Текст книги "Пропавший караван"

Автор книги: Лилиан Трэвис

Соавторы: Мартин Шерр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Среди придворных прошел шепоток, но вперед никто не вышел.

– Значит ли это, – продолжил Конан мрачным и торжественным голосом, – что обида, нанесенная дружественному государству, сойдет негодяям с рук? Что ж, если аквилонские дворяне не желают отрываться от мягких подушек и объятий наложниц, то их король сам отправится в поход, чтобы восстановить справедливость! Я все сказал!

Облегченный вздох был ему ответом: мало кто из изнеженных аквилонских нобилей был готов пару седмиц трястись в жестком седле только для того, чтобы расследовать исчезновение какого-то безвестного каравана.

– Владыка Тарантии прав, да благословит Митра его судьбу. Честь Аквилонии требует, чтобы любое, даже самое мелкое злодеяние не оставалось безнаказанным, – выступил вперед сенешаль, – Слава Великому Конану, справедливому и мудрому королю!

Его последние слова были заглушены ревом труб герольдов и бряцанием обнаженных мечей дворцовой стражи. От воздушной волны пламя факелов на стенах заколебалось.

– Слава Аквилонии! – варвар ударил кулаком по своей мощной груди, – клянусь Солнцеликим, – я найду виновного и накажу по справедливости. Выступаем завтра утром. Эскорт небольшой: дюжина гвардейцев из Серебряного Отряда. Вряд ли дело стоит того, чтобы снаряжать целую армию…

* * *

Ранним утром следующего дня небольшой отряд, под предводительством Конана из Киммерии, отправился в путь.

* * *

До столицы Пограничных земель они добрались без особых приключений, встреча с королем Эрхардом также не была отмечена никакими особенными событиями. Старый друг был очень рад увидеть своего царственного собрата и после вечерней трапезы, властители решили размять кости и прогуляться по улицам Вольфгарда.

Оставив гвардейцев развлекаться во дворце, Конан с Эрхардом сели на коней и, в сопровождении свиты из семи воинов, посетили рынок, потом заглянули в недавно построенный храм Владыки Света. К концу прогулки аквилонский владыка уже откровенно начал скучать. Неспешное передвижение по мощеным улицам города было не для него. Стоило покидать Тараитию только для того чтобы вот так, подобно пожилым жрецам Асуры, еле плестись по закоулкам Вольфгарда.

Копыта коней размеренно тдокали но камням мостовой, как вдруг варвар прислушался и слегка приподнялся в седле.

– Музыка, Кром! Я слышу музыку. И Нергал меня забери, если это не звуки рамбутов, которыми в придорожных тавернах услаждают слух усталых путников.

– Твой слух тебя не подводит, Конан, – усмехнулся Эрхард, – за поворотом есть хорошее местечко, куда я был не прочь заглянуть в былые годы.

Конан натянул поводья.

– Пожалуй я не прочь бы был отведать доброго унганского вина, которым, как утверждают, славятся твои края, Эрхард!

– А еще хвалят жаркое из оленины, – широко улыбнулся в ответ король и хлопнул северянина по мощной спине, – годы не берут тебя Конан, видно, что сидеть на троне тебе нравится куда меньше, нежели отплясывать с девками, пить вино и махать мечом.

В ответ Конан расхохотался, обнажив крепкие зубы.

– Ты знаешь, чем угодить своему гостю, король!

Они уже поворачивали на улицу, в конце которой располагалась таверна, как вдруг лошадь первого всадника заржала и шарахнулась в сторону. Прямо под ноги ей выскочил какой-то темный комок. Забряцали мечи, но Конан поднял вверх руку, успокаивая гвардейцев.

Прищурившись он разглядел прямо под копытами лошадей, небольшого волчонка со спутавшейся шерстью. В пасти его что-то белело, похожее на свиток. Волчонок разжал зубы и аккуратно положил свою ношу на мостовую, а потом облизнулся и сел, посмотрев варвару прямо в глаза. Спешившись, Конан нагнулся и поднял свернутый в рулон пергамент, на котором болталась зеленая восковая печать с изображением птицы-ворчуна, сидящей на алтаре. Развернув письмо, киммериец прочитал вслух:

«Маг Гристиан сочтет за честь присоединиться к Конану королю Аквилонии и оказать помощь в его поисках».

