Текст книги "Гнев Шибальбы"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Лин Гамильтон
«Гнев Шибальбы»

Посвящается моим родителям

Пролог

Меня назвали Курящая Лягушка в честь одного из величайших воинов, покорителя Вашактуна.

Я – не воин, я простой летописец, и с тех далеких времен Венера не раз пересекла небосвод, прежде чем я появился на свет. Но, быть может, я ношу его имя по праву. Ибо свои отважные подвиги этот великий воин совершал в эпоху расцвета нашего народа, а я могу стать свидетелем конца нашей истории.

Прибывшие по воде белокожие бородатые люди оказались не божествами, как мы сначала верили. Для моего народа они стали посланниками Повелителей Шибальбы, Повелителей Смерти.

Скоро они завоюют нас, но не оружием и не своими страшными хворями. Они уничтожат наш язык, историю и наших богов и заменят их своими.

Я видел, как они сбросили кульче,а четыре ночи тому назад из своего большого каноэ я наблюдал, как небо над островом Иш-Чель осветило зарево погребального костра, в котором они сожгли наши священные тексты.

Но Древнее Слово – вечно, и я – его хранитель, хотя мне грозит смерть, если об этом станет известно. Я отправлюсь к священным рекам Ицы к самой пасти Шибальбы и спрячу его там. Если я останусь жив, то вернусь за ним и напомню своему народу о том, чему учит Древнее Слово. Если этого не случится, тогда я буду молиться, чтобы, когда наступят лучшие времена, его нашли и донесли его мудрость до моего народа.

Имиш

Меня многие спрашивали – и, подозреваю, следующим, кто начнет задавать вопросы, будет мексиканский судья и прокурор, – зачем я пролетела тысячи миль, чтобы помочь человеку, которого я не особенно хорошо знала, а затем отправилась на розыски маленького существа с мягкой шерсткой, длинными ушами, розовым носом и литературными амбициями.

На самом деле более остро стоит вопрос, почему я продолжала поиски, несмотря на то что кое-кого из связанных с этим делом людей стали находить мертвыми?

Во всем виноват мой бывший муж Клайв – экс-супруги в большинстве случаев всегда становятся удобными козлами отпущения: именно из-за него у меня появилось столько свободного времени.

Но истинная причина гораздо сложнее. Оглядываясь назад, мне кажется, что, утратив все хоть сколько-нибудь для меня значимое – бизнес, который я создавала несколько лет, и неудачный брак, который я пыталась сохранить, – я решила, что больше мне терять нечего.

В итоге мне понадобилось совершить мистическое путешествие в мир тьмы и познакомиться с людьми, ставшими связующим звеном между мной и царством Повелителей Смерти, чтобы вновь научиться удивляться этому миру.

Начало этому путешествию положил телефонный звонок от доктора Эрнана Кастильо Риваса, ученого и джентльмена, чей энтузиазм и знания древних цивилизаций Мексики на всю жизнь заразили меня интересом к этой части света. Он был исполнительным директором частного музея в Мериде, в Мексике, специализировавшегося на истории майя, и после ухода на пенсию стал мексиканским агентом моей фирмы – к слову сказать, теперь моей бывшей фирмы – магазинчика, в котором продавались предметы искусства, мебели и аксессуары и просто милые вещицы, собранные со всего света.

– Лара, – начал он, – из беседы с Ортисами я понял, что ты занялась учебой и предметом твоего изучения является область, представляющая для меня большой интерес. – Ортисы были моими давними друзьями, они и познакомили меня с доктором Кастильо – доном Эрнаном, как я любила его называть. – У меня есть предложение, надеюсь, оно тебя заинтересует. Если я не ошибаюсь, то учебный семестр подходит к концу, и месяц ты будешь отдыхать. Я бы хотел, чтобы ты приехала в Мексику и помогла мне с проектом, над которым я работаю. Мне нужен помощник. Не могу рассказать тебе большего прямо сейчас, но гарантирую, что – как там говорят американцы? – это по твоей части. Это не только заинтересует тебя, но, возможно, даже тронет до глубины души.

