355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лина Мусатова » Тала » Текст книги (страница 1)
Тала
  • Текст добавлен: 30 июня 2020, 23:01

Текст книги "Тала"


Автор книги: Лина Мусатова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Лиана Мусатова
Тала

© Мусатова Л. А., 2020

© Дизайн обложки. Натарина Л., 2020

© Верстка. ИП Бастракова Т. В., 2020

Памяти Володи К. посвящаю

Читая историю нашей любви оттуда, с Небес, может быть, ты считаешь её земной забавой, ибо никто не знает на Земле, что есть НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ.



От автора

В своих мирных романах я зашифровала информацию к размышлению. Расшифровать сможет тот, кто прочтёт их все в следующем порядке: «Парторг», «Тала», «Последнее лето», «Стандарт времени», «Танец обсидиановой бабочки», «Солнце в чаше лотоса», «Пернатый змей», «Обсидиановый браслет», «Арисия». Вы обнаружите повторы. Но это сделано не по забывчивости. Зачем? Подумайте. И кто ответит на этот вопрос и расшифрует код романов, тот приблизится к познанию смысла жизни и устройства мира.

Прослеживая смену поколений, прихожу к выводу, что в основной своей массе народ теряет знания по всем направлениям. Он не знает мир, в котором живёт, он не знает, как правильно себя вести в нём, чтобы не нарушать гармонию мироздания. В результате такого поведения, равновесие системы склоняется всё больше и больше в сторону дисгармонии. Человек мало интересуется окружающей его средой и совершенно не понимает своей связи с природой планеты, с природой космоса.

Нас окружает интересный мир. В основном мы его только наблюдаем, не пытаясь вникнуть в его устройство, в его влияние на человечество, а оно огромно. Окружающий мир настолько взаимосвязан с человеком, что человеческая жизнь во всех нюансах, как и жизнь всего живого и неживого, зависит от планетного и космического воздействия. В этой цепочки воздействий и строится жизнь человека – в цепочке планета – человек – космос.

Мои герои, вступая во взрослую жизнь, пытаются понять эту взаимосвязь, вникнуть в процессы, составляющие её. Эта мысль пронизывает весь сюжет, и ничего, что он о любви, о любви двух романтиков, их благородстве, верности данному слову и преданности. Герои познают жизнь, сталкиваясь с первыми ощущениями, понятиями, установками, направляющими вектор знакомства с новым миром, пытаются их осмыслить, формируя мировоззрение. Судьба не пощадила их, уготовив запутанные и сложные отношения, непреодолимые препятствия и нелёгкие испытания. Через всю жизнь они проносят своё светлое чувство. Не суждено им осуществить Мечту, но у них есть большее, чем Мечта, у них есть Любовь.

Глава 1

Наталья Александровна вышла на привокзальную площадь, осмотрелась – искала остановку троллейбуса.

– Поздно. Ему уже ничем не поможешь. Надо было прийти, когда звал тебя, – услышала голос с цыганским напевом.

Она не видела ту, которая говорила, но понимала, что эти слова обращены к ней, потому что они буквально были вложены ей в уши. Когда обернулась, в сторону уходила пожилая цыганка. Ната хотела спросить, о ком идёт речь, но та удалялась быстрым шагом и смешалась в толпе соплеменниц. Почему была сказана именно эта фраза? Она ехала просто на встречу с Володей, с которым не виделась много лет. Чем, собственно, она могла ему помочь раньше, «когда он звал». А когда он звал? Ната стала перебирать в памяти всё, что связано с Володей, и вдруг вспомнила сон. Она тогда отдыхала в Затоке. Этот сон долго волновал её, но дозвониться и дописаться к нему она так и не смогла. Во сне Володя стоял на высоком мосту над рекой в телефонной будке. Она видела его как бы со стороны и чуть сверху. Он звонил ей.

