еще в позапрошлую ночь, когда между ними возникла какая-то отчужденность.
– Думаю, нам следует вернуться разными поездами, – ответила Бонни, – я – сегодняшним, а ты завтра – утренним. Так мы оба успеем на собрание в субботу, а сплетен будет меньше.
Элай понурился, в его глазах была печаль. Он попытался улыбнуться.
– Сэт сказал, будто ты идешь на собрание из-за того, что ты мэр.
Лицо Бонни вспыхнуло. Итак, разговор вернулся к Нортриджу. Элай напоминает ей о том, о чем Бонни предпочла бы забыть: о временах, когда она была «шарманкой», о борьбе за возвращение магазина, о ее мнимом замужестве. Бонни вдруг словно опомнилась. За все это время она ни разу не подумала ни о Веббе, ни о его предложении. И уж совсем непонятно было, почему Элай не спросил ее о той дождливой ночи, которую она провела с Хатчисоном.
– Закрой рот, дорогая, – усмехнулся Элай.
– Ты даже не спросил меня про ту ночь на другом берегу реки…
Элай помедлил, отпил кофе.
– Зачем? Я и так знаю, что между вами не произошло… ничего.
Бонни почувствовала облегчение и досаду. Хорошо, что Элай верит в ее порядочность, но не думает ли он, что ее никто не желает? Откуда у него такая уверенность?
Элай тихо сказал:
– Ты отдалась мне в вагоне, забыв про осторожность, Бонни. Ты не отказалась поселиться вместе со мной в отеле. Это, как и многое другое, сказало мне, что ты, вернее мы, долгое время вели затворническую жизнь. Ты нужна мне так же, как и я, тебе, а этого не было бы, если бы ты спала с другим.
Бонни промолчала.
– Не выходи замуж на Хатчисона, Бонни, – внезапно проговорил Элай, – ты не будешь с ним счастлива.
Бонни не призналась Элаю, что теперь, когда угроза потерять Роз миновала, она и не думает выходить за Вебба.
– Я в этом не уверена, – игриво возразила она, – думаю, Вебб способен сделать женщину счастливой. Он надежный, солидный и, кроме того, интересный.
В лице Элая что-то дрогнуло, и он немного побледнел.
– Что значит «надежный»? Поясни.
– Что бы ни случилось, Вебб останется верен мне. Никакие страдания не толкнут его в объятия другой женщины. И он никогда не отправится очертя голову на какую-то дурацкую войну, бросив меня на произвол судьбы.
Упрек попал в точку, но Элай сохранил самообладание.
– Хатчисон будет верен, как комнатная собачка, это точно, – спокойно сказал он, – но вспомни наслаждение, которое мы испытали, Бонни. С ним у тебя такого не будет никогда.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю человеческую натуру и знаю тебя. Тебе нужны страсть и возбуждение. Хатчисон порядочен, но он не доставит тебе наслаждения в постели, потому что ему и в голову не придет, что ты жаждешь этого. Жены таких людей относятся к сексу, как к супружеской обязанности, Бонни, и мужья от них ничего другого не требуют. – Он помолчал и вздохнул. – Клянусь преисподней, ты будешь счастливее с Даррентом, чем с этим тружеником пера.
Бонни взяла сумочку и встала.
– Я не желаю больше слушать ни единого слова.
Элай схватил ее за руку и усадил.
– Ради Бога, Бонни, забудь о прошлом и выслушай меня.
– Я не хочу больше слушать! – повторила Бонни. – Ты оскорбляешь человека, которого я… человека, которого я…
– Человека, которого ты любишь, Бонни! Человека, с которым ты хочешь связать судьбу! Ты хочешь чувствовать себя в безопасности, хочешь, чтобы тебя уважали, но ты заплатишь за это очень дорого, Бонни? Ты погубишь себя!
Бонни задрожала. Испытывая такие же сомнения по поводу брака с Веббом Хатчисоном, она не могла признаться даже себе в том, что Элай прав. Она не могла сказать ему, что решила не выходить замуж, хотя это сразу изменило бы все.
– Дай мне уйти, – прошептала она. Пальцы Элая медленно разжались.
– Хатчисон – хороший человек, Бонни, но серый. Твои любовные игры нужны ему не больше, чем ребенку, который рождается от любовных игр. Он будет шокирован, если ты намекнешь ему на что-то другое.
– Вебб – пылкий любовник. Стала бы Эрлина Кэлб так ревновать его ко мне, если бы он не у… удовлетворял ее?
– Он считает Эрлину шлюхой, Бонни. Говорят, она любит повозиться в высокой траве. Но заметь, он не собирается жениться на ней, только пользуется ею.
Бонни встала, на этот раз Элай не пытался удерживать ее.
– Я возвращаюсь сейчас же в Нортридж, – сказала она, – и буду благодарна, если ты уедешь отсюда завтра.
Элай кивнул.
– Хорошо. Зачем Хатчисону знать, что я проводил время в постели с «дамой его сердца», пока он в поте лица корпел над газетой. Он был бы крайне разочарован.
Ошарашенная Бонни даже не рассердилась.
