Текст книги "Символ любви"

Автор книги: Линда Инглвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Ну конечно, не верите, потому что никогда не сталкивались даже с тенью тех проблем, которые есть у огромного количества людей. Для вас понятие «нет денег» то же самое, что, к примеру, «полет на Луну». То есть это на слуху и реально существует, но вас совершенно не касается. – Она распалялась с каждой минутой все сильнее. – Ну, скажите, если бы ваша тетя, брат или дочь нуждались в помощи и у вас не было бы другого выхода, кроме как пойти на невинный обман, неужели бы вы остались в стороне из-за каких-то идиотских принципов или этических соображений?

– Я бы нашел другой выход. Если есть неверный путь, значит, есть и верный.

– Как вы можете такое говорить? Вы просто не понимаете, что я чувствовала.

– Нет, я вас прекрасно понимаю. Но то, что вы сделали, – непростительно. – Малколм на миг замолчал. – В любом случае, я думаю, что, если бы вы предстали передо мной во время нашей первой встречи в своем… гмм… естественном виде, ничто не помешало бы мне принять вас на работу. Вашим рекомендациям могли бы позавидовать куда более опытные педагоги.

– Я не могла рисковать: слишком много было поставлено на карту. И потом, я всегда считала, что красота человека в его душе. Это стало для меня шансом увидеть, смогут ли меня оценить только за мой ум и душевные качества, а не за внешний вид. Но случилось обратное. При первой нашей встрече вы сказали мне, что красота в женщине для вас является не объектом восхищения, а чуть ли не пороком. Если у меня и было желание отказаться от маскарада, то после ваших слов оно пропало. И поскольку я выглядела этакой вполне заурядной особой, вы запросто со мной общались. Мы обсуждали с вами политику, литературу, проблемы образования и так далее. Вы можете это отрицать, но вы прислушивались к моему мнению. Таким образом, вы ценили меня за мой ум и характер. А я неожиданно открыла для себя…

Малколм с любопытством посмотрел на нее.

– И что же вы открыли?

– Вы очень хороший человек.

– Думаете, лесть вас спасет?

– Я понравилась вам, несмотря на то что отнюдь не красавица. Вы не представляете, как много это значит для меня.

– Вы заблуждаетесь.

– Неужели? Тогда как вы объясните поцелуй в лесном доме?

– Я не собираюсь ничего объяснять!

Джанин даже всплеснула руками и нервно заходила по комнате.

– Как, наверное, хорошо быть боссом! Если вдруг запахло жареным, можно прикрыться своим положением и сказать, что никому ничего не должен.

– Прикрываться – это ваша привилегия, не моя.

– Неправда, я была с вами самой собой. Мне не нужно было кого-то из себя изображать или подстраиваться под вашу точку зрения. Я говорила, что думала, и поступала, как подсказывала мне совесть. И даже вопреки тому, что мы с вами очень разные, вы заинтересовались мной. Вы провели со мной весь сегодняшний день. Вы поцеловали меня.

– Это было до того, как я узнал вашу истинную сущность, – сказал Малколм.

– Вы отказываетесь меня понимать, потому что сердитесь, – возразила Джанин. – Но если будете честны с собой, то не сможете не признать, что нас связывает некая невидимая нить.

– Если то, что вы говорите, и было правдой, то вы сделали все, чтобы эту нить порвать. Моя жена в свое время преподала мне отличный урок о двуличности женщин. Вы, как нельзя лучше, его подтвердили. Третьего раза не будет, так и знайте!

– В таком случае, мне жаль, что вы неверно усвоили урок.

– И как же, по-вашему, будет верно?

– По одежке только встречают.

Малколм одарил Джанин ледяным взглядом, от которого по всему ее телу побежали мурашки.

– Прекратим этот ненужный разговор! – резко бросил Малколм. – Я думаю, самым лучшим для вас будет собрать вещи. Завтра утром мой шофер отвезет вас в аэропорт, к первому рейсу на Нью-Йорк.

И хотя у нее почти не оставалось сомнений, что именно так все и будет, ее будто ударили под дых. Неимоверным усилием Джанин сдержала наворачивающиеся на глаза слезы.

– Замечательно. Я немедленно начну складывать вещи.