– Я не могу больше так! Моя жизнь, моя семья… все это мираж, фальшь. Я задыхаюсь в липкой паутине лжи, она спеленала меня своей гадкой и тесной cетью. Я не могу двигать ни руками, ни ногами, чувства мои притупились, ум расплывается под тяжестью обязательств. Спаси меня! Забери меня отсюда! Только ты одна в силах прекратить этот кошмар, прервать эти муки.

Это был вопль, вопль отчаявшейся души, от которого у неё разрывалось сердце. Ната проснулась с тяжёлым осадком, потому что даже не предполагала, что у него всё так плохо. С одной стороны очень жалела его, с другой была рада тому, что он обратился к ней. Наконец-то обратился. Пусть даже не наяву, пусть во сне. Всё равно это крик его души. Сколько же лет она ждала этого! Терпеливо ждала, зная, что рано или поздно это должно будет произойти. Они должны были встретиться. По-другому быть не могло. То, что возникло между ними в молодости, предвосхищало эти события. Но с тех пор прошло половину века. Они встретились молодыми, полными сил, влюбились друг в друга, но не остались вместе. И в этом была виновата она. Проснувшись, долго лежала. Не хотела вставать, чтобы не потерять ауру сна, обволакивающую её приятными воспоминаниями молодости, наполненную звучанием его голоса, нежного, мягкого, который она так давно уже не слышала. Целую вечность, почти пятьдесят лет они не виделись и не разговаривали. Но сегодняшний голос был таким, каким был в ту ночь, пятьдесят лет назад, когда он ей признавался в любви. Его тембр, интонация… вливались в душу, волновали и наполняли сладкими воспоминаниями. Она помнила всё до мелочей, как будто это произошло прямо сейчас, несколько минут назад. А ведь это действительно произошло: он ещё раз объяснился ей в любви, он подтвердил свое давнее объяснение. Ничего им не забылось, не стёрлись чувства, не угасла страсть, не изменились интонации голоса. Прошло столько лет, а всё так свежо. Ей не хотелось со всем этим расставаться, но надо было идти на завтрак. Она проводила отпуск на берегу лимана в Затоке. Этот курортный посёлок в Одесской области выглядел очень живописно. Между пансионатами, оставшимися ещё от советских времён, теснились двух– или трехэтажные коттеджи – частные пансионаты. Всё это утопало в густой зелени и ярком разноцветии. Улицу заполняли курортники в шортах, плавках-бикини, а то и в полотенцах, собранных на груди. Демократия нравов! На то он и отдых, чтобы раздвинуть рамки, сковывающие в городе, на предприятиях, в офисах, вынуждающие следовать их ограничениям. Свобода! Так же приходили и в столовую. Совсем маленькие дети были нагишом. Мамы и папы таскали за собой надувные лодки и спасательные круги.

Ната автоматически забрасывала в рот всё, что лежало на тарелке, почти не ощущая вкуса. Ей было не до еды. В голове звучал голос любимого, который просил о помощи. И, не просто просил, а вопил. Что же она может сделать? Как его найти теперь, после перестройки и развала Союза? Завод, на котором он работал, наверняка приватизирован. Кроме того, по телевизору ей попадала информация о том, что завод почти развален, разобран на отдельные цеха, которые превратились в предприятия бизнеса. Она не один раз уже писала письма по адресу, который ей дал однокурсник, звонила по телефону. По телефону ей отвечали, что это квартира не Клёсова, а на письма просто не отвечали. Как же его найти? Весь день ходила под впечатлением сна, чувствуя, что Володе плохо, что она должна поехать к нему, но куда?

