Текст книги "Тайский талисман"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава шестая

Наши попытки сломить Чиангмай и Сеттатирата оказались неудачными, но это было пустяком в сравнении с тем, что последовало.

Я хорошо помню тот роковой день, когда все в моей жизни переменилось. Хотя окончился он ужасно, ранние его часы я вспоминаю с удовольствием как свое последнее беззаботное время.

В тот день, когда мы ждали возвращения короля, я повел Йот Фа и его братишку Си Сина посмотреть королевских слонов в загоне. Слоны – великолепные животные. Я всегда любил их. Свет в тот день был очень ясным. На горизонте темнели грозовые тучи, но нам сияло солнце.

– Скоро я поеду с отцом в битву на одном из этих слонов, – сказал Йот Фа. – И возьму с собой тебя. Я стану великим воином, как и король.

– Ты должен научиться быть не только вой ном, – сказал я ему, – если хочешь пойти по стопам отца.

Мы неторопливо пошли обратно к дворцу, шаля по пути, как обычно мальчишки в этом возрасте. После шума и топота в слоновом загоне дворец, когда мы приблизились к нему, оказался странно тихим. Правда, я услышал зловещий звук, который принял за далекий женский плач.

Моя матушка бросилась нам навстречу у внешних ворот.

– Король умер, – сказала она, по лицу ее струились слезы. – Что с нами будет?

Я не помню точно той минуты, когда пришла к убеждению, что Уилл Бошамп мертв. И не просто мертв, если слово просто уместно в данных обстоятельствах, но убит невидимой, жестокой рукой. Разумеется, ни слепящей вспышки, ни потрясающего откровения не было. Скорее было нарастающее ощущение, что с кем бы я ни разговаривала, кого бы ни спрашивала, ответ неизменно бывал одним и тем же. Казалось, Уилл устроил вечеринку по случаю Четвертого июля, а потом шагнул с утеса, и множество наблюдавших за ним людей отвернулись за секунду до его падения. Только один из них должен был это видеть, должен был быть соучастником.

Возможно, я так долго шла к этому неизбежному умозаключению потому, что была в Бангкоке раздвоенной личностью. С одной стороны антикваром, пытавшимся найти коллегу, который решил скрыться. С другой – старалась заменить Дженнифер мать. К сожалению, я не преуспела ни в том, ни в другом. Казалось, полушария моего мозга каким-то образом разделились, и я старалась быть с одной стороны слишком рациональной, с другой – слишком эмоциональной. Оба полушария работали. Но связи между ними не было.

* * *

– Привет, – послышался надо мной голос. Я подняла взгляд от газеты. – Это я, – сказала Дженнифер без всякой на то необходимости. – Приехала помогать тебе в поисках Уильяма Бошампа.

Нос ее был чуть розоватым, глаза чуточку припухшими.

– Ты завтракала? – спросила я, жестом подзывая официанта.

– Я не очень голодна, – ответила Дженнифер.

– Все равно надо бы поесть, – сказала я. – Для поисков Уилла Бошампа требуются силы. Тебе придется влезать на деревья и все такое прочее.

– Что?

Я рассказала о своем визите к Роберту Фицджеральду, и она наконец улыбнулась.

– Возьми что-нибудь в буфете, а потом расскажи, что случилось, – сказала я.

– Мы с Чатом поссорились, – сказала Дженнифер. – Крупно поссорились. Дома он другой человек.

– Как и большинство людей, – сказала я.

– Знаю. Я заметила, что превращаюсь в маленькую девочку, когда провожу много времени с папой. Но в этой семье творится что-то странное. Такое напряжение, что у меня болит голова, и я не знаю, в чем тут дело. Ты скажешь, что я схожу с ума.

– Нет, – ответила я. – Не скажу. Но из-за чего вы с Чатом поссорились? Если, конечно, хочешь мне рассказать.

– Я рассказала бы, если б знала, но тут одна из тех нелепостей, из-за которых ссориться не стоит. Он хотел одного – я другого. Раньше нам всегда удавалось находить общий язык. Но в этот раз разговор перешел в ожесточенный спор, и я сказала то, чего не следовало говорить. Сегодня утром мы все вылетели в Бангкок. Остальные вернулись в Аюттхаю. Я поехала сюда. Надеюсь, ты не против.

