Текст книги "Против правил (ЛП)"

Автор книги: Линда Ховард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Теперь мы знаем, что между нами происходит, – произнес он с мрачным удовлетворением.

Кэтрин рывком выпрямилась и, отвернувшись, уставилась на расстилающиеся внизу пастбища. «Идиотка! – ругала она себя. – Безнадежная идиотка!» Теперь она осознала, насколько мощным оружием против нее обладает Рул, и не сомневалась, что он, не колеблясь, пустит его в ход. Несправедливо уже то, что эта страсть обладать ею не делала его столь же уязвимым, как ее. Но главное, его желание оставалось простым желанием, без всяких сопутствующих чувств и потребностей, которые испытывала она, ведь один лишь звук его голоса погружал Кэтрин в такой бурлящий котел эмоций, что она даже не надеялась в них разобраться, да и не пыталась. Рул был так тесно связан со всеми переломными моментами и вехами в жизни Кэтрин, что стал неотъемлемой частью ее самой. Даже ненавидя и боясь, Кэт не могла ни уволить его, ни прогнать. Это крепкое, с твердыми мускулами тело и умелые руки, дающие власть над женщинами… Рул вызывал привычку, словно наркотик.

«Я не стану одной из его любовниц!» – сжимая кулаки, яростно поклялась Кэтрин. Он лишен морали, лишен стыда. После всего, что ее отец сделал для него, стоило Уорду оказаться в могиле, как Рул тут же захватил власть. Мало того, ему захотелось иметь и ранчо, и дочь Уорда. В этот момент Кэтрин решила не оставаться, а вернуться в Чикаго сразу после праздников. Проблемы Рики ее не касаются. Если Рула не устраивает существующее положение вещей, он волен поискать работу в другом месте.

Они сделали круг над беспорядочно разросшимся двухэтажным каркасным строением, чтобы на ранчо узнали об их прибытии, и Рул резко накренил самолет влево, заходя на посадку. Кэтрин изумилась, как быстро они достигли дома, но взгляд на часы подсказал ей, что времени прошло больше, чем она предполагала. Сколько из него она провела в объятьях Рула? И как долго была погружена в собственные мысли? Когда Рул находился рядом с ней, все остальное в ее сознании отходило на второй план.

Пыльный красный пикап, подпрыгивая, выехал через поле им навстречу, пока Рул заводил самолет на небольшую взлетно-посадочную полосу. Они коснулись земли так легко, что контакт прошел почти незаметно. Кэтрин поймала себя на том, что смотрит на руки Рула, сильные и загорелые, умеющие управлять самолетом, справляться с норовистыми лошадьми и обхаживать ветреных женщин. Она помнила эти руки на своем теле. И старалась забыть.

Глава 2

Поднимаясь по ступеням невысокого, но широкого крыльца, Кэтрин с удивлением отметила, что Моника не вышла с ней поздороваться. Рики тоже не появилась, но от нее, собственно говоря, Кэтрин этого и не ожидала. А вот Моника всегда соблюдала приличия и устраивала целые представления, когда Дэвид был жив и приезжал вместе с Кэтрин. Открыв сетчатую дверь, Кэтрин вошла в прохладный полумрак, Рул с багажом буквально наступал ей на пятки.

– Где Моника? – поинтересовалась Кэтрин.

Рул начал подниматься по лестнице.

– Кто его знает, – проворчал он, и Кэтрин с нарастающим недовольством двинулась за ним. Она догнала Джексона в тот момент, когда он вошел в ее спальню и кинул сумки рядом с кроватью.

– Что ты хочешь этим сказать? – настойчиво переспросила Кэтрин.

Рул пожал плечами:

– Сейчас никогда нельзя быть уверенным, Моника может оказаться где угодно. Правда, она никогда особо не пылала любовью к ранчо. Так что нельзя осуждать ее за то, что она решила жить в свое удовольствие.

Он направился к выходу, и Кэтрин снова последовала за ним.

– Куда ты собрался? – резко спросила она.

Джексон нарочито медленно обернулся:

– У меня есть работа, которую я должен делать. Есть другие предложения?

Он посмотрел на кровать, потом снова на Кэтрин, и та скрипнула зубами:

– Я думала, надо поискать Монику.