* * *

Володя слышал, что в группу перевелась девочка из Новочеркасского политеха. Прошёл слух, что её отец друг декана факультета. Обычно переводятся, да, ещё на старший курс, кандидаты на отчисление или скандалисты. В общем, проблемные студенты. «Двоечница наша новенькая, наверное, – подумал Клёсов, уважающий в девчонках только ум. Она его совершенно не заинтересовала. Никто её не видел, и сегодня она появилась впервые. В группе с самого первого курса учились три девочки. Они пришли в спортивных шароварах, шерстяных кофточках и выглядели совсем по-домашнему, как будто в огород вышли поработать. На новенькой и одежда была новенькой: коричневые репсовые брюки с отстроченным кантом, мужская сорочка в серую с белым клетку, кепка. В одной руке она держала сумку, в другой самовяз – жакет, с оригинальными жгутами перекинутый через плечо. Её подвела секретарь факультета: «Это Наташа Пиалова. Она будет учиться в вашей группе». Вместо того, чтобы сказать: «Очень приятно», как это делается при знакомстве, она обвела всех взглядом с лёгкой улыбкой превосходства и достоинства: «Знакомиться будем по ходу жизни». Впечатление она явно произвела на всех, правда разное. Девчонки, точно, её невзлюбили сразу. «Задавака», – шепнула на ухо Тамаре Лора Скредова, скривив презрительно губы. «Ну, эта ей крови попортит, – подумал Клёсов, – Лариска, вообще, вредная, а на кого взъестся, то держись – спуску не даст. Да, и новенькая, похоже, не лыком шита: на неё где сядешь, там и встанешь. На двоешницу она не похожа, и из списка тупых он её вычеркнул. Эта – скорее скандалистка или искатель правды». Он всю ночь простоял в автобусе, потому что не было мест – все ехали на учёбу в Донецк. Полусонный и уставший он рассматривал новенькую как-то отстранённо, лениво, но всё-таки заметил некоторую неожиданность. На вполне европейском лице, устроились раскосые миндалевидные глаза, над которыми тонкими стрелами от переносицы к виску параллельно разрезу глаз, чернели брови. Что-то неуловимо азиатское присутствовало на лице, выявляя носительницу восточных кровей. Но тут дали команду: «По машинам!» и все стали усаживаться на дно кузова полуторки, устеленного соломой. Не успел он коснуться пола, как уснул с приятным чувством чего-то таинственного, что ожидает его впереди. Они ехали в колхоз на уборку урожая.

На следующий день за завтраком он её не видел, так как девчонки позавтракали раньше и куда-то ушли, а вот на уборку кукурузы ехали вместе. Хоть и не разглядел он вчера её хорошо, стоя в отдалении, но чем-то она задела, поселила в груди смутное волнение. Ни вчера, ни сегодня она не только его, но и всех мальчишек в группе просто не замечала. Ни с кем не заговаривала, и никто не решался первый с ней заговорить: неизвестно на какой ответ нарвёшься. Что она необычная девчонка поняли уже все. Только с Любой Тольмейстер перебрасывалась словами, по делу, конечно. После завтрака к нему подошёл староста:

– Ну, что за цаца к нам прибыла? Переерошила всю группу: у кого – на «двенадцать», у кого – на «шесть»!

– Да, я вижу, что равнодушным никто не остался, если даже тебя, Адик, это задело.

– Я боюсь, что в группе коррида начнётся. Она же, как красная тряпка тореадора для быка.

– Это ты преувеличиваешь. Корриды не будет, но она, действительно, необычная девчонка.

– Неужели и ты, а, Володя, стойкий женоненавистник? Я грешным делом уже подумал, что ты голубой. У всех по девице с любовью или нет, только ты три курса один. Хотя ни одна девчонка на тебя глаз положила, тебя никогда не видели в их обществе, и на вечерах не бывал, даже не танцевал с девчонками, не то, чтобы в «кусты ходить».

– Да это от «ёжика» зависит – ощетинился, выпустил свои иголки. Как же я пойду в «кусты» с ними, наколю.

– Серьёзный у тебя «ежик».

