Текст книги "Китайский алхимик"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

На обратном пути случилось кое-что интересное. Мой ремень безопасности соскользнул за сиденье. Когда я попыталась его достать, моя рука коснулась чего-то неприятного. Я держала хирургическую перчатку.

– Бертона Холдиманда случайно не было в этой машине? – осведомилась я, потрясая перчаткой.

– Трудно представить кого-то еще, – с улыбкой ответил доктор Се. – Сегодня днем я попросил водителя показать Бертону достопримечательности. Он хотел увидеть императорские гробницы к западу от города, а в это время года туда почти нет экскурсий. Правда, Бертон не похож на обычного туриста, – добавил он.

– Я думала, мы там встретимся, – слегка выдала я себя. – Но его, похоже, уже нет в отеле.

Доктор Се заговорил с водителем, чье английское имя было Джеки, очевидно, в честь его героя Джеки Чана.

– Джеки говорит, что после поездки высадил Бертона на вокзале.

– На вокзале? Думаю, в Пекин он не собирается.

– Да, это не самый лучший способ туда добраться.

Доктор Се снова обратился к водителю. Мужчина сначала пожал плечами, и доктор Се уже собирался сказать, что Джеки ничего не знает, когда тот опять заговорил.

– Водителю Бертон показался немного странным, – объяснил доктор Се.

– Не могу представить почему, – пробормотала я.

– Бертон ему сказал, что поездка к гробницам была очень занимательной, но что теперь он хочет посмотреть Нефритовых Женщин, встретиться там с кем-то. О вкусах не спорят, но Бертон взрослый человек и волен делать то, что хочет. Я с радостью попрошу Джеки отвезти вас завтра к императорским гробницам. Их стоит увидеть, и я уверен, они вам понравятся не меньше, чем Бертону.

– Спасибо, но не могу принять ваше любезное предложение. Вам понадобится машина.

На самом деле я решила, что больше не желаю видеть то, что может напомнить мне о серебряной шкатулке, к тому же я считала, что то, что понравилось Бертону, вряд ли понравится мне.

– Глупости. Я настаиваю. Вот мой телефон в Сиане, а вот номер мобильного. Завтра утром Джеки отвезет нас с Майрой на встречу, а остаток дня будет показывать вам достопримечательности.

– Благодарю. – Было бы невежливо отказываться от столь милостивого предложения.

Когда я вошла в отель, попрощавшись с доктором Се и Майрой, меня окликнула сотрудница.

– Пришел факс из Пекина.

А я про него совершенно позабыла.

Я развернула бумагу в своем номере. После случайной встречи с доктором Се и Майрой я решила, что сообщение будет именно от нее: она просто хотела сказать, что отправляется на пару дней в Сиань. Однако это было сообщение от Бертона.

Лара, надеюсь, ты не слишком долго ждала меня на базаре Паньцзяюань. Приношу свои извинения. Вне всякого сомнения, ты стояла на холоде, проклиная меня. Но у меня есть хорошие новости. Я узнал кое-какую информацию о местонахождении серебряной шкатулки. Было уже слишком поздно звонить тебе, потому что ты уехала на базар, так что вместо этого пишу. Сегодня же вылетаю в Сиань, если удастся вовремя добраться до аэропорта, и позвоню оттуда.

Бертон.

Насчет проклятий он был прав, но все остальное привело меня в замешательство. Я перечитала письмо трижды, чтобы убедиться, что все правильно поняла. Решив, что всему этому может быть лишь одно логичное объяснение, я сделала для себя два очевидных вывода. Во-первых, Бертон не собирался лгать мне насчет базара Паньцзиюань, а во-вторых, в этом случае подлецом оказался не Бертон, а некий антиквар.

Я снова позвонила в пекинский отель и попросила дать мне прослушать голосовую почту. Бертон сказал, что позвонит. Может, он уже это сделал?