Малколм вышел из комнаты, не говоря больше ни слова. Что ж, его тоже можно было понять. После такой семейной жизни удивительно, что человек вообще остался вменяемым. И с определенной точки зрения он был совершенно прав. Правда, и она, Джанин, тоже была по-своему права. Но поскольку хозяином положения в данной ситуации оказался Малколм, пострадала противоположная сторона.

Ладно, если бы она просто лишилась работы. В конце концов, новую с ее-то рекомендациями будет найти не так уж сложно. Самое ужасное, что она уезжала с разбитым сердцем. Джанин полюбила Малколма, и ей была невыносима сама мысль о том, что завтра она уедет и больше никогда его не увидит. Сила ее любви была столь огромной, что любая, даже самая неистовая гроза показалась бы мелким моросящим дождиком по сравнению с тем, что творилось в душе Джанин.

На следующее утро Малколм зашел в комнату леди Элизабет. Уже стуча в дверь, он старался, чтобы тетя поняла, как он раздражен. Когда услышал приглашение, он вошел и был поражен безмятежным видом, с которым эта достойная дама расположилась за маленьким круглым столиком и пила утренний чай. Как она может сидеть как ни в чем не бывало, когда все благополучие семьи трещит по швам! Если только известие об очередном увольнении няни выйдет за пределы замка, его будут неделю смаковать в местных газетах. А то еще, не дай Боже, о ней не побрезгуют написать и в столичной прессе, придумав нелепейшие объяснения всему происходящему. И во всех бедах виновата исключительно леди Элизабет, которая сидит и умиротворенно попивает чай.

Но не успел Малколм начать свою обличительную речь, как леди Элизабет обратилась к нему нарочито светским тоном:

– Здравствуй, Малколм. Ты уже слышал новость о своей сестре?

– Какую новость? – спросил он, застыв в дверях.

– Она беременна.

Малколм привалился к косяку.

– Вот черт! Теперь понятно, что за загадочная болезнь мучает ее последнее время.

Джанин предупреждала его, что, если игнорировать желания подростка, тот только из чувства противоречия может поступить по-своему. И попала в самую точку.

– Вы узнали у Мэрианн, кто он?

Леди Элизабет невесело рассмеялась.

– С таким же успехом можно попытаться это выяснить у мраморной статуи.

– Как отец воспринял известие?

Она усмехнулась.

– Так, как этого можно было от него ожидать: рвет и мечет. Он сам себя загнал в угол, поскольку очевидно, что все это следствие его неправильного к ней отношения. Но он ни за что этого не признает. Поэтому ему остается только вставать в позу и заявлять, что отныне Мэрианн ему не дочь.

– Да… я обязательно поговорю с отцом об этом. – Новость заставила Малколма на несколько минут забыть о цели своего визита, но только на несколько минут. – Однако сначала я хотел бы побеседовать кое о чем с тобой, тетя.

– О чем же? – Леди Элизабет была сама невозмутимость, что очень злило Малколма.

– Няня, которую ты нашла, оказалась неподходящей. Мне пришлось ее уволить.

– Неужели?

Это уже явная издевка, подумал Малколм. Уж кто-кто, а тетя всегда в курсе всего, что происходит в замке. Но, тем не менее, он не высказал этого вслух.

– Да, это так. И когда ты будешь искать замену, постарайся получше изучить кандидатуру. Возраст ее не должен быть меньше пятидесяти лет.

– Если мне не изменяет память, ты сам выбрал ее и позвонил мне в Нью-Йорк, чтобы я все проверила на месте. Что я и сделала, – по-прежнему спокойно ответила леди Элизабет.

– Значит, в следующий раз проверяй тщательнее, – заявил Малколм, подчеркнуто игнорируя ее первую фразу.

Леди Элизабет внимательно посмотрела на племянника.

– Судя по твоему рассерженному тону и порывистым жестам, ты понял, что она гораздо красивее, чем желает казаться.

– Так ты знала?

– Еще бы мне не знать! Я же общалась с ней в Нью-Йорке, когда она еще не носила эти жуткие очки. И прическа у нее тогда была совсем другая. А ты-то как об этом узнал?

– Мне попался в руки ее фотоальбом. Она же настоящая фотомодель. Говорит, что затеяла весь этот маскарад для того, чтобы оплатить счета за лечение матери.

– Чистая правда, – подтвердила леди Элизабет.