– Но ведь ты не скажешь ему, ты же обещал мне…
– Я дал слово и сдержу его, Бонни. Я никому не расскажу, что мы были вместе, но кое-кто и сам догадается. А сейчас я хотел бы проводить тебя на вокзал.
Они пошли пешком, так как вокзал был недалеко. Бонни злилась на Элая и чувствовала, что уже во второй раз расстается с ним. Ей было горько. Будущее казалось ей неопределенным. Выйдет она снова замуж, или нет, – в душе останется пустота.
Стоя на перроне, Бонни размышляла, что бы сказать на прощание Элаю, когда он наклонился к ней и поцеловал.
– Увидимся в Нортридже.
Бонни поняла, что он имеет в виду, и радостный трепет охватил ее тело. Она повернулась и вошла в вагон. Поезд был так переполнен, что Бонни с трудом нашла место. «Ничего, – подумала она, – многие едут до Колвила». Там было несколько лесопилок, где можно было найти работу.
Бонни предалась воспоминаниям о последних днях. Крайне удивленная тем, что в Колвиле никто не вышел, Бонни украдкой взглянула на попутчиков.
В основном, это были мужчины. Они играли в карты, наполняя вагон клубами табачного дыма, но не походили на рабочих с лесопилок. Судя по костюмам, довольно дешевым, и котелкам, это были горожане, ехавшие, видимо, издалека. Должно быть, они направлялись в Нортридж.
Что нужно им в таком маленьком городе?
Бонни вдруг осенило: да это же люди из Союза, профессиональные смутьяны!
Один из них уже поглядывал на свободное место возле Бонни. К счастью, маленькая блондинка, пробиравшаяся по проходу, успела занять его раньше.
Бонни с облегчением вздохнула. На нее смотрели темные, бархатистые глаза.
– Я чуть не опоздала на поезд, – тяжело дыша, сказала молодая женщина.
Бонни подумала об огромном вонючем самце, который подбирался к ней, и содрогнулась.
– Слаба Богу, что успели, – ответила она, когда поезд тронулся.
– Я Элизабет Симмонс, – бойко представилась блондинка, положив на колени журнал. Она была в серой фланелевой юбке и светлой кофте. На вид она казалась ровесницей Бонни. – А как вас зовут?
Бонни подумала, что эта женщина найдет в ней сейчас приятную спутницу. Но едва Элизабет Симмонс доберется до Нортриджа и попадет в поле зрения членов «Общества самоусовершенствования», ей сразу же скажут, кто такая Бонни Мак Катчен.
Неохотно назвав свое имя, Бонни упомянула, что она – владелица единственного в Нортридже универсального магазина.
– Восхитительно! Женщина занимается бизнесом! – воскликнула Элизабет, восхищенная этим. – А я учительница, поэтому мне едва хватает на жизнь. Конечно, многого можно добиться с моей профессией, был бы шанс.
Бонни не знала, что наняли новую учительницу для маленькой, занимающей всего одну комнату, школы Нортриджа, и очень удивилась, поскольку учебный год подходил к концу.
– А кто же пригласил вас на работу? – спросила она.
Элизабет тепло улыбнулась, показав белые красивые зубки.
– Мисс Джиноа Мак Катчен, должно быть, ваша родственница?
– Она… моя золовка.
Брови Элизабет удивленно поднялись и опустились.
– Я буду преподавать в старших классах летом… в Нортридже проблемы с грамотностью, судя по тому, что пишет мисс Мак Катчен. Осенью мисс Мак Катчен собирается открыть новую школу для детей рабочих плавильного завода. Она, видимо, сочтет, что срок обучения очень невелик.
Бонни обрадовалась этому, хотя ее немного задело, что Джиноа не поделилась с ней своими планами.
– Прекрасная идея, – горячо сказала она, – дети из Лоскутного городка считаются гражданами второго сорта.
– Вы имеете в виду тех, кто работает на заводе?
Бонни кивнула головой.
– Так или иначе, с заводом связано все, но есть некая иерархия. Боссы, служащие и прочие живут в собственных домах, – старая обида на миг затуманила ей глаза. – Они смотрят свысока на тех, кто живет в Лоскутном городке.
– Лоскутный городок? Мисс Мак Катчен не упоминала о нем в своих письмах.
– Это не то место, каким кто-либо, особенно семья Мак Катченов, может гордиться. – Бонни вздохнула, почувствовав и себя посторонней в этой семье. Сейчас, после всего пережитого, Нортридж и его обитатели стали для нее реальностью, а время, проведенное в Спокейне, – фантазией. Она коснулась носком туфли чемодана, в котором лежала музыкальная шкатулка, – неопровержимое доказательство того, что Элай два дня и две ночи жил с ней как муж с женой. – Честно говоря, – добавила она, – Мак Катчены не жалеют усилий, чтобы изменить все к лучшему.
Мужчина впереди, в костюме цвета хаки с запыленным котелком на голове, повернулся и взглянул на Бонни. Его маленькие, как бусинки, глазки гневно впились в нее. Она испугалась, но, когда он отвернулся, громко сказала:
– Проблемы Нортриджа можно разрешить без вмешательства чужаков.