* * *

Ребята открыли задний борт грузовика. Володя задержался у машины, помогая девчонкам спрыгивать, конечно же, в предвкушении прикоснуться к новенькой. Помогал попутно и ребятам: кого за талию придерживал, кто о плечо опирался. Девчонки опирались о плечи, стоявшего на земле, Володи, и прыгали. Ната, даже не взглянув на парня, положила руки на плечи, и прыгнула вниз… красиво, грациозно, как прыгают хорошо натренированные спортсменки со снаряда, довольные без ошибок выполненным упражнением. «Так она ещё и спортсменка!» – мелькнула мысль. Её тело, лёгкое, как пушинка, вспорхнуло в воздухе и спружинило, прикасаясь к земле. Погашая толчок от соприкосновения с землёй, оно завибрировало, и эти вибрации передались ему. Он физически ощутил Нечто мистическое, пришедшее из Земли и соединившее их. В этом ощущении предугадывалось хорошее предзнаменование: они соединены силами Земли! «Ещё бы и силами Неба!» – подумал он. Высокие азиатские скулы, в разлёт рисунок бровей на европейском лице, и, едва уловимое татарское, сквозящее во взгляде, делали его экстравагантным. Такое сочетание было неожиданным. Что-то тёплое, смутное, как будто давно знакомое, зашевелилось в груди. Где и когда он мог встречаться с этим? Там, глубоко, глубоко из самых потаённых глубин памяти выплывало это смутное чувство знакомства, тревожило его, приятно волновало. Волнение нарастало, подогреваемое тёплыми всплесками памяти. Становясь всё горячее, заполняя грудь, они перекрыли дыхание. И вот уже горячая волна вырвалась наружу неожиданным выдохом. Он знал, что его знак Зодиака последний в стихии Огня и поэтому у него огонь не пылает на поверхности, как у других, как у Льва и Овна. У него он скрыт глубоко внутри и готов вспыхнуть в любую минуту. Вот эта минута и пришла. Сейчас он вырвался наружу и влечёт его за собой.

Когда ступни коснулись земли, руки Наты оставались на плечах мальчика. «Что за каланча?» – подумала она, и подняла глаза. Перед ней стоял викинг! Всё в нём выдавало потомственного викинга: густые волнистые светлые волосы, широкие сильные плечи и орлиный взгляд ясных глаз. Высокий, стройный, сильный, с тренированными мышцами. Дерзость и удача читалась в его облике. Смуглая кожа свидетельствовала о дальних морских переходах. Серо-голубые глаза светились добротой и отвагой. Она так и стояла, застыв в изумлении, продолжая держать руки на его плечах. Ната не спешила их убирать – что-то волнительное и приятное вливалось через них прямо в сердце. Они какое-то время смотрели друг на друга, и то первое чувство, родившееся в эти мгновения, связало их доселе им неведомыми магическими узами. В первый момент в её глазах было удивление, но оно тут же сменилось восхищением. Володя не мог объяснить ни её удивления, ни её восхищения, только понимал, что в нём она увидела что-то поразившее и восхитившее её.

Машина тут же отъехала, потому что Ната спрыгивала последней. Она пошла в поле, догонять ребят, Володя пошёл следом. «Что же её так восхитило во мне и поразило?» Как бы он хотел это знать, но спросить у неё не смел. Её взгляд, словно удар молнии, пронизал всё его существо обворожительным видением, пленившим душу. С той самой секунды, когда он посмотрел в её светло-карие глаза, такие мягкие, словно озёра мёда, он понял, что утонул в них, и утонул навсегда. Ему ещё и ещё хотелось в них смотреть и чувствовать, как внутри него поднимается что-то невообразимо сладостно-приятное и волнительное. Весь день он держал её в поле своего зрения, и время от времени их взгляды встречались. Они в этот день обрывали кочаны кукурузы, продвигаясь по ряду.

Там, возле машины её глаза были настолько близки, что он мог рассмотреть всё до мельчайших подробностей. Его поразило в них не только выражение восхищения, но необыкновенная красота. И, если правду говорят, что глаза – зеркало души, то какая же красивая душа у неё должна быть. Оливковые в оранжевую крапинку глаза светились изнутри, излучая свет и, казалось, что это горят осколочки солнца. Они были настолько притягательны, что в них хотелось смотреть и смотреть, и в то же время было страшно в них утонуть. Он не мог оторвать от них свой взгляд, ощущая два противоречивых чувства – желания и страха. Из её раскосых азиатских глаз сыпались искры прямо в его сердце, и оно загоралось щемящим огнем. «Ну, что, ежик, спрятал свои иголки? Где они? Нет! Стерлись на корню?! Или сгорели в огне её взгляда?!» Он называл его ежиком. Считал, что он окружил себя иголками, защищаясь от девичьих взглядов.