– Я должна знать больше! – со смехом ответила я.

– Это не телефонный разговор, – ответил он. – Риск слишком велик.

Но потом, видимо из опасения, что я не приеду, имея такую скудную информацию, он немного приоткрыл завесу.

– Намекну, раз уж ты изучаешь майя, что мы ищем то, что написал кролик.

Больше он мне ничего не сказал.

Его просьба показалась мне забавной, и я отправилась в Мексику.

Как я уже упоминала, у меня появилось свободное время. Несколькими месяцами ранее, переживая период вынужденного бездействия, я вернулась в университет и приступила к изучению майя, древней цивилизации Центральной Америки, расцвет которой пришелся на период с четвертого по десятый века, и которая располагалась там, где теперь находятся Гватемала, Белиз, Гондурас и мексиканский полуостров Юкатан.

Прежде я была одной из двух владельцев – вторым был мой муж Клайв Свейн – весьма преуспевающего магазинчика под названием «Макклинток и Свейн», располагавшегося в Йорквилле, модном районе Торонто.

Клайв, чья заинтересованность в том, чтобы зарабатывать на жизнь, проявлялась, мягко говоря, несистематически, странным образом воспылал энтузиазмом и под закат нашего брака вдруг занялся бизнесом.

Ценой моей свободы стали половина дохода от продажи «Макклинток и Свейн» и настоятельный совет моего адвоката по крайней мере еще год держаться подальше от этого или любого другого бизнеса.

– Лара, если ты прямо сейчас начнешь какое-либо дело, он вернется, чтобы забрать свою долю, – предупредила меня адвокат. – Он попытается отсудить все, что у тебя есть!

Я могла позволить себе ничем не заниматься. Половина дохода от продажи не обогатила меня, но в режиме экономии я смогла бы протянуть год или около того. Однако мне страшно не хотелось отдавать Клайву половину всех денег, учитывая, что его вклад в бизнес был гораздо меньше половины всей проделанной работы, к тому же меня все еще мучили боль, причиненная разводом, и досада от осознания того, что я ошибалась в Клайве.

Единственным утешением было то, что женщина, которой я продала свой бизнес, Сара Гринхальг, похоже, не меньше моего любила заниматься антиквариатом.

Некоторое время я пыталась вести беззаботный образ жизни, но чем меньше у меня было дел, тем больше появлялось времени для размышлений над сложившейся ситуацией. И я вернулась в университет. Однако университетская жизнь, хоть и интересная, не смогла отвлечь меня от мыслей о своем эмоциональном и финансовом крахе. Признаюсь, что звонок от дона Эрнана принес мне некоторое облегчение. Не прошло и нескольких минут после разговора, как я уже звонила своему туристическому агенту, чтобы купить билет до Мериды.

В день, который майя называют имиш, день земного существа, я заперла дверь своего маленького домика в викторианском стиле, вручила ключи Алексу Стюарту, соседу, который пообещал присматривать за домом и моим рыжим полосатым котом, которого звали Дизель. Дизель был официально признан магазинным котом и являлся, по крайней мере на мой взгляд, единственной настоящей достопримечательностью моей лавки за все двенадцать лет работы.

Сначала я добралась до Майями, затем направилась в Мериду. Этим маршрутом я путешествовала три или четыре раза в году по делам, а еще и потому, что у меня была масса других причин любить это место. На этот раз, глядя в иллюминатор, я вдруг поняла, что пытаюсь отыскать внизу приметы огромной империи, которую обнаружили испанские конкистадоры, когда открыли Новый Свет.

Как же они были удивлены, увидев огромные города, крупнее которых им не доводилось видеть ни в Испании, ни, коли на то пошло, где-либо в Европе. Огромные города существовали у майя еще в ту пору, когда на месте Парижа находилась лишь маленькая грязная деревушка. Теперь эти города почти полностью исчезли, а зеленые холмы, возвышающиеся над лесом, – лишь намеки на их прошлое существование.

С борта самолета мне было трудно обнаружить большое количество материальных свидетельств культуры майя, зато с этой удобной точки обзора я имела возможность проникнуться богатыми образами мира майя. Земля, или имиш, в представлении майя – это огромная водяная лилия, или какая-нибудь рептилия, иногда это была черепаха, но чаще всего крокодил-монстр, лежащий в бескрайних водах, на изогнутой спине которого покоится земля.

Под этим чудищем находится заполненная водой Шибальба – преисподняя и обитель страха, – на которой покоится имиш, земное существо. Ночью через это водное пространство совершает свое путешествие солнце, превращаясь в страшного бога Ягуара, а над землей изгибается змей с двумя головами. Пятна на шкуре этого небесного змея являются знаками небесных тел.

Глядя вниз с высоты двадцати тысяч футов, нетрудно представить огромную водяную лилию, покоящуюся на волнах Мексиканского залива, и изогнувшегося от горизонта до горизонта небесного змея. Я даже немного расстроилась, когда самолет миновал леса, где когда-то жили майя, и начал снижение, подлетая к Мериде.

Я быстро покинула борт самолета, без помех пройдя таможню. Через подобную процедуру я проходила и раньше, когда прилетала за товаром для магазина. Быстро пройдя через толпы коробейников и жуликов, обещавших все блага цивилизации – от дешевого жилья до приятного времяпрепровождения, я с радостью обнаружила встречавшую меня Изабеллу, дочь Ортисов. Видимо, она прилетела из Мехико, когда узнала о моем приезде.

С Изабеллой, или, если коротко, Изой, я дружу уже двадцать пять лет. Мы познакомились, когда моего отца, чья карьера была связана с Организацией Объединенных Наций, перевели на работу в Мексику. Я с родителями прожила там два года, и мы с Изой, проведя вместе пару непростых подростковых лет, стали близкими подругами.

У Изы был весьма успешный бизнес в Мехико, она придумывала современную женскую одежду на основе классического наряда ее родного Юкатана – украшенной вышивкой традиционной рубашки аборигенок. Дизайн ее одежды пришелся по вкусу мексиканским женщинам, и теперь лицо Изы и линия ее одежды регулярно появлялись на обложках и страницах глянцевых журналов. У Изы появился новый приятель, Жан-Пьер, командированный в Мексику банкир из Франции, который к тому же являлся неофициальным менеджером ее бизнеса.

–  Бьенвенидос,добро пожаловать, Лара.

Она улыбнулась, обняв меня и вручив мне букет из райских птиц [1]1
  Европейское название цветов стрелиции, произрастающей в тропиках.


[Закрыть].

– Мы так рады твоему приезду.

Я бросила свою ужасную дорожную сумку на заднее сиденье ее «мерседеса» с откидным верхом – бизнес явно шел в гору, – и мы направились в небольшую принадлежащую ее семье гостиницу под названием «Каса де лас Буганвильяс», в буквальном переводе: «дом бугенвиллий». Она располагалась на тихой боковой улочке, в стороне от Пасео де Монтехо, и именно там я всегда останавливалась, когда приезжала в Мериду.

Поднявшись по изогнутой каменной лестнице, облицованной яркими синими и белыми плитками, через резные деревянные двери вы попадаете в прохладную и темную прихожую с куполообразным потолком. Полы выложены терракотовой плиткой, стены покрыты штукатуркой в колониальном стиле. Деревянные потолки расписаны вручную традиционным узором, коридоры и прихожая освещены большими коваными канделябрами с плафонами из дутого стекла.

Гостиница служила жилищем и самому семейству Ортисов. Поскольку дом был слишком большим и поэтому непрактичным, а еще потому, что Сантьяго Ортис Менендес большую часть времени находился в служебных разъездах, работая в Мексиканском дипломатическом корпусе, Франческа Ортис сначала время от времени селила какого-нибудь квартиранта, а затем постепенно превратила дом в чудесную гостиницу, которой он является и по сей день.

Дом до сих пор хранит следы былого великолепия. Конторкой портье служит огромный старый резной стол, привезенный сюда еще предками Ортисов на испанском паруснике. Теперь за ним, радушно улыбаясь, расположился Сантьяго Ортис Менендес. Он рано вышел в отставку и покинул дипломатический корпус из-за тяжелого прогрессирующего мышечного заболевания. Теперь он сидел в инвалидном кресле-каталке, но тем не менее успешно руководил отелем из-за конторки портье.

Я перегнулась через стол, чтобы поцеловать его в обе щеки, на европейский манер. Долгие годы, проведенные в дипломатическом корпусе, проявлялись в некоторой формальности его общения даже со своими двумя маленькими внуками.

– Для нас – большая честь снова видеть тебя в нашем доме, – серьезно произнес он, – и мы с нетерпением ждем новостей о твоей семье и работе. Однако, несомненно, у тебя был тяжелый день, и ты была бы не прочь отдохнуть и перекусить. Очень надеюсь, что мы будем иметь удовольствие видеть тебя в столовой нашего отеля. Не так ли? Мы будем ждать тебя около девяти. Доктор Кастильо сказал, что он, с твоего позволения, отужинает вместе с тобой. Семья также будет весьма рада, если вечером ты присоединишься к нам выпить кофе у нас дома. Моя жена горит нетерпением увидеться с тобой и услышать новости о твоих родителях.

Он вручил мне ключ от моего номера. Я с радостью обнаружила, что это была моя любимая комната – в глубине дома на втором этаже, окнами выходящая на задний двор. Молодой человек, которого я прежде не видела, возможно, кто-то из обширного семейства Ортисов, начавший свой путь в мире бизнеса с работы в отеле, подхватил мою дорожную сумку и повел меня по каменным ступеням на второй этаж.

Когда за ним закрылась дверь, я подошла к окну и раздвинула жалюзи. Окно комнаты выходило во внутренний двор с небольшим водоемом в центре, над которым восседала терракотовая статуя одного из божеств майя. Даже в слабеющем свете раннего вечера я могла разглядеть вьющиеся по беленым стенам двора великолепные пурпурные бугенвиллии, в честь которых была названа гостиница.

Взглянув поверх одной из стен, я увидела крышу веранды – беленую дубовую решетку, поддерживаемую колоннами из местного камня. Столы на веранде были уже накрыты, и Норберто, старший сын Ортисов, проверял, все ли готово, хотя до ужина, который в Испании начинается очень поздно, оставалось по крайней мере еще часа два или три.

Времяпрепровождение на борту самолета или ожидание в здании аэропорта считается самым утомительным занятием. Поэтому, зная, что до ужина еще несколько часов, я вытянулась на кровати и скоро крепко заснула. Однако, засыпая, я услышала голоса: двое или, возможно, трое мужчин спорили во дворе под моим окном на языке, которого я не понимала. Это был не английский и не испанский – вероятно, одно из множества наречий майя. Казалось, что они о чем-то отчаянно спорят, но я понятия не имела, о чем.

Пробуждение было внезапным, меня разбудил звонок стоявшего рядом телефона. Это был доктор Кастильо, который сообщил мне, что задерживается и, к сожалению, не сможет повидаться со мной за ужином. Он сказал, что уезжает из города, но свяжется со мной по возвращении, чтобы назначить новое время для встречи.

– Мне жаль, что приходится отменять нашу встречу сегодня вечером, амига [2]2
  Здесь: дружеское обращение к знакомой женщине (исп.).


[Закрыть]но, уверяю тебя, все это ради благой цели, – сказал он. – Зато ты проведешь приятный вечер в обществе семейства Ортисов. Дело принимает новый оборот!

И с этими словами он бросил трубку.

Я приняла душ, чтобы попытаться рассеять туманность и запутанность ситуации. Мой короткий дневной сон оказался не слишком освежающим. Перспектива ужина в одиночестве меня расстраивала, а еще бесило то, что я бросила все и прилетела за тысячи миль, чтобы гоняться за пишущим кроликом!

Я закончила распаковывать сумку. Когда среди твоих друзей есть модельер, то единственный недостаток этого факта в том, что время от времени тебе приходится сознавать ущербность собственного гардероба. Мой гардероб в те дни преимущественно составляла одежда из джинсовой ткани, а основными цветами были черный и хаки. Я называла это своей студенческой униформой. Мой сосед Алекс утверждает, что я одеваюсь так для того, чтобы отпугивать мужчин. Не исключено, что он прав. Я выбрала кремового оттенка блузку и брюки из серо-коричневого габардина. Они должны подойти.

Подойдя к лестнице, ведущей вниз, в вестибюль, я увидела Изу с отцом. Склонив головы, они о чем-то тихо беседовали. Казалось, их что-то тревожит, но только я начала спускаться вниз по лестнице, они оборвали разговор. Иза улыбалась, но меня не покидало ощущение, что у моих друзей что-то случилось.

Норберто проводил меня на освещенную свечами веранду и подвел к столу с видом на внутренний дворик. Этот стол зарезервировал доктор Кастильо и попросил, чтобы мне принесли любое вино на мой вкус, в качестве извинения за его отсутствие.

Потягивая «Калафию», белое вино с западного побережья Мексики, я рассматривала таких же, как и я, посетителей.

Меня, конечно, расстроила перспектива ужина без спутника, но в действительности мне нравилось время от времени ходить в рестораны, чтобы поесть в одиночестве. Часто я развлекалась тем, что представляла себе, каким мог бы быть образ жизни людей, сидящих за соседними столиками.

В зале было много мексиканцев, большинство из которых, вероятно, жили по соседству, а другие были постояльцами отеля. Доктор Кастильо и сам был постояльцем отеля, переехав сюда года два тому назад после того, как в возрасте сорока пяти лет умерла его жена.

Отель был не слишком известен туристам с севера, но уже стал чем-то вроде местной легенды. Донья Франческа – майя по происхождению – вышла замуж за испанца дона Сантьяго, дипломата. Они оба были радушными хозяевами, возможно, из-за аристократического воспитания дона Сантьяго или их многолетнего пребывания на дипломатической службе.

Вопреки распространенной мексиканской традиции, согласно которой жены богатых мужей не учатся готовить и пришли бы в ужас от подобной перспективы, донья Франческа оказалась искусным поваром. Ее кухня сочетала испанские традиции с кулинарным искусством майя и пользовалась заслуженной славой. Ее фирменные блюда, такие как «пескадо боррачо»,в буквальном переводе «пьяная рыба», и «фазан в зеленом соусе по-юкатански» собирали на веранде не только постояльцев отеля, но и проживающих по соседству горожан.

В этот вечер в меню значился фазан, и слух об этом уже успел распространиться по округе, поскольку ресторан быстро заполнялся гостями.

Вычислить постояльцев было легко. Чаще всего это пожилые, как доктор Кастильо, люди, считавшие записанный за ними столик в ресторане своей собственностью. При появлении такого посетителя его приветствовали по имени. Постояльцы всегда здоровались друг с другом, когда их вели к столику, который был накрыт сообразно с их пожеланиями. Иногда на столе стояла уже откупоренная бутылка вина.

Одна из дам выглядела довольно необычно на общем фоне. Она восседала за соседним столиком совершенно одна. На вид ей можно было дать лет восемьдесят пять, и ее аристократичные манеры свидетельствовали о том, что воспитание она получила в более строгие времена. Она была в черном, скорее всего вдова, седые волосы также были убраны под черную мантилью.

Время от времени она останавливала свой взгляд на мне: у нее были ярко-голубые глаза, что довольно необычно для этой части света. На столике рядом с ней лежал черный кружевной веер и пара черных кружевных перчаток. Она казалась воплощением любезности, но я чувствовала, что в действительности это была волевая женщина. Я заметила, что официанты с особым старанием обслуживали ее столик. Ее требования были явно строги. Она сидела слишком близко, поэтому я постеснялась расспрашивать о ней Норберто.

Еще два посетителя – мужчины за столиком в углу – казались неуместными в этом почтенном окружении.

Оба они были вполне привлекательны, хотя и по-разному. Один был мексиканцем, смуглый, лет сорока пяти, с красивыми длинными темными волосами и темными глазами. Из собравшейся публики его выделяла одежда – черные джинсы и черная футболка, что выглядело довольно неуместно на фоне элегантно одетых посетителей.

Другой, лет пятидесяти на вид, был одет хорошо. В его одежде было что-то от «Лиги плюща» [3]3
  Группа престижных частных колледжей и университетов на северо-востоке США.


[Закрыть]. Серые фланелевые брюки, синий двубортный блейзер, белая рубашка, красный галстук и аккуратно подстриженные волосы с небольшой сединой и немного вьющиеся у висков. У меня возникло чувство, что они изучают меня, так же как и я – их, но через несколько минут темноволосый ушел.

Тайком понаблюдав за оставшимся мужчиной сначала поверх бокала с вином, а затем поверх меню, я попыталась взять себя в руки и уделить фазану должное внимание. Однако я снова посмотрела в его сторону, и на этот раз, уже не делая вид, что он на меня не смотрит, мужчина улыбнулся мне.

Вскоре после этого он покинул обеденную залу, сделав небольшой крюк, чтобы пройти мимо меня. Поравнявшись с моим столиком, он едва заметно кивнул мне. Мне было жаль, что он ушел так быстро.

Позже, вечером, я сидела за семейным столом в облицованной плиткой кухне доньи Франчески, где собралась большая часть ее семейства. Вместе с родителями за столом сидели Иза и Норберто с женой Мануэлой. Отсутствовали двое внуков, которые к тому времени уже были в постелях, и младший брат Изы и Норберто, Алехандро.

Когда я спросила об Алехандро, я снова почувствовала легкое напряжение в воздухе, все на мгновение замолкли, прежде чем ответить. Иза заговорила первой.

– Теперь мы не часто видим его. У него своя жизнь, свои друзья, – сказала она.

– Да, у него своя жизнь, – согласился с ней Норберто. – Свои дела.

Совершенно очевидно, что сказать им больше нечего.

Я подумала, что и мне не стоит распространяться по поводу моего развода. Мы провели приятный вечер, и спать я легла уже очень поздно.

Той ночью мне приснился жуткий сон, за которым последовала целая вереница похожих кошмаров. Я летела, глядя вниз на землю, которая превращалась подо мной в змееподобное чудище. Когда я пролетала над ним, чудище встало на дыбы и поглотило меня. Я падала в кромешной темноте под звуки чьих-то злобных голосов. Я понимала, что произошло. Я – в утробе Шибальбы, а голоса принадлежат Повелителям Преисподней.

Несмотря на склонность к повторяющимся снам, я не сразу поняла то, что мое подсознание старалось мне сказать. Пару лет тому назад у меня была серия снов, в которых я стояла в дверном проеме с чемоданами, не понимая, где я и куда направляюсь. Потребовалось пять или шесть повторов этого сна, прежде чем до меня дошло, и я, собрав свои вещи, навсегда ушла от Клайва.

Оглядываясь назад, я понимаю, что, если бы я придала должное значение тому кошмару и событиям, которые за ним последовали, я, в худшем случае, смогла бы избежать некоторых ошибочных выводов, а в лучшем – предотвратить хотя бы одну смерть.