Текст книги "Гнев Шибальбы"
Автор книги: Лин Гамильтон
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Я хотела поговорить с Алехандро, но пока он находится за конторкой, это невозможно. И, как оказалось, в тот день больше я его не видела. Вскоре после того как появился его отец, чтобы сменить его, Алехандро исчез.
Остаток дня я, естественно, провела в отеле под бдительными взглядами двух полицейских: один стоял у входной двери, а другой обходил этажи отеля.
Хотя весь этот сыр-бор был устроен ради моей безопасности, несмотря на приятное мне окружение, я чувствовала себя так, словно нахожусь под домашним арестом.
Я часами мерила шагами свою комнату, тщательно анализируя все, что приходило на ум. Существует ли связь между ограблением в отеле «Монсеррат» и убийством Луиса Валлеспино? Замешан ли в этом Алехандро? Вдруг ему грозит опасность? Где сейчас Эрнан Кастильо и каково его участие во всем этом деле, если он вообще замешан? Кто такие эти «Дети Говорящего Креста»?
Я прекрасно понимала, что, сидя в номере отеля, ответы на эти вопросы я не найду, и бездействие начинало сводить меня с ума. Я решила, что должна хоть что-то предпринять.
Этот номер, как я уже упоминала, был моим любимым. Но не из-за его прекрасного вида на двор. Много лет тому назад, в детстве, этот номер, когда он был свободен, служил нам с Изой штаб-квартирой. Когда в отеле все утихало, мы пробирались туда с помощью универсального ключа. Из окна ванной комнаты номера мы выбирались на ведущий по задней стене гостиницы уступ, по которому мы добирались до огромной сейбы.
Часами мы сидели в ветвях этого большого дерева, обсуждая мальчишек из класса – в то время мы обе ходили в международную школу, – и, конечно, курили. Если наши родители и знали об этом, то из вежливости ничего нам не говорили.
Тогда же, в школьные годы, мы обнаружили, что можно пройти по одной из больших ветвей, перебраться на стену, окружавшую отель, и спуститься на улицу. Мы проделывали это только пару раз: нашей смелости хватало только на курение, но это был наш общий большой секрет.
Около одиннадцати вечера я потушила свет, сделав вид, что легла спать, затем, надев темные брюки, водолазку и кроссовки, прошла в ванную комнату. Я поставила маленький стульчик в ванную, как делали мы с Изой, и подтянулась на руках, протискиваясь через раму окна.
Теперь это оказалось сложнее, чем раньше. Казалось, что окно и уступ уменьшились за эти годы, к тому же я уже успела утомиться от вылазок на всякие уступы и пожарные площадки. Но дерево оказалось на месте, его ветви еще выдерживали меня, и уже через несколько минут я, преодолев стену, как можно быстрее и тише шла по улице.
Вскоре я очутилась у «Кафе Эскобар». Я навела справки, не видел ли кто Алехандро, и, услышав отрицательный ответ, попросила разрешения воспользоваться телефоном. Меня направили в темный коридор в глубине бара к телефону-автомату, и я заказала разговор с моим соседом Алексом Стюартом.
Самое замечательное в моем маленьком домике в викторианском стиле в районе старого Торонто, который я купила после расставания с Клайвом, – это мой сосед, который мне достался вместе с покупкой этой недвижимости.
Алекс – подвижный невысокий человек, который тридцать с небольшим лет провел в торговом флоте, прежде чем обосноваться в домике по соседству. Годы на пенсии он проводил за выращиванием местных растений – остальные соседи называли их сорняками – и поддерживанием различных мероприятий, связанных с социальной жизнью и охраной окружающей среды. На протяжении первых нескольких месяцев нашего знакомства он таскал меня на заседания разнообразных обществ, по возвращении угощал травяным чаем и рассказывал истории из своей морской жизни.
Совершенно неожиданно он оказался асом в том, что касалось Интернета, и проводил значительную часть времени, блуждая по киберпространству. Не берусь утверждать с уверенностью, он ли меня удочерил или я его усыновила, но Алекс напоминал мне моего давно умершего любимого дедушку, и я его обожала. Во многих отношениях именно он помогал мне сохранять бодрость духа все прошлые неспокойные годы.