– Она объявится до темноты. Я заметил, что одной из машин нет на месте, а Моника ненавидит ездить в сумерках, так что прибудет засветло, если не попадет в аварию.

– И ты и не беспокоишься! – вскипела Кэтрин.

– А что, должен? Я хозяин ранчо, а не компаньонка.

– Уточняю, ты – управляющий ранчо.

На мгновенье в глазах Рула вспыхнуло раздражение, но затем он справился с собой:

– Ты права, и, как у управляющего, у меня есть обязанности. Намереваешься остаться здесь, продолжая дуться, или переоденешься и пойдешь со мной? Тут многое изменилось с тех пор, как ты приезжала в последний раз. Думаю, тебе будет интересно, хозяйка. – Он немного выделил последнее слово, и в его взгляде мелькнула насмешка. Хозяином был именно он и прекрасно знал это. Рул распоряжался на ранчо так долго, что многие работники, нанятые после смерти Уорда, были преданы не Донахью, а исключительно Рулу Джексону.

Некоторое время Кэтрин колебалась, разрываясь между нежеланием проводить время в его обществе и своим интересом к «Угодьям Донахью». Ни один год вынужденного изгнания она каждый день страдала, тоскуя по широким просторам и запаху земли. Ей хотелось увидеть ранчо и заново пережить все, чем было памятно ее детство.

– Переоденусь, – тихо ответила она.

– Жду тебя у конюшен, – сказал Рул, а затем смерил ее взглядом. – Если, конечно, не хочешь, чтобы я составил тебе компанию во время переодевания.

– Нет! – вырвалось у нее непроизвольно, но Рул повел себя так, будто и не ожидал другого ответа.

Пожав плечами, он начал спускаться по лестнице, а Кэтрин вернулась в свою комнату, закрыла дверь и завела руки за спину, чтобы расстегнуть молнию на платье. На мгновенье она представила себе, что ей помогает Рул, но затем, содрогнувшись, выбросила из головы предательскую фантазию. Надо торопиться. Терпение Рула не бесконечно.

Кэтрин не стала распаковывать чемоданы. Она всегда оставляла на ранчо одежду. В Чикаго она ходила в стильных дизайнерских джинсах, а на ранчо – в вылинявших, потертых, потерявших форму от длительной носки. Иногда ей казалось, что, меняя одежду, она меняет свою натуру. Роскошная элегантная жена Дэвида Эша снова превращалась в Кэтрин Донахью: девчонку с вечно растрепанными от ветра волосами. Натянув ботинки и потянувшись за шляпой, которую носила многие годы, Кэтрин почувствовала себя дома. Она тут же отринула эту мысль. И все равно радостное предвкушение не покидало ее, когда Кэт сбегала вниз по лестнице и спешила к конюшням, задержавшись лишь на кухне, чтобы поприветствовать кухарку Лорну Ингрэм. Кэтрин нравилась Лорна, но она знала, что та считает своим нанимателем Рула, и это препятствовало возникновению сколько-нибудь близких отношений.

Рул всем своим видом показывал Кэт, что спокоен, хотя ширококостный гнедой, нервно переступая, подталкивал его в спину. В руках Рул держал еще и поводья длинноногого серого мерина – Кэтрин не помнила, чтобы видела этого скакуна раньше. Всю свою жизнь она была окружена лошадьми и не боялась их, поэтому естественным движением потерла нос животного, позволяя тому познакомиться с ее запахом, и заговорила:

– Привет, парень, я тебя не знаю. Давно ты здесь?

– Пару лет, – ответил Рул, бросая ей поводья. – Хорошая лошадь, без плохих привычек, спокойная. Не то, что Бунтарь, – добавил он страдальчески, когда гнедой снова толкнул его и на этот раз так сильно, что Рул невольно сделал несколько шагов вперед. Он вскочил в седло, не предложив помощи Кэтрин. Она все равно бы отказалась, все таки она далеко не беспомощна. Взлетев в седло, Кэтрин пустила серого рысью, чтобы догнать Рула, и не думавшего ее дожидаться.

