Текст книги "Мой Однолюб. В его сердце другая (СИ)"
Автор книги: Лина Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
А я и рада буду…
До десяти утра трусливо отсиживаюсь в номере. Родители приедут завтра, на сообщения и приглашение Макса мне откликаться не хочется, а больше, кроме Соболевых, я здесь никого не знаю. Не считая, панкейкового магната «Серкана», конечно.
Когда телефон снова раз за разом вибрирует, бешусь. Москвич хороший парень, но уж больно утомительный и серьезный.
Глядя на экран, округляю глаза, потому что сообщения, болтающиеся в Телеграме, не совсем от Максима и тем более не являются утомительными.
Потому что они от Вани.
Боже. У него на аватарке черный бумер со светящимися ксеноном фарами. И правда с фантазией беда?..
«Привет. Не заметил тебя на завтраке. Всё в порядке?»
Ничего не в порядке, Вань. Я в раздрае.
«Машину я пока не нашел, но арендовал небольшую яхту с белорусами. Поедешь с нами?»
Это свидание? Или извинение. Интересно.
«В общем, если поедешь. Жду тебя в десять тридцать на ресепшене»
Изумленно смотрю на часы. Десять-тринадцать. Прикусываю губу и вздрагиваю от резкой боли. Ну и пиранья ты, Ванечка.
Минуты три смотрю на своё обескураженное отражение в зеркале, а потом опрометью срываюсь в душ. Выкидывая одежду из шкафа на кровать, в голове пытаюсь оправдать то, как быстро я решилась согласиться.
В конце концов, я здесь, чтобы отдыхать. И я просто обожаю морские прогулки.
Даже с пираньями.
Завязываю тонкие лямки черного купальника и натягиваю короткие шорты молочного цвета. На случай палящего солнца повязываю на бедрах белую, льняную рубашку. Зачесываю волосы в высокую шишку.
Стараюсь не пританцовывать.
В розовый кожаный рюкзачок сгребаю расческу, spf-крем, повязку на голову и солнцезащитные очки. Подумав, извлекаю из-под подушки зажигалку. Верчу её в руках, даже нюхаю зачем-то и… снова убираю туда же, под подушку.
Когда выбегаю на улицу, понимаю, что опаздываю, но на бег всё же не срываюсь. Не солидно. Да и решаю дать Соболеву самому определиться, будет ли он меня ждать или как я… пока не готов.
Открывая стеклянную, сверкающую дверь главного корпуса, съеживаюсь от воздействия охлажденного воздуха на кожу. Температурная разница по сравнению с залитой солнцем улицей будоражит, а сердце начинает пропускать удары, когда вижу знакомую широкую спину, узкую талию и загорелые ноги.
– Привет, – немного сипло выговариваю.
Ваня оборачивается и кивает.
– Думал, уже не придешь, – делает шаг навстречу.
Он быстро инспектирует мой внешний вид. Верх от купальника выглядит фривольно, но мы ведь на курорте, а не в университете. Поджимаю пальчики в сланцах, видя, с каким вниманием мужские глаза останавливаются на моем лице и пристально изучают пересохшие губы.
– Болит? – хмуро кивает.
Почесывает гладко выбритый подбородок.
– Нет.
Инстинктивно облизываю еле различимые следы его зубов. Если честно, носить соболевские отметины на теле даже приятно. Или просто я такая распутница?.. Никогда в себе этого раньше не замечала.
Соболев озирается, ещё раз смотрит на мою грудь и указывает на рубашку:
– Оденься. Куда ты так вырядилась? Мы в Турции. Ещё до пирса не дойдем, тебя украдут.
– Турция – светское государство, – бурчу, распутывая узел на бедрах.
– Поверь мне, когда мужик видит такую талию, ничего светского он не чувствует.
Ваня сам забирает мой рюкзак, и терпеливо ждет, пока я закатаю повыше рукава и завяжу узел на животе.
– Пойдем, ребята уже ушли, – подталкивает взглядом к двери карусельного типа.
Снова попадаем в пекло, выбираемся за территорию нашего отеля. Улочки Кемера небольшие, но довольно оживленные. Соболев, на этот раз не спрашивая, извлекает из кармана ярко-красных шорт пачку с сигаретами.
– Ты очень много куришь, Вань, – осторожно замечаю. – О-очень много куришь, – продолжаю. – И при этом занимаешься спортом. Это плохо влияет на сердечную мышцу.
– С моими мышцами все в порядке, – усмехается он, потирая плечо. – Со всеми, Тая.