– Откуда тебе это известно?

– Я наводила справки о ее семье.

– Почему же мне ничего не сказала?

– Ты не спрашивал.

Но у Малколма назрел более важный вопрос.

– Тогда почему ты вообще одобрила ее кандидатуру, если она не отвечала требованиям, которые выставил отец.

– Она отлично подходила тебе. А твой отец никогда не понимал таких вещей.

– И я не понимаю.

– Конечно, не понимаешь. Когда в агентстве мне дали досье еще нескольких женщин, мне сразу понравились отличные рекомендации Джанин. Я решила навести справки и узнала, что она работает для того, чтобы помочь матери. Это меня тронуло. Ну а когда я встретилась с ней лично, у меня не осталось никаких сомнений.

– Но Джанин же столько времени нас всех водила за нос!

– Нет, мой друг, если она и водила кого-то за нос, то исключительно тебя. Я все знала с самого начала, а остальным просто не было до нее никакого дела.

– Она лгала! – сказал он, повысив голос.

– Нет. Ты видел то, что хотел видеть. А ты влюбился в нее, разглядев красоту ее души.

Глаза Малколма сверкнули.

– Я – Малколм Ульрих Дориан Алан Корнби Макензи! И я не мальчишка, чтобы влюбляться!

Но слова тети уже пробили брешь в панцире, которым он прикрывался от правды. Джанин говорила ему вчера то же самое, но он был слишком взбешен, чтобы вдуматься в ее слова. Теперь же от своих чувств было не скрыться.

Он действительно целовал ее. Он действительно хотел ее. Он чувствовал, что ему необходимо быть с ней, когда во что бы то ни стало решил вчера найти Джанин в городе. И хотя старался не думать об этом, он даже без подтверждения леди Элизабет знал, что все то, что говорила Джанин о своей больной матери, – правда. Но влюбиться? Нет, он не мальчишка!

Малколм покачал головой.

– Ты ошибаешься.

– Малколм, – тетя посмотрела на него с жалостью, – ты же сейчас занимаешься тем, против чего так отчаянно выступаешь: лжешь. Причем, что хуже всего, не кому-нибудь, а себе.

– Это Джанин лгала мне. Подумать только, я же хотел жениться на ней!

– Ага! Так я и подозревала. Ну, если ты до сих пор не можешь признаться себе в том, что любишь ее, то ты круглый дурак, племянничек, извини уж за прямоту. И я умываю руки.

– Но я собирался это сделать из сугубо практических соображений.

– Ну-ну.

Почему ему так необходимо оправдаться?

– Моя дочь полюбила ее. И когда кончился бы контракт и Джанин пришла бы пора уезжать, Фиби очень расстроилась бы. Вот я и…

– Я видела, как ты целовал ее вчера вечером. Так уж получилось, что я как раз шла проведать Мэрианн, которой нездоровилось. Знаешь, когда мужчина так страстно целует женщину, сразу понятно, что если у него и есть практические соображения, то они едва ли являются основополагающими.

– Это было до того, как я узнал, какая она на самом деле.

Леди Элизабет вздохнула, допила чай и отставила чашку в сторону.

– Ты настрадался от своей жены. И боишься совершить ошибку, которая повлечет за собой такую же боль.

– Я ничего не боюсь.

– Расскажи это офицеру береговой охраны. – Леди Элизабет привела старинную и весьма популярную английскую поговорку, машинально отметил Малколм. – Ты сделаешь все, что угодно, чтобы избежать унижения. Но для меня так очевидно, что ты влюблен в Джанин, что мне даже не хочется тебе возражать. Прости, Малколм, ты, конечно, очень любишь свою дочь, но не настолько, чтобы ради ее блага жениться. И ты нашел отличный повод убрать Джанин из своей жизни. Может, это у тебя и получится, но пострадаешь от этого в первую очередь ты сам.

Тетя была права, и он прекрасно понимал это. Но было уже поздно. Малколм в изнеможении опустился на диван.

– Она ушла, тетя.

– Ушла?

– Машина уже везет Джанин в аэропорт. Думаю, что ее самолет скоро взлетит.

Неожиданно раздался телефонный звонок. От резкого звука оба вздрогнули. Леди Элизабет сняла трубку.