Они миновали конюшни, и Кэтрин с восхищением увидела аккуратные загоны и сараи, отметив, что некоторых из них не было в ее прошлый приезд. Лошади – главное богатство ранчо – или продолжали пастись, не обращая на проезжающих всадников никакого внимания, или посылали им вслед тихое ржание. Игривые длинноногие жеребята резвились на сочной весенней траве. Рул поднял руку в перчатке, указывая на строение:

– Это новая конюшня для выжеребки [2]2
  помещение, где кобылы жеребятся


[Закрыть]. Хочешь посмотреть?

Кэтрин кивнула, и они повернули лошадей в ту сторону.

– Сейчас там только одна кобыла, – объяснил Рул. – Только ее и ожидаем. Последние несколько недель были напряженными, но сейчас у нас перерыв.

Просторные и безукоризненно чистые денники были полны воздуха. Как и сказал Рул, сейчас здесь находилась всего одна обитательница. Стоявшая посредине большого отсека кобыла своей позой выражала такую бесконечную усталость, что Кэтрин сочувственно ей улыбнулась. Когда Рул протянул ладонь и прищелкнул языком, лошадь тяжелой поступью приблизилась к нему и высунула голову, требуя ласки. Он пошел ей навстречу, заговорив тем особым голосом с певучими интонациями, которые успокаивали даже самых нервных животных. Кэтрин когда-то пыталась воспроизвести эту манеру говорить, но безуспешно.

– У нас одна из лучших коневодческих ферм в стране, – сказал Рул без всяких признаков гордости, просто констатируя факт. – Покупатели приезжают со всей страны, даже с Гавайских островов.

Когда они поехали дальше, Рул замолчал, позволяя Кэтрин самой увидеть произведенные изменения. Она также не открывала рта, но понимала, что в хозяйстве, которое видит, все идет как по маслу. Изгороди и загоны – в отличном состоянии, животные – здоровые и бодрые, строения – прочные и чистые, со следами свежей краски. Построили новые бараки для рабочих, старые отремонтировали. К своему удивлению, с задней стороны хозяйского дома Кэтрин заметила несколько маленьких коттеджей, хоть и на некотором расстоянии, но вполне удобно расположенных. Она указала на них:

– А там что? Дома?

Рул утвердительно хмыкнул:

– Некоторые работники женаты. Надо было что-то придумать, чтобы нужные люди находились поблизости, если вдруг понадобятся ночью.

Джексон бросил на Кэтрин угрюмый взгляд, но она не протестовала, этот шаг ей казался вполне разумным. Да и будь у нее возражения, она не стала бы их высказывать, – лучше не вступать с Рулом в спор. Потому что тот не спорил. Он просто выражал свое мнение и стоял на нем. Даже не глядя, Кэтрин чувствовала мощь его тела, длинных ног со стальными мускулами, с легкостью управляющих полутонными лошадьми, власть его горящих темным пламенем глаз, заставляющих людей отступать.

– Хочешь посмотреть скот? – спросил Рул и, не дожидаясь ответа, ускакал, предоставив Кэтрин решать, ехать за ним или нет. Она поехала, стараясь держаться рядом. Но во время стремительной скачки на западное пастбище, где содержались беломордые герефорды [3]3
  Герефордская порода крупного рогатого скота, порода мясного направления. Выведена в Англии, в графстве Херефордшир в XVIII веке путём отбора и подбора местного скота. Начало ей дал один из типов красного скота, разводимого в 18 в. в некоторых южных и западных районах Англии. Работа по улучшению сначала велась в сторону увеличения размеров и мышечной силы, чтобы использовать животных как тягловую силу и источник мяса; специального внимания их молочной продуктивности никогда не уделялось. Английская племенная книга этой породы заведена в 1846 г.


[Закрыть], у нее появилось мрачное предчувствие, что утром она еще пожалеет об этом. Мышцы отвыкли от подобных упражнений.

Стадо оказалось маленьким – поразительно маленьким. Кэтрин так и сказала Рулу, и он, растягивая слова, пояснил:

– Мы больше не торгуем рогатым скотом. То, что мы выращиваем, в основном для наших собственных нужд. Мы теперь коневоды.

Некоторое время Кэтрин просто ошеломленно смотрела на него, а затем взвилась:

– Что ты имеешь в виду? Это скотоводческое ранчо! Кто дал тебе право избавляться от крупного рогатого скота?

– Мне никто не нужен, чтобы «давать» какие-либо права, – резко ответил Рул. – Мы теряли деньги, и я изменил вид деятельности. Если бы ты была здесь, я бы обсудил это с тобой, но ты не баловала нас посещениями.