– Не сомневаюсь, но это ненадолго, – упрямо выговариваю.
Иногда я бываю занудой. Особенно когда дело касается здоровья и благополучия близких.
– Жизнь – это вообще ненадолго, Тая.
– Так зачем же усугублять, – настырно продолжаю.
– Ты решила почитать мне проповеди?
– Нет, – возмущаюсь. – Просто сейчас ведь столько заменителей. В универе все курят какие-то разноцветные трубки. У них вкусный, приятный запах. Клубничный, яблочный, даже морской.
– Как у освежителя в туалете? – усмехается Ваня, останавливаясь и пропускаю женщину с коляской вперед.
Я чуть не врезаюсь в него на полном ходу. Приходится упереться руками в твердую поясницу и тут же в ужасе отпрянуть. В груди становится тесно.
– Не смейся, правда, приятные, – сипло выговариваю и скашиваю взгляд на дымящуюся сигарету.
Посматриваю в сторону набережной с выставленными в ряд белоснежными яхтами и пирсом.
– Тебе неприятен мой запах?
Роняю челюсть от поставленного мне вопроса и трусливо отвожу глаза.
– Разве я так сказала? Приятен, но…
– Вот и отлично, – утвердительно кивает Соболев.
По-хозяйски сгребает мою ладонь в свою руку, спутывая наши пальцы, и, прибавляя шаг, тянет в сторону пирса…
Глава 11. Тая
– Ванечка, поможешь? – спрашивает Рори, протягивая ярко-оранжевую упаковку с солнцезащитным кремом Соболеву.
Равнодушно отворачиваюсь, хотя внутри всё клокочет.
А у Тани-Альбины руки отсохли?
Легкий ветерок, ещё недавно радующий, теперь бесит и путает мысли.
Мы остановились в небольшой бухте с лазурной, прозрачной водичкой. С трех сторон нас окружают темные, могучие скалы, примерно наполовину заросшие темно-зелеными кустарниками. Костя с Юрой сразу отправились нырять с оборудованием, а мы остались, чтобы позагорать.
Краешком глаза вижу, Соболев поднимается с голубых матов, которыми застелена задняя часть яхты, и словно Боинг направляется прямо к Ханты-Мансийскому автономному округу.
Рори победно смотрит на меня.
Сучка!
Надо сказать, моё появление рука об руку с Ваней девчонки вообще приняли не очень позитивно. Видимо, их устраивал расклад «три на три». Скорее всего, именно поэтому они не позвали Максима, а я им всю статистику на корабле испортила.
Но тем не менее перед поездкой мы с ними немного поболтали об ожиданиях. Я сказала, что плавать в открытой воде не планирую, а вот позагорать и посмотреть по сторонам будет очень интересно.
– Ай… щекотно, – слышу визг и легкий смех. – Вань, ну ты нежнее, что ли. Ты, как всегда, Вань. Как пулемёт.
Меня конкретно встряхивает – с реакцией тела справиться никак не могу. Как всегда? То, что Соболев действительно, как пулемёт – молниеносный, огненный и грубоватый – я в курсе. А она откуда?..
Он с ней спал – скребется в подсознании крайне болезненная мысль.
Чтобы как-то отвлечься от этого всего вставляю в уши эйрподс (наушники – прим. авт), переворачиваюсь на живот и укладываю голову на согнутый локоть. Пытаюсь успокоиться до тех пор, пока не чувствую движения. Открыв глаза, вижу перед собой Соболева, который улегся рядом.
Он кивает на наушники, хочет что-то сказать. Приходится снять один.
– Сгоришь ведь, – Ваня недовольно осматривает мои плечи и кивает на крем. – Давай помогу.
– Помог уже.
Кинув многозначительный взгляд на Рори, отворачиваюсь и щурюсь от ярких бликов солнца, играющих с ершистыми морскими волнами.
Соболев смеется, а у меня дыхание сбивается от злости.
Убью его, ей-богу!
– Ты что… ревнивая? – спрашивает он, аккуратно поправляя завязки на моей спине.
Задумываюсь. Разве может ревнивый человек встречаться с парнем, который организовывает конкурсы красоты? Конечно, нет.
– Ревнивая Тая, – теперь утверждает Ваня.
– Скорее брезгливая, – буркаю в ответ. – И хватит меня лапать, Соболев.
– Сегодня ещё и не начинал, но чувствую, скоро сорвусь. Пошли поплаваем, Тай? Только вдвоем.