– Что значит «нигде нет»? – В ее голосе звучала тревога. – Немедленно сообщите охране. Ее надо найти немедленно!

– Фиби? – спросил Малколм, хотя уже знал ответ.

Она кивнула.

– Ее нигде нет.

Вот так денек. Удары сыплются один за другим!

Нет, осадил себя Малколм. Нельзя впадать в панику. Он отыщет дочь, а потом уже придумает, как разобраться с любимой женщиной и сестрой.

12

Джанин ехала в машине и смотрела в окно. Она сняла очки и распустила волосы. Мимо проносились полюбившиеся ей шотландские пейзажи, и она старалась не думать о том, что видит их в последний раз. Джанин старалась вообще ни о чем не думать. Водитель, сидящий справа от нее, каким-то непостижимым образом знал о ее ссоре с работодателем и хранил молчание. Как ни странно, но сейчас Джанин хотелось, чтобы ее отвлекли от печальных мыслей чем угодно. Пусть даже разговором о карбюраторе.

Чтобы хоть чем-то занять себя, Джанин открыла сумочку, решив снова проверить, не забыла ли паспорт. Запустив руку внутрь, она вдруг нащупала какую-то бумажку. Надо же, сколько мусора скопилось! Она достала бумажку и развернула. Это оказалась записочка с предсказанием из китайского ресторанчика, в котором она впервые встретилась с леди Элизабет. «Все тайное станет явным» – гласило пророчество. Джанин усмехнулась. Вот и не верь после этого предсказаниям, когда простое печенье может знать, что с тобой случится через полгода!

Вдруг она услышала странный звук, доносящийся с заднего сиденья. Как будто кто-то с большим трудом сдерживался, чтобы не чихнуть. Она обернулась, но поначалу никого не увидела. Только приглядевшись повнимательнее, Джанин разглядела скорчившуюся на полу Фиби.

– Что ты тут делаешь? – удивилась Джанин.

– Прости, няня.

– Хорошо, прощаю. Но что ты тут делаешь?

Водитель остановил машину на обочине, но в разговор предпочел не вмешиваться.

– Я поеду с тобой, няня. Мы будем жить с твоей умной мамой в Нью-Йорке.

У Джанин на глаза навернулись слезы.

– Я больше не няня. И тебе придется вернуться домой. Разворачивайтесь! – скомандовала она водителю.

– Но, мисс, вы опоздаете на свой рейс.

Фиби можно отвезти домой и после того, как ее, Джанин, доставят в аэропорт. Но тогда у нее останется неприятный осадок от чего-то недоделанного, и потом, вся семья Макензи за это время просто сойдет с ума.

– Не опоздаю. Ведь вы такой замечательный водитель. Неужели не успеете доехать до аэропорта вовремя?

Водитель прикинул. Если ехать с нормальной скоростью, то наверняка не успеет. Но ради такой красивой женщины можно совершить маленькое чудо.

– Успею, – решительно ответил он.

– Тогда разворачиваемся.

Джанин пересела на заднее сиденье и обняла Фиби. Как же малышка сюда забралась и осталась при этом незамеченной? Для этого нужно обладать большой хитростью. Девочка грустно посмотрела на Джанин.

– Няня, не уезжай. Ну чего тебе стоит? Выйди замуж за папу. Тогда я буду звать тебя мамой. Я бы хотела иметь такую маму. А твоя умная мама стала бы моей бабушкой. Представляешь, как было бы здорово!

Джанин не могла произнести ни слова. Она уже не сдерживала слез, которые текли по лицу. Но если только откроет рот, чтобы что-нибудь сказать, то сразу же разрыдается в голос. Так они и ехали молча.

Вскоре машина миновала ворота замка, и Джанин решила лично отвести Фиби домой, чтобы та еще чего-нибудь не придумала. Она вошла в холл, и охранник, увидев девочку, начал немедленно что-то кому-то докладывать по телефону. Джанин сразу поняла, что Фиби уже хватились. Когда они проходили мимо большой гостиной, им навстречу выбежал Малколм.

– Фиби, малышка, как я рад!

Он бросился к дочери, встал на колени и крепко ее обнял. Он целовал ее лицо, волосы, плечи. Фиби обвила своими ручками шею отца. При виде подобной сцены Джанин снова захотелось плакать. Но она сдержалась. Через пять минут в машине она сможет дать волю чувствам. Но разрыдаться здесь – значит расстроить Фиби и показать свою слабость Малколму.