Казалось, Дженнифер собирается снова заплакать.

– Нет, конечно, – сказала я утешающим тоном.

– Я определенно была несправедлива к Чату, – заговорила она. – Кажется, с одним из семейных предприятий возникла большая проблема. Все были в отвратительном настроении. А Ютай! Он пытается командовать мной, говорить, куда идти, когда идти. Я ведь не Толстушка. Он не может управлять моей жизнью. Держится хозяином дома. Я думаю, что-то происходит между ним и Вонгвипой. Что-то сомнительное, понимаешь? Я не хотела говорить об этом Чату, но когда начали спорить, сказала. И зря. Он разозлился. Я совершила глупость. В конце концов она его мать. Мне, должно быть, показалось, так ведь?

– Не обязательно, – сказала я.

Разумеется, ей не показалось, но я сочла неблагоразумным говорить это.

– В любом случае это не имеет значения, – сказала Дженнифер. – Думаю, я не смогу вернуться туда.

– Ты мало бывала в Бангкоке, так ведь?

– Да. Мы с Чатом решили устроить экскурсию, но из-за поездки в Чиангмай так и не собрались.

– Тогда, думаю, забудем на несколько часов о мистере Бошампе и отправимся в город.

– Ты серьезно? – спросила Дженнифер.

– Совершенно. Где твои вещи?

– У меня с собой маленький чемодан. Я оставила его у швейцара. Большой, к сожалению, все еще в Аюттхае.

– С этим разберемся потом. А теперь пошли. Кстати, если завтра будешь еще в Бангкоке, мы приглашены на совершенно особую вечеринку, новоселье с благословением священнослужителя.

– Заманчиво, – сказала Дженнифер.

* * *

День у нас был поистине замечательный, я всегда буду любовно вспоминать его. Вдали от Чайвонгов мы вернулись к нашим прежним отношениям подружек, несмотря на разницу в возрасте. Думаю, обе чувствовали себя свободнее, чем до сих пор со времени приезда. Мы полюбовались Большим дворцом с его Изумрудным Буддой, ватомПо с громадным лежащим позолоченным Буддой, ватомАрун или храмом Утренней зари с украшениями из разбитого китайского фарфора. Наняли на двоих длинную лодку, чтобы поплавать по Чао Прае и клонгам, останавливаясь, чтобы посмотреть на великолепные королевские баржи, король до сих пор использует их для торжественных церемоний, и понаблюдать за выходками играющих в воде детей.

Мы ели липкий рис с зеленым тайским карри, поданный нам с сампана на одном из клонгов, его готовила женщина на маленькой газовой плитке прямо у нас на глазах. Ели возле киоска на уличном рынке гай янг, жаренного на гриле цыпленка, замаринованного в кокосовом молоке с чесноком и кориандром, и сом там, острый салат из зеленой папайи. Ели запеченную в тесте свинину – сакху сай му– дальше по пути. И завершили все десертом кхао таен– рисовыми оладьями, обвалянными в пальмовом сахаре. Смеялись над своими попытками объясниться, над странными вопросами водителей микротакси – например «Сколько вы весите?» – и наслаждались туристическим времяпровождением несколько часов.

Наш официальный тур по Бангкоку завершился у ватаМахатхат, самого большого и древнего в городе. Выйдя из ворот, мы оказались на заполненной людьми улочке. По одну ее сторону был рынок, напротив его множество лавочек, торгующих всем: от обуви до компонентов лекарств. На тротуаре продавцы демонстрировали небольшие предметы, которые внимательно разглядывали несколько человек.

– Что это за штуки? – спросила Дженнифер. Мы подошли ближе.

– Кажется, амулеты, – сказала я, осматриваясь. – Знаешь, кажется, мы оказались на амулетном рынке.

Я сделала несколько шагов, доставая на ходу из сумочки амулеты Уилла Бошампа. Но потом остановилась. «Нет, – сказала себе, – сегодня день Дженнифер, а не Уилла. Ей нужно развлечься, забыть о ссоре с Чатом, просто погулять».

– В чем дело? – спросила Дженнифер. Я взглянула на нее. – Вижу, ты из-за чего-то колеблешься.

– Нет, – ответила я.

– Да. Скажи.

– Так, ерунда. Уилл Бошамп прислал своей жене несколько амулетов, и это место напомнило мне о них.

– Ну, так пошли, – сказала она, идя к рынку. – Они у тебя с собой?

– Не нужно сейчас заниматься этим, – сказала я. – Может, отправимся на чай в отель или еще куда-нибудь?

– Оставь, – сказала Дженнифер. – Ты же хочешь этого. Они у тебя с собой, так ведь?

– Ну, ладно, да. Я ищу что-нибудь похожее на них, – сказала я, показывая ей амулеты.

– Это безнадежно, – сказала через несколько минут Джен. – Здесь, должно быть, сотни ларьков, миллионы амулетов. Откуда нам знать, где куплены эти?

Она была права. Мы находились на крытом рынке, протянувшемся по меньшей мере на два квартала. Куда ни глянь, ларьки были заполнены амулетами. В проходах толпились люди, даже буддийские монахи, и старательно их разглядывали.

– Согласна. Безнадежно, – сказала я. – У меня есть и фотография монаха, но они, кажется, тоже есть во всех ларьках. Видимо, этот монах освящал амулеты. Думаю, безнадежноверное слово.

– Для чего вам нужны амулеты? – спросила продавщица в ближайшем ларьке. – Для желудка? – спросила, потирая живот. – Для глаз? Что искать?

И протянула нам несколько амулетов.

– Видели вы похожие на этот? – спросила я, протягивая амулет Уилла. Женщина несколько секунд рассматривала его.

– Этот нехорош.

– Что в нем нехорошего? – спросила я.

– Плохой.

– Ладно, плохой, но насколько плохой? – спросила я, стараясь, чтобы она поняла.

– Очень плохой, – сказала продавщица.

– Нет, в какой степени? – спросила я. На лице продавщицы появилось недоуменное выражение. – Что в нем дурного? Почему говорите, что он плохой?

– Он… не знаю, как по-английски, – сказала она. – Будда этого не делать.

– Чего?

– Стоять на мир, – сказала продавщица. – Будда для покой, не чтобы стоять на мир.

Я взглянула на амулет. В самом деле, Будда стоял на шаре.

– А этот? – спросила я, достав обломки и пытаясь их сложить.

– Тоже плохой, – сказала она. – Будда с чаша для подаяний в руках, не с мир. Заходите, я вам показать.

Мы зашли в ларек, продавщица порылась в грудах амулетов и выложила несколько на стол перед нами.

– У Будда примерно шестьдесят рук и ног, – сказала она. – Вы меня понимать?

– Нет, – ответили в унисон мы с Дженнифер.

– Это Будда останавливать наводнение, – сказала продавщица, выставив вперед ладони. – Это Будда призывать дождь, – она опустила руки и прижала ладони к бедрам. – Будда еще сидеть, еще лежать вот так. – Наклонилась в сторону и подложила под голову правую руку. – Это ожидание нирваны. Остановить бой Будда сидеть так. – Подняла правую руку, указывая пальцем сверху вниз на раскрытую ладонь левой. – Понимать? – спросила она. – Много разных рук и ног Будды.

– Понимаю, – ответила я.

– Вот этот, – сказала женщина, указывая на разбитый амулет, – просить подаяния. Руки впереди, держат чаша. Смотрите этот. – Я посмотрела на амулет, который она показывала нам. Будда стоял, держа в руках чашу. – А вот здесь, – она указала на мой, – Будда держать мир. Видите?

– Я видела.

– Теперь вот этот, – сказала женщина, указывая на целый амулет. Будда стоять на мир. Будда не должен стоять на мир. Это… – она сделала паузу. – Не знаю английский слово.

– Кощунство? – спросила Дженнифер.

– Да, – сказала женщина, указывая на нее пальцем. – Этот самый слово. Очень плохой. Где взять его?

– Не знаю, – ответила я. – Он был у моей подруги.

– Плохо для подруга.

– Пожалуй, – сказала я. – Спасибо за помощь. Вы случайно не знаете этого монаха?

Женщина взглянула на фотографию.

– Знаю. Здесь все его знать.

– Не скажете, где его можно найти?

– Пошли, – сказала женщина, маня нас. – Пошли, – повторила, видя, что мы колеблемся. Мы пошли за ней взад и вперед по проходам, пока не оказались почти за ее ларьком. Она остановилась перед одним из ларьков и позвала. Вышел крупный мужчина борцовского телосложения, перемолвился с ней несколькими словами, затем повел нас в глубь ларька. Там сидел древний старик. Я бросила быстрый взгляд на фотографию, потом снова на него, пожалуй, это мог быть тот самый человек, но я не была в этом уверена. Если так, то снимок был сделан очень давно.

– Это он? – спросила я женщину.

– Нет, – ответила та. – Его отец.

– Не знаю, как его спрашивать, – прошептала я Дженнифер.

– Я переводить, – сказала женщина. – Спрашивайте меня.

– Спросите, где его сын.

– Я не спросить, – сказала она. – Сын мертв. Два года.

– О, прошу прощенья, – сказала я. – Тогда спросите, не узнает ли он эти амулеты, плохие.

Женщина протянула старику амулеты. Отодвинулась, чтобы не заслонять ему свет, и при этом непрерывно говорила. Наконец повернулась к нам.

– Он видеть их раньше. О них с ним разговаривать один человек. Фаранг. Он не знать этот человек, потом не видеть его. Он сказать этот фарангто, что я сказать вам. Амулеты очень плохой.

Владелец ларька подошел к нам и тоже уставился на амулеты.

– Я возьму их, – сказал он. – Плохие. Дам взамен два других с большой доброй силой.

– Спасибо, – ответила я, – но я хочу их сохранить.

– Три, – сказал он. – Дам за них три.

– Нет, – сказала я. – Оставлю эти.

– Очень плохие, – сказал мужчина, протянув к ним руку. На миг показалось, что мне придется побороться, но я дотянулась до них первой. Решительно положила амулеты в пластиковый пакет, в котором я их хранила, и убрала в сумку.

– Спасибо за беспокойство. Но я рискну.

– Где вы остановились? – спросил мужчина. – В отеле?

– Да, – ответили мы с Дженнифер.

– В каком?

– Мы… – начала было Дженнифер. Я толкнула ее локтем.

– В «Ориентал», – сказала я. – Замечательный отель.

– Что-то мне в этом человеке не нравилось, пожалуй, не его физическая мощь, а отношение.

– Как вас зовут? – спросил он. – Я пришлю вам в отель очень хорошие амулеты.

– Хелен Форд, – ответила я. – А вас?

– Гунг.

– Означает «креветка». Очень смешно, да? – сказала женщина. – Большой мужчина назвать креветка.

Я не находила в этом человеке ничего смешного, но если имя, которым я представилась, что-то и говорило ему, он не подал вида.

Когда мы уходили, старик отдал Дженнифер фотографию монаха, которую Уилл отправил Натали.

– Отец уже очень старый, – сказала женщина, когда мы возвращались к ее маленькому ларьку. – Второй половина дня сидит у сына. Он скоро умереть. У его сын тоже есть амулеты, но не такой. А теперь выбросьте плохой амулеты. Они плохой и для вас. Я дать вам амулеты для защита.

Она старательно порылась в груде на столе и торжественно протянула нам по амулету.

– Можно заплатить за них? То есть я хотела бы сделать пожертвование.

– Нет, – ответила женщина. – Я вам их дарить. Вам нужна защита.

– Спасибо, – поблагодарила я.

* * *

– Нужно повнимательней посмотреть на амулеты, которые дала нам мать Чата, – сказала Дженнифер. – Не хочет ли она навлечь на нас проклятье?

Я засмеялась.

– Кто такая Хелен Форд?

– Я просто выдумала это имя. Мне этот тип не понравился. Вызвал у меня страх.

Говорить ей в эту минуту о женщине, которая, как считалось, убила мужа и ребенка, я не видела смысла.

– Как думаешь, что все это значит? – спросила Дженнифер. – Зачем Уилл покупал плохие амулеты?

– Представления не имею, – ответила я. – Единственное, что приходит на ум, – Уилл непонятно с какой стати решил коллекционировать аномалии. У людей есть эта склонность. К примеру, иногда выпускаются с какими-то отклонениями от образца монеты, почтовые марки, и они быстро становятся коллекционными предметами. Возможно, Уилл коллекционировал амулеты такого рода, хотя если существует рынок подобных вещей, я о нем не слышала. Может, у него это было пунктиком. Возможно, он нашел этого монаха таким же образом, что и мы.

– Жутковато, – сказала Дженнифер. – Однако несравнимо с тем, что предстоит нам.

– Ты о чем? – спросила я.

– Думаю, мне нужно вернуться в Аюттхаю за своими вещами. Вряд ли смогу уговорить тебя поехать со мной для моральной поддержки. Я быстро собрала бы чемодан, сказала бы тому, кто там будет, что уезжаю, и вернулась бы вместе с тобой.

– Можно позвонить туда, сказать им, что ты живешь со мной в гостиничном номере, а завтра мы бы поехали и забрали твои вещи.

– Я хочу побыстрее покончить с этим.

– Ладно. Раз тебе так уж хочется, то конечно же я сопровожу тебя туда.

* * *

Татьяна Такер оставила на автоответчике сообщение с просьбой позвонить ей как можно скорее, но я решила, что сейчас главное – забота о Дженнифер. Мы заказали в отеле машину с водителем. Я сказала администратору, что теперь счет буду оплачивать сама. В данных обстоятельствах нехорошо было бы пользоваться гостеприимством Чайвонгов. Этот отель был дороже тех, в каких я обычно останавливалась, но я решила, что мы с Дженнифер можем прожить там еще несколько дней.

Приехав, мы увидели только привратника. Ключ от лифта все еще был у Дженнифер, и мы поднялись на этаж для гостей. Она, как и обещала, быстро собрала чемодан.

– Как думаешь, можно уйти, ничего не сказав? – спросила она.

– Нет, – ответила я.

– Ладно, может, оставить записку?

– Послушай. Я поднимусь вместе с тобой. Ты должна поблагодарить их за гостеприимство. Если там никого не окажется, тогда можно будет обойтись запиской. Не нужно их пугаться. Ты сама себе хозяйка и можешь поступать, как захочешь. Что они об этом подумают, не имеет ни малейшего значения.

– Ладно, – вздохнула Дженнифер. – Надеюсь только, что не встречусь с Чатом. Я не вынесу разговора с ним.

Когда мы вышли из лифта, на этаже, где жили Чайвонги, стояла тишина. Мы заглянули в столовую. Стол был накрыт к ужину, но там не было ни души. Зашли в гостиную. Сумерки уже сгустились, и комната была тускло освещена одной лампочкой. Не раздавалось ни звука.

– И здесь никого, – сказала я. – Не знаю, куда еще заглянуть. Пожалуй, ты права насчет записки. Минутку! Теперь это интересно, – сказала я, подходя к портретам кисти Фицджеральда-старшего. Очень пристально посмотрела на двух братьев, Таксина и Вирата.

– Тетя Лара, – произнесла Дженнифер.

– Иди, посмотри, – сказала я. – На меч, который держит младший.

– Тетя Лара, – повторила она.

– Знаешь, кажется, теперь этот меч принадлежит мне. – Он выглядел совершенно как тот, что я купила на аукционе: та же костяная рукоятка, те же серебряные украшения на ножнах. Он лежит в номере отеля! Иди, посмотри. Я покажу тебе его, когда вернемся. Двух совершенно одинаковых мечей не может быть, так ведь?

– Тетя Лара, прошу тебя! – сказала Дженнифер. Я наконец повернулась к ней. Она стояла перед одним из больших кресел с подголовником. Совершенно бледная. Я подошла и встала рядом.

– По-моему, он не дышит, – сказала она.

Кхун Таксин сидел, откинувшись на спинку кресла, глаза его были широко раскрыты, голова свесилась набок, руки лежали на коленях. Не дышал он уже давно.

Глава седьмая

Дни и недели после смерти короля в Аюттхае были опасными, особенно при существующем положении дел, поскольку никто из жен покойного короля не произвел на свет наследника.

Это означало, что различные клики будут строить заговоры, чтобы пробиться к власти. Шпики кишели повсюду, и опасно было говорить, что ты поддерживаешь одного кандидата, выступая против другого.

Собственно говоря, существовало только два соперника с королевской кровью в жилах: младший единокровный брат короля принц Тианрача и принц Йот Фа, которому шел двенадцатый год.

Госпожа Си Судачан, хотя до сих пор почти не интересовалась благополучием сына и заводила раз личные интрижки, пока король был на войне, внезапно превратилась в горюющую наложницу и любящую мать. Ее лицемерие было совершенно ясно мне и, разумеется, моей матушке, но, видимо, никому больше. Или скорее кое-кому во дворце были выгодно закрывать на него глаза.

Во время всех этих интриг моя матушка неизлечимо заболела. Перед смертью она взяла меня за руку и с громадным усилием заставила пообещать, что я буду присматривать за принцами Йот Фа и Си Сином. Впоследствии, учитывая крепкое здоровье матушки и последующие события, я задавался вопросом, не была ли она убита. Эта горестная мысль язвит мое сердце, словно кобра.

В конце концов принц Тианрача решил вопрос престолонаследия и покончил с политической сумятицей, по крайней мере на какое-то время. Поняв, что наши враги воспользуются безвластием в Аюттхае, добрый принц удалился в монастырь вести образцовую жизнь буддийского монаха. Получив от священнослужителей, астрологов и министров приглашение править, Йот Фа с большим торжеством взошел на трон. Однако, поскольку он еще не достиг совершеннолетия, правительницей стала его мать, госпожа Си Судачан. В это время зловещее землетрясение разрушило наш город.

Иногда я думаю, что поскольку между большими городами повсюду есть определенное сходство – различия, естественно, тоже существуют, архитектурные особенности, местоположение и так далее – люди с Запада, приезжающие в такой город, как Бангкок, ошибочно думают, что понимают его. Или, хуже того, полагают, будто у нас есть некоторое взаимопонимание с теми, кто живет в этом городе, вера, что мы видим мир в одной перспективе.

Я стараюсь избегать этого заблуждения. Ведение дел по всему миру учит тебя снова и снова, что такие предположения по меньшей мере нелепы. Но все равно меня вводят в заблуждение и впоследствии лишают самодовольства какие-то мелкие детали, вроде покровительственного замечания собрата– фарангаили незначительные по крайней мере на первый взгляд события, напоминающие мне, до чего же я невежественна.

* * *

– Очень рад, что вы пришли, – сказал Дэвид Фергюсон. – А вы, должно быть, Дженнифер. Замечательно! Входите, пожалуйста. Церемония начнется через десять минут.

– Мы не сможем долго оставаться, – сказала я, отведя его в сторону. – Отец молодого человека Дженнифер вчера умер. Она очень расстроена, и не знаю, сколько времени ей захочется здесь быть. Дело осложняется тем, что она поссорилась со своим молодым человеком, а тут эта смерть, и она не знает, что делать.

– Что случилось с его отцом? – спросил Дэвид.

– Видимо, тяжелый сердечный приступ. Покойного обнаружила Дженнифер.

– Очень жаль, – сказал он. – Будем надеяться, вечеринка отвлечет ее от случившегося. Кстати, как зовут ее молодого человека?

– Чат Чайвонг.

– Неужели из техЧайвонгов? – воскликнул он. – О смерти Таксина сообщалось во всех газетах.

– Из тех, – сказала я.

– Господи, – произнес Фергюсон. – Вот уж не думал! Кажется, вы ни разу не упоминали их фамилии. С какой стати? Ваша Дженнифер вошла в общение с известной семьей.

– Они очень богаты, – сказала я. – Она считает, что даже чрезмерно. Это, конечно, не имеет никакого значения. Как я уже сказала, они с Чатом поссорились. Не знаю, окончательно или нет.

– Я веду дела с «Аюттхая трейдинг» почти на постоянной основе, – сказал Фергюсон. – Ее постоянно обхаживают американские компании с целью основать здесь совместные предприятия. Я бывал там с нашими деловыми людьми. Кабинеты просто потрясающие.

– Кстати, о потрясающем, – сказала я, осматриваясь. – К вашему жилью это слово вполне приложимо.

Новый дом Дэвида был старым, стоящим на сваях, с высокой, островерхой крышей и широкими, декоративными шестами для отталкивания баржи, красиво изгибающимися у торцов. В довершение всего он стоял у клонга, к самой воде вела лестница, так что гости могли подплывать на лодках. Видимо, в этом доме некогда жила семья из десяти человек, но он был маленьким. Спереди была затянутая сеткой веранда, сзади – крохотная кухонька, недостроенная ванная и небольшая спальня, за ней беседка, выходящая туда, где впоследствии, очевидно, появится садик. Стены были обшиты панелями, через высокие пороги приходилось перешагивать.