Да, сделал, и Майра тоже. Как я и ожидала, она звонила, чтобы сообщить, что уедет из города на пару дней, но если мне что-нибудь понадобится, я могу без колебаний обращаться к Руби. От Бертона было три сообщения. В первом он сказал, что надеется на мое прощение за Паньцзиюань, и что он перезвонит позже. Судя по второму, он делал успехи и выяснил, где находится серебряная шкатулка. Третье сообщение было самым тревожным. Как только я его услышала, я тут же направилась в бизнес-центр, чтобы посмотреть на Нефритовых Женщин. Очевидно, это были бессмертные, защищавшие алхимические тексты и, вероятно, самих алхимиков, и одаривавшие достойных чашами с эликсиром бессмертия. Прибытия адептов они ожидали на вершине Западной горы, одной из пяти священных гор, поддерживавших небо. Время от времени они спускались на землю. По-видимому, узнать их можно было по крошечной крупице желтого нефрита на переносице.

Итак, где же эта священная Западная гора? Теперь ее называют Хуашань, или Цветочная гора, и находится она в семидесяти пяти милях к востоку от Сианя. Я позвонила доктору Се. Примерно через полчаса мы с ним в его «мерседесе» неслись сквозь ночь к Хуашань.

Поезд из Сианя пришел и отбыл. Было темно, и я пребывала в уверенности, что Бертон не успел подняться на гору. В деревне Хуашань было несколько не самых лучших гостиниц. В одной из них он и остановился.

Конечно, в гостинице не скажут, останавливался ли у них человек по имени Бертон Холдиманд, но доктор Се – очень настойчивый и представительный мужчина. Только в третьей дешевой гостинице, откуда начиналось восхождение на гору, мы нашли Бертона. В номере не было телефона. Доктор Се резко заговорил с регистратором.

– Я сказал ему, что это мой пациент, обратившийся за помощью. Мы пройдем в номер, как только придет еще один сотрудник гостиницы, чтобы сопровождать нас.

Бертон не ответил на стук в дверь. Наличные убедили сотрудника открыть. Мы очутились в крошечной комнатке, где были лишь треснутая раковина и две маленьких кровати. Было очень странно встретить Бертона в такой комнатушке без туалета – он находился в конце коридора, – комнатушке, которая никак не отвечает его требованиям гигиены. Но все оказалось намного хуже. Бертон был мертв, он лежал, свернувшись в позе эмбриона на маленькой кушетке. Если он и встречался с кем-то, ничто на это не указывало. Видел ли он Нефритовых Женщин, уходя в небытие, об этом мы тоже никогда не узнаем. Но самое жуткое – это то, что его лицо было ужасного темного сине-серого цвета.

Глава 6

Кроме прислуживания Линфэй я занимался накоплением богатства. Меня так напугало откровение У Пэна о вероломстве моего отца, который продал меня, чтобы оплатить свои карточные долги, что я совершенно не заметил, что евнух поведал мне кое-что еще. Он рассказал, что его положение в императорском дворце, которое я могу унаследовать после его смерти, если окажусь достойным, дает много возможностей разбогатеть и что доступ евнухов к императору является очень ценным достоянием, которое нужно бережно использовать. Я решил, что не буду ждать смерти У Пэна, чтобы использовать свой шанс.

Евнухи, пожелавшие обогатиться, могли легко осуществить свое желание по той простой причине, что в императорском дворце дела обстояли не так хорошо, как казалось. Сына Неба боготворили как мудрого и справедливого правителя. В начале царствования он наладил поставку продовольствия во всей империи, таким образом положив конец ужасному голоду. Милостивый властелин своего народа, он раздавал императорские земли простым гражданам и отменил налогообложение беднейших жителей империи. Он строго придерживался закона и порядка, сделав империю безопасным местом обитания для своих подданных, однако оставался милосердным, карая смертной казнью лишь самых злостных преступников, а потом и вовсе отменив смертную казнь. Он был покровителем искусств и одновременно очень талантливым человеком, одаренным музыкантом, искусным поэтом и каллиграфом, добился выдающихся успехов на спортивном поприще. Он был правителем-космополитом, привнеся в Чанань музыку, костюмы и традиции народов, следующих по Шелковому Пути.