Алекс – «сова», и даже с разницей в два часа, а это означало, что сейчас в Торонто полвторого ночи, я была уверена, что он не спит. Я заказала разговор за счет абонента.
Он сразу же поднял трубку и с энтузиазмом согласился оплатить расходы, что было весьма мило с его стороны, учитывая час и тот факт, что он живет на пенсию. Услышав его голос, я почувствовала себя лучше.
Мы коротко поболтали о моем коте, по которому я, к собственному удивлению, действительно скучала, и о моем доме – и кот, и дом, как я поняла, были в полном порядке, – затем я перешла к главному.
– Алекс, – сказал я, – ты в курсе всех этих дел. Ты слышал когда-нибудь о группировке под названием «Дети Говорящего Креста»?
– «Дети Говорящего Креста»? Нет. А о последователях «Говорящего Креста» – да, слышал! Правда, для тебя это слишком современная история. Если точно, то это было в прошлом веке. Ты же занимаешься вещами, которые лежат гораздо глубже. Но тем не менее это интересно.
– Алекс, не надо читать лекцию о нехватке у меня социальной сознательности, – засмеялась я. – Расскажи мне о «Кресте».
– Полагаю, чудодейственный «Говорящий Крест» впервые заявил о себе примерно в 1850 году как раз в твоей части света, на Юкатане, – начал он.
– Это случилось вскоре после Войны рас, да? – спросила я. – Я просто хочу доказать тебе, что мои знания месоамериканской [13]13
Месоамерика – историко-культурная область в Центральной Америке доколумбовой эпохи.
[Закрыть]истории не ограничены одним классическим периодом, – добавила я.
– Возможно, я тебя недооценил, – хихикнул Алекс. – Да, ты права. Как мы с тобой уже говорили, завоевание испанцами майя было успешным далеко не во всех отношениях. Тому было множество причин, и не последней стала жестокость испанских сюзеренов, которые заставляли майя работать на себя и обложили ужасной энкомьендой [14]14
Право на пользование землей и сбор подати с проживающих на ней индейцев.
[Закрыть], или данью. Многие майя не захотели подчиняться этому гнету. Война рас – так эту войну назвали европейцы – разразилась в 1847 году. Движимые отчаянием майя одержали невероятную победу. Вскоре единственной частью полуострова Юкатан, которой управляли испанцы, осталась Мерида да еще пара мест. Но, когда настало время сажать маис, майя вернулись в свои деревни, их армия распалась, и испанцы начали возвращать себе все, что потеряли.
– На этом все и кончилось?
– Как бы не так. Примерно в 1850 году в одной деревеньке на Юкатане начали ходить слухи о чудодейственном «Говорящем Кресте», который предсказывал священную войну против испанских угнетателей. Время от времени случались стычки, но окончательную победу испанцы одержали в 1901 году. Однако «Говорящие Кресты» распространились по всему региону, и рассказывают, что последователи «Говорящего Креста» до сих пор существуют, просто они ушли в подполье. Сообщения о последователях «Говорящего Креста» встречались и до недавнего времени.
– Ты считаешь их суеверной чушью, как думают многие? – спросила я.
– Конечно, я не верю в говорящие неодушевленные предметы любого рода. Я – не идиот. Но я верю, что они были очень мощным символом сопротивления угнетению и, насколько я знаю, возможно, до сих пор им остаются. Довольно интересно, что это – именно кресты, не правда ли? Я тут прочитал, что у майя была сильная вера в ритуал, из чего испанская церковь извлекла выгоду, подчинив их именно через ритуал. Майя приняли христианскую символику, но повернули ее против своих угнетателей.
– Все равно, что быть застреленным из собственного ружья, да?
Алекс рассмеялся.
– Как ты думаешь, почему группа мятежников украла статуэтку Ицамны? – спросила я.