Возмущенно оборачиваюсь и уставляюсь на него. Смотрю строго на лицо, а не ниже. Потому что его жестокие уроки я… усвоила. Раз и навсегда. Я девочка способная, мне два раза повторять не надо.
Но его угловатый, прямолинейный флирт десантника обескураживает и путает.
Вчера он целовал меня там… в ночи. Чуть не изнасиловал у колонны. Его мужской табачный вкус проник мне под кожу, прямо в сердце и чувствует себя там довольно вальяжно. Словно уходить точно не собирается.
А сегодня Соболев и сам опять не отлипает. Это что-то значит? Или ровным счетом ничего?
– Тай… пошли в воду, – горячие пальцы обхватывают моё запястье и тянут на себя.
Этот жест, конечно, не остается незамеченным для девчонок, которые тут же открыто начинают переглядываться и закатывать глаза.
Решаю убить сразу двух зайцев. Вернее, четырёх.
Деловито поправляю купальник и киваю Ване, чтобы приблизился. Окидываю внимательным взглядом серо-голубую татуировку на плече и, игнорируя свою унылую тахикардию, шепчу ему на ухо:
– Аврору позови. Она уже весь «крейсер» искрутила, чтобы ты внимание обратил. Постреляете там «из пулемёта», Соболев.
Отодвинувшись, тоже ему подмигиваю. Злобно. Рассержено, как умею. И под оглушительный мужской хохот поднимаюсь с кожаного мата.
Поправив трусы, встряхиваю волосами. Если он думает, что ночью можно прижать к колонне меня, а сегодня лапать при мне других… и я буду это терпеть – он ошибается.
Прикусываю губу от обиды.
О том, что саму меня ждет Роберт, помалкиваю. В конце концов, у нас с ним не было ничего серьезного. Пара поцелуев в машине. Роб ни какой-нибудь варвар, чтобы прижимать меня к первым попавшимся поверхностям. И уж точно не пулемёт.
Спустившись, отправляюсь в туалет. Кожу действительно начинает неприятно покалывать и она покрасневшая. Решаю срочно отыскать в вещах, сброшенных на диванчики, рубашку. А едва открываю дверь, снова сталкиваюсь с Ваней. Не глядя ему в глаза, пытаюсь сдвинуть с места, но он снова скалой прикидывается. Такой же могучей, как те что вокруг.
– Я с ней не спал, – произносит он тихо.
– Соболезную...
– Не спал. И вообще, ни с кем…
– Тем более, соболезную, – усмехаюсь.
– Эй... я имею в виду здесь… в отеле, – возмущается он, прижимаясь ко мне разгоряченным торсом.
Если обычно его тело кажется кипящим, то сейчас вообще бурлит огнём. И меня заставляет гореть… Мужские пальцы жадно стискивают талию.
– Мне все равно, Вань.
Бьюсь об заклад, мы оба понимаем насколько то, что я говорю – неправда.
Пытаюсь вырваться, но Соболев только скучающе наблюдает за моими жалкими потугами и морщится:
– Уймись, Малифисента.
– Малифисента?..
– Ага, злобная фея-королева, драконившая Аврору, – весело произносит, жарко целуя меня в щеку.
– Да иди ты, – вспыхиваю, всё же вырываясь и незамедлительно продвигаясь наверх.
Сразу возле лестницы сталкиваюсь с Юрой, который возбужденно делится эмоциями от погружения со всеми присутствующими.
– А вы чего здесь скучаете-то, как пенсионеры? – громко спрашивает Костик, подступая ко мне сзади. – А ну быстро в воду.
Прохладная ладонь мягко бьёт меня по спине, и я, черт возьми, теряю равновесие. Падая, истошно кричу и ищу глазами единственное своё спасение – Соболева. Последнее, что вижу – то, как грубо Ваня отталкивает парня и, скинув телефон из кармана шорт, не задумываясь ныряет в бездну прямо за мной.
Глава 12. Тая
Такая прекрасная, лазурного цвета вода изнутри черная…
Черная, холодная и страшная.
От испуга теряю первые секунды, самые важные для спасения. Камнем отправляюсь ко дну, а когда инстинкт самосохранения просыпается, оказывается уже поздно. Толща воды над головой слишком плотная.
Света всё меньше, как и сил.
Пытаюсь выбраться, беспорядочно перебирая руками и ногами. Воздуха в легких все меньше, в голове шум, легкие сокращаются, требуя воздуха.
Требуя жить.