Однако теперь Сын Неба уделял слишком мало времени делам империи. Дело в том, что он был страстно влюблен в Первую супругу, молодую женщину из рода Ян, некую Ян Юхуань, теперь известную под именем Ян Гуйфэй. Первая супруга привезла во дворец свою семью, из которой наибольшую известность приобрели сестра и кузен Ян Гочжун, стремительно поднимавшийся по карьерной лестнице. Все чаще, поскольку Сын Неба большую часть времени проводил с Ян Гуйфэй, исполняя каждый свой и ее каприз, делами империи управляли люди, подобные Ян Гочжуну и Первому министру Ли Линь-фу, по мнению моих собратьев, крайне несимпатичному человеку. В то время как Сын Неба и Ян Гуйфэй коротали часы у императорских горячих источников за городом, другие люди незаметно прибирали власть к рукам. Опустевшее место Сына Неба занимали во дворце те из нас, кто к этому стремился.

В Чанани был еще один любопытный человек. Согдиец, умудренный опытом воин с севера, некий Ань Лушань. Несмотря на свою храбрость и тактическую смекалку, проявленные им во время причинивших немало беспокойства набегов на северные границы, он не пришелся ко двору в Чанани. Это был неотесанный человек огромного роста, ненасытный во всем, однако это не помешало ему стать любимцем Сына Неба. Не знаю, возможно, императору доставляло удовольствие дразнить этого варвара. Однако варвар получил титул князя, огромное поместье в Чанани и имел постоянный доступ к императору, чему завидовали многие министры и старшие мандарины. Кажется, Ань Лушань был в чести и у семьи Ян, за исключением, возможно, Ян Гочжуна. Причиной могло быть то, что и Ань Лушань, и Ян Гочжун были крайне честолюбивы. Их столкновение казалось неизбежным, но кто мог предсказать итог этой политической битвы? Уж точно не я. Надвигалась гроза, но большинство из нас этого не чувствовали.

– Аргирия, я почти уверен, – сказал доктор Се на следующее утро, когда ему удалось вызволить нас из полицейских участков в Хуашани и Сиане.

– Что такое аргирия? – спросила я. – Никогда не слышала ничего подобного.

– Это состояние, вызванное приемом избыточного количества серебра, – объяснил доктор Се.

– Хотите сказать, что Бертон когда-то работал на серебряном руднике?

– Крошечные частицы серебра, растворенные в дистиллированной воде.

– Он это выпил? Вы шутите?

– К сожалению, нет. Каким-то образом серебро попало в его организм.

– Он мог выпить серебро специально? – в ужасе спросила я.

– Некоторые верят, что это эффективный антибиотик и антибактериальное средство. Веками серебро использовали для лечения болезней.

– Но, очевидно, этот антибиотик может убить.

– По своему опыту могу сказать, что нет. Да, при некоторых обстоятельствах серебро окрашивает кожу, особенно ногти, а иногда глаза, как вы сами уже видели.

– А есть лечение от этой аргирии?

– Чтобы вернуть коже нормальный цвет? Об этом мне не известно. Мне надо будет посмотреть литературу; полагаю, некоторые уверяют, что это обратимо, но я никогда с таким не сталкивался.

– Но это убило Бертона? – продолжала настаивать я.

– Нам надо подождать результатов вскрытия. Возможно, все так и было, но повторюсь, я не слышал о случаях, когда прием серебра вызывал смерть.

– Откуда же он мог взять это серебро?

– Можно купить его через Интернет или изготовить самому. Нужна всего лишь дистиллированная вода, серебро и аккумулятор.

Вот сколько всего можно узнать.

– Возможно, тут все вместе. Он постоянно что-то принимал: специальные чаи, таблетки, тонизирующие средства. Может быть, их взаимодействие и привело к смерти. Он был большим поклонником традиционной китайской медицины, классических трудов Желтого императора, говорил о дисгармонии или закупорке ци и всяком таком прочем. Кажется, он много об этом знал.