* * *

«И опять Володя», – думала Ната. Володи у неё начались со школьной скамьи и, почти все с голубыми глазами. Что это? Почему ей нравятся мальчики, которые носят это имя. Этот пятый. С предыдущими четырьмя у неё так и не получилось долгих отношений. С первыми тремя так складывались обстоятельства, четвёртого она отвергла сама. Что же значит для неё имя Владимир? Первый ей встретился в восьмом классе. Он пришёл в класс в октябре из Закарпатского города Мукачево. Поговаривали, что связался с дурной компанией и старший брат (лётчик) отправил его к тёте. Она жила через пару улиц от той, где жила Ната, и торговала на базаре. Вёл он себя тихо, ни с кем из мальчишек не дружил, особо не разговаривал, хотя говорил на хорошем русском языке, даже без акцента. Его привела классный руководитель в начале урока, представила: «Володя Каштанов». На нём была вельветовая комбинированная чёрно-коричневая куртка, что на то время свидетельствовало о хорошем достатке семьи. Он прошёл мимо неё на последнюю парту. Проходя, посмотрел в глаза. И всё… Голубые до прозрачности… огромные, почти круглые… потрясли Нату. Вся жизнь теперь была подчинена встрече взглядов. А он, каждый раз, проходя после перемены на своё место, одаривал её взглядом. Избави Боже, заговорить первой! Разве девочке позволено первой заговорить с мальчиком! Нет! Это позор! Это была бабушкина школа. Молчал он, молчала и она. Это была её первая любовь, так она считала.

Ната и её двоюродный брат Вадим вместе поступали в НПИ – Новочеркасский политехнический институт. В предпоследний день отъезда в институт родители им устроили проводы. На проводах был одноклассник Вадима Володя Островский. Они почти весь вечер провели вместе в разговорах и танцах. Понравились друг другу, но обменяться адресами не получилось. Потом двоюродный брат, который сидел с Володей на одной парте дал ей адрес. Так как Островский никуда не поступил, его забрали в армию. Это была любовь на расстоянии. А за ней по пятам ходил Володя Улецкий с васильковыми глазами, Вовчик. Худенький, хрупкий, невысокого роста, почти с девчоночьими миловидными чертами лица, никак не мог быть Володей, а тем более, Владимиром. Все его звали Вовчик. Преследовал её весь первый курс и почти весь второй. Здесь был первый поцелуй и первое объятие. Особых потрясений не было, но было приятно. А потом он вдруг не пришёл на свидание. В институте не попадался на глаза. Он учился в параллельной группе. Ребята сказали, что его срочно вызвали домой телеграммой. По приезду к Нате не подошёл, а её подругу попросил: «Передай Нате, что у меня должен родиться ребёнок, и я женился». Позже объяснился и сам. Ната не искала с ним встреч, хотя до боли было обидно. Он год ходил за ней, а она даже в мыслях не допускала, что может изменить Островскому. А теперь, когда они сблизились, он ушёл. Сама виновата.

Володя Литвинов встретился в Новочеркасске. Студенческий Новочеркасск конца 60-х годов 20-го столетия. Предпасхальная суббота. Конец второго года обучения в институте. В тот вечер Ната решила позаниматься теоретической механикой. Преподаватель был у них серьёзный и экзамен сдать будет не так легко, да ещё получить высокую оценку. А ведь она училась на «4» и «5». В самый разгар её вхождения в векторную эпопею – применения векторной алгебры для решения задачи приведения системы сил, в комнату вошла отличница и красавица Инна. Её сопровождал студент старшего курса. Ната только знала, что он самый умный в институте, получает Ворошиловскую стипендию и возглавляет студенческое научное общество. Она бросила рассеянный взгляд в его сторону, сопровождая ритуальным «здрасте», и продолжала своё занятие.

