Текст книги "Актриса (СИ)"

Автор книги: Лили Ред

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Что ты чувствуешь? – было моим вопросом, но он упал замертво.

– Дочь, быстро в машину!

Каким-то образом Платон оказался поблизости, охрана схватила мать, а меня – его сильные руки. Пальцы впились в предплечье, создавая дискомфорт.

Повинуясь его воле и силе, я уселась туда, куда мне было указано, ощущая тот самый пристальный взгляд.

Глава 4

– Ты цела? – прощупывал мои руки, ребра и ноги человек, который увел меня.

– Да, – я отстранилась от него и поправила одежду.

Мать сидела вся в слезах, нужно отдать должное визажистам – макияж остался на месте. Хорошо, что в лимузинах места настолько много, что даже охрана уместилась.

– Ты почему не сказала, что дочь нестабильна? – мужчина смотрел на мать, когда та тихо всхлипывала. Больше всего меня поразило, что сам он был спокоен, как я.

– Кто? – удивлено воскликнула мать, как будто действительно не понимала, кого имеет в виду Платон.

– Дочь. Ты о чем думаешь? Хочешь, чтобы она в психушку загремела? – строгость в его голосе завораживала, я смотрела на его лицо. Непроницаемое, совершенно спокойное, только, если присмотреться, между бровями пролегли хмурые морщинки.

– С ней все в порядке, – фыркнув, мать отвернулась к окну, вытирая слезы со щек.

– Почему я нестабильна? – глядя на его профиль, спросила у человека, который утверждает, что я его дочь.

А он, не обращая на меня внимания, продолжал смотреть на мать.

– Я услышу ответ на вопрос? По-твоему, она стабильна? Посмотри на свои эмоции и ее хладнокровность! Ты представляешь, что о ней скажут в СМИ? Ее жизнь пойдет под откос! Наша дочь во время убийства спрашивала у трупа «Что ты чувствуешь?». О ней не переживаешь, подумала бы о своей репутации…

– Зря ты так, она об этом и думает. Мать заботилась обо мне хоть как-то в отличие от некоторых, – влезла я.

– Ты многое не знаешь, дочь, – ответил мужчина, резко обернувшись ко мне.

– Откуда уверенность, что я твоя дочь? Мы не похожи с тобой, ты – седой, я – рыжая, а мать вообще блондинка… – Мы и вправду отличались. И если он у матери спрашивает, значит, в курсе, что со мной? Значит, он знает, как это исправить?! – Говори уже, – вырвалось быстрее, чем я успела подумать. Нетерпеливо сказала, но в голосе все равно была холодность.

– Тебе все объяснят специалисты. Мы сейчас к ним и едем. Так что, семья, наберитесь терпения, – из его уст это слово звучало как приговор.

Что он имеет в виду? Теперь он женится на матери, а что будет со мной? Меня в психушку? Какие специалисты?

– Уезжай, Платон. Ты тут лишний, и в нашей с Авророй семье тебе нет места, – устало выдохнула мать. Играла? Не могу понять, уже сама начинаю путаться, когда она настоящая, а когда играет.

– Пока моя дочь больна, я остаюсь здесь. Либо уезжаю с ней.

– Я – совершеннолетняя, и без моего разрешения ты не имеешь права меня куда-либо вывозить. В противном случае это будет расценено как похищение. Статья 126. Похищение человека карается принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на тот же срок.

– И ты ее отдала в актерское? Что ты за мать? Какая из нее актриса? У нее явно другой склад ума, на что ты вообще обращаешь внимание? – не мог успокоиться мужчина.

– Это ей помогает по жизни. Ты не имеешь права меня отчитывать! Ты – никто, и можешь быть уверен: она – не твоя дочь.

Даже мне было понятно, что это слова обиженной женщины. Она поджала губы и больше не смотрела в нашу сторону, обнимая себя руками, будто защищаясь. В этот момент хотелось крикнуть: «Мать, ты должна что-то чувствовать. Тогда почему ты закрываешься? Почему скрываешь в себе этот дар? Для чего?»

Слезы опять полились из ее глаз. Ее била дрожь, она держалась из последних сил. Мать зажмурилась, скорее всего, представляла лицо бывшего любовника. Оно тоже стояло перед моими глазами, но для меня он ничего не значил.

– А просто обратиться за помощью нельзя? Если бы не скрывала от меня дочь до совершеннолетия, можно было исправить задолго «до», – тихо сказал Платон, а я в который раз поражалась его спокойствию.