– Да, Бертон много говорил о традиционной китайской медицине, но ничего в ней не смыслил, – нетерпеливо отмахнулся доктор Се. – Да, возможно, он принял какое-то смертельное сочетание или просто смертельную дозу какого-либо вещества. Помните, я говорил вам, что при лечении болезней все время используются яды, но в самых минимальных количествах и под строгим контролем? Может быть, он просто принял слишком много. Также возможно, что у него уже было какое-то заболевание, и тут оно обострилось. Понимаете, организм воспринимает серебро как инвазивное вещество.

– Ничего себе!

– Я немного упрощаю, но организм стремится избавиться от чужеродного элемента, и одновременно с этим другая болезнь пускается на самотек и охватывает весь организм. Это может привести к смерти.

– Какая же болезнь, например?

– СПИД? Я не стану гадать и вам не советую. Надо подождать результатов вскрытия. Однако я совершенно уверен, что сине-серый цвет лица и груди – это аргирия.

– Питьевое серебро, – произнесла я. – Помните рецепт эликсира молодости на танской шкатулке? Он содержал питьевое золото. Я подумала… Даже не знаю, что я подумала. Глупо, да?

– Да, питьевое золото там действительно упоминалось, – согласился доктор Се. – Наверное, это и было то загадочное желтое вещество, суань хуан, из которого готовили этот эликсир, – так сказать, отправная точка. Многие алхимики пытались приготовить жидкое золото из других веществ. Некоторые уверяли, что им это удалось. Серебро тоже использовалось. Но вы ведь не хотите сказать, что наш коллега Бертон пытался стать Бессмертным?

– Нет, но он хотел оставаться молодым и здоровым. Возможно, в наше время это как раз и означает бессмертие.

– С философской точки зрения, да. В основе алхимии лежит процесс преобразования. В Европе это было превращение обычного металла в золото с помощью прима материя, отправной точки для всего процесса. Другие смотрели на это как на своего рода духовное перерождение. В китайской алхимии часто встречается идея о перерождении старого тела в молодое. Существуют рецепты приготовления веществ, которые за короткий период времени могут сделать вас легче и моложе. Примете достаточно и в прямом смысле будете парить. Станете Бессмертным. Да, в древности люди были помешаны на бессмертии: на сохранении своего тела после смерти или вечной жизни в том или ином виде, но, позвольте спросить, насколько это отличается от инъекций ботокса и пластической хирургии, липосакции и других процедур, с помощью которых мы пытаемся остановить время?

– Почти не отличается, – признала я.

По правде говоря, если Бертону суждено было умереть, я была рада, что все случилось именно так. Я надеялась, что он не страдал; когда я прослушала его последнее телефонное сообщение, я испугалась, что произошло нечто более ужасное. Потому что его сообщение, которое было оставлено на голосовой почте в девять утра того дня, когда мы его нашли, и которое было произнесено с испугом, который, признаю, был заразителен, гласило: «Лара! Немедленно покинь Китай! Прошу, верь мне, тебе очень опасно здесь находиться, нам обоим опасно. Не ищи серебряную шкатулку. Ты должна немедленно уехать. Завтра я возвращаюсь в Сиань. Не могу попасть на прямой рейс до Гонконга, поэтому лечу в Пекин, где совершу пересадку в международный терминал. Если придется, буду ночевать там. Первым же рейсом вылечу, куда получится. Если ты будешь в Пекине, я позвоню из аэропорта и все объясню, но, пожалуйста, не жди меня. Уезжай из страны как можно скорее. Когда мы вернемся домой, я тебе все расскажу». Последовала пауза, во время которой я услышала звук хлопнувшей по соседству двери. Прежде чем повесить трубку, Бертон произнес дрожащим голосом: – Это не шутка, Лара. Пожалуйста, послушай меня.

– От этой аргирии у человека может развиться бред? – спросила я.

– Нет, насколько я знаю, – ответил доктор Се. – А почему вы спрашиваете?

– Бертон оставил мне сообщение, в котором говорил, что чем-то напуган. Я просто подумала, что он не в себе.