Паника внутри купирует остатки здравого смысла, и я сдаюсь. Сдаюсь именно в тот момент, когда приходит помощь – сильные руки, метр за метром вытягивающие моё тело на поверхность.
Глазам становится всё ярче. Вцепляюсь мертвой хваткой в Соболева.
– Тая, – орет он, когда мы оба выплываем. – Ты меня зарежешь своими ногтями, полегче.
Пытаюсь вдохнуть, но не получается. Закашливаюсь до поступающей тошноты, но хватку не ослабляю. Зацепляюсь за тело Соболева ещё и ногами, стараюсь не повредить кожу на плечах.
– Ну пиздец, – ругается он, пытаясь плыть в сторону яхты.
Пока забираюсь, больно ударяюсь рукой об настил. Вскрикиваю.
– Всё нормально?
– Да, – хриплю в ответ. Юра с Костей помогают нам окончательно выбраться из воды. Последний повторяет одно и то же, извиняется, но Соболев молчит, и я помалкиваю. Девчонок вообще не замечаю, не до того. А потом и вовсе отключаюсь.
Видимо, так срабатывает психика. Очухиваюсь от легких пощечин.
– Ну, ты чего? Испугалась, Тай? – спрашивает Ваня, нависая сверху. – В воде ведь молодцом держалась. А сейчас что расклеилась?
Быстро окидываю взглядом узкую каюту и слабо пытаюсь от него отодвинуться. Соболев горячий как печка, а мне будто снова воздуха не хватает, как там, на глубине. Черной и пожирающей. Я теперь это чувство никогда не забуду. Будто всё. Конец.
– Я… плавать не умею, Вань, – отзываюсь всхлипывая.
Светлые брови недоверчиво приподнимаются.
– Да ладно? А ты об этом кому-нибудь говорила?
– Этим твоим, ханты-мансийским…
Зло киваю наверх и потираю ушибленную ладонь. Больше, конечно, обидно, чем больно. Ещё раз пытаюсь отодвинуться от него, но на этот раз сильные руки спасителя легко отпускают и заботливо укрывают моё дрожащее тело пледом.
– Побудь здесь, – бормочет Соболев, отворяя дверь. – Я сейчас вернусь.
Судорожно плачу, когда он выходит. Заслонив рукой рот, снова и снова забираю в легкие душный воздух.
Дышать – оказывается, как это много. Как это важно. Жизненно необходимо.
Боже. Все могло закончиться печально…
– Рыдаешь? – спрашивает Ваня, заглядывая в каюту. – Принес твои вещи, Тая.
– Спасибо, – быстро вытираю слезы и забираю рюкзак с шортами и рубашкой.
– Подумал, вдруг захочешь позвонить родителям?.. Здесь есть связь, можешь взять мой телефон.
– Нет, – легко машу рукой, кутаясь в плед. – Не хочу.
– Как знаешь. Думал, девочки всё время хотят, чтобы их пожалели. Сонька такая. И Машка тоже.
– Ну вот… я не такая, – отворачиваюсь.
Соболев тяжело вздыхает. Переминается с ноги на ногу, а потом просит:
– Ну-ну… Подвинься, Королева.
Послушно освобождаю место и чувствую, что Ваня усаживается рядом.
– Хочешь, я тебя пожалею? – спрашивает тихо.
Снова ком к горлу подступает.
– А ты умеешь, Вань? – не сдерживаюсь.
– Есть такой опыт…
У него ведь две сестры. Сам говорил.
– Тогда можно, – вздыхаю.
– Ну... иди сюда, – зовет, разводя широко руки.
Привстаю, скидываю ноги на пол и опускаюсь на твердую грудь. Ваня окольцовывает мои плечи и словно дышать перестает. Замираем оба.
– Как так получилось, что плавать не умеешь? – звучит в тишине. – Это ведь как езда на велосипеде – база.
– А я и на велосипеде не умею, – дую губы.
– Пиздец... А ролики знаешь че такое?
– Видеоролики? – давлю смешок.
– У тебя вообще детство было? – он дальше допытывается.
Умиротворенно вздыхаю. К такому Ване – немного язвительному и дерзкому, я привыкла больше, чем к «старшему брату».
– Зато я много другого умею. Посуду мыть, лампочку там вставить, засор в раковине устранить, – перечисляю быстро. – В быту я просто незаменима...
– Ну ё-моё, – Соболев хрипло смеется. – Я запомню, Тая.
Его ладонь ласково поглаживает моё плечо, шорты снова морщатся в паху, а тело вот-вот сгорит от жара, который уже по традиции передается мне, заставляет поднять голову и сквозь пелену посмотреть в его глаза растерянным взглядом.
Под мерный звук раскачивающейся на волнах яхты, мужские губы набрасываются на мои, а горячие пальцы стискивают подбородок. Приоткрываю рот, встречая напористый язык, и болезненно стону, когда нижнюю губу словно кипятком обжигает.
– Болит, да? – отклоняется Ваня.
Большим пальцем осторожно оглаживает место укуса. Внимательно изучает.
– Чуть-чуть.
– Блин. Прости.
Виноватый Соболев выглядит не менее мило, чем возбужденный. Снова укладываюсь ему на плечо, разглядываю широкий подбородок.
– Все нормально, Вань, – вздыхаю умиротворенно.
– Нет. Это ненормально, – мотает он головой и хмурится. – Не знаю, что на меня нашло. У меня такое впервые. Я сожалею, что причинил тебе боль.
– Значит, я какая-то ненормальная, – вздыхаю, прикрывая глаза. – Потому что, даже когда ты делаешь мне больно, Соболев, я не чувствую себя глубоко несчастной.
Слышу, как Ваня грустно усмехается:
– Дурочка…
– Это правда, – шепчу доверчиво. – Мне даже приятно…
Смущаюсь.
Мой спаситель бережно прикладывается влажными губами к моему лбу и, качая головой, строго произносит:
– Никому и никогда так больше не говори, Тая. Никогда и никому.
Глава 13. Тая
Как и бывает обычно в отпуске, следующие несколько дней проносятся жаркой, грязной от белого песка вереницей.
Родители возвращаются из своего мини-путешествия.
Один день мы посвящаем совместной поездке в Анталию, где посещаем большой торговый центр. Под монотонное ворчание мамы там я покупаю себе кучу летних модных вещичек. Затем мы возвращаемся в отель и ужинаем вместе.
Я рассказываю, как Соболевы приглашали меня к себе, мама задает кучу уточняющих деталей.
Яна Альбертовна всегда ей импонировала. Думаю, мама была бы рада иметь такую подругу, но из-за работы у неё совсем нет времени. Как и у отца.
Следующие два дня я практически полностью провожу на пляже. Именно так, как это было задумано ещё до встречи с Соболевыми. Знакомлюсь со своей соседкой-одногодкой по имени Злата. Стройной, жгучей брюнеткой из Москвы. Она прилетела в Турцию одна и так же, как и я, абсолютно не намерена расхаживать по ночным клубам или отельным дискотекам. Злата сказала, что уже нагулялась и у нее на эту поездку совершенно другие цели. Какие именно я уточнять не стала.
Мы довольно комфортно проводим время вдвоём. Загораем, а гуляя по вечерам, много болтаем на девичьи темы, вроде любимого средства, выравнивающего тон лица или последних коллекций известных брендов. Я знакома с модой, благодаря конкурсам, а Злата так вообще разбирается в них, как рыба в воде. Говорит, что сама по себе научилась.
С Ваней, моим спасителем и змием-искусителем, эти дни мы не сталкиваемся. Я, конечно, виню себя и своё признание на эмоциях. Не надо было…
Несколько раз открываю Телеграм, чтобы написать, но каждый раз, увидев надпись «был(а) недавно», убираю телефон подальше. Соболев жив, его не съели ханты-мансийские акулы. Просто он не хочет общаться со мной.
Прими и отпусти, Тайка.
В один из темных, прохладных вечеров, прогуливаясь со Златой мимо огороженных кустарниками вилл, застаем семейство Соболевых на террасе. Они громко смеются и шутят. А мы невольно останавливаемся, чтобы подглядеть.
Уж слишком заразительно хохочут.
Богдан Анатольевич, папа Вани, крепко держит на руках маленькую, пухлую девочку со смешными крохотными хвостиками. Яна Альбертовна кормит её с ложки, аккуратно вытирает заляпанный подбородок и улыбается.
– Мама, – слышу голос, очень похожий на Сонькин, только взрослее. – Она должна сама научиться кушать и одеваться. Скоро в детский сад, а вы ее с ложки кормите. Ну сколько можно говорить?
– Вот, скажи, домой приедете и учитесь, – пропевает Яна Альбертовна, целуя девочку в пухлую щечку. – А бабушке с дедушкой дайте повозиться.
– Мам…
– Машка, – смеется Богдан Анатольевич, поворачиваясь. – Ну оттого, что мама Ксюшеньку пару раз покормит, ничего не случится. Вы там в своей Москве, и так не видимся толком. Дай нам поводиться, старикам. И не переживай. И есть научится, и одеваться, и нервы парням мотать…
– Пап, ну какие парни?
– И какие старики, Соболев? – возмущенно спрашивает Яна Альбертовна. – Если это намек на то, что я от поездки на дельтаплане с тобой отказалась, то не надо. Это вы, десантники, по небу скучаете. Вот и поезжайте с Иваном вдвоём. А я жить хочу. И Соньке с Машкой разрешения не выдам.
– Раскомандовалась, – со смехом ворчит Богдан Анатольевич. – Думает, если мэрша, то мы разрешения у нее спрашивать будем, да, Ксюш? – спрашивает у внучки и тоже целует её в щечку. – В Кемере твои разрешения не действуют, Яна Альбертовна…
– Даня!..
– Пап, мам, – весело кричит Сонька. – У меня уже живот болит…
Снова слышится смех, за которым я всячески пытаюсь распознать голос Вани, но его будто бы нет. Терзают смутные сомнения, а вдруг он с Рори встречается?
Поэтому не ищет встреч со мной? Выбор сделал? Может, для него умение кататься на великах в приоритете?..
– Тая, пойдем? – шепчет Злата, дергая меня за локоть. – Заметят ещё, неудобно.
– Пойдем, – соглашаюсь.
– Ты их знаешь?
– Немного. Мы с одного города.
Перед сном ещё долго думаю о Соболевых и той картинке, которую мы подсмотрели. Большая семья, общие шутки, бурчание это отцовское – как бы я ни мечтала, в моей жизни такого нет и уже не будет.
А Ваня… надо смотреть правде в глаза – больше не хочет со мной общаться.
Тебе бы, Валеева, о Роберте подумать и о том, как экологично с ним расстаться, чтобы это на подготовку к областному конкурсу не повлияло.
С этими мыслями засыпаю, а утром, проснувшись, нацепляю на себя новые вещи: ярко-розовую укороченную футболку и такие же шорты.
Быстро позавтракав в ресторане, мы с моей соседкой решаем прогуляться по набережной. Там-то я впервые за три дня и встречаю Соболева на пробежке. В белых майке и шортах. Живехонького, слава богу. И все такого же красивого.
– Привет, – останавливается тут же Ваня.
Коротко поглядывает на Злату. Хмурится.
– Привет, Вань, – отвечаю без улыбки.
– Я тогда пойду, – робко кивает Злата и, странно оглядываясь, уходит.
– Иди, – отправляю ей в спину и обращаюсь к Соболеву. С серьезным видом. – Ты что-то хотел?
– Как дела? – спрашивает он, приобнимая меня за талию и отводя в сторону.
Снова окутывает своей аурой. Снова лапает, когда ему вздумается. А я, как немая, всё терплю.
– Нормально дела, – злюсь, выпутываясь из его рук.
Сталкиваемся взглядами.
– Ты что в ведро с краской окунулась? – кивает он на мой новый костюмчик.
Скептически осматривает с ног до головы, останавливаясь на обнаженной талии. Смотримся мы и правда комично. Я – вся в розовом, он – в белом.
– Вроде того, Вань.
– Ясно… Живенько так…
Соболев потирает затылок и озирается, а я складываю руки на груди. Воинственно получается.
– А у тебя как дела? – спрашиваю язвительно.
– Тоже нормально. Немного поболел вот…
– Поболел? – удивляюсь.
Пугаюсь вдруг. Почему-то об этом я не подумала.
– Ну да. С ангиной валялся пару дней. С детства такая фигня летом. В самую жару.
– Ужас, – мотаю головой ошарашено и… смеюсь.
Как-то видела картинку в интернете, где женщина что уж только не придумала про мужа из-за его молчания – и измену, и то, что разлюбил приписала. А оказалось, он весь день о том, что мотоцикл не заводится думал.
Вот и у нас с Соболевым то же самое получается. Я за эти дни столько себе всего насочиняла, а он болел, бедняга, оказывается.
– Ты уже позавтракала, Тая?
– Да.
– Снова одним панкейком? – усмехается.
– А ты снова пять съешь? – хитрю. – По-моему, ты поправился…
– Думаешь? – Ваня быстро смотрит по сторонам и с озадаченным выражением лица задирает майку на животе. – В каком месте?
Нервно сглатываю, разглядывая упругий пресс. Жира там ни грамма, а вот моих слюней скоро будет много.