– Замечательный дом, правда? Я очень рад, что нашел его.

– Тиковая древесина отличная. После приборки дом станет очень красивым. И мне нравится его открытость.

– Мне тоже. Конечно, он еще недостроен, маленький, но мне по душе. Это первый мой дом после того, как я покинул Небраску. В Таиланде я чувствую себя как дома, сам не знаю, почему.

– Вы же сказали, что родились здесь.

– Да, но меня увезли отсюда в раннем детстве. И я, хоть и родился здесь, фаранг. Белый всегда фаранг, даже если живет здесь всю жизнь. И все-таки я хочу остаться здесь.

– Чуть не забыла, – сказала я. – Это вам, – и протянула Дэвиду бутылку шотландского. – А это для дома.

И вручила ему сверток в изготовленной вручную темно-красной бумаге.

– Спасибо, – сказал Дэвид. – В этом не было необходимости, но я благодарен. Превосходные, – заговорил он, развернув сверток. – Это к домику для духа, да? Маленькая колесница и слоны. Совершенно необычайные. Где вы нашли их?

– У Роберта Фицджеральда, – ответила я.

– Вы с ним встречались? Это тот самый портретист?

– Нет, его сын, резчик по дереву.

– Много узнали у него?

– Увы, нет.

– Жаль. Эти вещи слишком хороши в сравнении с моим домиком для духа. Я купил первый попавшийся в местной скобяной лавке. Мне сказали, он дожидался меня, но я не был готов.

– Если захотите особенный, отправляйтесь к Фицджеральду. Его домики замечательные. А где Дженнифер?

– Кажется, сидит на краю веранды и смотрит на клонг, – ответил Фергюсон. – Нельзя допускать, чтобы она хандрила. Представлю ее своим юным друзьям. Познакомьтесь с моими тетушками, – сказал он, подводя нас обеих к двум сидящим в шезлонгах старушкам. – Это тетя Лил, – представил он меня полноватой женщине лет восьмидесяти в нарядном голубом платье. – А это тетя Нелл, – указал он на худощавую, все еще красивую женщину примерно того же возраста. – Тетя Лил и ее лучшая подруга Нелли вырастили меня. Сделали таким, каков я сегодня.

– То есть перекати-полем, который наконец-то приобрел дом, – сказал стоявший рядом высокий, белокурый мужчина. – Большинство людей обзаводится своим жильем задолго до пятидесяти. Теперь, если он найдет себе хорошую женщину, все будет в порядке. Меня зовут Чарльз Бенсон. Я работаю в посольстве вместе с Дэвидом.

– Меня Лара Макклинток – представилась я, пожимая ему руку. – А это моя племянница Дженнифер.

– Лара, Дженнифер. Красивые имена, – сказала тетя Лили. – Вы впервые в Таиланде?

– Я – да, – ответила Дженнифер. – Но тетя Лара бывала здесь много раз. А вы?

– Нет, – ответила старушка. – Я много лет прожила здесь. А вот Нелл впервые.

– Только не спешите на Пат Понг, – сказал Чарльз. – Лучше обходиться без скандалов, пока вы здесь.

Лили захихикала. Нелл нет. Я сочла, что Чарльз держится слишком уж покровительственно.

– Когда вы здесь жили? – спросила я Нелл.

– Давно, – сказала она. – Сразу после войны. Теперь все изменилось. Бангкок стал просто-напросто большим городом, как Нью-Йорк.

– Ага, – сказал Чарльз. – Все та же песня: славное прошлое, с которым настоящему не сравниться.

Мне захотелось, чтобы он ушел. Я люблю рассказы о прошлом. Оно привлекает меня как антиквара.

– Тогда здесь было очень жарко. Никаких кондиционеров, представляете? А потом каждый год холера. Приходилось постоянно кипятить воду. Электричество то включали, то выключали. Приходилось постоянно держать в доме свечи. И стряпать на угольных жаровнях. Мы, конечно, не стряпали. Для этого были слуги. Очень хорошие и очень славные. Все были очень славными. Никакой злобы к чужеземцам, которую видишь в других странах. Думаю, дело в том, что Таиланд не захватывала ни одна империалистическая держава, поэтому у таиландцев не развилась ненависть к европейцам, как у других.