Киммериец внимательно посмотрел на юного оборотня.

– Передай своему хозяину, что я ценю его заботу, но воины Крома не нуждаются в советах колдунов!

– Знаешь, Конан, я бы не стал чураться помощи одного из сильнейших магов Гипербореи, – крякнул Эрхард, – и уж тем более ссориться с ним.

– Гристиан – это не гиперборейское имя, – нахмурился киммериец и повернулся к владыке Пограничных земель, – впрочем, какая разница, как зовут этого слугу Духи. Что ж, ты здесь хозяин и долг гостя не спорить с добрыми советами. Если Огненноликому угодно, чтобы король Аквилонии принимал помощь северных чернокнижников, значит так тому и быть!

– Ты не пожалеешь о своем решении, король! – раздался голос слева от Конана, – с помощью магического искусства я сумею узнать – куда делся караван.

От неожиданности рука Конана дернулась к мечу, но остановилась на полпути.

Гвардейцы обнажили мечи. Вспыхнули факелы. Сумерки па мгновение сгустились и приобрели очертания человеческой фигуры. Затеплился неяркий зеленый свет и перед киммерийцем появился худощавый бритоголовый мужчина с колючим взглядом.

Пришелец был одет в темный хитон, отороченный рысьим мехом. По ткани его одеяния в отблесках огня струились угловатые знаки гиперборейских октограмм. Крепкие пальцы незнакомца сжимали посох из красного аргосского дуба, навершие которого было украшено шаром с изображением Руки Лухи – Владычицы Похиолы.

Гвардейцы Эрхарда медленно обступили мага, но тот, казалось, не замечал ни круга острых мечей, не чувствовал жара факелов, – он смотрел в глаза варвару.

Их взгляды скрестились, но киммериец не отвел глаз. И лишь отметил про себя, что этот маг не походит на тех некромантов, чья черная кровь не единожды стекала по лезвию его меча. И, как знать, может быть капризная судьба не зря послала им такого спутника…

– Ты едешь с нами маг! – наконец сказал Конан и, раздвинув стену из гвардейцев, зашагал в сторону таверны.

* * *

Файонарана увлекала своего гостя вглубь цветущего сада. Сначала Миэлин пришел в восторг при виде куртин, пестреющих всевозможными цветами, кустов, ветви которых были не видны за одуряюще пахнущими лепестками, свисающих с деревьев лиан, увешанных капельками темно-красной ароматной смолы. Но скоро восторг его сменился неподдельным ужасом.

Стоило молодому человеку наклониться, чтобы получше рассмотреть растущий на мягком изумрудном мху цветок, формой напоминающий оранжево-желтую бабочку, как тот, подпрыгнув на внезапно удлинившемся стебле, вцепился в его ухо крохотными, но необычайно острыми зубками. Отпрыгнув подальше от хищного растения, купец почти наступил на куст мохнатых бело-зеленых цветов, на вид совершенно безобидных. Но, стоило к ним нечаянно прикоснуться, как изящные лепестки намертво приклеились к одежде, стремясь добраться до тела. Лиана, покрытая крохотными клейкими листочками, опустилась ему на плечи и стала обвиваться вокруг тела гостя из Пограничья, как будто пробуя его на прочность.