Наконец Малколм поднялся.

– Никогда больше не делай таких вещей, – обратился он к дочери. – Я не знал, что и думать.

– Прости, папа, но я слышала, что ты прогнал няню. Зачем ты это сделал? Ведь она такая хорошая!

Он ничего не ответил, лишь посмотрел исподлобья на Джанин.

– Зачем ты убежала? – снова обратился он к Фиби.

– Я хотела жить с няней.

– А как же я? Ты не подумала, что будет со мной?

– Малколм, она же еще маленькая! – вступилась за девочку Джанин.

Он снова посмотрел на нее, потом перевел взгляд на дочь.

– Да, наверное… Ладно, – сказал он наконец, – иди и умойся.

– Ты хочешь, чтобы я ушла, папочка?

– С чего ты взяла? – изумился Малколм.

– Потому что я чистая и мылась час назад.

– Значит, иди поиграй где-нибудь. Или поешь. Но мне надо поговорить с няней наедине.

Малколм чуть подтолкнул девочку к двери. Но прежде чем уйти, она подбежала к Джанин.

– Я очень-очень люблю тебя, нянечка!

Джанин присела на корточки и обняла Фиби.

– Я тоже тебя очень люблю, детка. – Господи, как же ужасно думать, что она потеряла и эту чудную девочку, и ее отца навсегда! – А теперь сделай, как сказал папа.

Фиби медленно пошла к двери. Замедли она шаг еще немного, и совсем остановилась бы. Наконец она вышла из комнаты и пошла по коридору в ванную, оставив дверь открытой.

– До свидания, Малколм, – сказала Джанин, когда шаги Фиби затихли. – Мне пора, иначе я опоздаю на самолет.

Он с грустью и надеждой смотрел на нее. Он чувствовал, что настал решающий момент. Если он не сделает этого сейчас, то через пять минут возможность будет упущена навсегда. Малколм уже открыл рот для того, чтобы сказать самое важное, но с удивлением обнаружил, что с его языка срываются совсем другие слова.

– Вы слышали: моя сестра ждет ребенка.

– Я этого боялась.

– Да, Джанин, вы оказались правы. Правы, как всегда. – Малколм в волнении прошелся по комнате. Подойдя к окну, он увидел знакомый пейзаж, и это его ободрило. Пора, решил он. – Джанин, вы удивительно проницательный человек. Я никогда раньше не встречал такой умной и тонко чувствующей женщины, как вы. Раньше и особенно после того, как я женился, мне казалось, что женщины всегда думают только о себе. Им нравится, когда выполняют их капризы, и они сердятся, если что-то происходит не так, как они хотят. Таким образом, мы, мужчины, сами того не желая, воспитываем в женщинах эгоистичность, когда ухаживаем за ними и стараемся выполнить каждую их прихоть.

Малколм говорил то, о чем много думал, поэтому его речь лилась плавно. Но он не поворачивался, боясь, что что-нибудь собьет его с мысли и он не сможет сказать главного, поэтому продолжал смотреть на идеально чистую и блестящую на солнце машину, которая должна была отвезти Джанин в аэропорт.

– После того как моя жена умерла, я думал, что никогда не смогу с уважением относиться к женщине. Мне каждый раз становилось тошно, когда на каком-нибудь светском приеме со мной начинала заигрывать очередная красотка. Я отлично понимал, что ей нет до меня никакого дела. Просто она знает, что я богат. И такие ситуации лишь укрепляли мое мнение о женщинах как о существах эгоистичных и приземленных. Но все изменилось, когда я повстречал вас. Мне сразу понравилось, что вы не боитесь высказывать мне свое мнение, хотя я ваш работодатель и вы полностью зависите от меня. Мне нравились ваши удивительно верные суждения обо всем, о чем бы мы ни говорили. И я сам не заметил, как понял, что хочу вас поцеловать. Я еще не отдавал себе отчета, почему хочу этого. Просто знал, что мне это необходимо. И я был поражен той страстью, с которой вы мне ответили. С тех пор я не мог думать больше ни о чем, кроме вас. Я скучал, если не видел вас полдня. Но и тогда я не смел признаться себе в своих чувствах… И вдруг я случайно увидел ваш фотоальбом и понял, что вы не та, за кого себя выдаете. Простите меня за чересчур бурную реакцию. Просто я не выношу лжи. И то, что вы делали это, не желая причинить мне зла, что вы не могли поступить иначе, не было для меня уважительной причиной…