Мужчина из Союза насторожился, но промолчал, и в вагоне воцарилась тишина.
– Вечно я говорю невпопад, – сказала Бонни Элизабет.
Элизабет засмеялась.
– Вы говорите прямо, а я люблю это качество в людях. Очень удачно, что мы едем вместе. Не будь вас, я бы вышла из этого поезда. – Она поморщилась. – А этот невыносимый запах!
– Да, тянет откуда-то, – согласилась Бонни, заметив, как побагровели уши сидящего впереди мужчины.
После этого Бонни и ее попутчица болтали о моде, обсуждали жизнь в Нортридже, восхищались смелостью мисс Мак Катчен, решившей улучшить местную систему образования.
В Нортридже Бонни предстояло расстаться с Элизабет Симмонс, которая показалась ей надежным другом. Она вновь окунулась в тусклую повседневную жизнь. Не было ни дорогого отеля, ни изысканных ресторанных блюд, ни сладостного трепета, который охватывал ее при виде Элая Мак Катчена.
Но она была счастлива увидеть Розмари, о которой очень соскучилась, рада поболтать с Джиноа, с ней придется соблюдать осторожность, умалчивая о том, что произошло в Спокейне. Кэтти, конечно же, сообщит ей обо всем, что произошло за время ее отсутствия.
Обстановка в Нортридже была напряженной, Бонни почувствовала это, едва выйдя из вагона. Вода в реке сильно поднялась, небо по-прежнему покрывали свинцовые тучи. Самуил, сын кухарки Джиноа, ждал в экипаже Элизабет, но Бонни отказалась ехать с ними. Ей хотелось собраться с мыслями и все обдумать.
– Не смог бы ты привезти Розмари и Кэтти в магазин, когда освободишься? – спросила Бонни у Самуила.
Самуил кивнул.
– Да, мэм, я так и сделаю.
Бонни не знала, что скрывалось за глуповатой ухмылкой Самуила, но не слишком беспокоилась по этому поводу. Ей не избежать сплетен, поскольку они с Элаем уехали из города на одном поезде. Она отправилась домой, не спеша, поднимаясь по склону холма.
Широкий тротуар был скользким от глины, деревянный настил блестел, омытый недавним дождем. Бонни взглянула на бурлящую реку: она не предвещала ничего доброго. Вдруг Бонни заметила, как коляска Вебба Хатчисона, спустившись с холма, направилась к ней. Едва увидев Вебба, Бонни сразу же поняла, что он все знает. Но, что бы он ни думал, это, несомненно, не хуже того, что было на самом деле.
– Здравствуй, Вебб, – с трудом проговорила она и услышала холодный ответ: – Садись!
Бонни чувствовала себя такой виноватой, что поставила чемодан и взобралась на сидение.
Вебб не проронил ни слова, пока они ехали, однако довез ее и ждал, пока она открывала дверь.
В темной кухне стоял затхлый, нежилой запах, и Бонни быстро открыла окно, чтобы проветрить помещение. Вебб сел за стол, значит, он собирался остаться.
Бонни бросила в плиту газеты, добавила щепок, развела огонь и налила воды в чайник. Между тем, она ни разу не взглянула на Вебба.
– Ты могла бы предупредить меня, что уезжаешь, – тихо сказал он, поняв, что Бонни не заговорит первая.
Бонни заварила чай, так и не глядя на Вебба.
– Поскольку я не твоя жена, Вебб Хатчисон, – сказала она, не повышая голоса, – мне не обязательно отчитываться тебе в своих действиях.
– Проклятье! – взорвался Вебб и с такой силой ударил по крышке стола, что Бонни чуть не выронила чайник. – Все, кому не лень, болтают о том, что ты ездила с Мак Катченом в Спокейн…!
Бонни пристально посмотрела в голубые глаза Вебба.
– Это не твое дело, Вебб.
Вебб вспыхнул.
– Господи, Бонни, разве это не мое дело, если ты… если ты отдалась Мак Катчену!
Бонни держалась спокойно, хотя злилась не меньше, чем Вебб. Может, даже больше. Она готова была разбить чайник об его голову.
– Отдалась Элаю, – ехидно заметила она, – так же, как тебе Эрлина Кэлб. Ты это имел в виду?
– Пусть все катится к черту! – вышел из себя Вебб. – Он вскочил со стула. – Я все-таки мужчина, это другое дело!
– Так, значит, другое дело? – злобно переспросила она.
Вебб снова сел на стул и взъерошил волосы.
– Конечно, это кажется несправедливым, – признался он.
Бонни отвернулась и поставила чайник на полку.
– Разве в этом дело?
Задыхаясь, Вебб спросил:
– Так ты была с Мак Катченом?
– Я не говорила этого, – ответила Бонни. Помоги ей, Господи, но она не может признаться в этом, хотя не мешало бы осадить Вебба.
Чайник закипел, она заварила чай и села рядом с Веббом. Оба молчали. Утаив от него мучительную правду, Бонни сделала вид, что об Элае и не вспоминали.
– В поезде ехало столько людей из Союза, Вебб, – сказала она.