– И что же он сказал?

– Сказал, что здесь опасно находиться, что он собирается как можно скорее лететь в Пекин, а затем направиться в международный терминал, чтобы ждать следующего рейса. Сказал, что я должна поступить так же. Велел прекратить поиски серебряной шкатулки.

– Кто знает, что происходило с его телом и в его голове?

– Но вы ведь, кажется, говорили, что регистратор гостиницы сказал полиции, что у Бертона рано утром был посетитель? Джеки говорил, что Бертон собирался с кем-то встретиться. Это мог быть тот, кто ему угрожал? Возможно, даже убийца? Кого он мог знать в Хуашани?

– Я не стал бы верить ни одному слову регистратора, – ответил доктор Се. – Давайте все же дождемся результатов вскрытия. Не стоит делать поспешных выводов.

– Конечно. Вы правы. Огромное вам спасибо, доктор Се, что пошли со мной. Не знаю, что бы я без вас делала. Понимаю, мне не следовало так поздно звонить, но я просто не знала, к кому еще обратиться. Я вам навязалась. Если бы не вы, мне бы все еще пришлось сидеть в полицейском участке. Похоже, вас здесь действительно очень любят и уважают.

– Ерунда! – отмахнулся доктор Се, словно я сказала какую-то глупость, но мне было ясно, что почти все лебезили и угодничали в его присутствии, даже отвешивали низкие поклоны, запрещенные совершенно справедливо коммунистами. – Почему бы мне вам не помочь? В конце концов, мы оба граждане Канады, а сейчас вы гостья у меня на родине. Я дал вам номера своего домашнего и мобильного телефонов, чтобы вы могли звонить в любое время. Как вы прекрасно знаете, я был на месте. Совершенно никаких неудобств. Как это ни прискорбно, но вы были правы, волнуясь насчет Бертона. Жаль, что мы не успели вовремя, чтобы спасти его, но полагаю, что на данной стадии, даже если бы он был еще жив, мы почти ничего не сумели бы сделать.

– Я рад, что сумел вам помочь, – продолжал доктор Се. – И не только потому, что вы друг Дори и Джорджа, но потому, что мне было приятно находиться в вашем обществе. Должен вам сказать, что дал властям слово, что вы не покинете Китай. Скоро вы получите назад свой паспорт и сможете путешествовать по стране, но пока вам не стоит предпринимать попыток уехать. Мы с Майрой об этом позаботимся.

– Не волнуйтесь, я не сбегу. У меня этого и в мыслях нет, тем более что вы были так великодушны.

– Поэтому-то я без колебаний дал слово. А теперь, думаю, вам надо немного отдохнуть.

– Я боюсь заснуть. Знаю, что мне приснится Бертон. Он выглядел жутко, доктор Се.

– Да. Неприятное зрелище даже для привычного человека. Думаю, если мы узнаем, что Бертон умер, оттого что хотел оставаться молодым и здоровым, это будет по-настоящему трагично.

– Хуже. Это просто преступно. Я смеялась над ним, над тем, что он повсюду носил с собой очиститель воздуха, вытирал в ресторанах совершенно чистые палочки для еды, дезинфицировал каждый гостиничный номер, стол в своем кабинете. Его сотрудники потешались над тем, что он не пользовался на работе туалетом, а ходил домой во время перерыва на обед. Должно быть, он страдал какой-то манией, патологической боязнью микробов. Он нуждался в помощи, а я смеялась над ним.

– Большинство из нас с трудом удерживались от смеха. Мы считали Бертона просто эксцентричным, но никак не больным.

– Он был помешан не только на своем здоровье. Он был помешан на этой танской шкатулке. Приехал в Сиань, чтобы постараться ее отыскать. Я уверена, что для этого он и прибыл в Хуашань.

– Правда?