Чарльзу стало скучно, и он отошел.

– Мы устраивали очень хорошие вечеринки, – продолжала старушка. – Таких уже не бывает. Бангкок был гораздо меньше и дружелюбнее, чем сейчас. Все знали друг друга. Фаранговв Бангкоке было не так уж много. Постоянно находился повод для какого-нибудь благотворительного мероприятия, устраивались приемы в честь девушек, впервые появившихся в свете. У меня был великолепный прием, правда, Нелл?

– Не знаю, дорогая. Меня здесь не было, – ответила Нелл. Она казалась в лучшей форме, чем подруга. Глаза у нее были ясными, умными.

– Запамятовала, – сказала Лил. – Теперь со мной это часто случается. Очень жаль. Лучшей вечеринкой в году бывало празднество по случаю Четвертого июля в американском посольстве. Я дожидалась его неделями. По этому случаю у меня всегда было новое платье. У моих подруг тоже. О, это было замечательно.

– Когда вы вернулись в Штаты? – спросила Дженнифер.

– Не помню. Ты помнишь, Нелл?

– В пятьдесят третьем, дорогая, – ответила та. – Тогда мы и познакомились.

– Да-да, – сказала Лил. – Дейви только начинал ходить. По Нью-роуд тогда ходил трамвай, но мы любили брать самлохи. Ты знаешь, что это, так ведь, дорогая? Велорикши, велосипеды с коляской. Там были велосипедные звонки, и водители-тайцы постоянно звонили. Потом много лет при звуке велосипедного звонка я мысленно переносилась в Бангкок. Они были гораздо лучше этих шумных, грязных штук с моторами, которые теперь появились.

– Помните вы Хелен Форд? – спросила я.

– Да, – ответила Лил. – Помню. Очень красивая женщина. С ней случилось что-то нехорошее, так ведь?

– Ее обвинили в убийстве мужа, – сказала я.

– Да, – рассеянно произнесла Лил. – Жуткая вещь. Мы познакомились с выдающимися тайцами, – продолжала она. – Хорошо образованными. И, конечно, богатыми. Кое-кто из них бывал на наших вечеринках. Знаете, иногда в сезон дождей ты отдавала своему кавалеру туфли, приподнимала длинную юбку и шла пешком к дому, где проходила вечеринка. Забавно сейчас это вспоминать. Иногда на вечеринки мы приплывали в лодках. У большинства из нас дома были на Чао Прае или на одном из клонгов. Многие клонгитеперь засыпали. Очень жаль. Превратили их в мощеные дороги. Было весело отправляться куда угодно по воде. Торговцы прибывали на лодках. Доставляли все прямо к двери.

– Будет тебе, Лили, – сказала Нелл. – Я уверена, Лара и Дженнифер наслушались о прошлом. Нужно наслаждаться той вечеринкой, на которой присутствуем. Думаю, церемония вот-вот начнется.

* * *

Ритуал совершали двое монахов в оранжевых тогах. Дом был обернут какой-то веревкой, мне сказали, что ее нельзя снимать, иначе волшебство улетучится. Дэвид уже расставил своих маленьких животных и человечков у домика духа, поставленного в углу возле маленького бассейна, заполненного цветами лотоса. Ощущался запах сандалового дерева, видимо, оно требовалось для церемонии. Я не понимала ни слова, но ритуал был очень впечатляющим, и я радовалась за Дэвида.

Потом уже началась вечеринка. Дэвид, как обещал, представил Дженнифер молодым людям, и она как будто оживилась. Ее сильно потрясли смерть Таксина и наша неприятная обязанность найти остальных членов семьи и поставить их в известность. Вонгвипа, которую я нашла в ее комнате, не выказала никаких чувств. Дусит выглядел лишь растерянным. Чат был определенно подавлен смертью отца, но не искал утешения у Дженнифер. Он стоял рядом с матерью и братом, не говоря нам ни слова, и смотрел, как мы уезжаем. По пути обратно в Бангкок Дженнифер все время плакала и почти весь следующий день провела в постели. Наконец мне удалось поднять ее и повезти на вечеринку; думаю, она согласилась лишь для того, чтобы не расстраивать меня.