Текст книги "Пропавший караван"

Автор книги: Лилиан Трэвис

Соавторы: Мартин Шерр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Лилиан Трэвис, Мартин Шерр
Пропавший караван

В двадцатый или двадцать первый день второй осенней луны первого года царствования Конана Первого произошло событие, которое удостоилось быть занесенным в дворцовые хроники, как официальные, так и те, что велись по собственному помину королевским библиотекарем.

Почтенный Арчибальд, прослуживший много зим управителем замка короля Аквилонии, поднял голову от груды исписанных пергаментных листов. Разумеется, его повествование куда скромнее, нежели официальные хроники и уж, само собой, не может претендовать на громкую славу записок хранителя дворцовой библиотеки. Скорее всего, они так и останутся занимательным чтением для внуков, уже сейчас не дающих ему покоя своими расспросами о короле Конане, коего он удостоился чести лицезреть довольно близко.

– Что же тогда произошло? – раздался из угла нетерпеливый мальчишеский голос.

– Не спеши, память у меня не та, что раньше. Кажется, как раз эти знаменательные события, я и перенес на бумагу не далее как вчера вечером. Где же эта страница? Ах, да, я же держу ее в руках…

Итак, его величество Конан Канах Первый, войдя к госпоже Эвисанде, за глаза называемой «Ночной Владычицей», впервые увидел ее в слезах. Это вовсе были не те воспетые поэтами сверкающие капельки, которые, проливаясь из глаз любимой женщины, вдохновляют на самые немыслимые подвиги представителей сильной половины человечества – от короля до попрошайки. Слезы лились из ее глаз подобно горному водопаду, который низвергается каждую весну с южных склонов Карпашских гор, смывая все на пути и вызывая ужас у тех, кто оказался достаточно безрассуден, чтобы отправиться путешествовать в это время года. Госпожа Эвисанда была настолько огорчена, что даже не сразу заметила, что король почтил своим посещением ее покои.

– Но позволь… – снова перебил рассказчика самый нетерпеливый из слушателей. – Разве королева перестает ей быть в зависимости от времени суток?

– Разумеется, нет – ответил старик, придвигаясь поближе к огню, ярко пылавшему в очаге, несмотря на то, что день был не по-зимнему теплый.

– Разумеется, «нет» – повторил он – если речь идет о ее величестве королеве Зенобии, и, разумеется, «да», когда дело касалось тех, кто пользовался расположением его величества лишь в ночные часы. Мне частенько случалось видеть этих красавиц, многих из которых, будь моя воля, я не позволил бы пустить даже на порог кухни.

Управителю королевского дворца по долгу службы приходится быть свидетелем того, что обычно предпочитают скрывать… Подлей-ка мне еще вина, Раус. Именно такое, розовое офирское, предпочитала госпожа Бригитта, которая продержалась при его величестве не более двадцати дней. Она вообразила, что сделалась настоящей королевой… После нее была госпожа Лайле откуда-то из Турана; она была бесконечно опечалена, покидая дворец, несмотря на то, что прощальных подарков его величества было столько, что оказалось мало даже самой вместительной из повозок.

Сколько их было, этих ночных королев – дворянок и самого простого происхождения, теперь даже и не упомнить. Когда Эвисанда появилась при дворе его величества, все считали ее не более чем одной из бесконечной вереницы тех, кто скрашивал часы его досуга. Слуги и воины из дворцовой охраны, несмотря на то, что это было строжайше запрещено, потихоньку бились об заклад, называя различные сроки ее пребывания в королевском дворце. Вскоре слова «Ночная Владычица» в применении к ней превратились едва ли не в почетный титул.

– Она была очень красива? – перебил рассказчика старший внук, почти превратившийся из мальчика в стройного юношу.

– Не красивее прочих. У нее были прекрасные волосы, которые она иногда распускала и тогда они лежали на ее плечах подобно золотому плащу; глаза, похожие на поверхность чистейшего водоема в солнечный день. Но госпожа Эвисанда обладала гораздо более полезными качествами, чем красота, полученная как дар богов при рождении – у нее был острый проницательный yм и знание человеческой природы. Она не стремилась блистать своими знаниями, не изводила всех истериками и капризами и не демонстрировала безграничную любовь, она… Я и сам не могу понять – почему, но прошло не так много времени, как она бесповоротно вытеснила всех прочих: и тех, кто, покинув дворец, лелеял надежду вернуться; и тех, кто прилагал все усилия, чтобы занять место ночной королевы. Появляясь, они покидали дворец едва ли не в тот же день, а госпожа Эвисанда – осталась. И положение ее при дворе день ото дня становилось все более и более незыблемым.

– Хотела бы я обладать таким умением! – воскликнула молодая девушка, отложив в сторону вышивание.

– Вечно ты о каких-то глупостях как все девчонки! – произнес в сердцах ее младший братишка, который, усевшись прямо на полу, ловил каждое слово рассказчика. – Что же было дальше…?

– Дальше… о чем это я говорил? Ах, да, его величество застал госпожу Эвисанду в слезах…

* * *

– Что случилось? – встревожено произнес Конан, обнимая возлюбленную и пытаясь заглянуть ей в лицо. – Ты потеряла украшение? Если так, не огорчайся, у тебя их будет столько, сколько пожелаешь.

Но златокудрая красавица в ответ лишь всхлипнула, прижав к лицу платок из тончайшей офирской ткани.

– Может быть, потерялся твой любимый зверек, этот, прозрачный, у которого можно разглядеть все потроха? – продолжал допытываться варвар. – И это – не беда, я отправлю кого-нибудь в Ямурлак и тебе доставят нового. Говорят, что там обитает много занятных тварей. Хочешь настоящего скайфа или золотую эристрему, которая может выдыхать пламя? Или змею-ленту, чешуя которой переливается всеми цветами и светится в темноте? Рассказывают, что большую часть года она спит, тогда ты сможешь носить ее на шее или в прическе как обычную драгоценность. Хотя, должен признаться, больше всего я люблю тебя без всяких украшений…

– Я так благодарна тебе – произнесла госпожа Эвисанда, не убирая от глаз платка и продолжая сидеть спиной к своему царственному возлюбленному, чтобы не оскорбить его взор видом своего заплаканного лица – но произошло и в самом деле нечто ужасное. Сын моей сестры – он живет в Пограничье, помнишь, я тебе рассказывала, – отправился с караваном куда-то в сторону Бритунии и исчез.

– Мало ли, что может произойти с молодым церием – попытался успокоить ее Конан. – Засмотрелся на красивую девчонку, заигрался в кости, а может, перебрал в каком-нибудь из придорожных трактиров. Найдется, никуда не денется. В Пограничье теперь так же безопасно, как и здесь, – в столице. Даже разбойников не осталось. Эрхард сообщает, что забрели, было, какие-то пришлые, но сразу попались на глаза пограничному отряду. Те гнали их как оленей до самых пиктских земель.

– Пропал весь караван, до последнего человека – ответила Ночная Владычица и, забывшись, убрала платок и повернулась к его величеству. – Там просто негде было потеряться, но все же они исчезли – и люди и повозки с товарами.

Эти слова оказали на могучего киммерийца поистине магическое действие. В глазах вспыхнули веселые огоньки. Мощная спина распрямилась, а мускулы, хорошо заметные под простым домашним одеянием, прямо на глазах налились силой. Король Конан Первый стал похож на дикого зверя, готового к прыжку.

– Не позволю, чтобы в пределах дружественного государства пропадали целые караваны! – загремел его голос подобно раскатам грома во время весенней грозы в горах Северной Киммерии. – Кто бы ни был злодей, учинивший такое, клянусь Кромом, он дорого поплатится за такие шутки!

– Ты так великодушен, мой король – прошептала Эвисанда и улыбка показалась на ее лице подобно солнцу, которое радует моряков после самой ужасной бури посреди Закатного океана.

* * *

Посланец был полон гордости. Еще бы, ему, только недавно принятому в младшие ученики одного из видных магов Гипербореи, доверили важное и ответственное дело. Ему нужно было, особенно не привлекая к себе внимания, доставить мудрейшему собрату, живущему в полуденной части Хаурана, ценный манускрипт. Свиток кхитайского пергамента представлял собой полный перевод Пропавшей Книги, не написанной ни одним из живых существ, с толкованиями и комментариями, оставленные самим Светлым Архимагом. Учитель счел целесообразным не пользоваться для этой цели магическим каналом, который, как известно, прекрасно подходит, когда требуется переместить предметы или даже живых существ на довольно большое расстояние, но неизбежно вызывает колебания эфира, что не может не остаться незамеченным для вражеского ордена стигийских чернокнижников.

Между ними и Орденом Белой Руки существовало многовековое соперничество, которое большую часть времени тлело подобно углям в костре, время от времени, вспыхивая небольшими язычками пламени, но, несмотря на взаимную неприязнь, никогда не доходя до настоящей вражды. От открытого противостояния и тех и других удерживало разумное опасение, что равновесие темных и светлых сил будет неминуемо нарушено, и мир окажется ввергнут в пучину хаоса. Что бы ни говорили приверженцы возникшей сравнительно недавно Алой Магии, о всемирном равновесии пеклись и те и другие, всякий раз вовремя останавливаясь, не дойдя нескольких шагов до опасной черты.

Но такой пустяковый случай, как пропажа манускрипта, не мог повлечь за собой сколь-нибудь серьезных последствий, тем более таких, что представляли бы угрозу для всемирного равновесия. Все это говорило о том, что доставить по назначению драгоценную посылку следовало с наибольшей скрытностью и осторожностью.

* * *

Юный Адриан в который раз украдкой засовывал руку в дорожную сумку из кожи водяного ящера, который если верить рассказам моряков, обитает в Закатном море и запросто может проглотить галеру вместе с гребцами, а удар его мощного хвоста без особых усилий способен обратить в щепки даже военное судно. Убедившись, что за последние четверть колокола с драгоценным манускриптом ничего не случилось, посланец вертел головой по сторонам, чтобы удостовериться, что его движение осталось незамеченным для окружающих и, только успокоившись, продолжал путь. Четверо, храмовых охранников, которых дали ему в провожатые – это, конечно, хорошо, но кто знает, что может произойти, стоит лишь на мгновение отвлечься…

Дорога, ведущая по землям Пограничья и дальше на восход, была оживленной. Туда-сюда сновали одинокие путники. Попадались и отряды светловолосых воинов, в которых внимательный взгляд опознал бы оборотней. По дороге путешественники обогнали неспешно ползущий купеческий караван, везущий драгоценный груз смолы изумрудной ели, которую используют в благовониях с особенно тонким ароматом и золотых украшений, созданных подгорным народом – неутомимыми тружениками, для которых не существовало недоступных подземных глубин и с легкостью бравшихся за самый утомительный труд. Неподалеку от тракта попадались постоялые дворы, где можно было при желании дать отдых лошадям и людям, перекусить или задержаться на несколько дней. Многие из них были построены совсем недавно и толстые бревна, из которых по традиции Пограничья складывали дома, еще источали аромат свежего дерева. Неусыпными стараниями короля Эрхарда Пограничные земли из территории, куда люди опасались совать нос без крайней нужды, превращалось в зажиточный процветающий край.

В одну из таких придорожных таверн и решили заглянуть путники. Тем более хозяйка, стройная светловолосая женщина, казавшаяся живым воплощением начала изобильной осени, с улыбкой предложила им отведать самые знаменитые блюда этих земель.

После обильной трапезы отправляться в путь не хотелось. Когда же на следующее утро после не менее плотного завтрака, они снова выбрались на дорогу, то увидели далеко впереди тот самый купеческий караван, который обогнали накануне.

Дорога, которая до сих пор была прямой как полег стрелы, внезапно сделала резкий поворот. Стоило последнему всаднику скрыться из виду, как произошло нечто такое, что не может быть вызвано ничем иным как магией – это Адриан знал наверняка. Сперва в воздухе замерцало множество светящихся искорок, которые некоторое время кружили наподобие метели, сбивающей с пути безрассудных, решивших, что зимнее путешествие через Киммерийские горы им по силам. Порыв ветра, возникший непонятно откуда, сбил шапки с путешественников и едва не запорошил им глаза песком. Когда же они достигли поворота, то глазам их предстала поразительная картина: дорога впереди была абсолютно пуста. Купеческий караван растаял в воздухе до последнего человека.

Но это оказалось далеко не все. Ни Адриан, ни его спутники отчего-то теперь не могли вспомнить, куда и зачем они ехали. Наконец после множества усилий им удалось припомнить, что они должны доставить Учителю редчайшую рукопись, дар его ученого собрата. Ту самую, что удобно покоится в дорожной сумке из кожи водяного ящера.

* * *

В замке, стоящем посреди безжизненной равнины, где обитали только одетые в чешую песчаные ящерицы и тени мертвых, все было приготовлено для магического ритуала. Зал, стены и потолок которого были сложены из матового черного базальта, а потолок терялся в полумраке, – был полон крохотных огоньков. На полу из темно-красного камня стояло множество причудливых светильников, рядом с которыми в воздухе висели язычки пламени. Полированная поверхность пола казалась озером крови, над которым парят призраки невинных жертв.

Хозяин замка – высокий старик, настолько худой, что, казалось, на его костях нет ничего кроме высохшей кожи – не сводил черных глаз с вывоженного светлым камнем круга. По его внешней границе было расставлено множество плошек с горящим жиром арвана – морского животного, обладающего голосом невероятной силы. Рыбаки, заслышав в тумане его низкий утробный рев, принимали его за рык демона морской стихии и в ужасе падали на палубу, затыкая себе уши…

Нет, на этот раз черный маг, аколит Сета – стигиец Яхмос не замышлял ничего основательного вроде вызывания демона или перехода в потусторонний мир. Речь шла всего-навсего о небольшом развлечении. Один из гиперборейских мечтателей решил преподнести другому в дар перевод старинного манускрипта со своими жалкими комментариями. И этот глупец не придумал ничего лучшего, как отправить подарок с гонцом, простодушно полагая, что эта простая хитрость останется незамеченной для хайборийских чернокнижников…

Яхмос рассмеялся и смех его напоминал скрип сухого дерева.

Разумеется, он вовсе не нуждается в этом свертке исписанного пергамента; ведь его колдовская библиотека по праву вызывает зависть у всех, практикующих магию. Нет, он просто позволит себе небольшую забаву – добавит пару своих комментариев к списку гиперборейца. Ведь Светлому Архимагу будет любопытно прочитать слова, продиктованные мудростью Черного Сета и он лишний раз вспомнит о том, что настоящий владыка всего сущего – это Великий Змей и нет ничего на хайборийских землях, что происходило бы без его ведома. Отчего же не доставить себе удовольствие и ненадолго похитить гонца? Сет, его всесильный повелитель, дозволяет своим последователям не так уж много радости, справедливо считая, что грядущая власть над миром, которую обретет Великий Змей после победы над Солнечным Богом, с лихвой окупит былое отсутствие низменных удовольствий…

Тусклые синие огоньки, едва виднеющиеся над плошками с жиром чудовищного создания морской стихии, вдруг ярко вспыхнули и выросли втрое.

Время пришло.

Не сводя глаз с середины освещенного круга, Яхмос раскинул руки и, даже не заглянув в лежащую перед ним книгу, содержание которой давно знал наизусть, пропел завершающее заклинание.

Вздрогнули стены, как будто от сильного подземного толчка, в закрытом помещении пронесся порыв холодного ветра, и закружилась метель ослепительно-белых искорок. Огоньки разом погасли и в зале воцарилась темнота, но, даже не прибегая к сумеречному зрению, Яхмос уже знал, что больше не один, раздавшиеся звуки подтвердил его правоту. Послышалось испуганное лошадиное ржание и несколько мужских голосов, вопрошавших, куда это к Эрлику их занесло и каким демонам вздумалось шутить шутки.

Черный маг щелкнул пальцами и под потолком повис светящийся шар, ярко осветив каждый уголок. Яхмос взглянул на тех, кто появился в середине круга из светлого камня и тут же ощутил сильнейшее желание заскрипеть зубами и выругаться на всех известных ему языках, включая те, на которых давно не говорит никто из ныне живущих.

В хитроумную ловушку попались совсем не те, кого он ждал! Вместо младшего ученика гиперборейского выскочки, именующего себя магом, и нескольких храмовых стражей черный маг увидел повозку, запряженную двумя мохнатыми низкорослыми лошадками туранской породы. Не слишком красивые с виду, они ценились за то, что могли почти без отдыха преодолевать огромные расстояния, почти не завися от жары или холода…

Рядом беспокойно перетаптывались, пытаясь успокоить своих лошадей несколько всадников. Один из них – молодой мужчина, одетый богаче других, сделал над собой усилие и, тщетно пытаясь подавить дрожь, небрежно поинтересовался у чародея:

– Скажи, почтеннейший, где это мы?

– Все было так, как будто снежный гигант из Ванахейма сгреб пас на ладонь и переставил на другое место – вступил в разговор мужчина постарше в простых кожаных доспехах. – Клянусь Митрой!

– Вы в царстве Сета, смертные – ухмыльнулся Яхмос, обнажив мелкие заостренные зубы. – Иначе говоря, вы в Стигии, в моей скромной обители. Боги решили посмеяться над нами и помешали моим замыслам. Вы не те, кто мне нужен, а посему я отправлю вас на то же место, откуда вы были перенесены сюда. Но это произойдет не сейчас. Ритуал может быть повторен не раньше чем через полторы седмицы. Но раз Великому Сету было угодно, чтобы именно вы попали сюда – то так тому и быть! Все это время вы не будете испытывать нужды ни в чем. Но кто вы? Назовите свои имена!

– Я Миэлин, купец из Вольфгарда – ответил тот, кто начал разговор – а это мои охранники. Мы следовали в Бритунию… Но, проклятье Эрлику, где все остальное? Где люди, где обозы с товаром? Куда ты подевал мой караван, стигиец?

– Не тревожься, купец, они продолжают свой путь и пребывают в заблуждении, что тебя задержали важные дела и впоследствии вы их нагоните. Мое имя – Яхмос, и это имя известно многим в Хайбории. А что в твоем караване, купец? Какой товар ты везешь?

– Яхмос?.. Ты сказал – Яхмос?

Имя мага произвело впечатление на Миэлина: ужасная слава некроманта долетела даже до Пограничья.

– Мы везем золотые украшения работы киммерийских кузнецов и смолу изумрудной ели – закончил купец, стараясь не выказывать страха.

Довольный произведенным впечатлением, Яхмос ударил в миниатюрный гонг из блестящего красноватого металла, непонятным образом появившийся в его руке.

В ответ на высокий вибрирующий звук открылись двери, которые до этого казались частью стены, и на пороге появилось несколько высоких фигур, отдаленно напоминающих человеческие. Но от людей их отличали огромный рост, кожа, покрытая серо-зеленой чешуей и немигающие глаза рептилий.

– Мои подручные помогут вам сполна ощутить наше гостеприимство, – произнес чернокнижник. – Здесь в пустыне невозможно найти слуг-людей, а посему приходится очеловечивать песчаных ящеров. И, кстати, купец, я желаю взглянуть на твою еловую смолу. – Как знать, может быть вам не придется сожалеть о том, что вместо Бритунии вы оказались в наших краях. Но мне очень важно знать, как далеко от Киммерийских гор она была собрана и в какое время года. Было бы также неплохо чтобы мне поведали, как выглядело тогда ночное светило, но, боюсь, вряд ли вам это известно…

– Как приятно видеть живых людей в этой обители скорби! – раздался капризный девичий голосок.

Прямо из толщи стены появилась девушка, едва разменявшая свою пятнадцатую зиму. Даже не самый внимательный зритель заметил бы в ней бесспорное сходство с хозяином замка. Вошедшая была одета в ослепительно-желтое шелковое одеяние, отчего казалась ярким цветком, непонятно как оказавшимся в этом мрачном помещении. Ее фигурка была увешана множеством блестящих украшений: в угольно-черных волосах, на шее, руках и даже ногах было столько драгоценностей, что с избытком хватило бы, чтобы обеспечить всех многочисленных жен иранистанского владыки. Лицо девушки было покрыто причудливым черно-белым рисунком, изображающим магические символы.

Девушка завертелась на месте, отчего все ее украшения издали мелодичный звон. После этого она за считанные мгновения успела обежать вокруг группы потрясенных гостей, погладить одну из лошадей, чмокнуть в нос другую, вскочить на самый верх повозки, послав оттуда всем присутствующим приветственный жест, и легко спрыгнуть оттуда, едва не наступив на хвост одного из слуг-ящериц.

– Какие они нелепые! – расхохоталась озорница. – Нелепые люди, на нелепой повозке с нелепыми животными. Впрочем, эти забавные существа привезли много золотых украшений, а это так славно! Мне скучно, а эти дешевые побрякушки позволят мне слегка развлечься…

Черный маг, именем которого пугают детей от Гипербореи до Аквилонии, о котором вполголоса рассказывались леденящие душу истории, смотрел на все происходящее, ласково улыбаясь.

– Не стоит вести себя как ребенок, ведь ты уже взрослая… Это моя дочь, путники, моя единственная дочь Файонарана. А это, дитя мое, Миэлин, купец из Пограничья и его спутники. Некоторое время они пробудут у нас.

– Из Пограничья, как интересно! Купец, раз ты оттуда, то, стало быть, должен уметь превращаться в волка? Нет? Какая жалость! А у меня был ручной волк, но он удалился на Серые Равнины, хотя я о нем заботилась: мыла душистой эссенцией, расчесывала шерсть и кормила сладостями. Теперь мне не с кем играть. Ведь ситты слишком глупы для этого! А еще они боятся, что я наступлю им на хвост. Хотя меня так и подмывает это сделать: ведь он так потешно отваливается. Но дело в том, что им лень отращивать новый, а без хвоста ситам трудно удерживать равновесие…

– Успокойся, дитя мое. Ты утомила гостей. Они нуждаются в отдыхе. Ты ведь не хочешь, чтобы они закончили свои дни так же, как твой волк?

– Конечно, нет, особенно купец, он выглядит совсем неплохо!

– Иди к себе, – поморщился черный маг и, обращаясь к несколько оторопевшим жителям Пограничья, добавил: – ступайте, слуги проводят вас.

* * *

Невольные гости, потрясенные увиденным зрелищем, покинули зал, испуганно косясь на сопровождающих их полуящеров. Устроив лошадей в конюшне и проследив, чтобы тюки с товаром были аккуратно сложены в кладовой, люди собрались в одной из комнат, и принялись делиться впечатлениями. Особое место в разговорах заняла дочь хозяина замка и то внимание, которое она оказала молодому купцу.

Купец не разделял общего веселья и мрачно сидел в стороне. Ему очень не нравилась та история, в которую они невольно оказались вовлеченными. Как и любой простой житель Хайбории, он старался держаться подальше от любых проявлений магии, и ему даже в страшном сне не могло присниться, что боги уготовят ему столь жестокое испытание.

До самых дальних пределов Пограничья долетали слухи о ужасном чародее Яхмосе и его избалованной дочке, которой дозволялось все. О ней рассказывали такое, перед чем бледнели самые причудливые из фантазий бродячих песнопевцев.

Ходили слухи, что некромант Яхмос тяготился той одинокой жизнью, которую вынужден был вести. Даже приверженность к культу Сета не убила в нем человеческие чувства, которые под спудом запрета лишь приобрели причудливые черты. Но, несмотря на все приложенные им усилия, ни одна женщина добровольно не пожелала связать судьбу с черным магом, имя которого обросло множеством кошмарных легенд. Даже рабыни, которых покупали по его поручению в самых глухих уголках, предпочитали сводить счеты с жизнью, лишь бы не оказаться на его ложе. По непонятной причине Яхмос не хотел прибегнуть к помощи магического искусства, дабы заполучить расположение кого-то из женщин. Поговаривали, что такова была цена, заплаченная Отцу Тьмы в обмен на покровительство.

Впрочем, Яхмос недолго горевал об этом. Однажды, он, в сопровождении своих неизменных спутников – полулюдей-полуящериц – проник в одну из древних гробниц, построенных, если верить легендам, еще до начала времен, когда мир был молод, а боги жили среди людей. Там в каменном саркофаге, покрытом магическими символами, он нашел мумию верховной жрицы Дер-кэто, чье рвение в служении своей богине давно стало легендой.

Взглянув на покоящуюся там безжизненную мумию, в которой вряд ли можно было угадать черты самой прекрасной и соблазнительной из женщин, Яхмос в тот же миг потерял покой. Душа некроманта, в которой нежные чувства даже в молодости были такой же редкостью как снег в столице Офира, преисполнилась самой настоящей страстью.

Много зим приучая себя к мысли, что союз с настоящей, полной жизни женщиной будет серьезным отступлением от культа Сета, он не смог устоять перед высохшими останками.

Несколько суток провел он в древней гробнице, но богиня сладострастия не желала расставаться со своей преданной служанкой, поэтому ни одно из заклинаний не возымело действия. Тогда Яхмос с величайшими трудностями и бесстрашно преодолев возникшие на его пути бесчисленные препятствия, доставил предмет своего вожделения в свою обитель и потратил много сил па то, чтобы оживить красавицу.

Несколько лун спустя, женщина все же открыла глаза и заговорила; а спустя еще пару седмиц, она уже смогла ответить на пылкие чувства своего обожателя. Но вопреки всем ожиданиям и чаяниям, это не принесло Яхмосу счастья. Ведь ожив, новоявленная спутница жизни утратила всякое сходство с мумией, что лишало ее в глазах некроманта былой привлекательности. И потом: то ли верховная жрица Деркэто слишком долго пробыла за порогом смерти, то ли заклинания, оказали не то действие, какое требовалось, но характер у ожившей жрицы оказался совершенно не соответствующий ее миловидной внешности.

Женщина, прекрасная как солнечный день на берегу Закатного моря, испытывала величайшую любовь к интригам и сплетням, рассказывая их за неимением слушателей даже пустым стенам. Она находила огромное удовольствие в том, чтобы устраивать скандалы, изыскивая причину для ссор с величайшей изобретательностью. В довершение всего, едва оправившись после рождения дочери, жрица богини сладострастия ухитрилась за краткий промежуток времени изменить Яхмосу почта со всеми его слугами-ящерами, несмотря на разницу в анатомии между человеком и рептилией.

Поэтому некромант, не желая уничтожать творение рук своих, перенес истощившую его терпение бывшую мумию, в замок одного из мелких гандерландских дворянчиков. Судя по долетавшим до него потом отрывочным сведениям, там ей понравилось гораздо больше…

А дочь их осталась жить в замке отца на попечении ситтов и прочих магических существ, которых в жилище некроманта всегда было более чем достаточно. К счастью, нравом она пошла не в собственных родителей: она не унаследовала ни вздорность матери, ни угрюмость отца. Но причины для огорчений у Яхмоса все же имелись. Девочка питала нездоровую страсть к огню, а также ко всему прочему, что только блестело, сверкало и переливалось. Кроме того, она с юных лет была не по-женски упряма и привыкла любыми путями добиваться всего, чего ей хотелось.

Привыкнув, что для нее не существует запретов, дочь некроманта и верховной жрицы Деркэто порой вела себя так, что от ее выходок приходили в ужас даже покрытые чешуей няньки. К досаде отца, она не проявила никакого интереса к чтению и изучению наук, а в магическом искусстве ее интересовало лишь то, что может потворствовать ее шалостям. Нельзя сказать, чтобы Файонарана была ленива или лишена усердия, просто она привыкла получать то, чего ей хотелось безо всякого труда.

Так продолжалось много зим… Но время шло и дочь мага наконец достигла того возраста, когда покой юных дев начинают смущать мечты о прекрасном принце. И тогда она решила, что ее всесильный отец, с детства потакавший всем ее желаниям, предоставит ей требуемое с той же легкостью, с которой до сих пор доставлял игрушки и украшения.

* * *

Юная особа с аппетитом уплетала сладости, развалившись на узорчатом султанапурском ковре в своей комнате, похожей на большую птичью клетку. Ее щебетание не утихало вот уже пару поворотов клепсидры. Тугоухие ящеры стояли у дверей и равнодушно внимали болтовне своей госпожи.

– Он посмотрел на меня и влюбился с первого взгляда, ведь в древних легендах всегда бывает именно так. Ясно, что теперь он не находит покоя и мечтает просить у отца моей руки. Кстати, во время вечерней трапезы я нарочно не стану смотреть в его сторону, чтобы немного его помучить. И поутру, когда приду выбирать украшения, тоже буду вести себя так, будто ничего не замечаю. Препятствия лишь усиливают любовь, разжигая ее от крохотной искорки до степного пожара. Но следует позаботиться, чтобы в мужчине теплилась надежда, иначе чувство может угаснуть… Не помню, кто мне об этом говорил, может, вообще никто… Я стану незаметно подглядывать, как этот несчастный умирает от любви. Это так же забавно как привязывать бечевой за лапки зеркального эстрамуса, всякий раз дергая за нее назад, когда тот уже пребывает в уверенности, что свободен.

– Но свободным людям не свойственно проявлять чувства по заказу, юная госпожа – послышался в ответ слабый шипящий голос.

– А его вообще никто не будет спрашивать! – топнула ножкой дочь мага. – Воспылает страстью, когда мне захочется и не разлюбит, пока не прикажу. Но вообще не буду я ему этого приказывать, пусть мучается вечно!

Служанка-ящерица в ответ лишь сокрушенно покачала головой почти человеческим жестом и на всякий случай спрятала под лавку длинный хвост, покрытый крупными серо-зелеными чешуйками. Ах, если бы это взбалмошное создание, поток неразумных речей которого похоже неиссякаем, не было любимой дочерью Хозяина…

* * *

Король Конан, вошел в малый тронный зал, где приказал собраться первым лицам государства. Киммериец был хмур и озабочен. Таким его давно уже не видели. Чаще всего повелитель Аквилонии чурался рутины государственного управления, предпочитая пустым разговорам реальные дела.

Северянин уселся, положив руки на резные подлокотники трона, и некоторое время оставался неподвижным подобно статуе Исполина Льдов, восседающего в своих нордхеймских чертогах. Придворные, глядя на своего короля, в ужасе терялись в догадках, какая напасть готова обрушиться на их головы в самое ближайшее время.

– Землям Пограничья пользующимся нашей защитой и покровительством, брошен вызов, – наконец мрачно заявил Конан, пристально оглядывая свиту. – Кто-то злонамеренно похитил целый караван, следовавший в Бритунию. Клянусь Кромом, если никак не ответить на это неслыханное оскорбление, то все вокруг будут считать, что держава наша ослабла, и не может защитить тех, кто считает себя в безопасности под ее мощным крылом! А посему я желаю, чтобы сотворивший это получил по. заслугам, но, прежде всего я жажду услышать имя виновного, дерзнувшего сотворить такое. Для этого злодея нужно разыскать и изобличить. Кто из вас готов взять на себя эту нелегкую, но почетную миссию?