– Грех в такой вечер сидеть взаперти, – услышала она приятный мальчишеский голос, и проскользнувшее в нём нечто, что подсказывало расположение к ней. Эти нотки, выдававшие его, она уловила в голосе и заподозрила, что понравилась ему. Но ведь он на тот момент встречался с Инной, и как она рассказывала, они нравились друг другу.

– Сейчас все идут в Собор. Там така-ая служба идёт! Пойдёмте с нами, не пожалеете.

Ната пыталась возразить, но он уже подходил к ней, твёрдо намереваясь выполнить своё желание: она его предугадывала. Мальчик хотел увлечь её с ними в Собор. Ната взглянула на Инну. Та стояла несколько растерянная, сбитая с толку таким неожиданным поведением друга. Это и оскорбляло её, и расстраивало, но, встретив вопросительный взгляд Наты, как-то неуверенно поддакнула:

– Хватит зубрить. Пошли с нами.

Мальчик в это время захлопывал книжку, и, протягивая руку, вытаскивал Нату из-за стола. Сопротивляться его напору было бесполезно. Она поняла, что он настоит на своём.

– Тогда дайте время мне переодеться, – согласилась она.

Одеваясь, думала о странном поведении этого парня: пришёл с Инной, стал приставать к ней. Разве он не понимал, что унижает свою подругу, проявляя повышенный интерес к другой девочке. И зачем ему это надо? Потом, когда она у него спрашивала об этом, говорил, что поступок тот не зависел от него. Его изнутри подталкивала сила, которой он не мог сопротивляться.

– Когда я вошёл в вашу комнату и увидел тебя, всё внутри меня пришло в необыкновенное волнение, которое порождало непреодолимое желание взять тебя за руку, повести рядом, окутать теплотой и нежностью. Они уже вышли из моего сердца и рвались наружу, оставалось только взять тебя за руку. Я помню, как ты отдёрнула её, потому что… не знаю почему…

– Потому что это было неожиданно и некрасиво по отношению к Инне. Я не давала тебе повода хватать меня за руки.

– Я уже не видел Инну. Передо мной была только ты. Ты – обожаемая, которую я давно искал. Я уже тогда понимал, что ни одна девушка, ни одна женщина в мире, не будет для меня столько значить, сколько ты. Ты бесценная и самая дорогая.