– Оставь в стороне самое простое, вроде денежной выгоды – ты ведь знаешь, сколько могут стоить предметы искусства доколумбовой эпохи в наши дни, учитывая контроль над их экспортом, – и подумай, разве не Ицамна находится на вершине пантеона божеств майя? Возможно, твоя статуэтка должна стать новым символом сопротивления, «Говорящим Крестом» образца девяностых двадцатого века. Однако точно сказать не могу. Это лишь предположение.
Мы еще немного поболтали. Я сказала, что позже верну ему деньги за звонок, и подробно пересказала свою версию событий последних нескольких дней, после чего в его голосе послышались тревожные нотки.
– Не беспокойся, Алекс, со мной все будет хорошо, – сказала я. Но, повесив трубку, я задумалась, а так ли это на самом деле.
Затем под пристальными взглядами поздних посетителей я прошла через кафе, потом по улице к окружавшей гостиницу стене. Мы с Изой забирались назад, вытянув из стены незакрепленный камень, превращая его в импровизированную ступеньку. Я проверила стену. К счастью, спустя все эти годы камень оставался на месте. Я вернулась прежним маршрутом и, не включая света, забралась в кровать.
Чикчан
Чикчан – день небесного змея, двухголового чудища, которое изгибается дугой над землей и образует небо. По календарю майя это хороший день. В общем и целом так оно и было, оазис покоя между трагедией, которая уже произошла, и грядущего ужаса.
День начался довольно хорошо. Было еще темно, когда меня разбудил настойчивый стук в дверь. Это был Джонатан.
– Тебя освободили под залог, – прошептал он. Находясь в полубессознательном состоянии, я не совсем понимала, что это значит.
– Сантьяго отпустил тебя под нашу с Изой ответственность до девяти вечера. Так что поторопись, Лара. Возьми купальник и шляпу от солнца.
Приняв душ и одевшись, уже через десять минут я стояла внизу. Лукас и Иза тоже были там, позевывая, как и я. Оказалось, что прошлым вечером Джонатан с Лукасом приходили меня проведать после того как я, как предполагалось, легла спать, встретили Изу и вместе разработали этот план, чтобы немного развлечь меня. Мы вышли из дверей на цыпочках, чтобы не разбудить никого из постояльцев, и направились к джипу «чероки», стоящему на улице.
Иза села вперед с Лукасом, а мы с Джонатаном сели сзади. Когда я снова принялась клевать носом, сквозь сон я слышала, как Иза мужественно пыталась разговорить Лукаса. Задача оказалась не из легких. Я старалась не заснуть, роняя голову на плечо Джонатана. Это тоже было нелегко.
Мы направились по трассе 180, и, поскольку в такую рань машин на шоссе не было, Лукасу удалось проехать семьдесят пять миль до Чичен-Ицы за рекордно короткое время, хотя мы и отказались от новой платной дороги, выбрав старую трассу, проходящую через несметное число небольших городков, главной приметой которых были «лежачие полицейские» и бессчетное количество шелудивых псов. Больше всего мне понравился город, который назывался Либре Юнион, «свободный союз». Иза сказала, что городок назвали так потому, что там проживало много пар, отношения которых не были освящены церковью. Учитывая свои более чем просто неудовлетворительные брачные достижения, я не могла не порадоваться этому факту.
К семи утра мы были уже на территории развалин, направляясь в Эль Кастильо, чтобы застать раннее утреннее солнце, рассеивающее дымку, в которую была погружена эта местность. Мы прошли на развалины, куда не пускали посетителей. Лукас был знаком со сторожем.
Когда-то Чичен-Ица была гигантской метрополией, которую в течение нескольких веков строили поколения людей, правивших северными майя. Эль Кастильо был и остается самым потрясающим сооружением Чичен-Ицы. Известная как храм Кукулкан, эта четырехсторонняя пирамида высотой семьдесят пять футов расположилась на поросшей травой площадке. Мы с трудом вскарабкались по одной из отреставрированных лестниц на вершину храма.
Солнце коснулось своими лучами храма Воинов, что располагался восточнее под нами. У вершины ступенек, у входа в этот меньший по размеру трехъярусный храм с рядами колонн у основания, когда-то образовывавших колоннаду, стоял Чак-Мун, зловещая статуя, охранявшая это место. С флангов располагались головы двух вырезанных из камня змеев, первоначально, вероятно, образовывавших дверной проем.
На мгновение первые лучи солнца осветили статую сзади, создав вокруг этой страшной фигуры огненное сияние.
Я бродила по вершине храма, глядя на леса, простирающиеся на мили вокруг и кое-где прерываемые курганами, которые когда-нибудь окажутся очередным сооружением майя. На юге солнце осветило вершину Эль Караколь. Это напоминающее улитку и возвышающееся над деревьями необычное круглое строение считалось обсерваторией, из которой древние майя весьма точно отслеживали путь Венеры.
Когда я, бродя кругами, шла туда, где сидели все остальные, Иза потянулась к большой сумке, которую она всегда носила с собой, и вытащила термос с кофе с молоком, четыре пластиковых стаканчика и печенье. Мы сидели в дружеской тишине, прислонившись спинами к стене храма, и смотрели, как все отчетливей и отчетливей проступает из дымки окружающий нас пейзаж.
Через несколько минут начнут прибывать первые автобусы, заполненные туристами, но пока все вокруг принадлежало только нам. Зачарованная магией места, я на короткое время забыла лицо Луиса Валлеспино.
Какое-то время мы молчали. Внизу собирались торговцы с товаром – минеральная вода, соки и прочие напитки, а также поделки народных умельцев, – и их голоса через огромную площадь доносились до нас.
Из задумчивости нас вывели звуки проходящей через вход первой туристической группы. Два мальчика пустились наперегонки до пирамиды, а их мамы бросились бежать за ними, задыхаясь и крича им вслед, чтобы они были осторожными.
– Предлагаю держаться от них на один шаг впереди, – с энтузиазмом произнес Джонатан, и мы быстро начали спускаться по крутой лестнице. Я схватилась за тяжелую металлическую цепь, чтобы не упасть, и заскользила на пятой точке. Подъем на пирамиду в спешке может показаться утомительным, но спуск вниз вселяет настоящий ужас.
Мы быстро пересекли площадку, ведущую к храму Воинов. Очутившись на верху лестницы, я остановилась в предвкушении.
Этот храм был моим любимым с тех пор, как я впервые побывала в нем еще маленькой девочкой. Когда мы с Изой рассказывали друг другу страшилки, сидя на том старом дереве, Чак-Мун всегда отчетливо просматривался на горизонте.
Вырезанная из камня фигура наклонена, колени согнуты, голова повернута на запад, туда, где, по мнению майя, мрак и тьма. Он – это мог быть только он – держал у груди плоское блюдо, на которое, как гласит легенда, клали еще бьющиеся сердца приносимых в жертву людей, чтобы ублажить богов.
Самое страшное, что, поднявшись по лестнице, вы оказываетесь прямо перед его невидящим взглядом. Он никогда не моргает. Он все знает. Он ждет. У нас с Изой уже был опыт, но и мы, оказавшись на вершине, прижались друг к другу, хихикая от замешательства и страха.
Вдруг Лукас посмотрел на меня и улыбнулся:
– Страшный, да?
Мне понравилось, что он это сказал, и я подумала, что он не настолько безнадежен, как можно было судить по всем его прежним репликам.
Иза подошла ко мне сзади и, вложив свою руку в мою, произнесла:
– Лара, снова мы пришли сюда искушать богов.
– Это же просто статуя, – усмехнулся Джонатан. – Да к тому же, на мой взгляд, не самый интересный образец тольтекской резьбы. Единственный интерес, который она представляет, так это то, что она вдохновила Генри Мура [15]15
Генри Мур (1898–1986) – английский скульптор.
[Закрыть], одного из моих талантливых соотечественников, – улыбнулся он, – на создание своих знаменитых наклонных статуй.
– Теперь вы решили подразнить богов, а, Джонатан? – ехидно спросила Иза.
– Ерунда!
– Не знаю, не знаю, – возразила я. – Кажется, я слышала, как совсем недавно прямо здесь кого-то нашли мертвым.
– Да, правда. Этого человека поразила молния. Кстати, если я не ошибаюсь, он тоже был археологом, – сказала Иза.
– Да, – согласился Джонатан. – Во время грозы эти храмы не самое безопасное место. Этому знаменитому археологу здорово не повезло, что он оказался на вершине храма Воинов во время непогоды. Его убила молния.
– Зато Чак-Мун какое-то время не будет требовать новой жертвы, – сказала я. – Хоть он и не умеет разговаривать, думаю, для него Генри Мур – песчинка в потоке времени.
Лукас улыбнулся во второй раз за все время нашего знакомства.
– О нет, эти маленькие монстры снова здесь, – простонала Иза.
Она была права. Приближались те двое мальчишек, которые бежали впереди группы, а их мамаши, задыхаясь, продолжали отчаянное преследование.
Джонатан схватил меня за руку, мы спустились по ступенькам, повернули на север через площадь, потом прошли мимо плато Венеры и затем, направляясь на восток, вышли на тропу, вдоль которой тянулись бесчисленные стенды с сувенирами.
– Это может показаться обычной тропинкой или, возможно, отличным местом для рынка под открытым небом, – Джонатан улыбался, продолжая держать меня за руку. – Но в действительности это – остатки древней дороги майя, или сакбе. По всему полуострову встречаются остатки этих сакбе; многие из них, вероятно, связывали крупные города.
Он все говорил и говорил, указывая на различные достопримечательности, но я не особенно прислушивалась к его рассказу. Я думала о том, что уже давно я не держала кого-то вот так, за руку, и о том, как приятно снова это почувствовать. Я давно не испытывала таких простых выражений близости – да и на протяжении почти всего моего замужества, если откровенно, – и я почувствовала, что мне хочется всегда держать его за руку.
Тропинка кончилась слишком быстро, и мы остановились у края священного сенота, или Жертвенного Колодца.
Сенот, или, на языке майя, «цонот»,похож на огромный колодец, ширина которого в диаметре достигала ста восьмидесяти футов. Он – почти круглый, а от самого высокого края до воды – минимум восемьдесят футов. Стены были образованы испещренными прожилками известняком, с цепляющимся за него невысоким кустарником.
Джонатан снова вернулся к своей роли профессора и гида.
– Производящий глубокое впечатление этот природный феномен, сенот, возник, когда стены подземных пещер и рек обрушились и образовали провал на поверхности, а люди…
– Косоглазые девственницы! – прервала его Иза, подмигивая мне. Она намекала на весьма распространенное мнение, что члены племени ица приносили в жертву косоглазых девственниц, чтобы ублажить богов.
– Поскольку воды здесь почти нет, – как ни в чем не бывало продолжал Джонатан, – мы не считаем, что этот колодец был задействован в системе водоснабжения. Он мог быть использован для ритуальных или жертвенных целей. Из колодца несколько раз вычерпывали грунт и находили огромное количество артефактов – нефрит, золото и около полсотни скелетов.
– Ага, наконец-то добрались до косоглазых девственниц, – рассмеялась Иза.
– Как оказалось, – сказал Джонатан, – это были скелеты взрослых и детей, мужские и женские. И, выражаясь словами одного из моих ученых коллег, их останки не дают нам исчерпывающей информации, был ли кто-либо из них или все они косоглазыми или девственниками, – сухо закончил Джонатан.
Мы рассмеялись.
– Самое интересное, что у вас всегда возникает ощущение какой-то силы, когда вы находитесь в том месте, которое считается священным, – сказала я.
Лукас, казалось, смутился, а Джонатан выглядел слегка озадаченным.
– Что ты имеешь в виду?
– Непонятно, почему эти стены были такими особенными. Предположительно они были входом в водный подземный мир, в Шибальбу, царство Повелителей Смерти. Вы заметили, какой здесь тихий и густой воздух? Почти гнетущий. Там, на площадке, дул приятный легкий ветерок. Уверена, этому существует физическое объяснение – мы испытываем здесь что-то вроде депрессии, правда? – но мне кажется, это место обладает каким-то гипнотическим свойством. Приносимые в жертву, возможно, шли навстречу своей смерти именно под этим воздействием.
– Или, может, они просто туда упали, – предположил Джонатан. – Здесь несколько веков жили люди. Пятьдесят скелетов – это не так уж и много для такого временного промежутка.
– Если они туда упали, то почему они не смогли выбраться? – поинтересовалась Иза.
– А вы видели, какое расстояние до воды? К тому же вода сгладила стены. Вылезти было бы чрезвычайно трудно, – объяснил Джонатан.
– Есть предположение, что ица были колдунами, умевшими заговаривать воду, или кем-то вроде того, да? – спросила я.
– Совершенно верно, – ответил Джонатан. – Это буквальный перевод слова «ица», а Чичен-Ица – это Жерло Колодца племени ица. Это было, как отметила Лара, священное место. Однако из-за всех этих разговоров о воде мне захотелось пить. Как насчет ленча? Если не ошибаюсь, неподалеку есть небольшое кафе. Ничего особенного, но кормят вкусно. Вам там понравится, Иза. Там есть фреска, изображающая сексапильных косоглазых девственниц, которых связанными бросают в колодец, а похотливые божества за ними наблюдают.
Мы пошли назад по сакбе, останавливаясь, чтобы пропустить толпы туристов под предводительством гидов с зонтиками от солнца.
– Самое время, – проворчала Иза. – Давайте выбираться отсюда!
На пути мы сделали крюк, чтобы осмотреть знаменитые площадки для игры в мяч, где играли не на жизнь, а на смерть. Джонатан сообщил нам, что ица не записывали свою историю иероглифами, как это делали традиционные майя. Вместо этого они решили украшать стены площадки для игры в мяч потрясающими картинами, вырезая их в камне, часть из которых изображала мифологию сотворения, а множество других – ритуальную игру.
– В этой игре мяч считался символом движения солнца по небу, и, таким образом, сама игра имела высочайшую ритуальную важность, – сказал Джонатан. – Проигрыш означал смерть через обезглавливание или вырезание сердца. Подобные смерти были гарантией, что вселенная будет продолжать развертываться, как ей и положено.
Пока Иза, Джонатан и я стояли у резных картин, наслаждаясь солнцем, Лукас отошел в сторону, чтобы поговорить с гидами и смотрителями.
Позже мы пересекли огромную площадь и остановились, чтобы понаблюдать, как орды туристов, словно муравьи, карабкаются вверх и спускаются вниз по Эль Кастильо. Время и правда было выбрано идеально.
Мы сели в джип и направились на запад – на этот раз за рулем был Джонатан, – двигаясь той же дорогой по старой 180-й трассе к кафе, о котором он говорил.
В том, что касалось фрески, он оказался прав. Там действительно была настенная роспись, изображающая молодых женщин, которых бросали в колодец. Недостаток мастерства художник восполнил своим энтузиазмом. Мы решили поесть в небольшом дворике снаружи.
После ленча, который состоял из сопа де лима [16]16
Похлебка с лаймом (исп.).
[Закрыть]и жареной рыбы, мы еще немного посидели, потягивая заказанное нами вино и пиво. Наша беседа неизбежно скатилась к теме убийства Луиса Валлеспино и исчезновения дона Эрнана.
– Есть у кого-нибудь из вас хоть малейшее представление о том, где может находиться дон Эрнан? – спросил Джонатан.
– Нет, – в один голос ответили мы.
– Полагаю, мы можем утешиться тем, что полиция ищет его, даже если они и ошибаются в своих выводах, – сказала я, хотя сама и не была в этом уверена.
Мы все кивнули.
– Кто-нибудь из вас верит в то, что он как-то замешан в ограблении? – спросила Иза.
– Или в убийстве? – добавила я.
Иза удивилась. Я рассказала ей о разговоре с майором Мартинесом.
– Похоже, он действительно считает, что дон Эрнан как-то с этим связан. Кстати, о Мартинесе, – сказала я. – Джонатан, как дону Сантьяго удалось, выражаясь твоими словами, «освободить меня под залог»?
– Просто он позвонил кому-то из своих бывших коллег в правительстве. Но нам нужно кое-что тебе рассказать, – сказала Иза, посмотрев на Джонатана, который кивнул.
– Отец слышал о майоре Мартинесе не самые лестные отзывы, и он подозревает, что твоя сегодняшняя свобода, к сожалению, может быстро закончиться. Он думает, что Мартинес очень скоро снова запретит тебе покидать отель.
– Так что, Лара, наслаждайся свободой, пока можешь, – заключил Джонатан.
Я проглотила это и сменила тему.
– Кто такой этот Луис Валлеспино? – спросила я.
– Понятия не имею, – ответил Джонатан.
– Я знаю только то, что его старший брат учится в одной из групп университета Алехандро. Во всяком случае, между ним и доном Эрнаном никто никакой связи не замечал, – сказала Иза.
– Кроме того, что Луиса нашли мертвым, так сказать, прямо над головой дона Эрнана, – вставил Джонатан.
Пока мы болтали, Лукас снова покинул нас, и я видела через дверной проем, как он весьма оживленно беседовал о чем-то с официантом. Очевидно, в компании других людей он не был таким уж молчуном.
– У меня есть предложение, – сказал Джонатан, перейдя к более приятной теме, когда Лукас вернулся. – В Чичен-Ице есть еще немало всевозможных достопримечательностей, поэтому остаток дня мы могли бы спокойно провести здесь. Но мы с Лукасом работаем на очень интересных раскопках здесь неподалеку. Это подземная пещера. Хотите взглянуть?
– Еще бы! – сказала я. Иза тоже согласилась.
На этот раз за руль сел Лукас и повел машину обратно по трассе, а затем свернул на восток. В нескольких милях от Чичен-Ицы он выехал на пыльную грунтовую дорогу, помеченную знаком «Проезда нет». Мы ехали по ней еще милю-две, пока почти у самого конца дороги не заметили некоторое оживление. Лукас съехал на обочину и припарковался рядом с парой старых грузовичков и тремя очень древними «фольксвагенами» из тех, что получили ласковое прозвище «жуки».
– Целая флотилия, – сказал Джонатан, с улыбкой указывая на машины.
Мы прошли несколько ярдов через лес по тропинке, расчищенной на первобытный манер, и вскоре подошли к тому, что с расстояния казалось узким входом в пещеру. Снаружи пыхтел и извергал дым небольшой генератор.
Эта часть Юкатана необычайно плоская, и наземных рек почти нет. Здесь только два рельефа местности, заслуживающих внимания: зеленые курганы, под которыми зачастую скрываются древние руины, неприметные пещеры и реки под известняковой поверхностью.
– Вначале будет довольно опасный спуск, – сказал Джонатан, когда Лукас скользнул вниз по весьма крутому скату и быстро исчез из виду.
– Спускайтесь, – крикнул он, и Иза, бросив в мою сторону притворно-испуганный взгляд, шагнула за ним.
Я спустилась следом. Вход в пещеру круто уходил вниз и был довольно грязным. Я, как и остальные, неожиданно почувствовала, что скольжу вниз, и обрадовалась, когда Лукас протянул мне руку, чтобы помочь спуститься до того места, где почва под ногами была ровной. Джонатан шел за мной.
Мы находились в туннеле, освещенном несколькими лампочками на длинном проводе, который тянулся от расположенного у входа генератора.
В этом месте все мы, включая Джонатана, самого высокого из нас, могли встать в полный рост, но впереди виднелись очень низкие каменные уступы.
Лукас показывал дорогу, видимо, двигаясь по главному туннелю, ширина которого едва позволяла протиснуться одному человеку. Мимо сновали рабочие, и, когда один из них приблизился к нам, катя перед собой тачку, нам пришлось вжаться в стену туннеля, чтобы дать ему дорогу.