– Это неправда! – выкрикнула Кэт. – Ты знаешь, почему я не приезжала чаще! Ты знаешь, что это из-за того…– она внезапно остановилась. Обуреваемая чувствами, Кэт чуть не призналась в своей слабости к нему.

Рул ждал, но Кэтрин предпочла оставить данную тему, и он повернул Бунтаря обратно на восток. Солнце опускалось все ниже, но они ехали не торопясь. И молча. О чем им разговаривать? Кэтрин не обращала внимания на то, где они находятся, пока Рул не придержал коня на вершине пологого подъема. И тогда, осмотревшись, она увидела реку и заросли кустарника, укрывающих от посторонних глаз и широкую водную гладь, где Кэт плавала нагишом в тот жаркий июльский день, и поросший травою берег, где Рул занимался с нею любовью. Даже зная, что сейчас он напряженно наблюдает за ней, Кэтрин ничего не смогла с собой поделать – здоровый румянец покинул ее щеки.

– Будь ты проклят, – произнесла она дрожащим голосом. И хоть больше ничто не добавила, Кэтрин знала, что Рул ее понял.

Он снял шляпу и запустил пальцы в волосы.

– А чего ты так разволновалась? Ради бога, я не собираюсь на тебя набрасываться. Мы просто спешимся и позволим лошадям немного попить. И все. Давай же.

Теперь ее щеки вспыхнули, и она пришла в смятение от того, что он так легко заставил ее почувствовать себя дурочкой. Кэтрин решительно взяла себя в руки и направилась вслед за Рулом по склону. Даже тени беспокойства не промелькнуло на ее лице, не смотря на ожившие воспоминания, и мурашки, побежавшие по коже.

Именно здесь он нашел ее купающейся нагишом и категорически приказал выходить из воды, угрожая вытащить, если она не послушается. Возмущенная его своеволием, Кэтрин выскочила из реки и набросилась на него, не задумавшись о возможных последствий нападения на мужчину голышом. В произошедшем она была виновата даже больше, чем Рул, признавала повзрослевшая Кэтрин восемь лет спустя. Он пытался удержать девушку и унять вспышку ее бешенства, но его руки скользили по влажной обнаженной коже… Он был всего лишь мужчиной.

Его рот, останавливая гневные вопли, жестко прижался к ее губам, и понадобилось всего одно мгновение, чтобы ее добела раскаленная ярость превратилась в темное пламя желания. Кэтрин не понимала, как контролировать реакции собственного тела на эту ласку, не знала, реагирует на ее поведение Рул… Он продемонстрировал ей это самым очевидным из всех возможных способов.

Рул слез с коня. Кэтрин последовала его примеру. Заметив легкую скованность ее движений, он сказал:

– У тебя будут болеть мышцы, если их не растереть. Обязательно займусь этим, когда вернемся.

Кэтрин оцепенела, представив, как он массирует ей ноги, и отказалась от предложения резче, чем намеревалась:

– Спасибо, обойдусь.

Он пожал плечами:

– Твоя боль – твоя проблема.

Легкость, с которой он принял отказ, почему-то еще большее взбесила Кэт, и она сердито сверлила Рула взглядом, всю дорогу до дома. Теперь, после того как он упомянул об этом, Кэтрин заметила, что с каждым покрываемым ими ярдом ее мышцы ноют все сильнее. Гордость не позволяла девушке опуститься до просьбы ехать помедленнее, так что, когда они наконец достигли конюшен, ее зубы сводило – так сильно она сжимала челюсти, чтобы не застонать от боли.

Рул выпрыгнул из седла и оказался рядом прежде, чем Кэтрин успела высвободить ноги из стремян. Ни слова не говоря, он протянул руки и, обхватив ее за талию, осторожно опустил вниз. Кэтрин понимала, что он совершенно точно знает, насколько ей плохо. Она пробормотала слова благодарности и отошла.

– Иди в дом и скажи Лорне, что я собираюсь ужинать примерно через полчаса, – приказал Рул. – Поторопись, или у тебя не хватит времени смыть с себя запах лошади.