Ната вспоминала этот разговор, его искренние слова, услышать которые мечтала каждая девушка и оценить по достоинству, и удивлялась своему безразличию. Разве можно оставаться безучастной к такому признанию? Можно, если не обладаешь ответными чувствами, если сердце покрыто коркой льда. Даже жар его признания, не смог её растопить. Кто поместил её сердце в лёд, почему оно не раскрылось навстречу такому большому и горячему чувству? Она не знает до сих пор. Несмотря на то, что была совершенно холодна к нему, ухаживания принимала. Он умел угадывать её желания, во всём ей потакал, умел увлечь интересным разговором. Когда вместе с девчонками и лишаями от любимой кошки лежали в диспансере, он приходил не к Инне, а к ней. Не Инну он приглашал на прогулки, а её. Девчонки злились, и осуждали, называя её разлучницей, но ведь она ничего предосудительного не делала. Подумаешь, пошли, погуляли вдоль речки, цветов полевых нарвали. Букет теперь в банке стоит на столе, украшая палату. А потом, ведь никто не решился нарушить запрет и самовольно покинуть больницу, да ещё и спуститься через окно второго этажа. Это смогла сделать она, сорванец по характеру, романтик по натуре и спортсменка, работающая по мастерам в художественной гимнастике. Надо было обладать силой и смелостью, чтобы выбраться, используя Володины плечи, как перекладину, который стоял к тому же на окне первого этажа, держась за решётку. В этих прогулках он был только сопровождающий. С ним она увидела много достопримечательностей Древней казацкой столицы, и была благодарна ему за это, так как всегда стремилась к познанию. Умница и не зубрилка, а широко эрудированный парень, видел её стремление и способствовал. Они исколесили город и его предместья, и обо всём он мог рассказать что-нибудь интересное. Они побывали и в музее истории донского казачества, и у атаманского дворца, и у памятника Платову, но больше гуляли по окрестностям. На въезде в город стояла арка, обшарпанная такая. Ната в первый приезд удивилась её неприглядности. Оказалось, что это арка была специально возведена для встречи царя Александра 1. И не одна арка, а две и называются они Триумфальными. Одна стояла на западе у старой Ростовской дороги, вторая на северо-востоке по Московскому тракту. Две потому, что не знали, по какой из них приедет царь. Так казачьи войска под предводительством атамана Платова встречали Александра1. А Вознесенский войсковой казачий собор, в который он и пригласил Нату в первый вечер знакомства, строился сто лет и был по величине третьим после храма Христа Спасителя в Москве и Исаакиевского собора в Санкт – Петербурге. Много ещё всякого интересного рассказал Литвинов. Он был влюблён в этот маленький уютный городок на юге России – город студентов и военных. Он показал ей все фонтаны, большинство из них не работали, которых оказалось многовато для такого маленького города. Рассказал, что его называют маленьким Парижем. Париж Ната любила, хотя никогда в нём не была, но мечтала побывать. А вот в маленьком Париже живёт, но за два года не успела с ним хорошо познакомиться, и была благодарна Литвинову за экскурсии. До сих пор она гордилась только тем, что училась в престижном институте. Ещё на первом собрании группы, куратор им сказала: «Вы стали студентами одного из старейших учебных заведений России. Вы должны гордиться этим и с честью нести звание студента НПИ. Он носил имена достойных граждан нашей страны. О будущих поколениях России, то бишь, о вас заботились задолго ещё до вашего появления здесь. Заботились просвещеннейшие умы государства о тех, кто будет поднимать индустриальную базу страны. Это выпало на долю и вашего поколения. Будьте достойны своих предков, грызите, как говорят, «гранит науки», станьте грамотными инженерами, досконально знающими своё дело».

Все ходили, задрав носы – они студенты не какого-то там второсортного занюханного политеха, а старейшего и престижнейшего!

Куратор рассказала, что институт был открыт в октябре 1907 года, что в институте не было собственных зданий, а в его основании участвовали казаки и, что до 1920-го он носил имя атамана Каледина. Горный корпус, в котором в основном у них проходили лекции и был их деканат, построили только в 1930 году. Институт в разное время назывался по-разному. Вначале именовался как Донской политехнический институт. Потом ему присвоили имя цесаревича Алексея, и он стал называться Алексеевский донской институт. Был он и Северо-Кавказским индустриальным институтом, и Новочеркасским индустриальным имени Серго Орджоникидзе и только в 1948 году получил название Новочеркасский политехнический институт.

Казалось, в её жизни было всё: и весёлое пение птиц по утрам в кронах высоченных деревьев перед институтом, сопровождающее на лекции, поднимающее настроение, и солнечный луч, скользящий по щеке, ласкающий своим светящимся теплом, и яркая зелень, буйствующие краски природы, голубое глубокое небо. Всё было завораживающе прекрасно, но хотелось ещё чего-то, такого, чтоб всё звенело вокруг напряжением восторга, распирающим грудь, стремящимся в пространство. В пространство, которое называют Любовь, которая и есть этот восторг. И так хотелось ощущать не только в себе, но чтобы и весь мир вокруг неё звенел и переливался, напряжённый чувством, чтобы дух захватывало, когда рядом был любимый. Не было этого рядом с Володей Литвиновым, ничего из желанного и воображаемого, она не чувствовала. В её воображении мощные волны любви, сливались в бурлящий, переливающийся всеми цветами радуги единый поток, унося их на своём гребне в заманчивые непознанные дали. Так хотелось такого, чтобы всё от земли до неба заполнялось золотым светом их любви. А любовь она представляла, как слияние глубоко душевной мощи органной музыки Баха и, летящей ввысь лёгкой мелодии скрипки, тонкой, прозрачной, струящейся. Иногда она сомневалась в том, что когда-нибудь это придёт к ней, но она ждала.