– Уверена, хотя лично я считала это глупостью. Он искал шкатулку по всему Пекину. Считал, что если покажет торговцам антиквариатом ее фотографию, а затем раздаст всем свои визитки, кто-нибудь с ним обязательно свяжется, и он сможет выкупить вещицу. Он был убежден, что сумеет вывезти ее из страны, неважно, что она была украдена. Он намекнул, что знает, как это сделать.

– К сожалению, он был прав. Но если идея Бертона казалась вам нелепой, зачем тогда вы приехали в Сиань?

– Если вкратце, то я просто вышла из себя. Нет, я не ругалась с ним, но он постоянно лгал мне, и это в конце концов меня доконало. Как-то за ужином мне показалось, что нам удалось договориться. Он сказал, что купил билет на утренний рейс после того, как мы побывали в «Доме драгоценных сокровищ» и смотрели там пленку. Но он солгал.

– Знаете, мне кажется, он не врал, – ответил доктор Се. – Я случайно подслушал его разговор по мобильному телефону. Его китайский был ужасен, но он просил забронировать билет на следующий день и говорил так, словно билет у него уже в кармане.

– Вы хотите сказать, что он не лгал, а просто передумал?

– Вполне возможно. Мне так показалось.

– Наверное, я ошибалась. Интересно, почему он так поступил? И это был не единственный раз. Он сказал мне, что собирается отдохнуть, посетить спортзал отеля перед походом на аукцион, а вместо этого отправился в квартал хутунов и нанес визит человеку в черном, тому, из армии, который не счел нужным помочь полиции в расследовании. Кстати, это все еще не дает мне покоя. Если кто бы и смог воспользоваться своим преимуществом, так это вы, доктор Се. Но вы так не поступили.

Доктор Се проигнорировал мое последнее замечание. Внезапно он подался вперед и взял меня за руки – удивительный поступок для изысканного китайского господина, который бы ни за что не прикоснулся к собеседнику, чтобы выразить свои чувства.

– Не ходите туда, Лара. Прошу вас.

– Но Бертон пошел.

– Бертон мертв. Поверьте, существуют два вида армии. Есть настоящая китайская армия, отлично обученные профессионалы, а есть те, кто считает себя хозяевами собственных владений, например, целого города или района Пекина. Понимаете, это не настоящая армия. Да, эти люди тоже могут состоять на службе, но не это дает им власть. Власть им дает страх. Они не терпят неповиновения. Те, кто встает у них на пути, могут плохо кончить. К моему прискорбию, система чуть ли не поощряет такое поведение со стороны притесняемых людей. Мы впитали его с давних пор. Мужчина уважает своего отца. Отец уважает мэра города. Мэр уважает губернатора и так далее вплоть до императора, в данном случае Мао Цзэдуна или любого другого главы государства. Поэтому и происходят «культурные революции». В этой системе повиновение власть имущим, невзирая на то, законно они поступают или нет, настолько глубоко укоренилось, что почти ничего невозможно изменить. По этой причине я не верю, что в этой стране может наступить демократия, по крайней мере пока я жив.

– Полагаю, женщине остается уважать всех, я права? А что вы имели в виду, когда сказали, что люди плохо кончают? Вы говорите так, словно эти представители армии – настоящая мафия.

– He самое плохое сравнение, Лара. Я не знаю этого человека и не желаю знать. В своем возрасте я счастлив тем, что благодаря экономическим переменам в стране сумел нажить достаточное состояние. Я могу себе позволить достойную жизнь. Большего я не ищу. Надеюсь, система изменится, но я не слишком оптимистичен на этот счет. Я просто живу своей жизнью и все.

– Кто-то же знает этого человека. Уверена, Бертон вначале не был с ним знаком. Когда тот впервые появился в аукционном доме, на его лице не было ни признака того, что он узнал Бертона. Значит, кто-то рассказал Бертону, кто этот человек, и, возможно, именно он подал ему идею съездить в Сиань.

– Лара! Вы меня не слушаете. Бросьте эту затею. Танская шкатулка – всего лишь очередная историческая ценность в стране, которая обладает богатствами, накопленными за тысячелетия. Полиция либо отыщет ее, либо нет. Если шкатулку найдут и она снова попадет на рынок, у вас появится шанс. Если нет, шанса не будет. Согласен, это очень красивая вещь, но она всего лишь один из множества красивых предметов, которые можно найти в нашей стране.