Мысль о душе заставила застывшие мышцы расслабиться, и только дойдя до дома, Кэтрин задумалась, что ей следовало бы возмутиться тем, что Рул устанавливает время еды. Она остановилась было, но потом решила: в конце концов, Рул здесь работает и справедливо, что он получает горячую пищу. Правда, вслед за этой мыслью пришла другая: он всегда может поесть с остальными работниками, никто не приглашал его в хозяйский дом. Джексон и не ожидал приглашения, заключила Кэтрин, затем вздохнула и послушно передала сообщение Лорне, а та улыбнулась и кивнула.

Ни Моника, ни Рики не оказалось в поле зрения, так что Кэтрин промчалась вверх по лестнице и быстренько приняла душ. Трапезы на ранчо проходили неформально, однако она сменила джинсы на хлопковое платье без рукавов и тщательно наложила макияж, ведомая женским инстинктом, который не решалась анализировать слишком тщательно. Когда Кэтрин приглаживала темно-рыжие волосы так, раздался стук, и дверь сразу же отворилась. За ней оказалась сводная сестра.

Кэтрин тут же подумала, что второй брак Рики, должно быть, оказался нелегким. Хотя темные локоны сестры блестели, а изящное тело оставалось стройным и упругим, в Рики чувствовалась какая-то лихорадочная напряженность, и морщинки недовольства веером разбегались из уголков ее губ и глаз. С полными свежими губами, раскосыми карими глазами и золотистой кожей Рики была экзотической красавицей, младшей версией Моники. Однако вечно недовольная и раздраженная мина на лице портила все впечатление.

– Добро пожаловать домой, – промурлыкала она, приподнимая изящную руку со стаканом, примерно на два дюйма заполненным янтарной жидкостью. – Извини, что не встретила. Просто забыла, что именно сегодня великий день. Уверена, Рул хорошо о тебе позаботился.

Рики сделала большой глоток и одарила Кэтрин кривой злобной ухмылкой.

– Но ведь Рул всегда хорошо заботится о своих женщинах, правда? Обо всех.

Внезапно Кэтрин с тревогой подумала, не узнала ли каким-нибудь образом Рики о том дне у реки? Трудно сказать. В разговорах сестрица часто за словом в карман не лезла и бывала довольно жестокой, а все из-за собственных неудовлетворенности и затаенных страхов. Кэтрин решила пока что не обращать внимания на намеки Рики и поприветствовала ее как обычно.

– Приятно оказаться дома после такого длительного отсутствия. Многое изменилось, да? Я почти ничего не узнаю.

– О, даааааа, – протянула Рики. – Рул теперь здесь главный, представляешь? Он всё делает по-своему, и все подскакивают, когда он велит прыгать. Рул больше не отверженный, дорогая сестра. Он добропорядочный – более того, выдающийся – член нашего маленького сообщества и управляет всеми железной рукой. Или почти всеми, – подмигнула она Кэтрин. – Надо мной он пока что не сумел взять верх. Я знаю, все его уловки.

Кэтрин опять же никак на это не отреагировала и не стала спрашивать у Рики, что она имеет в виду, поскольку знала – пока та в полупьяном состоянии, сколько-нибудь осмысленный разговор невозможен. Она взяла Рики под локоть и мягко, но непреклонно направила к лестнице.

– Лорна, наверное, уже подала ужин. Умираю с голоду!

Они вышли в коридор, и к ним подошел Рул, его жесткий рот сжался, стоило ему увидеть напиток в руках у Рики. Ни слова не говоря, он отобрал стакан. Одно мгновение Рики смотрела на него с чем-то вроде благоговейного страха, но затем явно овладела собой и кончиком пальца провела вниз по его груди, прокладывая путь от пуговицы к пуговице.

– Такой властный, – промурлыкала она. – Неудивительно, что у тебя есть возможность быть разборчивым. Я как раз рассказывала Кэтрин о… о твоих женщинах.

Адресовав ему очаровательно ядовитую улыбку, Рики продолжила спускаться по лестнице, и в покачиваниях ее худого стройного тела угадывалась самодовольство.

Рул едва слышно чертыхнулся, а Кэтрин тем временем попыталась понять, на что намекает Рики, и почему это так раздражает Рула. Возможно, Рики и не имеет в виду ничего такого. Она любит своими высказываниями выводить других из равновесия просто ради удовольствия посмотреть на замешательство людей. Однако есть себя поедом от беспокойства никогда еще не помогало найти ответы на интересующие вопросы. Она повернулась к Рулу и поинтересовалась без экивоков:

– К чему клонит Рики?