После этих слов не хотелось сопротивляться, да и мне самой давно хотелось узнать: что со мной? И что означают его слова о том, что она меня прятала? Я училась в школе, фамилию никогда не меняла. Да, мать не представляла меня журналистам, не говорила, кто с ней живет, но она и не запрещала мне посещать кино, кафе или библиотеки. Перед университетом я была посвящена во все секреты светской жизни, но все равно держалась в стороне. Всего лишь потому, что мне было не интересно. Только в университете, благодаря подругам и Леону, стала посещать такие мероприятия.

Мы ехали очень долго. Скорее всего, нас везли за город, потому что жилые комплексы уже закончились, за окном то и дело мелькали лесные пейзажи. Остановились перед железными воротами, медленно отъезжавшими в стороны. Территория была огромная, дураком быть нужно, чтобы не понять, куда мы приехали.

– Приехали. Все выходим и идем на прием. Если кто-то не пойдет – охрана силком потащит, – сказал Платон, выходя из машины.

Впереди высокое здание, в которое мы поспешили войти. Антураж был мрачным, хотя на улице зеленый газон, красивые формы подстриженных кустарников – за территорией следят и ухаживают. Лифт бесшумно поднял нас на тринадцатый этаж. Если бы у меня были проблемы с психикой, я бы не пошла. Визжала, кричала. Психи же так себя ведут? Или, например, суеверная… Но наша «веселая» компания продолжала идти по длинному светлому коридору. Почему врачи предпочитают белый цвет? Невесты выбирают белое платье – это понятно: символ чистоты и непорочности. А врачи для чего? Чем только не займешь свой мозг, чтобы одна и та же мысль тебя не сделала действительно психопатом. Металлическая табличка гласила, что мы пришли к главному врачу психиатрической больницы Елисееву Алексею Витальевичу.

– Здравствуйте, Платон Леонидович, Алексей Витальевич вас уже ждет. Проходите, – в приемной женщина средних лет в белом халате – кто бы сомневался – слегка привстала из-за стола и указала нам на вторую дверь.

Внутри сидел мужчина, не могу точно сказать, как он выглядел: в белом халате, волосы седые, выглядел намного старше человека, который утверждает, что мой отец.

– Леонидыч, долго едете, я уже заждался вас, – мужчины пожали друг другу руки,

– а это твои принцессы?

Интересно, он сейчас серьезно говорит? Или это такой своеобразный юмор?

– Приветствую, Алексей. Да, это Аврора – моя дочь, и Злата – ее мама.

По их рукопожатию стало понятно, что они старые друзья.

– Милые дамы, позвольте представиться. Я – Алексей, сейчас задам буквально пару вопросов каждому из вас, и будем решать, что делать.

– Если вы сможете помочь, то я согласна! – перешла сразу к делу, чтобы сразу обозначить свою цель.

– Сделаю все, что в моих силах. Главное – активное сотрудничество, – он улыбнулся, и маленькие морщинки образовались возле его глаз. – Сейчас мы поговорим с мамой. Злата, расскажи, как проходила беременность, без патологий?

– он открыл тетрадку и взял ручку, чтобы делать пометки.

– Хорошо все проходило, без патологий, – она высокомерно смотрела и грубо отвечала Алексею.

– Были какие-то травмы, во время родов, в последующем? Расскажи, во сколько месяцев перестала кормить грудью, в какое время Аврора стала держать головку, зубы и первые шаги…

Я смотрела на нее, но она молчала. Не могло же быть такое, чтобы она не знала? Она же сама говорила мне, что старалась и делала для меня все. Растила, кормила и одевала… Она же для меня все…

– Какое это имеет отношение? Ей занималась моя мама, а потом няни. Я не могла все делать, нужно было деньги зарабатывать! – она нервно закинула ногу на ногу и поправила волосы.

– У вас вызывало беспокойство состояние вашей дочери? – непринужденно спросил Алексей.

– Нет, она совершенно здорова, – мать начинала закипать, ей не нравится, когда что-то в ее жизни не идеально.

– Даже наша дочь понимает, что у нее проблемы в то время, когда ты все отрицаешь. Очнись, Злата, ей нужна помощь, – у Платона играли желваки, казалось, он едва сдерживает себя, чтобы не накинуться на мать.

– Я не могла, нужно было работать, пока кто-то по заграницам ездил, – прошипела мать, с прищуром смотря на Платона.

– В этом и проблема, Злата, ты должна была дать любовь и научить всему. Или не прятать ее от меня!

– Я не вижу смысла сейчас обвинять кого-то одного. У каждого свои страхи и обиды, главное – вовремя понять проблему и решить ее…

Оба обратили все внимание на меня.

– Аврора, – голос Алексея был немного грустный – расстроился, что у меня такие родители? – Когда ты поняла, что ничего не чувствуешь? Что касается физической боли, сна, потребности в еде – как ощущаешь?

– Дискомфорт, ничего конкретного не могу сказать.

– А где ты учишься? Наверное, что-то техническое? Или гуманитарий? – он опять улыбнулся, только я его эмоций не разделяла.

В кабинете повисла тишина, звенящая, давящая… Как будто от моих ответов решалась жизнь всей планеты.

– Актерское искусство.

Он удивился, но в следующую секунду стал очень серьезным.

– Давно учишься? Сколько тебе лет? Наверное, от парней отбоя нет? Красавица какая, вся в своих родителей…

Да, точно – вся: один сидит ни рыба, ни мясо, другая то скачет, то плачет, то смеется. А дочь их вообще лишена всего.

– Нет, второй год. Мне недавно исполнилось восемнадцать. С парнями у меня не ладится, не хочу встречаться, ничего не чувствуя, – было неловко признаваться, но он врач. Сразу вспомнился тот парень на вечере. Его сверкающие глаза, и мягкий голос… Скорее всего, мы с ним больше и не увидимся…

– Платон, Злата и Аврора, на сегодня все. Спасибо, что ответили на все вопросы. Надеюсь, наши старания пойдут на пользу Авроре. Жду вас завтра, пока тщательно подготовлюсь к встрече. Нам есть с чем работать, такие случаи довольно редкие, но они встречаются. Постараемся освободить эмоции, помочь их прочувствовать. Но не будем торопиться, всё постепенно, – он улыбнулся, встал и обошел стол. – Надеюсь, я вас не утомил своими вопросами. Буду ждать завтра. До свидания, Друзья.

– До свидания, Алексей, – мужчины опять пожали руки, больше нас тут сегодня ничего не держало, и мы поспешили покинуть помещение.

На улице было жарко, даже тень от близстоящих деревьев не спасала. Наш лимузин стоял неподалеку, мы прошли к нему в окружении охраны. Я не могла понять, хорошо или плохо то, что сейчас происходит в моей жизни. Возможно, я изменюсь кардинально, либо меня закроют в этой больнице навсегда.

Я обратила внимание, что возле входа стояла черная машина. За лобовым стеклом виден тот парень – Кирилл. Случайно ли он тут оказался или следил – остается загадкой, которую я должна разгадать. Не могу сказать, нравилось мне это или пугало, напрягало или волновало… но было необычно – третий раз и я уже думаю о нем больше, чем о других. Как и пару часов назад, я смотрела в его глаза, которые с интересом смотрели на меня.

У меня сбилось дыхание, все это проклятая жара, возможно. Дышала резко и часто. Губы так пересохли, что едва уловимым движением прошлась языком, увлажняя их. Прикусила губу. Интересно, он долго стоит? Нужно узнать… Только решилась подойти к нему, как Платон резко меня перехватил.

– В машину, у нас много работы, – серьезный тон требовал беспрекословного исполнения.

Глава5

Нас отвезли домой. Я была в прострации, не было даже мыслей о мелочах.

– Аврора, быстро в дом, – сказала мать, нервно переступая с ноги на ногу.

Я не стала противиться, все равно завтра опять увидимся все втроем у этого милого дядечки.

– До свидания, – попрощалась я со всеми и прошла в дом.

Как только дверь закрылась, я не стала подниматься в свою комнату, а стояла и слушала разговор двух обиженных друг на друга людей.

– Злата, ты поняла, что нужно делать? – спросил Платон.

Я не видела его лица, поэтому прочитать его эмоции было сложно. Можно только полагаться на интонацию, но она была ровной.

– Я все поняла, но, если это навредит моей карьере и ей, я тебя по судам затаскаю. Можешь поверить, мои юристы уже собирают на тебя информацию…

Она говорила не высокомерно или наигранно. Возможно, первый раз в жизни я слышала ее истинное ”я”.

– Не делай глупостей. Ты и так их совершила достаточно. – Усталый выдох, скорее всего, Платона тоже вымотал сегодняшний день.

– А я и не делала. Если б ты не бросил нас, все могло быть по-другому! – В голосе слышалась отчаяние, потому что она больше никак не могла оправдать то, как вела себя со мной.

– У меня были на то причины, о которых ты в курсе. И если бы ты могла нормально отреагировать на них и протянуть мне тогда руку, то да… Тогда бы все сложилось по-другому.

– Ты не можешь винить меня… – мать всхлипнула и поспешила удалиться, ступая каблуками по ступенькам.

Я тут же повернулась и побежала к себе в комнату, чтобы меня никто не увидел. Сердце гулко билось в груди, казалось, еще чуть-чуть – и выпрыгнет. Чувствовала ли я волнение?

Вряд ли…

По телевизору, радио и в социальных сетях гремела новость об убийстве. Писали разное – от плохого до ужасного, поэтому я не стала акцентировать на этом внимание. Приняв душ, легла в кровать и, что странно, уснула без трудностей…

***

Утро, подъем, разминка и завтрак. Хмурая мать, недовольные гувернантки – ничего не меняется.

– Через час приедет Платон, будь готова. Он прав: если есть возможность тебя вылечить – попробуем.

Она была не в духе. На меня не смотрела, ей тарелка была интереснее всего. Но она ни разу не повысила голос.

– Хорошо.

Я принялась за завтрак – силы сегодня понадобятся. Скорее всего, Алексей будет выворачивать нас всех наизнанку. Я бы хотела узнать все тайны нашей “семьи”…

Прибыли мы без опоздания. Платон стоял на крыльце и ждал нас. Странная мать. Он красивый, деловой, не скудный на ум, почему тогда не стала ждать? Или у всех беременных гормоны так шалят, что творят всякое разное?

На этот раз врач встречал нас в приемной. На маленьком столе стоял чайник с красивым сервизом, пиалки с разными угощениями.

– Здравствуйте, дорогие друзья. Проходите, присаживайтесь. Сегодня мы проведем беседы по очереди. С Платоном мы уже беседовали. Начнем с Авроры? Не против? – Он смотрел на меня, а мне хотелось быстрее разобраться во всем.

– Я готова, пройдемте, – уверенно направилась к нему в кабинет.

За ночь ничего не поменялось. Хотя появилась картина на стене, довольно яркая и красочная. Он увидел мой заинтересованный взгляд.

– Решил немного оживить помещение, а то белые стены уже надоели. Как смотрится? Нравится? – буднично спрашивал, как будто мы знакомы с ним давно.

– Неплохо. Ярко, только в антураж помещения не входит. Скорее, постельные тона подошли бы, красный слишком кричащий. Вдруг у кого пробудит в голове агрессию и, не дай Бог, будут припадки. Вы все же не терапевт, и к вам люди ходят “особенные”. – Я удобно устроилась в кресле, разминая спину после сиденья в машине.

– Возможно, ты права. Как прошел твой вечер? Родители ругались? – он устроился в своем кресле и открыл тетрадку.

– Да. Мать, наверное, в первый раз была искренняя. А вы Платона давно знаете? – решила тоже поучаствовать в диалоге, а не просто отвечать на его вопросы.

– А какие у тебя отношения с мамой?

– Никаких. Когда ей нужно, я рядом. Когда мешаю, то стою в стороне. Мы не мать и дочь, не сестры и не подруги. Мы люди, которые живут рядом и едят вместе.

Он сделал пометку и опять посмотрел на меня.

– А как ты относишься к тому, что в твоей жизни теперь будет папа?

– Никак, но, наверное, это хорошо. Какой бы он ни был, это человек, который даровал мне жизнь.

– А друзьям рассказала об этом? Вообще, много их у тебя?

– Не особо. Есть друг, который хочет на мне жениться, – поделилась с Алексеем.

– Хороший? – Врач часто улыбается, может, это особенность его профессии, но он располагает к себе. Хочется довериться и рассказать все.

– Честный. Я для всех – легкий путь на сцену или в кино. Сложно найти друзей, когда тебе постоянно смотрят в рот, а не в душу.

– А он что делает?

Мне показалось, или ему и вправду интересно, что я рассказываю?

– Он не скрывает для чего я ему. Но, тем не менее, он единственный, кто пишет и звонит первым просто так.

– А какая у тебя мечта? Цель?

– Их много. Целей я ежедневно добиваюсь. Раньше это была школа, затем поступление в институт – это глобальные. Обучаюсь копировать эмоции, чтобы не отличаться от других.

– А мечта? – тихо, почти шёпотом, спрашивал Алексей.

– Чувствовать.

– Спасибо, Аврора. Позови маму, я с ней поговорю.

Я вышла и пригласила мать в кабинет.

– Как все прошло? – участливо спросил Платон.

– Нормально. Я пойду, кофе выпью, – не дожидаясь его ответа, вышла в коридор.

Я не знаю, сколько так стояла, пока меня не позвали внутрь. Выбросила стаканчик и прошла в кабинет. Мать сидела в слезах, разбитая и подавленная. Интересно, если бы у меня были чувства, я бы так же сидела и ревела?

– Спасибо за честные и правдивые ответы. Я вижу, что вы настроены серьезно. Сейчас проведём одно групповое упражнение. Аврора, присядь на стул в центре комнаты. Платон, встань по правую сторону, Злата, перед ней. Злата, твоя задача кричать на Аврору.

– Хорошо, – поспешно ответила мать.

– Не просто кричать, – спокойно продолжил Алексей, – сначала тише, и с каждым разом все громче и громче. Пока я не скажу стоп. Платон, ты просто стоишь рядом. А ты, Аврора, повторяешь вслух одно предложение “Я просто хочу, что б меня любили”. Злата и Аврора, вы смотрите друг другу в глаза постоянно. Все понятно?

Я не знала, к чему все это может привести, но, если он говорит, значит, будем делать.

– Да, – ответила я, и вокруг меня, как по команде, встали мать и Платон.

Что происходило дальше, было сложно назвать “нормальным”. Это было что-то непонятное. Мать начинала кричать, говоря всякую ерунду. Она приплетала сюда все, уже переходя на личности.

– Это ты виновата. Если бы я не забеременела, у меня было все хорошо. А ты родилась дефектная, позор для всей семьи Анквиц! Слава Богу, дед не дожил, сам бы прибил тебя палкой. Ты никчемная, с тобой нельзя ни о чем поговорить, видя постоянно недовольную рожу. А если ты думаешь, что папаша тебя спасет, то не рассчитывай. Он так же поиграется и сбежит, как с матерью твоей. Он такое же ничтожество, как и ты. Не дай бог, ты мне еще в подоле принесешь, тогда я точно тебя в психушку сдам. Бездарность!..

Слезы текли по ее щекам, отец нервно сжимал и разжимал кулаки, я слышала, как хрустели его суставы. Я сидела, обхватив себя руками, и раскачивалась взад вперед. У меня лились слезы, не от лука. А от…

– …А что ты ревешь? Думаешь, мне легко? Перестань реветь, а то я тебя калекой сделаю! Выкинула бы тебя с балкона, чтоб выла там. Что ты здесь воешь? На кого ты похожа? С утра выведет своей недовольно рожей, а потом смотрит стеклянными глазами и думает, что мне легко? – я уже не могла слушать это, внутри все потяжелело, срочно нужно на воздух, нечем дышать.

– Хватит, – я вскочила, схватила стул, бросила его в стену и выбежала из кабинета.

Окно, мне нужно окно!

Я стояла и смотрела вдаль, обнимая себя, слезы лились, а я не могла понять, почему они льются. Почему так происходит? За что? Я же ничего плохого ей не делала.

Сильные руки легки мне на плечи. Они не давили, а мягко разминали напряженные мышцы.

– Это злость, дочка, – Алексей стоял, массировал и продолжал рассказывать. – Что ты чувствовала? Расскажи.

– Внутри все щекотало, собираясь в один ком, а после стало тяжело в груди. И я больше не смогла. – Руки потихоньку расслабились, а слезы так и продолжали бежать.

– Запомни это. У каждой эмоции есть свое проявление по ощущениям и по локализации в теле. То есть «свобода» – это не эмоция. Это физическое ощущение в определенной части тела, которое связано с эмоцией, например, радости или спокойствия. Злость в твоем случае– это тяжесть в груди. Тебе будет легче, если ты будешь вести дневник и записывать свои ощущения и анализировать. Правильно сначала определить ощущения в теле, а уже от них мы определяем эмоции, и тогда методом диалога становится все ясно. Это будет непросто, но первый шаг сделан успешно. Главное, теперь не закрывайся. Сходи сегодня погуляй в парке, или в кино. Поэкспериментируй, и завтра мы продолжим с тобой. Хорошо?

– Да. – Я уже полностью успокоилась, только слегка подрагивали пальцы.

Платон и Мать стояли и ждали меня в кабинете, так и не сдвинувшись с места. Я посмотрела им в глаза и увидела в них сожаление, боль и растерянность.

– Спасибо, Алексей, – пожал руку Платон и опять встал за моей спиной.

– До завтра.

Спускались в тишине, никто так и не рискнул заговорить. Слишком эмоциональным был момент, он осушил нас.

На выходе стояла та черная машина, что и вчера, двигатель был заведен, значит, водитель на месте.

– Аврора, ты куда? – я, не слушая отца, пошла к водительскому сиденью другого автомобиля.

Окно было открыто, его локоть упирался в дверь, пальцы едва касалась его губ.

– Поехали?

– Дочь, быстро вернулась и села в машину! – крикнул отец, охрана уже была наготове, чтобы привести непослушное дитя.

«Главное, теперь не закрывайся. Сходи сегодня погуляй в парке или в кино. Поэкспериментируй, и завтра мы продолжим с тобой…» – если нужно, значит, я попробую сделать то, чего от меня не ждут.

Я обошла машину и села на пассажирское сидение, Платон что-то сказал охране, и она двинулась к нам.

– Увези меня отсюда, – наспех закрыла дверь. Кирилл ничего не говорил, просто завел машину и выжал педаль газа.

Обогнав мой внедорожник, мы поспешили к воротам, которые уже медленно, но верно отъезжали в сторону. Я обернулась, чтобы посмотреть, догоняют нас или отпустили. Охрана суетливо усаживалась по машинам, мать, придерживая платье, садилась, отец торопился к своему автомобилю.

Мы уехали, резко газуя со свистом шин. Все остались позади, мы мчались с такой скоростью, что я даже не могла уловить детали пейзажа за окном. Кирилл был сосредоточен на дороге, а я просто смотрела вперед на редкие вмиг испаряющиеся автомобили.

Ночь завораживала. Яркие фонари освещали путь… В неизвестность.

Почему поехала с ним? Я же его совершенно не знала. А вдруг он псих? И в больнице был, чтобы, например, выписать себе таблетки или просто отметиться? А сейчас он меня увозит в темноту, туда, где вряд ли меня будут искать. Ведь за нами никто не поехал: либо оторвались, либо решили, что лучше отпустить. Так будет меньше мороки.

Я посмотрела на его профиль. Он располагал к себе, хотелось довериться. Жесткие, но обаятельные черты лица и чертовский магнетизм привлекали. Меня тянуло к нему. Не знаю, как это объяснить. Но я не ощущала опасности, может, это из-за отсутствия эмоциональности. Я хотела начать разговор, но нас, нагло подрезая, обогнал кроссовер. Для него это шутка, но Кирилл во избежание столкновения ударил по тормозам, нашу машину слегка занесло. Сердце на миг остановилось, затем забилось быстрее. Я схватилась за ручку двери и сильно вжалась в сидение. Кирилл аккуратно притормозил на обочине.

Другая машина уже исчезла из поля зрения, скорее всего, свернула на проселочную дорогу.

– Ты как? С тобой все хорошо? – его голос был уверенным, но слегка взволнованным. Его тоже немного взбудоражил этот инцидент.

– Нормально, – как ни в чем не бывало ответила я.

Он пристально смотрел на меня, наверное, пытался понять вру ли я. Но никакого внутреннего волнения или внешней импульсивности не было. Устраивать фальшивую истерику и лить слезы просто не хотелось. Я ежедневно играю, перевоплощаюсь и подстраиваюсь под окружающих.

«Поэкспериментируй…»

– Я ничего не чувствую. В больнице говорят, что это лечится. Нужно только постараться. Это либо дар, либо проклятье.

Я внимательно смотрела на него, ожидая, что скажет. Как отреагирует. Если он ждал меня возле психушки, значит, должен догадаться, что меня туда не просто так привозят. И лучше сразу предупредить, чтобы потом не было проблем.

– Не переживай, все мы со странностями, – небольшая ухмылка и серьезный тон, как будто он ежедневно общался с такими, как я. – Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но суть не меняется. Просто многие шифруются.

– То есть тебя не напрягает, что я посещаю психотерапевта? – мне было любопытно – любой другой уже высадил бы меня в лесополосе и убежал под песню группы Тату «Нас не догонят», а этот еще сидит и шутит:

– Нет, зато буду рассказывать друзьям, что знаком с одной очаровательной ненормальной.

У него потрясающая улыбка. Наверное, это просто сегодняшний всплеск эмоций, но я почувствовала волну, которая дарит тепло в груди. Оно быстро исчезло, но я готова была поклясться, что оно было. Мне не могло показаться.

– Ты, возможно, тоже псих, раз так спокойно рассуждаешь, – я отвернулась и смотрела в окно, пока Кирилл выезжал на дорогу.

– Нет, тут ты не права. Я здоров. Каждые восемь месяцев прохожу медосмотр, могу и реже, все зависит от соревнований, – опять серьезное выражение, в его глазах мелькали огни уже ночного города.

– Как скажешь.

Не знаю, как Кириллу, но меня особо не напрягало молчание. Не ощущался дискомфорт, тяжесть или другие телесные проявления, как говорил Алексей. Просто можно посидеть в обществе с мужчиной, который не рассказывает постоянно о новостях из шоу-бизнеса и не говорит, что его заклятый враг его опередил. Кирилл протянул руку и включил музыку. Мелодичная, умиротворяющая и спокойная. Она идеально подходила под этот вечер.

– Нравится? Не против классики? – спросил Кирилл.

– Мне все равно, – безучастно смотря вдаль, ответила ему. – А помимо этого, что еще тебе нравится?

– Разное, я вообще за то, чтобы слушать, то, что нравится, а не то, что модно. Серьезный парень, он вообще улыбается?

– Звучит, как лозунг! – решила слегка пошутить, надеюсь, у меня получилось.

– Только звучит. Я в жизни встречал много молодых парней, мужчин, которые специально делают себе брутальный образ. Подбирают одежду, музыку, увлечения

– что угодно. А мужественность не в этом заключается. В силе, чести, доброте и уверенности – это самое малое, что можно привести в пример.

Я, наверное, его задела этим вопросом, но зато теперь уверена, что этот мужчина не понаслышке знает то, о чем сейчас говорил. Это все для него не пустые слова.

– Это приходит с опытом. Такими не рождаются, лишь становятся. Отвези меня, пожалуйста, домой, – хватит с меня на сегодня приключений, и так многое произошло.

– Хорошо, Аврора.

Он сказал это с нежностью, намного лучше, чем назови он меня «котенком» или «лисенком». Все же, если обращаешься по имени, задевает сильнее, чем ласковое прозвище.

Мы подъехали к моему дому. Мне не хотелось его отпускать, просто молча сидеть в машине было бы достаточно. И это настораживало.

– Спасибо большое за прогулку, – сказала я и поспешила выйти из машины.

– Скоро увидимся, Аврора

Это не было вопросом, это было утверждением, пропитанным уверенностью. Кирилл определенно знал, чего хочет от жизни. Пусть это обычная девушка и мимолетное знакомство. Что ж, я не против, посмотрим, к чему все приведет.

– Пока, – улыбнулась ему.

Пусть играю, но подарить улыбку ему я должна. Вышла из машины и пошла к двери, она поспешно открылась, выпуская охрану.

– Почаще улыбайся, тебе к лицу улыбка, – сказал Кирилл, развернул машину и уехал.

Забавно.

В прихожей суетилась мать и Платон.

– Где ты была? Ты понимаешь, что мы с отцом пережили?

Мне кажется или мать, только что Платона «отцом» назвала?

– Каталась по городу, а что?

– Ничего! Ты слышал, Платон? Что молчишь? Она катается, а мы волнуйся… – она всплеснула руками и начала ходить из угла в угол.

– Дочь, все в порядке? – строго спросил Платон

– Да, я спать. Завтра мне к Алексею после универа, в пять, я сама доеду. Всем добрых снов, – я поднималась в свою комнату, чтобы записать все в дневник.

– Добрых, – услышала приглушенные слова Платона, а мать начала опять истерить.

В комнате было душно. Я приоткрыла ставни, пропуская прохладный воздух.

Наконец, приняв душ и сняв с себя платье, легла в кровать с тетрадкой.

Кирилл милый. И необычный. А еще ему безумно идет улыбка. Когда он говорит, то сразу слышны небольшие игривые нотки. Даже не заметила, что пока размышляла, нарисовала его. Зачем же ты появился в моей жизни?