Я вздохнула.

– Вы правы, доктор Се. Я иностранка и не понимаю того, что здесь происходит. Я ввязалась в борьбу за обладание танской шкатулкой, но ни я, ни Бертон не были достаточно сильны, чтобы победить. Просто мой клиент очень хотел ее получить, и, наверное, я хотела что-то доказать. Я брошу это дело. Мне очень хочется отправиться на Тайвань повидаться со своим другом и его дочерью. Могу ли я снова попросить вас постараться убедить власти позволить мне как можно скорее покинуть страну?

– Конечно, – ответил доктор Се. Какое-то мгновение мы молчали, потом он сказал: – Возможно, вашим клиентом была Дори Мэттьюз?

– Мне нельзя говорить.

– Значит, да. Это крайне интересно. Не забывайте, она умерла. Я понимаю, что трудно отказаться от исполнения воли умершего, но у вас нет никаких причин продолжать поиски. Дори не узнает, что шкатулку похитили. Это снимает с вас всю ответственность. Но кое-что и объясняет.

– Что именно?

– Джордж Мэттьюз позвонил мне в Пекин и попросил приглядеть за вами. Это оказалось несложно. Я и так собирался на аукцион.

– Думаю, это мило с его стороны, но зачем он это сделал?

– Хороший вопрос. Сначала я решил, что вы очень молоды и, возможно, неопытны или же никогда не были в Китае, но все совсем не так. Прошу прощения! Конечно, вы молоды, но опыта вам не занимать. Похоже, вы вполне справляетесь самостоятельно.

– Вы были правы первый раз, доктор Се. Я уже не молода, но путешествую по всему миру и обычно одна. Когда я встретилась с Джорджем в офисе Евы Рети, то высказала свои сомнения по поводу незнания китайского, а также схемы работы аукциона, но с этим мне должна была помочь Майра.

– Возможно, он просто пытался проявить любезность.

– Уверена, это так, и я благодарна ему, потому что, как оказалось, мне очень понадобилась ваша помощь. Но странно, что вы об этом заговорили. Я боялась звонить Джорджу и говорить, что серебряную шкатулку Дори украли. Я считала, что должна сделать это сама, а не перекладывать неприятный разговор на плечи Майры и ее партнера в Торонто. Однако все прошло намного лучше, чем я ожидала. Кажется, в голосе Джорджа звучало облегчение.

– У меня сложилось впечатление, что он, – как бы выразиться повежливее, – считал, что это не лучшая идея Дори, – заметил доктор Се. – Но Джорджу казалось, что он должен уважать ее последнее желание в сложившихся, весьма печальных обстоятельствах.

– Именно это и говорит мой друг Роб.

– Какой бы ни была причина, сейчас это уже не имеет значения. Вам надо вернуться в отель и отдохнуть. Врач настаивает! Пообещайте, что забудете про эту чертову серебряную шкатулку, что больше не станете охотиться за ней.

– Я больше не буду за ней охотиться, – ответила я. – С меня довольно.

Но жизнь – все-таки сложная штука. Я действительно перестала охотиться за танской серебряной шкатулкой, по крайней мере пока, но хотя я еще не осознавала ее зловещего присутствия, шкатулка сама начала охоту за мной.

Я пыталась уснуть. Правда, пыталась. Мои ноги гудели от усталости, но когда мне удалось на мгновение погрузиться в сон, по ним пробежала судорога. Засыпая, я видела парящее в углах комнаты сине-серое лицо Бертона. Примерно через час я решила, что лучше всего пойти прогуляться.