Моя жена тоже не желала причинить мне зла. Она тоже не могла иначе. Но сегодня утром, когда вы уехали, я понял, что не могу без вас. У меня в сознании вдруг все встало на свои места. И то, что вы гораздо красивее, чем притворялись, не такая уж и беда, если рассуждать здраво. Хотя я привязался к вам благодаря вашей внутренней красоте. Итак, я люблю вас. Люблю вас больше всего на свете. Пожалуйста, Джанин, будьте моей женой. Вы сделаете меня самым счастливым человеком на земле.

Малколм говорил все это, по-прежнему глядя в окно. И когда захотел обернуться и посмотреть на реакцию Джанин, он увидел во все то же окно, как кто-то выбегает из парадного входа и спешно направляется к машине. Не может быть, это же… Джанин!

Малколм резко обернулся. В комнате было пусто. Джанин, видимо, ушла в самом начале его проникновенной речи и все это время петляла по коридорам замка. Надо немедленно ее догнать!

Он бросился к выходу, но в дверях столкнулся с каким-то высоким мужчиной. Малколм попробовал было его обойти, но тот преградил ему дорогу.

– Простите, но мне нужно с вами поговорить об одном очень серьезном деле, – сказал вошедший.

Интересно, кто пустил сюда этого верзилу? Малколм поднял негодующий взгляд на посетителя. Так это же Алан, конюх, которого взяли на работу в замок несколько месяцев назад.

– Хорошо, обязательно поговорим, но сейчас мне некогда. Зайди через пару часов, – произнес Малколм и снова попытался обойти Алана, но тот опять встал перед ним.

Малколм не на шутку разозлился. С каждой секундой Джанин уезжает все дальше от него, а этот недоумок сейчас наверняка станет рассказывать о какой-нибудь заболевшей кобыле. Он уже хотел повысить на конюха голос, но тот заговорил первым:

– Можете меня казнить, можете миловать, но я отец будущего ребенка леди Мэрианн. Я пришел просить ее руки, потому что мы с ней любим друг друга.

Вот это да! Потрясений сегодняшнего дня нормальному человеку хватило бы на месяц, отстраненно подумал Малколм. Он отступил на несколько шагов и, не зная, что ответить конюху, с недоумением воззрился на него. Тем временем, видя, что хозяин больше не пытается сбежать, Алан продолжил уже увереннее:

– Простите, что я пришел только теперь. Но, видит Бог, я не знал, что стряслось с леди Мэрианн. После того нашего свидания, когда… – Алан запнулся, – когда мы так неожиданно и стремительно сблизились, она стала замкнутой и скрытной. К тому же она почти не выходила из своей комнаты и мы мало виделись. Если бы она только сказала мне, что ждет ребенка, я бы немедленно пришел просить у лорда Коннора ее руки. Но я узнал только сегодня, когда об этом заговорили все слуги… Простите меня… и помогите мне добиться разрешения на наш брак. Я знаю, вы поймете меня как мужчина. Уж вам-то хорошо известно, что такое по-настоящему любить и желать женщину, – произнес конюх, заканчивая.

Ага, значит, об этом тоже уже говорят все слуги, сделал вывод Малколм. Впрочем, все равно. Он наконец-то пришел в себя.

– Я обещаю тебе помочь, Алан, – твердо сказал Малколм. – Я сделаю все, чтобы ваша с Мэрианн свадьба состоялась. Но сейчас я должен отлучиться. Подожди меня здесь, если хочешь, я скоро буду! – крикнул он уже на бегу.

Он ворвался в гараж и лихо впрыгнул в спортивный «феррари» – самую быструю машину, какая у них была, и помчался в сторону аэропорта.

Но Джанин, естественно, не догнал. Подъезжая к терминалу, он видел, как взлетает ее самолет, но все еще не хотел в это верить.

В Нью-Йорке на Джанин навалилось столько проблем и нерешенных вопросов, что у нее не оставалось свободного времени винить себя за то, что она ушла из замка, не выслушав Малколма. Только ночью, когда за окном ее крохотной квартиры раздавались пьяный хохот и звон разбитого стекла – обычные звуки ночного Бруклина, от которых она успела отвыкнуть, – Джанин тихо плакала. Она плакала о северной стране, где благородные люди живут в собственных замках и знают свою родословную, начиная с пятнадцатого века. О мужчине, которого она полюбила и никогда уже больше не увидит. О девочке, которая стала ей близка как дочь и которая так хотела называть ее мамой.

Но теперь все это осталось в прошлом. Надо искать новую работу, как-то устраивать свою жизнь. С работой все обстояло совсем не просто. Ей предлагали место учительницы в школе, но там платили слишком мало, а проценты по счетам все росли. Прошла уже почти неделя с того дня, как она покинула Шотландию, а определенности в жизни не прибавилось. Целые дни Джанин проводила на бирже труда или бегала по городу в поисках подходящей работы.

Вечером, ложась спать, она размышляла, правильно ли все сделала. И каждый раз убеждалась: да, правильно. Конечно, она безумно любит Малколма, но он дал ей ясно понять, что между ними ничего не может быть. А выслушивать очередную лекцию о том, что он никогда больше не женится, и, как следствие, опоздать на самолет, желания не было.

Жизнь в замке – это больше похоже на сказку. А сказка рано или поздно кончается…

Джанин проснулась около восьми утра. Погода стояла солнечная, но нежаркая. Сегодня ей опять предстояло провести день в утомительных и, возможно, безрезультатных поисках работы. Она выглянула в окно. Ничего интересного. Разве что у тротуара припаркован роскошный «роллс-ройс». Идеально отполированный и стоящий, вероятно, столько, сколько она заработала бы в лучшем случае лет за пять. Джанин вздохнула.

И тут раздался звонок в дверь. Она поправила волосы, открыла дверь. И на несколько секунд потеряла дар речи.

– В-вы? Что… что вы тут делаете?

– Можно войти? – невозмутимо поинтересовался Малколм, как будто жил этажом выше и пришел проведать соседку.

– Д-да, конечно. Но чего вы хотите? Малколм вошел и закрыл за собой дверь.

– Знаете, у меня к вам очень важное дело. – Теперь он обращался к ней, только глядя в глаза. Он боялся отвернуться даже на миг. Вдруг опять сбежит не дослушав? – Место няни, как вы знаете, опять вакантно, но я вам его не предлагаю, хотя вы и лучшая няня, которая у нас была, да и, наверное, в мире. Место няни – вещь ненадежная хотя бы потому, что контракт имеет ограниченный срок. Но есть еще одно вакантное место, и я прошу вас его занять. Будьте моей женой. Я вас люблю. А чтобы вы не думали обо мне плохо и знали, что я всегда держу слово, я дарю вам тот самый «роллс-ройс», который выставлялся на аукционе. Можете выглянуть: он прямо под вашим окном.

Джанин обессиленно опустилась в кресло.

– Да… – только и смогла вымолвить она.

– Могу я считать это ответом на мое предложение? – улыбнулся Малколм.

– Мне надо подумать, – ответила Джанин, едва сдерживая радостную улыбку.

– Только думайте, пожалуйста, быстрее, – ничуть не смутившись, попросил он. – Через неделю состоится свадьба Мэрианн и конюха Алана, и моя сестра утверждает, что без вас ей выходить замуж будет скучно.

– В таком случае успокойте вашу сестру. Я… согласна.

И тут Малколм поцеловал ее. Этот поцелуй не застал ее врасплох, как тот первый у конюшни. И она не вымаливала его, как тогда в лесном доме во время грозы. Нет, этот поцелуй был символом их любви, той любви, что соединяет людей навеки.

Нет, мечтательно подумала Джанин, сказка не кончилась, а только начинается. С таким мужчиной, как Малколм Макензи, просто не может быть по-другому…

И вдруг романтический настрой ее размышлений нарушила одна странная мысль. Интересно, а какое предсказание нашла леди Элизабет в своем печенье, когда они впервые встретились в Лондоне в том небольшом китайском ресторанчике? Что, если эта достойная дама уже тогда знала, как сложится ее, Джанин, судьба, и была не против этого? Маловероятно. И все же, все же…