– Я шучу, Вань. За время болезни ты даже похудел, – снова с сочувствием произношу.
– Это да… – морщится он. – Есть было нереально, горло болело, да и температура шкалила.
– Бедненький, – вздыхаю.
На душе вдруг снова легко становится. Так, будто эти несколько дней я гири за собой таскала, а Соболев их только что себе забрал.
С ним всегда как-то сразу легче становится.
– Ладно, Тая, сильно уж меня не жалей, ладно?
– Я попробую, – смеюсь.
– И вообще, – хватает Ваня меня за руку. – Предлагаю отметить моё исцеление мороженым…
Глава 14. Тая
– А тебе точно можно мороженое? – Спрашиваю недоверчиво.
– Вы с моей мамой из одной секты? – Усмехается Ваня, коротко кивая мимо проходящей девчонке в ярком купальнике и сетчатом парео.
Закатываю глаза.
Да блин!..
Он со всем отелем перезнакомился? Эта общительность подбешивает и вынуждает злиться. Ваню Соболева мне хочется с видом собственницы спрятать в темном чулане и условно «отложить на Новый год», но знаю, что не получится.
Уже по университету в курсе – у Вани много друзей и компаний. Везде его любят. Девушек-подруг рядом с ним я видела немало, но, чтобы он с кем-то из них встречался – ни разу не слышала.
Это странно, потому как его бьющая фонтаном мужская энергия и традиционность взглядов такие явные, что невольно хочется взять и разгадать этот сложный ребус.
Что же с тобой не так, Ванечка?..
Он в ответ на мои мысли сжимает руку и прищуривается.
– Правильная вся, Тая. Ты в курсе, что даже во время болезни можно есть мороженое? Это полезно.
– Ага, – скептически ухмыляюсь. – Что ж врачи не выписывают, раз так полезно.
– Смеется еще, – кидает на меня недовольный взгляд. – Мороженое, когда горло болит, обезболивает.
– Ладно-ладно, Вань…
Подходя к бару возле пляжа, счастливо хихикаю.
Солнце шпарит так, что футболка прилипает к спине, а щеки неимоверно печет. Сандалии вот-вот, кажется, приклеятся к выложенной витиеватым рисунком плитке. Подставляю лицо соленому морскому бризу, чувствуя на шее горячее дыхание. Эта легкая прохлада в сочетании с неимоверным жаром прожигает дыру в моей груди.
Невыносимо становится. Будто хочется чего-то неизведанного.
– Какое ты хочешь? – спрашиваю, касаясь пальцами холодной витрины.
Ваня обнимает сзади, тоже рассматривает ванночки с мороженым.
– Хочу... розовое, – он отвечает с улыбкой, и оставляет на моей пылающей щеке невесомый поцелуй.
– В смысле? Клубничное?
– Пусть будет клубничное...
– А я буду ванильное, – вежливо киваю бармену.
Забрав оба рожка, Ваня снова тянет меня к морю. Вжимаюсь в его ладонь сразу двумя руками и перебираю ногами по раскаленному от прямых солнечных лучей песку и камням.
Вокруг пока немного людей, основная масса ещё не позавтракали, многие спят.
В голове полнейший туман и раскоординация. Ещё час назад, поднявшись с подушки, я о Соболеве и думать забыла, а сейчас послушно иду за ним.
– Ты решил дойти пешком до Анталии? – ворчу, чувствуя усталость.
Ваня отпускает смешок и поглаживает большим пальцем мою ладонь.
– Почти дошли. Не вредничай…
– Мороженое всё растает, – морщу носик.
– Я тебе новое принесу. Какое захочешь.
Тяжело вздохнув, перемещаю одну ладонь на голову, которая оказывается такой же горячей, как песок. И это раннее утро. А что будет днем?..
– Давай здесь остановимся, – кивает Соболев на двухместную лаундж-зону в самом конце пляже: деревянный настил с перилами и крышей, по периметру занавешенный тонкими льняными шторами.
Наблюдая, как Ваня выкидывает на подушки, хаотично разбросанные по настилу, «Мальборо» с зажигалкой, дико смущаюсь.
– Что стоишь? – спрашивает Ваня, вручая мне мороженое и подцепляя майку со спины. – Раздевайся.
– Я без купальника, – пожимаю плечами. – Думала перед пляжем в номер заскочить. Может, сбегаю?
Посматриваю на территорию отеля и тыльной стороной ладони вытираю пот со лба. Мороженое в руке манит ничуть не меньше, чем упругий соболевский пресс.