Конечно же, льстило, что такой парень, мечта всех студенток НПИ, достался ей. Как было не задирать высоко голову от гордости, что мечта всех студенток переносит её на руках через лужу напротив главного входа в институт, где всегда полно народу, на виду у всех. Их встречи продолжались с завидной регулярностью. В институте поговаривали об их свадьбе, только Ната пока молчала. Вроде всё её устраивало, но не было такого чувства, чтобы «очертя голову в омут», а она искала в жизни именно такого чувства. А потом Володя сильно ей угождал, и его покладистость даже раздражала. Разъехались на каникулы. А с каникул она приехала с зазнобой в сердце и всё напрямую выложила Володе:

– Я влюбилась в мальчика. Он живёт в Донецке.

– Может быть, это ещё не любовь. Я буду ждать тебя год. Через год поговорим.

Кто-то был потрясён их разрывом, кто-то обрадовался, что освободился завидный жених. Но он целый этот год ни с кем не встречался, а Ната жила своей интересной жизнью, увлечённая и окрылённая: мальчик в её вкусе, дружная компания, интересное времяпровождение. Она, конечно, не испытывала всего того, что навоображала себе, но этот мальчик был интересен, нравились черты лица и умение преподнести себя в загадочном свете. А она очень любила разгадывать загадки. Володе сказала, что «влюбилась», чтобы обосновать их разрыв. И потом, какое-то же чувство у неё к нему было, пусть это не та Любовь, но влюблённость присутствовала. Так прошёл год, а на следующий перевелась в политехнический институт Донецка. И вот… пятый Володя…

* * *

В первый вечер в колхозе было принято «обмывать» новое место жительства. Девчонки разжились вишнёвкой, мальчишки смотали в район за Бренди. Что такое Бренди, Ната не знала, но из разговоров мальчишек поняла, что модное крепкое алкогольное питьё. Ей непривычно было всё это и странно. Ажиотаж вокруг этой «обмывки» удивлял её. В Новочеркасске среди студентов такого не наблюдалось. Могли взять человек на двенадцать бутылку креплённого, но это так – символически. Как поняла вечером, донецкие студенты употребляли Бренди со знанием дела. Ната чуть пригубила вишнёвки, посидела и вышла из-за стола. Поддержать разговор она не могла, поскольку говорили о вещах и людях ей неизвестных, и вышла из столовой. Под стеной на длинной скамейке сидел староста и Ната села рядом. Завели разговор. Подошли ребята и тоже подключились к разговору. Среди них был Клёсов. Образовалась небольшая компания. Ната вливалась в коллектив. Кто-то подходил, кто-то уходил. Когда почти все разошлись, Клёсов повернулся к Тале:

– Пойдём, погуляем.

– Нет. Я не хочу гулять.

Конечно же, она хотела всем сердцем и всей душой пойти погулять с этим интересным мальчиком с необыкновенным лицом викинга. Но разве она могла себе позволить это, разве она могла предать Глеба? Она – без пяти минут его жена, вдруг идёт гулять с другим мальчиком!

– Не отказывай ему, – попросил староста, сидящий рядом с ней. – Он первый раз в жизни пригласил девочку. Он и так, сколько мы его знаем, а это три курса, ни на одну девочку не посмотрел, а они за ним табунами ходят. Красивый, статный, да ещё и отличник! Посмотри, какой мОлодец! Если сегодня откажешь, на всю жизнь отобьёшь ему охоту девочек приглашать.

Ната была пристыжена. Её призвали к милосердию. Разве могла она быть немилосердной и своим отказом испортить парню жизнь?

– Хорошо. Я пойду, но пусть с нами ещё кто-нибудь пойдёт.

Слышавшая весь этот разговор Люба согласилась, спрашивая:

– Кто ещё пойдёт?

Отозвался Валера Бойко, и они отправились на прогулку, тут же разделившись на пары.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю