Текст книги "Яблоко раздора"

Автор книги: Лилиан Дарси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Адам с удовольствием потянулся и устроился поудобней в постели. Шесть тридцать утра, но в комнате уже светло и тепло.

Он лениво обдумал планы на следующие несколько минут. Принять душ? Приготовить кофе? Почитать газету? Нет!

Любое из этих действий было приятным, но он собирался оставаться в постели и слушать звуки, доносящиеся из соседней комнаты, – самые лучшие звуки в мире.

– Бэээ, овечка. Мууу, коловка. Авв, аввв, собака.

В розово-кремовой спальне за стеной играла Эми. Ее выписали из госпиталя вчера в полдень. И эта ночь была первой, которую она провела дома, в собственной кроватке. Сейчас девочка играла с пластмассовыми животными, которых подарила ей Мэг.

Адам не мог представить себе ничего более замечательного, чем просыпаться под радостное щебетание Эми.

Прошло пять минут. Эми наконец замолчала, а потом громко позвала:

– Папа!

– Я здесь, солнышко, – откликнулся он, уже иду.

Он вскочил, натянул старую черную футболку и через секунду был рядом с дочкой, безумно счастливый, что Эми вернулась домой.

Адам вынул Эми из кроватки и прижал к груди, потом отнес ее на стол и переодел. Какое-то время они возились с игрушками, но тут он вспомнил, что пора завтракать.

На завтрак он приготовил себе яичницу с беконом, салат и тосты, а Эми – кашку, апельсиновый сок и порезанный на кусочки банан. Девочка поела достаточно для такой крошки, едва оправившейся от болезни. После этого Адам снова переодел ее и подмел пол.

Было уже десять часов, когда зазвонил телефон.

– Как насчет завтрашней вечеринки?

Спросила Бет Кэллахан.

– Это не вечеринка, мама, – оборвал он. Ему казалось, что они не могут позволить себе праздновать – пока еще не время. – Эми слишком слаба, хотя ест она хорошо, слава Богу.

– Вечеринка не для Эми, Адам, – возразила мать. – Это для всех нас. Конечно, она слабенькая, но, когда все соберутся, мы вынесем ее манеж в сад. Свежий воздух усыпит ее, и она будет спокойно отдыхать. Нам всем нужно расслабиться! Тебе, мне, папе. Надеюсь, ты пригласил Мэг?

– Я же сказал, что пригласил, – спокойно ответил Адам. Ему не понравилось, как легко и свободно произнесла мама имя Мэг.

Повисла пауза.

– А как насчет ее родителей?

– Они вернулись в Калифорнию неделю назад, ты же знаешь.

– Сегодня они прилетают снова. Я говорила с Пэтти.

– Ну да, вы же теперь лучшие подруги и так далее, – выдавил Адам, чувствуя, как злость и недоверие вспыхивают в нем с новой силой.

– Джонсы – бабушка и дедушка твоей дочери. Это означает, что они наша семья, Адам.

Он проигнорировал эти слова, потому что совершенно не ощущал их частью своей семьи.

– Что тыимеешь в виду, когда говоришь, что…

– Это не важно, – прервала она его расстроенно.

Он знал, что Бет обманывает.

– Мама, пожалуйста, будь откровенной со мной!

Спустя десять минут, объяснив сыну всеми доступными словами, что он идиот, Бет Кэллахан закончила разговор.

Когда Адам положил трубку, у него в ушах звенело, голова болела и он знал, что ему о многом нужно поразмыслить.

– Только я могла влюбиться в такого сложного человека, – сказала Мэг сама себе.

Она налила большой стакан содовой и сделала несколько крупных глотков. Поймав взгляд Адама, его обычный настороженно-хмурый взгляд, она чуть не поперхнулась.

Стоя посреди цветущего сада, Адам разговаривал с несколькими друзьями. Высокий, статный, загорелый, в синих шортах и ослепительно белой футболке, он резко выделялся на фоне остальных гостей.

Со стороны могло показаться, что он поглощен разговором с друзьями, но она поняла, что это не так, по тем взглядам, которые он бросал в ее сторону. Почему он не подошел поздороваться?

Мэг хотела поговорить с ним, сообщить новости, хотя не знала, как он воспримет их. И все-таки, почему он ведет себя невежливо и так откровенно игнорирует ее присутствие?

Роль хозяйки выполняла сегодня Бет, приветствуя каждого, а затем провожая в конец сада, где Джим устраивал барбекю. Судя по количеству мяса и сосисок для хот-догов, на «обычную семейную встречу по случаю возвращения Эми домой» ожидалось около шестидесяти гостей.

Адам, казалось, радовался присутствию такого большого количества народа, уделяя внимание и любезничая с каждым гостем, но… не подходил к Мэг. Он демонстративно не замечал ее и как раз сейчас занялся девушкой лет двадцати, обнял ее и повел в сад. Мэг это объятие показалось несколько нарочитым, но она быстро отвернулась и пробормотала:

– По правде говоря, я равнодушна к этому человеку. Так, было мимолетное увлечение, но с кем не бывает?

Да, но она получила полезный урок. Значит, она, адвокат, не настолько рассудительна и спокойна, как ей всегда казалось, и может поддаться эмоциям даже в ущерб делу? Но, с другой стороны, как бы поступил рассудительный, спокойный и разумный человек в такой ситуации?

Мэг решила отвлечься от неприятных мыслей и подошла к Джиму Кэллахану – ей нравился отец Адама, впрочем, как и его мама. Но в Джиме ее привлекали его смеющиеся карие глаза, чувство юмора, а главное, то, что Адам был очень похож на него.

Он изумленно взглянул на нее.

– Мэг! Спасибо за предложение, но неужели ты не нашла занятия повеселее, чем помогать мне?

– Это даже приятно, особенно когда собирается такая большая семья, – улыбнулась она.

– Мне кажется, что ты многих здесь не знаешь, я прав? – Джиму тоже нравилась эта девушка, а про себя он подумал, что его сын мог бы быть повнимательнее… к адвокату.

– Здесь главная Эми, – ответила Мэг, – но Бет сказала, что она спит.

– Да, малышка хоть и виновница торжества, но Адам не меньше заслуживает похвалы.

– Я думаю, вы с Бет рады, что девочка поправилась, – сказала Мэг, выкладывая стейки на решетку. – Я знаю: бабушки и дедушки больше волнуются за внуков, чем за своих детей. Но и за взрослых детей переживают достаточно.

– Это вы правильно подметили. Мои сыновья доставили мне хлопот и переживаний столько, что не хватит пальцев сосчитать: Патрик неудачно женился, Коннор вечно экспериментирует с тем, что называют экстремальным спортом, ну и так далее.

Мэг рассмеялась и добавила:

– А еще Адам.

– А еще Адам, – повторил Джим.

Они наблюдали за ним, вдыхая аромат мяса с чесноком, пряностями и вином, уже проникший во все уголки зеленого сада. Сегодня Адам выглядел как никогда сильным, спокойным и счастливым. Мэг подумала, что, если бы она не видела, как он страдал еще месяц назад, она бы ни за что не поверила, что это один и тот же человек.

– О, нет, только не дерево, – услышала Мэг возглас Джима.

– Какое дерево? – спросила она.

– Вот это! – показал он на сосну, выросшую здесь задолго до того, как бывшее пастбище превратилось в живописный сад.

Коннор вызвал Адама на соревнование: кто быстрее доберется до вершины, чем они, по-видимому, занимались, когда были детьми.

– Джери, не подбивай их, – крикнул Джим той самой девушке лет двадцати, которую, как видела Мэг, обхаживал Адам. – О господи, она с ними заодно!

Джери взяла у Адама часы и засекла время.

– На старт! Внимание! Марш! – закричала она.

Все в саду перестали разговаривать и повернулись к сосне. Адам полез с одной стороны раскидистого дерева, а Коннор – с другой. Коннор лидировал, несмотря на то, что слегка прихрамывал. Мэг заметила это, когда он подходил к ней.

– Кто первый коснется той длинной ветки, тот и выиграл, – закричал Коннор. – Джери, ты – судья, следи внимательно.

Адам видел, что все в саду пристально следят за их соревнованием. Но, в отличие от брата, он понятия не имел, зачем лезет на сосну. Коннор делал это для удовольствия, ему нравилось рисковать, меряться силами с природой, испытывать свои физические данные, проверять себя.

Адам всегда восхищался им и пытался подражать, но сегодня у него не было желания испытывать судьбу – у него была Эми, которую он должен поставить на ноги.

Адам почти добрался до вершины, когда вдруг подумал: что, если Эми проснулась, а меня нет рядом? Что, если никто не услышит, как она зовет меня? Господи, зачем я полез? Я с ума сошел!

Его сердце бешено забилось, а на лбу выступил пот. Только бы все обошлось!

Оба выдохлись, достигнув вершины, и буквально тут же полезли вниз. На полпути к земле Адам задержался на секунду, глянул на Мэг и решил: сейчас слезу и подойду поболтать с ней. Это даже неприлично, что я до сих пор не поздоровался. Можно принести ей коктейль или что-нибудь другое. Я же видел, она все время смотрела на меня. Но понимает ли Мэг, что меня безумно влечет к ней? Что мы испытываем друг к другу взаимное тяготение?

Он коснулся земли, повернулся к кузине Джери и, слушая ее поздравления, старался не смотреть на Мэг, пока не соберется с силами, чтобы подойти и заговорить с ней.

Джим спросил Мэг:

– Ты знала, что он такой сильный?

– Подозревала, – призналась она, вспоминая шестифутовый барьер на снежной горке и пятнадцатилетнего подростка с красными замерзшими ушами и улыбкой во все лицо. Действительно ли это был Адам?

– У него был очень тяжелый период в жизни, но мне кажется, что он подходит к концу, произнес Джим.

– Интересно, а он тоже так считает? – предположила Мэг.

Она считала, что Адам сам возвел вокруг себя тюремные стены и требуется какое-то экстраординарное событие, чтобы разрушить этот бастион.

Иногда ей хотелось закричать ему: «Прекрати! Проблема в тебе самом! Ты сам должен найти решение».

Но чаще она убеждала себя, что ее это не касается и ей следует держаться как можно дальше от Адама Кэллахана и его жизни.

– Он видел тебя? – спросил Джим.

– Да, но не подошел.

– Сама подойди, да не стесняйся. – Джим улыбнулся. – Будь смелее… Любой предлог хорош. Решай!

– О, да, ты прав, – ответила Мэг, осознавая, что оба они имеют в виду не обычный разговор.

Мэг чувствовала, что отец Адама все понимает, и от этого ей было не по себе. Но она доверяла Джиму и Бет с самой первой встречи и знала, что они на ее стороне.

– Скажем этой веселой компании, что стейки готовы, – предложил Джим.

– Разве это предлог для разговора с Адамом?

– Да, и он тебе нужен, милая, – осторожно ответил он, выкладывая на решетку сосиски.

– Спасибо, Джим. С тобой я должна быть честной. Спасибо!

Она направилась к сосне, но услышала голос Пэтти, появившейся только что вместе с отцом Мэг:

– Привет, Мэг. Извини, что мы опоздали. Твой папа перепутал поворот!

Они обняли ее, Мэг смутилась. Ее мысли были так заняты Адамом и откровенным разговором с его отцом, что она даже не заметила столь длительного отсутствия родителей.

– Вы не опоздали к обеду, – сказала Мэг. Стейки почти готовы, и есть еще закуски на столах.

– Чипсы? – обрадовалась Пэтти. – Мне так хочется чего-нибудь солененького.

– С тобой все в порядке, Пэтти?

– Никак не могу избавиться от простуды. Иногда чувствую себя хорошо, а иногда очень устаю. Мне кажется, я старею или на меня влияет глобальное потепление, бешеный ритм современной жизни, переезды, смена обстановки… не знаю.

– Тогда иди и, как следует, поешь. Ты такая худенькая.

– Ты теперь такая важная, что не здороваешься, – услышала она вдруг голос Адама.

Мэг резко обернулась и уставилась на него.

– Вот это да! Я удостоилась внимания самого Адама Кэллахана! – воскликнула она, давая волю всем эмоциям, которые так долго подавляла. – Это ты забыл поздороваться, окруженный толпой двоюродных сестер, братьев, дядюшек, тетушек и еще бог знает кого.

– Они не кусаются. Ты тоже могла бы подойти.

– Не думаю, – продолжала она. – Меня не удосужились представить им.

Он потер ладонью щеку, очевидно смутившись.

– Ладно, – сдался он. – Ты права.

– Тогда зачем притворяться, что это моя вина?

– Нападение – лучшая защита? – с надеждой предложил он.

– Адам!

– Я подумал… – начал он объясняться.

– Бедняжка, надеюсь, это было не очень тяжело.

– Не надо, Мэг.

– Не буду, если ты тоже не будешь.

– Не буду что?

– Я не знаю, – покачала она головой. – Я не понимаю, о чем мы говорим.

– Тогда пойдем навестим Эми.

– Она не спит?

– Надеюсь, нет. После возвращения из больницы она очень много играла и быстро заснула. Как это было здорово – видеть ее сладко спящей в собственной кроватке без капельницы и приборов вокруг, видеть, как на ее щечки возвращается румянец. Я не знаю, проснулась ли она сейчас, но ты можешь полюбоваться, как она спит… О, я не знаю, что сказать. Ущипни меня, чтобы я понял, что это не сон…

– Конечно, я хочу увидеть ее. – Мэг не удержалась и добавила: – Надеюсь, ты не думаешь, что моя персона представляет для нее угрозу.

– Не надо, – попросил Адам. Они молча направились к дому.

На этот раз она знала, что он имеет в виду, и возразила:

– Почему нет? Это ведь правда! Не имеет значения, что я говорю или делаю, ты все равно не веришь мне, не веришь моим родителям. Ты во всем ищешь причины для недоверия. Ты даже не представляешь, как это меня бесит! Я чувствую себя совершенно беспомощной. И очень переживаю!

– Мэг…

– Словно я все время подключена к детектору лжи и ты проверяешь его показания. Это когда-нибудь прекратится, Адам?

– Мэг! – Они остановились на широких деревянных ступенях и повернулись друг к другу.

– Разве это справедливо? – продолжила она, испытывая потребность высказаться. Как я могу строить отношения с моей племянницей, чувствуя постоянный надзор, зная, что ты следишь за каждым моим словом и движением? Неужели ты не понимаешь, что она не сможет привязаться ни ко мне, ни к папе с Пэтти в атмосфере такого недоверия? Все это может плохо повлиять на нее. Ты врач и должен знать это лучше, чем я. Папа и Пэтти собираются переехать в Филадельфию в следующем месяце…

– Мэг Джонс! – выдавил он сквозь зубы, хватая ее за плечи. – Если ты дашь мне вставить хоть слово…

– Говори! Давай, говори! – Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Мэг, как нам поступить, чтобы ты принимала больше участия в жизни и воспитании Эми?

– Ты говоришь как политик с трибуны. Давай, продолжай, какие еще у тебя есть слова, чтобы с их помощью не сказать ничего?

– Проклятье! Хорошо, можешь забирать ее, раз уж твои родители переезжают сюда, и забыть обо мне! Но Эми еще слишком мала, она иногда просыпается ночью раза три. Если она проснется в чужой комнате, может испугаться. Ты же понимаешь, она ни к кому так не привыкла, как ко мне.

– Одно дело – беспокоиться за ребенка, а другое – подозревать всех людей, и меня в особенности, в организации похищения.

– Я не это имел в виду.

– Нет, именно это.

– В любви к ребенку нет логики, Мэг, – взорвался Адам. – Это просто заложено в человеке. – Он убрал руку с ее плеча и прижал к сердцу. – Вот здесь. Любовь приходит отсюда. И если ты ничего не знаешь о любви, то… Проклятье! Разумеется, ты знаешь! – В его темных глазах вспыхнул огонь, когда он взглянул на нее. – Конечно, ты знаешь это, – повторил он мягче. – Ты знаешь, что это такое, не так ли, Мэг? – прошептал он, в конце концов, за долю секунды до того, как их губы соприкоснулись.

– Я знаю это… лучше, чем мне хотелось бы, выдохнула она, прежде чем ответить на поцелуй.

Ее руки легли ему на плечи, он привлек ее к себе, чувствуя прикосновение ее нежной груди и крепких бедер. Поцелуй был потрясающим. Он ощущал каждое движение ее рта. Слышал ее шепот. Пламя страсти вспыхнуло в нем. Он уже не мог остановиться, целуя ее все крепче и крепче. Ее голова откинулась назад, и он начал покрывать поцелуями ее шею, ложбинку у горла, грудь в вырезе легкой блузки абрикосового цвета.

– Я всегда стремилась быть логичной, разумной… – шепнула Мэг.

Адам не переживал из-за того, что лишил ее контроля над собой, напротив, он был рад. Он испытал непередаваемое чувство триумфа, когда понял, что все это для нее не игра, не хитроумный план. Мэг была так же в плену чувств, как и он.

Она застонала, когда он прижался к ней бедрами. Его руки скользнули вниз и крепко обняли ее. Потом снова поднялись, чтобы проникнуть под блузку и коснуться обнаженной кожи. Он задрожал. Ему требовалось больше. Их чувства достигли апогея…

– Адам, пожалуйста, – стонала Мэг.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – хрипло спросил он, наслаждаясь своей властью над ней, несмотря на то, что внутренний голос предостерегал его. – Этого ты хочешь?

– Да… Нет.

– Я рад, что мы прояснили хотя бы этот вопрос.

– Но, Адам, скажи мне… – Она отстранилась и взглянула на него. Ее волосы рассыпались и были похожи на пышное облако, ее пальцы все еще лежали на его затылке. – Неужели ты не чувствуешь то же, что и я? Неужели ты не можешь честно признаться, что это самое сумасшедшее, самое сложное, самое сильное влечение, которое ты когда-либо испытывал?

– Могу, – прошептал он.

Все его тело напряглось.

– Тогда объясни мне, – продолжала она. Ты говоришь, что любовь – в природе человека. Тогда чего мне слушаться? К чему должен прислушиваться каждый? К голове или к сердцу? К разуму или чувству?

– К сердцу, – медленно произнес он, глядя на ее губы, чувствуя ее тело рядом со своим, потом добавил: – Это должно быть сердце, иначе мама не потратила бы тысячу слов вчера по телефону, убеждая меня прислушаться к голосу разума.

– Я не понимаю, – сказала Мэг, хотя и поняла, в чем дело: сейчас он говорил сам с собой.

Его темные, как кофе, глаза затуманились, словно он не видел ее.

Снова, секунды спустя после их самого прекрасного в жизни поцелуя, он столкнулся с демонами, омрачающими его душу. И Мэг тут же была забыта. Она отдала бы все, только бы он поделился с ней, попросил ее помощи.

Но он этого не сделает. Она взяла отпуск на месяц, чтобы поехать в Сан-Франциско – помочь родителям с переездом и повидаться со старыми друзьями. Ей необходимо сменить обстановку, побыть вдали от него, проверить свои чувства.

Адам нахмурился. Нежность и страсть, наслаждение и радость, которые она видела на его лице, испарились, и вернулось настороженное, жесткое выражение, к которому она уже привыкла.

Ей захотелось крикнуть: «Перестань! Перестань мучить себя! И меня тоже! Ты убиваешь наши чувства, ты изводишь себя и отталкиваешь меня. Если ты не веришь мне сейчас, запрещаешь себе испытывать ко мне то, что испытывал все эти недели, у нас нет будущего!»

Но она ничего не сказала. Абсолютно беспомощная, она понимала, что он уже за тысячи миль от нее.

– Какие-то звуки. Это Эми? – внезапно спросил Адам. – Я слышу что-то наверху…

Мэг покачала головой:

– Я ничего не слышу, кроме шума вечеринки.

– Мне все же кажется, что это она, ей приснился плохой сон. – И он побежал наверх.

Она последовала за ним, не зная, как он отреагирует, пустит он ее к Эми или нет.

– Я иду, доченька, – нежно позвал Адам. Мэг так ничего и не услышала, даже когда они добрались до лестничной площадки перед дверью в спальню девочки. Когда Мэг вошла в комнату, Адам уже стоял рядом с кроваткой и улыбался. Малышка сладко спала, и ее темные длинные ресницы бросали тени на розовые щечки.

– Не понимаю, – сказал Адам. – Я был уверен, что слышу ее плач.

Он нагнулся и коснулся ее ручки.

– Что ты делаешь? – удивилась Мэг.

– Проверяю пульс.

Она уставилась на него:

– Разве это необходимо? Ведь с ней все в порядке, не так ли?

– Да, но… – Он взглянул на свою руку, касавшуюся ручки Эми. – Я… – Он покачал головой. – Мне кажется, это уже стало привычкой. – Да, с ней все в порядке, – сказал он скорее себе, чем Мэг.

– Какая она красивая, – залюбовалась Мэг. Ты был прав, даже смотреть на нее очень приятно. Я… я люблю ее, Адам. Могу я сказать это?

– Чем больше людей любят ее, тем лучше, ответил он. – Как я измотался за это время! Меня даже преследуют галлюцинации. Мне кажется, что она плачет, а она крепко спит. – Он наблюдал за малышкой еще несколько минут.

Они вернулись вниз и молча растворились в толпе гостей. Мэг поняла одно – по отношению к ней у Адама не было галлюцинаций. Она утратила контроль над собой во время их страстного поцелуя, в то время как его душа все время была с Эми.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Неторопливое течение вечера было неожиданно нарушено: стало плохо Пэтти.

– Вам надо пойти прилечь на диван, – предложил Адам.

– О, да, конечно! Мэг, милая, ты не могла бы принести стакан воды?

– Разумеется, Пэтти.

Берт и Адам провели Пэтти к дивану, а Мэг принесла воду. Постепенно серое лицо миссис Джонс начало розоветь.

– Пэтти, я безумно волнуюсь! – Берт опустился перед ней на колени и взял за руки. Адам, ты же врач, помоги.

Адам внимательно посмотрел на нее.

– Для начала я бы сделал тест на беременность, – произнес он.

– Тест на беременность?! – выдохнула Пэтти, поднимаясь на диване. – Беременность? Но это невозможно! Мне почти сорок пять.

– Все возможно. Вы ведь хотите ребенка?

– О, это было бы самым прекрасным чудом в мире, – расплакалась она.

Через полчаса предположение Адама подтвердилось. Берт поехал на машине в ближайшую аптеку и купил тест. Прошло совсем немного времени, и Пэтти и Берт были на седьмом небе от счастья, а все члены клана Кэллаханов, узнав эту потрясающую новость, решили, что у них появился еще один повод для торжества.

– Как замечательно! – призналась Бет, наполняя тарелку доверху.

– Теперь понятно, почему я так плохо чувствовала себя последнее время. Меня все раздражало, я волновалась по пустякам и злилась на все и всех, – возбужденно болтала Пэтти.

– Да, это один из признаков беременности, подтвердил ее догадку Адам. По непонятной причине ее восторг не доставлял ему удовольствия.

– Адам, меня посещали какие-то противоестественные желания – я даже хотела похитить твою малышку, – проговорилась Пэтти.

– Я знаю, – спокойно ответил он.

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

– Мэг рассказала? – Она оглянулась на падчерицу.

– Я слышал, как она говорила с тобой по телефону.

– Поверь мне, как только я познакомилась с тобой, я поняла, насколько глупа эта идея. А Мэг отговаривала меня с самого начала.

– Правда, но мне кажется, что Адаму не нравится эта тема, – заметила Мэг.

– Адам, если бы ты знал, как страдала Мэг! Но она так старалась все скрыть, чтобы не беспокоить нас. Наша Мэгги – очень заботливая дочь и очень ответственный человек.

Адам соглашался с Пэтти, но разделить ее восторги не мог. И когда она сказала, что уезжает домой, он даже не попытался остановить ее.

Берт подошел к Адаму, когда Мэг благодарила за все и прощалась с Бет.

– Она уезжает. – Берт пристально наблюдал за дочерью.

– Я знаю.

– Адам, ты не собираешься удержать ее?

– Что вы имеете в виду?

– Уговори ее остаться.

– Но зачем?

– В таком случае, – спокойно продолжил Берт, – я не знаю, с чего мне начать – убить тебя немедленно или швырнуть на землю и держать ногу у тебя на шее, пока ты не согласишься признаться ей в том, что ты чувствуешь. – Берт постепенно повышал голос. – Она не будет ждать, Адам. Я знаю свою дочь. Она сбежит от тебя, от себя и от той муки, на которую ты ее обрекаешь. А куда сбежит, я не знаю, но уверен – на край света!

У Адама все сжалось внутри: отец Мэг так хорошо понял его состояние?

– Я ненавижу себя за эти чувства, – признался он.

– Почему?

– Потому что я не верю в них. Я ни во что больше не верю.

– О господи, ты действительно безнадежен, – воскликнул Берт Джонс. – Ты видишь, как счастлива моя жена? Она всегда мечтала о ребенке, и вот он, даст Бог, родится! Дети – самое прекрасное на свете! Конечно, они приносят и горе – я так страдал из-за Шерри! А твои родители, у которых восемь детей?! Сколько они намучились из-за вас, и все-таки мы счастливы.

– Конечно, – согласился Адам. – Все так и есть.

– И ты хочешь лишиться чего-то прекрасного, что появилось в твоей жизни только сейчас? Ты даже не успел как следует узнать это и спешишь отказаться?

– Я… Это очень сложный вопрос, мистер Джонс. Я никогда не думал над этим.

Адам вдруг почувствовал, как туман, окружавший его, уходит, рассеивается, уступая место солнечному свету. То, чего он действительно хотел, внезапно стало простым и понятным.

– Подумай! – воскликнул Берт. – Подумай об этом хотя бы минуту и скажи мне, что ты чувствуешь к моей дочери и что ты собираешься делать с этим чувством?

– Мне нет нужды думать, – твердо сказал Адам, ощущая приток новых сил. – Я твердо знаю, что мне нужно сейчас. Вы правы. Извините, я должен найти Мэг.

– Я не плачу, не плачу, – клялась себе Мэг, выходя из сада Кэллаханов и направляясь к своей машине. – В слезах нет никакого смысла. Главное – принять решение… Но какое?

Из-за большого количества автомобилей, припаркованных перед домом Кэллаханов, ей пришлось оставить машину довольно далеко, около парка, в котором они гуляли однажды с Эми и Адамом, но Мэг была, даже рада возможности пройтись. Это хороший способ разобраться в своих чувствах и успокоиться.

– Я злюсь, да, но я имею на это право! Я почти призналась Адаму в своем чувстве. И почти наверняка знаю, что он испытывает… ко мне. Но он упирается, не хочет признаться самому себе, не хочет даже думать об этом. Что ж, в таком случае у нас нет никаких шансов, и чем дольше я стану ждать, тем сильнее буду страдать.

Месяц в Калифорнии – маловато для задуманного, но она не могла взять более длительный отпуск. На работе остались незаконченные дела, которые придется передать коллегам. Без сомнения, она много потеряет из-за отлучки, но это не так важно. Когда корабль тонет, приходится прибегать к спасательной шлюпке.

– Я должна послать ему иск о возмещении каждого цента, который потеряю, – решила Мэг. Она так углубилась в свои горькие размышления, что забыла о решении не плакать. Слезы текли по ее щекам, но облегчения не приносили.

И тут она заметила, что за ней медленно следует машина. Мэг резко повернулась и приготовилась отчитать назойливого незнакомца… но слова замерли на ее губах.

– Я хотел спросить. – Адам откинулся на спинку сиденья своей открытой машины, снял темные очки и заглянул ей в глаза: – Ты когда-нибудь каталась в красном «корвете» в теплый весенний день?

– Никогда, а что, у тебя есть красный «корвет»? Ты украл его или как?

– Одолжил у Коннора.

– Рада за тебя. Теперь, извини, я добралась до моей машины, и я…

– Эй, Мэг. Я знаю, что заслужил это, но…

– Ты опять за свое?

Ему все-таки удалось завладеть ее вниманием. Она не положила ключ в карман, но и не вставила в скважину.

– Я заслужил это, – серьезно повторил Адам. – Пожалуйста, садись в машину, прежде чем я…

– И еще раз: счастливого пути, – твердо прервала его Мэг.

– Мне нет прощения, согласен. Но могу я пригласить тебя на автомобильную прогулку и пикник с бутылкой шампанского? Я постараюсь изменить твое мнение обо мне.

– Пикник? Шампанское?

– Ты ничего не ела на вечеринке.

– Ты заметил?

– Я замечаю все, что касается тебя, Мэг.

Джонс, – ответил он. – С самого начала, даже когда не хотел этого. Посмотри, я захватил еду с вечеринки, и у меня есть шампанское. Я одолжил машину у Коннора, потому что она уютнее и шикарнее… для тебя.

Адам остановил машину и нагнулся, чтобы открыть дверцу. На его лице сияла широкая улыбка. Мэг видела эту искреннюю, радостную улыбку только раз, лет шестнадцать назад, на лице полузамерзшего, но очень счастливого подростка в заснеженном парке.

– Прости меня, – нежно попросил он. Теперь она сидела в машине совсем близко от него. И он поцеловал ее. Поцелуй был краткий и легкий, как прикосновение перышка. Потом он посмотрел ей в глаза: – Ты должна подумать о моих родителях. Твой отец убьет меня, если ты не скажешь «да». Поэтому лучше…

– Лучше что?

– Лучше скажи «нет». Но скажи это отцу, прежде чем он…

– Убьет тебя?

– Да, и не по моей вине!

– Но ведь ты заслужил это!

– Даже если я заслужил это. Мне кажется, нужно оставить все наши иски, размолвки, шпильки и недомолвки в прошлом.

– Я только хотела уточнить кое-что, – сказала она. – Впервые в нашей программе «Адам и Мэг» Адам признается, что он заслужил это.

– Да, я должен был понять это раньше, но мне казалось, что у меня отбирают самое главное, что со мной происходят все новые и новые несчастья, что самый прекрасный человек, появившийся в моей жизни, может оказаться не тем, за кого себя выдает.

– Мне кажется, следует вырезать этот эпизод программы.

Они поехали дальше вдоль окраин улиц, выехали за город, где не действовали ограничения скорости, и помчались навстречу ветру… И вдруг Адам развернул машину.

– Мы что, никуда не едем?

– Нет.

– Но…

– Мне нужно было проветрить мозги, объяснил Адам. – Спасибо Коннору за то, что у него открытая машина.

– Спасибо Коннору, – рассмеялась Мэг. Они устроили пикник в парке, где гуляли с Эми.

– Я чувствую себя так, словно сидел в тюрьме, – сказал Адам, ложась на покрывало, которое они расстелили, и положив ее голову себе на грудь. – И высокими тюремными стенами были страх и недоверие.

– Я чувствовала это.

– Сначала у меня была серьезная причина: я боялся потерять Эми. Потом я перестал доверять людям вообще и даже собственным чувствам. Мама говорила мне, что надо слушать разум, а не сердце. Мне это казалось неправильным, пока я не понял, что мое сердце переполнено страхами. Теперь я понимаю… У меня не было и нет причин не доверять тебе. Мой разум говорил мне это и раньше, но недоверие вошло в мои кровь и плоть, стало частью меня. Я походил на животное, которое не может забыть, что с ним плохо обращались. Прости, в том, что я говорю, нет никакого смысла.

– Есть, Адам, – прошептала она, гладя его грудь. – Моя вина в том, что я должна была понять, как трудно тебе пришлось, но вместо этого я обижалась и торопила события.

– У тебя было на это право, я ужасно обращался с тобой. Как же я теперь могу требовать твоей любви, Мэг? И все же – ты могла бы полюбить меня, Мэг Джонс? Так, как я люблю тебя? Я знаю, что это трудно для тебя…

– Трудно? – рассмеялась она, опираясь на локоть, и легонько потерлась носом о его нос.

Господи, да с ней ли это происходит на самом деле? Она садилась в машину Коннора и даже не смела надеяться на что-то подобное. А сейчас Адам предлагает ей свое сердце, словно ничего другого и быть не может!

Так оно и было.

– Ты думаешь, что любить тебя и знать, что ты любишь меня, – невозможно? Адам Кэллахан, мне кажется, что я сплю!