– Давай так. Потом сходим.
Замираю с мороженым в руках, пока он аккуратно поправляет занавески и укладывается на подушки, широко разводя ноги.
– Иди ко мне, Тая. Я тебя не съем…
– Я этого не боюсь.
Вообще-то, я боюсь, что я тебя съем, Соболев.
Делаю шаг вперед.
Скинув сандалии, аккуратно, чтобы не вымазаться, забираюсь внутрь. Укладываюсь спиной на жаркое тело и с облегчением вытягиваю ноги.
Черт.
У него снова стоит. И снова на меня. Но я не заостряю на этом внимание. Просто сжимаю ягодицы и осторожно ёрзаю бедрами.
– Пф-ф… Давай полегче, – над ухом раздается шепот.
Боже. Я не знаю, от чего сгорю скорее – от стыда или от нового чувства внутри, которое, как я догадываюсь, и именуется возбуждением. Что-то похожее я испытывала в своём номере и у колонны той ночью, а ещё в каюте, когда Ваня меня целовал. Испуганную и размякшую.
Передав ему рожок, выдыхаю и смотрю на лазурного цвета море, виднеющееся между гуляющих от ветра шторок. Слизываю капельки мороженого с рук. Мама бы подобную антисанитарию, как врач, не оценила, но я её внутренний голос, раздающийся в голове, блокирую на корню. Только её здесь не хватало. Третьей.
– Чем занималась эти дни? – спрашивает Ваня, кусая рожок.
– Ничем, – пожимаю плечами. – Пошопилась немного…
– Это купила? – кивает.
– Ага.
Мужская рука ведет по краю мягкой футболки и по-хозяйски укладывается мне на живот.
– Красиво. Мне нравится.
– Спасибо, – смущаюсь. – Ещё со Златой гуляли, – добавляю.
– Со Златой… Лицо у нее знакомое.
– Откуда? – оборачиваюсь и мажу взглядом по широкому подбородку.
– Вспомню – скажу.
На его лице ноль эмоций. Активно жует своё мороженое и смотрит на море.
– Хорошо, – успокаиваюсь и снова облизываю рожок.
Довольно быстро разделываемся со сладким завтраком. А потом просто нежимся в тени. Привыкаем друг к другу, что ли. Не знаю, как назвать это молчание, которое он нарушает первым.
– Как ты думаешь? – приближается Ваня к моему лицу так, что я вижу яркие искорки в его глазах и то, как трудно раздуваются крылья носа. – Ангина на четвертый день заразна?
– Не знаю, – я кусаю губы в предвкушении. – Но… у меня крепкое горло.
– Пздц, – он смотрит по сторонам и снова на меня. – Зря ты это сказала…
– Почему? – шепчу. – Я редко болею…
– Молчи, – бурчит, легонько касаясь влажными губами моих губ. – Три дня только об этом мечтал.
– Правда? – удивляюсь.
Вместо ответа, Соболев ладонью фиксирует мою голову и целует с привкусом клубники. Прихватывает зубами нижнюю губу и облизывает её по контуру. Склонив голову, проталкивает язык дальше и нападает.
Снова нападает.
Единственное, что чувствую – конечности в кисель превращаются. Упираюсь пальцами в каменную ногу чуть выше колена, чувствуя под ними короткие мягкие волоски, резко контрастирующие со стальными квадрицепсами.
Наверное, это глупо – целоваться со своей первой любовью на пляже пятизвездочного отеля, но я решаю хотя бы раз в жизни позволить себе глупость.
– Ты вся мокрая. Давай снимем это, – предлагает Ваня, снова касаясь края футболки.
– Я… – растерянно произношу.
– Я уже видел тебя в купальнике, Тая. Какая разница?
– У меня… там нет ничего.
– Пздц, – прикрывает он глаза на секунду. – Тогда надень мою майку.
Смотрю на шторки, которые кажутся очень ненадежными. Одно дело, раздеться перед ним. Другое – светить на весь пляж голой грудью.
– Давай, Тай, – тянет Ваня футболку кверху. – Когда я рядом, ты в безопасности. Не думай ни о чем.
Вместо ответа отлепляюсь от его торса и доверчиво поднимаю руки. Почувствовав долгожданную прохладу, прикрываю ладонями соски и неуклюже позволяю натянуть на себя белоснежную майку, пахнущую сигаретами и Соболевым. Затем осторожно снимаю шорты и пытаюсь сделать так, чтобы моё тело выглядело прилично.