Как всегда, стоило мне выйти из отеля, как ко мне подбежал человек, желая узнать, не нужно ли мне такси. И как обычно, я отказалась. Я часто видела этого добродушного парня. Похоже, дела у него шли не слишком хорошо. Он сказал, что его зовут Питер. Я назвала свое имя. Взяла карточку и пообещала, что если мне когда-нибудь понадобится такси, чтобы поехать в аэропорт или куда-либо еще, я сразу же позвоню ему. Он просиял. Избавившись от Питера, я прошла мимо женщины, подметавшей улицу перед отелем. Улицы Сианя были очень чистыми, что удивляло, но, возможно, поддержанию чистоты помогала маленькая армия женщин, которые весь день до самого вечера мели улицы.

Какое-то время я прогуливалась, заглядывая в магазины и наблюдая за прохожими. Я поднялась на балкон Колокольной башни, откуда было видно лишь оживленное уличное движение и ничего более. Я попыталась представить, как выглядел Сиань во времена Просвещенного государя. Современные городские стены были возведены в эпоху правления династии Мин, а не Тан; хотя минские стены повторяют крепостные валы старого города, Колокольная башня находится уже в другом месте. В эпоху Тан город был больше, в нем проживало много народу, и он представлял собой огороженные стенами кварталы. На севере располагался дворец императора, а к югу от него – Императорский город, где работали мандарины и остальные люди. Богачи в основном жили в роскошных поместьях в восточной части города. На востоке и западе располагались рынки, трактиры, храмы, разнообразные лавки, как и сейчас, вот только неонового освещения не было. Когда я стояла на башне, солнце уже опускалось к горизонту. Скоро весь город будет в огнях. В танские времена на закате дворцовые барабаны возвещали о закрытии дворца. Затем начинали бить барабаны на Барабанной башне, после чего запирали ворота кварталов.

Зрелище было красивым, но я все еще не оправилась после смерти Бертона и чувствовала, что должна как-то почтить его память. Я не знала, как это сделать, но понимала, что не успокоюсь до тех пор, пока не сделаю что-нибудь. Тут мне в голову пришла мысль отправиться в даосский храм Басянь Гун и зажечь в честь него благовония в зале Сунь Симяо, врача и алхимика. Если кто и будет приглядывать за Бертоном на том свете, то только Сунь Симяо. Возможно, он даже поймет, в отличие от меня, зачем Бертон выпил серебро.

Я пошла тем же путем, что и раньше, через восточные ворота в конце Дун Дацзе, а оттуда – вдоль узкого парка у городских стен. Смеркалось, но на небе все еще сияла оранжевая полоска, что бывает только зимой. Любители тай-чи, музыканты, люди с птицами ушли с улиц. Теперь мне попадались лишь малочисленные молодые пары, лениво бредущие, держась за руки.

Ожидая на светофоре в том месте, где небольшая улица ведет к кварталу вокруг Басянь Гун, я заметила знакомую фигуру – по крайней мере, так мне показалось. Я решила, что это мистер Подделка, на сей раз на велосипеде с плетеной корзиной, в которой лежало что-то завернутое в коричневую бумагу. Мне показалось, что сверток как раз нужного размера. Я попыталась протиснуться в потоке велосипедистов и пешеходов, но он увидел меня прежде, чем я успела подойти. Он очень рискованно, на мой взгляд, ринулся прямо в поток машин, перескочив разделительную полосу на оживленной улице, идущей параллельно восточной стене, и направляясь в старый квартал за жилыми домами.

Я остановила на углу велорикшу и попыталась объяснить ему, что надо следовать за мужчиной на велосипеде. Он меня не понимал. Наконец мне удалось втолковать, что я хочу попасть в Басянь Гун, поскольку примерно в том же направлении отправился и мистер Подделка. Я надеялась, что по пути еще увижу его.

Этого не случилось, но когда я добралась до храма, то была почти уверена, что это его велосипед стоит на переднем дворе. Теперь плетеная корзина была пуста. Либо содержимое свертка являлось настолько ценным, что его нельзя было оставить у входа в храм, что наводило на определенные мысли о том, что же находилось внутри, либо мужчина унес сверток в храм с какой-то другой целью. Я заплатила велорикше и вошла во двор, но когда купила входной билет, молодого человека я уже не видела.