Время от времени нам приходилось ползти на четвереньках под низкими каменными уступами. То и дело я замечала боковые туннели, уходящие куда-то в темноту.
Главный туннель все время спускался вниз, и по мере нашего движения воздух становился все более теплым и влажным.
Спустя несколько минут, когда мы находились уже на большой глубине под землей, туннель резко оборвался, и мы очутились в просторной круглой пещере диаметром несколько ярдов.
Здесь горел очень яркий прожектор, и в его свете трое или четверо рабочих терпеливо очищали кисточками каменные стены.
Первое, что сразу бросалось в глаза, – две огромные вырезанные из камня маски. Частично все еще покрытые грунтом, эти маски тем не менее производили довольно сильное впечатление: семь-восемь футов в высоту, с огромными глазами с вытаращенными зрачками, длинными носами и мочками ушей, украшенными большими круглыми серьгами. Рты масок были разинуты, виднелись зубы и торчащие языки. Это были маски Чака, весьма почитаемого божества дождя у майя, населявших Юкатан во времена завоевания.
После нескольких минут почти гипнотического рассматривания масок я вдруг отчетливо услышала звук воды. В дальней части пещеры находился другой туннель. Однако он круто уходил вниз, в темноту.
Внизу, как сообщил нам Джонатан, находится сенот, уменьшенная копия Жертвенного Колодца, который мы видели в Чичен-Ице. У края колодца было устроено довольно ветхое веревочное ограждение на деревянных кольях. Даже перегнувшись через веревки, разглядеть воду внизу было невозможно. Джонатан бросил камешек. Камешек какое-то время летел вниз, отскакивая от стен, а потом мы услышали плеск воды. Вода была очень далеко внизу.
– Там есть какие-нибудь артефакты? – спросила я.
– Пока не знаю, – ответил Джонатан. – Мы не планируем вычерпывать грунт из колодца, пока не закончим работу здесь, а на это потребуется еще несколько недель. Как вы понимаете, без доступа дневного света сделать это будет очень непросто.
У одной из стен виднелась горка каменных обломков, осколки костей, керамики и тому подобное.
– Что это? – спросила я.
– Это, – улыбнулся Джонатан, – то, что мы, археологи, называем БЕЗ – «Бог Его Знает». Мы займемся идентификацией этого позже. А вот эти предметы мы можем идентифицировать уже сейчас, – пригласил Джонатан, подводя нас к большому деревянному ящику, размером примерно три на четыре фута. В ящике лежали лотки с тщательно пронумерованными, занесенными в каталог и переложенными неотбеленной ватой керамическими черепками, бусами и возможно, из нефрита. В одном из поддонов лежали украшенные красивой резьбой кремневые лезвия, ни одно из которых не повторяло другое, и все они, без сомнения, были потрясающими произведениями искусства.
– Пока мы обнаружили восемь таких клинков, – объяснил Джонатан.
– Будет девять, – сказал Лукас. – Девять клинков для девяти Повелителей Тьмы.
Его редкое участие в разговоре всегда меня удивляло.
– Возможно, Лукас прав. Без сомнения, эти пещеры считались входами в преисподнюю, в Шибальбу. Мы полагаем, что это место было священным. Нам не известно, зачем были спрятаны здесь эти клинки или какой обряд мог проводиться под землей, но можем предположить, что это что-то очень важное, – сказал Джонатан. – Возможно, это было место, куда приходил правитель майя, ахау, чтобы попоститься и пообщаться с предками и божествами. После нескольких дней поста и молитв в состоянии, подобном трансу, правитель прокалывал себе язык или гениталии иглой электрического ската. Пролитая таким образом кровь капала на бумагу, которая сжигалась, чтобы ублажить богов. Затем правитель появлялся перед своим народом в белой одежде, испачканной его собственной кровью. Нам это могло бы показаться отвратительным, но кровь считалась носителем души, и этот обряд для майя был очень могущественным, он, подобно игре в мяч, гарантировал продолжение жизненного цикла.