Тот ответил не сразу. Вместо этого подозрительно понюхал содержимое стакана, который держал в руке, а затем залпом проглотил остававшийся там напиток и скривился.

– Боже, – прохрипел он сдавленно, – как я когда-то мог пить эту бурду?

Кэтрин чуть не рассмеялась. С того дня, как ее отец привез Рула в дом, тот отказывался пить спиртные напитки, даже пиво. И это его не наигранное удивление… словно он приоткрыл потаенную часть самого себя. Это располагало. Подняв глаза, Рул заметил улыбку Кэтрин, и она застыла, стоило его пальцам скользнуть и сжаться в волосах на затылке.

– Да ты никак смеешься надо мной? – тихо потребовал он ответа. – Разве забыла, что это опасно?

Она знала лучше многих, насколько опасным бывает Рул, но не испугалась. Странное возбуждение заставило кровь Кэт вскипеть в венах, и, откинув голову, девушка посмотрела на него в упор.

– Я не боюсь тебя, о великий, – произнесла она одновременно и с насмешкой, и с приглашением. Последнее не входило в ее намерения, но сказать именно так казалось естественным, и Кэтрин даже не осознала, что сделала это. Мгновенье спустя она попыталась скрыть ошибку, торопливо добавив:

– Скажи, что Рики имела в виду…

– К черту Рики, – прорычал Рул за долю секунды до того, как прильнуть к ее губам. Легкая нежность поцелуя поразила Кэтрин. Ее губы слегка приоткрылись. Рул издал хриплый гортанный звук, привлекая Кэт в свои объятия. Его рука скользнула вниз по ее спине к талии, и Кэтрин выгнулась навстречу, прижимаясь к бедрам Рула. Внутри разгорелось пламя наслаждения, и она вцепилась пальцами в рукава его рубашки. Кэтрин живо ощущала мужскую притягательность Рула, внизу живота появилась ноющая боль, откликаясь на примитивный зов. Ничего подобного у нее никогда не было ни с одним другим мужчиной. Кэтрин догадывалась, что и не будет, ведь это нечто исключительное. Дэвид не мог соперничать с темной магией, которую Рул творил безо всяких усилий.

Мысль о Дэвиде стала спасительной веревкой, за которую Кэтрин смогла ухватиться, чтобы вытащить себя из чувственного водоворота, куда увлек ее Рул. Со вздохом она оторвалась от его рта, но не смогла вырваться из крепких объятий. И не потому, что Рул ее удерживал, просто ей самой недоставало духу оттолкнуть его. Вместо этого она прильнула к Рулу и положила голову ему на плечо, вдыхая возбуждающе жаркий мужской аромат.

– Хорошо, что ты уже не ребенок, Кэт, – хрипло пробормотал он и, наклонившись, прикусил нежную мочку уха.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась она, запаниковав. Неужели он решил, что теперь отпала необходимость держаться от нее подальше? Или предупреждает, что больше не будет стараться сохранить их отношения чисто платоническими? И кого она пытается одурачить? Они давно перестали быть таковыми, пусть даже они с Рулом ни разу не занимались любовью с того дня на реке.

Откуда-то у нее появились силы, чтобы оторваться от Рула и гордо вздернуть подбородок.

– Нет, я не ребенок. И научилась отвечать отказом на нежелательные авансы.

– Значит, мои авансы не из этой категории, потому что ты точно не сказала мне «нет», – мягко поддразнил Рул, перемещаясь так, чтобы осторожно подтолкнуть Кэтрин к верхней площадке лестницы.

«Значит, вот что чувствует корова, когда ее мягко, но непреклонно загоняют туда, куда хочет ковбой», – с ноткой истерики подумала Кэт. Сделав глубокий вздох, она попыталась успокоиться. И к лучшему, потому что у подножия лестницы внезапно появилась Моника.

– Кэтрин, Рул, что вас так задержало?

Вполне в стиле Моники – даже не поздороваться, хотя с тех пор, как они с мачехой виделись в последний раз, прошло почти три года. Кэтрин не возражала против такого безразличия. По крайней мере, честно. Пока она спускалась, Рул следовал прямо за ней, держа руку на ее талии.