– Ты им нравишься! – залилась беззаботным смехом дочь колдуна. – Они только с виду такие ласковые, а на самом деле это хищники, которые обожают лакомиться человечиной. Отец отобрал этот сад у колдуна Сайлемуса, которого победил в магическом поединке. Этот несчастный жил на острове посреди океана в каком-то ином пространстве? А чтобы кормить растения, он приманивал к своему острову проплывающие мимо корабли. Когда те разбивались в щепки о рифы, люди добирались вплавь до острова, где их уже ждали вот эти крошки… Но в нашей пустыне нет моря и людей тоже мало, разве что иногда забредают купеческие караваны. Но тебе не грозит их участь, ведь я решила, что тебе уготована честь стать моим возлюбленным…

– Прости, госпожа – произнес Миэлин после того, как не менее четверти колокола вяло рассматривал лиану, которая старательно силилась обвиться вокруг его талии. – Вряд ли я достоин такой чести. И сомневаюсь, что твой уважаемый отец оценит такой выбор…

– Отец не станет препятствовать моим желаниям – глубокомысленно заявила очаровательная хозяйка сада, усевшись на резную скамью под дерево и болтая ногами. – Тебе здесь понравится, вот увидишь. Будем вместе развлекаться с этими плотоядными цветами, и играть с ящерами. А теперь я хочу, чтобы ты меня поцеловал! Словно на миниатюре в шемском манускрипте.

Непутевая дочь мага кинулась к нему в объятия и потрясенный Миэлин, не ожидавший такого напора, не устоял на ногах и шлепнулся на землю. Длинные синеватые травинки, цветом напоминающие нити офирских мастериц, живо отпрянули в стороны и купец из Пограничья остался лежать на жесткой земле. Над ним, подбоченясь, стояла Файонарана и заливалась смехом. Купец, проклиная свою судьбу, поднялся на ноги и выпалил:

– Я не собираюсь ни жениться на тебе, госпожа, ни становиться твоим возлюбленным. Я не ручная ящерица и к тому же меня в Вольфгарде ждет невеста. В ближайшее время, если Митра будет милостив, я, вместе с моими провожатыми, навсегда покину угодья твоего отца. Не держи на меня зла, дочь чародея, но мое сердце принадлежит другой!

– А она… красивая? – растерянно спросила девушка, – красивее меня?

– Несомненно! – в сердцах ответил купец, пытаясь отодрать от себя один особенно настырный цветок, который ухитрился прокусить ткань на рукаве и намертво присосался к телу, причиняя жжение. – И, что особенно важно, умнее! К тому же, ей достает вкуса не обвешиваться побрякушками как водонос в Заморе и не мазать лицо подобно шаману Похиолы!

– Ах, так! – воскликнула отвергнутая девица. – Значит, я для тебя недостаточно красива и достаточно глупа! Что ж, ты сам выбрал свою судьбу! Если я тебе не гожусь, то и твоей девке тебя не видать. Не хочешь жениться на мне – отправляйся к рабирийским гулям. Думаю, что их поцелуи доставят тебе больше удовольствия!

Она пропела что-то непонятное, начав почти басом и постепенно повышая голос, который превратился в царапающий уши пронзительный визг. Миэлин хотел было возразить и уже открыл рот, как внезапно вокруг молодого человека сгустилась тьма, голова закружилась, а в ушах раздался звон, будто кто-то разом привел в движение множество колокольчиков.

Когда, наконец, все стихло, купец из Пограничья открыл глаза и тут же в ужасе закрыл их снова. Не было ни назойливой девицы, ни сада с плотоядными растениями. Всюду, куда ни посмотри, виделись горы, покрытые лесом.

И он был совершенно один.

* * *

Они ехали всего пару колоколов, когда Гристиан спешился и сделал знак всем остальным остановиться.

Местность вокруг ничем не отличалась от той, которую они имели возможность видеть с того момента, как за ними захлопнулись городские ворота. Утоптанная высохшая земля, на которой отпечатались глубокие следы от колес повозок и копыт, оставшиеся еще с ранней весны, когда дорога была настоящим подобием непролазного болота, в котором согласно учению офирского жреца Альвиндо, будут вечно барахтаться после смерти те, кто не нашел в себе силы сопротивляться превратностям судьбы…

Ничего примечательного не было ни в виднеющихся за деревьями бревенчатых строениях, ни в лесной чаще. Было непонятно: что могло насторожить гиперборейца.

Чародей некоторое время бродил по обочине, словно слепец или человек, который никак не может отыскать потерявшийся предмет. Кони фыркали и нетерпеливо перетаптывались, но Копан и его стража никак не проявляли нетерпения. Наконец маг остановился посреди дороги и, покачивая бритой головой, принялся чертить посохом на земле неровные круги и волнистые линии.

– Дальше они и не поехали – бормотал он себе иод нос – да, хорошая работа, такое количество народа и на таком расстоянии… Нет, не такая уж хорошая… хотя… ясно, вот в чем тут дело, клянусь вратами Халоги.

– Может быть, ты поведаешь нам, гипербореец, что так заинтересовало тебя в придорожной пыли? – не выдержал Конан.

– Сейчас, сейчас, – отмахнулся чародей, который в этот момент походил на человека внезапно разбуженного посреди ночи. – Вот на этом месте – он снова провел своим посохом черту поперек дороги – была поставлена магическая ловушка.

– Ловушка, на купеческий караван? – расхохотался черноволосый Евдис, опытный боец, на чьем теле было немало шрамов от пиктских стрел, – какому безумному чернокнижнику могло придти такое в голову? Очнись, старик, если ты хороший маг, то знаешь сколько сил нужно потратить вашему брату, чтобы учинить такое… Да и кому под силу, рога Нергала, утянуть с дороги несколько повозок запряженных лошадьми и всадников сопровождения?

Гвардейцы дружно расхохотались.

Конан нахмурился.

– Мой боец говорит дело, маг. Может на пустошах Сигтоны это возможно. Ведь там сильны чары Белой Руки, но здесь, в Пограничье нет магов которые способны на такое. А если бы были, то я первый позаботился бы о том, чтобы они не могли навредить добрым людям.

Гипербореец усмехнулся.

– А кто сказал, король, что ловушка ставилась на караван? Та схема, которая здесь была установлена, именуется Квадратом Сиптаха. У квадрата четыре угла, а это значит, что любой, кто хотя бы в состоянии пересчитать пальцы на собственной руке, поймет что ловушка была нацелена на четверых. Из чего следует, что четверо тех, кто рысил впереди, были перенесены туда, куда было угодно ловцу.

– Тогда где же остальные?

– Остальные испытали на себе действие закона равновесия и противодействия, верного для всех подлунных явлений. Они были отброшены на расстояние, зависящее от того, насколько велика была их разница в весе с попавшими в магическую ловушку. Если к тому же принять во внимание действие закона обратного воздействия и вспомнить, насколько был к нам повернут лик ночного светила…

– Короче, маг, – перебил его Конан, – говори короче, если хочешь, чтобы мы сохранили добрые отношения. Я хорошо знаю язык стали и огня, но у меня сводит скулы, когда я слышу такую трескотню!

– Для этого нужно время, киммериец. Раньше наступления нового рассвета я вряд ли еще что-то узнаю.

– Хорошо. Быть посему. Но ты можешь изобличить злодея? Назвать нам имя чернокнижника, дерзнувшего бросить вызов двум могущественным владыкам Хайбории?

Гристиан молча вынул из дорожной сумы небольшой шар из горного хрусталя. Размахнувшись, чародей швырнул его прямо на дорогу, так как делают это дети, когда ради забавы пытаются как можно точнее закатить круглые камни внутрь нарисованных на земле фигур. Но то, что последовало за этим, отнюдь не напоминало детскую игру.

Внутри прозрачного шара возникло нечто, напоминающее крохотное облако, затем шар внезапно почернел и мгновением спустя разлетелся на множество крохотных осколков.

В воздухе вспыхнули огненные письмена. Вспыхнули и тотчас погасли.

Гристиан наморщил лоб.

– Его имя – Яхмос! Это стигийский колдун, служитель Змееголового Сета. Как гласит предание, его владенья находятся в нескольких полетах стрелы от Небтху, города Бога-Шакала. Это плохая новость, король. Яхмос – могущественный некромант, которому подвластно самое черное колдовство. Боюсь, моего магического искусства недостанет, чтобы противостоять его чарам.

– Но ты попробуй, колдун, – встряхнул гривой черных волос Конан, – не зря же владыка Орхард говорил, что ты сильнейший маг по ту сторону Иглофийских гор. Сейчас мы разобьем лагерь, разведем костер, выпьем доброго вина и Iджарим олений бок, а утром ты сообщишь нам что-нибудь новенькое…

* * *

На следующее утро гиперборейский маг, который выглядел свежим и бодрым, словно он не провел бессонную ночь, поведал собравшимся:

– Тот, кто интересует тебя более всего, Конан, и его трое охранников находятся во владениях Яхмоса. Местность, где стоит его замок, называют Долиной Смерти.

– Он жив?

– Пока жив. Более того, с ним обращаются как с желанным гостем но, тем не менее, ему грозит опасность. Что же касается остальных, то они отброшены в пределы Асгарда. Насколько я могу судить, у них осталась некоторое количество товара, а именно золотые украшения, которые помогли им добиться расположения северян. Этих я могу вернуть без труда. Для этого мне понадобится несколько помощников и…

– А как выручить тех, кто оказался во владениях стигийца? – перебил его Конан. Ты сказал – они в опасности. Пока мы доберемся до Небтху, лишь богам известно, что может произойти.

– Я не могу вернуть их назад или явиться за ними сам. Это было бы равносильно объявлению вызову на магический поединок, а подобное может принести вред не только нам, но и поколебать колдовскую ткань бытия. Все что я могу сделать – перенести туда равное число смертных: тебя, король Конан, и трех твоих воинов. Дальнейшее зависит от вас. Там, где не поможет грубая сила, может пригодиться хитроумие и изворотливый ум.

– По мне, так грубая сила куда надежнее, – буркнул Конан и повернулся к гвардейцам. Евдис, Арген, Каврат, вы пойдете со мной! Не забудьте захватить арбалеты, веревки и факелы. Еще нам понадобятся пресные лепешки и вода. Кром Всемогущий – воды берите побольше, мы отправляемся в теплое местечко.

* * *

Когда приготовления были завершены, Конан и три его гвардейца предстали перед колдуном.

Гристиан пристально посмотрел на них, как будто хотел лучше запомнить их лица, перед расставанием, потом резким движением выбросил руку вперед и рассыпал над стоявшими горсть серебристого порошка. Когда улеглась метель, подобная тем, которые неистовствуют зимой в горах Северной Киммерии, путешественники увидели вокруг совсем не ту местность, которую созерцали несколько мгновений назад.

Они стояли посреди бесконечной равнины, усеянной камнями. Некоторые из них напоминали колонны рухнувшего храма, очертания других были до странности похожи на человеческие силуэты, были и такие, при одном взгляде на которые в душе путешественников поднимались волны отвращения.

Пару колоколов они двигались под палящим солнцем, уверенные, что силуэт, мерцающий в мареве у окоема – не что иное, как замок властителя здешних мест. Но то, что они приняли за обитель Яхмоса, оказалось всего лишь скалой, которая по причуде местных ветров и песчаных бурь приобрела очертания строения.

Солнце начало клониться к закату и путешественники расположились на отдых там, где сочли себя в наибольшей безопасности. Это была ровная площадка, покрытая клочками сухой травы, посреди которой лежал большой плоский камень. Когда они подошли ближе, то увидели на его гладкой поверхности две круглые дырочки. Все это выглядело так, как будто какой-то неведомый великан ненароком потерял пуговицу от своего платья.

Киммериец рассудил, что этот камень вполне подойдет на роль стола для вечерней трапезы и воины, разложив на гладкой поверхности свои нехитрые припасы, воздали должное богам, принеся в жертву кусок лепешки и семь капель воды.

Наскоро перекусив, воины стали устраиваться на ночь. Евдис и Каврат расположились рядом с камнем, рассчитывая слегка удлинить свой утренний сон в его тени. Конан, напротив, отошел поодаль, рассудив, что камни слишком правильных форм не валяются беспричинно на песке и во владениях Черного Сета не место для безрассудства.

Окружив место ночлега жесткой веревкой, чтобы уберечься от ядовитых гадов, киммериец положил рядом с собой обнаженный меч, скороговоркой испросил милости у Митры (чего никогда не делал в Аквилонии), отвернулся и захрапел.

Через пару колоколов, Арген, улыбчивый черноволосый уроженец Гандерланда, которому первому выпал жребий охранять покой спящих, вдруг заметил, что из дырочек камня-пуговицы начали подниматься легкие струйки дыма. Охваченный страхом, он попытался разбудить своих товарищей, чтобы предупредить их о неведомой опасности, как вдруг тело отказалось повиноваться и он упал близ коварного камня, не в силах даже пошевелить языком, чтобы предупредить товарищей.

На этом спасательная экспедиция могла бы и закончиться, если бы не звериное чутье Копана, которое уже не раз выручало его из беды.

Услышав звук падающего тела, варвар мгновенно открыл глаза и попытался вскочить на ноги. Но это ему не удалось.

Поняв, что сейчас обнаженный меч ему вряд ли поможет, северянин попытался хотя бы поднять голову, непонятно отчего ставшую тяжелой, как если бы он в течение многих дней воздавал должное крепким винам. Через пару десятков ударов сердца ему удалось слегка оторвать голо-с трудом оглядеться вокруг. Неподалеку он увидел хрипевшего Аргена, который конвульсивно дергался, не в силах подняться. Евдис и Каврат, казалось, не просыпались, но дыхание их было слабым – было понятно, что оба воина находятся в глубоком забытьи.

Северянин напряг все мышцы тела и колоссальным усилием воли заставил себя встать на четвереньки, а затем и подняться на ноги. Его зоркие глаза, хорошо видевшие в темноте мгновенно узрели, что круглый камень источает белесый дымок, который стелился по песку, окутывая спящих подобно покрывалу.

Поняв, что их спасла лишь его привычка держаться подальше от непонятных предметов, Конан, не теряя времени схватил Евдиса и поволок его за бархан, куда дым еще не дополз. Потом, наполнив легкие ночным воздухом, варвар задержал дыхание и бросился за оставшимися.

Убедившись, что его спутники в относительной безопасности, Конан вернулся за сумками и оружием, а потом начал приводить в чувство своих воинов. Прошло немало времени, пока, наконец, они не заворочались и не открыли глаза.

Удостоверившись, что аквилонцы приходят в себя и его присутствие подле них пока не требуется, Конан, порывшись в сумке, извлек оттуда боевой ванахеймский молот, который прихватил с собой выросший на севере Каврат. Дым около камня стал потихоньку рассеиваться и варвар мог почти без опаски подойти к месту недавней остановки. Камень по-прежнему выглядел безобидно и ничем не напоминал колдовской предмет, едва не погубивший их жизни.

Конан помянул Крома, широко замахнулся и уже вознамерился опустить молот на поверхность камня, но тот, словно учуяв опасность, задрожал словно был живой, и принялся издавать неясные жалобные звуки.

На мгновение Конан отпрянул. Доселе ему не приходилось иметь дело с такими удивительными камнями.

Стоило ему замахнуться вторично, как за спиной киммерийца раздался голос:

– Не делай этого!

Стремительно развернувшись, Конан заметил неподалеку высокий темный силуэт. От него веяло угрозой, поэтому северянин поступил так, как ему подсказывал инстинкт уроженца Киммерии, – он метнул молот в темную фигуру. Изделие ванахеймских кузнецов пролетело сквозь стоявшего, не причинив тому никакого вреда и бухнулось сзади на песок, подняв тучу пыли.

Казалось, стоявший не придал случившемуся никакого значения. Отрицательно покачав головой, он протянул руку и варвар рухнул на песок, мгновенно погрузившись в сон.

* * *

Воинов разбудил запах жареного мяса. Они сели на песок и недоуменно огляделись по сторонам.

В первый момент гвардейцы не могли понять, как они оказались валяющимися посреди пустыни, хотя точно помнили, что ложились спать возле камня. Конан кратко описал им происшедшее, хотя и сам не был уверен, что его ночные приключения не более, чем греза, навеянная жарой и усталостью.

Но запах жареного мяса говорил об обратном. Никто из них не разводил костра, тем более, что и жарить то на нем был нечего. Путники взяли с собой лишь пресные лепешки и воду, не желая отягощать себя ненужными пожитками.

Значит кто-то находился неподалеку от них и этот кто-то позаботился о завтраке.

– Кром, этот аромат будоражит мое воображение, – прорычал Конан, – кто бы это ни был, надеюсь он не откажется от пары монет, чтобы накормить своей стряпней голодного короля Аквилонии и его подданных.

Перевалив за бархан, путники увидели странную картину. Камень исчез, а вместо него прямо посреди пустыни лежала циновка из речного тростника, которая была в ходу у стигийцев. На нее кто-то заботливо поставил громадное бронзовое блюдо с жареным мясом, нарезанным крупными ломтями, чаши со сладкими плодами пальмы и свежими лепешками. Прямо посредине возвышался глиняный кувшин, явно для того, чтобы можно было запить обильное угощение. Но самое удивительное было не это – у самого края циновки прямо на песке белела стрела, выложенная из светлых камней.

Воины вопросительно посмотрели на Конана. Тот махнул рукой, разрешая отведать яства. Вряд ли неизвестный колдун решил умертвить их, отравив вино и пищу. Если бы в его планы это входило, то куда проще было бы расправиться с чужаками во время сна. Впрочем, существо, способное простым взмахом руки сбить с ног мускулистого северного варвара, явно не нуждалось и в этом…

Насытившись, воины собрали свой скарб, проверили оружие и отправились в том направлении, куда указывала белая стрела.

* * *

Прошагав расстояние равное пяти полетам стрелы, путники заметили вдалеке очертания колоссального строения, сложенного из темного камня.

Когда они подошли поближе, то остановились в изумлении: вблизи мрачная цитадель напоминала небольшую гору, по прихоти Сета, спрятанную в сердце стигийской земли. Трудно было понять, как посреди песка неизвестным зодчим удалось воздвигнуть столь внушительное сооружение. Каким образом были доставлены сюда огромные каменные блоки, и сколько нужно было рабов, чтобы сложить из них стену.

– Колдовство, – сплюнул Евдис и проверил: хорошо ли выходит меч из ножен, – клянусь Митрой, эти камни никогда не знали прикосновения рук человека.

– Это так, – согласился Конан и встряхнул гривой черных волос, – но мы пришли сюда с миром. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то не захочет проверить остроту моего клинка. Будьте начеку, но сами не лезьте в драку. Мы пришли сюда чтобы вызволить наших подданных, а не для того, чтобы сложить головы в самом сердце вражеского края.

При их приближении ворота распахнулись и им навстречу вышли слуги в черных хитонах. При виде них варвар чуть было не забыл о собственных предостережениях, и рука его сама потянулась к мечу.

Неведомый хозяин замка держал у себя в услужении полуящеров-ситов. Несколько зим назад в оном из своих самых опасных приключений киммерийцу уже приходилось сталкиваться с этими тварями, и тогда их встреча была отнюдь не дружеской. Однако сейчас удивительные существа были абсолютно бесстрастны и лишь жестами показали, что приглашают путников пройти внутрь.

Похоже, хозяин замка питал особенное пристрастие к матовому черному камню. Пока варвар и его спутники поднимались по лестнице, Конан не утерпел и провел рукой по поверхности стены.

На ощупь она оказалась теплой и мягкой, словно плоть. Из похожего материала были выложены и коридоры, освещаемые узкими окнами, больше похожими на щели, им же оказалась отделана зала, где путешественников ожидал хозяин замка.

Конан и его спутники вошли в огромное помещение. Звуки их шагов гулко отдавались в тишине. Вдалеке варвар заметил трон темного дерева, напоминающего пирамиду из костей. На нем сидел высокий худой старик. Северянин чувствовал, что сам воздух вокруг непонятного старика полон чужой недоброй магии, которая клубится вокруг него подобно тяжелому удушливому дыму нал костром, в котором еле тлеют сырые дрова.

Конан сделал несколько шагов по направлению к трону. Гвардейцы шли чуть поодаль, держа руки на рукоятях мечей и настороженно озираюсь по сторонам. Их раздувавшиеся ноздри и Снаряженные жилы па лбу говорили о том, что они начеку и готовы отдать жизнь, чтобы защитить своего короля.

Старик коснулся лба, что в северной Стигии означало приветствие.

– Рад приветствовать в своих владениях короля Конана, – произнес он скрипучим голосом, похожим на звук, который издает при порыве ветра незапертая дверь заброшенного дома. – Чему обязан столь высокой чести?

Конан ответил на приветствие по киммерийскому обычаю: он ударил себя в грудь кулаком и слегка наклонил голову.

Гвардейцы подняли вверх мечи, приветствуя хозяина замка.

– Я пришел за своими подданными, которых обманом завлекли сюда и удерживают против их воли, – сказал он смотря прямо в глаза чародею.

– С каких это пор Пограничье стало частью Аквилонии? – усмехнулся Яхмос. – И потом, Миэлин из Вольфгарда и его охранники – гости в моих владениях и покинут их, когда на то будет их воля. Удостоверься в этом, Конан из Киммерии, если у тебя достанет мужества заглянуть в Темное Стекло Сета.

Варвар кивнул, и в то же мгновение откуда-то из темноты медленно выплыло треугольное кварцевое зеркало в жутковатой раме из странной шевелящейся бахромы и застыло в воздухе перед невозмутимым киммерийцем.

Чародей начертал в воздухе спираль, возвращающуюся к своему началу. Зеркало слабо засветилось и вместо своего отражения Конан и его спутники увидели пышный сад с яркими цветами. Но вместо любимого племянника Эвисанды, посреди лужайки рыдала и топала ногами девушка, напоминавшая своими нарядами язычок пламени.

* * *

Миэлин не имел ни малейшего представления, где оказался. Слова мстительной красавицы стерлись из его сознания и теперь он с недоумением озирался вокруг.

Освежив в памяти рассказы старых воинов, которым случалось попадать в переделки и похуже, купец из Пограничья запретил себе предаваться унынию и попытался собраться с мыслями.

Через пару терций он уже окончательно пришел в себя и начал думать, что все складывалось не так то уж и плохо. По крайней мере, теперь он был избавлен от натиска любвеобильной красавицы и угрозы стать родственником стигийского колдуна. Было непонятно, как будет обстоять дело с его товаром, но Миэлин вознес молитву Митре, прося Огнеликого защитить свое имущество. Колдун проявлял интерес к смоле, а его дочка к золотым побрякушкам. Как знать, может если Митра будет милостив, то колдун окажется человеком чести и расплатится сполна с его спутниками.

Миэлин проверил: все ли его вещи на месте и не потерялось ли что-нибудь во время очередного магического переноса. Так: пояс с золотыми монетами при нем, тяжелый гандерландский нож – тоже. Не слишком богатый скарб, но на первое время хватит!

Купец внимательно огляделся – похоже своенравная девица забросила его не в Жилище Лухи или джунгли Кхитая. Пейзаж вокруг несколько напоминал его родные земли, но крайней мере ничего не заставляло предполагать, что он находится где-нибудь на задворках Хайбории.

Внезапно в памяти молодого человека вспыхнули последние слова Файонараны и его прошиб холодный пот.

«…отправляйся к рабирийским гулям…»

Значит эти скалы вокруг – Рабирийская гряда? Проклятое место, разделяющее Аргос и Зингару и своим южным концом почти упирающееся в Мессантию. Да, чтобы вернуться обратно в Пограничье ему понадобится немало времени, если к тому времени он вообще не отправится на Серые Равнины.

«…к рабирийским гулям».

Миэлин стал вспоминать, что он слышал об этих тварях. Болтали, что земли гулей располагались где-то неподалеку от устья реки Хорот. Большинство рассказчиков сходилось на том, что гули – голые серокожие твари, которые слегка напоминали людей.