Формальности за столом не соблюдались. После длинного жаркого дня на ранчо человеку нужна еда, а не потакание условностям. Кэтрин решила надеть платье, что было необычно для местных вечеров, но девушка заметила – Рики также предпочла джинсам белое газовое платье, которое подошло бы даже для выхода в свет. Интуиция подсказывала Кэтрин, что сегодня вечером Рики не собирается на свидание, а значит, скорее всего, она нарядилась для Рула.

* * *

Кэтрин перевела взгляд на Джексона, расположившегося на месте Уорда Донахью. Только сейчас она заметила, что Рул переоделся в темно-коричневые вельветовые брюки и свежую белую рубашку. Он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв загорелые мускулистые руки. У Кэт перехватило дыхание – наконец-то она видела черты, так часто являвшиеся ей в грезах. Густые, шелковистые пряди лишь слегка завивались. И глаза, и волосы не были черными, они имели тот совершенно своеобразный оттенок, который Кэтрин могла определить только как «мрачные». Высокий лоб, прямые брови, прямой нос. Четко очерченные чувственные губы, способные сжиматься в тонкую линию или искривляться в беспощадной ухмылке. Широкие плечи натягивали белую ткань рубашки, а в открытом вороте виднелись завитки волос. Кэтрин знала как именно они растут: покрывают грудь, а потом стрелкой сбегают вниз по животу… Она отчетливо помнила их под своими пальцами…

Увидев изумление на лице Рула, она осознала, что откровенно уставилась на него, буквально пожирая глазами. Кэтрин вспыхнула и начала судорожно перекладывать свои столовые приборы, не осмеливаясь взглянуть ни на Монику, ни на Рики, опасаясь, что они также что-то заметили.

– Как долетела? – задала Моника банальный вопрос, однако Кэтрин почувствовала признательность и с готовностью ухватилась за представившуюся возможность.

– Народу куча, но на этот раз хотя бы рейс не задержали. Я не спросила, пришлось ли тебе ждать, – обратилась она к Рулу, преднамеренно вовлекая его в разговор, чтобы лишний раз продемонстрировать – ей плевать, что он поймал ее на разглядывании.

Он пожал плечами и открыл было рот, но Рики заглушила его ответ, неприятно засмеявшись:

– Ну что ты, если и пришлось, его это не напрягло. Он уехал вчера после ужина и провел ночь в Хьюстоне, чтобы не опоздать в аэропорт. Никаких полумер для маленькой королевы «Угодий Донахью», да, Рул?

Лицо Рула потемнело и застыло, как в те мучительные дни, когда он впервые появился на ранчо, и Кэтрин пришлось сжать кулаки, чтобы подавить непреодолимое желание кинуться на его защиту. Хотя вряд ли Рул это оценил бы. На самом деле с ним шутки плохи. Как будто в доказательство, Рул улыбнулся Рики – правда это больше походило на оскал – и согласился с обманчивой легкостью:

– Конечно. Я здесь только для того, чтобы исполнять все ее капризы в любое время дня и ночи.

Моника холодно произнесла:

– Ради бога, можем мы хоть раз поесть без того, чтобы вы не поцапались? Рики, постарайся вести себя в соответствии с возрастом, – тебе двадцать семь, а не семь.

Следующие слова Моники возможно были вполне безобидными, но их значение для Кэтрин… казалось, на нее рухнула крыша. В наступившей тишине Моника произнесла:

– Кэтрин, Рул говорит, что ты вернулась домой насовсем.

Кэтрин метнула на Рула яростный взгляд, встреченный им с вежливым пониманием, однако опровержение так и не слетело с ее губ, поскольку Рики с грохотом швырнула вилку. Все головы повернулись к побледневшей и дрожащей от ярости девушке.

– Ублюдок, – прошипела она, уставившись на Рула с неприкрытой злобой в глазах. – Все эти годы, пока контроль над ранчо был в руках мамы, ты увивался вокруг нее и лестью убеждал делать все по-твоему. Сейчас же, когда Кэтрин исполнилось двадцать пять, и власть по закону перешла к ней, ты отмахиваешься от нас, словно мы просроченный товар! Ты использовал маму! Ты не хочешь ни ее, ни ме…

Рул откинулся на спинку, внешне оставаясь спокойным и непроницаемым. Храня молчание, он наблюдал за развитием событий, и Кэтрин внезапно представился кугуар, распластавшийся на ветке в ожидании, когда под ним пройдет ничего не подозревающий ягненок.

Рики, вероятно, тоже почувствовала опасность, потому что ее голос оборвался на полуслове.

Моника сердито посмотрела на дочь и холодно произнесла:

– Ты не понимаешь, о чем говоришь! С таким послужным списком на любовном фронте, у тебя еще хватает наглости осуждать кого-то или раздавать советы?

Рики резко повернулась к матери.

– Как ты можешь его защищать? – закричала она. – Разве не видишь, что он делает? Ему стоило жениться на тебе несколько лет назад, но не-е-е-е-е-ет! Он ждал, пока она достигнет совершеннолетия! Знал ведь, что она вступит во владение ранчо! Разве нет? – кинула Рики Рулу в лицо.

Терпение Кэтрин лопнуло. Дрожа от злости, она, наплевав на хорошие манеры, бросила серебряный прибор на стол и попыталась сложить яростные слова, пришедшие на ум, во вразумительную реплику.

Рул не испытывал подобных трудностей. Оттолкнув свою тарелку, он резко вскочил. Его голос мог бы заморозить все вокруг:

– Никогда не существовало ни единого шанса, что я женюсь на Монике.

На этой беспощадной ноте он их оставил, выйдя из комнаты прежде, чем кто-либо еще сумел подлить масла в огонь.

Кэтрин взглянула на Монику. За исключением выделяющихся на скулах румян, ее мачеха была совершенно белой.

– Поздравляю, Рики! Тебе удалось испортить еще один ужин, – жестко отрезала она.

С нарастающей злостью Кэтрин потребовала ответа:

– Что означает эта сцена?

Рики с ангельской улыбкой грациозно оперлась локтями о стол и сложила руки под подбородком, явно снова обретя душевное равновесие, несмотря на то что, как и Моника, оставалась бледной.

– Ну, ты же не настолько тупа, – с издевкой произнесла она, выглядя при этом чрезвычайно довольной собой. Ее ярко накрашенные губы скривились в злобной полуулыбке: – Даже не пытайся притворяться, что не знала, как Рул использовал мою мать все эти годы. Однако сейчас… сейчас он осознал, что ты совершеннолетняя – к тому же вдова, что очень удобно – и можешь, стоит только захотеть, прибрать ранчо к рукам. Теперь мать уже ни при делах, она больше не ведает финансовыми вопросами. Все банально: долой старое, да здравствует новое.

Кэтрин обратила на нее испепеляющий взгляд:

– Ну ты и гадина!

– А ты – дура!

– Если приму хоть слово твоей пламенной речи, за чистую монету, то да! – парировала Кэтрин. – Не знаю, почему ты так настроена против Рула. Возможно, просто озлобилась на всех мужчин…

– Правильно! – завизжала Рики. – Попрекай меня тем, что я разведена!

Кэтрин хотелось рвать на себе волосы от отчаяния. Она достаточно хорошо знала Рики, чтобы понять – та бьет на жалость. И если уж Рики заведется, то влегкую начнет искажать факты в свою пользу. По какой-то причине она пыталась выставить Рула в наихудшем свете, и это раздражало Кэтрин. Все и так против него, зачем еще что-то выдумывать? В округе никогда не забудут, как он вел себя, вернувшись из Вьетнама, к тому же Кэтрин подозревала, что Рул так и не помирился со своим отцом. Старший мистер Джексон умер несколько лет назад, однако Рул никогда не упоминал об этом в ее присутствии, так что девушка пришла к выводу, что натянутость в их отношениях сохранялась до самой смерти старика.

Не желая задумываться об истинных мотивах своего поведения, но прекрасно осознавая желание преподнести Рики горькую пилюлю, Кэтрин сказала:

– Рул действительно просил меня остаться, ведь, в конце концов, это мой дом, не так ли? Теперь, после смерти Дэвида, меня ничто не удерживает в Чикаго.

Произнеся это, она вскочила со стула и покинула столовую, продемонстрировав при этом гораздо больше изящества, чем Рул.